Илония

      Перед тем, как оказаться через три дня в конюшне за один медяк, две ночи они ночевали на улице, под мостом и на рынке у какого-то ларька. А днем выбирали немноголюдные места. Принц делал это специально, чтобы получше привыкнуть к обстановке. Им неважно было сейчас, сколько им подают, они учились. У принца уже был кое-какой опыт, и он делился им с девушкой. Также им необходимо было побольше нанести на себя грязи и, поголодав немного, выглядеть более изнуренными. На третий день они вышли на более оживленную улицу, здесь и состоялся разговор с охранниками. Принц был прав, их ищут. Но девушку все же грызли сомнения. И вот теперь, в конюшне, сидя так, чтобы была видна входная дверь, Алаина начала:
      – Ты оказался прав, Корн, нас ищут. Но с какими целями? Ты не дал своему отцу и слова сказать. Ты представил меня как свою невесту, не спросив его благословения. Так любой отец выйдет из себя. Ты действовал так стремительно, будто уверен, что отец покарает и тебя и меня, но ты ведь все-таки его сын. За что нас карать? Я люблю тебя, я верю тебе, но объясни мне все это.
      – Скажи мне сначала, народ любит короля, он пользуется его уважением?
      – Нет, мы не любим короля, ну и что. Но он же твой отец.
      – Ты пойми, жестокий с другими, он не меняется в семье.
      – Я не понимаю. Моя бывшая госпожа Сватке тоже жестокая женщина, но свою дочь она любит, обожает и сделает для нее все, что та пожелает.
      – Ты уверена? А вот скажи, если эта доченька захочет приютить у себя щенка, ее дорогая мамочка разрешит?
      – Смотря какого, - засмеялась Алаина, - если бродячего, конечно нет. А ты что, сравниваешь меня с бродячей собачонкой.
      – Для моей семьи да, ты будешь выглядеть именно так, - он помолчал, - особенно после Тарских гор. Но я люблю тебя, я прошу тебя выйти за меня замуж и не позволю, чтобы тебя у меня отобрали. А им это ничего не стоит, сколько раз отбирали у меня в детстве тех, кого я любил. В королевской семье должно быть все породистым и благородным. Это относится абсолютно ко всему: и к собакам и к лошадям. У нас полно птиц, но они все обязательно красивы и обязательно в золотой клетке. И наплевать, если мне жаль старого моего пони, и я готов за ним сам ухаживать, лишь бы он жил, мой маленький преданный друг. Мне лучше купят десяток породистых жеребцов. В королевской семье, в моей семье должно быть все только лучшее. Я и раньше не вписывался в свою семью, я слишком мягок для них, им не нужен такой, они с детства пытаются переделать меня, переломать. Теперь тем более, когда я люблю, по их мнению, не того, кого следует. Может они и любят меня, наверняка они меня любят, но я не чувствую этой любви, и не хочу всю оставшуюся жизнь подстраиваться под их правила Я люблю тебя. Но моя семья сочтет тебя недостойной королевского сына. И как ты думаешь, они поступят? А гнев моего отца! Если бы он в гневе просто выгнал тебя и меня в придачу, то это было бы очень даже неплохо! Но такого не будет, поверь мне. Если я сейчас не вырвусь, я останусь пленником моего отца, а потом своего брата на всю оставшуюся жизнь. И потом, есть еще одна проблема - мои братья. Они любят красивых девушек. Сколько раз отцу приходилось откупаться от рассерженных семей. Да, семьи успокаивались, но девушки-то оставались обижены. А сколько тех, кто не мог бы постоять за себя. Я боюсь их. Мне не стыдно в этом признаваться, потому что до сих пор я, хотя и могу теперь противостоять одному, двоим всегда проигрывал. Мне хочется думать, что уж за тебя я бы смог постоять, но боюсь рисковать, боюсь проиграть в очередной раз, боюсь потерять тебя. Вот почему мы бежим и прячемся. Вот почему я, как только вернулся от разбойников, как только решил уйти от своей семьи, потихоньку подготавливал свой побег. Подземные ходы я обнаружил случайно, ту комнату нашел, только тщательно обыскивая ходы, всего несколько месяцев назад. Я решил выйти из дворца нищим стариком. Я подготовил все и собирался найти тебя и забрать с собой. Я планировал купить где-нибудь ферму, и мы смогли бы заняться разведением лошадей. Лошади, это единственное, что я знаю и умею. И я смог бы прокормить свою семью. Семью, которая моя, которую я люблю.
      Корн надолго замолчал. Потрясенная девушка тоже молчала. Потом все-таки сказала:
      – Да, я помню, ты рассказывал раньше про свою семью, но мне как-то трудно привыкнуть к этому. И ведь вспомни, они пошли на условия Ургана, чтобы освободить тебя, ты не безразличен им.
      – Конечно, нет, я же сказал тебе, по своему, они любят меня, но я не знаю, как они отнесутся к моему решению взять тебя в жены, тем более сейчас, когда мне вообще запрещено выбирать самому, а ты жила некоторое время у разбойников.
      – Они не разбойники, Корн, ты же знаешь это, - запротестовала Алаина.
      – Да, я знаю, но для отца, если он узнает, а он узнает, не сомневайся, ты уже преступница, связавшись с разбойниками. И он не позволит королевскому сыну, - Корн горько усмехнулся, - ввести в семью такую особу.
      – Корн, я не хочу, чтобы из-за меня ты уходил из семьи, это нехорошо!
      – А я счастлив! И…, Алаина, не надо больше об этом, ладно?
      Они опять надолго замолчали.
      – Теперь расскажи ты. Как ты оказалась на балу? Я не переставал думать о тебе ни на минуту, но кого угодно, но только не тебя я ожидал увидеть воочию.
      – Ну, я сшила платье по последней моде, у меня был красивый экипаж, необычное имя, провожатый.
      – Где сейчас твой провожатый? Он в опасности, ведь ворота закрыли, когда мы еще не вышли из замка, никто не мог выйти за пределы города, значит он еще здесь.
      – Да нет, все будет хорошо, специально на этот счет Урган приказал ему бросить коней, экипаж и, накупив материала, простую повозку, сослаться на то, что он портной и приехал в город за покупками.
      – А ты? Что было приказано на твой счет, тебя собирались бросить?
      – Да, это была моя идея, это был мой риск. Урган вообще согласился на это только с условием, что все последствия лягут только на меня, никто не будет требовать обменять на меня какую-нибудь важную персону, типа тебя. Если меня разоблачат, как самозванку благородных кровей, тогда Урган еще может попытаться как-то выручить меня, но если мое имя свяжут с ними, Урган отречется от меня. Тайных троп я не знаю. А насчет примет самого Ургана? Тут у нас договоренность, как я его опишу. Ну, это только при условии, если меня будут очень долго и упорно уговаривать. - Алаина при этих словах усмехнулась, слегка все-таки побледнев от такой мысли, а принц поежился.
      – Значит, провожатый твой еще здесь, надеюсь, с ним ничего не случится.
      – Не должно, Багис не глуп, сумеет вывернуться.
      – Багис, - Корн удивленно привстал, - как ты назвала своего провожатого? Багис?
      – Да, Багис. Он пришел к нам несколько месяцев назад, спокойный такой, часто со мной разговаривал. А что, ты его знаешь?
      Корн нервно засмеялся, и Алаина удивленно обернулась к нему, потому что в его смехе явно прорисовывался ужас.
      – Как он выглядит? - спросил он. - А впрочем, это, конечно же, он. Отец сказал, что послал его туда. И наверняка Багис не стал придумывать себе новое имя. Так Урган бы его быстрей раскусил.
      Он помолчал, потом объяснил все еще ничего не понимавшей девушке.
      – Тебе не пришлось бы рассказывать об Ургане, потому что король уже знает о нем все. Багис - личный шпион моего отца и попал к Ургану только по моим следам и только в целях разузнать о тебе. Странно, очень странно, что тебя не взяли прямо на балу.
      Оба потрясенно помолчали, настолько катастрофа была близка.
      Чуть погодя девушка засмеялась, снимая напряжение, возникшее после жуткой картиной, которая возникла у обоих:
      – Я шла сюда, чтобы ты выполнил свое обещание и взял меня замуж, а в результате сижу тут в конюшне, и по мне ползают насекомые.
      – Как я обещал, так и сделал, - заметил Корн, - обещал, что ради тебя буду жить в конюшне, вот и живу.
      Они долго смеялись.
      – Представляю себе картину, когда кто-нибудь войдет. Опять ты путаешь все наши планы, - проговорил сквозь смех принц, - по плану я должен лежать скрюченный, усталый и голодный, а не хохотать, как сумасшедший.
      – Ну и лежи себе, а я вот не буду сторожить, и ты не сможешь полежать вытянувшись.
      Так, весело подтрунивая друг над другом, они, наконец, заснули. А утром выбрались из конюшни, как только начало светать.
      И потянулись дни привыкания, дни ожидания. Каждый день они все смелее и смелее бродили по городу. Освоились и на рынке. Так как из города еще никого не выпускали, то стражники особо не докучали нищим.
      Как вскоре оказалось, у нищих была строго организованное сообщество. Пришлось исправно платить королю нищих. Теперь вообще не было никаких претензий. Наоборот, по просьбе старика опытный вор научил мальчика-поводыря премудростям воровского дела.
      – Учись, учись, - смеясь, приговаривал принц по ночам возмущенной девушке, - кто знает, сколько нам тут придется быть, да и что с нами станет.
      Проводя много дней на улицах города, принц с Алаиной учились распознавать людей. Принц знал богатых, Алаина бедных, они делились впечатлениями, наблюдали, делали выводы, проверяли их. Это было интересно. Так они научились безошибочно просить у тех, кто давал, а у тех, кто не давал, выпрашивали так, что те давали. Щеголеватому кавалеру Алаина весело делала комплемент и желала понравиться девушкам. Жадной старухе они желали, что б ее не обворовали. Бывало, они ошибались, тогда ночью они спорили, стараясь на следующий день найти того человека и проверить, почему они ошиблись.
      Пока колоритная парочка не овладела премудростями прошения подаяния, они частенько оставались без крошки хлеба. Зато выглядели они теперь отлично. Так, как им хотелось, как они считали, должны выглядеть нищие. Правда, однажды пришлось поволноваться, когда король нищих, в очередной раз принимая от них положенную плату, заметил вскользь:
      – Поскорей бы открыли город, здесь становится все трудней и трудней просить милостыню, и у меня все меньше доходов. Хотя, потом все рванут за пределы города, тогда вообще останусь ни с чем. Уйдете ведь? Вон как исхудал, старик, а раньше ничего так был, хоть и худой, но не такой изможденный. Наоборот ведь, тебе сейчас лучше милостыню давать должны, а, что скажешь?
      – Должны, да не дают, - проскрипел принц своим уже привычным старческим голосом, - верно ты это заметил, людям сейчас не до нас. А когда выпускать будут, еще неизвестно? Не знаешь ли ты?
      – Мои люди говорят скоро. Стражники облазили все богатые, да простые дома, им-то уже выезжать можно. Теперь начнут искать по всем закоулкам. Да я думаю, к Большому Весеннему Базару все кончится, а он не за горами, через пять дней.
      Все злачные места города обыскали быстро. Стражники и так знали всех воров и нищих, те постоянно попадались им в руки, постоянно обыскивались и все подозрительные места. Корн и Алаина удостоились простой затрещиной и пинка, знакомый уже стражник сделал какую-то пометку и все. Через несколько дней, как и предсказывал король нищих, ворота столицы открылись Большому Весеннему Базару.
      Итак, теперь настала очередь следующего этапа их побега.
      В одном укромном месте уже лежали простые добротные крестьянские платья и грим, и когда в город вошли первые крестьяне с телегами и повозками, принц и Алаина смешались с толпой. Теперь это была молодая супружеская пара, приехавшая на Базар продавать и покупать. У принца был вид простого, но важного деревенского парня. Немного перекошенное лицо (одна бровь была приподнята вверх) и небольшая щетина, все это придавало ему довольно-таки зловещий вид. Алаину принц не пощадил, а, воспользовавшись тем же гримом, налепил ей несколько уродливых бородавок и сделал нос картошкой. Они сняли комнату в трактире и целыми днями ходили по рынку. Купили лошадь, что-то прикупали из домашней утвари, стараясь выбирать подороже и поуродливей, чтоб оправдать свой сделанный нарочно глуповатый вид.
      Взяв из тайника мешочек с деньгами, они в своей комнате тщательно упаковали все монеты по различным местам: как на одежде, так и в кухонной утвари. Например, в один из кувшинов, дешевый, но аляповато разукрашенный, они внутри налепили монеты на воск.
      Поисков больше не велось. По крайней мере, открыто. Стражники не приставали к каждому подозрительному, на улице стали появляться открыто и девушки и парни, которые до этого предпочитали сидеть дома и не высовываться, ибо каждого проверяли иногда за день по несколько раз, а некоторых даже забирали для опознания.
      Когда, наконец, первые обозы стали покидать столицу, Корн с Алаиной были в их числе. Они присоединились к группе крестьян, которые жили неподалеку от границы и возили в столицу продавать овес. Поинтересовавшись, откуда молодые люди, и услышав, что те с небольшой фермы, разводившей лошадей, попутчики остались более чем удовлетворенными.
      Разговаривали Корн и Алаина на просторечие, в котором здорово натренировались на базарах столицы. Опять же оправдывая свой глуповатый и самодовольный вид, они старательно хвастались своими успехами в торговле, и демонстрировали кошелек с деньгами, явно гордясь своей выручкой. В кошельке были одна мелкая монета, заранее разменянная в нескольких местах. В случае кражи, это была невеликая потеря. Но кражи они не опасались. Слишком знакомые с повадками воров и нечистоплотных людей, они незаметно следили за непрекращающимися попытками их обчистить и в самый последний момент ускользали от воровских рук. Со стороны это выглядело совершенно случайно. Заметил бы только опытный вор, который поставил бы себе цель их обокрасть. Но такого умельца Корн и Алаина в своем окружении не заметили и поэтому забавлялись своей игрой.
      В дальнейшем Корн и Алаина убедились, что король Эмдар не оставил попыток разыскать беглого сына. По дороге им встретился отряд стражников, которые потребовали остановиться и тщательно, хотя и лениво оглядели всех крестьян.
      Корн и Алаина скосили глаза на попутчиков, как вести себя. Те не удивились. Напротив, старшой сам натянул поводья и остановился раньше, чем командир стражников велел ему стоять.
      – Нас уже обыскивали и по пути на ярмарку и обратно, - крикнул он командиру.
      Тот не ответил, а, подозвав, несколько воинов, подошел к подводе.
      – Помню я вас, удачный был день для нас, наши лошади хоть поели вдоволь. Да нам и не приказано больше обыскивать крестьян, итак все население, наверное, по несколько раз прощупали, в глазах уже рябит. Теперь вот спрашивать положено, не видали ль кого подозрительного, ну вот чтоб вроде тот, а не тот?
      – Ох, и мудрено ж ты говоришь, как же это так?
      – Так, как и средь вас искали. Кто вроде и крестьянин, а на крестьянина не похож. Ну, скажем, и говор не простой, и кожа изнеженная и деньжата большие, да украшения спрятаны, да мало ли чего, так и с этими. Так что думайте, да вспоминайте, может, что и вспомните. И учтите, тому, кто поможет в поисках, награда полагается.
      – Да помню, но ничем не можем помочь, как не хочется мне лишних деньжат к моей выручке, но кроме вот этих бестолковых, - он показал на Корна и Алаину, - никого мы не видали.
      Все головы повернулись на беглецов, а те открыли рты, и ошарашено уставились на старшого. Тот рассмеялся.
      – Закройте, рты. Видите, господин мой, эти не подойдут, и говорят по-нашему, а как деньги хранят, так сразу видно, простаки из простаков, я еще удивляюсь, как их по дороге-то не обокрали.
      Корн при этих словах схватился на свой кошелек, висевший на поясе, и судорожно сжал его, по-прежнему сохраняя глуповатый вид.
      Стражники и крестьяне засмеялись.
      – А это кто? - Обращаясь к командиру стражников, спросил старшой, показывая на человека, лежавшего немного в стороне, со связанными за спиной руками.
      – Да нашли тут одного подозрительного, вряд ли это тот, кого мы ищем, но уж кто-то его разыскивает, это точно. Ограбил кого-то, как пить дать, натянул лохмотья, а под ними пояс с драгоценностями.
      – Почему ж не тот, а может и он?
      – Да нет, того, кого мы разыскиваем, я хорошо знаю, мог бы узнать. Только вот говорят, он мог так разодеться, что его и мать родная не узнает, вот и прихватил этого. Да и не один он должен быть, если только не бросил где-нибудь свою девчонку.
      – Да кого ж вы ищете, хоть бы сказал кто, а то столько шума, будто сам король из дворца сбежал, - старшой громко рассмеялся.
      Рассмеялся и командир стражников.
      – Знать вам дурачью не положено. Ладно, ступайте себе дальше. Может, еще как-нибудь встретимся. Как представлю, что еще что-нибудь наш начальник придумает, может коров, да коз обыскивать, так тошно становится.
      Подводы поехали дальше. Но долго еще крестьяне обсуждали это событие, вспоминая предыдущие встречи с этим отрядом. Корн с Алаиной включились в разговор, расспрашивая их, и сами рассказывали заранее придуманную историю обыска их в начале пути и в городе. Сочинять и не надо было, ибо они видели в столице эти обыски постоянно. Личность разыскиваемых тоже обсудилась уже несчетное количество раз, но никто так и не знал, кого разыскивают и за что. Всем стражникам, видимо, был дан строжайший приказ не разглашать эту тайну. Но к своему огорчению, беглецы узнали, что уже рассылаются портреты разыскиваемых. Необходимо было поторопиться.
      Но пока действовали по плану. Через день, в последнем городе перед границей, Корн с Алаиной покинули попутчиков, горячо благодаря не только за то, что их подвезли, но и за разные практические советы, такие, например, как спрятать свои деньги подальше и понадежнее.
      Выбрав, небольшой трактир, они переночевали, а с утра начали осуществлять следующий этап плана. По этому плану границу должны были пересечь богатая дама с сопровождающим ее пожилым воином. Также необходимо было приобрести платье для заключительного этапа, который должен был закончиться на территории уже соседнего государства, Алмазной страны, ибо именно там решил обосноваться Корн, уйдя из семьи.
      – Я был там, - объяснял он Алаине свой выбор. - Там много пастбищ, но люди не используют их. Все население страны занято добычей алмазов или их огранкой. Все остальное они покупают. Я думаю, что там можно купить подходящую ферму.
      Все покупки они сделали в разных лавочках, по отдельности. При этом одежду для Корна покупала Алаина, якобы для любовника, немного посплетничав с продавцами, дав им понять, хихикая, что для нее это впервые и спрашивая их совета по поводу того или иного предмета туалета, а также поторговавшись, как и положено типичной горничной или крестьянке. А платья для Алаины приобретал Корн, напустив на себя важный вид бывалого покупателя женского туалета для своей госпожи, которой не пристало самой ходить по лавкам. Со знанием дела он оценивал фасон и качество и сбивал цену,
      Встретились они в определенном месте на рынке, одного из мальчишек-носильщиков отпустили, а со вторым отправились в следующий трактир. Устроившись, они отправились на покупку второй лошади для Алаины. Тут уж они выбирали вместе, а так как толк в лошадях знали оба, то проблем эта покупка не составила. Выбрали они немолодую уже кобылку, достаточно ухоженную и красивую, что бы она была достойна богатой дамы, но достаточно непривлекательную, чтоб не бросалась в глаза.
      Весь вечер они примеряли свои наряды и перешивали то, что оказывалось не по фигуре. Больше, конечно досталось, платьям Алаины, хотя Корн и выбрал размеры предельно подходящие девушке.
      К ночи все было закончено и наутро они вышли из города.
      Перед тем, как перейти границу, Корн привез Алаину в скальную Часовню. Часовня Небесным Богам была выдолблена прямо в скале, ее хранителем был священнослужитель Хатиз, которого Корн хорошо знал. Когда-то Хатиз жил в столице, был одним из старших священников столичного храма Небесных Богов, был вхож не только в королевский замок, но и был личным другом короля Эмбара. Из-за каких-то разногласий с королем, а потом и с Высшим Священным Советом, Корн до сих пор не знал подробностей, его сослали в глухую область страны. Корн случайно встретил тут Хатиза, когда два года назад с отрядом Дарка они инспектировали границу и заехали в лежащую недалеко от границы Часовню.
      Хатиз нисколько не удивился их прибытию.
      – Я ждал тебя, мой мальчик, - сказал он Корну, встречая их у входа в Часовню.
      – Почему, отец Хатиз, - удивился и даже забеспокоился Корн. - Я никому не говорил о своем решении.
      – Не волнуйся, - поспешил успокоить его священник. - Я решил это только потому, что знал: если ты решился сбежать из дома с девушкой, значит, ты приведешь ее сюда. - Он хитро посмотрел на молодых людей. - Ведь ты заехал сюда не потому, что решил проведать меня, правда же?
      Принц рассмеялся.
      – Да, отец, мы заехали сюда, чтобы вы скрепили наш союз.
      Хатиз вздохнул.
      – Пройдем, Корн, ты мне расскажешь все.
      Внутри Часовни было прохладно и Корн, прижав к себе девушку, чтобы согреть ее, начал:
      – Отец Хатиз, возможно я был не прав, когда делал все наперекор отцу, но я не мог иначе, я старался остаться таким, как есть, а не превращаться в подобие своих братьев. Я полюбил мою Алаину, когда еще не знал, что она благородного происхождения. Я не мог привести ее в дом, не мог настоять на своем, я даже и не пытался бы это сделать, и уже тогда я решил, что лучше уйду к ней. Но было одно но… - Корн наклонился к Алаине и заглянул ей в глаза, она ответила печальной улыбкой. - Алаина избегала меня и не желала слушать мои изъявления в любви. Даже когда я точно знал, что Алаина носит имя леди Торви, я ничего не мог сделать, потому что она меня не любила. А теперь все поздно. Я разозлил отца и просто-напросто стал его узником, пешкой, как третий в очереди на корону, абсолютно без свободы и прав. А моя Алаина теперь - преступница в глазах моей семьи. Я не мог не бежать, отец Хатиз. И я не пришел бы к вам, если бы решился бежать и Вароссу или куда-нибудь еще. Отец Хатиз, вы просто оказались на пути в Алмазную страну, и я рад, что именно вы свершите над нами обряд.
      Хатиз помолчал, потом проговорил.
      – Конечно, я поженю вас, дети мои. Но, Корн, послушай меня. То, что я поссорился с твоим отцом, еще не значит, что я приветствуют твой побег. Как ты знаешь, мы с твоим отцом сверстники и дружили с юных лет. Твой отец неплохой человек, но воспитание, данное ему твоим дедом, груз ответственности за королевство, забота о будущем страны - все это сделало Эмдара таким, какой он сейчас. Поверь мне, мой мальчик, король Эмдар - не тиран для свой страны и не диктатор. Он любит свое королевство и правит так, как считает нужным для его блага. Ты своим побегом наносишь королевству большой урон…
      – И вы туда же, отец Хатиз, - не веря себе, воскликнул Корн. - Вы защищаете моего отца, когда именно он сослал вас сюда.
      Хатиз покачал головой.
      – Ты горяч, Корн, а это плохо. Во-первых, сослал меня не он, хотя я и выразил свое недовольство его порядками, его излишней жестокостью…
      – Вот видите, - перебил его Корн, - а мне вы предлагаете сидеть и молчать всю жизнь.
      – Нет, - возразил Хатиз, - я не предлагаю тебе молчать. Ты можешь высказывать свое мнение и пытаться что-то изменить, перенося наказания. Но ты находился бы рядом с королем, теперь же около него только его приспешники. Но ты перебил меня, я не об этом. То, что ты третий претендент, это не шутки, Корн. При определенных обстоятельствах твой побег может дорого обойтись королевству. Ведь может что-то случиться с твоими братьями, может что-то произойти с тобой, мальчик. Скажи на милость, что станет тогда с троном? Особенно, если твоя судьба на чужбине будет неизвестна.
      – Вы имеете в виду самозванцев? - задумчиво произнес Корн.
      – Да, именно это я и имел в виду. Распря, бойня, война. Представь себе это, принц, ты, который любит Илонию, свою родину.
      – Корн, - подала голос такая же потрясенная Алаина, - ты должен вернуться. Мы не можем так поступить.
      Корн встал и нервно заходил по залу.
      – Алаина, я не могу вернуться, это невозможно. Отец не позволил бы мне жениться на тебе тогда, сейчас же он просто посадит нас хорошо если в соседние камеры, а, скорее всего, разлучит нас навсегда и не посмотрит, что ты законная жена принца, то есть принцесса.
      – Но, но… - беспомощно прошептала Алаина.
      – Что но, Алаина? Что ты хочешь сказать? Что лучше мне вернуться в замок, а тебе уйти обратно в Тарские горы, к Ургану, к Тари? Так?
      Алаина закрыла лицо руками и отчаянно замотала головой, потом подняла на Корна красные глаза.
      – Корн, давай не будем торопиться, давай подождем, ведь должен же быть какой-то выход.
      Корн печально вздохнул, опустился перед Алаиной на колени и нежно вытер платком мокрые уголки глаз. Потом встал и сказал молча наблюдавшему за ними Хатизу.
      – Сейчас поздно, отец Хатиз, завтра утром вы совершите обряд. В любом случае, чтобы мы ни придумали, Алаина должна стать моей женой. С принцессой не будут обращаться так, как с сообщницей разбойников.
      Хатиз вздохнул, но промолчал. Они с Корном прекрасно понимали, что это ничтожно малый шанс, но хуже от этого ей точно не будет.
      А на рассвете обряд свершился. Он был прост и недолог. Повторяя за священником клятвы верности и любви, они получили священное благословение и Хатиз перед богами, перед землей и небом, перед живущими и умершими объявил их мужем и женой. После этого Корн протянул ему листок бумаги.
      – Что это? - спросил Хатиз, а, прочитав, вздохнул, - ну что ж, Корн, наверное, это единственно верное решение.
      Алаина взяла бумагу и прочитала:
      "Я, принц Корн, сын Эмдара, короля Илонии, в седьмой день месяца светлой Аталлы, в год восемьсот тридцатый от начала исчисления королевства Илонии, отказываюсь от притязаний на Илонский престол в пользу следующего за мной. Мой отказ действует на всех моих потомков как по женской, так и по мужской линии. Я делаю это осознанно и без принуждения во имя блага Илонии. Свидетелем моим является моя жена - принцесса Алаина, до замужества леди Торви, и священник Святой Церкви, отец Хатиз, освятивший наш союз".
      Возвращала Алаина бумагу с явным облегчением, но на всякий случай спросила священника:
      – Отец, вы уверены, что эта бумага будет иметь силу?
      – Да, дочь моя. Несомненно. Особенно, если ее обнародовать и утвердить в Королевском Совете сейчас, когда в ней нет надобности. Король, конечно, будет в бешенстве, но тут ничего не поделаешь, это действительно хороший выход.
      Подписав бумагу и приложив к ней печати священника и печать Алаининого перстня, который Корн вручил ей на Балу, они все с облегчением вздохнули.
      – Отец Хатиз, - сказал Корн, протягивая свиток священнику, - я вручаю вам этот документ, но мне хотелось бы, чтобы он попал в Королевский Совет не так скоро. Я хочу успеть там, в чужой стране, твердо стать на ноги.
      – Но ведь до этого тебя будут продолжать искать, а после этой бумаги возможно твой отец прекратит поиска, - возразил Хатиз.
      – Нет, - твердо сказал Корн, - не прекратит. И пока я успешно скрывался, хотя он ищет меня на всех направлениях. Теперь же он получит верное направление. А мое письмо - это еще не избавление от его гнева, а лишь предотвращение, как вы сказали, последствий моего побега.
      – Ну что ж, тогда в путь, дети мои!

Глава 8.

      Границу пересекли без проблем. Богатая немолодая уже дама (Корн не только себе пририсовал морщины, но и Алаине, что вместе с немного подпорченным цветом лица сделало ее намного старше) и ее пожилой телохранитель ни у кого не вызвали подозрения, заплатили обычный выездной налог золотом и очутились на земле Алмазной страны.
      Только пройдя вглубь страны, они переоделись. Теперь они опять стали молодой крестьянской парой, ищущей работу. Уже без грима, в прежних платьях, в которых все еще было вшито их богатство, с тем же кувшином, они прошли маленькую страну насквозь и со стороны Бории начали искать работу.
      Вначале они решили поработать на какого-нибудь хозяина, чтобы окончательно скрыться от поисков, присмотреться к порядкам новой своей родины и не спеша подыскивать себе ферму.
      В первом поместье им отказали, в последующих тоже. Старателей, добывающих алмазы, было предостаточно, а в самих поместьях была нужна либо кухарка или горничная, но не нужен был стражник или конюх, либо наоборот. Потерпев неудачу уже во многих поместьях и замках, Корн с Алаиной уже думали идти в столицу. Работу там конечно было найти легче. Но им не хотелось жить в городе и в целях безопасности, и в силу не желания жить именно в городе.
      В очередном поместье, в которое они пришли искать работу, им опять отказали. Управляющий замка согласен был взять кухарку, но для Корна работы не было. Когда Корн с Алаиной уже повернулись, чтобы выйти из кабинета управляющего, тот задержал их:
      – Послушай, парень, я могу вообще-то предложить тебе место лакея. У нашей хозяйки, правда, полно лакеев, но я знаю, она будет только приветствовать появление нового.
      Управляющий так хитро улыбнулся в бороду, что Алаине стало не по себе, но Корн ничего не заметил. Он просто поблагодарил и твердо отказался:
      – Боюсь, у меня не выйдет прислуживать вашей госпоже, я привык заниматься делом, а не лакействовать.
      Управляющий засмеялся:
      – Ну, если б ты не был женат, я объяснил бы тебе обязанности лакея в этом доме, и думаю, уговорил бы тебя.
      Теперь до Корна дошел смысл предложения, он покраснел, схватил Алаину за руку и повернулся к двери. В дверях стояла хозяйка. Высокая, молодая и красивая женщина, в костюме для верховой езды, и с плетью в руках.
      – Что здесь происходит, Марок? - спросила она ленивым голосом, похлопывая плетью по обтянутой перчаткой руке и не сводя взгляда с Корна, абсолютно не замечая, при этом, стоящей рядом с Корном девушки.
      – Моя госпожа, - поспешил ей навстречу управляющий, - этой супружеской паре была нужна работа.
      – Они ее получили? - так же неторопливо продолжала спрашивать женщина.
      – Нет, госпожа, у нас нет для них работы.
      – Да? - женщина перевела удивленный взгляд на своего управляющего. - А лакей, мне нужен новый лакей, разве ты не знаешь?
      – Да, да, госпожа, я предлагал. Он отказался.
      – Отказался? - теперь уже женщина смотрела на Корна с интересом. - Ну и какая у него была причина для отказа?