Джон Кори (№2) - Игра Льва

Эрнандес взял микрофон и стал вызывать самолет на различных частотах.

Ставрос снова оглядел самолет в бинокль. Никаких изменений. Гигантский "боинг" стоял как вкопанный, видны были только струи выхлопных газов позади двигателей. Машины спасателей и патрульных оставались на своих местах. В отдалении, на значительном расстоянии от посадочной полосы, расположилась аналогичная спасательная команда, она жгла горючее в своих машинах и занималась тем же, чем и другие, – то есть ничего не делала. Кто-то, возможно это был Макгилл, пытаясь привлечь внимание пилота, жестикулировал и выглядел со стороны довольно глупо.

Ставроса беспокоило и удивляло бездействие пилота. Какая бы ни возникла проблема, пилот первым делом должен был увести самолет с посадочной полосы. Но "боинг" продолжал стоять на месте.

Эрнандес отложил микрофон и спросил у Ставроса:

– Может, позвонить кому-нибудь?

– Звонить уже больше некому, Роберто. Кому мы можем позвонить? Люди, которым положено заниматься этим проклятым самолетом, столпились вокруг него и ковыряют в носах. Кому еще звонить? Моей мамочке? Как же она хотела, чтобы я стал адвокатом...

Ставрос осознал, что начинает терять контроль над собой, еще раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и приказал Эрнандесу:

– Свяжись с этими клоунами из "пистолетов и пожарных шлангов", поговори с Макгиллом.

– Понял, сэр.

Эрнандес вызвал первую машину спасателей, ему ответил Сорентино.

– Доложите ситуацию, – попросил Эрнандес и нажал кнопку громкоговорящей связи. Голос Сорентино разорвал тишину диспетчерской:

– Я не знаю, что происходит.

Ставрос схватил микрофон, стараясь сдерживать ярость и раздражение:

– Если не знаете вы, то что могу знать я? Вы же на месте, а я здесь, на вышке.

Несколько секунд Сорентино молчал, затем ответил:

– Никаких признаков механических повреждений... за исключением...

– За исключением чего?

– Пилот при посадке не включил реверсивную тягу. Вы меня поняли?

– Да, я прекрасно знаю, что такое реверсивная тяга.

– Ну так вот... Макгилл пытается привлечь внимание экипажа...

– Все пытаются привлечь их внимание. Но почему не получается?

– Не знаю. Может, нам подняться на борт? – предложил Сорентино.

Ставрос задумался над тем, вправе ли он давать такое распоряжение. Обычно аварийная команда сама решает подобные вопросы, но поскольку видимых повреждений нет, ковбои растерялись, не зная, подниматься им на борт или нет. Ставрос понимал, что подъем на борт самолета, у которого работают двигатели, потенциально опасен как для самолета, так и для спасателей, особенно если никто не знает намерений пилота. А что, если самолет неожиданно двинется? Но с другой стороны, на борту может быть проблема. Ставросу не хотелось принимать решение, поэтому он ответил Сорентино:

– Поступайте, как считаете нужным.

– Спасибо за добрый совет, – поблагодарил Сорентино.

Ставрос пропустил мимо ушей сарказм, прозвучавший в этом ответе.

– Послушайте, это не моя работа... подождите... – Ставрос заметил, что Эрнандес протягивает ему трубку телефона. – Кто там еще?

– Какой-то парень, назвал вашу фамилию. Говорит, что он из Министерства юстиции. Оказывается, на борту рейса один семь пять какой-то арестованный перебежчик, и этот парень хочет знать, что происходит.

– Проклятие... – Ставрос взял трубку телефона. – Это мистер Ставрос. – По мере того как он слушал собеседника, глаза его все более округлялись. Наконец Ставрос заговорил: – Я понял. Да, сэр. Самолет летел без радиосвязи, сейчас он стоит в конце четвертой правой посадочной полосы. Его окружили машины аварийной команды и патрульные машины. Ситуация без изменений.

Снова выслушав собеседника, Ставрос ответил:

– Нет, никаких признаков серьезных проблем. Сигнал о захвате самолета не поступал, правда... – Он снова стал слушать звонившего, думая при этом, стоит ли вообще упоминать об отсутствии реверсивной тяги при посадке в разговоре с незнакомым человеком, который, возможно, слишком бурно отреагирует на эту относительно незначительную механическую проблему, а может, еще и обвинит во всем пилота. На самом деле Ставрос точно не знал, кто такой этот звонивший, но говорил он так, словно обладал значительной властью. Подождав, пока собеседник закончит, Ставрос сказал: – Хорошо, я понял. Я прослежу за этим. – Взглянув на замолкшую телефонную трубку, он вернул ее Эрнандесу. Решение было принято за него, и от этого Ставрос почувствовал облегчение.

Он поднес к губам микрофон и продолжил разговор с Сорентино:

– Слушайте меня, Сорентино, вам разрешено подняться на борт. В бизнес-классе находится арестованный. Он в наручниках, и его сопровождают, так что не вытаскивайте оружие и не пугайте пассажиров. Снимите арестованного и двух сопровождающих с самолета, посадите в одну из патрульных машин и привезите к выходу двадцать три, где их будут ждать. Поняли меня?

– Понял. Но мне нужно связаться с командиром...

– Мне наплевать, с кем вам нужно связаться. Делайте то, что я сказал. Когда подниметесь на борт, выясните, в чем проблема, и если все в порядке, скажите пилоту, чтобы уводил самолет с полосы и подруливал к выходу двадцать три. Сопровождайте самолет.

– Понял.

– Свяжитесь со мной, когда подниметесь на борт.

– Понял вас.

Ставрос повернулся к Эрнандесу:

– Мало нам проблем, так этот парень из Министерства юстиции приказал не выпускать через двадцать третий выход другие рейсы, пока он не даст добро. Но я не занимаюсь распределением выходов, это работа Портового управления. Роберто, позвони в Портовое управление и попроси зарезервировать двадцать третий выход. Черт побери, у нас теперь еще и выходов не будет хватать.

– Но поскольку четвертая правая и левая полосы закрыты, нам не понадобится много выходов, – напомнил Эрнандес.

Ставрос грубо выругался и поспешил в свой кабинет за аспирином.

* * *

Тед Нэш сунул сотовый телефон в карман и пояснил нам ситуацию:

– Самолет летел без радиосвязи, сейчас он стоит в конце посадочной полосы. Никаких аварийных сигналов не было, и диспетчерская вышка не знает, в чем проблема. Возле самолета аварийная команда. Как вы слышали, я приказал спасателям подняться на борт, привезти сюда наших людей, а выход не занимать.

– Давайте сами пройдем к самолету, – предложил я коллегам.

На что Джордж Фостер, наш бесстрашный лидер, ответил:

– Самолет окружен командой спасателей, плюс на борту двое наших людей. Так что мы там не нужны.

Тед Нэш, как всегда, стоял в сторонке, сдерживая желание тоже как-нибудь возразить мне.

Кейт согласилась с Джорджем, так что я остался в одиночестве. Как всегда. Странно, ведь если что-то происходит в точке А, то почему нужно торчать в точке Б?

Теперь уже Фостер вытащил сотовый телефон и связался с одним из сотрудников ФБР, ожидавших на стоянке.

– Джим, это Джордж. Наши планы несколько меняются. У самолета какая-то проблема на полосе, поэтому патрульная машина Портового управления привезет Фила, Питера и нашего подопечного сюда, к выходу. До связи.

– Позвони Нэнси, узнай, были сообщения от Фила или Питера, – посоветовал я.

– Спасибо, Джон, именно это я как раз и собирался сделать.

Фостер позвонил Нэнси Тейт в клуб "Конкистадор". Выслушав ответ, он сказал:

– Нет, самолет все еще стоит на полосе. Дай мне номера телефонов Фила и Питера. – Набрав номер, Фостер протянул телефон поближе к нам, чтобы все могли слышать ответ. Автоответчик сообщил, что абонент не отвечает или находится вне зоны досягаемости. Затем Джордж набрал второй номер. Ответ был аналогичным. – Возможно, они отключили телефоны, – предположил он.

Это предположение не нашло поддержки ни у кого из нас, поэтому Джордж добавил:

– Во время полета положено выключать мобильники. Даже на земле. Но может, один из них нарушит правила и позвонит в клуб. Тогда Нэнси перезвонит нам.

Я подумал, что если бы каждый раз волновался, когда не удавалось дозвониться кому-то по сотовому телефону, то давно бы уже заработал язву. Эти мобильники и биперы довольно ненадежные штуки.

Я решил взглянуть на сложившуюся ситуацию как на классическую, предложенную преподавателем. В полицейской академии нас учили, что следует строго придерживаться инструкции или плана, пока не поступит команда вышестоящего начальника на какие-либо другие действия. Однако там же учили, что в случае изменения ситуации необходимо анализировать ее и проявлять личную инициативу. Вся штука заключалась в том, чтобы точно определить, когда строго придерживаться инструкции, а когда действовать самостоятельно. По всем объективным показателям сейчас следовало оставаться на месте, однако интуиция подсказывала мне, что пора действовать. Я привык доверять своей интуиции, однако я был новичком на этой работе, поэтому приходилось слушать людей, которые знали, что делают. А они ничего не делали. Однако иногда бездеятельность бывает правильным решением.

Дебра Дель-Веккио выслушала сообщение по радио.

– Хорошо, спасибо, – ответила она и обратилась к нам: – Мне только что сообщили, что с рейсом один семь пять нет радиосвязи.

– Ну, это нам уже известно, – сказал я. – А такое часто случается?

– Я не знаю...

– А почему самолет продолжает стоять в конце взлетной полосы?

Дебра пожала плечами:

– Может, пилоту требуются какие-то указания... ну, на какую рулежную дорожку сворачивать... А вы ничего не говорили про арестованного, сказали, что встречаете важную персону.

– А это арестованная важная персона.

Итак, мы стояли и ждали, пока полицейские из Портового управления привезут Хандри, Гормана и Халила на стоянку, а потом нам позвонит какой-то Джим и мы поедем в клуб "Конкистадор". Я посмотрел на часы. Наверное, это займет минут пятнадцать. А может, и десять.

Глава 8

Энди Макгилл услышал гудок своей пожарной машины, быстро вернулся назад и запрыгнул на подножку.

– Звонил Ставрос, – сообщил ему Сорентино. – Он разрешил подняться на борт. С ним связались федералы – оказывается, на борту арестованный. Он в наручниках, его сопровождают двое агентов. Надо забрать арестованного, сопровождающих и посадить в одну из патрульных машин. Полицейские отвезут их к двадцать третьему выходу, возле которого будут ждать машины Департамента полиции Нью-Йорка и Портового управления. Кстати, мы должны выполнять приказы этого парня? – поинтересовался Сорентино.

На мгновение у Макгилла мелькнула мысль о связи между наличием на борту арестованного и возникновением проблем в самолете, но он сразу же ее отмел. Многие рейсы привозили сопровождаемых арестованных, важных персон, свидетелей и так далее – их было гораздо больше, чем об этом знали люди. И все же что-то затаившееся в глубине сознания тревожило Макгилла. Он не мог понять, что это, но это нечто явно было связано со сложившейся ситуацией.

– Нет, мы не обязаны выполнять приказы Ставроса или федералов, но, возможно, действительно пора подняться на борт. Предупреди начальство.

– Понял. – Сорентино взял микрофон рации.

Макгилл задумался: может, вызвать передвижной трап? Но трап находился далеко, а на борт можно было запросто подняться и без него.

– Ладно, подъезжай к правой передней двери, – приказал он Сорентино.

В этот момент раздался треск рации, и из динамика прозвучал голос:

– Послушай, Энди, я только что вспомнил про случай в Саудовской Аравии. Будь осторожен.

– Черт побери... – буркнул Сорентино.

Энди Макгилл замер на подножке. Теперь и он вспомнил этот случай, им даже показывали учебный фильм. Произошло это лет двадцать назад. Саудовский самолет "Локхид L-1011" компании "Тристар" вылетел из аэропорта Эр-Рияд, но через некоторое время пилот сообщил о задымлении кабины, поэтому самолет вернулся в аэропорт и благополучно приземлился. В кабине явно возник пожар. Самолет окружила аварийная команда, а саудовские пожарные и спасатели сидели и ждали, пока откроются двери и будут спущены надувные трапы. Но пилоты по глупости не разгерметизировали самолет, поэтому из-за внутреннего давления воздуха двери заклинило. Стюардессы не могли открыть двери, и никто не додумался взять с пожарного щита топор и разбить стекло иллюминатора. В итоге триста человек погибли на посадочной полосе, задохнувшись в дыму.

Знаменитый случай в Саудовской Аравии. Их готовили распознавать подобные ситуации, и нынешняя чем-то напоминала тот инцидент.

– Проклятие... – выругался Макгилл.

Сорентино перехватил рулевое колесо одной рукой, а другой протянул Макгиллу комплект снаряжения, куда входили баллон со сжатым воздухом и противогаз. Затем передал Макгиллу топор.

Когда машина остановилась под дверью самолета, Макгилл по лесенке забрался на плоскую крышу машины, где была установлена пенная пушка.

К ним подъехал еще один автомобиль, второй спасатель тоже забрался на крышу и остановился позади пенной пушки. Другие стали разворачивать шланги для подачи воды под давлением. Остальные четыре пожарные машины и машины "скорой помощи" отъехали подальше от самолета на случай взрыва. Макгилл с удовлетворением отметил про себя: как только прошел слух о вероятности саудовского варианта, каждый спасатель понял, что ему нужно делать. К сожалению, они тоже слишком долго просидели без дела, как и саудовские пожарные, над которыми они смеялись во время просмотра учебного фильма.

На крыше машины имелась небольшая раздвижная лестница. Макгилл выдвинул ее вверх на шесть футов и развернул к двери самолета. Длины как раз хватало, чтобы достать до ручки двери. Макгилл надел противогаз, глубоко вздохнул и начал подниматься по лестнице.

* * *

Эд Ставрос наблюдал за происходящим в бинокль. Интересно, почему аварийная команда готовится тушить пожар? Ставрос никогда не слышал о саудовском инциденте, но ему приходилось наблюдать, как тушат пожар на самолете. Взяв микрофон, он вызвал автомобиль Макгилла.

– Это Ставрос. Что у вас происходит?

Сорентино не ответил.

Ставрос вызвал еще раз.

Сорентино не хотелось распространяться в эфире о том, что они с большим опозданием догадались, какая проблема может быть на борту. Ведь шансы на то, что это не саудовский сценарий, все еще оставались пятьдесят на пятьдесят, и это должно было выясниться через несколько секунд.

Ставрос снова вызвал его, на этот раз более настойчиво.

Сорентино понял, что придется ответить.

– Мы просто принимаем необходимые меры предосторожности, – передал он.

Ставрос обдумал эти слова, затем спросил:

– А нет признаков пожара на борту?

– Нет, дыма не видно.

Ставрос глубоко вздохнул:

– Ладно... держите меня в курсе. И отвечайте на вызовы.

– Мы готовимся к возможной спасательной операции! – рявкнул в ответ Сорентино. – Не занимайте нашу частоту. Все, конец связи!

Ставрос посмотрел на Эрнандеса, чтобы понять, слышал ли его подчиненный, как этот идиот из "пистолетов и пожарных шлангов" грубо отбрил его. Эрнандес сделал вид, что ничего не слышал, и Ставрос подумал, что надо будет отметить в отчете его хорошую работу.

Затем Ставрос подумал, надо ли сообщить кому-нибудь об этих противопожарных приготовлениях, и приказал Эрнандесу:

– Позвони в Центр управления воздушным движением, скажи им, что четвертая левая и правая полосы будут закрыты еще как минимум пятнадцать минут.

Ставрос снова навел бинокль на конец посадочной полосы. Ему не была видна правая передняя дверь самолета, находившаяся на другой стороне, но он видел разворачивающиеся пожарные машины. Если самолет взорвется, а в баках у него еще много топлива, то машинам, отъехавшим на сотню ярдов, потребуется новая покраска. А вот две пожарные машины, находящиеся рядом с самолетом, превратятся в груду искореженного металла.

Приходилось признать, что иногда эти парни из аварийной команды не зря получали свое жалованье. Но все же за время его семичасовой смены напряжение ощущалось каждую минуту, а эти парни испытывали стресс от силы раз в месяц.

В памяти всплыли слова этого грубияна из аварийной команды: "Мы готовимся к возможной спасательной операции". И эти слова, в свою очередь, напомнили Ставросу, что его роль в этой драме официально завершилась в тот момент, когда "боинг" остановился на полосе. Все, что ему теперь предстояло делать, так это информировать Центр управления воздушным движением о положении на посадочных полосах. Позже придется составить письменный отчет, соответствующий его записанным на пленку переговорам по радио. Ставрос знал, что его телефонный разговор с представителем Министерства юстиции записан на пленку, что также несколько успокаивало.

Отойдя от большого окна, Ставрос направился в бар выпить кофе. Если самолет взорвется, то он услышит и почувствует это даже здесь, на вышке. Однако видеть это очень не хотелось.

* * *

Взяв топор и закинув его на плечо, Макгилл приложил руку к двери самолета. Перчатка была тонкой, и теоретически сквозь нее можно было почувствовать тепло. Макгилл подождал несколько секунд, но ничего не ощутил.

Затем он взялся за внешнюю аварийную ручку двери и потянул за нее. Ручка вышла в сторону из гнезда, и Макгилл потянул ее вверх, чтобы разблокировать спасательный желоб.

Он посмотрел назад и вниз и увидел, что один из пожарных стоит на земле справа от него, направив шланг на закрытую дверь самолета. Другая пожарная машина расположилась в пятидесяти ярдах позади машины Макгилла, ее пенная пушка также была направлена на дверь самолета. Все надели полное снаряжение и противогазы, поэтому Макгилл не различал, кто из них кто, но он доверял всем своим парням.

Энди Макгилл крепче ухватился за ручку и толкнул ее вперед. Если самолет все еще не разгерметизирован, то дверь не откроется и придется разбивать топором иллюминатор, чтобы сбросить давление и выпустить возможный дым.

Он продолжал давить на ручку, и вдруг дверь начала уходить внутрь. Макгилл отпустил ручку, но дверь продолжила автоматически втягиваться внутрь, а затем поднялась вверх.

Макгилл слегка отстранился назад, чтобы не попасть в клубы дыма или языки пламени. Но ничего подобного он не увидел.

Не теряя больше ни секунды, Макгилл забрался на борт лайнера, быстро огляделся и увидел, что находится в зоне передней бортовой кухни. Проверив противогаз и подачу воздуха, он прислонил топор к переборке.

Стоя на кухне, Макгилл устремил взгляд в широкий фюзеляж в направлении другой двери. Определенно, не было видно никакого дыма. Вернувшись к открытой двери, Макгилл дал сигнал пожарным, что все в порядке.

Затем вернулся в самолет и вышел из кухни в салон. Справа от него находились носовая часть и салон первого класса, слева огромный обычный пассажирский салон. А впереди располагалась винтовая лестница, которая вела на верхний ярус, где размещались кабина пилотов и салон бизнес-класса.

Некоторое время Макгилл не двигался, ощущая вибрацию от работы двигателей. Казалось, что все в порядке, за исключением двух вещей: во-первых, слишком тихо и, во-вторых, плотно задернуты шторы пассажирского салона и салона первого класса. А ведь правила предписывали, чтобы шторы оставались открытыми во время взлета и посадки. А если как следует подумать, то удивляет еще кое-что: почему не видно ни одной стюардессы?

Первым желанием было осмотреть один из зашторенных салонов, но опыт подсказывал, что следует начать с кабины пилотов. Взяв топор, Макгилл направился к лестнице и стал подниматься вверх, а когда пол верхнего салона оказался на уровне груди, остановился и устремил взгляд в салон. Кресла попарно располагались вдоль бортов, восемь рядов, всего тридцать два кресла. Но Макгилл не увидел голов над большими плюшевыми спинками, а заметил только руки, лежавшие на подлокотниках кресел. Безжизненные руки. Что за чертовщина?..

Макгилл поднялся в салон и остановился возле задней переборки. В центре салона стоял столик, на нем лежали журналы и газеты, лотки с закусками. Лучи позднего послеполуденного солнца пробивались в салон сквозь иллюминаторы, в них плавали легкие пылинки. Сержант подумал, что картина была бы приятной, если бы не ощущение присутствия смерти.

Макгилл двинулся по проходу, разглядывая пассажиров, сидевших слева и справа в своих креслах. Только около половины кресел оказались занятыми, в них расположились главным образом мужчины и женщины среднего возраста; такие обычно и летают бизнес-классом. Некоторые сидели, откинувшись на спинку кресла с газетой или журналом на коленях, перед другими стояли подносы с закусками и напитками. У нескольких пассажиров Макгилл заметил наушники, видимо, они смотрели маленькие индивидуальные телевизоры. Телевизоры до сих пор оставались включенными, по одному из них демонстрировался порнографический фильм.

Макгилл прошел вперед, затем обернулся, чтобы рассмотреть лица пассажиров. У него не было сомнения в том, что все они мертвы. Макгилл глубоко вздохнул и попытался отогнать прочь все мысли, стараясь в данной ситуации оставаться профессионалом. Стащив перчатку с правой руки, он дотронулся до лица женщины, сидевшей в ближайшем к нему кресле. Кожа не показалась ему чрезмерно холодной, значит, женщина, вероятно, умерла всего несколько часов назад. Да и обстановка в салоне свидетельствовала о том, что случившаяся трагедия произошла задолго до подготовки к посадке.

Макгилл наклонился и осмотрел лицо мужчины в соседнем ряду. Умиротворенное выражение – ни слюны, ни слизи, ни следов рвоты, ни слез, ни мучительных гримас... Сержант никогда не видел ничего подобного. Токсичные газы и дым вызывали панику, жуткое удушье, то есть это была мучительная смерть, о чем свидетельствовали лица и скрюченные тела жертв. Но в данной ситуации создавалось впечатление, что пассажиры мирно умерли во сне.

Макгилл принялся искать арестованного в наручниках и двух сопровождающих. Мужчину в наручниках он обнаружил во втором от конца ряду, тот сидел в кресле возле иллюминатора. Арестант был одет в темно-серый костюм, судя по лицу, Макгилл предположил, что он испанец, а может, араб или индус. Сержант всегда плохо различал национальность по внешности. А вот в парне, сидевшем рядом с арестантом, вполне можно было узнать полицейского. Чтобы точно убедиться в этом, Макгилл ощупал его пиджак и обнаружил под левой подмышкой кобуру. Затем он рассмотрел мужчину, сидевшего позади этих двоих, и пришел к выводу, что это второй сопровождающий. Но в любом случае это уже не имело значения, поскольку ему не придется выводить их из самолета и сажать в машину. Эти парни уже не попадут к выходу двадцать три. На самом деле никто никуда не попадет, разве что в передвижной морг.

Настало время целиком оценить ситуацию. Здесь все мертвы, а так как во всем самолете одинаковый воздух и давление, то, значит, мертвы обитатели и пассажирского салона, и первого класса. Вот и объяснение отсутствия радиосвязи. Макгилл подумал было вызвать по рации медиков, но спохватился, что медицинская помощь здесь никому не потребуется. Да и потом, как кричать в рацию через противогаз? Тогда он, нажав кнопку рации, послал установленный сигнал, что с ним все в порядке. Ему тут же ответил Сорентино:

– Энди, я понял тебя.

Макгилл прошел к заднему туалету, расположенному позади винтовой лестницы. Табличка указывала, что туалет свободен, но Макгилл все же открыл дверь и убедился, что там действительно никого нет.

Напротив туалета находилась кухня, и когда сержант отходил от туалета, он увидел, что кто-то лежит на полу. Подойдя к телу, Макгилл опустился на колени. Это была стюардесса, она лежала на боку, словно прилегла вздремнуть. Сержант попытался нащупать пульс на лодыжке, но пульса не было.

Теперь он точно был уверен, что никому из пассажиров не требуется медицинская помощь. Тогда Макгилл быстро прошел к двери кабины и потянул за ручку. Дверь оказалась закрытой, как и предписывала инструкция. Сержант стал стучать в дверь, крича через противогаз:

– Откройте! Аварийная команда! Откройте!

Никто ему не ответил, да он и не ожидал услышать ответ.

Макгилл принялся орудовать топором, стараясь сломать замок. Ему это удалось, и дверь приоткрылась. Поколебавшись несколько секунд, сержант ступил в кабину.

Два пилота сидели в своих креслах, задрав головы вверх. Макгилл снова замялся, ему не хотелось до них дотрагиваться.

– Эй, вы слышите меня? – крикнул он, но тут же понял, что глупо разговаривать с мертвецами.

Макгилл уже порядком вспотел и чувствовал, как дрожат колени. Он не был слабаком, за годы службы ему приходилось вытаскивать обгоревшие и мертвые тела из самых различных мест, но никогда не приходилось присутствовать одному в полной тишине среди такого количества трупов.

Голой ладонью он все же дотронулся до лица пилота. Мертв уже несколько часов. Так кто же посадил самолет?

Взгляд Макгилла переместился на приборную доску. Когда-то у них проходили часовые занятия по ознакомлению с кабиной "боинга", и сейчас все внимание сержанта было приковано к небольшому экрану с надписью "Автоматическая посадка". Ему говорили, что компьютерная программа автопилота, установленная на реактивных лайнерах нового поколения, в состоянии посадить самолет без вмешательства человека. Тогда он этому не поверил, но сейчас убедился лично.

Да и не могло быть другого объяснения тому, как этот самолет, полный мертвецов, приземлился в аэропорту. То, что самолет вел автопилот, объясняло и отсутствие режима реверсивной тяги при посадке. Теперь ясно, почему не было радиосвязи и почему самолет остановился в конце посадочной полосы, а двигатели продолжали работать. Ведь пилоты давно мертвы. Матерь Божья... Макгиллу стало нехорошо, захотелось убежать подальше отсюда, но он глубоко вздохнул и приказал себе успокоиться.

Что делать дальше?

Проветрить.

Макгилл поднял руку, нажал на рычаг аварийного люка, и люк с громким хлопком открылся, обнажив квадрат голубого неба. Несколько секунд сержант стоял, прислушиваясь к ставшему более громким шуму двигателей. Он понимал, что следует заглушить двигатели, но существовала опасность взрыва, поэтому Макгилл решил: пусть двигатели работают, тогда бортовая система воздухообмена сможет очиститься от того отравляющего вещества, которое стало причиной этого кошмара. Успокаивало только одно: если бы он начал действовать раньше, то все равно ничем бы не смог помочь беднягам. Трагедия походила на саудовскую, но произошла она в полете, когда самолет находился далеко отсюда. Пожара на борту не было, поэтому самолет не разбился, как швейцарский авиалайнер вблизи побережья Новой Шотландии. В данном случае пострадали только люди, а механические системы и электроника остались целыми. Автопилот выполнил то, на что был запрограммирован.

Макгилл взглянул на солнце через лобовое стекло. Ему захотелось сейчас оказаться не здесь, а среди живых. Но он ждал, пока системы кондиционирования выполнят свою работу, и вспоминал, сколько требуется времени для полной вентиляции "Боинга-747". Он должен был знать это, но никак не мог вспомнить.

"Успокойся!" – снова приказал себе Макгилл.

Хотя на самом деле прошло чуть менее двух минут, Макгиллу показалось, что он ждет уже довольно долго, поэтому он протянул руку к пульту между сиденьями пилотов и выключил четыре тумблера, перекрывая подачу топлива к двигателям. Почти все лампочки на приборной доске погасли, за исключением тех, которые питались от аккумуляторов; шум двигателей тут же прекратился, его сменила зловещая тишина.

Макгилл знал, что все, кто сейчас находился вокруг самолета, облегченно вздохнули, увидев, что двигатели остановлены. Они понимали, что с Энди Макгиллом все в порядке, но они не знали, что это он заглушил двигатели, а не пилоты.

В этот момент Макгилл услышал шум в салоне, повернулся лицом к двери кабины и прислушался. Затем крикнул сквозь противогаз:

– Эй, кто здесь?

Тишина. Жуткая тишина. Мертвая тишина. Но ведь он что-то слышал. Возможно, это гудел остывающий двигатель. Или где-то вверху упало что-то из ручной клади.

Макгилл снова глубоко вздохнул, стараясь успокоить нервы. Он вспомнил, как когда-то в морге судебно-медицинский эксперт сказал ему: "Мертвые не причинят тебе вреда. Еще никто не погиб от руки мертвеца".

Макгилл бросил взгляд в салон и увидел, что на него смотрит мертвец. Эксперт ошибался. Мертвец может причинить вред и убить твою душу. Энди Макгилл призвал на помощь Божью Матерь и перекрестился.

Глава 9

Я уже начал нервничать, но Джордж Фостер связался с агентом Джимом Линдли, ожидавшим на стоянке, тот переговорил с кем-то из полицейских Портового управления, они связались с Центром управления воздушным движением, а тот, в свою очередь, выяснил обстановку у диспетчеров на вышке и у аварийной команды.

– Что говорит Линдли? – поинтересовался я у Фостера.

– Он сказал, что парень из аварийной команды поднялся на борт самолета, сейчас двигатели выключены.

– А это парень из аварийной команды доложил о ситуации на борту?

– Пока нет, но он передал сигнал, что все в порядке.

– Он что, крикнул, и его все услышали? Интересно, что такое парень ел на завтрак?

Тед и Дебби засмеялись. А Кейт – нет.

Джордж прерывисто вздохнул и проинформировал меня:

– Он передал сигнал кнопкой рации. Парень в противогазе, поэтому ему проще подавать сигналы кнопкой, чем...

– Да знаю, – оборвал я Джорджа, – просто шучу. – Такие прямолинейные парни, как Джордж Фостер, встречаются редко. И уж тем более – среди нью-йоркских полицейских, где масса шутников. И каждый шутник желает слыть самым остроумным.

– Давай выйдем на улицу и установим личный контакт с Линдли, – предложил я Джорджу.