Постепенно успокаиваясь, он почувствовал приятное тепло. Пальцы начало слегка покалывать, потом, по капельке, в них стала проникать энергия огня. Макс видел ее внутренним взором как яркие всполохи пламени. Они потекли по его телу, пробуждая дремлющие силы и сливаясь с ними. Макс уже предчувствовал восхитительное состояние наполненности энергией, когда вдруг что-то пошло не так. Энергия продолжала вливаться в его тело, и он видел ее сияющие нити, но сконцентрировать ее у Макса не получалось. Что-то мешало ему, и энергетические потоки, не найдя центра притяжения, возвращались обратно в огонь. "Отдай!" - вдруг явственно прозвучало в его голове. Вздрогнув, Макс опустил руки, нечаянно коснувшись навершия меча. Оно вибрировало, пытаясь отнять у него драгоценные нити, впитать их в себя. "Врешь, не получишь!" - подумал Макс, снова закрывая глаза и пытаясь отрешиться от всего мира. Он мысленно погрузился в свое сознание, исследуя его и стараясь обнаружить источник голоса. "Что тебе нужно?" - спросил он, в надежде услышать ответ. "Мне нужно все", - раздался тихий, замирающий шепот. Макс позволил себе соскользнуть в самые глубины своего сознания и осмотрел его изнутри. Где-то далеко он увидел темную точку, из которой доносился затихающий шепот. "Убирайся!" - крикнул Макс, с силой выталкивая чужака. Через какое-то время он точка исчезла. Медленно возвращаясь в реальность, Макс открыл глаза и с удивлением обнаружил, что близится рассвет. Первые робкие лучики уже пробивались из-за горизонта, и он решил, что пора будить друзей.
Вместо завтрака Виктория раздала оставшиеся корешки. Максу досталось два, один из которых он предложил Роки. Тот негодующе отказался:
– Я собака, а не грызун какой-нибудь!
– Кстати, о грызунах, - вспомнил Макс, - Где опять Михалыч?
Раздалось шуршание сухой травы, и из нее вылез крыс. Он встал перед Максом на задние лапки и выжидающе взглянул на него. Осторожно погладив Михалыча, Макс протянул ему корешок:
– Держи, друг. Извини, больше ничего нет.
Крыс, продолжая смотреть Максу в глаза, ухватил корешок и мысленно произнес: "Ты хороший". От неожиданности тот ответил вслух:
– Спасибо, ты тоже ничего.
– С кем это ты разговариваешь? - удивилась Милана.
– А это он с крысой, - скривился Эдик, - Зря, она же тупая!
Михалыч протестующе пискнул, Макс уловил следующую мысль: "Он плохой", на которую опять ответил вслух:
– Да нет, просто крыс боится.
Многозначительно покрутив пальцем у виска, Эдик отправился седлать лошадей.
Через несколько минут всадники продолжили свой путь на север. Под копытами лошадей все так же простиралась равнина. Дул сильный холодный ветер, донося откуда-то слабый запах гари. Макс крутил головой, пытаясь обнаружить источник запаха. Вдруг он заметил впереди какое-то темное пятно. Подъехав поближе, он увидел медведицу, с которой разговаривал вчера. Она лежала на боку, мощными лапами обнимая своих медвежат, будто пытаясь защитить детенышей от опасности. Казалось, звери спят, но на душе у Макса почему-то стало тоскливо. Он соскочил с коня, подошел к медведице и склонился над ней. Легко прикоснувшись пальцами к черному носу, он не ощутил ее дыхания.
– Она умерла? - со слезами спросила подошедшая Аня.
– Да. Медвежата тоже.
Обняв плачущую девушку, Макс повел ее обратно. Долгое время всадники ехали молча. Вдруг Милана воскликнула:
– Смотрите, олень!
Прекрасное животное лежало, закинув назад гордую голову, увенчанную короной рогов. Веки были приоткрыты, под ними виднелись помутневшие неживые глаза.
– Проверять нет смысла, - тихо сказала Виктория, - Поехали.
Вскоре около облетевшего куста они увидели трупики зайцев, потом мертвого волка, барсука - тела животных были повсюду. Вся равнина была усеяна ими, будто по ней прошел сумасшедший безжалостный охотник.
– Неужели они все погибли? - Милана вытирала слезы.
– Нет, конечно, их ведь было очень много, - попытался утешить ее Гольдштейн.
Осторожно объезжая тела зверей и жалкие комочки упавших пицц, всадники медленно двигались на север. Запах гари становился все сильней, и вскоре они увидели клубы густого черного дыма, которые поднимались впереди. Подъехав ближе, всадники увидели, что это горит деревня. Она вся была охвачена пламенем, которое быстро пожирало деревянные дома. От многих уже остались одни головешки.
– А люди, где люди? - воскликнула Аня.
– Люди там, внутри, я чувствую. Все мертвы, спасать уже некого, - сказал Гольдштейн.
Он повернул свою кобылку, объезжая пожарище и бормоча под нос:
– Что творится, господи, что творится?
Остальные последовали за ним, стараясь не смотреть в ту сторону, откуда доносился треск горящего дерева и летели хлопья жирной сажи. Долгое время ехали молча, все еще ощущая запах дыма. Макс гадал, кто мог поджечь деревню. Видимо, эта мысль мучила всех, Вслух ее высказала Виктория.
– Это могли быть наемники.
– А могли и не быть, - живо отреагировал Гольдштейн.
– Кто тогда?
– Да кто угодно: разбойники, мародеры, демон какой-нибудь, наконец.
– А может быть, жители деревни сами ее подожгли и ушли? - с надеждой спросила Милана.
– Зачем? - удивилась Виктория.
– Ну, мало ли. Вдруг у них что-нибудь случилось такое, что деревню нужно было уничтожить?
– Нет, - мрачно сказал Гольдштейн, - Все они остались там и сгорели.
Макс ехал молча, ему не хотелось обсуждать увиденное, в душе поселилось нехорошее предчувствие, которое глодало его изнутри. Когда дым пожарища пропал из виду, впереди показалось еще одно селение. Всадники поехали быстрее, насколько это было возможно среди тел животных. Макс очень надеялся получить в деревне обед, его желудок давно уже напоминал о себе противным урчанием, и даже пожар и мертвые звери не могли заставить его забыть о голоде. Подъехав к ближайшему дому, он соскочил с коня и, ведя его под уздцы, двинулся вперед по узкой улочке, прикидывая, в какие ворота постучать. Аня тоже спешилась и пошла следом за ним.
– Назад, - вдруг отчаянно закричал сзади Гольдштейн, - Быстро назад!
– Что случилось? - спросила Виктория, которая тоже собралась было спрыгнуть на землю.
– Здесь что-то очень плохое! Уходим!
Аня посмотрела на Макса и вдруг проговорила побледневшими губами:
– Да, я тоже чувствую. Здесь страдают люди.
Оглянувшись, Макс понял, что они правы: здесь что-то не так. Деревня выглядела пустой, из труб не шел дым, не лаяли собаки, и на улицах не было видно людей. Он хотел было сказать, что в таком случае надо помочь, а не сбегать, но решил довериться интуиции Льва Исааковича и сказал Ане:
– Пошли назад.
Развернувшись, они двинулись обратно, туда, где ждали их друзья. Гольдштейн повторял:
– Быстрее, быстрее! - и выглядел так, будто готов сбежать из деревни на край света.
Когда Аня проходила мимо последней избы, оттуда кто-то вышел и, шатаясь, двинулся в сторону девушки. Это была женщина, молодая, или старая - Макс не понял, настолько ужасно выглядело ее лицо. Оно было покрыто черными шишками величиной с кулак ребенка, такие же шишки виднелись под растрепанными волосами и на руках женщины. Видимо, ими было покрыто все ее тело, потому что она шла медленно, с трудом передвигая ноги. Женщина повернула голову, пытаясь разглядеть пришедших, и одна из шишек у нее на лбу лопнула, заливая лицо отвратительной смесью крови и желтого гноя. Женщина продолжала идти, на ходу протирая руками глаза. Она двигалась, как сомнамбула, и Максу показалось, что она не осознает, что происходит вокруг.
– Это чума! - выкрикнул Гольдштейн, - Уходите оттуда.
Аня попыталась ускорить шаг, поторапливая своего коня, и в какой-то момент поравнялась с женщиной. Та неожиданно быстро кинулась к девушке и схватила ее за руку, хрипло повторяя:
– Помоги, помоги…
Вдруг ее голос сорвался, и из горла хлынула на грудь красно-желтая жижа, женщина зашлась натужным кашлем, задыхаясь и продолжая судорожно цепляться за руку онемевшей от жалости и ужаса Ани. Ноги ее подкосились, и женщина, обессилев, начала медленно заваливаться на Аню всем телом. Не задумываясь и не рассуждая, Макс подскочил сзади, схватил девушку за плечи и дернул ее на себя, освобождая от ослабевшей руки больной. Агонизирующее тело женщины упало в пыль, а дрожащая и плачущая Аня оказалась в объятиях Макса. Взяв под уздцы обоих коней, Макс повел Аню к выходу из деревни. Мрачный Гольдштейн, как только они подошли, протянул ему свою фляжку с водой:
– На, полей, пусть Аня вымоет руки как следует.
Пока Макс и Аня мыли руки, Лев Исаакович и Виктория, спешившись, вырывали из земли пучки сухой травы. Эдик с Миланой, сидя верхом, удивленно наблюдали за их действиями, не понимая, что они собираются делать. Макс и сам не сразу сообразил, поэтому, закончив мыть руки, спросил:
– Зачем вам это сено?
Исподлобья посмотрев на него, Виктория ничего не ответила и начала складывать траву у добротного деревянного забора, окружавшего стену крайнего дома. Гольдштейн все подносил и подносил новые охапки. Наконец, когда травы под забором набралось достаточно много, а девушка начала рыться в своем мешке, до Макса дошел смысл происходящего.
– Вы с ума сошли, не надо! - крикнул он, - А вдруг там есть кто-то живой?
– Это единственный выход, - жестко произнес Лев Исаакович, - Только так можно остановить распространение чумы.
Чиркнула спичка, и сухая трава сразу вспыхнула. Веселые язычки принялись лизать доски забора, которые быстро занялись. Вскоре забор был охвачен пламенем, оно постепенно перекинулось на облетевшие кусты смородины, росшие во дворе, затем на высокие яблони, а оттуда - на дом.
– Поехали отсюда, - сказала Виктория.
Удалившись от деревни на безопасное расстояние, путники остановились, глядя на яркое пламя, вырывающееся из-под крыш домов. Ветер, разносящий искры, быстро справился со своей работой: пылала уже вся деревня, над которой высоко поднимался густой жирный дым.
– Давайте уедем, не могу я на это смотреть, - простонала Милана.
– Нужно убедиться, что все сгорело, - мрачно ответила Виктория.
Скоро все было кончено, от деревни остались лишь обгоревшие черные остовы домов, среди которых бессмысленно торчали сложенные из камня печи. Друзья развернули коней и поскакали на север. В голове Макса звучали строки Пророчества, они становились все громче и громче, попадая в такт стуку копыт, и эхом отдаваясь где-то внутри.
Больше деревень на пути не попадалось, и Макс мысленно порадовался этому обстоятельству. Постепенно земля, по которой они ехали, стала сырой, она была покрыта высокой травой, часть из которой еще не успела пожелтеть и сочно-зелеными островками выделялась на фоне осеннего пейзажа. Копыта коней оставляли на земле неглубокие впадинки, постепенно заполняющиеся мутной водой. Впереди показался лес, состоящий из низкорослых искривленных деревьев. Всадники приближались к Змеиному болоту.
Вечерело, солнце опускалось к горизонту, тело пронизывала промозглая сырость, поднимавшаяся от земли, понизу стелились клочья серого тумана. Виктория, отыскав на болотистой местности островок посуше, объявила привал. Пока она бродила между кочек в поисках съедобных корешков, остальные расседлывали лошадей и устанавливали шатер. Костер на сырой земле развести не получилось, и друзья, спасаясь от холода, отправились спать. Максу выпало дежурить первым, и он уселся около входа в шатер, подстелив под себя вчетверо сложенный плед из донного льна и укрывшись плащом, под которым к его боку прижался Роки, мужественно вызвавшийся составить ему компанию. Михалыч мирно дремал в капюшоне плаща. Стояла тишина, Макс глядел в холодное звездное небо, размышляя о том, что видел днем. Он подумал, что действительность становится даже страшнее, чем его сны, которые теперь приходили к нему каждую ночь. Макс попытался систематизировать их, разложить по полочкам полученные из снов знания, но у него все еще было слишком много вопросов. Очевидно, Рамир сумел уничтожить Лесное королевство, но как получилось, что он не захватил Айрис? Ведь все свои преступления он совершал именно ради этого. И куда он, в конце концов, делся? Ведь он получил бессмертие, значит, должен где-то существовать? Неужели нашлась сила, которая смогла справиться с его армией? И при чем здесь Черная королева? Пока в его снах она еще не появлялась. Может быть, Рамир заключил с ней союз? Роки из-под плаща тихо гавкнул, давая понять, что время дежурства окончено, и Макс отправился будить Гольдштейна. Лев Исаакович выбрался наружу, а Макс улегся на его место и закрыл глаза, надеясь, что сегодняшний сон принесет ответы на все его вопросы.
Глава 72.
Рамир приказал уничтожить все ближайшие к столице города и селения, чтобы лишить Андалон всякой надежды на помощь. Его наемники славно порезвились, грабя беззащитных горожан, а мортусы получили много свежей пищи. И вот он стоял лагерем на подступах к столице, которая, судя по всему, подготовилась к длительной осаде. Рамир, сидевший верхом на вороном жеребце, пренебрежительно скривился, глядя на запертые ворота и ощетинившиеся катапультами стены. Наступило раннее утро. Мортусы спали, завернувшись в черную ткань, наемники, всю ночь грабившие соседний городок, тоже отдыхали от трудов праведных. Низшие демоны, примитивные создания ночи, съежившись, попрятались от света кто куда. Только Зверь и Шраххан, не боявшиеся солнца, бодрствовали, охраняя своего повелителя. "Ничего, я подожду ночи", - усмехнулся про себя Рамир и закрыл глаза. Великие тоже должны иногда спать.
Андалонцы совершили большую ошибку, не напав на лагерь колдуна днем. Если бы они это сделали, у них был бы хоть крошечный шанс победить. Днем защитникам города пришлось бы сражаться только с уставшими сонными наемниками, мортусы и низшие демоны в это время суток были беззащитны. Но история не терпит сослагательных наклонений, и никто уже не сможет сказать, как развивались бы события, если бы андалонцы поступили именно так. Войска Рамира простояли под стенами города весь день, а ночью приступили к осаде.
Защитники города не успели применить ни защитные орудия, ни кипящую смолу. Как только на землю опустилась тьма, в воздух взмыли упыри, неся в лапах других, не умеющих летать, демонов. Зависнув над городом, они сбросили вниз свой груз и кинулись на людей, стоящих на стенах. Воины рухнули с разорванными шеями, не успев даже понять, что же произошло. Демоны, сброшенные упырями, упали на землю и побежали по городским улицам, сея вокруг смерть и панику. Двое из них добрались до городских ворот и распахнули их, перебив перед этим всех стражников. В город ворвались голодные мортусы, пожирая всех, кто встречался на их пути, за ними шли наемники. К полуночи Андалон пал, улицы его были завалены трупами, около которых мортусы устроили свои кровавые пиршества. Наемники врывались в дома богатых и знатных горожан, набивая свои мешки золотом и драгоценностями. Бойня длилась всю ночь, а утром, когда мертвецы и демоны укрылись от солнца в опустевших разграбленных домах, Рамир в сопровождении Зверя и Шраххана вошел в королевский дворец.
Прекрасное здание не пострадало ни снаружи, ни внутри. Колдун под страхом смерти запретил своему воинству подходить к нему. Теперь это было его обиталище. Он шел по широким дворцовым коридорам, огромным залам, многочисленным дворцовым переходам, и все кто видел его - будь то придворные, королевская охрана, или прислуга - падали ниц. Наконец, Шраххан угодливо распахнул перед Рамиром двери королевской спальни. Колдун вошел в великолепные покои и остановился возле кровати, на которой сжался в испуге немолодой мужчина.
– Трус, ты прятался в спальне, когда твои подданные защищали тебя, - произнес Рамир.
Некоторое время он брезгливо разглядывал дрожащего короля, затем приказал:
– Убейте его… Да не здесь, нечего комнату пачкать, - остановил он Шраххана, который хищно протянул тонкую ручонку к горлу несчастного, - Устройте показательную казнь на площади.
Днем на главной площади Андалона королю Сассии отрубили голову. Вместе с ним были казнены его наследники, жена, все придворные, а также те немногочисленные военачальники, которым посчастливилось уцелеть после ночной схватки. Рамир объявил себя властителем Сассии и поселился во дворце. Он сразу постарался установить в столице жесткие порядки. Город патрулировался круглые сутки, и тех, кто казался патрулю подозрительным, немедленно казнили на месте. Впрочем, так случалось только днем, а ночью мортусы убивали всех, кого заставали на улицах.
Рамир же занялся получением золота. Хотя денег и драгоценностей в королевской казне хватало, колдун неустанно преумножал свое состояние. Затем пришло время заменить подгнивших мортусов на свежих, и Рамиру пришлось изрядно потрудиться. Он занимался этим несколько недель, в то время как его военачальник вербовал в войско новых солдат. Снова приведя армию в боевую готовность, Рамир отправился войной на соседние страны - Лонию, Нормию и Афалию. Впрочем, Афалию и Нормию он взял без боя. Король афалийский, известный своей жестокостью, предложил Рамиру союз, и колдун согласился. А хитрые нормийцы, понимая, что им не устоять против необычной армии Рамира, встретили его, как долгожданного гостя. Ему торжественно вручили ключи от столицы, на широких улицах которой, по всему пути триумфального шествия его войска, стояли самые красивые женщины Нормии, забрасывая завоевателей цветами. Повоевать пришлось только в Лонии. Гордые лонийцы никак не хотели признать Рамира своим повелителем, и предпочитали красивую смерть подневольной жизни. Они уходили целыми городами в знаменитые лонийские леса, прятались в болотах, и оттуда вели партизанскую войну, нападая на войско колдуна днем, когда демоны и мортусы были беззащитными. Для того чтобы подавить сопротивление, Рамиру пришлось перебить большую часть лонийцев.
Вернувшись в Сассию, колдун отправился инспектировать королевский флот. Андалон был одним из главных портов Сассии, каждый день он принимал множество кораблей. Издревле Сассия была морской державой, и состояние кораблей королевского флота Рамира порадовало. Оставалось лишь нанять хороших моряков. Конечно, можно было бы просто заставить, силой, или угрозами, но колдун предпочитал покупать верную службу звонкой монетой. Так же он поступил и с наместником, которого оставлял вместо себя в столице. Верному, но туповатому Шартону было обещано такое состояние, что тот долго не мог прийти в себя. В помощь ему Рамир оставил Шраххана, который был весьма искушен в интригах и разного рода подлостях. Заодно демон должен был присмотреть и за самим наместником.
Вскоре из андалонского порта вышла морская эскадра, состоящая из ста кораблей. На флагмане находился сам Рамир, в окружении охраны из демонов и нескольких самых преданных людей. Одиннадцать судов, команды которых получили десятикратную оплату, были заняты мортусами, остальные везли наемников. Сначала Рамир хотел разделить мортусов поровну на каждое судно, но наемники воспротивились этому. Они слезно умоляли отправить мортусов отдельно, так как боялись не выдержать запаха мертвечины.
Зверь, перелетая с судна на судно, контролировал порядок. Эскадра шла в Славию. Колдун целыми днями стоял на носу флагманского корабля, нетерпеливо вглядываясь вперед. Теперь, когда он был так близко к своей цели, ожидание становилось все невыносимей с каждым днем. Синие глаза, которые он все время видел своим мысленным взором, заслонили собой весь мир.
Через десять дней пути Рамир понял, что совершил ошибку, взяв с собой мортусов. Лишенные возможности питаться человеческой плотью, они начали быстро разлагаться, и теперь трупный запах доносился даже до флагманского корабля. Колдун подсчитал, что к моменту прихода эскадры в Славию мортусы сгниют до такой степени, что уже не будут представлять никакой ценности как бойцы. Можно было, конечно, затопить корабли, везущие их, но Рамир не хотел лишаться такой значительной части своего флота. Посоветовавшись со Зверем, он решил скинуть мертвых воинов за борт, воспользовавшись их дневным оцепенением. Но к его удивлению, кораблей, груженых мортусами, оказалось на два меньше, чем вышло из Андалона. По-видимому, твари умудрились сожрать всю команду, и суда, потеряв управление, затерялись где-то в морских просторах. Рамир, махнув рукой на столь незначительную потерю, отказался от мысли найти их и спешно избавился от оставшихся мортусов, чем сохранил жизни командам девяти кораблей.
И вот, наконец, настал день, когда колдун услышал долгожданное:
– Прямо по курсу земля!
Рамир сошел на землю Славии.
Глава 73.
Макса разбудил жалобный стон. Открыв глаза, он некоторое время прислушивался к чьему-то тяжелому дыханию, доносившемуся справа от него, затем сел, огляделся и в полумраке шатра увидел мечущуюся во сне Аню. Макс подполз к ней и положил руку на лоб девушки. Она была очень горячей, ее пышные волосы слиплись от пота. Аня натужно, с хрипами, дышала, она не очнулась от прикосновения Макса, с ее растрескавшихся губ срывались обрывки непонятных, бессмысленных фраз. Было очевидно, что она больна и бредит. Макс отодвинул полог и в предрассветной полумгле увидел сидящую около шатра Викторию.
– Сюда скорее, Аня заболела! - крикнул он.
Виктория быстро осмотрела девушку и осипшим от волнения голосом произнесла страшное слово:
– Чума.
Макс в ужасе прошептал:
– Ты уверена?
– Абсолютно. Картина классическая: высокая температура, бред, хрипы в легких, увеличенные лимфоузлы, красные пятна на лице и теле.
– Что-нибудь можно сделать?
– В клинических условиях, пожалуй, но не здесь. Нужны сильные антибиотики. А тут она обречена.
Макс почувствовал, что у него внутри все разрывается от боли за Аню. Пытаясь проглотить подступивший к горлу тугой комок, мешающий ему говорить, он спросил:
– Сколько ей осталось?
– Дня два, не больше. Через сутки красные пятна превратятся в гнойники, затем инфекция поразит легкие, и она умрет от отека.
У Макса потемнело в глазах, и он выполз из шатра, чтобы хоть немного прийти в себя. Виктория выбралась вслед за ним:
– Подожди, не сходи с ума, не хорони ее раньше времени.
– Ты же сказала… - Макс, внезапно обретя надежду, взглянул на девушку с такой отчаянной мольбой, что у нее выступили на глазах слезы.
– Можно попытаться доставить ее к Фиолетовому. Говорят, он крупный ученый, биолог. Может быть, сможет помочь.
– Так что мы здесь стоим? Поехали! - заорал Макс и ринулся в шатер будить остальных.
Милана, узнав печальную новость, заохала и, кинувшись к Ане, принялась своим белоснежным платочком стирать пот с ее лба и смачивать водой сухие губы. Гольдштейн молча пошел седлать лошадей, а Эдик, в ужасе отшатнувшись от своих спутников, стремглав вылетел из шатра и заорал:
– Да вы соображаете, что творите? Через три дня мы все передохнем!
– Что ты предлагаешь? - сквозь зубы процедила Виктория.
– Сжечь ее вместе с шатром! - Эдик пребывал в состоянии истерики.
Макс, крепко вцепившись в рукоять меча, молча пошел на него.
– Ах, так? Она уже труп, а ты, идиот, готов с ней возиться, и сам сдохнуть! - Эдик схватился за свою саблю.
Скорей всего, дело закончилось бы убийством, но выручила Виктория. Она быстро шагнула к Эдику, заслонив его от Макса своей спиной, и закатила парню мощную оплеуху. Эдик схватился за щеку и замолчал. Виктория отвернулась от него и, схватив Макса за плечи, с силой несколько раз встряхнула:
– Прекрати! Ты не тем сейчас должен заниматься!
– Извините… - промямлил Эдик, - У меня это… фобия… я боюсь заразиться.
Видимо, устыдившись, он принял самое деятельное участие в сборах, но Макса не оставляла мысль, что для Носителя у парня очень уж нежная психика.
Было совершенно очевидно, что Аня не в состоянии самостоятельно ехать верхом, поэтому, завернув девушку в плащ, Макс посадил ее на Малыша впереди себя. Ему приходилось крепко обнимать Аню, чтобы она не соскользнула на землю, что значительно снижало скорость его передвижения. Посмотрев на него, Виктория сказала:
– Мы с Гольдштейном поскачем вперед, искать Фиолетового. Так будет быстрее. Ты езжай помедленнее, мы за вами вернемся.
– Я тоже с вами! - поспешно заявил Эдик.
– Ты мне там не нужен, останешься с Максом и девочками, - отбрила его Виктория.
Она резко вскрикнула, посылая своего жеребца вперед, и во весь опор поскакала в сторону леса. Гольдштейн поспешил за ней. Макс медленно двинулся в том же направлении, то и дело уговаривая Малыша ступать осторожнее. Милана тоже сдерживала своего коня, чтобы быть поближе к Максу. Она не сводила глаз с Ани, готовая в любую минуту броситься на помощь. За спиной у нее болтался в мешке Роки. Эдик, привязав повод Аниного коня к луке своего седла, ехал сзади, на почтительном расстоянии, завязав нижнюю половину лица шейным платком, видимо, выполняющим функцию защитной повязки.
Подъехав к лесу, Макс увидел на опушке пасущихся лошадей Виктории и Гольдштейна и остановил Малыша, не зная, что делать дальше: передвигаться по лесу верхом было невозможно, а идти Аня не смогла бы.
– Эдик! - позвал он, немного подумав, - Выруби две крепкие длинные палки.
Ни о чем не спрашивая, Эдик охотно отправился в лес, довольный тем, что хотя бы некоторое время будет далеко от больной девушки. Когда он вернулся, держа в руках жерди, Макс осторожно передал ему Аню и спешился. Он достал из мешка плед и привязал его концы к палкам, соорудив таким образом что-то вроде носилок, на которые они уложили девушку.
– Милана, тебе придется остаться здесь, с Роки и лошадьми, - сказал Макс, - А мы пойдем искать болото.
Взявшись за переднюю часть импровизированных носилок, он решительно двинулся вперед. Сзади пыхтел, стараясь не делать глубоких вдохов, недовольный Эдик. Идти по лесу с носилками было неудобно, никакой тропки Макс не нашел, и пробирался наугад, там, где, как ему казалось, деревья росли реже. Ноги то и дело путались в высохших, но все еще цепких, стеблях вьющихся растений, он спотыкался о каждую кочку и все время уклонялся от лезущих в лицо веток. Руки под тяжестью носилок как будто оттянулись до земли. Через несколько часов блужданий деревья расступились, открывая ровную, поросшую травой и редким камышом местность. Макс догадался, что это и есть Змеиное болото. До этого он видел болота только в книжках на картинках и в кино, и теперь в растерянности остановился, не зная, что делать дальше. Из тех же книжек он помнил, что в болото можно провалиться, если не знать дороги, и утонуть. Некоторое время он размышлял, как правильнее поступить, и уже было пришел к решению двигаться дальше на свой страх и риск, когда услышал взволнованный голос Виктории:
– Вот они!
Из-за кустов, окружавших болото, выбежали Гольдштейн с Викторией, сзади их догонял сутулый пожилой человек в очках. Его рыжая с проседью шевелюра была задорно взъерошена, длинная жидкая борода развевалась на бегу. Он подбежал к носилкам, наклонился над спящей Аней и осмотрел ее лицо. Затем пощупал пульс, оттянул верхнее веко, и, сокрушенно поцокав языком, скомандовал:
– За мной, быстро!
– Давай я понесу, - Виктория перехватила у Макса носилки.
Эдика заменил Гольдштейн, и все быстро пошли через болото, стараясь попадать в след рыжему человеку, который несся вперед со скоростью, какой в его возрасте трудно было ожидать.
– Осторожно, не провалитесь! И еще, смотрите под ноги: здесь полно змей! - кричал он, не оборачиваясь, - Так, теперь вон туда, в сторону кривого дерева!
После примерно часовой пробежки в быстром темпе, когда Макс уже начал было выдыхаться, человек, наконец, остановился и произнес:
– Вот и мое жилище.
Впереди возвышался большой двухэтажный дом, хозяин взбежал на крыльцо и, сказав:
– Секунду, только отключу сигнализацию, - скрылся за дверью.
Вскоре он вновь появился и, придержав дверь, чтобы Виктория с Гольдштейном могли внести Аню в дом, скомандовал:
– Направо, там мой кабинет.
В большой и светлой комнате он быстро освободил широкий кожаный диван от книг и рукописей, которые были здесь везде, и приказал положить девушку. Затем куда-то выбежал и вернулся с огромной извивающейся змеей в руках, и, приговаривая:
– Вот так, Эвелиночка, вот так, моя хорошая, надо помочь девочке, - принялся сцеживать змеиный яд в пробирку.
Макс с удивлением заметил, что змея, казалось, не возражала против такой процедуры. Услышав звуки голоса старика, она повисла в его руках, как длинная толстая веревка, позволив забрать у нее добрую ложку яда. Затем хозяин дома почтительно и с благодарностями положил жуткую тварь на пол, и она, извиваясь и не обращая ни малейшего внимания на отшатнувшихся людей, отбыла в неизвестном направлении.
– Не бойтесь, Эвелиночка - очень воспитанная девочка, она никогда не трогает гостей! - пробормотал бородатый, доставая из высокого застекленного шкафа какие-то порошки и жидкости во флаконах и добавляя их в пробирку с ядом.
Он взболтал получившуюся смесь, набрал в пипетку несколько капель, подошел к Ане и влил жидкость в полураскрытые губы. Макс сделал бессознательное движение, словно пытаясь остановить старика, но тот рассмеялся:
– Не бойтесь, юноша! Змеиный яд - великолепнейшее лекарство от многих болезней. В том числе и от чумы. Главное, подобрать нужную змею и соблюсти пропорции.
Сделав это туманное заявление, из которого Макс ничего не понял, старик вежливо поклонился и представился:
– Сергей Иванович Лемещенко, профессор серпентологии и Фиолетовый Носитель по совместительству.
Макс хотел было сказать, что ему очень приятно, и назвать себя, но Сергей Иванович замахал руками:
– Знаю, знаю, мне милейшая Виктория все про всех рассказала. Не будем терять времени, голубчик мой! Пациентка моя теперь будет спать, а нам, насколько я понимаю, надо еще позаботиться о тех, кто остался около леса.
– Я сама за ними пойду, профессор, - вызвалась Виктория, - Я запомнила дорогу.
– Хорошо, держитесь тропы, которую я вам показывал. Там превосходно пройдут ваши лошади. Ну-с, а мы пока займемся ужином.
