Джон Кори (№2) - Игра Льва

В зале воцарилось длительное молчание, некоторые из тех, кто смотрел на меня, отвернулись. Мелькнула мысль, что сейчас Кениг или Штейн отправят меня на медицинское обследование. А Кейт опустила голову, уставившись в свой блокнот.

Первым нарушил молчание Эдвард Харрис.

– Благодарю вас, мистер Кори. Очень интересный анализ. Да и аналогия тоже.

Несколько человек хмыкнули.

– Я поспорил с Тедом Нэшем на десять долларов, что я прав. Хотите и с вами поспорю? – предложил я.

Видимо, Харрис оказался азартным человеком.

– Давайте поспорим, но только на двадцать долларов.

– Хорошо, – согласился я. – Передайте двадцатку мистеру Кенигу.

Харрис вытащил из бумажника банкноту в двадцать долларов и протянул ее Кенигу. Тот убрал ее в карман. Я положил свою двадцатку на стол.

Межведомственное совещание уже начало приобретать скучный характер, но я не мог этого допустить. Я хочу сказать, что ненавижу бюрократов, которые настолько бесцветны и осмотрительны, что ты уже через час после совещания не можешь вспомнить их. А мне хотелось, чтобы каждый из присутствующих не забыл, что мы собрались на это совещание исходя из предположения, что Асад Халил может все еще находиться в стране. Как только они поверят, что он сбежал, они начнут лениться и проявлять небрежность, переложив всю работу на тех, кто находится за границей.

Кениг, который отнюдь не был дураком, сказал:

– Спасибо, Кори, за убедительные доводы. На мой взгляд, шансы, что ты прав, пятьдесят на пятьдесят.

Кейт подняла голову от блокнота и вымолвила:

– А я считаю, что мистер Кори абсолютно прав. – Она посмотрела на меня, и наши взгляды встретились на долю секунды.

Если бы прошлую ночь мы провели вместе, то мое лицо сейчас бы покраснело, но никто из присутствующих, а все они являлись опытными физиономистами, не заметил на моем лице ни малейших признаков того, что мы с Кейт любовники. Все-таки мудро я поступил вчера вечером. Верно?

Капитан Штейн обратился к Харрису:

– Может, хотите поделиться с нами какой-нибудь информацией?

Харрис покачал головой.

– Я совсем недавно назначен на это дело, так что вы знаете гораздо больше меня.

Наверняка в этот момент все подумали, что Харрис несет чушь, но вслух этого никто не высказал.

Мы поболтали еще минут десять – пятнадцать, затем Кениг взглянул на часы и предложил:

– Давайте послушаем Алана.

Специальный агент Алан Паркер поднялся со своего места.

– Позвольте, я буду говорить откровенно. В Вашингтоне есть люди, которые хотели бы контролировать поток информации...

– Говори нормальным языком, – оборвал его капитан Штейн.

– Что? Ах да, ладно... люди, которые хотели бы сохранить...

– Кто это? – потребовал Штейн.

– Кто? Ну... некоторые люди из администрации.

– Например?

– Я не знаю. Действительно не знаю. Но предполагаю, что это люди из Совета национальной безопасности. Не ФБР.

– Алан, директор ФБР является членом Совета национальной безопасности, – подчеркнул капитан Штейн, разбиравшийся в таких вещах.

– Вот как? Но в любом случае, кто бы они ни были, эти люди решили, что настало время раскрывать тайны. Не все разом, а постепенно, в течение следующих трех суток. Ежедневно выдавать около трети того, что нам известно.

– Ага, сегодня существительные, завтра глаголы, а в среду все остальное, так, что ли? – с сарказмом поинтересовался капитан Штейн.

Алан усмехнулся.

– Нет, но у меня имеется заявление для прессы из трех частей, и первую часть я представлю всем сегодня.

– Сначала нам самим надо взглянуть на нее, – решил Штейн. – Продолжай.

– Прошу вас, поймите, не я решаю, какие факты придать гласности. Я только делаю то, что мне говорят. Но тем не менее я бы хотел, чтобы наши люди не давали никаких интервью для прессы, не посоветовавшись предварительно со мной. Конечно, информирование общественности имеет важное значение, но еще более важно, чтобы общественность знала только то, о чем мы хотим ее проинформировать.

Похоже, Алан не видел никаких противоречий в своем заявлении, и это настораживало. Затем он начал рассказывать нам, что новости являются еще одним оружием в нашем арсенале и тому подобное. Я-то думал, что он скажет хотя бы что-нибудь о том, как можно использовать меня и Кейт в качестве наживки, или как сделать достоянием гласности интимную связь Каддафи с матерью Асада Халила. Но Алан вместо этого рассказал несколько историй об утечке информации, приводящей к гибели людей, бегству подозреваемых и срыву операций.

Свое выступление Алан завершил словами:

– Это правда, что общественность имеет право знать обо всем, однако мы вовсе не обязаны сообщать ей что-либо. – После чего спокойно сел на место.

Похоже, мало кто из присутствующих толком понял, о чем говорил Алан, поэтому Джек Кениг решил уточнить:

– Никто из нас не должен говорить с прессой. Сегодня после обеда состоится специальная совместная пресс-конференция Департамента полиции Нью-Йорка и ФБР. На нее приглашены губернатор и мэр Нью-Йорка, глава департамента полиции и другие официальные лица. Вот они и поведают о том, о чем многие уже подозревают. А именно, что рейс сто семьдесят пять подвергся нападению международных террористов. Вечером об этом же по телевидению скажут президент и члены Совета национальной безопасности. На несколько дней средства массовой информации будут накормлены досыта. Но наверняка нас замучают звонками, поэтому отсылайте всех к Алану, которому как раз и платят деньги за то, чтобы он разговаривал с прессой.

Затем Кениг напомнил нам, что за информацию, которая приведет к аресту Асада Халила, обещано вознаграждение в миллион долларов. В заключение он сказал:

– Я понимаю, что трудно добиться полного взаимодействия, но это как раз тот случай, когда необходимо объединить наши усилия, делиться информацией и забыть о разногласиях. Уверяю вас, когда мы поймаем этого парня, это будет наша общая победа, и ничьи заслуги не останутся забытыми.

Я услышал, как начальник отдела детективов Департамента полиции Нью-Йорка Роберт Моуди пробормотал:

– Всегда бывает кто-то первый.

Поднялся капитан Штейн.

– Не хотелось бы впоследствии обнаружить, что у нас имелась ниточка, которая могла бы привести к этому парню, но она затерялась в бюрократическом лабиринте, как это случилось во время взрыва в Международном торговом центре. Помните, что Особое соединение является центром сосредоточения всей информации. И еще помните, что этим делом занимаются правоохранительные органы нашей страны, Канады и Мексики, и мы будем делиться с ними всеми сведениями. А теперь, когда фотография Халила появилась на телевидении, мы можем рассчитывать еще на несколько сотен миллионов граждан. Так что если Халил не покинул наш континент, удача нам непременно улыбнется.

Я представил себе, как начальник полиции какого-нибудь Богом забытого городка в штате Джорджия позвонит мне и скажет: "Доброе утро, Джон. Я слышал, вы ищете какого-то араба по фамилии Халил... или как его там. Так вот, Джон, мы взяли его в нашем захолустье и подержим за решеткой, пока ты не заберешь его. Только поторопись, этот парень не ест свинину, поэтому может умереть с голоду".

– Что вас так развеселило, детектив Кори? – обратился ко мне капитан Штейн.

– Да так, сэр, вспомнил кое-что.

– Вот как? Может, поделитесь с нами?

– Ну...

– Смелее, мистер Кори.

Я не стал выдавать присутствующим воображаемый телефонный разговор между мной и начальником полиции захолустного городка – это могло позабавить только меня, а я решил рассказать анекдот, уместный, на мой взгляд, для межведомственного совещания.

– Ладно... Генеральный прокурор захотел проверить, какой правоохранительный орган лучше знает свое дело: ФБР, ЦРУ или Департамент полиции Нью-Йорка. Он позвонил в эти организации и предложил их сотрудникам встретиться за городом. Там прокурор выпустил в лес кролика и сказал агентам ФБР: "Поймайте кролика". – Я оглядел присутствующих – их лица были абсолютно равнодушны, и только Майк О'Лири улыбался в предвкушении. – Через два часа агенты ФБР вернулись из леса без кролика, но, разумеется, собрали большую пресс-конференцию и заявили: "Мы провели лабораторные исследования каждой ветки и листика, опросили две сотни свидетелей и пришли к выводу, что кролик не нарушал федеральные законы, и мы его отпустили". Генеральный прокурор сказал: "Чушь. Вы не поймали кролика". Тогда за дело взялись агенты ЦРУ. – Я бросил взгляд на мистера Харриса. – Через час они также вернулись из леса без кролика, но заявили: "ФБР сработало плохо. Мы нашли кролика, он признался в подготовке заговора. Мы его перевербовали, и теперь он работает на нас как двойной агент". И им Генеральный прокурор сказал: "Чушь. Вы не поймали кролика". А копы из Департамента полиции Нью-Йорка вернулись из лесу через пятнадцать минут, ведя с собой хромающего, сильно избитого медведя, который вскинул лапы и завопил: "Все, сдаюсь, кролик я, кролик!"

О'Лири, Хейтам, Моуди и Видрзински громко расхохотались. Капитан Штейн с трудом сдержал улыбку, лица Джека Кенига и Алана Паркера остались непроницаемыми. Мистер Харрис тоже не выказал признаков веселья, а Кейт... похоже, она уже начала привыкать к моим шуткам.

– Благодарю вас, мистер Кори, – буркнул капитан Штейн. – Сожалею, что потревожил вас своим вопросом. – И он завершил наше совещание своего рода предупреждением: – Если этот ублюдок нанесет свой удар в Нью-Йорке, большинству из присутствующих придется подумать о пенсии. Все, совещание закончено.

Глава 37

В понедельник в шесть утра Асад Халил снял трубку телефона, чтобы ответить на звонок, и услышал:

– Доброе утро.

Халил попытался ответить, но голос продолжил без остановки, и Халил понял, что это записанное сообщение.

– Вы просили разбудить вас в шесть часов. Прогноз погоды на сегодня благоприятный, но во второй половине дня возможен дождь. Всего вам хорошего, и спасибо, что выбрали мотель "Шератон".

Халил положил трубку, выбрался из кровати и направился в ванную, прихватив с собой оба "глока". В ванной он почистил зубы, побрился, принял душ и высушил волосы феном.

Про себя он отметил, что здесь, в Америке, как и в Европе, много различных предметов роскоши: например, мягкие матрасы, сообщения автоответчиков, горячая вода при одном только повороте крана, отсутствие в номерах насекомых или грызунов. Халил подумал, что такую цивилизацию не могли создавать хорошие воины, поэтому американцы и изобретают всякое сверхмощное оружие. Они хотят воевать с помощью кнопок, бомб с лазерным наведением и ракет. Вот такие трусы и принимали участие в налете на его страну.

Человек, которого он собирался навестить сегодня, Пол Грей, был специалистом по трусливым бомбардировкам, а сейчас занимался тем, что играл в игры, известные по названием "убийство на расстоянии". Стал богатым торговцем смертью. Но вскоре он будет мертвым продавцом смерти.

Вернувшись в спальню, Халил распростерся на полу лицом в сторону Мекки и прочел утренние молитвы. Закончив со всеми положенными молитвами, он добавил:

– Аллах милостивый, отдай мне сегодня жизнь Пола Грея, а завтра жизнь Уильяма Сатеруэйта. Господи, помоги мне победно завершить мой джихад.

Поднявшись, Халил надел пуленепробиваемый жилет, чистую рубашку и свежее нижнее белье, серый костюм. Затем раскрыл телефонный справочник Джэксонвилла, раздел "Чартерные авиаперевозки, прокат и аренда самолетов". Записав на клочке бумаги несколько телефонных номеров, он сунул бумажку в карман.

Из-под двери номера торчал конверт, в котором оказались копия счета и записка, в которой сообщалось, что газета лежит в коридоре. Халил посмотрел в дверной глазок, никого не увидел, отодвинул задвижку и открыл дверь. Газета лежала на коврике, Халил забрал ее, снова запер дверь и задвинул задвижку.

Подойдя к столу, он включил настольную лампу и уставился на первую страницу газеты, откуда на него смотрело его собственное лицо – анфас и в профиль – с подписью: "Разыскивается Асад Халил, ливиец, около тридцати лет, рост метр восемьдесят, говорит на английском, арабском, немного на французском, итальянском и немецком. Вооружен и опасен".

Халил взял с собой газету, прошел в ванную комнату, остановился перед зеркалом и поднес фотографии к лицу, чтобы можно было сравнить, глядя в зеркало. Затем надел очки, несколько раз сменил выражение лица, повернулся в профиль. Тревогу вызывал тонкий крючковатый нос с выпуклыми ноздрями, он даже как-то обратил на это внимание Бориса. На что тот ответил: "В Америке множество людей различных рас. В некоторых городских районах живут американцы, которые могут, например, отличить вьетнамца от камбоджийца или филиппинца от мексиканца. Но даже проницательному наблюдателю трудно различать людей с Ближнего Востока. Ты можешь быть израильтянином, египтянином, сицилийцем, греком, мальтийцем, испанцем или даже ливийцем. – Борис, перебравший в тот день водки, рассмеялся собственной шутке. – Средиземное море связывало древний мир, оно не разделяло людей, как сегодня, и много чего произошло до появления Иисуса и Мухаммеда. – Борис снова засмеялся и добавил: – Да будет мир с ними обоими".

Халил вспомнил, что, возможно, убил бы в тот момент Бориса, если бы не присутствие Малика. Тот, стоявший позади Бориса, покачал головой, но вслед за этим провел ладонью по горлу.

Русский этого не видел, но, наверное, догадался о недовольстве Малика, поскольку сказал: "Ох, я опять богохульствую. Простите меня, Аллах, Мухаммед, Иисус и Авраам. Мой единственный Бог – водка. А мои святые и пророки – это немецкие марки, швейцарские франки и доллары. Единственный храм, который я посещаю, – это влагалище женщины, а соитие – мой единственный обряд таинства. Да поможет мне Бог".

После этих слов Борис разрыдался, завыл, как женщина, и вышел из комнаты.

В другой раз Борис сказал Асаду: "Перед поездкой в Америку не появляйся месяц на солнце. Мой лицо и руки специальным отбеливающим мылом, которое тебе дадут. Чем ты будешь светлее в Америке, тем лучше. И потом, когда у тебя кожа темнеет от солнца, становятся более заметными шрамы на лице. А кстати, откуда у тебя эти шрамы?"

"Женщина", – честно признался Халил.

Борис рассмеялся и хлопнул Халила по спине.

"Значит, мой дорогой друг, ты приблизился к женщине настолько, что она сумела расцарапать тебе лицо? Но ты хоть трахнул ее?"

"Да", – ответил Халил в порыве откровения, поскольку рядом не было Малика.

"А оцарапала она тебя до или после этого?"

"После".

Борис со смехом рухнул в кресло.

"Послушай, они не всегда царапаются после этого. Посмотри на мое лицо. Так что попробуй еще разок, может, обойдется без шрамов".

Борис все еще смеялся, когда Халил подошел к нему, наклонился и прошептал в ухо: "После того как она расцарапала мне лицо, я задушил ее голыми руками".

Борис моментально перестал смеяться и посмотрел Халилу прямо в глаза.

"Не сомневаюсь, что именно так ты и поступил".

Халил еще раз оглядел себя в зеркало, висевшее в ванной комнате мотеля "Шератон". Шрамы от ногтей Багиры были едва заметны, а крючковатый нос, возможно, не такая уж приметная деталь, особенно сейчас, при наличии очков и усов.

В любом случае у него не было другого выхода, кроме как продолжать свою миссию и надеяться на то, что Аллах ослепит его врагов. Да они и сами ослепят себя собственной глупостью, поскольку американцы не могут сосредоточиваться на чем-то более нескольких секунд.

Вернувшись в комнату, Халил положил газету на стол и прочитал первую страницу.

Говорил он по-английски хорошо, но вот чтение давалось с трудом. Смущали латинские буквы, непонятные правила чтения некоторых их сочетаний, да и литературный язык очень отличался от разговорного.

Но статью он все-таки осилил и смог понять из нее, что американское правительство признало факт террористического акта. Приводились и некоторые подробности, но, по мнению Халила, не самые страшные и захватывающие.

Отдельную страницу занимал список трехсот семи погибших пассажиров и семи членов экипажа. Однако среди них не было пассажира по имени Юсуф Хаддад. А под именами людей, которых он убил лично, стояла подпись: "Погибли при выполнении служебного долга".

Халил обратил внимание на то, что фамилии его конвоиров, которых он знал только как Фила и Питера, были Хандри и Горман. Против их имен также имелась подпись: "Погибли при исполнении служебного долга", как и против фамилий мужчины и женщины, обозначенных как федеральные маршалы, о присутствии которых на борту Халил даже не знал.

На секунду Халил подумал о своих конвоирах. Они были вежливы с ним, даже заботливы. Делали все, чтобы ему было удобно, извинялись за наручники, предлагали на время полета снять бронежилет, но от этого предложения он отказался.

Однако несмотря на все их хорошие манеры, Халил почувствовал высокомерие и снисходительное отношение к себе у Хандри, который представился агентом ФБР. А пару раз он даже продемонстрировал явную враждебность.

А другой, Горман, назвал только свое имя. Но у Халила не было никаких сомнений, что этот человек из ЦРУ. Враждебности Горман не проявлял, даже, похоже, относился к нему как к равному – может, как к коллеге: офицеру и разведчику.

Хандри и Горман по очереди сидели в кресле рядом с их заключенным – с перебежчиком, как они называли его. Когда рядом сел Питер Горман, Халил воспользовался возможностью и поведал ему о своих похождениях в Европе. Поначалу Горман даже не поверил, но в конечном итоге рассказ произвел на него сильное впечатление. Он даже сказал: "Вы либо хороший лжец, либо превосходный убийца. Мы выясним, кто вы такой".

На что Халил ответил: "А я и тот и другой, но вам никогда не узнать, где ложь, а где правда".

"Не будьте так самоуверенны", – предупредил Горман. Затем он несколько минут пошептался с напарником, после чего место рядом с Халилом занял Хандри. Он попытался заставить его еще раз рассказать то, о чем он говорил Горману. Но Халил говорил только об исламе, мусульманской культуре и своей стране.

Даже сейчас Халил улыбнулся, вспомнив о той маленькой игре, которую затеял с конвоирами, чтобы развлечься во время полета. В конце концов даже федеральные агенты сочли все это шуткой, однако до них дошло, что рядом с ними находится мужчина, к которому нельзя относиться снисходительно.

А когда Юсуф Хаддад отправился в туалет, что было сигналом для Халила тоже попроситься в туалет, Асад сказал Горману: "В качестве первой части моей миссии я убил в Англии полковника Хамбрехта".

"Какой миссии?"

"Моя миссия заключается в том, чтобы убить всех семерых оставшихся в живых американских летчиков, принимавших участие в авианалете на Эль-Азизию пятнадцатого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. – Помолчав, Халил добавил: – Тогда погибла вся моя семья".

Долгое время Горман молчал, затем наконец промолвил: "Сожалею о том, что случилось с вашей семьей. Но думаю, имена летчиков держатся в строгом секрете".

"Разумеется, но можно купить любой секрет, дело только в цене".

А затем Горман произнес фразу, которая до сих пор не давала покоя Халилу: "У меня тоже есть для вас секрет, мистер Халил. Он касается ваших матери и отца".

Не удержавшись, Халил спросил: "Что это за секрет?"

"Узнаете в Нью-Йорке. После того, как расскажете нам все, что мы хотим знать".

Юсуф Хаддад вошел в туалет, и у Халила не оставалось больше времени для дальнейших расспросов. Халил тоже попросился в туалет, а спустя несколько минут Питер Горман унес свой секрет с собой в могилу.

Асад Халил еще раз просмотрел газету, но там больше не было ничего интересного, если не считать сообщения о награде в миллион долларов за его поимку. Халил подумал, что награда не такая уж и большая, учитывая то, скольких людей он убил. Можно даже сказать, оскорбительная награда – как для семей погибших, так и для него самого.

Швырнув газету в мусорную корзину, Халил собрал свой чемодан, снова посмотрел в дверной глазок, вышел из номера и направился прямо к машине. Выехав со стоянки мотеля "Шератон", он вернулся на шоссе.

* * *

Стрелки часов показывали половину восьмого утра, небо было чистым, машин на шоссе немного.

Халил подъехал к торговой зоне, в центре которой возвышался супермаркет. В Триполи ему говорили, что телефоны-автоматы следует искать на заправочных станциях или рядом с супермаркетами, а иногда на почте, точно так же, как в Ливии и в Европе. Однако почтовых отделений следовало избегать. Заметив на стене супермаркета в стороне от дверей ряд телефонов-автоматов, Халил остановил машину на соседней пустой стоянке. Он вышел из машины, вытащил из кармана бумажку и набрал первый из записанных телефонов. Ему ответил женский голос:

– Авиационная служба "Альфа".

– Я хотел бы нанять самолет с пилотом, чтобы он доставил меня в Дейтона-Бич.

– Хорошо, сэр. Когда бы вы хотели вылететь?

– У меня в половине десятого назначена важная встреча в Дейтона-Бич.

– А где вы сейчас?

– Я звоню из аэропорта Джэксонвилла.

– Тогда вам надо приехать сюда как можно быстрее. Мы базируемся на городском аэродроме Крейг, вы знаете, где это?

– Нет, но я приеду на такси.

– Хорошо. Сколько будет пассажиров, сэр?

– Я один.

– Понятно... а обратно вы тоже полетите?

– Да, но я пробуду там недолго.

– Я не могу назвать вам точную цену, но полет в оба конца будет стоить около трехсот долларов плюс оплата времени стоянки. Дополнительно оплата сборов за посадку.

– Да, хорошо.

– Ваше имя, сэр?

– Демитриос Поулос. – Халил продиктовал по буквам.

– Хорошо, мистер Поулос. Когда приедете на аэродром, скажите водителю такси, что мы находимся в конце ряда ангаров на северной стороне поля. Вы поняли? Там большая вывеска.

– Спасибо, до свидания.

– До свидания, сэр.

Халил повесил трубку.

В Триполи его заверяли, что в Америке взять напрокат самолет с пилотом даже проще, чем автомобиль. Чтобы взять напрокат автомобиль, нужна кредитная карточка, водительские права, да еще имеются возрастные ограничения. А нанять самолет с пилотом – это все равно что поймать такси. Борис говорил: "В Америке правительство не уделяет столь тщательного внимания частной авиации, как в Ливии или в моей стране. Не нужно даже предъявлять документы. Я сам пользовался частными самолетами много раз. Это тот случай, когда наличные гораздо лучше, чем кредитная карточка. Если платишь наличными, у них есть возможность мухлевать с налогами".

Сейчас Халил сам убеждался в этом. Он опустил монету в прорезь автомата и набрал хранившийся в памяти номер. Ему ответил мужской голос:

– Моделирование программного обеспечения, Пол Грей.

Халил глубоко вздохнул и сказал:

– Мистер Грей, это полковник Ицхак Хурок из посольства Израиля.

– Да, я жду вашего звонка.

– Вам звонили из Вашингтона?

– Конечно, сказали, что вы будете в половине десятого. Где вы сейчас?

– В Джэксонвилле, самолет только что приземлился.

– Чтобы добраться сюда, вам потребуется около двух с половиной часов.

– На аэродроме Крейг меня ожидает частный самолет, а вы, насколько я знаю, живете на территории аэропорта.

Пол Грей рассмеялся.

– Ну, можно сказать и так. Мы называем наше местечко летным сообществом, Спрус-Крик, это в окрестностях Дейтона-Бич. Послушайте, полковник, у меня есть идея. Почему бы мне не прилететь в Крейг и не забрать вас? Ждите меня в зале аэровокзала. Я могу взлететь через десять минут, а лететь мне меньше часа. А потом я доставлю вас прямо в международный аэропорт Джэксонвилла, чтобы вы могли успеть на свой рейс в Вашингтон. Что скажете?

Халил не был готов к такому предложению, поэтому пришлось быстро соображать.

– Я уже нанял машину, чтобы она отвезла меня на аэродром, а посольство предварительно оплатило аренду самолета. И в любом случае меня проинструктировали, чтобы я не принимал никаких услуг. Вы меня понимаете?

– Да, конечно, понимаю. Но хоть холодного пива выпьете, когда прилетите сюда?

– С удовольствием.

– Ладно. Убедитесь, что у пилота имеется информация, необходимая для посадки в Спрус-Крик. Если возникнут какие-то проблемы, то позвоните мне перед взлетом.

– Я так и сделаю.

– А когда приземлитесь, позвоните мне из технического центра, и я приеду за вами на электрокаре. Хорошо?

– Благодарю вас. Мой коллега сказал вам, что мой визит должен остаться в тайне?

– Что? Ах да. Я один.

– Отлично.

– Я приготовил для вас кое-что интересное.

"А я для тебя, капитан Грей", – подумал Халил, а вслух сказал:

– Тогда до встречи. – Вернувшись в машину, он направился на аэродром Крейг.

Через двадцать минут Халил добрался до аэродрома. Как и предупреждали в Триполи, охраны у ворот не было, и он поехал прямо по дороге, которая вела к зданиям, окружавшим диспетчерскую вышку. В основном это были ангары, несколько небольших терминалов и агентство по прокату автомобилей. Халил увидел большой щит с надписью: "Национальная воздушная гвардия Флориды", – и эта надпись, от которой веяло чем-то военным, слегка насторожила его. Но возможно, он неправильно понял смысл надписи, ведь Борис предупреждал его: "В Америке смысл многих вывесок и надписей зачастую не понимают даже сами американцы. Если ты что-то неправильно истолкуешь и совершишь оплошность, то не паникуй, не пытайся сбежать и не убивай никого. Просто извинись и объясни, что не понял надпись или не заметил ее".

На всякий случай Халил объехал стороной зону с грозной вывеской и вскоре увидел щит с надписью: "Авиационная служба "Альфа"". Он обратил внимание на то, что на стоянке возле агентства по прокату стояли автомобили с самыми различными номерами, а значит, его нью-йоркский номер не будет бросаться в глаза.

Халил оставил машину на свободное место и направился к ангару "Альфы".

В воздухе ощущалась большая влажность, ярко светило солнце, и он понял, что мог бы надеть солнцезащитные очки, как это делали многие люди. Однако в Триполи ему говорили, что многие американцы считают дурным тоном разговаривать с кем-то, не снимая при этом солнцезащитные очки. Но по словам Бориса, многие полицейские на юге носили такие очки и не снимали их, разговаривая с людьми. Они не считали это дурным тоном, а только демонстрацией своей силы и мужественности. Халил так и не понял точно, надевать очки или нет, а когда спросил Бориса, тот признался, что и сам не разбирается во всех нюансах.

Халил оглядел аэродром из-под руки. Большинство самолетов здесь были небольшими, одно– или двухмоторными, но имелось и несколько реактивных самолетов среднего размера с названиями компаний на борту. Вокруг стоял шум от работавших двигателей, в воздухе чувствовался запах керосина.

Асад Халил подошел к стеклянной двери офиса "Альфы", распахнул ее и вошел внутрь. Полная, средних лет женщина, сидевшая за столом, поднялась при его появлении и спросила:

– Могу я помочь вам?

– Да, меня зовут Демитриос Поулос, я звонил...

– Да, сэр. Вы разговаривали со мной. Как будете оплачивать полет, сэр?

– Наличными.

– Тогда дайте мне сейчас пятьсот долларов, а после вашего возвращения мы проведем окончательный расчет.

– Хорошо. – Халил отсчитал пятьсот долларов, и женщина вручила ему квитанцию.

– Посидите пока, сэр, я свяжусь с пилотом.

Халил сел на стул и увидел перед собой на кофейном столике две газеты. Одна из них была "Флорида Таймс-Юнион", которую он читал в мотеле, а другая – "Ю-Эс-Эй тудэй". На первых страницах обеих газет красовались его цветные фотографии. Взяв "Ю-Эс-Эй тудэй", Халил стал читать статью, поглядывая поверх листов на женщину. Сейчас он был готов убить ее, или пилота, либо кого-то еще, чьи глаза или лицо выдали хотя бы малейший намек на то, что его узнали.

Через несколько минут дверь распахнулась, и в офис вошла стройная женщина лет двадцати пяти. На ней были брюки цвета хаки, спортивная рубашка и солнцезащитные очки. Из-за коротко подстриженных светлых волос Халил сначала подумал, что это парень, но потом понял, что ошибся. И даже отметил про себя, что девушка довольно привлекательна.

Девушка подошла к нему.

– Мистер Поулос?

– Да. – Халил поднялся, сложил газету таким образом, чтобы не было видно его фотографии, и положил ее поверх второй газеты.

Девушка сняла солнцезащитные очки, и их взгляды встретились. Девушка улыбнулась, это спасло жизнь и ей, и женщине, сидевшей за столом.

– Здравствуйте, я Стэйси Молл, на сегодня я ваш пилот.

На мгновение Халил потерял дар речи, затем кивнул и заметил протянутую девушкой руку. Он ответил на пожатие, надеясь, что девушка не заметит жар, бросившийся ему в лицо.

– У вас, кроме чемодана, есть еще багаж?

– Нет, это все.

– Отлично. Вам не бывает плохо во время полета?

– Ох... нет...

– А вы курите?

– Нет.

– Тогда подождите минутку, пока я покурю. – Девушка достала из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет и спички. – А может, хотите леденец? Или солнцезащитные очки? Можете взять вон там, они пригодятся во время полета.

Халил подошел к прилавку, на котором лежали солнцезащитные очки. Осмотрев их, он выбрал очки с этикеткой "$24,95". Он не понимал эти американские цены, все здесь стоило на несколько центов меньше полного доллара. Сняв свои очки, Халил надел солнцезащитные и посмотрел на себя в небольшое зеркало, висевшее над прилавком. Он улыбнулся.