Илония

      – Быстро воды, - крикнул он мальчишкам, - и срочно найти Алаину.
      – Побежали уже за ней, - крикнул один из мальчишек и получил затрещину за то, что сунулся под самые ноги.
      – Кто он такой, Вил? - спросил Урган.
      – Не знаем, - сказал тот, кто нашел Корна, - мы с Астом увидали дымок, пошли проверить, кто это, а потом услыхали ржанье этого вот красавца. А когда нашли парня, тот уже истекал кровью. Знакомая наша постаралась. Надо, Урган, ею заняться все-таки, не первого человека она так поприветствовала, хорошо хоть ему повезло, мы рядом были.
      – Ничего, - оборвал его Урган. - свои ее повадки знают, а чужаки пускай сами о себе позаботятся. Он был один? Вы проверили? - Получив утвердительный ответ, он обратился к подбежавшей девушке, - Алаина, это по твоей части.
      – Что случилось? - спросила запыхавшаяся девушка.
      – Иди в дом, там парень, разукрашенный нашей кошечкой, - приказал Урган.
      – Опять она? Урган, ты должен что-то сделать с ней, - осуждающее сказала Алаина и вошла в дом.
      – Ой, - воскликнула она жалобно, увидев окровавленное тело юноши. - Урган, -повернулась она к вошедшему вслед за ним человеку, - если этот парень не выживет после такой потери крови, я сама найду эту рысь и убью ее.
      – Разошлась, - усмехнулся Урнган, - это не женское дело, твое теперь - зашить его. Судя по одежде - это бедняк, - продолжил он задумчиво, - но слишком конь у него хорош, породистый, да ухоженный.
      – Да? - мимоходом удивилась, принимаясь уже за дело, Алаина, - лучше моего Арика?
      – Ну, нет, никто не может поспорить с твоим красавцем, а если кто и посмеет, наживет себе врага, - засмеялся Урган.
      – Неправда, - улыбнулась Алаина, продолжая осматривать раны бесчувственного Корна, не узнавая его и даже не предполагая, кто перед ней.
      – Я начну с лица, - сказала она, окончив осмотр. - Может и удастся избежать рубцов.
      – Ну, хорошо хоть, что жив. А то пришлось бы тебя запирать, чтоб не кинулась на нашу кошечку.
      – Я серьезно, Урган, один человек уже погиб. И этот может погибнуть. А вдруг эта рысь бешенная? Она такая небольшая, а кидается на людей, не боясь их. Вдруг она заразила его бешенством.
      Алаина повернулась к Ургану.
      – Мне нужны мои травы, пошли кого-нибудь за ними, и пусть принесут мои иголки и нитки.
      Пока Урган отдавал распоряжения, она развела в небольшой печурке огонь и поставила греться воду, которая в ведрах уже стояла наготове.
      Урган молча наблюдал за ней. Несколько месяцев назад она пришла к ним бледная, молчаливая, подавленная. Ее конь выглядел намного лучше, чем она. Долго она не могла оправиться, оставаясь такой же грустной, как была. Урган ни о чем ее не спрашивал, и только когда она отошла, оттаяла, она рассказала Ургану о себе. Только он один знал, что она из знатного рода, только он один знал, что сын короля хотел жениться на ней, а ее опекунша не простила ей этого.
      Алаина нашла свое место в поселении Ургана. Она делала все, что и остальные женщины, но на нее еще легла задача лечить коней и людей. И если лошадей в поселении было немного, и те болели редко, то для людей Алаина стала незаменимой. "Если парню суждено остаться в живых, рубцы на его теле почти не будут видны, настолько у этой девушки искусные проворные пальчики", - думал Урган, наблюдая, как Алаина заварила травы и, намочив лоскутки чистой ткани, остужала их, чтобы потом обтереть ими лицо юноши.
      Урган мог бы уже пойти по своим делам, но ему было приятно наблюдать за умелыми действиями девушки, к которой он относится, как к дочери, да и аромат трав был так приятен, что Ургану не хотелось уходить. Поэтому он сразу заметил, как поведение девушки резко изменилось. Она вдруг тихонечко вскрикнула, моментально зажала себе рот рукой, спина ее напряглась, а рука, державшая ткань, задрожала.
      – Алаина, ты знаешь его, да? Кто это? - сразу догадался Урган, подходя к раненому.
      Лицо того уже было обмыто и, хотя раны еще были открыты, его уже можно было бы узнать.
      Но Алаина уже была спокойна и ответила нормальным голосом:
      – Да так, показалось, а может быть и не он. Заходил к нам один паренек, конюху нашему Парки помогал.
      Урган внимательно посмотрел на девушку. Она спокойно выдержала его взгляд, но рука еще подрагивала.
      – Ты лжешь, - убежденно сказал Урган.
      – Нет, я говорю правду. Он еще учился у нас рубить дрова и уронил на плечо топор. Следа уже не осталось, но тогда я тоже его перевязывала.
      – Как его зовут?
      Алаина растерянно пожала плечами.
      – Ну, тогда я помню, отсчитала его, спросила, как его зовут, но, по-моему, он так и не ответил.
      Ни в коем случае нельзя было говорить всю правду и Алаина, как могла, старалась взять себя в руки и отвечать спокойно. Пока она не сказала ни слова лжи. Ведь все так и было. Но если Урган продолжит спрашивать, она не была уверена, что сможет долго изворачиваться.
      А Урган продолжал внимательно наблюдать за ней. Алаина взяла свою самую маленькую иголочку, отыскала подходящую нитку и попыталась вдеть ее в ушко. Ничего не получилось. Руки девушки подрагивали, и нитка никак не могла войти в ушко. Алаина в отчаянии опустила руки.
      – Успокойся, - Урган отвернулся, - я не буду сейчас ничего спрашивать. Когда он поправится, тогда и ответишь.
      Когда он ушел, Алаина тихонько заплакала. Столько месяцев уже прошло. Она, как могла, старалась забыть принца Корна, но у нее долго не получалось. Она постоянно вспоминала его, всякий раз борясь со своей вспыхнувшей любовью к нему, пытаясь разжечь в себе былую неприязнь, но ничего не получалось. Постепенно все стало таким далеким, и воспоминания стали почему-то все добрыми, смешными и немножко грустными. И вот как гром среди бела дня. Он здесь. Корн пришел за ней, Алина в этом не сомневалась, и он при смерти. А Урган? Если Урган узнает, кого подобрали его люди! Он ненавидел короля и кто знает, что он сделает с сыном короля. Впервые Алаина испугалась Ургана.
      Но надо было брать себя в руки. Корн лежал раненый и не мог ждать, пока она будет разбираться со своими чувствами.
      Пришла женщина, и Алаина еле успела отвернуться.
      – Меня прислал Урган тебе в помощь, Алаина, - сказала та.
      – Хорошо, Мати, я уже все подготовила. Помоги мне только вдеть нитку в иголку, мне что-то в глаз попало.
      Поднеся иголку к первой ране на лице Корна, Алаина взяла себя в руки. Будь что будет, но Корн оказался здесь из-за нее и она должна собраться. Тут же пришла мысль, что она оказалась тут из-за него и Алаина уже рассердилась на себя. Хватит думать, терзаться, надо делать дело.
      Вместе с Мати она приступила к делу. Стягивая края раны, она делала меленькие аккуратные стежки. Пальцы, привыкшие к вышиванию, обращению с тонкой красивой тканью, делали все уверенно. Только две раны на лице оказались глубокими, и Алаина опасалась, что останутся рубцы. Хорошо, что одна была на лбу, а другая ближе к уху. Остальные были небольшие, за них Алаина не волновалась. Когда они закончили с лицом и принялись за спину, Алаина тихонько застонала. Там были и следы от когтей, и следы от зубов, и большинство большие и глубокие. Тут уже Мати тоже взяла в руки иголку и помогала сшивать. Но даже вдвоем они окончили уже ночью. Корн так и не пошевелился за все это время. Видимо потеря крови была очень большая.
      А наутро раны воспалились, и у него начался жар.
      Алаина не отходила от него ни на шаг. Она постоянно накладывала на раны примочки из трав, сменяя одни на другие. Смачивала губы отваром, держала, когда он метался, постоянно разговаривала с ним, что-то рассказывала, пытаясь словами удержать его на этом свете. Некоторые раны пришлось вскрывать, заново промывать их и сшивать. Мати помогала ей, но уговорить Алаину сменить ее, ей не удавалось. Алаина боялась, что кто-то другой может не заметить ухудшения или вовремя не сменить повязку. Алаина не могла себя заставить отойти.
      Урган заходил несколько раз, но Алаина его просто не замечала. Он же только внимательно смотрел на нее и юношу, задавал вопросы Мати и уходил.
      Несколько дней продолжалась эта борьба за жизнь, и только на десятый день жар спал. Алаина боялась поверить в это, но Корн впервые открыл глаза. Ее он не видел, смотрел только вперед, и когда Алаина поднесла к его губам чашку с отваром, сам отпил пару глотков. После этого закрыл глаза и уснул. Началось выздоровление.
      Раны, благодаря лекарственным примочкам стали затягиваться, особенно на лице, где Корн не мог их сильно тревожить.
      Когда Корн открыл глаза в следующий раз, взгляд его был уже осознанным. Он взглянул на Алаину, но та не поняла, узнал он ее или нет, Корн опять закрыл глаза. Никого не было и Алаина, быстро нагнувшись к нему, сказала медленно и внятно:
      – Не говори, кто ты.
      Дождавшись Мати, Алаина оставила Корна на нее и впервые за несколько дней вышла из дома. Было прохладно, моросил дождик, но Алаина жадно ловила потоки воздуха. Только когда Алаина не пришла через несколько часов, Мати подняла шум и Алаину нашли у края поселения. Присев на землю, она, видимо, заснула прямо под дождем. Мокрую, холодную, ее осторожно перенесли в ближайший дом, а ночью горячка началась уже у нее. Урган был вне себя от возмущения и негодования на эту упрямую девушку, к которой он привязался, и которая была ему дорога, как дочь.
      Между тем Корн выздоравливал. Он уже мог сказать несколько слов. Мати поскорей доложила об этом Ургану, но тот не стал спешить с расспросами, решив подождать, пока тот не окрепнет. Только запретил Мати рассказывать юноше что-нибудь об Алаине.
      И только когда у Алаины миновал кризис, и она также, как и несколько дней назад Корн, впервые спокойно уснула. Урган пошел к выздоравливающему Корну.
      С ним был его помощник Тари. Урган не хотел брать Тари, ибо чувствовал, что незнакомец чем-то был связан с Алаиной, и Ургану не хотелось, чтобы Тари, с самых первых дней неравнодушный к Алаине, что-нибудь понял не так. Но у них так было принято, они вместе опрашивали оказавшихся в их владениях.
      Надев маски, вошли в комнату, где лежал выздоравливающий юноша. Корн уже не лежал, а сидел в кровати, полулежа. На лице его были видны красные полосы, но вроде бы кожа была ровной, без рубцов. Урган еще раз поразился умению Алаины. Трудно было поверить, что такие неприглядные раны могли исчезнуть без следа.
      Тари выразил эту мысль вслух:
      – Парень, ты выглядишь гораздо лучше, чем когда попал сюда.
      – Спасибо, - Корн говорил еще с трудом.
      Вид гостей говорил о важности визита. Бесспорно, это были главари и, несомненно, именно сейчас надо было играть роль деревенского парня, но не глуповатого и наивного. А в голове стояли слова "Не говори, кто ты". Корн не помнил, откуда они, но они звучали у него в голове уже несколько дней.
      – Спасибо, - это ты не нам говори, - начал было Тари, но Урган вмешался:
      – Тебя вовремя нашли мои люди. Еще немного и ты истек бы кровью. Кто ты, и что ты делал у наших гор?
      – Ну, - медленно начал Корн, - это зависит от того, кто вы.
      Тари рассмеялся:
      – Да, ты не дурак. Отвечай-ка лучше на вопрос, а уж потом мы скажем, кто мы.
      – Хорошо, - легко согласился Корн. - Мне сказали, что моя девушка уехала погостить к своей тете, и я пошел ее навестить.
      – И заблудился, да?
      – Ну да. Вижу, что-то местность незнакомая, хотел было повернуть, но тут кошка какая-то меня потрепала.
      – Если я спрошу, как местность твоя называлась, ты назовешь первое попавшее?
      – Да нет, - Корн еще с занятий прекрасно знал названия поместий и деревень Илонии и поэтому с легкость назвал несколько близлежащих.
      – И что у вас, в деревни, у всех такие лошади, - был следующий вопрос.
      – Лошади? - Корн сделал вид, что удивился, а потом спохватился, - Ах да, это не мой конь, хозяина, он дал мне его выгулять. Ох, и будет мне же мне!
      Тари и Урган переглянулись.
      – Кому ты служишь?
      – Никому, вернее, кому придется. Кто платит, тому и служу.
      – Кому ты служишь сейчас, чей у тебя конь?
      – Проезжий один, кто-то из свиты придворного, имя не помню.
      – Хватит чушь молоть, - сказал внезапно Урган. - Я Урган, а теперь говори, кто ты?
      – Я так и думал, - спокойно сказал Корн, - а я Варг и чушь не молю. Коня и меч украл. А ищу свою девушку, ее зовут Алаина. Я думаю, она у вас. Вы правильно сделали, что одели маски. Если у вас ее нет, я пойду искать ее дальше.
      Урган и Тари удивленно переглянулись.
      – От меня еще никто не уходил, - грозно произнес Урган.
      – Зачем тогда маски?
      – Если бы ты был знатен, мы взяли бы за тебя выкуп, а нашу внешность ты не смог бы описать.
      – Это отлично. Если вы выпускаете богача, то уж и к бедному конюху будете добры.
      Урган и Тари опять переглянулись.
      – Кто такая Алаина и почему ты решил искать ее у нас? - задал следующий вопрос Тари с недовольным видом.
      Корн сразу уловил недовольный голос и осторожно сказал:
      – Алаина, девушка в поместье Сватке, что в Рологинском лесу. Однажды я нанялся там на работу и поранил себя. Она перевязывала мне рану, вот я и влюбился.
      – Где твоя рана была? - так резко спросил Урган, что Тари взглянул на него удивленно.
      – На плече, - как ни в чем не бывало произнес Корн, - топор уронил.
      – Дальше, - потребовал Урган.
      – А чего дальше? Она на меня внимания не обращала, я даже не успел ей имени своего сказать. А в этот раз я приехал, оказалось, что что-то случилось, она пропала, и может быть здесь. До сих пор не знаю, что там произошло. Хочу найти ее. Мне место предлагают, может пойдет за меня.
      – Как зовут конюха у хозяйки девушки?
      Корн расцвел.
      – Значит она здесь. А конюха зовут Парки. Он меня очень хвалил. Лежит теперь больной, - Корн сокрушенно покачал головой. - А они нового конюха взяли, не дождались, пока я приду.
      – Где ж бродил? - не удержался от вопроса Тари.
      – А, искал, где получше.
      – Не нашел, значит, - усмехнулся Урган, - вернулся, а птичка-то упорхнула.
      – Да, можно сказать, что и так.
      Урган задумался. По всему выходило, что Алаина и этот парень не лгали, они рассказали все в точности, не сговариваясь. Но он чувствовал, что что-то тут не так. Не могла девушка реагировать так на парня, имени которого даже не знает. А сейчас, в бреду, она постоянно повторяет: "Корн, Корн".
      – Тебе говорит что-нибудь имя Корн? - спросил он внезапно юношу, не отрывая от него глаз.
      Принц не вздрогнул только потому, что очень устал, и у него не было сил как-либо реагировать. Вопрос его поразил. Он уже был совершенно спокоен, ибо понял, что Алаина узнала его и представила тем парнем-конюхом. Поэтому-то у него в голове и отпечаталось: "Не говори, кто ты", потому что Алаина была здесь и произнесла это. И вдруг такой поворот.
      – Корн? - переспросил он почти сразу, машинально, - что-то знакомое, но не помню.
      – Это принц, младший сын короля, - пояснил Урган.
      – А, точно! А что такое? Он имеет какое-нибудь отношение к Алаине? Это из-за королевского сынка она ушла к вам? - Корн сделал вид, что заволновался.
      Урган с досады крякнул
      – Ладно, отдыхай, поговорим завтра.
      Он встал, и они с Тари направились к выходу.
      – Подождите, - теперь Корн действительно заволновался, - а Алаина, где она? Она придет сюда?
      Не оглядываясь, Урган сказал:
      – Захочет, придет.
      Когда Урган и Тари вышли на улицу, Тари сказал:
      – Слишком хитрый.
      – Это ничего не значит.
      – Я не подпущу его к Алаине.
      – Не торопись, она же еще не поправилась.
      – Все равно он мне не нравится.
      – Мне тоже.
      – Что будем тогда делать?
      – Пока подождем. На всякий случай, его нельзя выпускать из дома, поставим часовых.
      Урган зашел проведать Алаину. Она спала. Сидящая рядом женщина сказала, что сон уже спокойный, опасаться больше нечего, простуда ушла.
      – Ой, девочка, не нравится мне все это, - неожиданно нежно сказал Урган, и провел рукой по лицу девушки.
      А на следующий день к Ургану прибежала девушка. Волнуясь и запинаясь, она сказала:
      – Урган, я должна сказать… он хороший, честно хороший… он не как братья… он мне помог… и еще Сани… он добрый…не надо…
      – Ничего не понимаю, - рассердился Урган, переглянувшись с сидевшим тут же Тари. - о чем ты, Рака?
      – Ну как же… я же пошла убраться… а он там…не надо, Урган… он добрый…
      – Да объясни толком, кто? Куда ты пошла убираться?
      – Да к нему, к принцу Корну…
      – Что??? - Урган вскочил, опрокинув табурет.
      Тари тоже вскочил. Они посмотрели друг на друга, не сговариваясь, схватили свои маски и пошли по направлению к дому, где лежал Корн. По дороге Урган кипел от гнева. Они обманули его, эта лживая девчонка и этот отпрыск ненавистного короля. Теперь ему многое стало понятным.
      У крыльца стояли два вооруженных охранника. От грозного рыка Ургана: "Он еще там?" они испуганно кивнули головой.
      Урган и Тари вошли. Корн сразу понял, что что-то случилось. Он стал серьезным, приподнялся на своих подушках, наигранное деревенское простодушье исчезло из глаз.
      Урган сделал низкий поклон:
      – Ваше высочество, - произнес он низким глухим голосом с едва сдерживаемым гневом.
      Корн откинулся на подушку.
      – Имя не то, коня, меч не крал. Остальное - правда. Что дальше, Урган? Ты меня убьешь за это?
      Урган неожиданно легко для своего роста и телосложения, подскочил к принцу. С глухим рычанием он схватил Корна за волосы и, откинув его голову, приставил к горлу нож.
      – Я сделаю с тобой тоже, что вы сделали с моей семьей, щенок.
      – Мне жаль твою семью, Урган, - сказал Корн, спокойно глядя в глаза склонившегося над ним Ургана, - надеюсь, моя смерть уменьшит твою боль.
      – Ничто не уменьшит мою боль, - прорычал Урган, надавливая на нож.
      – Подожди, Урган, - осторожно подошел к ним Тари, - успокойся, ты не можешь его убить, он нам еще пригодится.
      – Не волнуйся, Тари, - обратился к нему внезапно Корн, - он не убьет меня, иначе бы он не стал одевать маску.
      От такого неожиданного факта, Урган ослабил хватку, и Тари, воспользовавшись этим, отвел его руку с ножом от горла раненного.
      Урган взял себя в руки и отошел от постели. Но грудь его еще гневно вздымалась
      – Ты еще пожалеешь, что пришел в мои земли, королевский волчонок.
      – Откуда ты знаешь, Урган, о чем я буду жалеть? О мягкой постели, из которой ты меня вынешь? О вкусной еде? О воздухе, которым я сейчас дышу и которым перестану через некоторое время? Ты засунешь меня в какой-нибудь подвал, ведь так, Урган? Чтобы я сидел там и ждал твоего решения? Это не внове, я пережил это, и не раз. Что еще ты придумаешь, Урган? Какое унижение? Поверь мне, все это ничто по сравнению с тем, о чем я действительно буду жалеть.
      – Ты говоришь об Алаине! - глухо произнес Урган. - Ты прав, ты больше никогда не увидишь ее.
      До Тари только сейчас дошло:
      – Он пришел сюда ради Алаины?! Он не получит ее, - теперь уже Тари подскочил к Корну, но остановился под грозным окриком Ургана.
      – Завяжи ему глаза, Тари, и свяжи руки. Как бы он не уверял нас, что любит темницу, я не верю ему. Он опять играет с нами. Посмотрим, как он запоет через некоторое время.
      Корн не стал ждать, пока его выволокут из постели, с небольшим усилием встал сам и сложил руки за спиной. Урган невольно оглядел его. Если на лице раны уже затянулись, то на спине многие еще нуждались в уходе. "Что ж, - злорадно подумал он, - так даже будет лучше, пусть помучается". Корн усмехнулся, как бы прочитав мысли Ургана, и тот опять вскипел.
      – Быстрей, - крикнул он Тари и вышел из комнаты.
      Запретив накинуть на юношу какую-нибудь рубашку, Урган намеренно приказал провести его по деревне к пещере, где тому отныне предстояло жить, со связанными руками и с повязкой на глазах. Сбежалось все население долины. И люди, не зная, кто этот юноша, еле передвигающий ногами, с ранами на теле, были в недоумении столь жестоким к нему обращению их вождя. И в толпе начали раздавать жалостливые возгласы. Урган, поняв свою ошибку, остановил процессию и громогласно объявил:
      – Этот человек - сын короля Эмдара. Ему не удалось безнаказанно пробраться к нам и шпионить тут, чтобы потом выдать нас своему отцу. Само провидение разоблачило его, и теперь мы посчитаемся с нашим врагом.
      – Почему ты боишься сказать им правду, Урган, - усмехнулся тихо Корн, даже обрадованный этот небольшой передышкой, - зачем ты обманываешь своих людей.
      – Я, обманываю? - насмешливо переспросил Урган, - я просто не говорю им всю правду, как и вы с Алаиной. Тем более, кто меня убедит, что если бы твой обман не раскрылся, ты не поступил бы так, как я только что сказал. А теперь иди, на этот раз жалеть тебя, бедненького, никто не будет.
      Действительно, теперь раздавался только тихий грозный ропот и внезапно из толпы вылетел камень и попал Корну в живот. Сдавленно охнул, Корн согнулся, но как только выпрямился, следующий камень попал ему в бедро, а следом еще несколько в спину. Одна из ран открылась и брызнула кровь. Окрик Ургана прекратил летание камней, сам же Урган был доволен:
      – Ну, как тебе это? К этому ты тоже привык? Тебе это не впервой?
      Корн рассмеялся через силу, еле удерживаясь на ногах и облизнул пересохшие губы. -Урган, если бы ты знал, какие унижения я перенес и от своего отца, и вообще за последнее время, ты бы не старался так.
      – Не пытайся меня разжалобить…
      – Помилуй, и в мыслях не было, хочешь, можешь продолжать в том же духе. В конце концов, у вас единственных возможно больше на это прав, чем у кого-либо другого.
      Урган с удивлением посмотрел на Корна, но не успел ничего спросить. Они подошли к пещере. Вход в нее был закрыт железной дверью. Сопровождающие Корна люди Ургана ввели его внутрь, развязали и сняли повязку с глаз. Потом лязгнул замок и Корн остался в темноте, рухнув на пол тотчас же, как закрылась дверь.
      Придя немного в себя, он попытался обследоваться пещеру. Она оказалась небольшая, судя по всему, сухая. Где-то журчала вода и Корн, идя ощупью на звук, вскоре обнаружил маленький ручеек, сбегавший по стене. Он выходил из ниоткуда и уходил куда-то в камень, именно оттуда и слышалось журчание. Даже если бы у Корна была бы чашка, он не смог бы набрать в нее воды, струйка была тоненькая, и можно было напиться, только прижав рот к камню. Зато Корн с радостью обнаружил, что он не в кромешной темноте, откуда-то из-под свода пещеры рассеивался свет. Постепенно глаза привыкли к такому скудному освещению, и Корн смог оглядеться. Ничего особенного. Песок на полу, холодный, охапка сена у одной из стен, достаточная, чтобы предохранить от холода. Корн усмехнулся про себя. Достаточная, чтобы не чувствовать холода пола, а как быть с тем, что ему нечего накинуть на себя. Вряд ли ночью будет холодней, чем сейчас, ведь солнце сюда не проникает и не нагревает за день пещеру.
      Боль в спине к тому времени утихла, зато пришел холод и голод. Хотелось пить, он никак не мог напиться, обсасывая камень. Корн лег на охапку сена, пытаясь какую-то часть сена набросить и на себя. Попытался уснуть. Ничего не получалось. Он думал об Алаине. Где она, что она делает, почему не дала о себе знать? Судя по замечаниям Ургана, она была на его стороне. Вопросов было море, и меньше всего Корна волновала его участь. Урган не убьет его, это ясно. Что еще он может сделать? Потребовать выкуп у отца? Отец даст, не торгуясь. Он все вернет себе, повысив подати или разорив пару семейств. Обменять на кого-либо. Но в темнице королевского замка было всего несколько крестьян, виновных только за то, что, по доносу, в их доме ночевали люди Ургана. Скорее всего выкуп.
      Холод усилился и Корна уже начала бить крупная дрожь, когда дверь приоткрылась и щель проскользнула женщина. Она несла поднос с едой и свечу. Корн узнал в ней Мати. Вслед за Мати вошел человек в маске, но не Урган, а видимо один из часовых Корна. Он кинул небольшой тюк на пол и вышел. Мати молча начала развязывать тюк.
      – Мати, - спросил Корн, - тебе приказали вообще молчать или не говорить только на определенную тему.
      Мати молчала и продолжала развязывать узел.
      – Хорошо, молчи. Ни в коем случае я не буду просить тебя делать что-то против воли Ургана. Могу я только поблагодарить тебя. Ведь ты ухаживала за мной столько времени, а меня увели так быстро, что я не смог даже выразить тебе мою признательность.
      – Но это не я ходила за вами - машинально ответила Мати и испуганно зажала рот рукой.
      – Не бойся, я тебя не выдам. Хочешь, я тоже буду молчать, чтобы не подводить тебя больше?
      Мати торопливо кивнула и быстрей начала развязывать тюк. В тюке, который оказался одеялом, была рубашка и еще несколько полосок ткани. Смочив ткань в принесенной чашке, Мати знаком показала, чтобы Корн развернулся к ней спиной. Торопясь, она промыла его открытую рану и поскорей выскользнула наружу, оставив свечу и поднос с едой. Еда - это было мягко сказано, как Урган и обещал - это был всего лишь кусок хлеба, зато Корн порадовался, что была бутыль с водой. Он поел и загасил свечу. Хотелось спать и теперь, завернувшись в одеяло, он спокойно уснул.
      Он отлично выспался. И когда на следующий день к нему вошли Урган и Тари, у Ургана был недовольный вид:
      – Пожалуй, я зря велел принести тебе одеяло, - сказал он.
      – Ну почему же, ты должен воспользоваться мной как можно лучше. А это будет труднее, если торговаться с отцом придется всего лишь из-за моего тела.
      – Конечно, - усмехнулся Урган, - может мне тебя еще и откормить, глядишь, за толстого принца я получу больше.
      Корн засмеялся.
      – Боюсь, меня тогда не узнают и сделка не состоится.
      – Ты уверен, что сделка состоится? Твой отец пойдет на мои условия?
      – Он пойдет на все твои условия, если они покажутся ему разумными.
      – Что в его понятии разумные условия?
      – Например, выкуп.
      Урган и Тари переглянулись.
      – Может ты еще скажешь, сколько за тебя просить? - с издевкой спросил Тари.
      Корн развеселился.
      – Ты не умеешь считать? Хорошо, на досуге я посчитаю вам разумную сумму.
      – Хватит издеваться над нами, - прервал его Урган. - Нам не нужны деньги твоего отца…
      – Народа, Урган, народа… - добавил Корн и получил удар в подбородок. Голова стукнулась об скалу.
      А Урган схватил сползающего на пол Корна за рубашку и хорошенько встряхнул, от чего голова Корна еще раз стукнулась об камень.
      – Если ты еще раз скажешь что-нибудь в таком роде, я вытрясу из тебя все душу.
      – Как же с тобой разговаривать, Урган, - морщась от боли и потирая ушибленную голову, спросил Корн, - стоять перед тобой на коленях и ловить с благоговением твои слова? Да, Урган?
      – Я не могу тебя понять, щенок? Ты слишком глупый или слишком отважный? - Урган задумчиво покачал головой.
      – Мой отец не может понять меня вот уже девятнадцать лет. Сам я понял себя только недавно. Где уж тебе за один день.
      – Ладно, оставим это на потом. Я намерен обменять тебя на моих людей, которых держат в темнице. Эти люди помогли мне и я должен освободить их.
      – Это дело, Урган. Отец несомненно согласится. Только позволь дать тебе совет…
      – Мы не нуждаемся в твоих советах, - вставил Тари.
      Но Урган внезапно заинтересовался.
      – Продолжай, - приказал он Корну.
      – Отец освободит твоих людей. Но, Урган, - Корн был уже не насмешлив, а серьезен, -этим ты только докажешь их виновность. Будут преследоваться их семьи и родственники. Ты должен вначале обезопасить их, а потом уже требовать обмен. И еще. Никогда больше не пользуйся приютом простого крестьянина. Ибо в следующий раз, схватив такого человека, отец не будет раздумывать, виноват он или нет.
      Урган задумался. Тари хотел что-то сказать, но Урган знаком велел ему замолчать. Так ничего и сказав, Урган вышел. Тари поспешил за ним, злобно взглянув напоследок на Корн. А Корн со стоном лег на свое ложе. Голова гудела, и он схватился за нее, пытаясь остановить это гудение.
      Вечером пришла молчаливая Мати, принесла ему поесть, осмотрела спину. Корн, еще мучаясь от головной боли, не сказал ни слова.
      На следующий день Урган с Тари опять были у него.
      – Я решил, - сказал Урган. - Как только мы привезем сюда семьи заключенных, мы отправим твоему отцу послание от тебя, в котором ты напишешь…
      – Я не буду ничего писать.
      – Теперь я точно знаю, что ты слишком глуп и туп, - вздохнул безнадежно Урган, - ты безмозглый баран. Все, что ты ни делаешь, ты делаешь во вред себе. Хорошо, не пиши. Мы пошлем твоему отцу твоего коня, твой ржавый меч.
      – Мой ржавый меч? - Корн рассмеялся. - Тари, - обратился он к спутнику Ургана, - пошли-ка кого-нибудь принести меч.
      Удивленный Тари вышел, а Корн быстро сказал Ургану:
      – У меня есть условие, и я буду обсуждать его только с тобой.
      Тари вошел.
      – Сейчас его принесут…
      Но Урган прервал его:
      – Не надо, - сказал он, - он просто дурит нас. Надо заставить его написать. Король поверит только письму. Коня и меч могли украсть. У него в сапоге нашли цепочку и кольцо. Цепочка обычная, кольцо явно не его, маленький размер, он вез его в подарок.
      – Алаине, - Тари сразу вскипел, - он решил каким-то там подарком подкупить простых девушек.
      Корн и Урган машинально взглянули друг на друга. Корн понял, что Урган знал о знатном происхождении Алаины, но и Урган понял, что Корну это известно.
      – Пошли, - сказал Урган Тари и они вышли.
      Вечером Корн спросил у Мати:
      – Мати, я тебя прошу, не говори ничего, только кивни. Скажи, за мной ухаживала Алаина, ведь правда, да?
      Мати вся напряглась, взглянула на Корна и, увидев в его глазах такую тоску и боль, медленно кивнула.
      – Спасибо. Увидишь ее, скажи, что я люблю ее больше жизни.
      Он закрыл глаза и не видел, как округлились от удивления глаза у Мати.