На этот раз Рамиру казалось, что ошибки быть не должно. Он тщательно подготовился к ритуалу. Очень много времени отняло у него изготовление экскипулы. Она должна была сочетать в себе крепость, мощь, и одновременно быть привлекательной для демона. Рамир трудился день и ночь, накладывая на экскипулу заклятие за заклятием, создавая причудливое сочетание магических слоев на ее поверхности, затем закрепляя эти заклятия и предохраняя их от уничтожения. На это ушел ровно год. Закончив, наконец, с этой работой, он приступил к приготовлению новой порции основы для философского камня. И вот, по прошествии трех полных лет, он начинал ритуал, осознавая, что это - последний его шанс. Сегодня он или получит все, о чем мечтал столько лет, или умрет. Третьего варианта нет. Основа созрела, и ровно в час ночи она должна быть оплодотворена кровью демона, которая, смешавшись с кровью невинного младенца, содержащейся в зелье, породит заветную цель всех алхимиков - философский камень, дарующий бессмертие и богатство.
      Рамир глубоко вдохнул, прикрыл глаза и постарался сосредоточиться, отринуть все сомнения, прогнать все мысли, сдержать нетерпение, толкающее его под руку. Насупила полночь, самое страшное время суток, час преступлений и черных дел. Рамир склонился над заранее начерченным пентаклем и положил в середину горсть серы, придавив ее сверху куском железной руды.
      – Приведи жертву, - коротко приказал он Шраххану.
      Белокурая девочка, смирно сидевшая в углу, резво вскочила на ноги, выбежала за дверь и вскоре вернулась, таща за руку заплаканного ребенка лет пяти. Глаза мальчика были полны немого ужаса, круглое личико покрыто бледностью. Радостно хихикая, демон подтолкнул ребенка к Рамиру и снова занял свое место, откуда с удовольствием наблюдал за происходящим. Накануне днем он вышел в город, где и встретил этого малыша. Шраххан пообещал ему подарок - игрушечную лошадку, и несчастный, не подозревая о намерениях своей новой маленькой подружки, добровольно пришел на заклание. Колдун взял мальчика за руку и ввел в пентакль. Некоторое время он, держа его за плечи, придавал его телу верное положение, затем, вынув из-за пояса острый нож, хладнокровно полоснул им по шее ребенка, одновременно произнося заклинание:
      – Вени, даэмон интестинум!
      Отпустив бьющееся в предсмертной судороге тельце, Рамир отступил от пентакля на безопасное расстояние. В тот же момент в центре магической звезды взметнулось яркое пламя, в котором возникла огромная, в два человеческих роста, фигура, наполовину человечья, наполовину звериная. Демон схватил все еще трепещущего в агонии ребенка и жадно припал клыкастым ртом к горлу, из которого лилась яркая кровь. Насытившись, он отбросил обескровленное тело и обратил на колдуна свой горящий взгляд.
      Рамир опустился на колени и смиренно произнес:
      – Приветствую тебя, о Верховный повелитель темных сил, демон войны!
      – Кто ты, и как посмел побеспокоить меня? - тяжелым басом спросил демон.
      – Я - недостойный раб твой, колдун по имени Рамир. Благодарю тебя, о всемогущий, за то, что принял кровавую жертву от своего раба. Смею ли я обратиться к тебе с нижайшей просьбой?
      Казалось, демона забавляет этот разговор. Он гулко рассмеялся и сказал:
      – Что ж, обращайся, но знай, что ни одна просьба, адресованная Верховному демону, не остается безнаказанной.
      – Сначала прими от своего раба этот дар, - вкрадчиво прошептал Рамир.
      Он на коленях подполз к самому краю пентакля, держав в вытянутых руках великолепной работы меч, и, склонив голову еще ниже, не глядя в глаза демона, поднял руки с подарком вверх.
      – Славный клинок, - милостиво прогудел демон и, протянув невероятно огромную лапу, принял меч из рук колдуна.
      В тот же момент Рамир вскочил на ноги, отбежал от пентакля, и торжествующе воскликнул:
      – Этой экскипулой знающий твое имя привязывает тебя, демон Карр'ахх!
      Издав яростный утробный вопль, демон попытался отбросить от себя меч, но тот будто приклеился к его лапе. Тогда Карр'ахх, взревев, сделал попытку исчезнуть, но и это ему не удалось.
      – Я убью тебя! - взревел он, бросаясь на Рамира.
      Лапы его натыкались на невидимую стену, созданную пентаклем. Демон долго еще бушевал в центре магической звезды, то пытаясь проникнуть наружу, то изрыгая проклятия, но все было тщетно: экскипула, намертво прилипнув к его лапе, лишала его возможности освободиться. Рамир, скрестив руки на груди, спокойно и насмешливо наблюдал за его терзаниями. Наконец, когда демон устал от бесплодной борьбы, колдун сказал:
      – Заткни меч за пояс, раб. Теперь это твое оружие. Оно будет с тобой всегда, и стоит тебе попытаться причинить мне вред, экскипула поглотит твою душу.
      – Будь ты проклят! - зарычал Карр'ахх.
      – Меня это не пугает. Если ты готов принять волю своего господина, я выпущу тебя из пентакля.
      Ужасный лик демона исказился ненавистью. Некоторое время он смотрел на уродливого хилого человечка, которого мог бы раньше уничтожить одним прикосновением кончика пальца, затем с трудом выплюнул слово:
      – Да.
      – Да, мой господин, - поправил его Рамир.
      – Да, мой господин, - повторил Карр'ахх, пронзая колдуна тяжелым взглядом.
      – Тогда выйди из пентакля, я позволяю тебе. И поклонись своему господину.
      Демон заложил меч за пояс, сделал большой шаг, и оказался за пределами пентакля. Рамир пристально наблюдал за каждым его движением. Вначале казалось, что демон будет не в силах сдержать свою ярость, но потом он усмирил себя и склонился в низком поклоне. Взгляд же его горящих глаз красноречиво говорил, что с этого момента Карр'ахх будет ждать своего часа - часа мести.
      – Выслушай свое первое задание, раб, - сказал Рамир, наслаждаясь беспомощностью и униженностью великого демона.
      – Что будет угодно господину?
      – Мне нужно, чтобы ты оплодотворил своей силой мой философский камень. Для этого я возьму у тебя каплю твоей крови. Подойди сюда.
      Демон покорно подошел к печи и встал рядом с Рамиром. Тот взял со стола маленький кинжал.
      – Протяни руку, раб.
      Карр'ахх вытянул свою лапу над подставленной склянкой. Колдун приставил кинжал к его запястью, и медленно, глядя демону в глаза, смакуя каждый миг его боли и унижения, вдавил острие в толстую шкуру. Затем, резко отдернул кинжал, из-под которого в склянку закапала угольно-черная кровь.
      – Достаточно, - Рамир оттолкнул руку демона.
      Тот дунул на палец, и ранка моментально затянулась. Колдун взял стеклянную трубочку и осторожно втянул в нее лишь одну каплю черной жидкости. Потом он поднес трубочку к реторте, в которой томилась драгоценная основа. Густая капля на какой-то миг повисла на кончике трубки, словно раздумывая, нужно ли ей падать, затем сорвалась и упала в перламутровую глубину реторты. Зелье вспучилось и опало, потом забурлило, выделяя клубы сиреневого пара, затем свернулось, образовывая на дне реторты маленькие переливающиеся пузырьки. Рамир с замиранием сердца наблюдал, как эти шарики, оживая, как капли ртути, притягиваются друг к другу, рождая какое-то качественно новое вещество. Прошло несколько минут, и наконец все пузырьки соединились воедино, в один большой пульсирующий ком. Раздался громкий взрыв, и реторту охватило холодное голубое пламя. Его язычки лизали стенки сосуда до тех пор, пока они не разлетелись в пыль, издав на прощание жалобный звон. Огонь погас, оставив на печи его - мечту всех алхимиков и колдунов, квинтэссенцию магии, символ всемогущества - философский камень. Он испускал ослепительное сияние, переливаясь всеми цветами радуги, он звал и манил, он пел и говорил на языке мечты, на том языке, который известен лишь немногим, умеющим воспарять над действительностью. Он родился!
      Рамир протянул дрожащую руку и взял камень. Вопреки всем существующим законам природы, его поверхность была прохладной. Рамир запрокинул голову и торжествующе захохотал, поднимая камень над собой: он победил, он держал в руке свое бессмертие, богатство, власть, и даже любовь! Теперь он может все! И его конечная цель, то, ради чего он так долго трудился, была близка к нему, как никогда. Трепещи, человечество, ликуй, жадная демоница голода Джара, грядет новый властелин! Он затопит землю кровью, повернет реки вспять, нарушит сам порядок мироздания! И человек, и зверь поклонятся ему, и больше никто не посмеет назвать его уродливым. Потому что он будет прекрасен, он найдет способ избавиться от своего клейма. Он уничтожит магов - и черных, и белых, потому что те, кто отверг его, не имеют права на существование. Это не будет месть - о, нет! - Рамира она не интересует, ему чуждо такое ничтожное чувство, как затаенная обида. Это будет рациональное уничтожение инакомыслящих. Он позаботится о том, чтобы в живых не осталось никого, способного рано или поздно встать у него на пути и оспорить его исключительное право на абсолютную власть. Ибо властелин должен быть один, и у него не будет ни соперников, ни преемников. Зачем? Бессмертному это не нужно. В живых останутся лишь те, кто смирится с существованием безмолвного рабочего скота, те, кто признает Рамира единственным господином и покорится ему телом и душой. Если нужно будет, он сотрет с лица земли целые расы, уничтожит целые страны, а затем… Затем сами боги преклонят перед ним колени. Впрочем, зачем ему это? Он уничтожит и богов. Он сам - бог! Да, на земле отныне будет единый культ, одна религия - поклонение великому и непобедимому Рамиру! И вот тогда она сама придет к нему, признавая его величие. Она полюбит его, ибо нельзя не любить бога. Она будет вечно любить, почитать его, склоняться перед ним всю их бесконечную жизнь. Его цель. Его любовь. Его мечта. Его женщина. Айрис.

      Макс был очень благодарен Эдику за то, что тот разбудил его. Он сел и с силой потер лицо, приходя в себя. Ну и мерзость же! Макс понимал, что должен запомнить этот сон как можно лучше, но содрогался от воспоминаний. Злобное чудовище в обличье девочки, принесенный в жертву ребенок, Верховный демон, меч… Стоп! Меч? Вот ключ к пониманию происходящего с ним! Конечно же, меч! Значит, в нем заключена душа Верховного демона? Макс вынул меч из ножен и взглянул на мягко блеснувший в темноте клинок. Может быть, это какое-то другое оружие? Хотелось бы надеяться… Но неумолимая логика говорила ему, что именно этот меч является экскипулой. Видимо, демон все-таки чем-то прогневал Рамира, и тот заключил его душу в магический меч. Теперь понятны все приступы одержимости, охватывающие Макса. Это демон просится на свободу. А для освобождения из плена ему нужно тело. Да, дела… Интересное слово "экскипула". Вообще, в его снах много необычных слов и имен. Рамир, Шраххан, Джара… Кстати, как звали Верховного демона? К своему расстройству, Макс опять не смог этого вспомнить, хотя это почему-то казалось ему важным.
      – Ты идешь, или нет? Спать хочется, - прервал Эдик его размышления.
      Макс прихватил плащ и выбрался из шатра. Вокруг стояла густая темнота, которую разбавлял лишь слабый свет, исходящий от необычного фонарика Велемира. Тот как обычно читал заклинания. Во тьме за кругом мелькали тени хищников, делая все новые и новые попытки добраться до живых существ. Но магия Велемира успешно сдерживала их натиск.
      Макс присел около шатра и вновь погрузился в раздумья. На этот раз предметом, занимавшим его мысли, стали отношения между ним и Аней. Что там Черная говорила? Что у них сходные мечты? Но ведь это ничего не значит, так? Может быть, оба они мечтают стать аудиторами? Кстати, кем Аня хочет быть? Надо спросить у нее при случае. А ведь он ничего не знает о девушке, кроме того, что она эмпат, живет в Новосибирске, и недавно потеряла любимую бабушку. Значит, Аня его не интересует? Макс подумал еще немного и пришел к выводу, что это не так, просто обстоятельства сложились таким образом, что поговорить им некогда. А вот интересно, что чувствует по отношению к нему Аня? Как бы это узнать? В обычной жизни Макс давно уже понял бы, нравится он девушке, или нет. Но ведь здесь и присмотреться-то некогда, все время приходится то драться, то скрываться, то куда-то скакать во весь опор. Хотя… Аня так смотрит на него, иногда ему кажется, что этот взгляд особенный, только для него одного. Наверное, все-таки между ними есть что-то такое, этакое. Неужели они могут быть вместе? Вместе это как? Пожениться, вырастить хороших детей и внуков, благополучно состариться и умереть в один день? Макс не был к этому готов, то есть абсолютно. И мысль такая его пугала. Но было в Ане что-то такое необыкновенное, чего он не встречал ни в одной девушке. Беззащитность, хрупкость, нежность, скромность, и вместе с тем гордость, сила воли, смелость. Макс всегда делил девушек на достойных и недостойных его внимания. Достойными были хорошенькие и не очень глупые, недостойными - все остальные. Теперь слово "достойная" приобрело в его сознании совсем иной смысл. Аня была достойной. И дело не в ее внешности, хотя она очень хорошенькая, а в ее душе. Макс впервые задумался не о том, достойна ли девушка его внимания, а о том, достоин ли он ее. В конце концов, он пришел к выводу, что если когда-нибудь ему суждено быть с кем-то вместе, то лучшей кандидатуры, чем Аня, не найти. А еще она так похожа на Айрис… Тут его мысли сделали плавную загогулину и потекли в другом направлении: Рамир мечтал завоевать сердце Айрис, ради этого все, собственно, и затевалось. И что же произошло дальше? Лесная дева ни о чем таком не упоминала. Может быть, что-то нарушило планы колдуна? Одни вопросы, а ответы кроются в его снах. Макс зевнул, прикрыл глаза и погрузился в сладкую дремоту. Перед мысленным взором проплыло печальное лицо Айрис. Некоторое время он балансировал на грани сна и реальности, его мысли смешивались с туманными образами, и он постепенно начал засыпать.
      – Макс, иди в шатер, смена караула, - раздался бодрый голос Гольдштейна.
      Лев Исаакович стоял над ним и с усмешкой говорил:
      – Скажи спасибо, что я сам проснулся, иначе сидел бы ты тут до утра.
      Макс медленно встал, потянулся и залез в шатер. Он улегся, как всегда, около Ани, моментально уснул и проспал остаток ночи без сновидений. Утром его разбудил Велемир, настойчиво повторявший:
      – Пора двигаться, сегодня надо проехать как можно больше. Колодцев больше не будет, кони останутся непоеными.
      Отряд двинулся в путь. Утро было безветренное, но прохладное. В небе кружили стервятники. Они не спускались низко, но упорно сопровождали путников в надежде на добычу.
      – Не дождетесь! - заявила Милана, грозя птицам кулачком.
      Шел четвертый день их путешествия по Дикой пустоши, всадники проехали около двух третей пути, и Велемир обещал, что завтра к обеду они выберутся отсюда. "Скорее бы", - подумал Макс, которого раздражало здесь все: и пыль, и серая земля, и эти навязчиво преследующие их птицы.
      Весь день прошел в однообразном движении, и Максу даже подумалось, что неплохо было бы попасть в какую-нибудь передрягу, лишь бы избавиться от этой усыпляющей монотонности. Он молча трясся в седле, проклиная все пустыни на свете, и с облегчением услышал команду Велемира остановиться на ночлег. На этот раз колодца не было, и он просто расседлал лошадей и выпустил Роки из мешка. Эдик с Гольдштейном устанавливали шатер, а Велемир занялся защитным кругом. Солнце уже коснулось горизонта, и лениво опускалось за него, когда вдали показались столбы пыли.
      – Всадники! - крикнула Виктория, чье зрение поистине не уступало орлиному.
      Вскоре стало видно, что к месту стоянки приближается большой верховой отряд. Макс насчитал десять, двадцать, тридцать фигурок. Всадники неслись галопом, расстояние между ними и шатром быстро сокращалось.
      – Это наемники, - упавшим голосом сказал Эдик и положил руку на эфес своей сабли.
      Действительно, к ним летел большой отряд наемников, во главе которого скакал Серый странник. Уже стали слышны звуки: топот копыт, крики всадников, подбадривающих лошадей, команды предводителя. Макс вытащил меч из ножен, Виктория потянула из-за спины арбалет…
      – Не стоит беспокоиться.
      Обернувшись, Макс увидел подходившего к нему Велемира, который закончил рисовать круг на земле. Тот с улыбкой произнес:
      – Нужно только немного подождать, - и взглянул на небо.
      Наемники были совсем близко, на расстоянии десятка шагов от лагеря, их лучники уже натянули тетивы и прицелились, когда последний луч солнца растаял в потемневшем небе. И тут пришли они…
      Позднее Макс, вспоминая произошедшее той ночью, всегда думал, что он предпочел бы принять бой, чем просто стоять и наблюдать за тем, что творилось вокруг.
      Первыми беду почувствовали лошади: они жалобно заржали, затем их ржание перешло в отчаянный, полный боли и безысходности, крик. Макс знал, что теперь он часто будет просыпаться по ночам от этого крика, весь в холодном поту, и будет долго и тяжело дышать, пытаясь унять быстро колотящееся сердце. Никогда он не слышал ничего страшнее! Велемир высоко поднял свою светящуюся склянку, чтобы дать спутникам возможность рассмотреть происходящее за пределами круга. А там уже скользили темные силуэты хищников пустоши. Они проходили между испуганными животными, сияя дикими глазами, и лошади как будто становились ниже. Сначала Максу показалось, что они увязают копытами в земле, как будто их засасывает зыбучий песок, но потом он понял, что кони как-то сдуваются. Это было похоже на то, как из воздушного шарика уходит воздух. Шкуры коней сморщились, будто кто-то высосал их содержимое, и опали на землю, уронив перепуганных людей. Потом и сами шкуры стали таять и исчезли, оставив на земле лишь конскую сбрую. Теперь настала очередь людей. Как бы ни действовали хищники, очевидно, их нападение причиняло людям и животным страшную боль: вокруг раздавались полные смертной муки вопли. Вскоре все было закончено, об отряде напоминала только разбросанная по земле одежда наемников.
      – Спорю на что угодно, одежды серого цвета там нет, - процедила Виктория.
      – Да, один из них сумел уйти, - сказал Велемир.
      Аня плакала, закрыв лицо руками. Макс подошел и ласково обнял ее.
      – Им было так больно, так страшно! - захлебываясь, прошептала девушка.
      – Это же просто наемники, они шли, чтобы нас убить, - удивилась Виктория.
      – А лошади? - крикнула Аня.
      Макс успокаивающе похлопывал ее по плечу, гладил по волосам, что-то говорил. В душе он был на стороне Ани, потому что его самого поразила сцена охоты. Но с другой стороны, он не мог не осознавать, что появление хищников, возможно, спасло их собственные жизни.
      – Отведи ее в шатер, пусть успокоится, - сочувственно сказал Гольдштейн, - Дежурить будешь последним.
      Макс взял Аню за руку и осторожно потянул к шатру, не переставая тихо нашептывать ласковые слова. В шатре девушка завернулась в плащ и легла в уголок, сжавшись в маленький комочек. Ее худенькие плечики сотрясались от рыданий. Макс сел рядом и положил руку ей на плечо, приговаривая что-то бессмысленно-ласковое. Он не очень хорошо понимал, что нужно делать и говорить в таких случаях, потому что, как и большинство мужчин, совершенно терялся при виде женских слез и всегда старался избегать подобных сцен. Выручил Роки: пес, умильно повиливая хвостиком, подполз к Ане на брюхе и подсунул лобастую голову ей под руку. Он так жалобно поскуливал и так преданно заглядывал девушке в глаза, не говоря при этом ни слова, что она невольно улыбнулась и принялась почесывать его за ухом. Постепенно Аня начала успокаиваться, и только иногда, обняв Роки, судорожно всхлипывала. Наконец, ее дыхание стало ровным, черты лица разгладились, и Макс понял, что она уснула. Он осторожно, чтобы не разбудить девушку, прилег рядом и укрыл плащом ее и себя. Пес так и уснул в объятиях Ани, морда при этом у него была чрезвычайно довольная. Макс полежал некоторое время, стараясь сосредоточиться и настроиться на нужный сон. Нельзя сказать, чтобы ему уж очень хотелось наблюдать отвратительные картины прошлого, но он давно уже понял, что эти сны необходимы ему, так как дают очень важную информацию. Мысленно приказав себе запомнить имя Верховного демона, Макс закрыл глаза и вскоре уснул, утомленный трудным днем и еще более трудным его завершением.

      Рамир задумчиво рассматривал на свет реторту, в которой плескалась зеленоватая жидкость. Вот оно, его бессмертие! Как легко было приготовить этот эликсир, всего-то составить нужное зелье и опустить в него философский камень! Через три дня эликсир бессмертия был готов. Но Рамир почему-то медлил, все разглядывая и разглядывая его. Он пытался настроиться на торжественность момента, ведь сейчас он станет бессмертным. Но ничего не выходило, настроение было совершенно будничным, как будто, получив философский камень, он растратил все свои запасы радости и ликования. Он оглядел свою лабораторию: в одном углу скорчился Шраххан в облике девочки, в другом, опустив голову, стоял мрачный исполин Карр'ахх. Неожиданно Рамир понял, почему он не ликует. Ему просто не с кем разделить свою радость, не хватает чьего-нибудь восхищения, признания его талантов. Демоны лишь рабы, они вынуждены служить ему, но никакими силами нельзя заставить их полюбить его. Они мечтают о свободе и будут рады любой его ошибке, которая приведет к губительным для него последствиям. И вот сейчас, когда произойдет столь великое событие, рядом нет никого, кто бы это оценил. Рамир задумался. В сущности, всю жизнь он был одинок и никем не любим. И теперь, когда он свободен и может за себя постоять, когда он не боится никого, у него нет учеников, последователей, сподвижников. Его никогда не тяготило такое абсолютное одиночество, а вот сейчас он подумал, что был бы не прочь, если бы рядом с ним оказался преданный человек. Он почему-то впервые за все эти годы вспомнил о своем учителе - Зуливане. Тот всегда радовался его успехам, и, если быть до конца честным перед собой, любил Рамира. "Хватит!", - оборвал он сам себя, - "Если бы ты оставил Зуливана в живых, то никогда не получил бы ни философского камня, ни эликсира! Старик мешал тебе, его дурацкие принципы не позволяли пользоваться черной магией. Ты не был бы тем, кем стал без него!"
      Рамир стряхнул с себя остатки задумчивости. Скоро рядом с ним будет любящее сердце, а больше ему никто не нужен! Он поднес реторту к губам и залпом выпил эликсир. Сделав последний глоток, он застыл, прислушиваясь к себе: что должно происходить с его телом теперь, когда оно становится неподвластным разрушительным силам времени? Кровь в жилах, казалось, вскипела, его бросило в жар. Кожу изнутри как будто покалывали мириады тоненьких иголочек, а где-то глубоко поселился приятный зуд, точно в крови образовались крохотные пузырьки и теперь, всплывая, весело лопались, заставляя все тело сладко замирать. Через некоторое время Рамир ощутил восхитительную легкость и уверенность движений. Он будто вернулся в свое восемнадцатилетие. Прекратились боли в пояснице, появившиеся из-за того, что он долгими часами стоял, склонившись, над столом в лаборатории, зрение, в последние годы ослабевшее оттого, что Рамир много читал по ночам, обрело прежнюю остроту, а начавшие редеть волосы стали гуще. Колдун даже на какой-то миг подумал, что и внешне он преобразился, но потом, подойдя к зеркалу, разочарованно вздохнул: ненавистное родимое пятно, длинный унылый нос, кривая шея - все было на месте.
      – Ничего, - ободряюще сказал Рамир своему отражению, - С этим мы тоже справимся.
      Он обернулся к демонам, сверкающим глазами каждый из своего угла, и усмехнулся:
      – Чего встали? За работу!
      Шустрый Шраххан выскочил за дверь и побежал в сторону рынка, добывать пропитание. Вообще, все хозяйство Рамира было на нем, и демон неплохо с этим справлялся: он ловко воровал продукты на рынке, когда у колдуна не было денег, чтобы за них заплатить, готовил еду, чистил полы в доме, а также прибирал в лаборатории. Так что Рамир ни в чем не нуждался, по крайней мере, он всегда был сыт. Демоны питались сами: по ночам колдун отпускал их поохотиться, и вскоре по всей округе исчезли бродяги и нищие, а также бесхозные собаки. Рамира это нисколько не расстраивало, напротив, он считал, что горожане должны были бы быть ему благодарны, если бы, конечно, знали, почему так произошло. Что будут есть демоны, когда окончательно переловят тех, у кого нет крова, его тоже не интересовало.
      Рамир сурово смотрел на Карр'ахха, который и не подумал сдвинуться со своего места, чтобы выполнить его приказ. Демон отвечал ему тяжелым, полным ненависти, горящим взглядом.
      – Ты что, не слышал, что приказал тебе господин? - колдун заговорил тихо, угрожающе, - Подмети пол.
      – Убей меня, господин, но я не буду выполнять грязную работу, унижающую меня, - голос Карр'ахха был так же нарочито спокоен.
      Рамир явственно осознал: демон действительно скорее умрет, чем примется за труд прислуги. Все те дни, которые Карр'ахх провел в жилище колдуна, он молча простоял в углу, лишь ночью выходя на охоту. Демон напомнил Рамиру дикого зверя: его можно убить, можно на время усмирить, угрожая смертью, но невозможно заставить подчиниться. Мелькнула мысль избавиться от несговорчивого чудовища, в конце концов, он выполнил свою задачу: отдал частицу своей силы философскому камню. Зачем он еще нужен? Вдруг Карр'ахх, внимательно наблюдавший за колдуном, заговорил:
      – Я могу быть полезен тебе в другом.
      – В чем же? - заинтересовался Рамир.
      – Я - демон войны, и знаю о ней все.
      Рамир задумался: завоевать мир, имея на своей стороне демона войны, будет гораздо легче. Против Карр'ахха не выстоит никто. Демон сможет быть предводителем войск Рамира, и это будут непобедимые войска.
      – К тому же, я сведущ во многих науках, - добавил Карр'ахх, видя колебания колдуна.
      – Хорошо, пусть будет так. Пока можешь стоять в углу, - решил Рамир, - И еще: отныне я буду звать тебя Зверь. Нельзя, чтобы кто-нибудь услышал твое имя.
      – Слушаю, господин.
      Демон вновь опустил голову и застыл в неподвижности, напоминая каменного истукана. Он был доволен: теперь ему не грозит смерть от руки колдуна. И хотя экскипула не позволит ему сделать что-нибудь, напрямую угрожающее жизни Рамира, Карр'ахх найдет способ отомстить, а там и избавиться от власти ничтожного уродца.
      Следующие несколько дней Рамир посвятил приготовлениям к выплавке золота из свинца. Он рассчитал лунный цикл, чтобы выбрать наиболее благополучный день, заставил Шраххана укрепить стенки печи, чтобы она выдержала долгий жар, необходимый для получения золота, и несколько раз внимательно перечитал все книги, в которых описывался этот процесс. Во всех книгах давались расплывчатые и противоречивые советы, и Рамир понял, что никто из магов и алхимиков не сумел достичь желаемого результата. Все авторы сходились лишь в одном: необходимо вызвать Саламандру. Но как заставить ее обратить свинец в золото, не написал никто. Рамир решил действовать так, как подсказывала ему интуиция.
      Из слюды, золотого песка и костей черной курицы приготовил основу зелья для вызова Саламандры и настаивал ее на медленном огне три дня. Затем, когда зелье было готово, в день, вычисленный им заранее, он уложил в прочный тигель кусочки олова и, жарко растопив печь, поставил его прямо в огонь. Предстояло ждать семь дней, поддерживая постоянную температуру в печи, чтобы свинец кипел. Через семь дней Рамир приступил к следующему этапу: он опустил в тигель философский камень и, произнеся заклинание для вызова Саламандры, плеснул в огонь зелье. Языки пламени взметнулись и сделались нестерпимо яркими, в печи что-то затрещало, и потрясенный Рамир увидел, как из огня родилось прекрасное существо. Раньше он представлял себе Саламандру чем-то вроде красной ящерицы, но сейчас перед ним возникла полуженщина-полузмея величиной с небольшую кошку. Ее обнаженное тело, от пояса переходящее в змеиный хвост, было красновато-коричневого цвета, а вместо волос вокруг красивого лица колыхалось пламя. Саламандра плавно покачивалась на огне, насмешливо глядя на колдуна блестящими черными глазами. Придя в себя, Рамир произнес ритуальную фразу: