Сердце меча

Боги не совсем гады, если они отнимают в одном, то прибавляют в другом. Даллан прибился к одному ремонтнику в глайдер-порту, и скоро уже делал за него всю работу, потому что тот был запойный пьяница, а когда водка окончательно свела хозяина в могилу, Даллан унаследовал его дело. Дело не то чтобы процветало — но давало стабильный доход и кормило двоих: Даллана и старого тэка, которого он тоже унаследовал. Но тэка вскоре последовал за прежним хозяином, и Даллан остался один. А работы прибавлялось, потому что все чаще люди чинили старую технику вместо того чтобы просто выбрасывать ее. Да и бегать в поисках запчастей по свалкам Даллан на своих коротеньких ножках не мог. Жениться и так обзавестись бесплатной помощницей — да кто пойдет за мутанта? А наемные работники у него выдерживали до первого ругательства или в крайнем случае — до первого удара. Какой свободный человек унизится за ничтожную плату — триста сэн в день?

Но, к удивлению Исии, «Райан Йонои» был на месте и исправно приживлял какому-то боту полимерные мускулы взамен порванных. Хозяин мастерской занимался более сложной работой — менял напыление на чьем-то визоре.

— Даллан, — окликнул его Исия. — Мне на часок нужен твой парень — не возражаешь?

— Что он натворил? — нахмурился Даллан из своего гравикресла.

— Ничего, он мне просто нужен для разговора. Что, со мной уже и поговорить нельзя, ничего не натворив?

— Закончит — пойдет, — бросил Даллан. Он был немногословен.

— Я уже, — мальчишка разогнулся, вытер руки. — За час оно как раз срастется, сеу Даллан.

— Дуй, — буркнул мастер.

Юноша поклонился ему и вышел. Его костюм уже не выглядел таким чистеньким, на груди и рукавах туники виднелись следы смазки и биогеля для сращивания мускулов, зато добавилась еще одна деталь туалета — пояс с инструментами. В глайдер-порту стояла одуряющая жара — за огромными воротами солнца в две смены плавили пустыню, дуновения раскаленного воздуха порой долетали даже сюда и забивали дыхание. Исия ходил расстегнутым почти до пояса, благо был не в форме — но мальчишка свою тунику держал глухо завязанной. Она больше не выглядела свежей.

— Он не посылает тебя курочить чужие машины? — спросил Исия.

— Нет, сэр. Вообще-то, ему все равно, откуда детали, но… я не стану.

— Это правильно. Посматривай за ним, такие пацаны, как ты, порой таскают ему краденое, а я не могу вечно закрывать на это глаза. Да, и следи за своим языком. Здесь не говорят «сэр». Твой акцент — еще ничего, здесь много разных говоров, но «сэр» или «мастер» — здесь так друг к другу не обращаются… сеу Суна.

Мальчик помолчал, потом вздохнул.

— Я понял, что вы поймете.

— И ты не испугался, не убежал… Почему?

— Вы не арестовать меня пришли, — в голосе паренька не было вопроса.

— Ты что, душевидец? Предсказатель? — Исия терпеть не мог эту породу людей, так как считал из всех или шарлатанами, или одержимыми.

— Нет, сеу… Я просто знаю, что мне вас не надо бояться.

— Вот я и спрашиваю: откуда знаешь?

— Не могу вам сказать. То есть, могу, конечно, но это же для вас будет не объяснение.

— Уж изволь.

— С вами бывает такое, что посмотришь на человека — и как будто знаешь его всю жизнь?

— Бывает, — резко ответил Исия. — Но если бы я начал верить этому чувству, я бы уже давно подал в отставку.

— Вы полицейский, вам нельзя. А я просто человек, мне можно.

Исия остановил его, схватив за плечо.

— Ты жить хочешь?

Юноша опустил глаза — как будто вопрос стоил того, чтобы над ним задумываться.

— Понимаете, сударь, — проговорил он после паузы. — Жить-то я, конечно, хочу, и смерти боюсь. Но прятаться всю жизнь не стану. Мы идем в заведение матушки Ашеры?

— Да. Куда ты дел морлока?

— Он свободный человек и у него есть свои дела.

«Та-ак…» — подумал Исия.

— А кос у тебя — тоже свободный?

— Н-ну… Он сам выбрал Рэя своим хозяином. Меня он тоже признает, но не так, как его.

— Если вы отдадите противоположные приказы, приоритет будет за морлоком. Да?

— Вроде.

Они вошли в забегаловку Ашеры, Исия заказал пива для обоих.

— Я хотел кое о чем расспросить тебя, — начал он.

— Спрашивайте.

— Можешь рассказать, как ты попал сюда? С самого начала?

Мальчишка пожал плечами и начал рассказывать — спокойно, ровным голосом, называя даты и перечисляя все существенные детали, как полицейский, дающий показания в суде. Через полчаса Исия знал историю блужданий «Паломника» и всех невзгод Ричарда Суны. Мрачную историю, полную предательства, подлости, истязаний и надругательств. И он выслушал ее так же спокойно, как Суна ее рассказал, потому что за время своей полицейской службы выслушивал и не такое.

«Какой же законности вы хотите, ублюдки», — подумал он, мысленно обращаясь к тем, кто населял дома Высокого Города. — «Как мне бороться с этими бандами и сектами, если у вас самих под носом орудует банда и секта, которой можно всё или почти всё: синоби!»

Но история Суны была полна и других вещей — самой трогательной преданности и верности, дружбы и даже любви. Морлок спас мальчика, гемы прятали его, пока он выздоравливал. Неудивительно, что Суна именно их, даже, по большому счету, не Сурков, считал «своей стаей». Он чем-то походил на одного из сказочных детей, которых воспитали волки. И был, как волчонок среди людей, беспомощен при всей своей силе.

— И что же ты будешь делать дальше? — спросил Исия.

— А вы, сударь?

От этого вопроса инспектор слегка вздрогнул.

— При чем тут я?

— Но ведь вы же полицейский, сударь. А я преступник, беглый. Вы ведь не можете так просто сидеть и пить пиво, вы должны принять решение — выдать меня или нет.

— Почему это не могу? Очень даже могу.

— Последний вавилонянин, кто мне помог, Эктор Нейгал — вы знаете теперь, чем он кончил. Я вас должен предупредить, господин Исия, что если вы хотите, чтобы ваша жизнь и дальше была такой, как прежде, и все шло как идет — то лучше вам прямо сейчас надеть на меня наручники. Я не буду сопротивляться, честное слово.

— Если я надену на тебя наручники, — проговорил Исия, — Моя жизнь уже никогда не будет прежней. Есть мера подлости, которую человек не может перешагнуть и остаться собой.

— Но вы и отпустить меня так просто не можете, — так же четко и тихо проговорил Суна. — Потому что я не собираюсь жить себе, как ни в чем не бывало, чинить боты и санторы и стремиться просто выжить.

— А что же ты собираешься?

— Свидетельствовать. Обратить стольких, скольких смогу.

— Парень, ты знаешь закон об этологической диверсии? Знаешь, что тебе будет, когда поймают?

— Смерть, — пожал плечами юноша. — Что вы еще можете для нас придумать. Это очень страшно, но выдержать можно. Я ведь умирал один раз.

— Да зачем? — тут в голосе Исии, упавшем до шепота, прорвалась доселе скрываемая боль. — На хрена тебе это надо, мальчик? Ну, расскажешь ты свою сказку еще нескольким десяткам гемов. Ну, нескольким сотням. Дальше что? Им от этого станет легче жить? Уверяю тебя, не станет. С ними обращались и будет обращаться как со скотиной. А люди не послушают тебя. Почему ты лезешь на рожон? Выжил — живи! Что тебе не дает покоя?

— Не знаю, сеу Исия. Вы можете терпеть то, что вокруг творится. А я нет, вот и все.

Исия встал, положил на стол деньги за пиво, потом достал из кармана и бросил Суне дешевенький затемненный визор, откопанный дома среди хлама.

— Прячь глазищи. Они у тебя приметные.

Господин Исия думал, что никто и ничто не склонит его ни к какому решительному выбору. Он сильно ошибался.

* * *

Присоединившись к банде Сурков, Дик рассудил, что Рэй и Динго легче найдут его, если он будет сидеть все время на одном месте, чем если он будет метаться по всем Пещерам Диса, ища их — и не ошибся. Разговаривая с гемами, он расспрашивал о ремонтных бригадах — и сумел-таки чрез ремонтников передать Аквиласам весточку о том, где находится. На пятый день Рэй нашел его.

— Я здорово за вас испугался, сэнтио-сама, — рассказывал он. — Вы ведь в опасное место пошли. Когда я нашел лужу крови, то прямо не знал, что и думать.

— Лужу крови? Тела там не было? — удивился Дик.

— Ясное дело не было: дружки утащили его, разделали и съели.

— Как ты узнал?

— Да уж узнал. Нашел их пещеру. Кстати, сэнтио-сама, там можно будет сделать еще одно укрытие — после того, как лемуры уберут… весь мусор. Но прежде мы с Динго пошли по вашему следу, где вы роняли кровь. Он вас ранил?

— Да, в общем, нет… Это я сам… Ты продолжай.

— Мы с Динго добрались до той решетки. Место, где вы перелезли, я нашел — там, под самым потолком, где прутья сильно не достают до свода. Но я-то там протиснуться уже не мог. Сумел раздвинуть прутья для Динго и пустить его по следу — может, вы где-то там лежите и ждете помощи… Но Динго вернулся мокрый, с сахарным листом в зубах, и я понял, что вы нашли выход наружу.

— Я пересек водяные поля, — сказал Дик.

— Ну, оно и понятно… Я вернулся по вашим следам, нашел логово людоедов и… навел там порядок. Ну, а потом добрался до Аквиласов. Спросил их, куда можно выйти через водяные поля — и они по схеме показали, что в глайдер-порт. Мне непросто было туда выбраться — я ведь шел через ничьи катакомбы… Но когда я пришел, здесь уже многие гемы вас знали. Вы не теряли времен даром, сэнтио-сама.

— Да, я старался, — улыбнулся Дик.

— Но теперь вы вернетесь к нам?

— Аноо[53]… — протянул юноша. — Боюсь, что не так скоро, Рэй. Здесь ведь тоже есть, кому свидетельствовать. Рэй, я-то, дурак, думал, что уже видел самое плохое… А тут порой такое творится… — Дик начал рассказывать, каким несправедливостям был свидетелем, а о каких услышал из вторых рук, но Рэй прервал его:

— Э-э, сэнтио-сама, одиннадцать историй из десяти таковы, как эти, если речь идет об общественных гемах. Они же ничьи, людям все равно, что с ними будет.

— Да… — кивнул Дик. Он понимал, что бессмысленные и бесчисленные унижения, которым здесь подвергаются гемы, являются следствием того унижения, груз которого несут люди. Это тяжелый груз, и они с этим грузом сидят на шее у гемов — как же тем может быть легко? Но что-то происходило с ним самим: каждый такой случай ранил его, порой даже сильнее, чем пострадавшего гема, и боль накапливалась, и Дик не знал, куда ее девать. Он просто жил с этим грузом, и этот груз томил его все сильнее, так что порой он просыпался уже усталым. Так легко и соблазнительно было согласиться, когда Рэй сказал:

— Тому вы нужны, сэнтио-сама. Они обратили несколько человек, вы должны дать им имена.

Но Дик ответил:

— Это может сделать сам Том. Я пока должен быть здесь, Рэй, а им нужно отвыкать видеть во мне кого-то вроде священника. Я такой же, как они, так им и передай.

— Мне прямо сейчас идти? — Дик услышал в голосе морлока печаль.

— Нет, что ты! Ты отдохнешь у меня, мы раздобудем еды…

— Я думал, вас нужно забрать, сэнтио-сама… Думал, вам тут негде жить.

— Нашлось одно место, Рэй, — он вовремя перехватил немного разочарованные интонации в голосе морлока. — Но как здорово, что ты обо мне заботишься!

Он привел Рэя в берлогу Сурков. Сурки жили в старом, просторном пассажирском катере на «кладбище машин». Предполагалось некогда, что машины пойдут в переплавку, но поражение резко ударило по производству, и старые катера, глайдеры, разбитые истребители и танки торчали на задах законсервированного завода и служили прибежищем для деклассированных элементов. Собственно в катере жило меньше трети Сурков — 8 человек из приблизительно 30, остальные жили по своим домам.

Дик стал в этом маленьком общежитии девятым. Ему не задавали вопросов, достаточно было поручительства Данга. В свою очередь, он тоже не задавал вопросов Суркам. Кое-что об их жизни и о том, как они оказались на улице, он узнавал из случайных обмолвок. Самый маленький из компании, Нышпорка, был, как и Дик, военным сиротой. Почти все они потеряли на войне хотя бы по одному родителю, но Нышпорка каким-то образом лишился всех родственников. Ему нашли усыновителей, он сбежал, нашли новых — он опять сбежал, и откровенно признавался, что не собирается менять вольное житье на что-либо другое. Он был попрошайкой и ловким карманником.

Два брата, Анк и Сет, промышляли торговлей из-под полы, причем не похоже было, чтоб хотя бы сэна с того товара, который они продавали, была уплачена в качестве налога. Сет был, кроме всего прочего, красивым мальчиком и следил за своей внешностью, надеясь закадрить какую-нибудь богатую даму. Поскольку среди его вещей попадались довольно дорогие украшения и одежда из импортной ткани, Дик подозревал, что «левая» торговля — не единственный источник дохода братьев.

Элал, четвертый Сурок, был ровесником Дику и Дангу, и уже присматривал себе место во взрослой банде «Итивакай». Для этого требовалось, чтобы кто-то из взрослой банды погиб, и чтобы кто-то из ее членов поручился за Элала, поэтому мальчишка всячески старался попасться взрослым бойцам на глаза и выслужиться перед ними. Он был слишком крепок, чтобы попрошайничать и слишком неловок, чтобы воровать, и остановился на грабеже, причем в жертвы подбирал мальчишек-воров из конкурирующих банд, наркодилеров, нелицензированных проституток — словом, тех, кто не мог пожаловаться в полицию и при этом был настолько ничтожен, что даже не рассчитывал на защиту покровительствующей банды. Дик сразу невзлюбил его, и, надо сказать, нелюбовь эта была взаимной.

Тоно, пятый житель катера, был четырнадцатилетний двухметровый громила с умом семилетнего ребенка. Он был полугем, что автоматически вышвыривало его за границы и человеческого, и гемского сообщества. Поговаривали, что он — плод насилия боевого морлока над какой-то женщиной, которая от этого дела сошла с ума, по какой причине и не предала ребенка эвтанзии. Морлоки вообще-то стерильны, но ведь раз в год, как говорится, и палка стреляет, так что совсем невероятной история не была. Дик так и не смог понять, имеет ли недоразвитость Тоно причиной какую-то врожденную травму или им просто не занимались с раннего детства. Тоно был инфантилен и доверчив, и легко шел за любым. Беднягу можно было одинаково легко вовлечь и в самое зверское преступление, и в самый прекрасный подвиг. Дик ему понравился, а Данга он просто боготворил.

Тринадцатилетний Итци тоже был вором, но другого рода, чем Нышпорка: он шпионил за каким-нибудь богатым домом, находил способ проникнуть в него (как правило — «попадал» под хозяйский карт, когда тот выезжал из гаража и бывал отнесен в служебные помещения для оказания первой помощи), после чего утаскивал что-нибудь ценное и не очень большое. Он уже однажды попался, но не был передан в руки закона: хозяйские слуги его жестоко избили, два ребра у мальчика срослись неправильно и теперь одно плечо было ниже другого. Это не лишило его природного оптимизма — он любил шутить, придумывал разнообразные розыгрыши и копировал голоса.

Еще один, Кун, был настолько молчалив, что Дик поначалу принял его за немого. Он занимался в основном тем, что выискивал на свалках поломанные боты и приборы, добывал из них исправные детали и кому-то сбывал, иногда через братьев. Впрочем, он «раздевал» и вполне действующие машины. Деньги он тратил в основном на игры в виртуальной аркаде, фанатично веря в миф о том, что за успешными игроками в симулятор космического боя следят армейцы и лучших приглашают в истребители.

Остальные члены банды были «ассоциированными», такими, как сын госпожи Ашеры — они кое-как ходили в школу и жили в своих семьях, а среди Сурков проводили только свободное время.

Вся эта пестрая компания спокойно отнеслась к тому, что Дик привел с собой гема и коса, даже приветствовала их появление — потому что назревало большое выяснение отношений между космоходами и планетниками, и мощь морлока была бы весомым подспорьем. А вот то, что Дик нашел себе постоянную работу, компанию несколько скандализовало. Оказывается, настоящие космоходы на земле работать не могут, они могут только подрабатывать. Оказывается, тот, кто соглашается на работу, годную для гема — тот, может быть, и сам ремодифицированный гем. Оказывается, Даллан — мутант, а работать на мутанта — совсем западло. Последнюю реплику подал Данг, и на него Дик обрушил весь накопившийся праведный гнев.

— Знаешь что? Ты сам мне говорил что у вас тут никого не спрашивают, откуда берутся деньги. А теперь что? Значит, честно работать — это, по-твоему, то же самое, что торговать наркотиками?

— Думать надо, на кого можно работать, а на кого нельзя! — Данг горячился ничуть не меньше. — Да Сурков засмеют, когда увидят, что ты ишачишь на мутанта!

— Ладно, — сказал Дик и снял «сурковскую» банданну. — Тогда я не буду позорить Сурков и уйду отсюда.

— Куда? — изумился Данг.

— Найду, — твердо сказал Дик, хотя понятия не имел, куда ему в самом деле идти. Рэя и Динго он пока отослал обратно к Аквиласам, так что не нужно было сушить голову, куда пристроить их. А для одного себя он нашел бы место.

— Нет, так не годится, — Данг помотал головой. — Ты не можешь так просто уйти!

— Это почему же?

— Ты уже обещал быть с нами, черт!

— Пусть проваливает, — вставил Элал. — От него все равно никакого толку.

— Он хороший. У него морлок, он драться будет, — подал голос Тоно.

— Послушайте, — устало сказал Дик. — Я буду за вас драться, и если надо — попрошу Рэя драться за вас. Я буду носить вам сюда деньги и еду. Но вера запрещает мне воровать и грабить, и я не буду этого делать. Я буду работать на Даллана, нравится вам это или нет. Решайте что-нибудь, только быстро, я должен найти ночлег, завтра мне опять на работу.

— А-а, вера, — протянул Сет, аккуратно латая прорванную подмышку туники из шикарной «пламенеющей» ткани. — Вера — это другое дело. А то я думал, что ты нас западло держишь.

— Не держу, — угрюмо сказал Дик.

— Пусть остается, — поддержал брата Анк.

На том и порешили. Оправдание было найдено: во-первых, он дал богам дурацкий зарок, и слова своего ломать нельзя, а жить-то надо; во-вторых, за отсутствием у Рана какой-либо идентификации и документов, Даллан не подписывал с ним рабочего контракта — а значит, Ран все-таки не работает, а подрабатывает.

Дика это трущобное крючкотворство позабавило, но он ничего не сказал. Вся компания, в том числе и Данг, казалась ему слишком детишками, чтобы воспринимать их всерьез. Будучи ровесником двум старшим из них, он казался себе рядом с ними зрелым мужчиной. В приюте у него было похожее ощущение — что он намного, на десятки лет старше — хотя ему было всего лишь одиннадцать-двенадцать. Возможно, это объяснялось тем, что у него единственного была в жизни какая-то цель и какие-то долгосрочные планы. В этом маленькие бродяжки были похожи, что в Империи, что на Картаго — каждый из них жил как мотылек, не загадывая не то что на год вперед — порой даже и на сегодняшний вечер. У Дика, чье будущее измерялось в лучшем случае месяцами, оно все же было. Он планировал, обдумывал, выстраивал это будущее. У этих мальчиков, которым не угрожала скорая и верная смерть, настроение было — день прожили, и ладно. Даже старшие, Данг и Элал, не думали наперед, что будет, когда один поступит в армию, а другой в банду — как будто их жизнь на этом заканчивалась.

Дик работал на Даллана и все лучше узнавал Пещеры Диса и их обитателей, как людей, так и гемов. Даллан часто посылал его принимать и относить заказы, купить ту или иную запчасть или продать восстановленный аппарат. Не то чтобы он не справилялся со всем этим сам — но он кошмарно стыдился своего увечия и выбираться из своей скорлупы (а мастерская для него стала чем-то вроде раковины для моллюска) старался как можно реже. Сначала он не доверял Дику денежных дел — паренек только принимал заказы и выполнял самую несложную, черновую работу. Но через несколько дней Даллан убедился в полной честности подмастерья и начал возлагать на него материальную ответственность.

У Даллана был отвратительный характер, как и предупреждал господин Исия — но Дик уже имел дело с угрюмыми калеками, такими как Вальдер, и владел искусством не подворачиваться под руку. Даллан порой орал на него, обзывал безруким слепым ублюдком, если Дик не мог сразу найти нужную вещь или ленивым скотом, если Дик ходил по его поручениям дольше, чем он рассчитывал; порой он даже швырял в юношу разные предметы — но тот реагировал спокойно, и спокойствие брало свое. Даллан остывал, и говорил что-то вроде: «Иди сегодня» — что означало «Можешь сегодня уйти пораньше» или двигал по стойке в сторону Дика горсточку монет — «на сахар». Это было вместо просьбы о прощении — как подозревал Дик, просить прощения нормальным способом Даллан не умел совсем.

Десять часов уходило на работу, восемь-девять — на сон, а остальное время Дик искал контактов с гемами. Он познакомился с докерами и ремонтниками, сходил в бараки аграрных рабочих и узнал «своего Мартина», заглядывал к уборщикам. Он говорил то, что считал должным говорить — а еще он слушал. И людей, и гемов. Обитатели пещер Диса любили поболтать, а Дик был без подобострастия учтив и внимателен. По совету господина Исии он носил темный визор — но и с этим визором он успел примелькаться: «А вот и Ран, мальчишка Даллана».

Дик приспособил себе в помощники и нелюдимого Куна — свалки, где можно было найти нужную деталь, он знал гораздо лучше, но когда ходил в одиночку, его могли ограбить и поколотить, а Дика боялись, потому что уже знали как победителя троих из банды Черепов. Именно нелюдимый Кун как раз и обеспечил Дику возможность съездить на полдня и вечер в детский комбинат к Марии.

Случилось это незадолго до «исторической» драки двух самых крупных объединений подростковых банд — «космоходов» и «планетников». Рэй как раз вернулся из Северо-западного сектора пещер и принес горестную весть:

— Сэнтио-сама, вам все-таки придется ехать. Маленький Марк умер. Мария очень хочет видеть вас.

Дик отпросился у Даллана на оставшиеся полдня, пообещав привезти еще деталей на продажу, и Даллан проворчал:

— Иди, дармоед.

Дик отправил Рэя и Динго спать в берлогу, а сам поехал в северо-западный сектор общественной подземкой. Один из первых своих заработков он истратил на сильно подержанный блок памяти и карту Пещер, так что теперь знал, куда ему двигаться. Он вздремнул в вагоне и вышел на конечной остановке, разбуженный контролером. По незнакомым улицам он добрался до квартала гемов и спустился на нижние уровни, чтобы попасть в детский комбинат с черного хода.

— Ах, тэнконин-сама[54]! — радостно запела Антония, увидев его в смотровое окошко. — Мы знали, что вы вернетесь!

Мария тоже обрадовалась ему — но почти сразу же расплакалась.

— Он родился слепым, мой Марк, — сказала она. — Ах, Рики-сама, это Мария виновата! Она не хотела убегать с Рэем в его укрытие. Сканер показывал, что малыш здоров, а что он не видит — этого сканер не мог показать. Его усыпили, сэнтио-сама, а Марию заставили забыть его. Но Мария не совсем забыла. Она делала, как советовал сэнтио-сама: читала про себя молитву Небесной Марии, и попросила Цинтию быть моей памятью. Цинтия рассказала Марии то, что вспомнила. Ах, сэнтио-сама, они так плохо поступили с Марком, а Мария даже не может на них рассердиться!

— Не плачь, Мария, — прошептал Дик, обнимая ее. — Это ничего, что ты не можешь рассердиться. Зато я могу. Я буду твоим гневом, Мария. Я буду гневом за всех вас. Не бойся.

Мария успокаивалась в его руках, а он больше не говорил ничего, пораженный новой мыслью, такой яркой и сильной, что он ни на секунду не усомнился в том, что это — откровение. Он знал, что делать. К чему вести своими свидетельствами, кем стать для этих людей.

— Мария, — сказал он, когда ее слезы иссякли. — Я тебе рассказывал о человеке по имени Моисей?

Примечания

1

Левиафан, он же антизверь — блуждающее скопление антивещества. Используется в качестве стационарного источника энергии, практически неисчерпаемого. Левиафаннеры — а) корабли, оборудованные для охоты на левиафанов, б) люди, которые занимаются этим ремеслом.

2

Шеэд (мн. число — шедайин) — представитель единственной разумной гуманоидной расы, кроме людей, в галактике. Родной планетой шедайин является Материнский Сад. Первым, кто установил с шедайин контакты, был Брайан Риордан, пилот «Аурвандиля» (2111 — 2173, канонизирован в 2201), основатель Империи и династии Риорданов. Каким образом эволюция могла создать расу, геном которой почти полностью совместим с человеческим — до сих пор не объяснено.

3

Имеется в виду война имперских доминионов и Вавилона, известная как Последний Крестовый Поход.

4

Эбер — массовый исход с Земли людей, держащихся т. н. «сверхценных идеологий», в особенности христиан.

5

Игра в мяч в невесомости.

6

Инквизиция — следственнвый орган, подчиняющийся непосредственно Имперской Сенатской Комиссии. Расследует злоупотребления в органах планетарного управления на уровне Доминаторов и советов доминионов. Поскольку должность требует от инквизитора политической неангажированности, неподкупности и бесстрашия, сложилась традиция приглашать на эти должности монахов из нищенствующих орденов.

7

Генетически модифицированный человек.

8

Свог — учебный клинок, образован от английских слов sword (меч) и flog (бич). Авторство термина, как и названия для настоящего боевого клинка, флорд (от тех же слов), принадлежи Брайану Риордану.

9

Синдэн, полное название — Ками-но хицуги-но синдэнгун, «воинство Гроба Господня», духовно-рыцарский орден, основанный во время Эбера.

10

Искусственный псевдоразум.

11

Легкое летнее кимоно, используется также как нижнее белье.

12

Орриу — то же, что и флорд, но оригинального шедайинского производства.

13

Кавитационный двигатель, или просто «кав» — двигатель, работающий на энергии гравитационных автоколебаний.

14

Косодэ — часть того, что называют «кимоно»: куртка без застежек с «маленьким» (нешироким) рукавом.

15

Хаори — просторная накидка, надевается поверх кимоно.

16

Широкие брюки, надеваются поверх кимоно.

17

Носки с отделенным большим пальцем.

18

Одежда по европейскому образцу.

19

Одежда с неразделенным верхом и низом.

20

Английский язык.

21

Общее название всех разумных существ на языке шедда.

22

Стихи Алана П. Кристиана. Земля, ХХI век от Р. Х.

23

В палочки для еды тиби, как и в японском языке, нстоящее и будущее время — одно и то же.

24

Приблизительно соответствует титулам «княжна», «принцесса».

25

«Второй Сайго» — имея в виду Сайго Такамори, предводителя самурайского восстания в Сацума.

26

Нихонское ругательство вроде «черт побери».

27

Палочки для еды.

28

Стихи А. Немировского

29

На языке шедайин — Господь (пришло из гэльского).

30

Прекратите, пожалуйста!

31

Сэнтио — капитан, сама — уважительный суффикс.

32

От «конхигуратион» и «тидзу», «карта»

33

“Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с Тобою…»

34

В жёнах… Матерь Божья

35

Комару — попадать в затруднительное положение. Фраза переводится примерно как «Вот влип!»

36

Библия, книга «Числа» 23:24

37

Хито — человек, сама — уважительный суффикс.

38

Псалом 143

39

«Ты — человек». Здесь использована другая форма — «нинген». Если «хито» означает человека как индивидуума, то «нинген» — указание на принадлежность к человеческому роду.

40

Фарисей, который настоял на том, чтобы прекратились репрессии против христиан — «Отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело — от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками» (Деяния, 5:34)