Эта гиблая жизнь

 
      – Екатерина Дмитриевна, Воронцова опять сбежала! – сказал усатый парень, появляясь в дверях. – Наташа Бурцева сейчас сказала.
      – Ох, недосмотрели!.. В такую-то погоду – куда ж она? Снег идет, ничего не видно. Пошли ребят к электричке, может, она еще там. А я позвоню на трамвайную станцию – вдруг кто-нибудь видел... Давно ушла?
      – Еще с обеда... Бурцева скрывала, только сейчас созналась.
      – А куда ушла, не знает?
      – Говорит, нет... Может быть, опять в универмаг? – Какой универмаг?
      – Ну, помните, Бурцева рассказывала, что они узнали откуда-то про универмаг, где ее мать оставила. Она еще летом туда бегала, только не нашла.
      – Боже ты мой!.. Хоть в какой универмаг-то, знает?
      – Знает, Екатерина Дмитриевна.
 
      Народу было много, ее все время задевали – то сумками, то пальто, то теплой шубой. Но она упорно стояла все там же – на том самом месте, на том же этаже, в том углу, где стояла тогда, – и напряженно смотрела в просвет между фигурами, откуда должна была появиться мать. Чужие, незнакомые люди мешали, загораживали проход, и ей хотелось крикнуть, чтобы мать услышала, если вдруг выйдет и не увидит ее: «Мама, я здесь!.. Родненькая!»
      Постепенно людей на этаже оставалось все меньше, просветы между фигурами становились все отчетливей. И ее охватывало щемящее чувство отчаяния – все меньше надеялась она увидеть в чужой толпе родное лицо. В памяти всплывали большие глаза матери, быстрый скороговоркой, шепот: «Доченька, жди меня здесь, никуда не отходи!» И страшный, трескучий мороз за большими безжизненными окнами, грязный пол в шашечках, и мелькающие перед мутными от слез глазами чужие ботинки и сапоги... И тонкая, как струна, звенящая волна боли и ужаса брошенного человека – пострашнее всех сказок, слышанных когда-то от матери.
      – Глядите-ка, девочки! – услышала она позади себя шепот. – Это же та... помните? Которую здесь бросили... Что же делать-то?
      И негромкий, спокойный голос с другой стороны:
      – Уже звонили из детдома, сейчас придут за ней. Не трогай, пусть стоит. А то еще убежит...
      И опять тихий шепот:
      – Да куда ж она убежит?... Куда ей бежать-то?
      Головаее опустилась на грудь, она закрыла лицо руками и, сотрясаясь всем телом, заплакала – как всегда, тихо, почти про себя. Чтобы не привлекать к себе чужого внимания...

Любовь Рябикина

      Рябикина Любовь Львовна родилась в Макарьевском районе Костромской области.
      Работала телеграфистом, оператором ЭВМ, администратором базы данных, поваром и внештатным корреспондентом.
      Печаталась в газетах «Макарьевский вестник», «На боевом посту», «Губернские ведомости», в журналах: «Проза», «Боевое братство», в роман-журнале «XXI век».
      Издательством «ОЛМА-ПРЕСС» выпущено две книги, посвященные чеченской теме... Бывала в Чечне.
      Член Союза писателей России.

Хозяйка района (повесть)

      Анна отошла от окна, подошла к письменному столу, опустилась в кресло. Подняла голову и со вздохом произнесла:
      – Многое изменилось, Юсуф... И я давно уже не та девочка, которую ты когда-то знал. Ведь почти двадцать лет прошло.
      Черноволосый, смуглый мужчина с заметным акцентом произнес:
      – Я знаю, Анна.
      Она сурово взглянула на него, поджав красивого рисунка губы. Собаки внимательно, настороженно посмотрели на ее свисавшую с подлокотника руку, но сигнала не последовало, и они опять выжидающе уставились на гостя. А женщина продолжила резко:
      – Не перебивай! Я стала убийцей по вине твоего соплеменника, азербайджанца...
      Голос ее с каждым словом твердел, глаза засверкали злобой, и собаки угрожающе встали.
      – ...больше черным не жить в этом городе, я буду уничтожать и выгонять вас из района, пока не вышибу всех до единого или пока меня не убьют... Не я начала это, не я! Это начали вы – наглые, беспардонные, считающие себя господами. Этому не бывать! Здесь – Россия, и это – моя земля!
      Он беспомощно взглянул в ее бледное, злое лицо, которое когда-то так любил и тихо спросил:
      – И меня убьешь?
      Она от этого вопроса вздрогнула, немного замешкалась и почти спокойно произнесла:
      – Нет. Если не будешь вмешиваться. В память о прошлом... Уезжай от греха, Юсуф!
      Он вскочил, но собаки шагнули к нему, и он снова опустился в кресло:
      – Неужели нельзя простить? Или решить как-то иначе?
      Анна от этих слов вскочила, собаки – тоже. Анна мгновенно очутилась возле Юсуфа. Схватилась за подлокотники его кресла, приблизила лицо к нему вплотную и, еле сдерживаясь, прохрипела:
      – Иначе?! А как поступил бы ты, увидев своих родителей избитыми?
      Анна, уже не сдерживаясь, кричала ему в лицо:
      – Как поступил бы ты, когда твою сестренку, чистую и нежную девочку, изнасиловали? Они издевались над моими, ты понял – МОИМИ! – родителями, когда те просто пришли все выяснить. Я не жалею, что убила. Мразь не должна жить! Да, в тюрьме не сладко, но я отсидела, от звонка до звонка отсидела! Следователь считал, что убийство не преднамеренное, но тебе скажу – я убивала зная, что убиваю! У вас, на Кавказе, месть – святое дело... Что ж, видимо, и нам, русским, придется этому научиться.
      Юсуф отшатнулся от нее, схватился за голову руками, поднял лицо, искривленное в мучительной гримасе, и почти простонал:
      – Анна! Что ты говоришь? Ты же мать и ты была такой нежной когда-то...
      Она отошла и, полуобернувшись, с горькой усмешкой произнесла:
      – Была когда-то... Твои сородичи разрушили мою жизнь и заставили забыть об этом. Теперь я – Хозяйка района, и в нем нет больше места кавказцам.
      Она махнула рукой куда-то в сторону и продолжила:
      – Передай Мансурову, он сделал не тот ход, вызвав тебя. Прошлое не воротится. Я войну не отменю и пусть ко мне не суются!
      Анна на долю секунды замолчала, пристально взглянув мужчине в глаза:
      – А ты постарел, Юсуф... Жаль, что встречаемся при таких обстоятельствах. Лучше уезжай, Юсуф, уезжай!..
      Он не успел ничего сказать, а она уже нажала на кнопку селектора и четко произнесла:
      – Охрану!
      В дверях, скрытых голубыми бархатными шторами, сразу же появились два молодых крепких парня и встали, молча глядя на Анну. Она указала на Юсуфа:
      – Отвезите за пределы района. Он скажет куда. И чтоб даже пальцем не трогать! Возьмите еще ребят и оружие.
      Юсуф тихо произнес:
      – Я не хочу уезжать. Зачем тебе эта война? Ты же женщина! Хочешь, я стану посредником между тобой и Мансуровым?
      Анна приподняла глаза на Юсуфа и зло улыбнулась:
      – Чтобы он снова сделал попытку меня схватить?... Это уже было.
      Она дернула нетерпеливо головой в сторону Юсуфа, и парни сразу же направились к нему. Он медленно встал, уже у дверей обернулся:
      – Прощай, Аня!
      Она ничего не ответила. Дверь закрылась. Анна подошла к окну и немного отодвинула тяжелую штору. Машинально поглаживая прижавшуюся к ноге собачью голову, отчего псина даже глаза прикрыла, задумчиво смотрела в окно. Она видела и не видела, как шел к машине Юсуф с ее личной охраной. Память вернула ее в прошлое...
 
      Весна стояла ранняя и дождливая. Надвигался вечер, но еще не стемнело. Идти никуда не хотелось, и Анна, забравшись с ногами на диван, в очередной раз перечитывала «Алые паруса». Старшая сестра, Лидия, вертелась у зеркала, то заплетая, то расплетая тяжелую русую косу. Свивала ее в корону, делала «конский хвост» и каждый раз спрашивала Анну:
      – Мне хорошо так? А так?
      Анна на секунду отрывалась от книги, бросала взгляд на сестру и, рассеянно кивнув, снова продолжала читать. Младшая сестренка, семилетняя Ирка, строила возле дивана дом для кукол и с любопытством поглядывала на старшую сестру. Из кухни доносились приглушенные голоса родителей, постукивание чугунов и ведер... Лидия наконец-то устроила на голове нечто совсем уж замысловатое и села рядом с Анной.
      – Да брось ты эту книгу! Неужели не надоело? Скоро Талиб придет и не один, с другом.
      Анна удивилась:
      – А друг-то зачем?
      Лидка захохотала:
      – Тебя хотим познакомить, а то ты целые вечера, как монашка сидишь.
      В окно требовательно, резко постучали. Лидка подбежала, отодвинула занавеску и махнула рукой, приглашая:
      – Заходите!
      Обернулась к сестре:
      – Это они.
      Взглянула на себя в зеркало еще раз и выпорхнула на кухню. Анна растерянно посмотрела на младшую сестренку, и та, подмигнув ей и хихикнув, тоже скрылась на кухне. Оттуда послышались оживленные голоса. Говорила в основном Лидка. Анна быстро сбросила ноги с дивана и поправила распахнувшийся халат. Дверь открылась, и на пороге появился высокий симпатичный парень, друг Лидии, Талиб. Анна его уже не раз видела и с улыбкой поздоровалась:
      – Привет, Талиб!
      Следом, слегка пригнув голову, шагнул еще один солдат. И Талиб и незнакомец были в «хэбэ». «Наверное, в самоволке», – подумала Анна и вгляделась. Парень был очень красив – иссиня-черная густая шевелюра, черные глаза, мягкий овал лица и чуть тронутая загаром белая полупрозрачная кожа... Анна сразу же опустила глаза, а Лидка рассмеялась:
      – Анька, перестань смущаться!.. Знакомься – это Юсуф.
      Парень переминался с ноги на ногу. Смущенно взглянул на Анну и с сильным акцентом произнес:
      – Можно Юрой звать... А вас – Аня? Лидка снова захохотала:
      – Чего это ты так официально?
      Парень смутился и покраснел:
      – Я русский плохо знаю...
      Анне вдруг стало жаль его, и она слегка подвинулась на диване:
      – Садись, чего стоять-то!
      И он послушно сел рядом.
 
      В дверь постучали, и Анна обернулась:
      – Войдите.
      Вошел секретарь, Олег Звягинцев:
      – Анна Николаевна, звонит начальник милиции. После обеда хочет подъехать... Что сказать?
      Она подошла к столу, полистала ежедневник: – Что же, пусть приезжает.
      Звягинцев вышел, а Анна села за стол и, обхватив виски ладонями, снова начала вспоминать...
 
      ...Тот летний вечер был теплым, звезд не было, и над городом стоял густой мрак. Анна и Юсуф, обнявшись, сидели на лавочке возле дома. Фонарь на углу бросал на землю желтоватый свет, но густая крона тополя надежно защищала влюбленных. Юсуф сказал:
      – Мой отец умер, когда мне было всего четыре года. Я его почти не помню. У мамы, кроме меня, никого нет... Знаешь, Баку – красивый город, и я тебе его покажу!
      Его рука осторожно скользнула по груди Анны, но она отбросила ее и твердо произнесла:
      – Не смей!
      И тут же услышала в темноте обиженное сопение:
      – Я люблю тебя! Почему я должен постоянно быть с тобой сдержанным? Я хочу жениться на тебе, а ты, как сосулька... Не любишь?
      Анна осторожно взяла его руку в свои и проговорила-прошептала, положив голову ему на плечо:
      – Не знаю...
      Он вскочил так резко, что она едва не упала на землю, и забегал возле скамейки:
      – Не знаешь?! А когда знать будешь? Мне полгода осталось до конца службы! Лидка с Талибом заявление подали, а ты все не знаешь! Ну и как хочешь! Когда узнаешь – с Талибом передашь!
      Юсуф резко развернулся и исчез в темноте. Анна, ошеломленная, какое-то время сидела не шевелясь, потом вскочила, подбежала к углу дома, крикнула в ночь:
      – Юрка! Вернись!
      Мгновенно сильные руки обхватили ее за талию, прижали к себе и закружили. Торжествующий голос прогудел над ухом:
      – Ага-а-а! Значит все-таки любишь! Или нет?!
      Его лицо приблизилось, Анна попыталась вырваться:
      – Да ну тебя, дурак!
      Но его губы жадно прильнули к ее рту, и она обняла его крепкую шею...
 
      Ход воспоминаний Анны снова оборвался, на этот раз – звонком телефона. Она взяла трубку:
      – Иноземцева слушает.
      Взволнованный мужской голос произнес:
      – Это из Демидовки... Анна Николаевна, к нам тут из соседнего района на пост двое пришли. Наши, русские... Интересные вещи рассказывают. Мансур ночью собирается на машинах к нам нагрянуть.
      Лицо Анны посуровело:
      – Где точно? Они знают?
      – Да у нас, через Демидовку собираются проскочить.
      – Откуда эти сведения?
      – Один из их села долго на Кавказе жил, понимает, о чем говорят. Он и сказал.
      – Сколько у вас патронов осталось? – Пока хватит.
      – Ну ладно, все. К вечеру сама к вам приеду...
      Анна положила трубку на рычаг и сразу же нажала кнопку селектора. Услышав голос Олега, сказала:
      – Олег, обзвони всех ребят, у кого есть телефоны, к остальным курьера отправь. Сегодня надо усилить заслон возле Демидовки... Мансур собирается в гости к нам пожаловать.
      – Будет сделано!
      Анна выключила селектор и снова задумалась...
 
      ...Встречали новый год. В маленьком клубе части собрались все свободные от дежурства солдаты и офицеры. Пестрой стайкой столпились в углу приглашенные городские девушки. Важно, солидно сидели вдоль стен жены офицеров. На маленькой сцене двое солдат и прапорщик колдовали над аппаратурой. Наконец из динамиков полилась «космическая» музыка «Спейс». К Анне моментально подскочил какой-то солдат:
      – Разрешите?
      Но тут же возникший рядом Юсуф начал напористо оттирать его в сторону:
      – Это моя девушка!
      Солдат не собирался сдаваться, а Лидка, стоящая рядом, подлила масла в огонь, сказав:
      – Он же первый пригласил, пока ты чухался! Юсуф повернулся и к ней:
      – Но она моя девушка!
      Солдат отошел, с угрозой взглянув на Юрку. А тот крепко обнял Анну за талию со счастливой улыбкой... Она рассмеялась:
      – Тоже мне, собственник нашелся! Он ревниво взглянул по сторонам:
      – Сегодня ты весь вечер танцуешь со мной!
      – Это еще почему?
      – Ты моя невеста, и я не хочу, чтоб тебя еще кто-то обнимал в танце.
      И крепко прижал к себе.
      В перерыве солдаты вышли покурить на улицу. К Анне вдруг подбежала перепуганная, бледная девчонка.
      – Там Юрку твоего избить собираются!
      Анна, как была в босоножках и в платьице без рукавов, бросилась из клуба, не чувствуя холода. Выбежала за угол и увидела Юсуфа в плотном кольце солдат. Кинулась к ним, растолкала и встала впереди Юрки, раскинула руки в стороны и властно крикнула:
      – Не сметь!
      А солдаты растерянно глядели на ее ноги в глубоком снегу, в котором даже босоножки не были видны... Юсуф быстро опомнился, схватил ее в охапку, солдаты расступились, и он бегом понес ее назад, в клуб.
      Стихла музыка, оборвалась... Все пораженно глядели на стоявшего в дверях солдата с взахлеб ревущей девушкой на руках... Он усадил ее на табуретку возле печки, стянул с ног босоножки и начал обтирать ей ноги носовым платком, пока кто-то не протянул ему полотенце.
 
      Анна прервала бег памяти. Снова нажала на кнопку селектора.
      – Олег, узнай обстановку в соседних районах... Она нам сегодня потребуется. Какие-нибудь новые сведения поступали?
      – Соседи жалуются на Мансура, говорят, что вконец обнаглел... Молодых ребят избивают, на рынке из русских никого нет, девчонкам ни днем, ни ночью на улицу не выйти.
      – А что же милиция?
      Было слышно, что Олег усмехнулся:
      – Там такие же, как у нас... Сквозь пальцы смотрят и ни во что не вмешиваются.
      Анна задумчиво побарабанила по столу пальцами:
      – Так, значит... Ладно! Будут новости из Демидовки, немедленно сообщи. Все!
 
      ...В тот вечер Анна бежала к Юсуфу, желая порадовать его своим внезапным появлением. С трудом преодолела колючую проволоку, поднялась на две ступеньки, ведущие внутрь радарной установки, и тихонько открыла дверь. То, что она увидела, потрясло ее до глубины души... На узеньких нарах лежала в одних трусиках Ленка Шпакина – известная в городе шлюха. А рядом, по пояс раздетый, сидел Юсуф... Когда дверь отворилась, он резко повернулся. Их глаза встретились. Анна резко развернулась, спрыгнула вниз и, не разбирая дороги, кинулась назад, к дому. Слез не было, но на душе тяжело и пусто было. Тихонько войдя в окутанный тишиной дом, она бросилась на кровать и почти мгновенно погрузилась в черный, без сновидений, сон...
 
      Анна бушевала, бегая по комнате... В центре ее стоял Юсуф. Парень был в парадной форме. Анна кричала, не желая сдерживать себя:
      – И после того, что я видела, ты смеешь являться ко мне и просишь выйти за тебя замуж?! Ты считаешь, что я полная дура?
      Юсуф возразил:
      – Нет! Это я дурак... Ты умная девушка.
      Она остановилась перед ним и подняв голову, уже почти спокойно спросила:
      – Как ты мог так поступить со мной? Ведь я тебе верила!
      – Пойми, ничего не было. Клянусь тебе!
      – Ну, конечно! И Ленки рядом с тобой не было... Слезы выступили на глазах, покатились по щекам:
      – ...почти голой. И ты не был по пояс раздет? Знаешь что?... Катись-ка ты отсюда и больше никогда не появляйся!
      Анна пинком распахнула дверь комнаты:
      – Убирайся!
      Юсуф все ниже и ниже опускал голову, а когда Анна распахнула дверь, кинулся вон, и ей показалось, что он тоже плакал... Не успела дверь за ним захлопнуться, как девушка повалилась на диван, и уткнувшись лицом в подушку, в голос заревела... Благо дома никого не было.
 
      ...Заработал селектор. Голос Олега произнес:
      – Анна Николаевна, начальник милиции приехал.
      – Пусть заходит.
      – Да он еще только из машины выбирается... Я тут в окно смотрю.
      – Хорошо, Олег. Спасибо!
      Анна подошла к стене и раздернула легкие шторки, скрывавшие подробную карту района. Нашла деревню Демидовка и задумалась: «До границы района от Демидовки и полкилометра не будет... Надо жителей предупредить, чтоб не высовывались. Мало ли чего случится...» Собаки вдруг ощетинились и зарычали у ее ног. Она положила руки на их головы:
      – Лежать!
      Псы послушно улеглись рядом с креслом. Дверь без стука распахнулась, и в проеме ее показалась крупная фигура начальника районной милиции капитана Коломейцева. Хлопнув дверью, он, не здороваясь, прошел к дивану у стены и с маху рухнул на него, отчего тот жалобно заскрипел.
      – Это как же, Анна Николаевна, получается?! Вы войну самую настоящую ведете, а мне как быть? Целых две недели уже командуете в районе, мой кабинет заняли, ваши боевики мне в лицо ржут! Если так дальше пойдет, я сам в область съезжу за помощью... Вы не имеете права так поступать! Если есть вопросы – подавайте заявление.
      Анна усмехнулась, глядя в его красное лицо:
      – Никуда, вы, Валерий Евгеньевич, не обратитесь! Это не в ваших интересах. Вы и сами это понимаете, раз уж две недели бездельничаете. С тех пор, как мои ребята охрану несут – ни в городе, ни в районе даже краж нет. Так что выходит – я вам карьеру делаю. Коломейцев шутки не принял:
      – Может краж и нет, только как на пороховой бочке живем... И как быть с трупом Захарова? Может, скажете, он своей смертью помер?
      Анна помрачнела: Борис Захаров был убит в перестрелке два дня назад. И она, уже жестко, произнесла:
      – Не скажу. Но мы теперь умнее будем. И без разведки никуда больше не сунемся. А разведчики у меня уже есть... И неплохие. Афганцы.
      – Вы обязаны вернуть нам оружие! Оно за нами числится, за милицией...
      Анна спокойно спросила:
      – А зачем вам оружие, капитан? Ведь вы все равно никого не защищаете.
      Коломейцев зло и тяжело уставился на нее:
      – Не много ли на себя берете, Анна Николаевна? Милицию разоружили, военкомат без оружия оставили, этих олухов военных, – ведь я их предупреждал! – ограбили, даже школьный тир не обошли стороной, не говоря уж о лесничестве и частных ружьях...
      – Вы прекрасно знаете, Валерий Евгеньевич, у кавказцев оружия и денег полно, а нам его купить негде да и не на что. Сидели бы вы лучше тихонько, мой вам совет! Ведь случись что – нас люди поддержат... Вот вы сказали – живем на пороховой бочке, а ведь не жили бы, если б вы так рьяно не защищали своих кавказских протеже. Большинство ваших людей сейчас со мной. И поверьте, они знают, на что идут. Район я не сдам, и мы будем его удерживать всеми силами... Капитан, не хотели бы вы послушать, что в других районах делается?
      Коломейцев хмуро буркнул:
      – Да уж там-то не воюют! Анна улыбнулась:
      – А это как сказать... Она нажала на клавишу селектора: – Доложите обстановку у соседей. Голос Олега ворвался в кабинет:
      – Собираются последовать нашему примеру. Уже вооружаться начали. В Меленках одного черного задавили – девчонку изнасиловал... Люди считают, что раз у них в горах места для русских нет, то и здесь им делать нечего.
      – Хорошо, Олег...
      Повернулась к Коломейцеву:
      – Ну как, Валерий Евгеньевич? Не кажется ли вам, что люди устали от того, что все вокруг куплено кавказцами? Это ведь Россия! Почему наших они повыгоняли из своих республик, не дали людям жить? А теперь и нашу землю к рукам прибирают... Не слишком ли жирно будет?
      Капитан вытащил сигареты, закурил.
      – И все же не стоит воевать... Вам что – Афгана с Чечней мало?
      – Но нам тоже дорога наша земля, как и им их горы. Пусть убираются отсюда!
      – А не думаете ли вы, что дойдет до правительства и на вас отряд ОМОНа бросят? Ведь это вполне может быть... В прошлый раз вы три года сидели, а в этот может и «вышка» получится.
      – Может, и так, только не собираюсь я на полдороге останавливаться! А насчет ОМОНа – навряд ли... Правительство сейчас слишком поглощено предвыборной грызней, чтобы о нас, грешных, думать. И Чечня еще идет... А я из своего района ни одного мальчишки в Чечню не отдам! С военкомом тут поговорили по душам! Хватит за чужую землю русские головы класть!
      Коломейцев решил сменить тему.
      – Я тут говорил с мэром... Уборочная на носу, а горючего нет. К «железке»-то теперь не пробиться по вашей милости. Анна усмехнулась:
      – Все-то вы знаете, Валерий Евгеньевич! Одного только не знаете, что мои ребята еще вчера под прикрытием БТРа шесть полных наливников пригнали. Так что горючим обеспечены.
      Капитан недоверчиво хмыкнул:
      – И где же вы БТР-то взяли с наливниками?
      – Командир части – человек очень понятливый, а водители у меня и свои есть. А чтоб не пожгли нас, в кабины посадили родного брата Мансурова, племянника и еще четверых кавказцев. У нас их в камерах сидит двенадцать человек. Машины шли вплотную друг к другу... Я была в колонне и видела, какими глазами Мансуров нас провожал.
      Коломейцев вскочил и нервно забегал по кабинету... Собаки фазу же поднялись и, не мигая, следили за ним. Анна какое-то время наблюдала за ним, потом спросила:
      – Никак не могу понять вас, Валерий Евгеньевич, вы-то за кого?
      Капитан резко остановился:
      – Я – за закон!
      Анна откровенно и зло усмехнулась:
      – За какой закон? Который нас грабить позволяет? Позволяет избивать стариков? Насиловать девчонок? Скажите честно, сколько дел вы прикрыли, получив кругленькую сумму? Я уверена, что в большинстве случаев страдали невинные люди, а виновные откупались.
      – Это что, вы о своем преступлении вспоминаете?... Так вы же сами сознались в убийстве.
      – Верно! Но до сих пор не могу понять, почему те, кто бил моего отца, никакого срока не получили? А ведь я тогда убила только Алима Мансурова, остальных двух лишь ранила. Или вы посчитали, что им ранения хватит? Почему изнасилование моей сестренки замяли?! Почему вы не стали расследовать дело об убийстве моего мужа и сьша? Не прислушались к словам Порецкого? Зато мое дело вы тогда раздули лихо! Если бы не мой адвокат, думаю, что вы – лично вы! – помогли бы мне сесть лет на десять... А знаете, я ведь тогда просто не захотела давать вам деньги.
      Коломейцев грузно опустился в кресло напротив:
      – Я решительно против ваших действий... И хотел бы связаться с областью.
      – За чем же дело стало?
      – Ваши молодцы за каждым моим шагом следят. На телеграф не пропустили, выезд из города перекрыли, а домашний телефон просто обрезали... Мэр к вам не приходил?
      – Был. Тоже хотел в область наябедничать, еще неделю назад. – Как я понимаю, вы отказали?
      – Правильно думаете, но теперь мне самой любопытно, что же думают по поводу двухнедельного молчания наши областные начальнички?... Ну как, хотите позвонить? Надеюсь, вы не будете возражать против моего присутствия при разговоре? Я мешать не буду, можете все говорить, как считаете нужным.
      – Что ж, слушайте!
      Анна нажала кнопку:
      – Олег, соедини меня с областным управлением внутренних дел. Через минуту голос Олега ответил:
      – Соединяю!
      В комнату сразу же ворвался хриплый голос:
      – Старший лейтенант Светлов, почему так долго молчали?
      Коломейцев было начал:
      – Товарищ подполковник, это капитан Коломейцев...
      Голос рявкнул:
      – Что у вас в районе творится, товарищ капитан?! Где старший лейтенант Светлов? – Не знаю...
      – Как это не знаете?! Я его четыре дня назад к вам отправил. Голос в трубке вдруг замолчал, а потом уже спокойно продолжил:
      – Ну так что там у вас? Коломейцев мрачно взглянул на Анну:
      – Бунт у нас! Милиция разоружена и разогнана. Связаться с вами не мог, так как практически сидел под домашним арестом. Мэр тоже в стороне, власть лишь у председателей бывших колхозов и совхозов, да у той, что все это начала.
      Голос снова взорвался криком:
      – Как вы могли такое допустить?! Кто командует в районе?
      Коломейцев вздохнул:
      – Все произошло настолько неожиданно... В общем, мы не успели ничего предпринять! Помните дело Иноземцевой?
      – Кое-что... При чем здесь это?
      – Да ведь это Анна Николаевна всю кашу заварила! Она и командует в районе.
      – Та-а-ак! Но у вас есть еще воинская часть.
      Валерий Евгеньевич скривился:
      – Их они разоружили в первую очередь, и командир части держит нейтралитет.
      Область какое-то время молчала, потом устало выдохнула:
      – Какое положение на данный момент в районе?
      – На всей территории нет ни одного лица кавказской национальности. Иноземцева со своими боевиками всех вышибла. Есть, правда, заложники, и среди них, как я слышал, брат Мансурова.
      – Какого Мансурова?
      – Того самого! Его младшего брата Анна Николаевна восемь лет назад убила. Вот с того времени все и тянется.
      Голос в трубке задумчиво протянул:
      – Та-а-ак!.. А криминала сейчас много?
      – Ни одного случая, даже кражи прекратились... Но в перестрелке погиб один парень. Хотите поговорить с Иноземцевой? Она рядом стоит.
      – Нет! Найдите старшего лейтенанта Светлова, пусть возвращается!
      – А что делать мне? Голос резко гаркнул:
      – Ждать! Раз власть удержать не сумели... Область отключилась... Анна поглядела на ссутулившиеся плечи капитана, на склоненную, тронутую сединой голову, спросила:
      – Хотите, я разыщу Светлова? На данный момент у меня возможностей больше.
      Коломейцев взглянул ей в лицо:
      – Не возражаю, если вы дадите мне возможность поговорить с ним.
      – Хорошо. Я пришлю завами машину, как только разыщем Светлова.
      Капитан кивнул и вышел, не прощаясь. Анна сразу же нажала на кнопку селектора:
      – Олег, выясни, может кто-нибудь из ребят задерживал старшего лейтенанта Светлова... Он послан к нам из области четыре дня назад.
      – Сейчас выясню.
      Буквально через несколько минут он сам влетел в кабинет и, посмеиваясь, сказал:
      – Он четвертые сутки у нас в КПЗ загорает! Отказывался предъявить документы и сопротивление оказал... Привести?
      – Да нет! Лучше я сама спущусь. Коломейцев уже уехал? – Только что, все фасад милиции разглядывал.
      – Пойдем, взглянем на этого опера...
 
      Сразу же после разрыва с Юсуфом Анна переехала жить в деревню к бабушке. Дни стояли жаркие, работы было много, но она не жаловалась. Косила, полола, поливала, сушила сено, таскала воду на коромысле с дальнего колодца. Иногда бегала в лес, приносила ягоды, грибы. Варила варенье, компоты, мариновала и солила. Косила всюду, где только можно, сушила и перетаскивала к дому. Бабушка часто спрашивала ее:
      – Зачем столько сена? Ведь у нас даже козы нет.
      Анна улыбалась загадочно и продолжала косить. В колхозе начинался второй сенокос и, поговорив с председателем, она отправилась на колхозные угодья. В конце августа привела пятнистую корову, сказав изумленной старушке:
      – Она теперь наша!.. Я в колхозе заработала. Теперь у нас свое молочко будет.
      Целый месяц она мучилась – соски у коровы оказались на редкость тугими и знала она прежде лишь машинную дойку, но Анна не сдалась, и постепенно дело наладилось. В конце сентября, со свинокомплекса, она притащила двух маленьких поросят – их розовые пятачки забавно выглядывали из корзины... С помощью бабушки девушка выходила их.
      Освободилось место библиотекаря в сельском клубе, и Анна устроилась работать туда. Она умела шить, а так как читателей днем было не слишком много, то перетащила в библиотеку ручную швейную машинку и начала принимать заказы на шитье. Деревенским это было очень удобно, и работы прибавлялось с каждым днем. Председатель не возражал – теперь деревенские бабы не отпрашивались на примерку в город. Анна снимала мерки в крохотной комнатушке-чуланчике и записывала выдаваемые книги в зале.
      Прошла зима, отелилась телочкой в начале марта корова... Поросята уже выросли, и в апреле одного зарезали на мясо. Бабушка на Анну только дивилась, а она в конце апреля купила двадцать цыплят и столько же утят. Возилась с ними, как с детьми: кормила творогом, тертой морковью, крошеными яйцами и не потеряла ни одного. В деревне сперва охали и ахали, глядя на ее хлопоты, а потом привыкли. Внимания на ребят Анна совсем не обращала, дай времени на гулянки не оставалось. Поздно вечером она, уставшая, мгновенно засыпала, чтобы рано утром снова вскочить.
      В июне в библиотеку неожиданно заглянул председатель. Внимательно оглядел аккуратно расставленные на полках книги, потом взглянул на сидевшую за столом Анну:
      – Здорово!.. Я к тебе с просьбой.