Талисманы власти (№1) - Ориэлла

Маги почти не замечали слуг, но иногда Анвару все же приходилось сталкиваться с ними, и постепенно он обнаружил, что Мериэль порывиста и строга, Финбарр добр, но рассеян, а Элизеф холодна и язвительна. Д'Арван говорил редко. Деворшана и Браггара следовало избегать. Первый был просто задирой, а в Брагтаре чувствовалась скрытая жестокость. Он постоянно оскорблял слуг, и те все поголовно его боялись. Даже Элевин старался держаться подальше от мага Огня.

Анвар ожидал, что волшебница Ориэлла, утолив свое обычное для Волшебного Народа упрямство, скоро забудет о простом слуге, но он ошибся. У нее неизменно находилось для юноши добро слово или улыбка, и она всегда благодарила его за услуги. Однако доброта и отзывчивость не вызывали большого уважения у остальных слуг, и это так озадачивало Анвара, что как-то раз он набрался смелости и заговорил об этом с Элевином.

— Все достаточно просто, — ответил мажордом. — Боюсь, что прислуге недостает воображения, а госпожа Ориэлла отличается от остального Волшебного Народа именно тем, что проводит много времени со смертными. Это противоречит тому, что слуги привыкли видеть в Академии, вот они и волнуются. — Он подмигнул. — Лично я считаю это добрым свежим веянием, но не советую тебе повторять мои слова, Анвар. И никогда не путай доброту госпожи с мягкостью. Если позволишь себе вольности, то скоро обнаружишь, что характер у нее такой же, как и у остальных ее коллег.

Анвар запомнил его совет. Он все еще опасался своей госпожи — ведь она принадлежала к ненавистному Волшебному Народу, и, следовательно, не заслуживала доверия. Юноша жил в постоянном страхе, что слухи об убийстве собственной матери просочатся из кухни в помещение личной прислуги, а уж оттуда неизбежно дойдут и до ушей хозяйки, и все гадал, почему Верховный сам не сказал ей об этом во время их памятной стычки в гарнизоне. Но вот однажды утром, через месяц после того, как он стал личным слугой, Анвар обнаружил, что остальная прислуга шепчется по углам и старается его избегать. Даже добросердечный Элевин хмурился, глядя на юношу, и Анвар был рад поскорее забрать завтрак Ориэллы — теплые, мягкие, свежеиспеченные булочки, единственное, что она ела в столь ранний час, и огромный чайник тэйлина — и поспешно убраться подобру-поздорову.

Хозяйка поднялась так рано, чтобы отправиться на тренировку в гарнизон. Стояло серое зимнее утро, и, в покоях было темно и холодно. Анвар накрыл на стол, зажег лампы и занялся камином. Ориэлла, которая в этот час всегда бывала не в лучшем настроении, вошла в комнату заспанная и сердитая. Анвар орудовал кочергой, пытаясь не бросаться ей в глаза и моля богов, чтобы слухи не успели дойти до госпожи. За его спиной послышались шаги, потом скрип отодвигаемого стула и журчание тэйлина, который наливали в чашку. Через некоторое время она откашлялась и начала:

— Анвар, я хочу поговорить с тобой.

Сердце юноши замерло, и притаившийся было страх вспыхнул с новой силой. Он с оглушительным грохотом выронил ведро, зола разлетелась по всей комнате. Хозяйка с яростным проклятием выскочила из-за стола, ее завтрак был безнадежно испорчен, а лицо и волосы стали серыми. Дрожа, Анвар бросился на колени.

— Госпожа, прошу тебя, — умолял он. — Я не нарочно.

— Конечно, не нарочно. — Ориэлла опустилась на колени рядом с ним. — Не унижайся так, Анвар — и прости, что испугала тебя. Я, кажется, еще не совсем проснулась, а тут еще этот грохот…

Она извиняется? Анвар в изумлении уставился на Ориэллу, и уголки ее губ весело приподнялись.

— О боги, — хихикнула она, — ты похож на помесь пугала с привидением! — Девушка провела руками по Своим пышным рыжим волосам и мгновенно оказалась окутанной серым облаком.

— Госпожа, я ужасно сожалею, — растерянно проговорил Анвар; Ориэлла откашлялась и, задыхаясь, проговорила:

— Ничего страшного! Это мы поправим. — Она щелкнула пальцами, и мгновенно весь пепел вернулся в ведро. Бросив в камин поленья, девушка небрежным жестом зажгла их. — Мы, Волшебный Народ, чересчур привыкли к вашим услугам и забываем, что и сами еще на что-то способны. — Потом ее интонации изменились. — Сядь со мной, Анвар, мне надо кое-что у тебя спросить.

Она подвела его к столу и протянула тэйлин в своей собственной чашке. Когда он принимал ее, его руки тряслись. Ориэлла уселась напротив, не сводя с юноши зеленых глаз.

— Эвелин сказал мне, что ты убил свою мать, — напрямую начала она. — Это правда?

Анвар не знал, что ответить. Он боялся, что разбудит заклятие Миафана, если попытается сказать правду. Кроме того, она все равно не поверит.

— Ну? — голос волшебницы прервал затянувшееся молчание. — Почему ты не отвечаешь? Боишься? — Она перегнулась через стол и взяла его руку. — Послушай, я не могу в это поверить, Элевин тоже. Ему сказал Джанок, а тому, очевидно, Миафан, и мажордом так встревожился, что пошел прямо ко мне. Мне тоже это кажется странным, Анвар. Как обвиняемый в убийстве, ты должен был попасть к Форралу, но этого не произошло, и теперь я хочу выслушать тебя. Если ты незаконно отдан в кабалу, я сделаю все, что в моих силах, чтобы восстановить справедливость.

Потеряв дар речи, Анвар потрясение смотрел на нее.

— Бесполезно, — наконец произнес он. — Мой отец имел право отдать меня в кабалу. Мне не хватало одного месяца, чтобы по закону считаться совершеннолетним.

— А остальное? — мягко спросила Ориэлла. Анвар изо всех сил пытался сдержать слезы.

— Как же я мог убить, — мучительно выдавил он. — Ведь я же любил ее!

С необычайным терпением Ориэлла вытянула из него всю историю о смерти матери, но все же Анвар так и не признался, что погасил пламя.

— Это был несчастный случай, — закончил он, — но я тоже виноват. Отец рассвирепел, и в отместку отписал меня в кабалу. Ориэлла содрогнулась.

— Твой отец — настоящий ублюдок!

— Нет, — сгорая от стыда, покачал головой Анвар. — Настоящий ублюдок — я. Потому-то он и решился на это. — Больше юноша ничего не мог сказать.

— Анвар! — Ладонь волшебницы легла на его руку, а лицо приняло озабоченное выражение. — Послушай. Хоть я и не могу ничего поделать с твоей кабалой, я не хочу, чтобы тебя несправедливо обвиняли в убийстве! Сегодня же я поговорю с Форралом. По крайней мере мы восстановим твое доброе имя.

***

С этого дня отношения между Анваром и волшебницей начали меняться. Ориэлла уговорила Форрала заняться этой историей, и, опросив торговцев, тот выяснил, что гибель Риа была несчастным случаем. Ориэлла объявила об этом в Академии, и Анвар наконец избавился от шепота за спиной и косых взглядов. И только когда всему этому пришел конец, он осознал, каким бременем лежало на нем несправедливое обвинение. Анвар был бесконечно благодарен своей госпоже, хоть она и была волшебницей.

Не ограничившись этим, Ориэлла всячески пыталась загладить те унижения, от которых страдал юноша. Частенько, когда он работал в ее покоях, она заставляла его присесть и выпить с ней за компанию вина или тэйлина. Но тут возникла новая опасность. Пока они болтали, девушка как бы невзначай расспрашивала его о прошлом, о семье, и Анвар не знал, что ответить. С ней было так легко разговаривать, что он постоянно боялся каким-нибудь неосторожным замечанием привести в действие заклятие. Иногда Анвар был на грани того, чтобы довериться ей и попросить о помощи, но, несмотря на то что Ориэлла так много для него сделала, она все же оставалась волшебницей и любимицей Миафана, и юноше почему-то никогда не удавалось решиться.

Тем не менее со временем Анвар начал все больше беспокоиться о своей госпоже. Она слишком упорно работала, словно, как и он, пыталась в труде найти забвение от забот. После тренировок в гарнизоне или после занятий с Мериэль она возвращалась совершенно измотанной, и Анвар, который на себе испытал, что такое горе, терялся в догадках, какая печаль омрачает ее лицо. Она почти перестала бывать в гарнизоне, и Анвар все чаще начал задумываться, не связано ли это каким-то образом с Форралом.

Одновременно юноша заметил, что Ориэллу беспокоит внимание Миафана. В этом году Верховный повадился посещать ее в неурочные часы — поздно вечером или утром, когда девушка принимала ванну после тренировок. Он завалил Ориэллу подарками и использовал любой предлог, чтобы коснуться ее. В глазах Миафана появился похотливый блеск, и, видя это, Анвар начинал бояться за свою госпожу.

Его страх перед Миафаном отнюдь не уменьшился, и юношу беспокоили эти частые посещения. Тем более что Ориэлла использовала любой предлог, чтобы оставить слугу в комнате, когда приходил Миафан. Анвар не мог винить ее — по сути, он был даже рад, что у нее есть хоть какой-то инстинкт самосохранения, хотя и понимал, что поведение Миафана ставит госпожу в затруднительное положение. Как ни странно, девушка смотрела на Миафана почти как на отца и просто не могла поверить, что он способен предать ее веру в него.

Но если Ориэлла не хотела смотреть правде в лицо, то у Анвара не оставалось никаких сомнений. Работая, он чувствовал, как глаза Миафана впиваются ему в спину, а если поворачивался, то натыкался на неистовый взгляд, полный ненависти, вражды и неприкрытой угрозы. От мысли, что он стоит на пути самого Владыки, юношу бросало в дрожь. Он понимал, что Миафан не из тех, кто будет долго мириться с препятствием, и, стало быть, единственной защитой Анвара была Ориэлла, ибо Верховный пока еще не готов поссориться с ней, лишив ее слуги, но это был только вопрос времени. Анвар знал, что терпение Миафана не беспредельно, и рано или поздно он на что-нибудь решится.

Когда Анвар услышал, что летом Ориэлла едет навестить мать, его охватила паника. Юноша понимал, что хозяйке будет полезно на время избавиться от Форрала и от Миафана, но перспектива остаться беззащитным перед Владыкой ужасала его. Анвар не сомневался, что если это произойдет, к возвращению госпожи он исчезнет, и не знал, останется ли он хотя бы в живых.

Накануне отъезда Ориэллы Анвар сидел на полу ее спальни с масляной тряпкой в одной руке и сапогом для верховой езды в другой. Он в последний раз провел по мягкой коричневой коже, поставил сапог рядом с другим, уже начищенным, и со вздохом повернулся к аккуратным стопкам одежды, разложенным на кровати.

Предполагалось, что он должен упаковать седельные сумки госпожи, но работа не клеилась. Волшебница все еще не выяснила, сможет ли он сопровождать ее — она говорила, что по каким-то причинам Миафан запретил это, но она не теряет надежды убедить его. Анвар понимал, что это значит, и ничуть не удивился, когда его хозяйка ураганом влетела в комнату. Дверь с оглушительным треском захлопнулась, а вслед за грохотом послышался поток отборных ругательств. Анвар поежился. Очевидно, Миафан снова сказал «нет».

Не переставая ругаться, Ориэлла ворвалась в спальню и увидев слугу, замолчала.

— Анвар! Я не думала, что ты до сих пор здесь!

— Прости, госпожа, работы оказалось больше, чем я думал.

— Не волнуйся, не горит. — Ориэлла направилась в соседнюю комнату и вернулась с двумя бокалами вина. Протянув один юноше, она уселась на кровать.

— Мне очень жаль, Анвар, но Владыку не переубедишь. Не знаю, что это на него в последнее время нашло — раньше он никогда таким не был.

Хотя Анвар и пытался изо всех сил скрыть свой страх, бокал в его руке задрожал, и Ориэлла понимающе кивнула.

— Не переживай ты так, — поспешно сказала она. — Я знаю, ты боишься Миафана, но пока меня не будет, тебе не придется с ним сталкиваться. Вчера я поговорила с Финбарром, и он предложил, чтобы ты помог ему в Архивах. Сейчас он разбирает документы, и ему одному с этим не справиться. Ты не возражаешь?

Не возражает ли он? Да Анвар просто ошалел от счастья. С тех пор, как выяснилось, что он умеет читать, Ориэлла поручила ему помогать ей в исследованиях, и за это время он хорошо узнал Финбарра. Даже несмотря на свое отвращение к магам, Анвар не мог не полюбить талантливого архивариуса, и кроме того, юноша понимал, что в качестве слуги Финбарра он будет в полной безопасности. Там, в катакомбах, его не отыщет никакой Миафан! Впрочем, юноша сомневался, что сможет помочь Финбарру, и, зная свою госпожу, предположил, что Ориэлла просто-напросто уговорила архивариуса присмотреть за ним.

Но когда Анвар явился, чтобы приступить к своим новым обязанностям, грязная и небритая физиономия Финбарра убедила его в обратном. Архивариус радостно приветствовал его.

— Ого, ну и видок у тебя, Анвар! Ориэлла собиралась сама помочь мне справиться с этой изнурительной задачей, но я настоял, чтобы она, как обычно, ехала к матери. В последнее время я беспокоюсь за нее — уж слишком много она работает! Кроме того, все, что мне нужно, — это острый ум и вторая пара рук — хоть и вид у тебя, прямо скажем, страхолюдный, извини за откровенность. Идем со мной — я работаю внизу, на нижних этажах. — Он с усмешкой вытянул перед собой перепачканные руки. — Туда веками никто не заглядывал.

***

Отсутствие Ориэллы пролетело для Анвара поразительно быстро. У Финбарра работы оказалось гораздо больше, но зато он обнаружил бесконечную прелесть в разборе древних манускриптов. Архивариус радовался помощи юноши и всячески поощрял его интерес.

Финбарр пытался совместить уборку нижних этажей со своим излюбленным предметом — древней историей Волшебного Народа.

— Если заглянуть в летописи, мой мальчик, — говорил он Анвару, — то понимаешь, что у каждого архивариуса был свой конек. Это странная должность и магические способности того, кто ее занимает, не имеют здесь решающего значения, если, конечно, не считать случаев, когда они могут сгодиться на что-нибудь полезное. Мои собственные силы, к примеру, в основном направлены на Воздух и Огонь, а моя предшественница была магом Воды. Она проделала бесценную работу, осушая эти нижние этажи, чтобы мы теперь могли здесь заниматься. Но самое важное — любовь к порядку и ненасытная жажда знаний — вот из чего состоит настоящий архивариус!

За работой Анвар с удовольствием слушал бесконечные разглагольствования Финбарра о его теориях касательно разрушительных войн древнего Волшебного Народа.

— Так много было потеряно, — жаловался архивариус, — когда пал Старый Нексис. Знаешь, в некоторых древних хрониках встречаются неясные, отрывочные намеки на то, что тогда мы были не единственной расой, владеющей магией. Конечно, существовал Драконий Народ, хотя наши знания о них весьма ограниченны, но некоторые источники — увы, заклейменные предыдущими архивариусами, как полнейшая ересь, — упоминают, что на самом деле Катаклизм был вызван каким-то таинственным магом, который умел летать. Не верится, правда? А в других манускриптах говорится о магах, способных жить под водой, и что все эти расы принимали участие в создании легендарного Оружия Стихий… — Финбарр вздохнул. — Если бы только удалось найти что-нибудь, что расширило бы наши знания о тех временах… Если легендарные четыре Воплощения Силы действительно существовали, то они наверняка должны быть где-то в этом большом мире — и попади они в недобрые руки, трагедия может повториться…

Хотя Анвар в отличие от Финбарра и не терял сон при мысли о возможности нового Катаклизма, он все же надеялся, что архивариус найдет то, что ищет. Конечно, в иное время финбаррова жажда знания ради самого знания разозлила бы юношу, особенно если вспомнить о нищете и страданиях простых смертных, но архивариус был бескорыстен и добр, и, по правде говоря, Анвар чувствовал, что и сам заражается его энтузиазмом.

Как-то ярким, прозрачным днем, сулящим скорый приход осени, Финбарр решил, что пора взяться за самый нижний этаж.

— Пока не приехала Ориэлла, хочу извлечь из тебя как можно больше пользы,

— улыбнулся он. — Теперь мы ждем ее со дня на день. Интересно, как бы она отнеслась к моему предложению похитить тебя у нее?

На мгновение эта идея показалась Анвару соблазнительной. Ему нравилось помогать архивариусу, и, кроме того, за это время Верховный ни разу не спускался в Архивы, что тоже было немаловажно. И можно будет избежать этих мучительных посещений, которыми Миафан удостаивает его госпожу… Но тем не менее юноша чувствовал что-то, похожее на укоры совести. Уйти к Финбарру означало бы предать Ориэллу. В последнее время Анвар часто ловил себя на том, что с нетерпением ждет ее возвращения, и в конце концов ему с изумлением пришлось признать, что скучает по ней.

Анвар спускался за Финбарром по лабиринту коридоров и лестниц, вырубленных прямо в скале. Они давно миновали верхние этажи, где архивариус расставил светящиеся кристаллы, и теперь единственным источником света служил сияющий шар магического света, который неторопливо плыл перед Финбарром. На шероховатых стенах прыгали и танцевали причудливые тени.

— Думаю, мы начнем отсюда. — Финбарр нырнул под низкую арку, и Анвар, последовав за ним, оказался в маленькой каменной комнате, уставленной полуразвалившимися деревянными полками. Все было покрыто пылью и паутиной, многие полки рухнули под тяжестью документов, и свитки и бумаги в беспорядке валялись на полу. Архивариус вздохнул:

— Во имя Инора Мудрого, — пробормотал он. — Мои предшественники непростительно запустили нижние этажи. Чтобы разобраться здесь, нужна целая жизнь, друг мой. А раз так, то лучше приниматься за дело. — Он похлопал себя по карманам и состроил недовольную гримасу. — Проклятая растерянность! Я забыл захватить кристаллы, чтобы осветить нам поле деятельности.

— Я принесу, — предложил Анвар, — я знаю, где ты хранишь их, господин.

— Не беспокойся. Пока ты сходишь в библиотеку и обратно, пройдет целый день. Кроме того, для непосвященного это непростая дорога. — Финбарр подмигнул. — Ориэлла никогда не простит мне, если я потеряю тебя в земном чреве. Обойдемся и так. — Он подбросил шар магического света к потолку, но не рассчитал, и тот ударился о необработанный камень и разлетелся фонтаном искр, оставив их в полной темноте.

— Ну что я за растяпа! Вот всегда так! — донесся из темноты возмущенный голос Финбарра.

Анвар затаил дыхание. Его ночное зрение было превосходным, но ему еще никогда не приходилось оказываться в абсолютной темноте. Она давила на него, словно вся каменная тяжесть скалы опустилась ему на плечи. Юноша в панике повернулся, чтобы бежать, но споткнулся о кучу свитков, потерял равновесие и, падая, ударился о стену. На них обрушилась лавина бумаг и гнилого дерева, а кусок стены вдруг не выдержал его веса и рухнул.

Финбарр зажег новый шар.

— О боги, Анвар! Посмотри, что ты нашел! — Его юное и одновременно старое лицо светилось от восторга. Анвар выбрался из-под обломков, стряхивая с себя пыль и мусор. За стеной была комната — нет, пещера! В дальнем ее конце начинался туннель, суля новые тайны. Глаза Финбарра вспыхнули при виде сокровищ, скрытых доселе. Золотые обрезы древних рукописей тускло мерцали в магическом свете. Свитки и фолианты были свалены в сундуки и разбросаны по полу, словно их бросили в спешке. В углу валялись гобелены, а у противоположной стены высилась груда непонятных — судя по всему, личных — вещей. Пока Анвар рассматривал это сокровище, прекрасный золотой кубок скатился прямо к его ногам. Юноша шагнул вперед, чтобы поднять его, но Финбарр помешал ему.

— Не трогай! Тут волшебство! Это место зачаровано! — схватив Анвара за руку, архивариус потащил его прочь из комнаты. — Если я не ошибаюсь, — отдышавшись, сказал он, — ты только что сделал самое ценное открытие нашей эпохи! Мы должны немедленно известить Верховного.

***

Прежде чем войти в Башню магов, Ориэлла окинула долгим взглядом знакомый двор Академии и решила, что рада возвращению. Хотя ей было приятно навестить мать, но девушке ужасно недоставало Форрала, а еще она беспокоилась об Анваре и о том, как ему жилось в ее отсутствие. Она постоянно задавалась вопросом, почему он так боится Миафана, да и тот, похоже, возымел к нему какую-то особую неприязнь. Если бы Миафан действительно верил в то, что Анвар — убийца, это объясняло бы загадку, но тогда почему же его отношение к слуге не изменилось, когда обвинение было снято? Свалив тяжелые седельные сумки на ступени Башни, Ориэлла пожалела, что рядом нет Анвара. Она была странно разочарована, не обнаружив юношу во дворе, встречающим свою госпожу.

— Ты просто дура, Ориэлла, — сказала она себе, поднимаясь по крутым ступенькам. — Откуда же ему знать, что ты приехала? Кроме того, у него есть дела и поважнее.

Но все мысли об Анваре исчезли, когда она очутилась в своих комнатах, ибо там ее ждал Миафан.

— Моя дражайшая Ориэлла! — Архимаг шагнул ей навстречу, приветственно протягивая руки. — Я увидел из окна, как ты подъехала. Я так рад, что ты снова дома, в безопасности!

Ориэлла торопливо отступила перед его экспансивными объятиями и выронила седельные сумки. Руки Миафана сомкнулись на ней, и девушка оцепенела от страха. Как он попал сюда? Она думала, что ключи есть только у нее и у Анвара. Неужели со слугой что-то случилось? Глаза Миафана блестели странным блеском, а порывистые движения выдавали его возбуждение. Пока Ориэлла была далеко, ей нетрудно было убедить себя, что его странности — всего лишь игра воображения, но в этот миг девушка осознала правду. И как назло они были наедине!

Выйдя из библиотеки, Анвар увидел лошадь Ориэллы, терпеливо стоявшую у дверей Башни магов, и все мысли о чудесном открытии тут же вылетели у него из головы.

— Моя госпожа! — радостно закричал юноша. — Она вернулась! — И рванулся через двор, вверх по ступенькам башни. Финбарр с улыбкой следовал за ним.

— Нет! Оставь меня, Миафан! — услышали они, едва достигли покоев Ориэллы. Анвар вскрикнул от ужаса. Верховный! Он отчаянно рванул ручку, но дверь была заперта. Без колебаний юноша навалился на нее, изо всех сил колотя кулаками по деревянным панелям, и услышал, как выругался Миафан. Через мгновение дверь резко распахнулась. Край одеяния великолепного Владыки превратился в лохмотья и дымился, руки покрылись волдырями и почернели от сажи, лицо пылало от гнева.

— Как ты посмел помешать мне?! — пророкотал он, и занес руку для удара, но Финбарр быстро выступил вперед и встал между Верховным Магом и его жертвой. Анвар в душе благословил самообладание архивариуса, а Миафан пробормотал проклятие и отступил назад.

— Это я помешал тебе, Миафан, — спокойно, будто ничего не случилось, произнес Финбарр. — Ты должен простить рвение слуги — мы только что сделали в архивах колоссальное открытие, и необходимо, чтобы ты немедленно взглянул на него. — Не дожидаясь ответа, он отстранил ошеломленного Миафана и вошел в комнату.

Анвар быстро нырнул за ним и замер, увидев свою госпожу, Ориэлла забилась в угол — одежда разорвана, глаза пылают гневом. Ее замысловатая прическа превратилась в золотой поток волос, почти касающийся пола, а в занесенной руке она сжимала искрящийся огненный шар, и дымящееся пятно на ковре говорило о том, что это уже не первый снаряд. Увидев Финбарра и своего слугу, Ориэлла непослушными пальцами медленно уничтожила шарик и, обессиленная, прислонилась к стене.

Анвар вспыхнул от гнева, но Финбарр успокаивающе взял его за руку.

—  — Что-нибудь случилось, Ориэлла? — Он многозначительно посмотрел на Миафана, но тот лишь высокомерно пожал плечами и спокойно ответил.

— Просто неудачный опыт с магией Огня. Я как раз пытался ей помочь, и тут пришли вы.

— Не послать ли за Мериэль? — Финбарр обращался к Верховному, но глаза его при этом смотрели на Ориэллу.

— В этом нет нужды, — поспешно отозвался Миафан и с фальшивой улыбкой повернулся к двери. — Ну что ж, пойдем, поглядим на твое потрясающее открытие. Уверен, что Ориэлла тоже захочет присоединиться. — Это прозвучало как приказ, и Анвар понял, что Миафану не по душе оставлять ее одну.

— Она догонит нас, когда придет в себя, — сказал Финбарр. — Я знаю, как утомительны бывают эти.., опыты. Идем, Владыка, открытие не может ждать. — Он чуть ли не вытолкал Миафана из комнаты, и как только тот скрылся за дверью, нахмурившись, повернулся к Анвару.

— Позаботься о своей госпоже, — прошептал он. — А я займусь Миафаном. — И ушел.

Ориэлла, шатаясь, подошла к кушетке, и опустившись на нее, закрыла лицо руками.

— Он ждал меня, — прошептала она. — Когда я вошла, он был здесь. Он.., он был как безумный, Анвар! Он говорил, что уже достаточно ждал и не хочет ждать дольше. О боги! — Ее вздох граничил с рыданием. — Как он мог! Он всегда был мне как отец!

Не зная, что сказать, Анвар молча налил ей вина. Она благодарно приняла бокал, и юноша опустился на колени у ее ног, не в силах видеть эти испуганные, затуманенные болью глаза.

— Госпожа.., он не…

Ориэлла поморщилась и покачала головой.

— Нет, — ответила она дрожащим голосом. — Хотя, черт возьми, и пытался! Но я умею бороться!

Ее глаза предательски заблестели, и Анвара захлестнул внезапный порыв заботливой нежности. Он нерешительно взял ее руки в свои.

— Не беспокойся, госпожа. Финбарр понял, что произошло, и обещал поговорить с Верховным. Кроме того, — сурово добавил он, — Миафану не представится другой возможности — я позабочусь об этом! Что бы он ни говорил, я останусь с тобой и никогда не оставлю тебя наедине с ним, обещаю.

— Спасибо, Анвар. Я знаю, как это тяжело для тебя, ведь ты боишься его — и после сегодняшнего я начинаю понимать, почему! — девушка содрогнулась.

— Все будет в порядке, госпожа. Он, конечно, не решится докучать вам в присутствии свидетеля, — но его слова звучали не так уверенно, как ему хотелось бы.

— Надеюсь, ты прав, — вздохнула Ориэлла. — Иначе я просто не знаю, что мне делать…

Глава 11. ИСПЫТАНИЕ БОЕМ

«Вот уже и осень», — думала Ориэлла, спеша по пустынным улицам к гарнизону. Дни стояли ясные, рассвет скользил по городским крышам золотистыми лучами. Но солнце стало бледнее, воздух прозрачнее. Сегодня девушке пришлось надеть плащ, и она была рада этому. Миафан подарил ей новый

— роскошную мантию из мягкой толстой шерсти, выкрашенной в ее любимый изумрудно-зеленый цвет, но его подарок висел в шкафу, а Ориэлла носила старый добрый воинский плащ Форрала, сотканный из жесткой, водоотталкивающей шерсти горных овец. Девушка понимала, что это глупо, но когда она надевала его старый плащ, Форрал, казалось ей, становился ближе. Воин по-прежнему сохранял постоянную и непреодолимую дистанцию между ними, и девушка была на грани отчаяния. Она любит его так долго! С самого детства! Тогда Ориэлла еще не знала, что магам запрещено любить смертных, а теперь уже слишком поздно. Как она может полюбить кого-нибудь другого?

Эти мысли вернули ее к иной, куда более грозной проблеме: к Миафану. С тех пор, как Владыка взял Ориэллу к себе в ученицы, он неизменно обращался с нею как с родной дочерью, чем снискал ее любовь и уважение. Но вчерашнее событие все перевернуло. Ориэлла вздрогнула, не в силах избавиться от навязчивого ощущения грязи. Хотя у нее никогда не было любовника, друзья в гарнизоне хорошенько просветили девушку на этот счет, и мысль о том, чтобы разделить ложе с Миафаном, наполняла ее отвращением. Его жестокость по отношению к Анвару впервые заставила Ориэллу усомниться в нем — и неужели он намеренно солгал, обвинив слугу в убийстве? Ориэлла знала, что отныне никогда не сможет снова доверять Миафану, к ее отвращению примешивался легкий холодок страха.

Прошлой ночью суматоха, вызванная открытием Анвара, помогла девушке избавиться от преследований Миафана, но как избегать его в дальнейшем? Он был самой могущественной фигурой в городе и привык добиваться всего, чего хотел.

Ориэлла не решалась довериться никому из Волшебного Народа. Когда дело касается Миафана, любой и даже все они вместе могут быть замешаны в эту интригу. Быть избранницей Верховного Мага считалось величайшей честью. Элизеф отдала бы за это правую руку, с горечью подумала Ориэлла. Конечно, можно было бы посоветоваться с Марой, но тогда обязательно узнает Форрал, а девушке хотелось этого избежать. Она слишком хорошо представляла себе его реакцию, а воин не может тягаться с Миафаном.

«Бесполезно, — с отчаянием подумала Ориэлла. — Надо бросать Нексис и возвращаться в Долину». Но хотя это было единственное разумное решение, девушка едва не расплакалась.

«Как я могу уехать? Что без меня будет с Анваром? Он ведь принадлежит Академии — мне не разрешат забрать его! А Финбарр и Мара, Паррик и Ваннор? И, о боги, Форрал! Я же просто не выживу, если снова его потеряю!» После вчерашнего потрясения и бессонной ночи мысли девушки кружились в беспомощном отчаянии, и она не могла найти решения.

Погруженная в свои заботы, волшебница даже не заметила, как миновала огромные каменные ворота гарнизона, и слишком поздно услышала стук копыт мчащегося навстречу коня. Ее спасла тренировка — тренировка и слепой инстинкт. Ветерок от меча, просвистевшего над головой, взъерошил ей волосы, и девушка нырнула под брюхо своего коня — одна нога в стремени, рука сжимает поводья и луку седла. Выхватив свободной рукой кинжал, она перерезала подпругу нападающего, когда тот проносился мимо, и тут же выпрямилась в седле и развернула лошадь как раз вовремя, чтобы увидеть, как седло противника качнулось и перевернулось, сбросив всадника в пыль парадного плаца. Ориэлла усмехнулась. Паррик, с которым она в последнее время тренировалась, сидел на голой земле и отчаянно ругался.

— Ты побежден! — крикнула Ориэлла, на мгновение забыв свои заботы. — За тобой пиво, Паррик!

Маленький начальник кавалерии кисло взглянул на нее и выплюнул пыль изо рта.

— Ха! Пиво, ну конечно! Ты, черт возьми, так зазевалась, что если бы я захотел, то запросто снес бы тебе голову!

— Чепуха! — возмутилась девушка. — Что же ты тогда делаешь там, в пыли? Давай, признавайся, я победила!

— Нет!

— Да! — Она огляделась в поисках поддержки и под сводчатым навесом на другом конце двора заметила Мару и Д'Арвана, стрелявшего по мишеням вместе с Фионалом, искуснейшим лучником гарнизона.

— Мара, ты видела? — окликнула она. — Я победила, правда?

За нежной красотой темноволосой помощницы Форрала скрывалось отточенное мастерство одного из самых искусных и агрессивных фехтовальщиков, каких только доводилось видеть Ориэлле, и, несмотря на свой рост — чуть больше пяти футов, — Мара без труда поддерживала порядок в гарнизоне: даже здоровенные воины побаивались ее ядовитого язычка.