Джон Кори (№2) - Игра Льва

– Четыре мили!

Ставрос решил поговорить непосредственно с тем, кто руководил аварийной командой. Он взял радиотелефон, настроенный на частоту наземного контроля.

– Спасатель один, я вышка.

Из громкоговорителя прозвучал ответ:

– Вышка, я – Спасатель один. Какая требуется помощь?

Господи, еще один умник, подумал Ставрос. Надо бы тщательнее отбирать на такую работу.

– Я мистер Ставрос, начальник смены. С кем я говорю?

– А я сержант Энди Макгилл, соло-гитарист, "пистолеты и пожарные шланги". Что вам сыграть?

Ставрос решил, что сейчас подобные идиотские шутки неуместны.

– Сержант, я хочу установить с вами непосредственный контакт.

– Считайте, что установили.

– Хорошо... проблемный самолет в зоне видимости.

– Да, мы его тоже видим.

– Он следует заданным курсом.

– Отлично. А то я терпеть не могу, когда они приземляются нам на голову.

– Будьте готовы встретить его.

– А что, радиосвязи до сих пор нет?

– Совершенно верно.

– Две мили, – сообщил Эрнандес и добавил: – Идет своим курсом, высота пятьсот футов.

Теперь Ставрос совершенно отчетливо видел огромный реактивный лайнер. Он передал Макгиллу:

– Подтверждаю, "Боинг-747" семисотой серии, шасси выпущено, закрылки в заданном положении.

– Понял вас, я слежу за ним, – ответил Макгилл.

– Хорошо, тогда конец связи. – Ставрос отложил радиотелефон в сторону.

Эрнандес покинул свой стол и остановился рядом со Ставросом. Несколько мужчин и женщин, у которых не было срочной работы, также выстроились у окон.

Ставрос не отрывал глаз от "боинга", завороженный тем, как огромный лайнер миновал начало посадочной полосы, приближаясь к бетонному покрытию. Внешне эта посадка ничем не отличалась от других, но внезапно у Эда Ставроса появилась уверенность, что сегодня он не приедет вовремя к ужину.

Глава 5

Фургон доставил нас к Международному терминалу, остановился возле указателя "Эр Индиа", далее мы пешком отправились в зону прилета рейсов компании "Транс-континенталь".

Тед Нэш и Джордж Фостер шагали рядом, а за ними следовали Кейт Мэйфилд и я. Главное было не выглядеть федеральными агентами на тот случай, если кто-то наблюдал за нами. Нельзя недооценивать противника, поэтому следовало проявлять профессиональное мастерство.

Я оглядел огромное табло прилета и выяснил, что рейс 175 компании "Транс-континенталь" прибывает вовремя, а это означало, что он должен приземлиться минут через десять и встречать его нужно у выхода 23.

Следуя к месту встречи, мы осторожно оглядывали окружавшую нас публику. Конечно, никто не надеялся увидеть здесь плохих парней с пистолетами в руках, однако многолетняя служба в правоохранительных органах воспитывает умение распознавать опасность.

Как бы там ни было, но в этот субботний апрельский день людей в терминале было немного. Все выглядели более или менее нормально, за исключением местных, ньюйоркцев, которые вообще всегда выглядят так, как будто вот-вот лопнут от злости.

– Я хочу, чтобы ты вел себя с Тедом более дружелюбно, – обратилась ко мне Кейт.

– Ладно.

– Я говорю серьезно.

– Слушаюсь, мэм.

– Чем больше ты цапаешься с ним, тем больше ему это нравится, – добавила Кейт.

В этом она была права. Но было в Теде Нэше нечто такое, что мне не нравилось. Частично мне не нравились его самодовольство и заносчивость, но главное заключалось в том, что я не доверял этому парню.

Все встречающие рейс 175 "Транс-континенталь" собрались перед таможенной зоной, поэтому мы подошли туда и оглядели толпу, выискивая в ней тех, чье поведение по каким-либо причинам могло показаться подозрительным.

По моему мнению, любой террорист даже среднего уровня подготовки знает, что если его жертва находится под защитой, то "объект" не поведут через таможню. Однако здесь, в Америке, уровень подготовки террористов до странного низок, и глупости, которые они совершали, уже стали легендами. По словам Ника Монти, ребята из ОАС часто рассказывают в барах истории о тупости террористов, тогда как пресса, наоборот, трубит о том, как опасны эти плохие парни. Да, они опасны, но главным образом для самих себя.

– Мы побудем здесь еще пару минут, потом пойдем к выходу, – сообщила Кейт.

– Может, мне взять табличку "Добро пожаловать, Асад Халил"? – предложил я.

– Возьми, поднимешь ее возле выхода, – парировала Кейт и добавила: – Что-то в этом году много всяких перебежчиков.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да вот совсем недавно, в феврале, был еще один.

– Расскажи подробнее.

– Да аналогичная история. Ливиец попросил политическое убежище.

– А где он сдался?

– Там же, в Париже.

– И какова его судьба?

– Мы подержали его несколько дней у себя, а потом отправили в Вашингтон.

– А где он сейчас?

– Почему тебя это интересует?

– Почему? Потому что мне все это кажется подозрительным.

– Правда? И что ты об этом думаешь?

– Первая явка с повинной похожа на пробный шар, чтобы посмотреть, что происходит с террористом, когда он является в американское посольство в Париже и сдается.

– А ты умнее, чем кажешься. Ты проходил курс антитеррористической подготовки?

– Я проходил нечто подобное. Я был женат. И кроме того, я читал много романов о периоде "холодной войны".

– Думаю, мы поступили правильно, взяв тебя к нам.

– Да, это было разумное решение. Послушай, а этот перебежчик содержался в строгой изоляции или мог звонить своей родне в Ливию?

– Изоляция была, но не строгая.

– А почему не строгая?

– Ну, он все-таки свидетель, сам явился с повинной.

Я не стал задавать дальнейших вопросов. На мой взгляд, федералы обращаются с так называемыми шпионами-перебежчиками и террористами-перебежчиками гораздо лучше, чем полицейские со своими информаторами. Но, повторяю, это моя точка зрения.

Мы подошли к условленному месту рядом с дверями таможенной зоны, там нас встретил детектив из портовой администрации по имени Фрэнк.

– Вы знаете, куда идти, или вас проводить? – спросил он.

– Я знаю дорогу, – ответил ему Фостер.

– Ладно, но я провожу вас через таможню.

Мы вошли внутрь помещения, и Фрэнк объявил находившимся там нескольким сотрудникам:

– Это федеральные агенты, пропустите их.

Похоже, никому из таможенников не было до нас никакого дела. Фрэнк пожелал нам удачи, довольный тем, что мы не заставили его тащиться вместе с нами до выхода номер 23.

Кейт, Фостер, Нэш и я прошли через помещение таможни, затем миновали багажное отделение, проследовали по коридору мимо кабинок зоны паспортного контроля – и никто даже не поинтересовался, что мы здесь делаем.

То есть я хочу сказать, что можно было показать кому-то из этих идиотов какую-нибудь блестящую бляху и пронести мимо них на плече портативную ракетную установку.

Короче говоря, система безопасности в аэропорту Кеннеди – это полный кошмар, какая-то мешанина из хорошего и плохого, из уродства и глупости. И это в том месте, через которое ежегодно проходят тридцать миллионов пассажиров.

Мы продолжили путь по каким-то сюрреалистичным коридорам, связывавшим зоны паспортного и иммиграционного контролей с выходами. На самом деле мы шли тем же путем, что и прибывающие пассажиры, только в обратном направлении. Поэтому я предложил вернуться назад, чтобы не привлекать лишнего внимания. Однако никто из моих коллег не счел это необходимым или даже просто забавным.

Теперь мы с Кейт шли впереди Нэша и Фостера, и она спросила:

– А ты читал психологическое досье на Асада Халила?

Я не припомнил, чтобы в деле было какое-то психологическое досье, о чем и сказал Кейт.

– Нет, психологическое досье там было, – возразила Кейт. – И в нем говорится, что такие мужчины, как Асад Халил – а Асад, кстати, означает на арабском "лев", – страдают от низкой самооценки и неразрешенных проблем детской неадекватности, которые им требуется преодолеть.

– Прости, но я ничего не понял.

– Это тот тип мужчин, которым требуется подтверждение собственной значимости.

– Ты хочешь сказать, что я не смогу заехать ему в рожу?

– Конечно, не сможешь. Тебе придется поддерживать в нем чувство сильной личности.

Я бросил взгляд на Кейт и увидел, что она улыбается. Будучи сообразительным парнем, я догадался, что она меня просто разыгрывает. Я рассмеялся, а Кейт шутливо шлепнула меня по плечу, что мне в общем-то понравилось.

У ворот на выходе стояла женщина в небесно-голубой форме, в руках она держала планшет и рацию. Наверное, мы показались ей подозрительными, поскольку, заметив нас, она стала что-то говорить в микрофон.

Кейт прошла вперед, предъявила удостоверение сотрудника ФБР и заговорила с женщиной, чтобы успокоить ее. Вы же знаете, как все обезумели в наши дни, особенно в международных аэропортах. Когда я был мальчишкой, встречающие подходили прямо к выходам, детектор металла использовался для того, чтобы искать на пляжах потерянные отдыхающими монеты, а угоняли в те времена только автомобили, но никак не самолеты. Однако международный терроризм полностью изменил нашу жизнь. К сожалению, страх и безумие вовсе не означают организацию надежной системы безопасности.

Но как бы там ни было, Нэш, Фостер и я тоже подошли к женщине поболтать. Она оказалась сотрудницей "Транс-континенталь", звали ее Дебра Дель-Веккио. Она сообщила, что рейс прибывает вовремя, поэтому и стоит у выхода.

Существует стандартная процедура посадки в самолет, транспортировки и высадки из самолета преступников и сопровождающих: преступники и сопровождающие поднимаются на борт последними, а выходят первыми. Даже важным персонам вроде крупных политиков приходится ждать, пока из самолета выводят преступников, но если со временем на этих политиков надевают наручники, то тогда они получают законное право покидать самолет первыми.

Кейт обратилась к мисс Дель-Веккио:

– Когда подадут переходной коридор, мы пройдем по нему к двери самолета и будем ждать там. Люди, которых мы ждем, выйдут из самолета первыми, и мы проводим их на стоянку, где ожидает машина. Пассажирам это не доставит никаких неудобств.

– А кого вы встречаете? – поинтересовалась мисс Дель-Веккио.

– Элвиса Пресли, – ответил я.

– Важную персону, – уточнила Кейт.

– Кто-нибудь еще наводил справки об этом рейсе? – задал вопрос Фостер.

Мисс Дель-Веккио покачала головой.

Вот так мы и стояли впятером, делая вид, что просто болтаем. Поглядывали на часы и пялили глаза на дурацкие туристические плакаты, которыми были оклеены стены коридора.

Фостер внезапно вспомнил, что у него есть сотовый телефон. Он вытащил его, радуясь, что нашел для себя хоть какое-то занятие, набрал номер и сказал:

– Ник, это Джордж. Мы у выхода. Есть какие-нибудь новости?

Фостер выслушал ответ Ника Монти, затем пробормотал:

– Ладно... хорошо... да... хорошо...

Сожалея, что разговор закончился так быстро, Фостер вздохнул и сообщил нам:

– Фургон на месте, на стоянке рядом с выходом. Детективы из Портового управления и полицейские уже прибыли – пять машин, десять человек и тюремный воронок для приманки.

– А Ник не сказал, как сыграли "Янки"? – полюбопытствовал я.

– Нет.

Мы перекинулись еще несколькими фразами, а затем я спросил Кейт:

– Ты уже подсчитала сумму своего подоходного налога?

– Конечно, я же бухгалтер.

– Я так и думал. А ты тоже бухгалтер? – обратился я к Фостеру.

– Нет, я адвокат.

– А я думала, что вы из ФБР, – вмешалась в наш разговор Дебра.

– Большинство наших агентов бухгалтеры и адвокаты, – пояснила Кейт.

– Странно, – пробормотала Дебра.

Тед Нэш стоял, прислонившись к стене и засунув руки в карманы пиджака. Он смотрел куда-то вдаль, наверное, вспоминал старые добрые времена борьбы ЦРУ и КГБ. Наверное, он и представить себе не мог, что такая мощная структура, как ЦРУ, опустится до уровня какой-то второразрядной команды, занимающейся в общем-то пустяками.

– А почему мне казалось, что ты адвокат? – спросил я у Кейт.

– Потому что я не только бухгалтер, но еще и адвокат.

– Впечатляет. А готовить ты умеешь?

– Конечно, умею. И еще у меня черный пояс по карате.

– Может, ты еще и на машинке печатаешь?

– Семьдесят слов в минуту. У меня еще диплом снайпера по стрельбе из пяти типов пистолетов и трех типов винтовок.

– Как насчет девятимиллиметрового "браунинга"?

– Нет проблем.

– Может, как-нибудь посоревнуемся?

– Пожалуйста, в любое время.

– По пять долларов за выстрел в десятку?

– По десять.

В знак согласия мы пожали руки.

Нет, я вовсе не влюбился в Кейт, но должен признать, она меня здорово заинтриговала.

Время тянулось медленно, и я решил рассказать анекдот.

– Заходит как-то парень в бар и говорит бармену: "Знаешь, все адвокаты ослы". Тут в разговор вмешался другой парень, стоявший у стойки: "Да, я слышал об этом, но такое сравнение меня обижает". Тогда первый парень спрашивает: "А почему обижает? Ты что, адвокат?" А тот отвечает: "Нет, я осел".

Мисс Дель-Веккио рассмеялась, бросила взгляд на часы, затем посмотрела на свою рацию.

Мы ждали.

Иногда у человека появляется ощущение, что что-то происходит не так. Вот и у меня возникло именно такое ощущение.

Глава 6

Командир аварийной команды сержант Энди Макгилл стоял на подножке пожарной машины. Он облачился в пожарный костюм серебристого цвета и уже начал в нем потеть. Сержант поднес к глазам бинокль, отрегулировал резкость и увидел приближающийся "Боинг-747". Насколько он мог определить, самолет выглядел вполне исправным и шел на посадку в нормальном режиме.

Просунув голову в открытое окно машины, Макгилл обратился к одному из пожарных, Тони Сорентино:

– Никаких видимых проблем. Передай по радио.

Сорентино, также облаченный в пожарный костюм, взял микрофон, связался с другими машинами аварийной команды и передал им слова сержанта. Все машины подтвердили прием сообщения.

– Передай, готовность обычная, следовать за самолетом, пока он не покинет посадочную полосу.

Сорентино снова передал сообщение и снова получил подтверждение.

На связь с Макгиллом вышел командир другой спасательной команды, Рон Рамос.

– Энди, нужна наша помощь?

– Нет, но оставайтесь в готовности, мы ведь до сих пор не можем связаться с пилотом.

Макгилл навел бинокль на возвышавшуюся вдали диспетчерскую вышку. Несмотря на солнечные блики, он мог видеть, что несколько человек столпились возле большого окна. Значит, в диспетчерской явно встревожены сложившейся ситуацией.

Распахнув дверцу автомобиля, Макгилл забрался в кабину и уселся рядом с Сорентино, сидевшим за рулем.

– Ну, Тони, что ты об этом думаешь?

– А мне не платят за то, чтобы я думал, – ответил Сорентино.

– Но если бы тебе пришлось подумать?

– По-моему, нет никаких проблем, кроме отсутствия радиосвязи. Мне бы не хотелось сегодня тушить пожар или возиться с угонщиками.

Макгилл промолчал. Несколько минут они просидели в тишине. Им было жарко в пожарных костюмах, и сержант включил вентиляцию кабины.

Сорентино осмотрел датчики на приборной панели. В машине имелось девятьсот фунтов специального порошка "К", используемого для тушения электропроводки, и семьсот пятьдесят галлонов воды.

– Все системы в порядке, – доложил Сорентино сержанту.

Макгилл отметил про себя, что за неделю это был уже шестой вызов его аварийной команды. Оправданным оказался только один – возник пожар при посадке самолета "Дельта-737". Худо-бедно прошло уже пять лет с того момента, когда он действительно боролся с настоящим пожаром на борту самолета. Тогда загорелся двигатель у "Аэробуса-300" и самолет почти потерял управление. С ситуацией захвата самолета лично Макгилл никогда не сталкивался, в такой переделке побывал всего один парень из их команды, но он сегодня не дежурил.

Сержант снова обратился к Сорентино:

– После того как этот самолет сойдет с посадочной полосы, мы проследуем за ним до самого выхода.

– Ладно. Возьмем с собой еще какие-нибудь машины?

– Да, возьмем две патрульные машины... просто на тот случай, если на борту какая-то нештатная ситуация.

– Понял.

Макгилл знал, что у него отличная команда. Все его парни любили свою работу и прошли трудный путь, работая в таких жутких местах, как автовокзалы, мосты, тоннели. Они патрулировали аэропорт, отлавливали проституток, сутенеров, торговцев наркотиками и наркоманов, снимали пьяниц с моста, вытаскивали из тоннеля, разыскивали сбежавших подростков и тому подобное. Каждый человек в его команде был прекрасно подготовленным добровольцем, теоретически команда была готова к тому, чтобы потушить крупномасштабный пожар на борту самолета, вступить в бой с террористами, захватившими самолет, оказать медицинскую помощь даже в случае сердечного приступа. Все члены команды потенциальные герои, но последние десять лет обстановка в аэропорту была довольно спокойной, и Макгилл даже подумал, не разленились ли его парни за это время.

Сорентино разложил на коленях план "боинга" семисотой серии.

– Черт, ну и здоровая штука, – буркнул он.

– Да. – Макгилл надеялся, что если на борту возникло механическое повреждение, то у пилота хватит ума сбросить остатки топлива. Он считал все реактивные лайнеры летучими бомбами – наполнены топливом, огромная температура двигателей, электрическая проводка, и кто его знает, какой груз на борту. В случае взрыва они могли снести несколько городских кварталов. Макгилл никому не говорил, что боится летать, что на самом деле никогда не летал и не будет. Одно дело встретиться со зверем на земле, и совсем другое – находиться у него в брюхе.

Энди Макгилл и Тони Сорентино вглядывались сквозь ветровое стекло в прекрасное апрельское небо. "Боинг" увеличивался на глазах, уже можно было разглядеть его габариты и цвет. Казалось, что с каждой секундой самолет увеличивается в размерах раза в два.

– По виду – все в порядке, – заметил Сорентино.

– Да.

Макгилл снова поднес к глазам бинокль. Огромная птица имела четыре тележки шасси – две под крыльями и две в середине фюзеляжа – плюс еще носовая стойка. Всего двадцать четыре шины.

– Шины, похоже, не повреждены, – сделал заключение сержант.

– Вот и хорошо.

Макгилл продолжил разглядывать самолет, который сейчас казался зависшим над дальним концом посадочной полосы длиной в две мили. Несмотря на то что Макгилл боялся летать, его буквально завораживали эти сказочные чудовища. Ему казалось, что взлеты и посадки сродни какому-то волшебству. Несколько раз за свою карьеру сержанту приходилось подниматься на борт этих сказочных чудовищ, когда их магия исчезала в огне и дыме. В те моменты самолет превращался просто в очередной горящий объект, ничем не отличавшийся от горящего грузовика или здания. Но в другие моменты эти летающие чудовища казались пришельцами из другого измерения, они ужасно шумели и попирали все законы земного притяжения.

– Почти приземлился, – заметил Сорентино.

Макгилл не слушал его, продолжая смотреть в бинокль. Тележки шасси выпустились с такой решительностью, словно приказывали посадочной полосе прильнуть к ним. Закрылки опущены, скорость, высота, угол снижения... все в порядке. Мерцающие волны теплого воздуха тянулись за четырьмя гигантскими двигателями. Макгиллу самолет показался живым и вполне здоровым.

– Видишь какие-то проблемы? – спросил Сорентино.

– Нет.

"Боинг" прошел начало посадочной полосы и устремился к обычной точке касания в нескольких сотнях ярдов от начала. Нос самолета слегка наклонился как раз перед тем, как первые основные шины коснулись взлетной полосы. Клубы серебристо-серого дыма стали возникать позади каждой группы шин, по мере того как они касались бетона и набирали за секунду скорость от нуля до двухсот миль в час. Через четыре или пять секунд после касания полосы основным шасси бетона коснулись и шины носовой стойки. Выглядело это настолько грациозно, что, казалось, прошло гораздо больше времени. Все, самолет приземлился.

Из динамика автомобиля раздался голос:

– Спасательная команда номер четыре, вперед.

Другой голос отозвался:

– Я спасательная команда номер три, следую слева от вас.

Теперь уже все четырнадцать автомобилей начали движение. Один за другим они выезжали на посадочную полосу после того, как мимо них проносился огромный лайнер.

"Боинг" поравнялся с машиной Макгилла, и у него создалось впечатление, что посадочная скорость слишком большая.

Сорентино нажал педаль газа, автомобиль взревел, выскочил на посадочную полосу и помчался вслед за "боингом".

– Эй, Энди... у него не включена реверсивная тяга, – удивился Сорентино.

– Что?..

Теперь уже и Макгилл увидел, что каскадные лопатки позади каждого из четырех двигателей были направлены вдоль линии воздушного потока, как это бывает в полете. Эти шарнирные металлические лопатки – размером с дверь сарая – не были установлены в положение, при котором они должны были отводить реактивные струи двигателей под углом вперед, как это делалось на пробеге. Вот почему самолет двигался по полосе слишком быстро.

Сорентино бросил взгляд на спидометр своего автомобиля и сообщил:

– Сто десять миль.

– Слишком большая скорость.

Макгилл знал, что "боинг" сконструирован таким образом, что мог остановиться с помощью только колесных тормозов, да и посадочная полоса достаточной длины, так что это не такая уж серьезная проблема. Но это был первый видимый признак того, что на борту что-то не так.

"Боинг" продолжал мчаться по полосе, однако скорость, хотя и гораздо медленнее, чем обычно, определенно падала. Макгилл ехал в первой из машин, преследовавших самолет. За ним следовали еще пять пожарных, далее шесть патрульных, а замыкали колонну две машины "скорой помощи".

Макгилл взял микрофон и отдал приказания экипажам. Они приблизились к самолету и заняли свои позиции. Одна из пожарных машин двигалась теперь позади "Боинга", и по две – с каждого бока. Сорентино и Макгилл проехали под гигантским крылом лайнера и заняли позицию ближе к носовой части. Внимательно оглядев самолет через окно, Макгилл крикнул Сорентино сквозь рев двигателей:

– Не вижу никаких проблем.

– Но почему он не включил реверсивную тягу?

– Не знаю. Сам его спроси.

"Боинг" наконец остановился в четверти мили от конца посадочной полосы. Каждый из пожарных автомобилей занял свою позицию в сорока ярдах от самолета: по два справа и слева, один впереди и один сзади. Машины "скорой помощи" остановились позади самолета, а патрульные машины расположились там же, где и пожарные, но только подальше от лайнера. Шестеро патрульных покинули свои машины, как предписывалось инструкцией, и, соблюдая меры предосторожности, укрылись за ними. Каждый патрульный был вооружен помповым ружьем или автоматической винтовкой.

Пожарные оставались в своих автомобилях. Макгилл взял микрофон и спросил, обращаясь сразу ко всем:

– Кто-нибудь что-нибудь видит?

Ему никто не ответил. Правильно. По инструкции спасательные команды должны были соблюдать режим радиомолчания и выходить на связь только при обнаружении экстренной ситуации.

Макгилл задумался над своими дальнейшими действиями. Пилот не включил режим реверсивной тяги, значит, он был вынужден пользоваться только колесными тормозами.

– Подъезжай к колесам, – приказал сержант напарнику.

Сорентино подвел автомобиль к колесам со стороны правого борта. Тушение загоревшихся тормозов было для пожарных обычным делом, ничего героического. Но если сразу не залить водой перегретые тормоза, то запросто можно увидеть, как внезапно вспыхивает огнем все шасси. Это опасно не только для колес, но и для топливных баков, расположенных прямо над шасси. Да и вообще опасно для всего, что находится в радиусе сотни ярдов от самолета.

Сорентино остановил машину в сорока футах от покрышек. Макгилл поднес к глазам бинокль, внимательно разглядывая открытые тормозные диски. Если бы они светились красным, то их немедленно надо было бы заливать водой. Однако диски выглядели мрачно-черными, какими им и положено быть. Макгилл отдал приказание проверить другие шасси и колеса.

Через некоторое время все доложили, что перегретых тормозных дисков не наблюдают.

– Хорошо, возвращайтесь на исходную, – принял решение Макгилл.

Четыре пожарные машины отъехал и от "боинга". Макгилл знал, что с рейсом не было радиосвязи, поэтому спасательная команда и оказалась здесь. И он решил, что должен попытаться связаться с пилотом. Макгилл переключил рацию на наземную частоту.

– "Транс-континенталь" один семь пять, это спасательная команда номер один. Вы слышите меня? Прием.

Никакого ответа.

Макгилл подождал и повторил запрос. Потом посмотрел на Сорентино. Тот пожал плечами.

Пожарные, полицейские машины, машины "скорой помощи", "боинг" – все замерли на месте. Четыре двигателя "боинга" продолжали работать, но самолет не подавал никаких признаков жизни.

– Давай подъедем туда, откуда пилот сможет увидеть нас, – приказал Макгилл Сорентино. Сорентино включил передачу и медленно объехал самолет с правой стороны. Глядя на кабину, Макгилл стал подавать руками установленные сигналы, предлагая пилоту продолжить движение в направлении рулежной дорожки.

"Боинг" не двинулся с места.

Макгилл попытался хоть что-то разглядеть в кабине, но лобовое стекло слишком отсвечивало, да и кабина находилась высоко над землей. Две мысли пришли к нему почти одновременно. Первая: он не знает, что ему делать дальше. И вторая: на борту самолета что-то не так, что – не ясно. А это хуже всего.

Глава 7

Итак, мы ждали у выхода – я, Кейт Мэйфилд, Джордж Фостер, Тед Нэш и Дебра Дель-Веккио, сотрудница "Транс-континенталь". Будучи человеком действия, я не люблю ждать, однако полицейский должен уметь это делать. Как-то я три дня занимался наружным наблюдением, изображая продавца "хот-догов", и за это время сожрал столько "хот-догов", что потом пришлось лечить желудок.

– Может, возникла какая-то проблема? – поинтересовался я у мисс Дель-Веккио.

Она посмотрела на свою рацию, оснащенную табло, и протянула ее мне, чтобы я смог прочитать: "Борт приземлился".

– Пожалуйста, свяжитесь с кем-нибудь, – попросила ее Кейт.

Мисс Дель-Веккио пожала плечами и заговорила в микрофон:

– Это Дебби, выход двадцать три. Что с рейсом один семь пять?

Выслушав ответ, она вздохнула и сообщила:

– Они выясняют.

– Значит, они ничего не знают? – удивился я.

– Самолет находится в ведении диспетчерской и Федерального управления гражданской авиации, – спокойно ответила Дебра. – В компанию обращаются только тогда, когда возникают проблемы. Раз не обращались, значит, и проблем никаких.

– Но самолет задерживается с прибытием к выходу, – подчеркнуто заявил я.

– Это не проблема. Приземлился он вовремя, а это самое главное.

– А что, если он простоит на посадочной полосе неделю? Это ничего? Главное, что приземлился вовремя?

– Да.

Я бросил взгляд на Теда Нэша, которые по-прежнему стоял, прислонившись к стене. Вид у него был непроницаемый. Как и большинство типов из ЦРУ, он любил создавать впечатление, что знает больше, чем говорит. В большинстве случаев их показная уверенность и сообразительность оказывалась непроходимой тупостью. Черт, почему я терпеть не могу этого парня?

Однако надо отдать ему должное. Нэш вытащил из кармана сотовый телефон, набрал номер и сообщил нам:

– У меня есть прямой номер для связи с диспетчерской вышкой.

И тут до меня дошло, что мистер Нэш на самом деле знал больше, чем говорил. Еще задолго до посадки "боинга" он знал, что может возникнуть проблема.

* * *

Старший диспетчер Эд Ставрос, находившийся на вышке, продолжал наблюдать в бинокль за тем, что происходило на четвертой правой посадочной полосе.

– Пожара нет, – сообщил он окружавшим его диспетчерам. – Они отъезжают от самолета... один из спасателей подает руками сигналы пилоту...

Диспетчер Роберто Эрнандес снял трубку телефона, выслушал звонившего и обратился к начальнику:

– Босс, звонят из радарного зала, они хотят знать, когда можно будет пользоваться четвертой левой полосой и когда освободится четвертая правая. У них на подходе несколько рейсов, у которых не так много горючего в баках.

Ставрос почувствовал, как заныло в животе. Он глубоко вздохнул и ответил:

– Я не знаю. Скажи им... я попозже сам им перезвоню.

Эрнандес промолчал и не стал передавать неопределенный ответ начальника. Тогда Ставрос забрал у него телефонную трубку.

– Говорит Ставрос. С рейсом один семь пять нет радиосвязи... да. Я знаю, что вам это известно, но это все, что я знаю. Послушайте, если бы на борту был пожар, вам в любом случае пришлось бы сажать самолеты на другие полосы и вы не стали бы беспокоить меня по этому вопросу... – Выслушав собеседника, Ставрос резко бросил: – Тогда скажите им, что на четвертой правой делают прическу президенту, и пусть они садятся в Филадельфии. – Он швырнул трубку и тут же пожалел о том, что сказал, хотя окружавшие его диспетчеры одобрительно засмеялись. Снова заныло в животе. – Попробуй еще раз связаться с самолетом, – обратился Ставрос к Эрнандесу. – Используй частоты вышки и наземного контроля. Если не ответят, значит, радио у них полностью не работает.