Вторая грань реальности - Семь камней радуги

      – А каких животных ваш Светлый бог разрешает? - удивилась Милана.
      – Только кошек. Учение Светлого бога провозглашает кошек священными, - все так же улыбаясь, пояснил хозяин.
      Макса перестал интересовать дурацкий разговор, и теперь он с тревогой смотрел на Аню. Девушка молча сидела, не прислушиваясь к тому, что говорят окружающие, и смотрела прямо перед собой ничего не выражающими широко открытыми глазами. Ее губы были растянуты в бессмысленной улыбке. Обменявшись с Викторией обеспокоенным взглядом, Макс подхватил Аню под руку, и предложил:
      – Пойдем, я провожу тебя в комнату, тебе надо отдохнуть.
      – Весь город пронизан добром! Здесь нет места жестокости, зависти или мести, - медленно, как загипнотизированная, проговорила Аня.
      Макс не стал возражать, хотя после беседы с хозяином уже составил о горожанах определенное мнение. Состояние девушки вызывало у него опасение.
      – Не волнуйся, мы за ней присмотрим, - шепнула ему Виктория, поднимаясь по лестнице на второй этаж.
      Девушки удалились в свою комнату. Макс, проследив, чтобы они заперли дверь изнутри, отправился в апартаменты, которые делил с Гольдштейном и графом. Ему очень хотелось узнать, что они думают о порядках, царящих в городе.
      Удобно устроившись на мягкой постели, Макс приобнял привалившегося к его животу Роки, жестоко обиженного тем, что его объявили нечистым, и сказал:
      – Не понимаю, что творится с Аней.
      – Она эмпат, - отозвался с соседней кровати Гольдштейн, - Значит, ощущает чувства, владеющие горожанами.
      – Но она говорит, что здесь царит добро! - возмутился Макс.
      – Хотя очевидно, что религия, призывающая уничтожать домашних животных, не может быть доброй, - поддержал его граф, - Матка боска! Да лошадь и собака - самые преданные слуги человека!
      – Вы не поняли, доброта царит в душах людей, они действительно не испытывают ни зависти, ни злобы. Так происходит, если человек искренне во что-то верит, - пояснил Лев Исаакович.
      – То есть, вы хотите сказать, что дело здесь не в тех, кто верит, а в самом боге, - догадался Макс.
      – Совершенно верно! Дело в боге, или в его учении.
      Высказавшись, Гольдштейн повернулся лицом к стене, и вскоре заливисто захрапел. Ему вторили мягкое посапывание графа и хрюканье Роки. Некоторое время Макс прислушивался к этим звукам, раздумывая об Аниных словах, затем уснул.

Глава 46.

      – Вставай, вставай! Аня исчезла! - пронзительный крик Миланы заставил Макса подскочить на кровати.
      Заплаканная девушка вцепилась в его плечо:
      – Мы проснулись, а ее нигде нет!
      Макс похолодел:
      – Как же вы за ней не уследили?
      – Виктория закрыла дверь изнутри, а ключ забрала себе. Ключ на месте, дверь закрыта, а Ани нет!
      – Что за морока путешествовать с девицами, - невозмутимо прокомментировал Гольдштейн, - Теперь эту похитили!
      – Где Виктория? - Макс встал и торопливо, не стесняясь Миланы, принялся натягивать одежду.
      – Обыскивает дом, потом собирается поговорить с хозяином.
      Внизу Макс застал Викторию, которая пыталась допросить мило улыбающегося хозяина.
      – С вашей подругой ничего не случится, - жизнерадостно уверял тот, - Наверняка она присоединилась к адептам Светлого бога, и теперь познает его учение.
      По лицу Виктории было видно, что приветливость и улыбчивость хозяина начинают ей надоедать.
      – Ну, а где можно познать это ваше учение? - спросил Макс.
      – Не мое, а Светлого бога. Он каждый день в храме читает проповеди.
      – Кто читает проповеди? - растерялся Макс.
      – Светлый бог, - расплылся в улыбке хозяин.
      – Что ж он у вас, человек, что ли? - спросил граф, который уже некоторое время стоял позади Виктории и прислушивался к беседе.
      – Он - бог, воплотившийся в человеке.
      – Ладно, пошли в храм, от этого толку не добьешься, - проворчала Виктория.
      Милану с Гольдштейном решено было оставить на постоялом дворе.
      – Запритесь в одной комнате, и никому не открывайте, - напутствовала Виктория.
      Роки, очевидно, до глубины души пораженный вчерашними высказываниями хозяина, выразил желание составить компанию затворникам. Макс не возражал, опасаясь, что кто-нибудь попытается убить пса. Дабы не раздражать жителей видом нечистых животных, решено было идти пешком, а Яноша с Кшиштофом оставить при лошадях.
      Покинув постоялый двор, Макс, Виктория и граф зашагали по чистеньким деревянным тротуарам в сторону центральной площади, где, по словам хозяина, находился храм, в котором Светлый бог жил и принимал раз в день желающих послушать его проповеди. С первых же шагов по городу стало ясно, что приезжие являются объектом пристального наблюдения окружающих. Все горожане радостно здоровались, приглашали к себе в гости и предлагали присоединиться к ним, чтобы вместе познавать учение.
      – Слишком выделяемся! - сквозь зубы процедила Виктория.
      Среди белых одежд, висящих на горожанах, дорожные костюмы выглядели неорганично.
      – Вот он, храм! - указал граф на высокое величественное здание, увенчанное тремя золотыми куполами.
      Макс поразился:
      – Погодите, но ведь…
      – Да, это бывшая православная церковь. Только кресты с нее сняли. Холера ясна! Кто посмел? - граф бурно выразил свое негодование, - Если бы кто-нибудь попробовал у нас в Лонии осквернить костел, о! Что бы с ним сделали прихожане! А эти ходят и слушают его проповеди!
      – Я думаю, они сами не понимают, что происходит. Горожане явно находятся под воздействием чьей-то воли, - задумчиво ответила Виктория, - Это что-то вроде секты.
      Макс оглядывался по сторонам, в надежде увидеть в стекающейся к храму толпе Аню, но тщетно. Вход в храм охраняли пятеро широкоплечих мужчин, все в тех же белых одеждах, подпоясанных широкими кожаными ремнями, на которых в ножнах висели мечи. Толпа, ожидающая появления своего бога, все увеличивалась. Сотни людей с восторженными лицами благоговейно взирали на храм, терпеливо карауля момент, когда можно будет зайти внутрь.
      – Слушайте все! - на пороге храма появился мужчина лет сорока, с изрядным брюшком и обширной лысиной, - Сегодня дневной проповеди не будет! Ликуйте, адепты Светлого бога! Вечером состоится его венчание!
      Улыбающаяся толпа радостно зашумела. Кто-то кланялся храму, кто-то воздевал руки к небу, люди поздравляли друг друга, многие женщины рыдали, выкрикивая что-то сквозь слезы. Макс посмотрел на своих спутников. У всех на лице была написана одна и та же мысль. Изо всех сил работая локтями, расталкивая толпу, они пробрались к дверям храма.
      – С кем венчается Светлый бог? - стараясь перекричать толпу, заорал Макс.
      – С непорочной девой, - осклабился стражник.
      – Как ее зовут?
      – Ты хочешь узнать ее земное имя, чужеземец?
      – А какое еще есть? - удивился Макс.
      – После первой брачной ночи дева вознесется в Свет, и там ей будет дано другое имя. А сейчас жрецы готовят ее к ритуалу.
      – Куда вознесется? - разъярился Макс, - Какого черта она туда вознесется?
      – Светлый бог оказывает своим женам великую милость, провожая их в Свет, где они обретают вечное блаженство.
      – Женам? А что, их было много? - вмешалась Виктория.
      – Конечно, Светлый бог часто выбирает себе в жены непорочных дев. Месяц назад он венчался с моей дочерью. Вот повезло! - простодушно объяснил стражник.
      Макса охватила ярость. Перед глазами стояла одна картина: Аня, приносимая в жертву непонятному божеству. Он ухватил рукоять меча, и потянул ее наружу. Виктория и граф схватили его под руки, уводя от ворот храма.
      – Матка боска, пан Макс, да ты в своем уме ли? - выговаривал граф, - Я бы и сам рад поотрубать несколько голов, да ведь на всех нехристей нас не хватит! Растопчут, а панну Анну так и не спасем! Тут хитростью действовать надо.
      – Сколько служанок на постоялом дворе? - вдруг спросила Виктория.
      – Вроде бы, четыре, - ответил Макс.
      – Да хозяин пятый. Нам хватит. Пошли скорее!
      Через несколько часов друзья стояли посреди пустого трактира. Хозяин и служанки, дрожа, не сводили взгляда с арбалета Виктории, нацеленного прямо на них.
      – В комнату их, быстро! - скомандовала девушка.
      В комнате она приказала испуганным аборигенам:
      – Раздевайтесь! Милана, останешься их караулить. Дадим тебе в помощники Кшиштофа и Роки.
      Ловко скрутив руки хозяину и служанкам веревкой, захваченной на конюшне, Виктория схватила первый попавшийся балахон и натянула его поверх охотничьего костюма. То же самое проделали Макс, граф, Гольдштейн и вызванный с конюшни Янош.
      – Зачем столько суеты из-за одежды? - удивилась Милана, - Я могла бы наколдовать точно такую же.
      – Нельзя, этот Светлый бог наверняка сильный колдун, он легко распознает иллюзию, - пояснил Гольдштейн.
      – А теперь пойдем и полюбуемся на церемонию венчания! - усмехнулась Виктория.
      Улицы города опустели: все жители толпились на площади перед собором, ожидая разрешения войти в храм.
      – А невеста-то, говорят, красавица! - переговаривались между собой женщины, - И юная совсем, не больше шестнадцати!
      – А чья она?
      – Да вроде, чужеземная. Вчера только в город приехала, а сегодня уже такое счастье!
      – Да, вот повезло девчонке.
      Слушая эти разговоры. Макс покрывался холодным потом. Он боялся даже думать о том, что будет, если их авантюра провалится. Гольдштейн положил ему руку на плечо:
      – Постарайся не волноваться, сейчас надо сохранить холодную голову.
      Но Макс не мог сохранять спокойствие. Мысль об Ане, попавшей в объятья убийцы, заставляла кровь яростно бурлить, глаза застилала ненависть.
      – Надо пробираться поближе к храму, все желающие туда не вместятся, - деловито проговорила Виктория, поправляя меч под балахоном.
      Друзья принялись протискиваться через волнующееся людское море, щедро раздавая тычки и оплеухи. Особенно усердствовал Макс, срывая свою злость на ни в чем не повинных горожанах. Умом он понимал, что все они - жертвы грандиозного обмана, но ничего не мог поделать со своими бушующими чувствами.
      Подобравшись почти вплотную к дверям храма, они остановились, ожидая, когда двери отворятся. Наконец на крыльцо вышел толстый жрец, и громогласно объявил:
      – Жители города! Церемония венчания Светлого бога начинается!
      Стражники широко отворили двери, и ликующая толпа внесла Макса и его спутников в храм. Стараясь не потерять друзей, Макс все время вертел головой, держа их в поле своего зрения. Волновался он напрасно, потому что все впятером они оказались плотно прижаты к какому-то высокому помосту, на котором, видимо, и должно было происходить венчание.
      Церковь внутри была перестроена: на месте алтаря возвышался широкий помост, к которому вела узкая лесенка. Доски помоста были устелены лепестками роз, по периметру горели яркие масляные светильники. Откуда-то доносилась тихая медитативная музыка. На помост взошли четверо жрецов, белые балахоны которых были подпоясаны разноцветными лентами. Толпа замерла.
      – Великий Светлый бог! - провозгласил один из жрецов.
      Светильники на секунду погасли, затем вспыхнули еще ярче, и из-под купола прямо на розовые лепестки плавно опустился мужчина в золотых одеждах. "Действительно, бог, раз летать умеет", - подумал Макс и внимательно оглядел мужчину. Ничего особенного тот из себя не представлял: лет тридцати с небольшим, среднего роста, средней комплекции, русоволосый. Вот только глаза у бога были настолько светлые, что издали казались абсолютно бесцветными, а взгляд производил тягостное впечатление. Кривой тонкогубый рот выдавал натуру жестокую и властную.
      – Приветствую вас, дети мои! - густым голосом проговорил Светлый бог.
      Толпа разразилась восторженными криками. Макс нащупал под одеждой рукоять меча.
      – Сегодня моя душа радуется, ибо я венчаюсь с непорочной девой, - продолжал белоглазый, - И я дарую ей вечное блаженство в Свете.
      Он помолчал несколько секунд, пережидая взрыв ликования в народе, затем торжественно произнес:
      – Приведите мою голубицу, и соедините нас священными узами!
      Четверо женщин-жриц под руки возвели на помост одетую в золотую парчу Аню. Девушка шла, пошатываясь, видимо, не видя ничего вокруг. Ее взгляд был устремлен в одну точку, рот бессмысленно полуоткрыт. Макс стиснул кулаки, испытывая жаркий гнев.
      – Еще не время, - прошептала Виктория.
      Толстый жрец поднес богу чашу с какой-то жидкостью, жрицы подвели Аню и с поклоном удалились. Жрец начал нараспев читать молитву на незнакомом языке, поминутно окропляя девушку жидкостью из чаши. Затем он взял руку Ани и положил ее на руку бога. Вдруг девушка очнулась и осмотрелась вокруг. Ее лицо исказилось от ужаса.
      – Нет, нет! Он ненавидит вас всех! - закричала она, - От него исходит ненависть!
      Жрецы переполошились, толпа недоуменно загудела. Рот бога искривился еще больше в подобии улыбки. Он крепко сжал руку Ани, видимо, причинив ей сильную боль. Из глаз девушки потекли слезы.
      – Давай, Макс! - крикнула Виктория.
      Взобравшись по лестнице на помост, Макс пнул толстого жреца и подбежал к Ане. Вырвав ее руку из руки бога, он оттолкнул девушку к себе за спину. К ним кинулись жрецы, и тут же, истекая кровью, упали на осыпанные цветами доски. Виктория и граф размахивали мечами, защищая спину Макса. Подбежавший Янош схватил Аню на руки и спустился с помоста. Внизу он заслонил девушку собой, обнажив меч и всем своим видом показывая, что будет сражаться до последнего. Но толпа бездействовала: люди были слишком поражены и напуганы, чтобы вступать в схватку. Все как завороженные смотрели на действие, разворачивающееся на помосте.
      – Кто ты такой? - взревел бог, наступая на Макса.
      Макс молча смотрел в бесцветные глаза, стараясь излить в них клокочущее в груди холодное бешенство. Его горло сдавила ярость, и он не мог произнести ни звука.
      – Кто ты такой? - повторил бог и простер вперед руки, собираясь произнести заклинание, - Я распылю твое тело и высосу твою душу!
      Все так же молча, Макс спокойно протянул руку и взял бога за горло, сдавливая пальцы все сильнее. Лицо бога поплыло, заколыхалось перед его глазами, и из-под него проступила кошачья морда. Пальцы рук скрючились, и из-под ногтей выбились длинные острые когти. Чудовище тянуло лапы к лицу Макса. Толпа ахнула.
      – Черт, это же демон! - раздался крик Виктории.
      Макс не видел ничего вокруг, кроме ненавистных светлых глаз, звуки доносились до него как будто сквозь вату, а в ушах нарастал гул и звучало тоскливое:
      – Эй-а-а, за Рамира!
      – Беги, Макс, тебе с ним не справиться! - кричал кто-то.
      – Я уничтожу тебя, человек, - прошипел демон и начал сдавленным голосом, задыхаясь, произносить заклинание.
      Макс, оскалившись, смотрел в белесые глаза и все сильнее сжимал пальцы. Вдруг в глазах демона промелькнул ужас, кошачья морда искривилась в гримасе безумия, когтистые лап бессильно опустились.
      – Это ты?… - прошептал демон голосом, полным священного страха.
      – Это я, - ответил Макс и сжал пальцы до предела.
      Окружающий мир поплыл перед глазами, вращаясь и расслаиваясь, закручиваясь спиралями и вновь соединяясь в единое движущееся полотно. Время остановилось, или ускорилось, а может, и вовсе повернуло вспять, донося из своих глубин дикие звуки. Он услышал приближающийся топот копыт, воинственные крики, стоны раненых и натужный хрип умирающих. А над звуками боя реяло тоскливое:
      – Эй-а-а, за Рамира!
      Макс стоял в белом тоннеле, уходящем в бесконечность. А в конце этой бесконечности, загораживая свет, высилась темная фигура, медленно и неумолимо приближаясь. Почему-то он знал, что приближение этой фигуры означает конец. Конец всему: надеждам, чаяниям, конец чего-то, что важнее самой жизни. Он силился убежать, спрятаться от страшного силуэта, но тот подвигался все ближе и ближе, неотвратимый как смерть, и страшный, как конец света. "Еще секунда, и я увижу его глаза. Тогда - все", - подумал Макс и опустил голову, смиряясь с неизбежным.
      – Изыди! - произнес нежный девичий голос, и темная фигура исчезла, растворившись в ярком свете тоннеля.
      Макс поднял голову и встретил задумчивый взгляд грустных синих глаз. Рядом стояла Айрис. Она взяла Макса за руку и сказала:
      – Идем со мной.
      Они пошли куда-то вверх по тоннелю, поднимаясь все выше и выше. Макс хотел сказать Лесной деве, что скучал по ней, хотел обнять ее и поцеловать, но почему-то потерял дар речи. Так они шли рука об руку, уходя в свет. Вдруг в конце тоннеля образовалась серая туманность, которая все разрасталась, в которой роились непонятные образы и нечеткие фигуры. Айрис подвела Макса ближе и произнесла:
      – Смотри. Смотри и запоминай.
      Туманность осветилась яркими лучами, складываясь в картину. Макс увидел…

Глава 47.

      Прошло несколько месяцев с тех пор, как Рамир с Зуливаном покинули гостеприимный замок графа Добружинского и уехали в Славию. Теперь их временным пристанищем стал дворец Лесного короля Айдина. За время странствий Рамир видел много богатых домов и прекрасных замков, но все они меркли перед дворцом Айдина. Высокий и легкий, стремящийся к небу, дворец возвышался над самыми огромными деревьями, пронзая шпилем голубое небо. Все вещи во дворце были необыкновенными, они как будто несли на себе отпечаток бессмертия Лесного народа. Легкие ткани из лесной паутины, покрывающие стены, были как застывший навечно танец мастериц, соткавших их. В деревянном кружеве мебели замерли песни мастеров, золотые и серебряные статуи напоминали о прекрасных стихах, написанных бессмертными поэтами. Но воздушная красота дворца оставила Рамира равнодушным, его влекла красота другая.
      Король Айдин встретил старинного друга с распростертыми объятиями. Зуливану и Рамиру были приготовлены самые лучшие комнаты, на всех празднествах, которыми так славился Лесной народ, они были почетными гостями. В их честь каждый день давались роскошные пиры. Все подданные Айдина были неизменно приветливы и добры с гостями. Но почему-то Рамира не оставляла мысль, что по-настоящему здесь рады лишь Зуливану, его же терпят из уважения к учителю. Все Лесные жители были очень красивы, девушки и женщины - нежны и изящны, мужчины и юноши - сильны и мужественны. Их речь звучала, как нежная музыка, а походка была грациозной, как поступь лесных оленей. Все эти прекрасные существа были очень вежливы с Рамиром, но старались сторониться его. Впервые за годы, проведенные в обществе Зуливана, Рамир вспомнил о том, что он уродлив. Даже издевки, которые ему пришлось вытерпеть на Черной горе, оставили его равнодушным и лишь укрепили в намерении добиться власти и богатства в одиночку. Здесь же, изо дня в день наблюдая за полной спокойствия и гармонии жизнью Лесного народа, он ощутил горечь из-за своей отталкивающей внешности. Рамир не понимал, что бессмертные подданные Айдина очень чутки ко всякой фальши и подсознательно ощущают злую силу, живущую в нем. Он объяснял холодность Лесных жителей своим уродством.
      Сегодня, в день июньского полнолуния, Айдин объявил о ночном пире, на котором юноши будут состязаться в стихах, воспевая имя своей возлюбленной. Такое состязание проводилось каждый год, и называлось Песня имени. На большой поляне перед дворцом были накрыты длинные столы, которые ломились от богатого угощения. Во главе стола сидел король Айдин, по правую руку от него - дорогой гость, волшебник Зуливан. Рядом с Зуливаном усадили Рамира. Сладкое, легкое вино из дикого винограда лилось рекой. Посреди поляны искусные музыканты услаждали слух пирующих веселой музыкой, вокруг столов кружились воздушные танцовщицы. Король щедрой рукой награждал их за искусство. Затем лучшие юноши Лесного народа вступили в состязание, произнося стихи и речи в честь своих возлюбленных. Наградой им были дружные хлопки пирующих и золотые монеты, раздаваемые королем.
      Но Рамир не слышал ни стихов, ни музыки, не видел он и прелестных танцовщиц. Не отрывая глаз, он смотрел на юную принцессу Айрис, сидящую по левую руку от своего могущественного отца. Напротив девушки сидели пятеро ее братьев - молодые сильные мужчины. Рамир искал взгляда Айрис, пусть хоть мимолетного и небрежного, но девушка упорно опускала синие лучистые глаза.
      Рамир уже познал женщин. В Восточном Эмирате по ночам он крадучись выходил из дома Ильяса Фаруха ибн Мильяма и шел в квартал блудниц, где покупал на ночь девушку. Но рыхлые покорные восточные красавицы оставили его равнодушным, с ними он лишь удовлетворял потребности своего тела. С одинаковым безразличием смотрел он и на продажных рабынь, и на загадочных, закрытых черными шелковыми платками девушек из богатых семей. Не покорили его и белокурые высокомерные лонийки, которые во множестве съезжались на балы в замок графа Добружинского, а женщины Славии казались скучными и пресными. Лишь одну девушку он желал с неистовой силой, до боли в стиснутых зубах, до темноты в глазах - ту, взгляд которой он сейчас так тщетно ловил. Айрис была необыкновенна. Даже среди прекрасных женщин Лесного народа она была самой красивой. Веселая, как маленькая беззаботная птичка, она с утра до вечера наполняла дворец своим нежным пением. Айрис всегда улыбалась, ее синие глаза искрились весельем и добротой. А как она танцевала! Рамир видел ее танец на пиру в честь гостей, и теперь знал, что никогда не забудет этого неземного зрелища!
      Рамир сжал под столом кулаки. Ну, почему дочь Айдина так избегает его? Неужели жаль ей подарить лишь один ласковый взгляд? Он опасался, что Айрис прячет от него глаза, чтобы не выдать своего отвращения и, быть может, жалости к уродливому юноше. Вдруг он очнулся от своих мыслей, услышав имя Айрис.
      Он взглянул на середину поляны, где стоял высокий зеленоглазый юноша. Рамир узнал его, это был Эдвин, сын знатного лесного рода, богатый наследник, красивейший из красивых. Это он произнес имя, которое Рамир тысячи раз повторял про себя, мучаясь от затаенной страсти. Эдвин и Айрис смотрели друг на друга, и в их глазах сияла любовь, освещающая все вокруг, юная и крепкая, пьянящая, как вино из дикого винограда. Юноша нараспев произносил хвалу имени Айрис:
      И сладость меда на губах,
      И синева цветка,
      И песня иволги в кустах,
      И свежесть ветерка,
      И свет, и нежность с красотой,
      И юные мечты,
      И то, что мне дано судьбой,
      Все это - только ты!
      А в имени твоем звучит
      Журчание ручья,
      И майский дождь его твердит,
      Любимая моя!
      В нем белых лилий аромат,
      Росинки чистота,
      О нем шумит цветущий сад,
      К нему зовет мечта! - Айрис!
      Юноша умолк, и слушатели разразились бурными хлопками и восторженными восклицаниями. Он выступал последним, и король Айдин, пряча добрую отеческую усмешку, спросил, обращаясь к слушателям:
      – Кто победил в этом состязании?
      – Эдвин! Эдвин! - донеслось со всех сторон.
      Даже недавние соперники юноши по состязанию выкрикивали его имя.
      – Ну что ж, проси награду, - сказал король.
      – Поцелуй принцессы, - смело отвечал Эдвин.
      Зардевшись, Айрис встала из-за стола и вышла на середину поляны. Она ласково положила руки на плечи победителя и прикоснулась к его губам трепетным поцелуем. Рамир почувствовал, как кровь в нем закипает, он готов был прямо сейчас растерзать Эдвина на тысячи клочков, задушить его, наложить страшное проклятие. Стараясь, чтобы его голос не звенел от ярости, он тихо спросил Зуливана:
      – Почему король разрешает этому человеку целовать принцессу?
      – Эдвин - жених принцессы Айрис, - улыбнулся Зуливан, любуясь красивой парой.
      – И когда же свадьба?
      – Свадьба состоится через несколько лет, бессмертный народ не привык торопиться.
      "У меня еще есть время", - подумал Рамир. Что именно означала эта мысль, он и сам бы, наверное, не смог объяснить. Но знал твердо: он будет добиваться Айрис.
      После пира, когда уставшие гости разошлись по своим домам, а все обитатели дворца - по своим комнатам, Рамир, затаившись в темном углу, поджидал Айрис, которая еще гуляла со своим женихом. Наконец, послышались ее легкие шаги. Девушка, что-то весело напевая, бежала в свои покои. Рамир вышел на свет и взял ее за руку. Айрис тихо вскрикнула.
      – Он может дать тебе лишь красивые слова, я же подарю весь мир! - произнес Рамир хриплым от волнения голосом, - Будь моей, и я выполню любое твое желание!
      Он еще долго что-то говорил, страстно и горячо, но вдруг осекся, встретив взгляд Айрис. Наконец-то девушка посмотрела ему в глаза. Рамир выпустил ее руку и неверными шагами побежал прочь от этого взгляда, не замечая вокруг ничего, мечтая лишь забыть то, что он увидел в синих глазах девушки.
      В глазах Айрис не было ничего, кроме страха и отвращения.

Глава 48.

      Макс открыл глаза и встретился с лучистым, синим взглядом.
      – Айрис, - блаженно улыбаясь, прошептал он, затем, увидев недоумение на склонившемся над ним девичьем лице, поправился:
      – Анечка!
      Он сел на кровати и обвел глазами комнату, не помня, как здесь оказался. У двери стояли Милана и Гольдштейн, Аня сидела на краю кровати. В ногах разместился Роки, настороженно поглядывая на него. Пес вскочил и принюхался, чутко водя черным носом, потом, радостно взвизгнув:
      – Это ты! Ты вернулся! - бросился в объятия удивленного Макса.
      – Макс очнулся! Макс очнулся! - завопила Милана, бросаясь вон из комнаты.
      – По какому поводу ажиотаж? Что, вообще, происходит? - недовольно поинтересовался Макс.
      – Ты демона голыми руками задушил, вот что происходит, - ответила вошедшая Виктория.
      Следом за ней в комнату вбежали граф, Янош и Кшиштоф и принялись пожимать Максу руку и дружески похлопывать его по плечам.
      – Как ты себя чувствуешь? - спросил Гольдштейн.
      – Отлично! Выспался вот.
      – Да уж, выспался! - хмыкнула Виктория, - Ты хоть помнишь, что было после того, как ты демона убил?
      – Я и демона-то не очень помню, - покаялся Макс.
      – Ты задушил его. Правой рукой. Потом он сморщился и рассыпался в прах. А ты дурным голосом провыл: "За Рамира!", - и упал. Граф с Гольдштейном и Яношем перенесли тебя сюда. Ты метался, что-то говорил на чужом языке. Граф утверждает, что вроде бы на сассийском.
      – Только он какой-то странный, старинный, что ли, - добавил граф.
      – Да. А потом ты затих и крепко уснул. Проспал сутки, - закончила краткий отчет Виктория.
      Гольдштейн присел на кровать и осторожно спросил:
      – Тебе что-нибудь снилось?
      Макс подробно пересказал свой сон, умолчав лишь о видении, в котором ему явилась Айрис, и о черной фигуре, вызвавшей у него такой страх. Он и сам не знал, почему не хочет об этом говорить, чувствовал только, что должен обдумать видение сам.
      – Да, ну и жук этот Рамир! - задумчиво произнес граф, - Редкостная сволочь, как сказал бы мой дядюшка, граф Добружинский.
      – Граф Добружинский? - Максу показалось, что ему откуда-то знакомо это имя.
      – Да, крепкий старичок. Знаменитый алхимик, между прочим, - беззаботно улыбнулся граф.
      Макс никак не мог сосредоточиться, на языке крутилось множество вопросов, требовавших немедленного решения. Он посмотрел на Аню и спросил:
      – А ты как?
      – Хорошо, - покраснела девушка, - Я такая дура! Создала вам кучу проблем.
      – Ты ни в чем не виновата, - великодушно начал Макс, но запнулся, услышав вежливый стук в дверь.
      – Войдите! - крикнула Виктория, и в комнату заглянул улыбающийся хозяин:
      – Герой наш очнулся! А я проведать пришел. Вот, куриного бульончика сварил. Кушайте и выздоравливайте поскорее.
      Макс принял из рук хозяина большую чашку с горячим бульоном и ехидно поинтересовался:
      – А как же ваше учение? Что, курица не мясо?
      – Да что вы, что вы, какое учение! - замахал руками хозяин, - В беспамятстве мы все были, истинный крест, в беспамятстве.
      В подтверждение своих слов он истово и размашисто осенил себя крестным знамением.
      – Ну, если креститесь, значит, все в порядке, - успокоился Макс.
      – А храм-то Божий уже восстанавливать начали. Батюшка Николай провел обряд очищения, освятил его заново, благословил на работу, - скороговоркой проговорил хозяин.
      Виктория задумчиво взглянула на толстяка:
      – И все же, откуда он взялся, этот ваш Светлый демон?
      – Ох, и вспоминать-то не хочется! Полгода назад он пришел в Славный. Босой, пешком шел, в белой рубахе. В руках нес хлебцы маленькие, народ ими угощал. Кто хлебец пробовал, те шли за ним всюду, слушали его проповеди, молились ему. Потом он приказал им печь те хлебцы днем и ночью, а сам их раздавал людям. А уж когда все ему подчинились, обычный хлеб он печь запретил, а всем пекарям выдал мешки с семенами, чтобы хлебцы посыпать.
      – Точно! - воскликнул Макс, - Теперь я вспомнил: мы все ели свой хлеб, а Аня попробовала эту дурацкую булочку с маком!
      – Не с маком, - возразила Аня, - Она пахла какой-то травой.
      – Да все равно! Вот поэтому ты и подалась в сектанты.
      – Скорее всего, эти семена - или наркотик, или какая-то магическая трава, - предположил Гольдштейн.
      Девушка снова покраснела, а хозяин продолжал:
      – И все мы Бога нашего забыли, и зверю проклятому молиться стали! Только отец Николай отказался и ушел в монастырь. А уж вчера мы к нему пришли, да повинились, да попросили, чтобы вернулся он и грехи нам отпустил. А зверю-то мы десятину платили: каждый горожанин отдавал десятую часть своего дохода. И всех собак и лошадей нехристь приказал убить, а развести кошек, и почитать их как священных.
      – Странный какой-то демон, - пожала плечами Виктория.
      – Напротив, все логично, - возразил Гольдштейн, почесывая за ухом разомлевшего Роки, - Лошади и собаки лучше других животных чувствуют нечисть и пытаются предупредить своих хозяев. Лошади шарахались бы от него, а собаки пытались бы напасть. Это могло выдать демона, и он позаботился о своей безопасности.
      – Собаченька, милая, да прости ж ты меня, неразумного! - умилился хозяин, робко протягивая руку к Роки.
      Пес великодушно позволил погладить себя по спинке и даже несколько раз вильнул коротеньким хвостом.