Сердце меча

— И, раз уж у меня была такая возможность — то, стало быть, я и виноват в том, что вы завели корабль не туда, и сами теперь не можете определить наше местоположение? Что ж, возможность у меня была. Черт побери, у меня была возможность овладеть вами на содомский лад — так почему бы вам не обвинить меня заодно и в этом?

Дик от стыда и гнева покраснел так, что хоть прикуривай. Но он справился с собой и сказал как можно ровнее:

— Мастер Морита, я пока еще ни в чем вас не обвиняю. Но повреждения в базе данных могли быть сделаны только умышленно и только тем, кто имел к ней доступ. Кроме вас, подозревать некого — больше никто не умеет работать с НавСантом…

— А не в этом ли все дело? — Морита чуть подался вперед. — Не в том ли, что больше никто не умеет работать с НавСантом? И тот, кто с ним работает, по простоте душевной принимает за диверсию то ли сбой системы, то ли… — вавилонянин выдержал многозначительную паузу.

— Говорите, мастер Морита, говорите, что собирались, — прошептал Дик сквозь зубы.

— То ли некомпетентность пилота, — спокойно закончил Моро.

— Нет, позвольте! — возразил лорд Августин тоном папского легата, провозглашающего «Contradictur!» на Соборе. — Навигационные системы мне и вправду мало знакомы, но в своем предмете я разбираюсь, и свидетельствую: этот навигационный сантор действительно принимает одни объекты за другие. Так, тот объект, что фигурирует в его памяти как «Ядро Галактики», совершенно не соответствует по своим параметрам реальному ядру, данные о котором я взял в последнем каталоге Маршьялло-Окада.

— Покажите, — Морита разом помрачнел, и лорд Августин понял, что ему стало не до обид и счетов — он серьезно был озабочен судьбой корабля, в конечном итоге — собственной судьбой.

— Сантор, объект «Ядро», характеристики, — скомандовал Дик. На экране снова засветилась замысловатая диаграмма.

— А вот настоящее ядро, — Лорд Августин вывел на терминал изображение из базы данных своего сантора.

После этого он пережил тридцать весьма неприятных секунд под взглядом Мориты. Никогда в жизни, за все свои без малого сорок лет, он не чувствовал себя настолько глупо.

Изображения были совершенно идентичны.

Дик сидел ни жив ни мертв. Потом голосом, похожим на треск рвущейся бумаги, он сказал:

— Сантор, объект Магелланово Облако, характеристики.

Снова на экране появилась хитроумная диаграмма. Лорд Августин, уже не говоря ничего, вызвал из памяти своего сантора профиль соответствующего объекта…

Идентичен. Дик опустил голову.

— Ну так что же у нас с системой? — спросил Моро.

— Не знаю, — пробормотал юноша. — Но полчаса назад все стояло кверху ногами.

— Вы уверены?

— Более чем, — ответил лорд Августин. — Я видел это своими глазами. Скорее всего, какой-то сбой системы.

— Меня обвиняют в этом сбое?

— Нет, мастер Морита, — сказал Дик. — Я прошу у вас прощения.

— Да полноте, есть ли тут за что просить прощения. Меня всего лишь выдернули с рабочего места, прилюдно обвинили в диверсии, пригрозили насилием… Совсем ничего, в чем стоило бы каяться.

— Мастер Морита, перестаньте. У меня и так горько внутри. Мне жаль, что я скверно поступил с вами, и что в первую очередь подумал на вас…

— Ты не об этом должен жалеть, мальчик. Вызови конхидзу.

Дик вызвал — наполовину предвидя результат:

— Лоция не определена.

Они находились в неизвестном секторе пространства. В секторе, на который не существовало конфигурационной карты.

* * *

Для Дика осталось полнейшей загадкой — почему после всего этого позора миледи не оспорила его капитанские полномочия. Она лишь молча выслушала отчет о происшествии, кивнула и сказала:

— Наверное, тебе нужно немного отдохнуть, Дик, перед тем, как делать следующий прыжок. Я хочу, чтобы ты проспал не меньше восьми часов — а потом возвращался к своим капитанским обязанностям.

Дик от изумления даже задохнулся и не смог ничего сказать. Он только поклонился, ударив кулаками в пол, встал и выбежал вон из ее каюты.

Чувствовал он себя так, словно печень ему раздавили. Наверное, даже хуже, чем тогда, когда Вальдер разбил ему лицо из-за Бет. Тогда он хотя бы знал, что его накажут — и на этом все закончится. А тут — все только начинается. Стоит ему подумать, что хуже не бывает — как почти тут же становится хуже. Сначала, когда капитан погиб, он решил, что ничего не может быть тяжелее, чем одному командовать экипажем из пятерых гемов и одного вавилонянина. Потом, когда он чуть не проиграл ментальное сражение на входе в сектор Кентавра, он понял, что хуже было бы погибнуть и оставить корабль на Мориту. Теперь он знал, что еще хуже — завести корабль в неизвестный сектор пространства, теряя трое суток на выход оттуда по памяти с риском опять угодить не туда. И это казалось ему сейчас самым дном — хотя он понимал, что ему еще есть куда катиться. Например, запороть кав-двигатель.

Голова не работала, точнее — все мысли крутились вокруг одного: он послал корабль в неизвестный сектор — значит, неправильно рассчитал точку входа. Неужели все произошло тогда, когда корабль сбился с курса? Да, похоже на то. Вот и объяснилось несовпадение расчетного времени. Он неверно рассчитал точку входа. Он дерьмо, а не капитан. Но ведь Том правильно вернул корабль на курс. Он все проверял. Значит, плохо проверял…

Это было как болезнь, как детская сыпь, когда нельзя расчесывать зудящие пятнышки на руках, но невыносимо хочется их чесать. Дик понимал, что его утомленное и перегруженное сознание не выдаст сейчас ничего, но не мог остановиться, и мысли крутились, как работающая вхолостую стиральная машина: сбой с курса — что делать? — просить помощи у Мориты — а если это он? — а если еще раз? — снова сбой с курса…

Придя в капитанскую каюту, он попробовал уснуть, но не смог. Так хотелось плюнуть на все и передать корабль взрослому… И не чувствовать себя дерьмом… Даже если Морита заведет всех в ад — что ж, он будет хотя бы ни при чем…

Трус.

Дик надел визор и стал читать «Апологию Сократа», чтобы отвлечься. Когда он взялся за «Федона», он наконец-то заметил, что безумный круговорот в голове прекратился — этот удивительный человек, живший три тысячи лет тому, христианин душой, Христа не знавший, захватил его и наполнил сердце тоской по тому, кто еще недавно был так близко — и одновременно так далеко. Сердце защемило: в то время как в далеких Афинах Сократ готовился к смерти, на другом краю Вселенной Майлз готовил смерть своим братьям. Не только тем, кого убил своей рукой и рукой своих аудранти — но и всем, кто погиб потом, в войне, длившейся бессчетные годы. По сравнению с тем количеством жертв, которое унесли войны Земли, количество погибших шедайин было ничтожным. Но Святой Брайан, увидев погубленную ашиу колонию шедайин, сказал: «Господь не считает по головам. Для него нет вопроса „Сколько?“, есть только — „Кто?“. И Дик вдруг понял это с ужасающей ясностью. Он читал о том, как из Афин уходила целая Вселенная, а Афины, за исключением нескольких верных, этого не замечали. Он не смог дочитать „Федона. Он никому не мог поверить своего страха. Прежде, когда капитан Хару был жив, и Дик был просто корабельным «начальником-куда-пошлют“, он мог прийти со своей болью хотя бы к леди Констанс. А сейчас…

«Миледи, я теперь как вы. Некому жаловаться, не перед кем каяться. Кроме Бога. Господи, ну почему все они меня оставили!»

Он лежал на спине, прикрыв глаза — снимать визор и даже выключать его было лень. Даже не лень — оцепенение, сковавшее Дика, имело с ленью нечто общее, но не было ею. Он словно находился в состоянии хрупкого равновесия, как шарик на шаре. Если его толкнут, если это равновесие нарушат — он покатится вниз и только вниз. Будет хуже. Поэтому он не двигался. Какое-то время спустя там, за границей сомкнутых век, потемнело — это визор, не улавливая движений зрачков, отключился сам собой. Ну и хорошо.

— Послушай, сынок, — сказал в темноте голос капитана Хару. — Кто будет доверять тебе, когда ты сам себе не доверяешь?

— Вы же умерли, капитан. Вам легко говорить.

— Капитан прав, — вступил в разговор Майлз. — Ри'шаард, Рики, разве мы плохо учили тебя? Разве хороший пилот полагается только на наносхемы сантора?

— Ну, дорогу до сортира он и без НавСанта находит, — буркнул голос Вальдера.

— Да, — ответил ему голос Джеза. — Значит, небезнадежен.

Дик открыл глаза. Перед ним в воздухе висели строчки — «если бы душа действительно могла где-то собраться сама по себе и вдобавок избавленная от всех зол, которые ты только что перечислил, это было бы, Сократ, источником великой и прекрасной надежды, что слова твои — истина…» Оцепенев от этакого «мене, текел, упарсин», Дик вздрогнул, но тут же сообразил, что это визор отреагировал на движение его зрачков: включился и крутнул текст немного вниз. Он отключил аппарат и встал.

Тело болело от лежания в неудобной позе, но голова была свежей и ясной. Часы показывали, что он проспал около пяти с половиной часов. На нижней вахте должен был находиться Батлер.

Дик пошел в душевую и принял ледяной душ, потом, не вытираясь, натянул одежду и почистил зубы. Сделал шаг назад и посмотрел на себя в зеркало.

С той стороны глядел мрачноватый, но решительный парняга. Этот решительный парняга был не из тех, кто легко отступает.

Если кто-то влезал в систему, система это зафиксировала. Нужно просто проверить команды, отданные за все время, прошедшее со дня гибели экипажа.

Когда Дик поделился этой мыслью с леди Констанс и лордом Гусом, они ужаснулись.

— Но это ведь тысячи команд, Дик!

— Да, — твердо ответил юноша. — И я проверю их все.

— Каким образом?

— Одну за другой.

Глава 9

Двойная звезда

Никто не мог разделить с Диком этот груз, потому что никто не знал, какое именно отклонение от нормы нужно искать в логах. Дик и сам толком не знал — лишь надеялся на то, что поймет, когда что-то пойдет не так.

Он заблокировал сантор и, покидая рубку, всякий раз оставлял ее на Рэя, запрещая кому бы то ни было входить туда в его отсутствие. Поесть ему приносили туда. Через два часа работы от символов и команд у него уже рябило в глазах и звенело в ушах — тогда он устраивал себе пятнадцатиминутный отдых — и снова брался за дело. Спать, когда силы иссякли, он улегся тут же — в пилотском кресле. Потом вернулся к работе, и на девятнадцатом часу нашел то, что искал и позвал леди Констанс.

— Смотрите, — сказал он, когда она села в соседнее кресло. — Эта команда отдана сорок шесть с небольшим часов назад. Посмотрите, кому принадлежит доступ.

— Джезекия Болтон, — ахнула Констанс.

— Я верю в воскресение мертвых, — Дик сжал кулаки и осторожно опустил руки на консоль. — Но не в такое. Нет, миледи. Доступом Джеза воспользовался живой. И мы знаем, кто.

— Дик, — леди Констанс опустила глаза. — Во-первых, я к стыду своему, не понимаю, что именно сделал… тот человек. Во-вторых, есть ли у нас прямые доказательства против него? Доказательства, которые примет в рассмотрение имперский суд?

— Тот человек, — Дик нехорошо ухмыльнулся, — получил со своего терминала капитанский доступ. Скорее всего, он это сделал, когда я был без сознания. Он все верно рассчитал: никто не мог покинуть пост, никто не смотрел за ним. Он воспользовался рукой и ключом — а пароль подобрать время было. А потом он обеспечил доступ на имя Джезекии Болтона — без ключа, только по ладони. Вот эта команда. Я нашел ее.

— А почему он не уничтожил следы?

— Не смог. Логи нельзя стереть, не переформатировав весь корабельный сантор. Думаю, он на меня рассчитывал. Я ведь и правда собирался форматировать сантор.

Леди Констанс поджала губы.

— Нам нужно что-то предъявить имперскому суду, — сказала она.

— Предъявим, — Дик поднялся и вызвал Рэя.

* * *

Он спустился на третью палубу по аварийной лестнице и вошел в коридор.

Тот, кого он искал и очень надеялся не найти здесь, открывал двери своей аппаратной.

— Что вы делаете здесь, мастер Морита?

Надо отдать вавилонянину должное — лицо не изменило ему ни на секунду.

— Да вот, — ироничная усмешка промелькнула между словами. — Решил, знаете ли, поработать в тишине.

— Над чем? — сквозь зубы спросил Дик. — Над фальшивыми конфигурационными картами? Ведь мало разрушить базу данных. Нужно, чтобы до поры до времени этого никто не заметил. А если кто-то заметит раньше времени, нужно успеть скачать в сантор копию настоящей базы данных. У вас ведь она есть. Когда я окончательно бы поверил в то, что я — полное дерьмо, и сдал вам командование — вы бы вывели нас по ней. Вот только куда?

— А этого я тебя не скажу, мальчик, — улыбнулся Моро.

Он сделал шаг вперед, к Дику, но тот отступил назад на полшага и занял позицию для эйеш: пятки на ширине плеч, стопы развернуты, правая рука — на рукояти меча, у левого бедра, левая — поднята над головой, чтоб не мешать правой.

— Ни с места, мастер Морита. Или я ударю.

Моро оценил правильность позиции и то, как молниеносно она была принята. Но, кроме этого, существовал ряд других факторов, и Морита был намерен на них сыграть.

— Ты угрожаешь мне, Дик? Разве Майлз не учил тебя: нельзя попусту угрожать оружием? Браться за меч можно только в одном случае: если ты готов убить.

Он старался говорить медленно, плавно — это обычно срабатывало с теми, кто брал в руки смерть впервые в жизни.

— Спроси себя, Дик, готов ли ты убить меня?

— Да, мастер Морита. Вы задумали зло против людей, которых я люблю. Я не потерплю этого. Лучше бы вы и в самом деле… сделали то, о чем говорили. Тогда вы причинили бы вред только одному мне. А так вы заставите страдать миледи, Джека…

— И Бет… — закончил за него Морита. — Ты все еще любишь ее, несмотря ни на что? Верность — вот, что меня в тебе всегда восхищало. Безоглядная, нерассуждающая. Ну, а если бы ты узнал, что я не замышляю никакого вреда леди Констанс? Тем паче малышу и Бет?

— Я не верю ни одному вашему слову, мастер Морита. Двиньтесь с места — и я убью вас.

Мориту и Дика разделяли три с половиной метра. Если бы это расстояние удалось сократить хотя бы до двух метров, Морита бы рискнул. Он бы прыгнул вперед, подныривая под лезвие, приземлился на плечи, ушел в перекат и в перевороте ударил мальчишку ногами в грудь. Но для этого нужно сократить расстояние. Заставить его податься вперед (и желательно сменить при этом позицию — неопытный флордсман обязательно бы ее сменил) или самому незаметно, полушажками, проделать этот маневр.

— Ага, из-под нихонской сдержанности прорезалось гэльское бахвальство, — усмехнулся Моро. — Я все ждал, когда же это случится. Ты уже когда-нибудь убивал? Знаешь, как это бывает? Удар придется мне в брюхо. Я, конечно, дернусь заслониться руками, и лезвие их перерубит с таким характерным звуком… тебе приходилось на кухне рубить кости? Мои ладони шмякнутся на пол. Потом лезвие войдет мне в живот, и, если не застрянет в позвночнике — вряд ли застрянет, это же настоящий орриу, работа мастера — то распашет мне брюхо от бедра до ребер. Кишки, дерьмо — все повалится наружу, я же не смогу обрубками это ухватить. Потом я распадусь надвое: тулово назад, ноги вперед. Сложусь вдвое в позвоночнике, как тряпичная куколка, только не так, а вот так, — он слегка откинул голову назад и сделал шажок к Дику. — Ты увидишь, что у меня внутри. Тут я, наверное, уже буду орать, потому что первоначальный шок пройдет. И орать буду секунд тридцать, пока не изойду кровью Кровища дотечет до того места, где ты сейчас стоишь. Шикарная картинка, правда, Дик? Если ты, конечно, не промахнешься. Но ты же не промахнешься, герой. Ты ударишь безоружного легко и выпустишь мне кишки без колебаний.

Обычно по окончании этих тошнотворных описаний неопытный боец начинал дрожать, ощущая позывы, и в особо удачных случаях сам опускал оружие, отступив перед описанной перспективой. Но, как правило, приходилось наносить coup de gracе — с криком: «Ну что же ты? Давай, бей! Убей меня, герой, давай, руби!» — подходить и завершать монолог сокрушительным ударом в лицо.

— Мастер Морита, — Дик правильным, классическим «скользящим шагом», не меняя позиции, отступил назад. — Если вы прикидываете, смогу ли я вас ударить, то вот еще что учтите. У тех людей, которые нас сжигали на площади, были волосы такого же цвета, как у вас. Так что сами думайте, промахнусь я или нет.

Моро подумал и решил не рисковать.

— Ну, и что же ты со мной сделаешь? — спросил он. — Что ты можешь предъявить имперскому суду? Ты хоть понимаешь, как это смешно выглядит — «он ходил по кораблю во время прыжковой тревоги»?

— Я предъявлю суду сокрытие пилотской квалификации при найме на работу, — сказал Дик. -Вы должны были состоять под надзором Инквизиции, так что пусть она с вами и разбирается. А пока что вы будете сидеть в своей каюте. Без терминала, под арестом.

— И как вы меня туда препроводите, капитан? Вот, если я не сдвинусь с этого самого места.

— Рэй сдвинет вас.

— А корабль кто сориентирует?

— Я, — уверенно сказал юноша. — У меня есть резервная копия. Вы до нее не добрались.

Наверху заработал лифт.

— Дик, — торопливо сказал Моро. — Поверь мне, встав на мою сторону, ты очень много выиграешь. Встав против меня, ты ничего не выиграешь, и потеряешь все. Империя не умеет ценить верность. Не умеет ее вознаграждать.

— Верность, которая ищет награды, ничего не стоит.

— Слова святого Иоанна Оксонского… А свои мысли в голове у тебя есть?

— Есть, но я не нашел бы лучших слов, чтобы сказать свою мысль.

Лифт открылся.

— Капитан, вы еще хотите говорить с этим кургаром? — спросил Рэй, ступая в коридор. — Или мне увести его?

Морита прижался спиной к стене.

— Я предлагал тебе дружбу, — сказал он. — Тебе лучше убить меня здесь и сейчас. Потому что если я останусь жив — ты пожалеешь о том, что родился на свет.

— Пустая баклага звенит громко, — отозвался на это Рэй. — Будешь идти сам или желаешь, чтобы я огрел тебя хвостом по башке и оттащил за ноги?

— Пусть зверь не прикасается ко мне, я пойду сам, — криво усмехнулся Морита.

Дик выпрямился и опустил руки. Вавилонянин и его конвоир вошли в лифт, а Дик поднялся на жилую палубу по аварийной лестнице.

Моро заперли в каюте, предварительно удалив оттуда все, что могло послужить оружием или орудием самоубийства.

— Пойду выпущу Динго, — сказал Рэй. — Засиделся он, бедный.

— Рэй… — Дик посмотрел на часы, которые он тоже вынес из каюты Моро — так, на всякий случай. — А ты знаешь, что было две минуты назад?

— Что, капитан? — Рэй тоже посмотрел на часы. — Полночь.

— Какая полночь, Рэй? — Дик улыбался.

— Вы о чем, капитан? Ну… была суббота. Стало воскресенье. Было двадцать второе марта, стало двадцать третье…

— Рэй, Христос воскрес.

Морлок хлопнул себя ладонью по лысому черепу.

— А ведь совсем из головы вон! Точно, воскрес! То есть, воистину. Совсем мы запарились и дням счет потеряли, а?

Гем засмеялся. Потом слегка помрачнел.

— Сорок дней, значит, как вы вытащили нас, сэнтио-сама… Сорок дней — а как сильно все переменилось.

— Да, Рэй… Все переменилось.

* * *

В приюте михаилитов на Мауи мальчишки не особенно тяготились постами — дары моря были вкусны и дешевы. Но дон Арима, отец-настоятель, старался, чтобы пасхальный обед был настоящим пиром, где хватает и ветчины, и жареных сарделек, и печеных на углях камышовых уток, и сладостей. Как-то раз Дик случайно услышал разговор настоятеля и одного из молодых братьев, недавно прибывших на Мауи: тот возмущался, что мальчишки с большим восторгом ждут пасхального обеда, нежели Пасхальной Вегильи, а отец Арима ответил: «Пасха — это радость. Пусть научатся радоваться. Потом научатся радоваться тому, чему нужно».

Увы, на этот раз у Дика не получалось радоваться. Пасхальный обед прошел для него тяжело — следовало хранить бодрый вид, поддерживая миледи, Джека и гемов, в то время как внутри ныло что-то, не переставая ни на миг. Если бы Дик хотел как-то выразить это чувство — то это был бы долгий стон на одной ноте, сквозь сомкнутые губы. Прежнее состояние, глухое сомнение в собственном здравом уме, было как вспухающий гнойник; теперь он вскрылся, и ныла открытая рана уверенности в худшем.

Самое скверное случилось сразу после ареста Моро, когда Дик на радостях побежал переустанавливать базу данных. Прежде чем отформатировать блок памяти, он проверил патрон — и слава Богу, что не после. Потому что патрон расплавился в гнезде. Кто-то… да какой «кто-то», ясно же, кто… сумел разместить в гнезде термоэлемент. Как только через него прошел считывающий луч…

Дик несколько минут кусал пальцы, чтобы не отправиться в каюту Моро прямо сейчас и не перерезать ему глотку. У него должна быть еще одна резервная база данных — и еще один способ загрузки. Он рассчитывал как-то восстановить все, когда леди Констанс выпрет из капитанов растяпу, погубившего сантор и расплавившего резервную копию.

Потом Дик пошел на пасхальный обед, ел, пил и делал вид, что все будет хорошо.

Теперь он мог полагаться только на те расчеты, которые они могли выполнить с лордом Августином, да на память и интуицию — и, надо сказать, на второе он полагался сильнее, потому что расчеты были весьма приблизительными. Согласно им, «Паломник» находился в некоем условном сегменте пространства со стороной около двухсот парсек. До ближайшей дискретной зоны (если не считать той, из которой они выскочили) было шесть суток лету — и, по счастью, пространство между зонами оставалось чистым. Но вот куда их выведет эта зона? И сколько нужно будет прыгать наобум, пока корабль не окажется — Дик уже и забыл думать про Парадизо: хотя бы просто в локальном пространстве Империи?!

— Послушай, а почему бы нам тупо не вернуться прежним курсом в сектор Кентавра? — спросила Бет, когда Дик поделился с ней и с Рэем своими соображениями. — Если мы вернемся к точке, с которой все пошло криво и выберем правильный маршрут… — она осеклась. — Ох, черт… Мы не можем выбрать правильный маршрут. У нас пошла к лешему вся база данных…

— Да, — сказал Дик. — Мы можем ориентироваться только по приборам: карт у нас нет. То есть, у нас есть общегалактическая карта из учебника навигации, и это все…

— А хорошие новости имеются? — спросила девушка.

— Да. Водяных фильтров нам хватит на полгода, и бустер сдохнет не раньше, чем через четыре месяца.

— Это не такая хорошая новость, как ты думаешь, — насупилась Бет. — Я не хотела тебе говорить, но… Мы распечатали последний комплект для Джека и израсходовали оттуда две капсулы. Осталось четыре. Я не знаю, хватит ли этого для следующего приступа…

Дик с шумом втянул в себя воздух — так, будто ударился больно. Бет ожидала, что он выругается, скажет хотя бы «кусо», но он только сказал:

— Это хорошо, что я теперь знаю. Спасибо, Бет.

— Да не за что, — вздохнула она. — Что нам теперь делать?

— Прищемить кое-кому дверью, — проворчал Рэй. — Чтобы рассказал, где мы и куда лететь.

Дик посмотрел на морлока так, что Бет сразу стало ясно: эту тему они уже обсуждали.

— Нет, — сказал юный капитан. — Пока я здесь командую, ни из кого не будут выбивать информацию пытками. Я еще поговорю с мастером Моритой. Но главное вот что.

Дик вызвал трехмерную проекцию общегалактической карты и, увеличив нужный сектор в десять раз, световой указкой очертил сферу, где «Паломник» предположительно находился. Указка скользнула также по прожилкам дискретных зон, пронизывающим рукава Галактики.

— Мы находимся в одном из трех этих секторов. Тот, где мы есть, еще не исследован, в базе не было на него карты, пока база была жива. Два других — не знаю. И не знаю, какой из них тот, что к нам поближе, да это и неважно. Они идут вдоль энергетических потоков рукава, и здесь сливаются. А дальше… — Дик повел указкой вдоль синей перепонки. — Они входят в пространство Империи, пересекая Периметр. Там мы найдем маяк-пульсатор, настроимся по нему, пошлем ансибль-пакет на ближайшую имперскую станцию и ляжем в дрейф. А может, нам повезет и мы наткнемся на освоенную систему.

Бет вперилась взглядом в беспорядочную россыпь зеленых огоньков — заселенных звездных систем. Сфера, где «ориентировочно» находился «Паломник» занимала практически все пространство между Мауи и Ракшасом. Ей вспомнилась шутка из старинного плоскоэкранного фильма: пилот древнего аэроплана спрашивает у штурмана: «Где мы?» — а тот достает прожженную карту и тыкает пальцем в огромную дыру: «Где-то здесь!». Но, похоже, Дик прав: если держаться все время этой дискретной зоны, то можно попасть туда, где огоньки рассыпаны густо.

— Что я должен делать? — спросил Рэй.

— Вести корабль к этой зоне. На полной скорости. У нас очень мало времени, поэтому вести будем только мы с тобой, постоянно сканируя пространство, а гемы переводятся на нижнюю вахту. Начинай разгон. Курс — зенит сорок два, восток два и юг тридцать. Дискретная зона большая — не промахнемся. Я сейчас пойду поговорить с Моритой.

— Толку, — проворчал Рэй, садясь за штурвальную консоль. А когда Дик вышел, он пробормотал себе под нос:

— Слишком мягкие когти у нашего сэнтио-сама…

— Ты имеешь в виду, Дик слишком добрый? — спросила Бет.

— Слишком молодой.

* * *

Дик вошел в каюту Моро безоружным, рассудив, что оружие, которого нет, нельзя и отобрать. Бет стояла по ту сторону приоткрытой двери с импульсным пистолетом в руках.

«И что мне с этим делать?» — спросила она, когда Дик выдал ей эту здоровенную дуру. «Если он попробует вырваться — стреляй. Это импульсник, он сшибет его на пол, и все» — «А если он тебя все-таки схватит как щит?» — «Тогда стреляй два раза».

Моро лежал на кровати и что-то читал. Печатную книгу: Дик не оставил ему ничего, чем можно было бы считывать электронные. При виде вошедшего он широко улыбнулся, но не встал и ничего не сказал.

— Мастер Морита, — Дик откинул себе сиденье возле стены и сел. — Я не знаю, зачем вы сделали то, что сделали, и я не думаю, что вы переменили свое решение. Но я подумал: что если вы узнаете, что мы и без вас сможем выбраться? Вы не добьетесь своей цели, не захватите корабль, и попадете в тюрьму инквизиции. Я подумал: если бы вы помогли нам, если бы отдали базу данных — миледи могла бы вас простить. Вы пробыли бы под арестом до конца полета — а потом я отпустил бы вас.

— Если ты так прекрасно можешь справиться без меня — то зачем тебе база данных?

— Вы знаете, что я не выведу корабль точно к Парадизо. Мы попадем в локальное пространство Империи, и там я пересажу пассажиров на первый транспорт. Но это займет много времени. Лучше было бы, если бы вы отдали базу данных. Мы бы управились недели за две.

— А какое значение имеет фактор времени?

Дик промолчал.

— Сейчас я попробую угадать… Неужели у маленького Джека заканчиваются его лекарства?

Дик постарался не дрогнуть даже ресницами, но Моро так и впился глазами в его лицо, и, видимо, что-то там прочел.

— Похоже, что да… — протянул он. — Ну, капитан Суна, задала жизнь задачку? Теперь тебе кровь из носу нужно упредить следующий приступ. И без моей помощи тебе остается только… — он призадумался, — да, только двигаться вдоль той дискретной зоны, что идет с запада на восток. Совершая как можно более длинные прыжки… В расчете на то, что рано или поздно ты упрешься в имперский сектор. Вот только когда — рано или поздно?

Дик не отвечал.

— Ну что, ты и теперь не засунешь свою гордость подальше? Сейчас, когда малышу угрожает смертельная опасность?

— Гордость тут ни при чем, мастер Морита. Как я могу доверить в ваши руки жизнь людей, если я знаю, что вы обманщик?

— А зачем же ты пришел ко мне?

— Где база данных?

— Здесь, — Моро постучал себя пальцем по голове.

«Он ашиу настолько, насколько это возможно», — сказал Майлз в сознании Дика. Ах, глупая моя голова! — подумал юноша.

— Вы… киборг?

— Можно и так сказать. Мои имплантанты обеспечивают мне эйдетическую память.

— Отдайте базу. В обмен на свободу, когда мы прибудем в порт.

Морита сел и посмотрел на Дика. Такой взгляд, будь он ударом, мог бы даже Рэя послать в нокаут.

— Я не торгуюсь, мальчик, — сказал вавилонянин. — Я обещаю тебе, если хочешь, клянусь, что ни леди Констанс, ни Бет, ни Джеку, ни нашему высокоученому лорду не будет причинено ни малейшего вреда, если ты доверишься мне.

— А тэка? И Рэй?

— Я подарю их тебе.

— Они не нужны мне. Они свободные люди.

— Но в любом случае ты решаешь их судьбу. Кстати, для себя ты не просишь никаких гарантий?

Дик молчал.

— Хорошо, я буду с тобой максимально откровенен, — Морита понизил голос. — Тебе, по крайней мере, поначалу, очень не понравится то, что с тобой произойдет. Если хочешь, рассматривай это как жертву. Но потом… пойми, тут все зависит от тебя. Ты ведь еще ни разу в жизни не делал того, что тебе хочется. Нет, не возражай. Ты думаешь, что тебе хочется того, что ты делаешь. Ты встретил хороших людей в Синдэне, потом здесь, на корабле — и решил, что хочешь ходить их путями; но знал ли ты другие пути? Что ты делал по собственной воле, без этого «надо», которое все время гнетет тебя? Подумай, Дик. Мы знаем, что такое полет, что такое прыжок. Вселенная у тебя в груди. Зачем тебе рассказывать, ты знаешь— проткнуть пространство, а потом скользить, падая — все время вверх. Подумай, Дик. Пилот Империи — раб Империи. Свободный пилот — это… Впрочем, что я несу — мы же с тобой вырезаны из одной кости, нас нельзя купить, можно только убедить или сломать… Дик, мальчик, дай мне убедить тебя!

— В чем? — спросил Дик. Вавилонянин облизнул сухие губы и усмехнулся.

— Ты видишь все это дело так, будто я хочу погубить вас всех. Да нет же. Я действительно преследую свою цель, и, поверь, в ней нет ничего плохого. Я действую для себя, ни в коем случае не желая гибели дорогих тебе людей. И нелюдей тоже. Я не стану уверять тебя, что мои цели высоки и чисты — нет, они не более чем нормальны. Если бы я хотел погубить всех вас — поверь, у меня бы получилось, и я терплю все это, — он неопределенно повел рукой, — только потому, что не хочу идти на крайние меры. Неужели ты полагаешь, что девочка с импульсником способна меня остановить?