Эта гиблая жизнь

      Светлов внимательно слушал, потом тихо спросил:
      – А что же Коломейцев?
      Анна усмехнулась зло:
      – А ничего! Врач со «скорой» подтверждал, что Горина он нашел в милиции избитым, со свежими ранами, а Валерий Евгеньевич сказал, что они его по дороге подобрали в таком виде... Юру никто даже слушать не стал. Так и сошло все с рук.
      Парень, которого Иноземцева назвала Сергеем, вымолвил:
      – Юрка даже с теми ребятами, что к нам из милиции перешли, почти не разговаривает. Здрасьте – до свиданья и все...
      Светлов помрачнел... Снова подошел Горин, за ним шли и остальные:
      – Анна Николаевна, мы тут план с ребятами придумали, как Мансура остановить малыми жертвами.
      Иноземцева сразу же заинтересовалась: – Ну-ка, ну-ка! Выкладывайте!
      Павел подошел ближе, прислушался. Боевики покосились на него и замолчали. Анна усмехнулась:
      – Говорите-говорите! Нечего коситься друг на друга... Юрий начал:
      – Мансур ведь не знает, что нам известно о его планах, так? – Так!
      – Так вот... Тут недалеко болото проходит, а по нему как раз вот эта дорога идет. И слева и справа глубокие канавы с водой. Мы проверили сегодня. Если на дороге заложить заряд...
      Анна резко перебила:
      – Я не собираюсь их всех уничтожать!
      Горин терпеливо объяснил:
      – И не надо! Мы взорвем его перед машиной, метрах в десяти – пятнадцати. А второй заряд разместим метрах в ста пятидесяти от первого и рванем, когда их машины в этот отрезок въедут... Ну как? Объезд по лесу исключен и до деревни далеко! Если даже стрельба будет, пули в деревню не залетят. Их деревья задержат.
      Вмешался Светлов:
      – План неплох, но вдруг они не сдадутся сразу... Тогда что? Перестреляете? Это ночью-то?
      Горин неприязненно взглянул на него:
      – А у тебя что, встречный план есть? С чего это ты нам помогать решил?
      – Не хочу кровопролития напрасного... В ваших арсеналах есть гранаты со слезоточивым газом и противогазы?
      Горин сразу же ухватил идею:
      – Гранаты есть и противогазы, думаю, найдем...
      – Тогда так! Машины останавливаются, бросаем гранаты. Сразу с двух концов колонны, выжидаем пару минут и в противогазах – вперед! Им будет не до стрельбы...
      Юрий взглянул на него внимательно:
      – А ты не дурак, хоть и мент!.. Давай знакомиться – Юрий!
      И протянул руку. Светлов, пожав ему ладонь, представился:
      – Павел!
      Остальные молча смотрели на них. Горин вдруг спросил:
      – А вы, что скажете, Анна Николаевна?
      Павел отметил про себя – с Иноземцевой ребята обращаются очень уважительно, признавая ее главной беспрекословно. Анна кивнула головой:
      – Согласна!.. Кто пойдет ставить заряды? Тол я привезла. Крикнула отошедшим в сторону двум парням:
      – Валя, Сергей! Берите мою машину и в город! Привезете слезоточивые гранаты и противогазы. В школе есть, я знаю... Сторожа школьного хоть из-под земли достаньте, а противогазы чтоб к ночи были! Гранаты заберете в моем гараже. Держите!
      Бросила им ключи от «джипа». Один из парней поймал их на лету:
      – Сделаем, Анна Николаевна!
      – Сумку осторожно поставьте на обочину и куртки бросьте рядом.
      Ребята кивнули и ушли. Светлов подошел к Иноземцевой:
      – Можно, я сам поставлю заряды?
      Анна опешила от такого предложения и не знала, что ответить...
      Вмешался Горин:
      – Вместе пойдем!
      Юрий внимательно наблюдал, как Павел копал ямки для взрывчатки, как подсоединял шнуры, как тянул их к деревьям, а потом подключал «адскую машинку»... Спросил:
      – Где это ты так наловчился? Светлов усмехнулся:
      – Там же, где и ты... В Афгане! Горин молча хлопнул его по плечу:
      – Ну, все, вроде... Пошли!
      Мансуров появился в полночь на трех машинах... Все получилось так, как и задумали. Когда грохнули взрывы, кавказцы повыскакивали из машин, и тут к ним полетели слезоточивые гранаты. Кавказцы не успели сделать ни одного выстрела. Ревущих в три ручья, чихающих азербайджанцев уложили вниз лицом на землю, отобрав оружие и ножи. Четырнадцать пленников оказалось в руках Иноземцевой и ее боевиков, но Мансурову все же удалось скрыться. Один из его банды потом рассказал:
      – Я видел: когда сзади грохнул взрыв, Мансуров выскочил из машины и прыгнул в канаву... Он бросил нас!
      Гоняться за Мансуровым по ночному лесу было ни к чему, и Анна махнула рукой:
      – Ладно, пусть бежит... Его люди у меня и злы на него.
      Быстро закидали ямы от взрывов землей, утрамбовывая, и несколько раз проехались по ним на машинах. Машины кавказцев подогнали в деревню. Привели туда же и пленников. Довольные парни Анны перебирали трофейное оружие, удивляясь изобилию стволов. К ней подошел Светлов:
      – Анна Николаевна, а с этими, – он повел рукой в сторону мансуровцев, – что будете делать? В камеры отправите?
      – Нет. Я тут кое-что другое придумала: завтра утром мы их в соседний район доставим. Сначала в Копейково, откуда они к нам заявились, а потом в районный центр. Надо узнать об их подвигах. Не виновных ни в чем отпустим с миром, пусть уезжают! А виноватых пусть сам народ судит...
      – Но это же беззаконие!
      Она внимательно взглянула на него:
      – Скажите, лейтенант, вы давно юридическое закончили и опером работаете?
      – Семь лет. А оперуполномоченным – второй год. До этого в юридической консультации работал... А что?
      – Не знаю, как в области, а по районам милиция насквозь прогнила. За взятку они невиновных сажают, дела фальсифицируют, а с виновными дорогие коньяки хлещут! Идите-ка спать, Павел Юрьевич... Вот ключи от машины. Откиньте сиденье и спите. Завтра денек тяжелый будет!
      – А вы?
      – Пока дела не закончу, не до отдыха...
      Павел отправился спать, раздумывая по дороге над словами Иноземцевой. Вспомнился Горин с его ненавистью к милиции и ребята, которые всего несколько минут назад рисковали жизнью. Уже забираясь в машину, он мысленно поклялся себе разобраться во всем... Накинул куртку на плечи и почти сразу уснул.
      Анна подошла к боевикам Мансурова и принялась внимательно рассматривать каждого. Трое были ей знакомы. Этой же ночью она отправила их под охраной в милицию, приказав охранникам не возвращаться. Остальных загнали в пустующее колхозное овощехранилище. Иноземцева проверила расставленные посты на случай повторного нападения и тоже отправилась отдыхать. Светлов спал, поджав ноги и накинув куртку на лицо от комаров. Анна осторожно опустила сиденье рядом и тоже легла, но сон долго не приходил...
 
      Ей было плохо уже несколько дней... Тошнота то и дело подкатывала к горлу. Анна пыталась сготовить обед, поминутно наклоняясь над ведром. Андрей был на работе, а бабушка Аня сидела перед телевизором и что-то вязала. Анна не выдержала и вышла к ней, пожаловалась от дверей:
      – Бабуль, мне плохо... Сготовь обед, а то Андрей скоро придет.
      Бабушка Аня встала и, внимательно посмотрев на внучку, ушла в кухню. Анна легла на диван, и тошнота, вроде бы, утихла. Незаметно она заснула. Разбудил ее радостный смех Андрея. Открыла глаза. Муж плясал посреди комнаты, притопывая так, что посуда в горке звенела... Анна села и обиженно сказала:
      – Мне плохо, а ты пляшешь!
      Вместо ответа он подхватил ее на руки и поцеловал:
      – Родная моя, я так счастлив! У нас будет ребенок! Ну разве это не здорово!
      Анна удивилась:
      – Откуда знаешь?
      Вмешалась бабушка:
      – Да я уже две недели за тобой наблюдаю... Беременная ты, вот что! Потому и тошнота...
      Анна ошеломленно глядела то на мужа, то на бабушку. В поликлинике бабушкин диагноз подтвердился. Всю дорогу домой Андрей говорил о будущем сыне, Анна счастливо смеялась...
      С этого дня даже корову муж стал доить сам. Анна пробовала протестовать, но он лишь говорил в ответ:
      – Глупая, ты же теперь прежде всего о нашем сыне должна подумать... Отдыхай! Он должен родиться крепким и здоровым.
      Она недоумевала:
      – Почему сын? А вдруг дочка?
      – И дочка неплохо! Но я знаю – это будет сын!
      В конце лета Анна действительно родила сына. Андрей от радости ходил, как пьяный. Родители Анны и Андрея на радостях отмечали рождение внука целую неделю. Мальчика назвали Ванюшкой. Свекор, прямо в роддоме поклонился Анне в ноги, сказав:
      – Уважила старика! Вовек не забуду!
      Андрей же, забрав жену и сына из больницы, вставал к ребенку по ночам, когда тот просыпался, а Анне говорил:
      – Спи! Тебе отдыхать надо, а то еще молоко пропадет! Сидеть с Ванюшкой было кому: бабушка Аня души не чаяла в правнуке, родители Андрея просили дать им понянчить внучонка, а родители Анны стали чаще приезжать в деревню, чтобы повидать Ванюшку. Уже через месяц Анна вышла на работу в клуб. Ванюшку для кормления ей приносили прямо в библиотеку. Андрей и после рождения сына не изменил своего отношения к Анне. Он не скупился на ласки и похвалу, был очень внимателен. В деревне просто диву давались, видя такое отношение к жене... Бабы обзавидовались Анне. Она по-прежнему принимала заказы на шитье. Летом из города приехала младшая сестренка, помогала ей пришивать пуговицы, наметывала швы, сидела иногда с Ванюшкой.
      Скопив денег, Иноземцевы купили старенькую легковушку. Анна сдала экзамены на права и теперь по утрам возила в город молоко, сметану, творог, масло. Каждый день заезжала к своим родителям и оставляла часть продуктов им, остальное продавала. Постепенно появились первые клиенты. Весной она договорилась с городской пенсионеркой, и та стала торговать на рынке зеленью, ранними огурцами и помидорами из теплицы Иноземцевых.
      Вместе с родителями мужа поставили еще один скотный двор, расширили теплицу. Через свинокомплекс Анна достала породных поросят и теперь у нее была своя свиноматка...
      Прошло четыре года. Бабушка Аня по-прежнему жила с молодыми и хвасталась подругам своим житьем. Она молилась за молодых каждый вечер и благодарила Бога за свою жизнь. Хозяйство Иноземцевых сильно разрослось, но они не кичились богатством, и гости часто бывали в их доме. Иногда приезжали сослуживцы Андрея, часто заходили его деревенские друзья. Анна всех встречала с улыбкой. Она так и работала в библиотеке и принимала заказы на шитье в той же кладовке. Дома для этого у нее была своя комната. Шила она все – от наволочек до свадебного платья. К ней шли со всех окрестных деревень, забыв про городскую службу быта... Анна снова ходила беременная, и Андрей опять уволил ее от домашних дел... Она только удивлялась, как он всюду успевал.
      Был конец ноября, Анна ходила на шестом месяце беременности... Землю уже укрыл снег, было холодно. К вечеру подморозило, и ступеньки обледенели... Она заперла клуб, шагнула и, поскользнувшись, упала с крутого крыльца. Истекая кровью, в полуобморочном состоянии поползла к дороге... На ее счастье с работы возвращались деревенские мужики. Они на руках занесли Анну в ближайший дом, сбегали за фельдшером и вызвали «скорую». Ее увезли в райцентр, и лишь после Колька Игнатьев сообщил Андрею о жене... Бабушка Аня заплакала, упав на колени перед иконами. Побледневший Андрей трясущимися руками завел машину, съездил предупредить родителей и умчался в город.
      За жизнь Анны врачи боролись двое суток... Ребенка она потеряла, да и сама была на волосок от смерти. Все эти дни и ночи почерневший от горя Андрей не уходил из больницы, умоляя врачей спасти его Анну. Он не спал и не ел. Родители Анны уговаривали его отдохнуть, но он наотрез отказывался. Главврач предложил ему поспать на кушетке в коридоре. Он лег, но заснуть никак не мог. В конце концов его пропустили к Анне. Она лежала бледная, похудевшая, с провалившимися глазами, укрытая простыней до подбородка. К каждой ее руке была подсоединена капельница. Андрей упал на колени перед кроватью и в голос зарыдал:
      – Не покидай меня, Аннушка!.. Не оставляй нас!
      Веки Анны вздрогнули, глаза не открылись, но по щеке прокатилась слезинка... С этого дня Анна пошла на поправку. Целую неделю Андрей сидел у ее кровати. Он был ее и нянькой и сиделкой. Врачи и не пытались его выгнать, так как чувствовали, что это невозможно. Когда ей стало лучше, она тихо заплакала и сказала:
      – У меня больше не будет детей... Я слышала, как врачи говорили об этом.
      Андрей, сдерживая слезы, ответил:
      – Ничего! У нас ведь есть с тобой сын. Главное, что ты жива! А без тебя мне и жизнь ни к чему...
 
      Павел проснулся первым от солнечного луча, упавшего ему на глаза. Повернулся на бок и совсем рядом увидел лицо Иноземцевой. Женщина спала, но даже во сне выглядела уставшей и печальной. Светлов осторожно выбрался из машины и огляделся. Солнце еще только взошло. Обильная роса лежала на траве, деревьях и кустах. Павел поежился от утреннего холодка, мысленно пожалев, что не захватил куртку из машины. Но не хотелось будить спавшую Анну... Пошел к окраине деревни. Но не успел пройти и ста метров, как из-за ствола сосны показался Горин с автоматом в руках:
      – Ты куда?
      Павел остановился:
      – Да так... Решил пройтись.
      – А Анна Николаевна?
      – Спит в машине... Хочу спросить тебя кое о чем. Горин встал рядом:
      – Давай!
      – Почему она так ненавидит Мансурова?
      Юрий искоса взглянул на него, достал сигареты и протянул Светлову. Закурили, и Горин наконец сказал:
      – А ты не понял? Мансур жизнь ей разрушил, всю ее семью уничтожил... Даже одиннадцатилетнего сьша не пощадил! По его вине отец Анны Николаевны в инвалидной коляске, а мать перенесла два инфаркта. Он вьшудил ее прятать родителей и сестер с семьями. Даже мы не все знаем, где они находятся.
      Обадолго молчали... Светлов спросил:
      – Как так получилось, что вы с ней?
      Горин усмехнулся:
      – Хочешь сказать – под бабьим командованием?
      Павел шутки не принял:
      – Да нет! Просто хочу понять, почему вы пошли за ней? Юрий в упор, с нескрываемой злостью, посмотрел на него:
      – По одному мы – ноль без палочки! Против всей этой организованной черной шушеры... Иноземцева нас объединила, и надо сказать, что командир она отличный! Не знаю, как тебе объяснить... Ты же мент и смотришь со своей колокольни! Но у многих из нас свои счеты к кавказцам!
      – Но не все же они такие! Помнишь, в Афгане?... Ведь были среди нас и таджики, и азербайджанцы, и узбеки с казахами...
      Юрий тяжело взглянул на Светлова:
      – Были... Только ты забываешь, что и хорошие, казалось бы, кавказцы, помогают плохим при случае. Они повязаны друг с другом накрепко! А мы все порознь.
      Опять долго молчали... Павел снова заговорил первым:
      – А тебе не страшно? Ведь все, что вы делаете незаконно! И рано или поздно вы все, вместе с Иноземцевой, можете оказаться за решеткой.
      Горин издевательски хохотнул:
      – А где ты видишь закон? У милиции? Так нашу местную милицию я с великой радостью поставил бы к стенке и сам их, из автомата... Еще в ночь переворота хотел, да Анна Николаевна не позволила. Ты вот говоришь: за решеткой окажемся. А знаешь ли ты, что соседние районы по нашим стопам пошли? Что молчишь?... Крыть нечем? А я тебе скажу, мы Анну Николаевну во главе района хотим поставить. Законно поставить! И хотим, чтобы разные там Коломейцевы за решеткой оказались!
      Павел примиряюще положил ему руку на плечо:
      – Не злись! Я ведь просто понять хочу, в чем тут дело. Потому и спрашиваю.
      Горин внимательно посмотрел ему в глаза и уже более миролюбиво ответил:
      – А ты с ребятами поговори! А еще лучше – с Ниной Васильевной, домоправительницей Анны Николаевны. Иноземцеву лучше не трогай, ей и так тяжело вспоминать... Ты сам все это понять должен.
      Оба снова закурили... Холод все сильнее пробирал Павла, и он зябко ежился. Юрий это заметил:
      – Чего без куртки?
      – Куртка в машине осталась, а я Анну Николаевну будить не хотел.
      – Сейчас что-нибудь придумаем.
      Горин подошел к крайней избе и постучал в наличник. Выглянула старушка. Юрий попросил:
      – Баб Мань! Дай что-нибудь накинуть человеку... Замерз он! Я верну потом.
      На крылечке появилась сухонькая старушка с фуфайкой в руках: – Не знаю, ладнали будет... Он-то вонкакой большой!.. Пойдемте-ка, я вас горяченьким чайком напою.
      Светлов следом за старушкой вошел в дом. Баба Маня сразу же скрылась в кухне, а Павел прошел в чистенькую горницу. Старушка появилась с чашками и сковородкой в руках:
      – Поешь вот! У меня тут картошка поджарена... Ты откуда будешь?
      Павел улыбнулся:
      – Я из областного центра приехал, да вот попал тут...
      Старушка покивала:
      – Сейчас полегче жить стало... Дай Бог здоровья Анне Николаевне!
      – А ведь в районе у вас стреляют!.. Баба Маня пожала плечами:
      – Так и что из того, что стреляют? В войну тоже стреляли. Вот у меня три внучки в городе есть. Так месяц назад ни одна из них не рискнула бы вечером пойти в кино или на танцы... Взрослые девки, самое время с парнями гулять, а они дома сидели. После девяти вечера путные девки на улицу ни ногой! Машины по городу ездили, а в них эти самые, черные... Затаскивали девок припозднившихся да за город увозили. Мне, старухе, стыдно и сказать, что они с ними делали. И случаев таких не один был... И в милицию сообщения давали, хоть и не каждая девка с таким позором туда шла. Да только толку не было, ни одного из этих аспидов не посадили! Тут Ленка моя, дочь, пару дней назад приезжала... Говорит, что внучки теперь и на танцы ходят, и в кино. Не боятся! Вот я и молюсь теперь, чтоб Иноземцева подольше в районе командовала да порядок навела...
      Баба Маня ушла на кухню, а Павел замер за столом. Прямота и простодушие старой женщины поразили его... Разговор за окном отвлек Светлова, и он выглянул наулицу. Разговаривали Иноземцева и Горин.
      Светлов вышел на улицу. Иноземцева поздоровалась:
      – Доброе утро, Павел Юрьевич! Я даже не слышала, как вы встали... Какие планы на сегодня? В город поедете поговорить с Коломейцевым или со мной в соседний район прокатитесь?
      – С вами!
      – Тогда предупреждаю – не вмешиваться... Люди сами будут вершить суд. Это их право... Вы только наблюдатель, согласны?
      Павел задумался: быть лишь наблюдателем не хотелось, но выбора не было. Он прекрасно понимал, что если откажется, Иноземцева отправит его под охраной в город и согласился:
      – Хорошо! Но обещайте не допустить кровопролития.
      Иноземцева резко ответила:
      – Я ничего вам не обещаю!
      Сразу же отвернулась от Светлова к Горину:
      – Собирай ребят и выводи пленников.
      Через десять минут хмурых кавказцев со связанными за спиной руками погрузили в крытый грузовик. Светлов заметил, что их всего одиннадцать и подошел к Иноземцевой:
      – Пленников ведь было четырнадцать? Где еще трое?
      – Их я отправила ночью в город... С ними решим потом.
      И, показывая, что разговор окончен, крикнула:
      – По машинам!
      Села в свой «джип». Павел – тоже и захлопнул дверцу. Сзади уже сидел Горин. Колонна из трех машин выехала из деревни и направилась в соседний район...
 
      Только к Новому году Анну выписали из больницы. От работы в библиотеке она отказалась и теперь занималась хозяйством. Много шила и часто ездила в город. Мужа и сына она любила по-прежнему, но часто с печальной улыбкой глядела на их возню на полу. Весной Анна съездила в Подмосковье, в одно из садоводческих хозяйств. Привезла саженцы новых сортов яблонь, груш, слив, вишен, ягодных кустарников и множество семян овощей и цветов. Саженцы, вместе с мужем, рассадила по всему участку. Некоторые саженцы и семена продала. Жизнь понемногу вошла в привычную колею. В конце весны Иноземцевы поставили в доме телефон, чтобы можно было без проблем звонить родителям Анны.
      А потом началась перестройка... Демократы, коммунисты, «правые», «левые» – все это для Анны было филькиной грамотой. Политикой она не интересовалась. Но узнав, что теперь можно арендовать и даже выкупить землю у колхоза, поговорила с Андреем и отправилась к председателю. Издерганный нехваткой денег, горючего, запчастей и жалобами колхозников, Серов махнул рукой и подписал договор, сказав:
      – Кто-то должен кормить Россию... Дай Бог, чтобы у вас получилось!
      Так у Анны и Андрея оказалось в аренде заброшенное поле в два гектара на берегу реки. Андрей выкупил у колхоза старый трактор с плугом, окучником, бороной, дисками и телегой.
      В конце сентября продисковал поле, затем увез на него несколько телег навоза. Вдвоем с Анной раскидали навоз по всей площади, и Андрей старательно вспахал поле под зиму.
      К этому времени у них на участке возле дома стояли три больших отапливаемых теплицы. Одну из них Анна заняла под рассаду и все поле они засадили в конце весны капустой. Для этого пришлось нанимать людей. Колхоз почти развалился и желающих заработать было много. Наняли и двух сторожей с собаками. В комиссии по частному предпринимательству зарегистрировали свое хозяйство и стали первыми в районе фермерами. Лето оказалось дождливым и капуста уродилась отменной. Сдавать ее за бесценок государству Анна не захотела и, наняв грузовую машину, отправилась торговать в областной центр. Заезжала в микрорайоны и торговала прямо из кузова. На третий день к ней подошли трое крепких ребят. Один спросил:
      – Откуда капуста?
      Анна спокойно ответила:
      – С района. Выращена без химии.
      Парень ухмыльнулся:
      – А мы не покупатели! Ты на нашей территории торгуешь, а за это надо платить.
      – За что это я должна платить? За аренду колхозу я уже заплатила. У меня и документы есть.
      Один из парней резко оборвал ее:
      – Ну вот что, тетка, или платишь или...
      Анна разозлилась:
      – Что или?
      Парень хмыкнул:
      – Там увидишь...
      Анна подтянула к себе топор:
      – Шли бы вы, ребята, по-добру по-здорову, пока я милицию не вызвала!
      Первый весело расхохотался и обернулся к приятелям:
      – Видал? Она еще и в милицию верит! Да не поможет тебе милиция! Все везде нами схвачено.
      – Кем это, вами?
      Парень удивленно уставился на нее:
      – Да ты откуда приехала?
      – Не твое дело!
      – А газеты читаешь?
      – Нет. Времени не хватает.
      Ребята переглянулись:
      – Что будем делать?
      – Пошли, у Алика спросим.
      Парни ушли, а к Анне подошел шофер:
      – Поехали отсюда!
      Женщина поглядела на него:
      – Зачем? Торговля хорошо идет... К вечеру все продадим.
      – Да ты что! Это же рэкетиры были. Сейчас нагрянут человек десять, могут все отобрать и нам вломить. Я уже слышал о таком... Поехали от греха!
      Но Иноземцева уперлась:
      – Никуда мы не поедем! И ничего они нам не сделают. Мы не ворованным торгуем!
      Примерно через полчаса рядом с грузовиком остановились две «Волги». Из них вышли трое уже знакомых Анне ребят, еще трое таких же «качков» и высокий худой кавказец. Он явно был главным и сразу направился к машине. Остальные шли за ним. Очередь при их появлении быстро рассосалась. С сильным акцентом незнакомец произнес:
      – Это ты платить не хочешь?
      Анна встала у борта и глядя на него сверху вниз, спокойно сказала:
      – Я! Только я вам не родственница, чтобы мне тыкать. И капусту я продаю свою, а не ворованную. На то у меня документы есть. Но вам я их не покажу, пока не представитесь.
      Незнакомец разглядывал ее с нескрываемым любопытством:
      – Хорошо. Я Керим. Мне здесь все платят за то, что я спокойствие обеспечиваю и на свою территорию чужих не пускаю. Плати две тысячи и можешь торговать дальше.
      – А если я не заплачу?
      «Качки» заухмылялись, а Керим произнес:
      – Товар и деньги сами конфискуем... Все! Анна рассвирепела:
      – А ты эту капусту выращивал, чтобы деньги требовать? Вот сначала сам повкалывай, а потом требуй! Платить я не собираюсь, мне хватает арендной платы. На чужого дядю я вкалывать не буду. Товар думаешь забрать? А ну, попробуй! Только сам, ладно? Или за своих бугаев спрячешься?
      В глазах кавказца вспыхнули злые огоньки:
      – Как ты смеешь на меня орать, женщина? Да я с тобой могу такое сотворить, что и в страшном сне не приснится!
      Керим начал забираться на машину, рявкнув на охрану:
      – Вон отсюда!
      «Качки» послушно забрались в машины и оттуда наблюдали за происходящим. Анна слегка отодвинулась от борта, но едва Керим встал в кузове, резко шагнула к нему. Кавказец почувствовал, что в бок ему уперлось что-то твердое. Посмотрел вниз и увидел пистолет, а голос женщины раздался под самым ухом:
      – Не дергайся! Я о таких, как ты, слыхала. Если хочешь, можешь узнать, выстрелю я или нет... Пистолет настоящий, не сомневайся!
      Этот пистолет Анна достала еще год назад в Подмосковье, когда ездила за саженцами. Сдавать его в милицию не стала, рассудив по-крестьянски: «А вдруг пригодится?» В эту поездку она взяла пистолет по совету Андрея. До этого момента он был у нее в потайном кармане. Обойма в «Макарове» была почти полной. Сейчас Анна порадовалась предусмотрительности мужа и тихо сказала кавказцу:
      – Давай договоримся по-хорошему: ты даешь слово настоящего мужчины, что никогда больше меня не потревожишь... Ни здесь, ни по дороге. И тогда я тебя отпускаю и спокойно торгую дальше. В противном случае ты будешь стоять здесь под пистолетом, а мой шофер продолжит торговлю. А потом ты поедешь с нами до нашего райцентра и я сдам тебя местным ментам. Не думаю, что ты хочешь смерти... Сейчас твои ребята еще ничего не заподозрили и думают, что мы просто разговариваем. Ты спокойно можешь сказать им то, что считаешь нужным. Если не согласишься, мне придется стрелять! Выбирай, но деньги так просто я не отдам... Мне надо платить людям, которые эту капусту помогли вырастить.
      Керим вздохнул. Сдаваться женщине на глазах своих боевиков не хотелось. Он поглядел на машины – там ни о чем не догадывались – и Керим кивнул:
      – Даю слово! Вас никто не задержит.
      Пистолет сразу же перестал давить ему на ребра. Кавказец обернулся и уже другим тоном произнес:
      – Вы авантюристка, но таких я уважаю! Впервые встречаю женщину с оружием. Торгуйте! Если кто появится, скажите, что Керим в курсе.
      Он хотел было спрыгнуть с машины, но вдруг остановился:
      – Запомни, женщина, никогда не поднимай руку на мужчину! Сегодня ты меня поймала, и пока я жив, ты можешь ездить сюда спокойно. Я всегда держу данное слово, но среди нас есть и другие, которым на данное слово плевать.
      Машины уехали. Снова появилась очередь, и торговля вновь бойко пошла.
      Прошел еще один год... Ванюшку готовили к школе: купили ранец, тетрадки, ручку и все остальное, что нужно.
      Была уже почти полночь, когда раздался телефонный звонок. Анна, не открывая глаз, протянула руку и нашарив на тумбочке телефон, подняла трубку:
      – Алло! Я слушаю!
      Но сон сразу же слетел, едва она услышала плач и материнский голос:
      – Аннушка! Родненькая моя, приезжай срочно... Беда у нас!
      – Что случилось?
      Андрей сел на кровати и включил торшер. Смотрел на встревоженное лицо жены. А в трубке раздавалось:
      – Аннушка! Не телефонный разговор... Приезжай! Ведь я не знаю, что делать!
      Мама снова заплакала и Анна ответила:
      – Через полчаса буду!
      Бросила трубку, вскочила и начала лихорадочно одеваться. Андрей тоже встал, натянул джинсы:
      – Что случилось?
      Она ответила на ходу:
      – Не знаю, Андрюш! Мама плачет и просит срочно приехать.
      – Может мне с тобой?
      – Не надо! Если что, то я позвоню или приеду. А ты за Ванюшкой присматривай! А то он что-то последнее время очень беспокойно спать стал.
      В гараже, повинуясь какому-то внезапному импульсу достала из тайника пистолет и сунула его в задний карман джинсов.
      Анна гнала машину по пустынной дороге на большой скорости и была у родителей уже через пятнадцать минут. Во всем доме горел свет. Это Анну удивило. Еще больше ее удивила не запертая, не смотря на поздний час, калитка: родители всегда были очень осторожны и уже после девяти вечера наглухо запирались.
      Еще на крылечке она услышала плач матери. Вбежала в дом и обмерла: на кухонном диванчике, с остановившимися глазами, сидела младшая сестренка. С синяками на лице, разбитыми губами, всклокоченная и с накинутым на голые плечики покрывалом. Обняв ее, рядом сидела мама и горько плакала. Увидев Анну, она вскочила и кинулась навстречу, повисла у дочери на шее и прошептала на ухо:
      – Нашу Иру черные изнасиловали и избили! Господи, беда-то какая!..
      У Анны ноги фазу стали свинцовыми... Она подошла к сестренке и сорвала покрывало. Вся одежда была изорвана в клочья, а тело – в кровоподтеках и синяках. Иришка все так же безучастно смотрела в одну точку. Анна потрясла ее за плечо – никакой реакции...
      – Мам, давно она так сидит?
      Та кивнула:
      – Вбежала в дом с криком около десяти вечера... Сказала, что это был Алим Мансуров с дружками. Ее в машину затащили, когда она к подружке пошла. Еще светло было... А потом затихла и вот сидит так уже больше часа!
      Мать снова горько заплакала...
      – Вода теплая есть?
      – В печи.
      – Принеси таз. Надо бы ее искупать. И валерьянки приготовь. А я ее пока раздеть попробую.
      Ирка попыталась отбиваться, но потом узнала сестру и разделась сама. Только тут Анна заметила, что отца в доме нет:
      – Мам, а где папа?
      – К этим извергам пошел. Да вот что-то долго нет...
      Анна вскочила и начала надевать куртку:
      – Где они живут?
      Мать объяснила. Анна вела машину так, как никогда еще не водила: на поворотах визжали тормоза... Отца она нашла в бессознательном состоянии прямо у калитки дома, где жили азербайджанцы. Кое-как втащив в машину, повезла его в больницу. Едва не снесла запертую дверь в приемном покое. Разбудила всех спящих врачей и медсестер. Отца увезли в рентгеновский кабинет, потом в операционную. Анна сразу же потребовала дать ей на руки заключение врача и вызвала милицию в больницу. Приехавший лейтенант поговорил пару минут с врачом, безразлично посмотрел на избитого мужчину, выслушал Анну и сказал: