– Нет, нет! - заорала Виктория, - Не убивай, он нужен живым!
Недоуменно пожав плечами, Тенгиз-хан отошел в сторону. Предстоял самый ответственный процесс - добывание драконьего яда. Макс, поеживаясь, пошел к дракону, но его остановила подбежавшая первой Виктория:
– Предоставь это медику!
– Так может, я с ним, того, договорюсь? - указал Макс на свое кольцо.
– Да он тупее горного тигра! Баран с ним уже договорился.
Девушка достала из мешка перчатки из толстой кожи и флакон с широким горлом. Некоторое время она размышляла, затем начала деловито отдавать указания, которые граф переводил степнякам. Один из них снял с головы дракона мешок, и тут же отскочил на безопасное расстояние. Дракон уставился на охотников злобным желтым взглядом. Макс на всякий случай повертел перед его глазами изумрудом, но не получил в ответ никакой реакции. Виктория подошла к морде дракона и помахала перчаткой. Дракон, издавая змеиное шипение, раскрыл пасть, пытаясь укусить девушку. Тут же один из степняков накинул на его верхнюю челюсть аркан и изо всех сил потянул его вверх, не давая пасти захлопнуться. Другой быстро подбежал и надел петлю на нижнюю челюсть. Теперь пасть была растянута в разные стороны, и Виктория, надев перчатки, скомандовала:
– Держите крепче!
Она решительно сунула руку с флаконом в пасть дракона, морщась от зловония, и нажала второй рукой где-то внутри пасти. Через секунду она выдернула обе руки и подняла флакон, рассматривая его на свет. Затем отбежала в сторону, и крикнула:
– Можете отпускать!
Флакон был наполовину наполнен густой желтоватой жидкостью. Виктория бережно закупорила его крышкой и аккуратно положила в нагрудный карман куртки, затем стянула перепачканные драконьей слюной перчатки и брезгливо швырнула их в кусты. Степняки закрыли морду дракона кожаным мешком, и Тенгиз-хан вновь поднял саблю над его головой.
– Стойте! - воскликнул Макс, - Его нельзя убивать! Это же исчезающий вид!
Граф усмехнулся и перевел. Тенгиз-хан, видимо, не поняв гуманистических побуждений Макса, пожал плечами, но все же решил уступить и произнес короткую, но выразительную речь.
– Он говорит, что после еды драконы медлительны. Вам нужно отойти на безопасное расстояние и ждать, сидя на конях, - перевел граф.
Вскоре Макс, сидя верхом на Малыше и перекинув за спину мешок с Роки, наблюдал за освобождением дракона. Степняки осторожно размотали веревки, освободив драконьи лапы, но все еще продолжали удерживать его на арканах. Затем, отойдя подальше, вскочили на своих лошадей, и по команде Тенгиз-хана отпустили концы веревок. Раздался свист, и все всадники, взяв с места в галоп, понеслись в степь. Отъехав на несколько сотен метров, Макс оглянулся: ошарашенный ящер мотал башкой, пытаясь освободиться от мешка.
– Поехали, юный натуралист - гринписовец! Все с ним будет нормально! - прокричала на скаку Виктория.
Вернувшись к шатрам степняков, Макс увидел чудную картину: прямо на земле были расстелены пестрые ковры, а на них стоял огромный казан с ароматным пловом, лежала груда лепешек, рядом горкой высились большие куски жареной баранины. Среди всего этого великолепия стояли большие кувшины с чем-то белым, очевидно, кумысом.
– Барашка кушать! - пригласил Тенгиз-хан.
– Хорошо, перекусим, и сразу в путь, - сдалась Виктория, побежденная соблазнительными запахами.
Плов был великолепен: жирный, золотистого цвета, он исходил ароматным паром и таял во рту. Кумыс Максу не понравился, он подозрительно напоминал вкусом прокисшее молоко, и Макс не рискнул его пить, опасаясь неприятных неожиданностей в дороге. Терзая аппетитный кусок баранины, он спросил:
– А все-таки, граф, почему вы пользуетесь у степняков таким авторитетом?
– Я спас Тенгиз-хану жизнь, - усмехнулся граф, - Пару лет назад он пригнал в город табун коней на продажу. Торговля оказалась удачной, Тенгиз-хан заработал хорошую сумму, и уже было собирался возвращаться в степь. Однако познакомился с хорошенькой девушкой сомнительного поведения. Он отпустил свою охрану, а сам закатился с девицей на постоялый двор. Там-то на него и напали грабители, чтобы отобрать выручку. Тенгиз-хан сражался как лев, и сумел выбраться на улицу. Но силы были неравны, и негодяи непременно убили бы его, присвоив все деньги. Но в этот момент я проезжал мимо со своими молодцами. Мы отбили Тенгиз-хана, и он несколько дней прожил в моем замке, залечивая раны. С тех пор все степняки испытывают ко мне огромную благодарность, а я иногда этим пользуюсь.
– Ах, граф, вы такой смелый, и загадочный, что вам пошло бы имя Монте Кристо, - прощебетала Милана, кокетливо поводя плечиками.
Граф, незнакомый с творчеством Дюма, не понял комплимента, он, не отрываясь, смотрел на Викторию, так что заигрывания Миланы не достигли цели. Но все же некоторый эффект они имели. Тенгиз-хан, с вожделением глядя на белокурую красавицу, нерешительно попросил графа:
– Отдай Наташу, а?
– Да что же это такое? - возмутилась Милана, - Поехали отсюда скорее!
– В самом деле, пора, - решительно сказала Виктория.
– Куда? Ночь скоро! - замахал толстенькими ручками Тенгиз-хан.
– Поскачем ночью, время не ждет.
Путешественники оседлали коней, и, поблагодарив степняков за помощь и гостеприимство, поскакали обратно, туда, где их ждал умирающий Гольдштейн.
Глава 43.
Следующие сутки прошли в сумасшедшей скачке. Скакали всю ночь, остановившись лишь ненадолго под утро, чтобы дать передышку усталым коням. Максу удалось поспать лишь полчаса, остальные спали столько же, попеременно карауля сон товарищей. И снова бешеная гонка, и снова одна лишь мысль: "Только бы успеть!"
Пушистый ковыль сменился степной травой, темное небо побледнело. Наступило сырое, по-осеннему свежее утро. По мере приближения к дому Кондрата Макс нервничал все больше и больше. Конь выбивался из сил, когда впереди показалась темная гладь озера. У избушки кто-то стоял. Макс присмотрелся и узнал Аню. Девушка выглядела такой печальной и утомленной, что его сердце заныло, предчувствуя недоброе.
Виктория, соскочив со взмыленного коня, вихрем влетела в избушку. Макс, поручая Малыша и Роки заботам Ани, спросил:
– Как Лев Исаакович?
– Плохо, я чувствую, как жизнь покидает его тело, - ответила девушка.
Макс вбежал в дом следом за Викторией. Внутри стоял тяжелый запах гниющего мяса. Гольдштейн, по-прежнему лежащий на постели из тростника, изменился до неузнаваемости. Раненая рука почернела и опухла, лицо представляло собой один большой отек. Глаза Льва Исааковича были полузакрыты, зубы крепко стиснуты, грудь тяжело вздымалась, дыхание было прерывистым и тяжелым, его мучила одышка. Пальцы здоровой руки беспокойно бегали по одеялу, как будто собирая с него что-то невидимое.
Кондрат уже держал в руках драгоценный флакон.
– Я приготовил основу, осталось лишь добавить яд, - он открыл большую склянку из прозрачного стекла, наполненную прозрачной жидкостью, и осторожно влил туда одну лишь каплю яда из флакона.
Взболтав флакон, Кондрат внимательно наблюдал за тем, как жидкость окрашивается в болотно-зеленый цвет.
– Подержите его, - Кондрат подошел к постели больного.
Виктория и Макс навалились на Гольдштейна сверху, прижимая его плечи к полу, а Кондрат расцепил его челюсти с помощью ножа и влил в рот немного противоядия.
– Держите, держите крепче! - неожиданно выкрикнул он.
Тело Гольдштейна внезапно напряглось, сотрясаемое лихорадочной дрожью, из груди вырвался слабый хрип, затем Лев Исаакович широко открыл глаза, несколько раз сильно дернулся, едва не вырвавшись из рук своих друзей, и затих.
– Он умер? - дрожащим голоском проговорила Милана.
– Ну что ты, дитя! - грустно улыбнулся Кондрат, - Он просто крепко спит. Мы сделали все, что могли, остается только ждать, надеяться и молиться.
– А что, все может закончиться плохо? - не понял Макс.
– Вообще-то после яда степного дракона еще никто не выживал, - просто ответил отшельник.
Макс медленно вышел из хижины и присел на крыльцо. Рядом опустилась Аня и взяла его за руку:
– Все будет хорошо, ему сейчас легче, поверь мне.
Макс замер, боясь пошевелить рукой. Неожиданная ласка девушки обрадовала и растрогала его. Он посмотрел в милые синие глаза, и почувствовал непреодолимое желание немедленно ее поцеловать. Так он и сделал, правда, ввиду того, что местность вдруг стала чрезвычайно людной, ограничился поцелуем в щеку. Аня слегка покраснела, Макс смутился и вскочил на ноги. Он давно уже почувствовал запах дыма и чего-то очень аппетитного, и пошел за угол хижины - искать источник восхитительного аромата.
Долго искать не пришлось: недалеко от деревянной стены дома сидел веселый графский повар и азартно помешивал что-то в котелке. Рядом вертелся еще и лакей, поминутно что-то подавая и поправляя. Макс в который раз удивился способности графа устраивать свою жизнь с максимальным комфортом. Самым интересным было то, что тот в любой ситуации умудрялся выглядеть элегантным, изящным и опрятным. Вот и сейчас, несмотря на скачку по степи, его рубаха из белоснежного шелка была безупречна, а узкие черные штаны подчеркивали ладное телосложение.
– Проголодался? - довольно спросил граф, - Сейчас мой Янош подаст замечательный бигос! Ты любишь бигос?
Макс не знал, что такое бигос, но согласно кивнул, полагая, что повар не разочарует. Янош вместе с лакеем уже развернул на траве большую скатерть, и ловко расставлял всю посуду, найденную в хижине отшельника. Граф отправился в дом, чтобы пригласить девушек и Кондрата к столу. Бигос оказался чем-то вроде солянки, Максу понравилось. Утолив первый голод, он спросил:
– Что вы планируете делать дальше, граф?
– Останусь с вами. Думаю, наша помощь вам не помешает. Когда ваш друг выздоровеет, провожу вас до Старограда, а уже оттуда отправлюсь в Сассию.
Виктория попыталась было возразить, но Макс горячо поддержал графа. Он был рад таким попутчикам: путешествие становилось с каждым днем все более опасным. Аня с Миланой тоже высказались одобрительно, и Виктория, пожав плечами, умолкла.
После обеда Макс почувствовал, что его клонит ко сну: тело, утомленное долгой скачкой, требовало отдыха. Виктория с Миланой тоже зевали, лишь граф оставался бодр и весел. В хижине Кондрата было слишком тесно, к тому же стоял тяжелый запах, поэтому Макс установил для девушек походный шатер, когда-то заработанный Миланой, а сам взял плед из донного льна и прикорнул прямо под стеной хижины, обняв Роки, который тоже был изрядно утомлен проделанной дорогой.
Проспав несколько часов, он открыл глаза и увидел перед собой Анино лицо.
– Льву Исааковичу стало легче, - радостно сообщила она, - Кондрат сказал, что теперь он обязательно поправится.
Глава 44.
Макс сидел на берегу озера и смотрел на темную воду, по которой желтыми корабликами плыли упавшие с деревьев листья. Прошла уже неделя с тех пор, как они привезли яд степного дракона. Гольдштейн медленно, но шел на поправку. Рана на руке почти затянулась, и Лев Исаакович пришел в себя, но все еще жаловался на слабость и головокружение, из-за которых не мог вставать. Было решено дождаться его полного выздоровления, и только затем отправляться дальше. Кондрат заботливо ухаживал за больным, угощая его бесконечными настоями из лекарственных трав, а в свободное от лечения время вел со Львом Исааковичем долгие задушевные беседы.
В ожидании выздоровления Гольдштейна девушки поселились в Миланином походном шатре, а Макс делил с графом и его слугами старенький ветхий сарайчик, примыкавший к хижине Кондрата. Дни текли медленно и размеренно. Каждый занимал свое время, чем мог. Виктория ходила в небольшой лес за озером, и там охотилась, добывая мясо на ужин и обед, Аня и Милана помогали Кондрату ухаживать за Гольдштейном, Роки целыми днями гонял вокруг озера пугливых бурундуков, а Макс под руководством графа изучал искусство владения мечом. Он надеялся, что когда-нибудь сможет избавиться от магического оружия, и тогда должен будет уметь постоять за себя сам. Поэтому они с графом вырезали себе из дерева макеты оружия, и самозабвенно сражались по нескольку часов ежедневно. Как ни странно, но уроки графа Макс усваивал гораздо лучше, чем это происходило с Викторией. Может быть, дело было в том, что перед мужчиной ему было нечего стесняться своего неумения и неловкости, и не стыдно было переспрашивать, повторять одно и то же движение много раз. А может, просто жизнерадостная натура графа сделала эти уроки веселыми и неутомительными, или его педагогические способности были лучше. Так или иначе, Макс делал большие успехи, а граф не уставал нахваливать своего ученика.
Было еще одно занятие, которому Макс посвящал много времени. Рано утром, когда все еще спали, он выбирался из сарайчика и шел к озеру. Здесь, в тишине и прохладе, он сидел, полностью погрузившись в себя, и пытался вновь почувствовать свой дар. Он давно уже понял, что это единственный способ избавиться от духа, живущего в мече, и старался использовать каждую свободную минуту для того, чтобы приблизиться к своей цели. Иногда у него ничего не получалось, а иногда Макс ощущал внутри себя знакомую силу, которая неожиданно поднималась в груди, давая пьянящее чувство свободы и могущества. Но задерживать эти ощущения и управлять ими он так и не научился, так же как не мог понять и самой сути дара.
Вот и сегодня он как всегда пришел на тихий берег озера, и застыл, глядя на темную воду. По-осеннему прохладный ветер шумел в верхушках старых деревьев, окружавших озеро, сбрасывая в воду все больше желтых корабликов, покрывал его поверхность рябью, пробирался сквозь одежду Макса и холодил тело. В утреннем небе как будто отражались мрачные воды озера - день обещал быть пасмурным и дождливым. "Как здесь все-таки неуютно", - подумал Макс, не в силах сосредоточиться из-за холода. Наконец, решив не обращать внимания на все внешние раздражители, он закрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь отрешиться от окружающей действительности. Знакомое ощущение подступило к нему вплотную, однако теперь оно было в несколько раз сильнее, чем когда-либо. Макс поднял голову к серому небу и открыл глаза. Неба не стало, как не стало озера, деревьев, желтых листьев и птичьих голосов, исчез холодный ветер. Исчезло всё и все. Макс остался совершено один в пустом и белом пространстве, пронизываемом разноцветными нитями молний. Красные, оранжевые, синие, голубые - молнии змеились вокруг, исчезали и появлялись вновь, стремясь к центру, которым был Макс. Тысячи нитей замыкались, проникая внутрь него и сливаясь с тем, что было его сущностью, рождая невиданную мощь, которая ширилась, росла, питаемая все новыми и новыми нитями. Макс понял, что видит перед собой энергетические поля, которые притягиваются к его собственному полю, и, соединившись с ним, порождают что-то необыкновенное. Радуясь своему открытию и этому ощущению силы, он широко раскинул руки, чтобы принять в себя как можно больше этих живительных молний, и громко закричал от нахлынувшего счастья. Белое пространство сменилось знакомым пейзажем, но энергия окружающего мира продолжала поступать, захлестывая его, создавая чувство всемогущества, будоража кровь. Ее хотелось потрогать, ощутить в руках, и Макс, сам не понимая, что делает, медленно свел руки так, как будто держал в ладонях мяч. В ту же секунду ему показалось, что он держит что-то живое, чрезвычайно горячее, хотя сам он не видел между ладонями ничего.
Сзади раздался шорох, Макс обернулся и увидел человека, который старательно целился в него из арбалета. От неожиданности Макс поднял руку в протестующем жесте, и вдруг ощутил сильный толчок, который отбросил его назад, в холодную воду. Раздался еле слышный треск. Макс осторожно высунул голову над поверхностью озера, и, страдая от холода, но боясь получить болт между глаз, попытался разглядеть нападающего. Однако того нигде не было. Макс вылез на берег, отплевываясь и протирая глаза, и увидел, что вся трава усеяна клочками кровавой человеческой плоти. Он никогда не видел, как действует боевая граната, но предполагал, что именно так. В луже крови лежал арбалет.
– О, черт! - произнесла незаметно подошедшая Виктория, потрясенно глядя на окружающий пейзаж, - Ты что, развязал индивидуальную ядерную войну? Кто это был?
– Вроде, наемник, - пожал плечами Макс.
– Неужели добрались и сюда? - Виктория хладнокровно подняла и осмотрела окровавленный арбалет, - Да, похоже. Хорошо, если это был разведчик.
Макс совсем озяб и продрог, ему хотелось как можно дальше уйти от залитого кровью берега. Стуча зубами, он заковылял в сторону хижины. Разложив мокрую одежду на травке, он завернулся в плед и пошел проведать Гольдштейна. Лев Исаакович выглядел посвежевшим, он радостно поприветствовал Макса:
– А, заходи, дорогой! Давно хотел с тобой поговорить, да все сил не было. Расскажи мне, как твои сны? Ты их все еще видишь?
– Меня гораздо больше беспокоит то, что произошло сейчас, - Макс передал Гольдштейну свое видение у озера, и то, что за ним последовало.
– Что ж, несомненно, твой дар растет, и ты совершенно прав, пытаясь развивать и контролировать его, - сказал Гольдштейн, - Я не могу помочь тебе, потому что этот проклятый яд, по-видимому, совершенно лишил меня моих способностей.
– Лев Исаакович, как вы себя чувствуете? - спросила Виктория, входя в хижину, - Было бы неплохо убраться отсюда. Похоже, нас нашли.
Гольдштейн сел на кровати и свесил ноги вниз. Его лицо осветилось довольной улыбкой:
– Голова не кружится!
Он встал и сделал несколько шагов по комнате, подошел к двери, выглянул наружу, затем вышел на крыльцо.
– Очень хорошо! - одобрил Кондрат, наблюдавший за ним, стоя около хижины, - Еще два-три дня, и вы окончательно поправитесь. А сейчас вам нужно как можно больше времени проводить на воздухе.
– Если бы у нас были эти два-три дня, - с сомнением сказала Виктория и вдруг, оттолкнув Гольдштейна назад в хижину, закричала:
– Берегись!
Макс выскочил на крыльцо и увидел, что к хижине подходит отряд наемников во главе с Серым. В руках Виктории появился арбалет, и она выстрелила два раза подряд. Двое лучников, шедших впереди, упали, остальные наемники перешагнули через трупы своих товарищей и двинулись дальше. Из сарайчика выскочил заспанный граф с саблей в руках, за ним - его слуги, вооруженные мечами. Они бросились на наемников, завязался бой. Виктория, вытаскивая на ходу меч, поспешила на помощь графу. Макс оказался в затруднительном положении: под пледом, кроме трусов и пояса с ножнами и мечом, ничего не было. Но через секунду, наплевав на правила приличия, он присоединился к дерущимся.
На этот раз драться с Серым выпало графу, и он неплохо справлялся. Повар Янош и лакей сражались, встав спина к спине, перед каждым уже валялось по трупу. Виктория раздавала удары мечом направо и налево, скашивая наемников, как траву. Макс подкрался к одному из противников со спины, и пронзил его мечом насквозь. Тут же к нему кинулся здоровый детина, вооруженный двуручным мечом. Выдернув оружие из мертвого тела, Макс встретил мощный удар, от которого в разные стороны посыпались искры. Обладателю двуручника не хватало места для замаха: слишком высока была опасность задеть кого-нибудь из своих. Пока он соображал, как ему лучше размахнуться, Макс изо всех сил ударил его ногой в солнечное сплетение. Детина согнулся, подставив незащищенный затылок, чем тут же воспользовалась Виктория.
Наемников было слишком много, и Макс начал сомневаться в исходе битвы. Ярость, которая придавала ему сил в бою, сегодня почему-то не накатывала, и ему приходилось пользоваться лишь теми умениями, которые он усвоил на уроках графа. Вдруг ветер донес со стороны озера какие-то заунывные звуки, похожие на песнопение. Мельком взглянув туда, Макс увидел стоящего над водой Кондрата. Отшельник протянул руки к темной воде и нараспев произносил слова заклинания. Из-за звона мечей, криков, стонов расслышать можно было лишь обрывки фраз:
– Великие духи воды… Именем… заклинаю вас…
Макс отвернулся, чтобы отразить удар маленького наемника, достававшего ему лишь до плеча. Повернув запястье, он выбил меч из рук наемника, и собирался было покончить с ним, как вдруг тот издал полный ужаса крик:
– Что это? Ради всего святого, что это?!!
Коротышка показывал пальцем куда-то за спину Макса, на лице его был написан отчаянный страх. Подумав, что противник таким образом пытается отвлечь его, Макс не стал оглядываться и вновь занес над его головой меч. Но драка остановилась. Наемники бросали оружие и застывали в ужасе, не в силах шевелиться. Виктория и граф тоже смотрели на озеро, повар с лакеем потихоньку, бочком отступали под прикрытие хижины. Тогда Макс решился посмотреть, чем вызван всеобщий ажиотаж. Он повернул голову и прошептал:
– Черт! Что это?
Вода озера поднялась в огромной волне и отступила назад, оставив дно непокрытым. Затем, медленно и плавно, из ее темноты, стали проступать полупрозрачные фигуры, отдаленно напоминающие человеческие. Они искрились и переливались, постоянно меняя форму, затем стали расти и приближаться. Вот одна из них подошла к Кондрату, и волнующаяся субстанция преобразилась в его лицо, поколыхалась рядом с отшельником, затем медленно поплыла мимо него. Движение духов было завораживающим, от них невозможно было оторвать глаза. В них, как в зеркале, отражалось серое небо, темная вода, изумленные лица людей…
Фигуры ступили на берег и проплыли по кровавым лужам, которые остались от наемника, разорванного Максом. Пройдя по крови, духи воды окрасились в красный цвет и двинулись к месту драки. Одна из фигур подошла к Максу так близко, что он слышал тихий звук, издаваемый ею: как будто где-то далеко плескалась и переливалась вода. Полупрозрачная субстанция заколыхалась, меняя форму, и вот уже на Макса смотрело его собственное лицо. Он замер, боясь пошевелиться. Дух воды некоторое время вглядывался в его глаза, затем проплыл дальше. Рядом застыли граф и Виктория, смотрясь в свои отражения.
Раздался истошный лай: из леса спешил опоздавший к битве Роки. Пес смело вклинился в гущу людей, и, не разбирая, цапнул духа, который колыхался рядом с Максом, за то, что заменяло ему ноги. Макс пришел в ужас, ожидая, что на пса обрушится немедленное возмездие. Но переливающаяся фигура наклонилась и приняла форму тела Роки. Некоторое время два пса - настоящий и полупрозрачный - смотрели друг на друга, затем Роки дружелюбно помахал хвостом, а дух воды, колыхаясь, направился дальше. Макс шумно выдохнул, испытав невероятное облегчение. Но тут же сзади раздался громкий, отчаянный вопль. Макс обернулся и увидел, что один из духов воды, приняв облик толстого наемника, приблизился к нему вплотную, как будто желая слиться с ним воедино, а затем, обвив его прозрачными руками, потащил к озеру. Толстяк отчаянно сопротивлялся, но все было тщетно: раздался всплеск, затем воды озера, взметнувшись вверх, поглотили его. Отовсюду зазвучали крики наемников, увлекаемых в воду.
– А где же Серый? - недоуменно спросила Виктория.
Серого не было, видимо, он успел сбежать. Через несколько минут все было кончено. Духи, принеся человеческую жертву озеру, растворились в его мрачной глубине, забрав с собой и останки несчастного, пострадавшего от энергетической вспышки Макса.
– Кондрат, как это у вас получилось? - Макс не мог прийти в себя от изумления.
– Я много лет живу около озера и изучил все его тайны, - ответил отшельник.
На крыльце хижины застыл удивленный Гольдштейн, из шатра выглядывали испуганные Милана с Аней.
– Послезавтра уходим, иначе сюда сбегутся подонки со всей Славии, на всех духов не хватит, - подытожила Виктория.
Глава 45.
Вновь копыта лошадей выстукивали по дороге знакомую мелодию, вновь клубилась дорожная пыль, и поля, как прежде, пролетали мимо, сливаясь в одну зеленую ленту. Отряд скакал на север, к столице Славии - Старограду. Гольдштейн совсем оправился, и сейчас имел довольный, умиротворенный вид, как будто всю жизнь мечтал именно путешествовать верхом. Лев Исаакович полностью восстановился физически, но отравление драконьим ядом все же нанесло большой урон его дару, который исчез и упорно не хотел появляться вновь.
Зато теперь отряд увеличился на троих человек: к нему присоединился граф Пржевецкий и двое его бравых слуг. Это было неплохое приобретение, учитывая увеличивающееся количество врагов.
День плавно перетек во вторую половину, не принеся никаких изменений, не считая того, что поля, тянущиеся вдоль дороги, сменились редколесьем, а лошади начавшие уставать, пошли медленнее. Макса утомило такое однообразие, и он спросил:
– Сколько еще до ближайшего города?
– Ближе к вечеру доберемся до Славного, - ответил граф.
– Зачем тебе город, Макс? - рассмеялась Виктория, - В Мирном нас чуть не повесили, в Нижнем украли Сапфир, в Волчке на Гольдштейна напал наемный убийца. По-моему, лучше уж ночевать в поле, в горах или лесу.
– В горах на нас напали безликие демоны, горный тигр, горный же человек (между прочим, похитивший тебя), в поле мы встретили упыря. О наемниках я и не говорю, - в тон ей ответил Макс, - В городе хотя бы можно выспаться на кровати и нормально поесть.
– Да, ни дня без приключений, - крякнул Гольдштейн, - В деревнях, как вы помните, тоже не лучше.
К вечеру, утомленные и пыльные, всадники подъехали к воротам Славного. Макса сразу же поразил вид стражников: здоровенные детины, вооруженные мечами и арбалетами и наряженные в белые свободные балахоны, одарили приезжих улыбками, полными доброты и всепрощения:
– Добро пожаловать в Светлый город, братья и сестры! Плата за въезд - серебряная монета с человека.
– Он же вроде Славный? - озадаченно нахмурился граф, отсчитывая монеты в протянутую ручищу стражника.
Тот ничего не ответил, лишь еще шире улыбнулся. Учитывая отсутствие передних зубов, улыбка у парня вышла так себе. Граф пожал плечами, и первый миновал ворота, остальные последовали за ним, не уставая поражаться местной моде. Оказалось, что все жители города, от мала до велика, тоже наряжены в белые балахоны.
– Какой-то город призраков, - поежилась Милана.
Но для призраков у горожан были слишком радостные физиономии. Вообще, все они проявляли исключительную приветливость. Когда десятый человек с лучезарной улыбкой произнес:
– Добро пожаловать в Светлый город! Да пребудет с вами свет! - у Виктории закончилось терпение.
– Нет, это какой-то всеобщий дурдом!
Действительно, улыбки горожан отдавали клиническим идиотизмом. Макс ничего не имел против позитива, но в поведении людей чувствовалось что-то неестественное.
– Кажется, опять религиозные фанатики! - вырвалось у него.
– Ну вот, теперь нас будут жечь! А я так надеялась отдохнуть, - разочаровано протянула Милана.
Все немедленно подобрались, подозрительно оглядываясь по сторонам. Одна Аня чувствовала себя безмятежно. Она улыбалась в ответ на приветствия, звучавшие со всех сторон, и выглядела такой же счастливой, как горожане. Макс вопросительно взглянул на нее.
– Здесь так хорошо! Я чувствую радость и спокойствие, какую-то умиротворенность, - сказала девушка.
При всем уважении к ее способностям, Макс не мог ей поверить, подозревая какой-то подвох. Но развивать эту тему он не стал, решив присматривать за Аней повнимательнее.
– Кажется, там постоялый двор, - проговорил Янош, вглядевшись в длинное двухэтажное здание, двери которого были гостеприимно распахнуты.
Хозяин постоялого двора встретил гостей уже знакомым приветствием:
– Добро пожаловать в Светлый город!
– Да пребудет с вами свет, - подумав, ответил Макс.
Засияв широкой улыбкой, хозяин пригласил гостей в трактир. Отведя лошадей на конюшню, все расселись вокруг широкого стола. Служанки в белых балахонах расставили перед гостями тарелки с чем-то зеленым, трудноопределимым. Пахла еда тоже странно - какими-то специями, или травой. На отдельном блюде подали хлебцы, щедро посыпанные чем-то вроде семечек. Употреблять все это великолепие в пищу совершенно не хотелось, и Макс спросил:
– А можно мяса?
– Мы не едим мяса, - улыбнулся хозяин.
– Тогда рыбы, - не сдавался Макс.
– И рыбу мы тоже не едим.
– Яйца? - предположил Макс, особо, впрочем, не надеясь.
– Нет! Мы употребляем в пищу лишь растения.
– Кто это мы? - вмешалась недовольная Виктория.
– Мы - дети великого Светлого бога.
Аня осторожно взяла с блюда хлебец и откусила кусочек, а Виктория раскрыла было рот, чтобы высказать все, что она думает о растительной диете, но граф, успокаивающим жестом дотронувшись до ее руки, скомандовал:
– Янош, доставай!
Из безразмерного мешка повара появился большой сверток, в котором оказалась аппетитная кучка жареной рыбы и большая краюха черного хлеба.
– Кондрат дал в дорогу, - пояснил Янош.
Хозяин неодобрительно покосился на запрещенное религией блюдо, затем вдруг с ужасом воскликнул:
– А это кто? - и ткнул пальцем под стол, откуда высовывался голодный Роки, требуя своей порции рыбы.
– Моя собака, разве не видно? - ответил Макс.
– Ты должен уничтожить ее, брат! Учение Светлого бога гласит, что собака - нечистое животное! Мы давно уже избавились от них, в городе нет ни одного пса.
Роки, изумленно выслушав эту тираду, спрятался обратно под стол и прислонился к ногам Макса, словно отдавая себя под его покровительство. Макс демонстративно прикоснулся к рукояти меча и вызывающе посмотрел хозяину в глаза.
– Нет-нет, я же просто так сказал, - заторопился тот, не переставая улыбаться, - Когда ты примешь учение Светлого бога, брат, тогда ты сам захочешь избавить мир от нечистого животного.
– А лошадь чистое животное? - деловито уточнил граф.
– Лошадь - тоже нечистое! К тому же, Светлый бог призывает нас ходить пешком. Лошадь совершенно бесполезна, и даже вредна!
Учение Светлого бога нравилось Максу все меньше.
– Янош, Кшиштоф! - скомандовал граф, - Сегодня ночуете на конюшне. За коней головой отвечаете. Если что, отправитесь вслед за ними, куда там, к свету, что ли?
