Прошло пять лет с тех пор, как Рамир поселился в старом доме Зуливана в Сассии. Одиночество было его давней мечтой, люди раздражали его своей бесцельной суетой, нелепыми эмоциями, глупыми речами. Теперь в распоряжении Рамира был целый дом! Он мог экспериментировать, проводить опыты, изучать демонологию. Местные жители не возражали против его присутствия в городе. Правда, в первое время некоторые доброхоты попробовали было возмущаться, но через несколько дней умерли от лихорадки, что убедило остальных горожан забыть о существовании Рамира. Теперь никто не обращал внимания на мрачного колдуна, поселившегося на окраине города. Особого вреда он не приносил, а если иногда неподалеку от его дома исчезали дети и домашние животные, так это могло быть простым совпадением. В конце концов, не нужно было гулять на пустыре!
      Рамир, как всегда, находился в своей лаборатории. Он очень много работал, тратя на сон лишь четыре - пять часов в сутки. Теперь вся его жизнь была подчинена лишь одной цели: получение философского камня. Изучив многочисленные труды алхимиков на эту тему, Рамир пришел к выводу, что это возможно, хотя ни один ученый не приводил в своих книгах подробного рецепта. Рамир разработал собственный рецепт, суть которого заключалась в применении, помимо известных ингредиентов, крови невинного младенца. Три года были им потрачены на опыты, он стремился достичь идеальной пропорции составляющих, чтобы полученный философский камень обладал всеми описанными в алхимической литературе свойствами. Еще два года основа для получения философского камня настаивалась на печи при определенной температуре. И вот, наконец, настал момент, которого Рамир так ждал: сегодня насупил завершающий день цикла, когда зелье превратится в камень.
      До решающего мига оставалось еще полчаса, все было готово для проведения самого главного ритуала, и Рамир замер, глядя на густую голубовато-серую массу, лениво переливающуюся в реторте. Это - первый шаг к воплощению в жизнь его замысла! Философский камень - кратчайший путь к богатству, власти, славе. Но все это будет потом, все это вторично. Самое главное, что может дать Рамиру философский камень - вечная жизнь. Ибо бессмысленно любить бессмертную женщину, если сам ты смертен. А обретя бессмертие, Рамир подумает и обо всем остальном, и, в конце концов, обязательно найдет способ получить ее. Неважно, как: купив, завоевав, украв. Когда впереди целая вечность, способы со временем найдутся.
      Рамир знал последовательность проведения ритуала наизусть, но на всякий случай положил перед собой раскрытую книгу по демонологии. Взяв мел, он начертил на полу пентакль, затем зажег черные свечи и поставил их на острие каждого луча. В центр фигуры он положил кусочек сырого мяса, посыпал его серой, затем добавил помет летучей мыши. Пройдя через всю лабораторию к окну, Рамир запустил руку в висящую на гвозде клетку и вынул из нее белого голубя. Птица, как будто чувствуя неладное, беспомощно забила крыльями. Рамир поднес голубя к пентаклю, и, держа его тельце прямо над центром звезды, проколол его сердце длинной иглой. Капли крови упали на неаппетитную кучку, вызвав в ней шипение и резкий неприятный запах. Рамир медленно и отчетливо произнес заклинание:
      – Вени, даэмон Шраххан!
      В центре пентакля вспыхнуло холодное пламя, из которого раздалось свирепое рычание. Наконец, глазам Рамира предстало уродливое чудовище. Демон был ростом со взрослого человека и невероятно худ. Его вытянутую вперед морду украшали огромные и светящиеся, как ночные фонари, глаза, под тонкими губами угадывались очертания мощных клыков. Кожа твари была кое-где покрыта клочками свалявшейся шерсти. Каждая из его длинных тонких ручек заканчивалась восьмипалой кистью, сейчас все пальцы жадно тянулись в сторону Рамира:
      – Дай! - потребовал демон.
      Брезгливо усмехнувшись, колдун швырнул ему мертвое тельце голубя. В одну секунду расправившись с подачкой, демон снова протянул хилую лапку:
      – Дай!
      – Я знаю твое имя, и твоя душа принадлежит мне, Шраххан! - произнес Рамир ритуальную фразу, протянув перед собой руку с выставленной вперед ладонью.
      Демон изумленно воззрился на него, пытаясь осознать происходящее. Он настороженно рыкнул на дерзкого человека, но тотчас же схватился за шею: рука колдуна, сжавшись в угрожающем жесте, причинила ему боль.
      – Хватит, я понял, повелитель! - взмолился демон, - Что тебе угодно?
      Рамир помедлил лишнюю секунду, наслаждаясь своей властью над чудовищем, затем нехотя разжал пальцы и произнес:
      – Мне угодно, чтобы ты, Шраххан, вдохнул свою силу в мой философский камень.
      – Но я не могу, повелитель!
      Рамир расхохотался и наотмашь рубанул ладонью по воздуху. Демон взвыл и схватился за плечо, на котором появилась кровавая рана.
      – Пощади, о повелитель!
      – Так ты согласен вдохнуть силу в этот сосуд? - спросил колдун, указывая на реторту, в которой томилось зелье для философского камня.
      – Не могу, прости меня!
      Рамир нанес демону еще несколько болезненных ударов, действуя, впрочем, достаточно осторожно, дабы не лишить чудовище сил. Шраххан выл, молил о пощаде, извивался, проклинал своего мучителя, но так и не согласился помочь в приготовлении философского камня. Наконец, измученный и окровавленный, он рухнул в центр пентакля и прорычал:
      – Повелитель, но вдохнуть жизнь в философский камень мне просто не под силу!
      – Как это? - недоверчиво переспросил Рамир, на миг опустив руки.
      – Я - демон среднего уровня, я могу исполнять некоторые желания, убивать, наводить порчу, создавать недолговечные иллюзии. Но создать философский камень я не могу!
      Рамир не ожидал такого поворота событий. Ни в одной книге по алхимии не было написано, что для окончательного созревания философского камня нужен демон, об этом он узнал, еще будучи ребенком, от Зуливана. Старый волшебник как-то проговорился своему ученику, о чем потом сам же сожалел. В книге по демонологии были описаны ритуалы только для вызова демонов низшего и среднего уровней, и Рамир искренне полагал, что силы Шраххана хватит. Однако, похоже, задача усложнялась. Он спросил:
      – Тогда кто может это сделать?
      – Не знаю, повелитель! - быстро ответил демон.
      – Знаешь! Отвечай, или…
      Рамир сделал движение, как будто что-то стряхнул с пальцев. Демон заверещал: он ощутил, что в его кожу как будто воткнулись тысячи иголок. Пытки продолжались, но Шраххан, видимо, предпочитал смерть от боли расправе своего неведомого собрата. Когда Рамир уже отчаялся вырвать у демона хоть какие-нибудь сведения, и принялся обдумывать, убить ли его, или все-таки оставить в живых, Шраххан вдруг произнес:
      – Хорошо, я расскажу тебе… Но ты должен поклясться, что сохранишь мне жизнь.
      – Клянусь, - тут же ответил Рамир.
      – Есть всего семь демонов высшего уровня, имена всех мне неведомы.
      – Назови те, что знаешь.
      – Я знаю два. Ваах - он сеет мор от болезней, и Джара - мать голода.
      – Как их вызывать?
      – Прости, повелитель, но этого я не знаю.
      Рамир недоверчиво посмотрел на Шраххана, тот съежился в ожидании новых мук, но упорно стоял на своем:
      – Я не знаю, как вызывать их!
      – Ладно, я тебе поверю, - нехотя процедил Рамир, - А сейчас ты можешь идти.
      Он взмахнул рукой, отпуская демона, но тот неожиданно запротестовал:
      – Как же, повелитель, но ты ведь обещал сохранить мне жизнь!
      – А я что делаю? - изумился колдун.
      – Но я не могу теперь вернуться в свой мир, меня ждет там неминуемая смерть - ведь я выдал имена высших демонов!
      – Что же мне с тобой делать?
      – Оставь меня здесь.
      – Ну уж нет, ты слишком уродлив даже для моих глаз, - возмутился Рамир.
      – Я могу обратиться в кого угодно! - демон сделал неуловимое движение пальцами, и вот уже в центре пентакля стоял огромный черный кот.
      – Только не это! - воскликнул Рамир, вспомнив Зуливанова любимца.
      – Тогда вот… - демон превратился в красивую черноволосую девушку.
      – Это как-то отвлекает.
      – Ну, может быть, так? - перед Рамиром возникла большая собака.
      – Нет, я придумал! - воскликнул колдун, - Ты превратишься в ребенка!
      – Как скажешь, повелитель.
      Собака исчезла, на ее месте возникла хорошенькая белокурая девочка лет пяти, одетая в белое платьице. Голубые глаза малютки невинно взирали на Рамира, в ручках она сжимала тряпичную куклу.
      – Отлично! - одобрил Рамир.
      – Тогда выпусти меня, - тонким голоском потребовал ребенок.
      – Хитрый! Выпусти… А ты меня ночью сожрешь, так?
      Рамир перелистал страницы книги в поисках способа защиты от демона. Конечно, он знал книгу почти наизусть, но нигде в ней не было сказано напрямую, как существовать рядом с демоном и обезопасить себя от его нападения. Вскоре он наткнулся на главу: "Экскипулы, или вместилища демонических душ". Внимательно перечитав ее, Рамир удалился из лаборатории, оставив демона тосковать в пентакле. Пройдя в кабинет, колдун огляделся в поисках вещи, подходящей на роль экскипулы. Это должен был быть достаточно большой и прочный предмет, чтобы он не мог затеряться, или разрушиться со временем. Взгляд Рамира остановился на металлическом кувшине, стоявшем на покрытом многолетней пылью шкафу. Он снял кувшин, сдул с него слой пыли, и произнес над ним заклинание. Затем, держа кувшин в руках, вернулся в лабораторию и подошел к пентаклю. Взяв острый маленький кинжал, он произнес заклинание, снимающее защиту, и вошел внутрь знака. Не дав демону времени опомниться, он нанес ему неглубокую рану, потом резко отскочил за пределы пентакля и возобновил защиту. На кинжале остались густые маслянистые капли крови демона. Рамир подержал кинжал на весу над кувшином, давая каплям возможность скатиться внутрь его, и прошептал какую-то фразу.
      – Теперь, если ты посмеешь нанести мне вред, твоя душа окажется заключена в этот кувшин, - сказал он Шраххану.
      – Я понял, хозяин, - преданно глядя на колдуна, ответила девочка.
      – Тогда выходи, - Рамир снял защиту, - Пищу будешь добывать себе сам.
      Шраххан робко шагнул в чуждый ему человеческий мир, и поклонился своему новому повелителю. А Рамир уже забыл о нем, погрузившись в размышления. Он зря потратил два года, настаивая основу для философского камня. Теперь уже поздно что-либо менять: зелье перестоялось. Это значит, что ему придется искать способ вызвать демона высшего звена, суметь подчинить его себе, а затем приниматься за приготовление нового зелья, на созревание которого уйдет еще два года. Хорошо хоть, теперь не будет трудностей с добыванием крови младенцев: это он поручит Шраххану. Да, кстати…
      – Жить будешь здесь, - сказал он демону, - Заодно будешь присматривать за зельями.
      – Хорошо, повелитель, - ответил тот.
      – А теперь мне нужно отдохнуть.
      Рамир повернулся и пошел к двери. Шраххан проводил его взглядом, полным ненависти. Ему хотелось разорвать мерзкого колдуна, превратить его в пыль, растоптать, вырвать и сожрать его сердце. Но демон понимал, что теперь полностью зависит от Рамира, и даже отпусти тот его, Высшие найдут Шраххана где угодно, и казнят его за предательство. Демон тяжело вздохнул и принялся устраиваться: топчан в лаборатории вполне мог служить местом для сна. Жаль, что в темное время суток ему совершенно не хочется спать. Шраххан устроился на топчане и задумался. Со стороны это выглядело очень мило: маленькая девчушка, обняв куклу, потупила свои голубые глазки и замерла в неосознанно грациозной позе - такая чистая, такая невинная…
      А в своей комнате скорчился над книгами Рамир: еще на несколько лет откладывается осуществление его тайной мечты, еще на несколько лет позже он получит то, чего вожделеет больше всего на свете. Еще на несколько лет больше пройдет до того времени, когда он получит Айрис…

      Макс проснулся, и некоторое время не мог сообразить, где он находится. В голове прокручивались отрывки сна: демон, заклинания, кровавые ритуалы… Он брезгливо передернулся, представив демона в обличье маленькой девочки, и потряс головой, стараясь освободиться от ночных впечатлений. Потянувшись, Макс опустил ноги с кровати и принялся натягивать на себя костюм. К его удивлению, все вещи были постиранными и отглаженными. В дверь постучали, и через секунду в комнату вошел Велемир.
      – Идите, я баню затопил, - сказал он.
      Макс растолкал Эдика и Гольдштейна, и втроем они прошли из комнаты в залу, где вчера ужинали с семьей Велемира. За столом уже сидели девушки с мокрыми волосами и веселыми распаренными лицами.
      – Банька - прелесть! - воскликнула Милана.
      Баня стояла во дворе, из ее трубы шел игривый дымок. Войдя внутрь, Макс быстро разделся, взял в предбаннике что-то вроде мочалки, плошку с жидким мылом, и набрал из дубовой бочки большую шайку воды. Он принялся истово намываться, яростно намыливая слипшиеся от грязи волосы и пропыленное в дороге тело. Рядом фыркал и отплевывался Гольдштейн. Эдик задерживался в предбаннике. Наконец, он как-то неловко, боком, вошел в баню и скромно расположился в сторонке, присев на деревянную скамью. Сквозь потоки мыльной пены Макс разглядел его неудобно скрюченную на лавке фигуру. "Странный какой-то", - подумал он, - "Стесняется, что ли?"
      – Пойдемте в парную! - позвал Гольдштейн.
      Макс никогда раньше не был в парной, и сомневался, что ему доставит удовольствие избиение веником, но отказываться не стал.
      – Эдик, а ты?
      – Нет-нет, я не люблю… - пробормотал тот.
      В парной Макс едва не задохнулся от горячего влажного воздуха, и решительно пресек все поползновения Гольдштейна отстегать его веником. Зато сам Гольдштейн разлегся на лавке, и потребовал, чтобы Макс его попарил. Когда, распаренные и уставшие они вышли наружу, Эдик стоял к ним спиной, выпрямившись во весь рост, и окатывал себя водой. Макс невольно обратил внимание на то, что он хорошо сложен: под гладкой смуглой кожей перекатывались литые мускулы, явно результат длительных и регулярных занятий в спортзале. Макс, который ленился заниматься спортом, в душе позавидовал и собрался было отвести глаза, чтобы не выглядеть неприлично, но тут его взгляд зацепился за странное пятно над правой лопаткой Эдика. Присмотревшись, он понял, что это татуировка, изображающая летучую мышь. Гольдштейн тоже обратил на нее внимание и спросил:
      – А что это у тебя за тату? Оно что-то значит?
      От неожиданности Эдик уронил шайку и резко обернулся. Секунду он молча смотрел на товарищей, потом, придя в себя, ответил:
      – Да так, ошибки молодости… Никак не соберусь свести.
      После бани жизнь для Макса заиграла новыми красками, он почувствовал себя полноценно отдохнувшим и готовым к любым свершениям. После сытного завтрака он весело сказал:
      – Ну что, вперед?
      – Да, пора уже, - поддержала его Виктория.
      Велемир решительно встал из-за стола:
      – Я пойду с вами.
      – Зачем? - удивился Гольдштейн.
      – Без меня вы Дикую пустошь не пройдете, сожрут вас в первую же ночь.
      После столь исчерпывающего ответа никто не решился возразить, и путники отправились на конюшню. Лошади встретили их бодрым ржанием, они тоже хорошо отдохнули в теплой сухой конюшне. Макс обратил внимание, что их кормушки наполнены отборным овсом.
      – Пустошь пересечем через четыре дня, - сказал Велемир, - Нужно взять еды для себя и корм для лошадей.
      Чтобы не перегружать коней, взяли всего по минимуму. Милана радостно трещала:
      – Вот и хорошо, разгрузочные дни проведем! Зато фигура сохранится!
      Макс, в глубине души считавший, что для сохранения фигуры Милане надо очень много есть, молча навьючил на Малыша поклажу, засунул наряженного в комбинезон Роки в мешок, и вскочил в седло. Велемир оседлал своего коня - мощного и низкорослого - и, сказав:
      – Ну что ж, с богом! - выехал за ворота.
      Отъехав немного, Макс оглянулся: Странствующее селение, переливаясь в перламутровой дымке, постепенно таяло в воздухе. Наконец, оно исчезло вовсе, и вокруг, насколько охватывал взгляд, не осталось ничего, кроме унылой серой пустоши.
      Погода стояла ветреная, над головой висели низкие темные тучи, холодный ветер трепал волосы, норовил пробраться под теплый плащ, неприятно леденил шею. Макс завернулся в плащ поплотнее, почувствовав под ним слабое шевеление: Михалыч, замерзнув в кармане, куда он влез после завтрака, пробирался поближе к человеческому теплу.
      День прошел тоскливо, окружающий пейзаж не радовал разнообразием. Ко всему прочему, под вечер с неба посыпались мелкие колючие снежинки, которые таяли, падая на землю, и превращались в грязную кашу под копытами лошадей. Макс накинул капюшон плаща, пробормотав:
      – Зима скоро…
      – И где же тут те, кто может нас сожрать? - недоверчиво спросил Эдик.
      – Днем пустошь неопасна, - ответил Велемир, - Они приходят ночью.
      Он всмотрелся вдаль, отыскивая что-то, ему одному известное, и добавил:
      – Скоро остановимся на ночлег.
      Когда небо начало темнеть, путники подъехали к старому полуразвалившемуся колодцу, который выглядел странно на этой выжженной бесплодной земле. Велемир спешился и распорядился:
      – Ночуем здесь.
      Он подошел к колодцу, на котором каким-то чудом сохранился журавль с деревянной бадьей, и заглянул внутрь. Макс подошел к нему и спросил:
      – Там что, вода есть?
      – Есть, - ответил Велемир и спустил в колодец бадью.
      Из глубины донесся слабый всплеск, и старик принялся крутить натужно скрипящий от старости ворот. Вытащив бадью, он опустил в нее руку, затем понюхал пальцы.
      – Лошадей напоить сгодится.
      Велемир достал из своего дорожного мешка мешочек, зачерпнул из него горсть нежно пахнущей сушеной травы, и раскрошил ее над бадьей.
      – Пусть постоит чуток, потом лошадям дадим.
      Гольдштейн с Эдиком принялись раскладывать дорожный шатер, Аня с Миланой, зябко ежась, жались друг к другу. Макс вытряхнул из мешка Роки, который тут же принялся обнюхивать сырую от талого снега землю. Пес так увлекся этим занятием, что отошел довольно далеко от колодца. Велемир резко окрикнул его, и, когда Роки подбежал, сказал Максу:
      – Не отпускай его, скоро здесь станет опасно.
      – Я кого-то унюхал! - сообщил Роки.
      – Значит, мне надо поторапливаться, - тревожно проговорил Велемир.
      Макса ничуть не удивило, что старик понимает язык животных, очень уж он был похож на колдуна. Между тем Велемир вынимал из своего мешка странные и непонятные предметы. На свет появились: семь колышков в виде крестов, маленький глиняный кувшин, запечатанный сургучом, свиток, испещренный необычными знаками, и красноватый, крошащийся, как мел, камень.
      – Напои пока лошадей, только много не давай, - приказал Максу Велемир.
      Макс по очереди подводил к бадье лошадей, краем глаза наблюдая за манипуляциями старика. Тот взял в руки камень и принялся очерчивать им круг на сырой земле, удрученно приговаривая:
      – Лишь бы защита не смылась.
      Нарисовав круг, в который попали люди, лошади и колодец, Велемир вбил на его черте, на равном расстоянии друг от друга, колышки, потом снял с кувшинчика сургучную печать и начал обходить круг снаружи, поливая землю резко пахнущей жидкостью. Проделав все это, он вошел в круг и сказал:
      – За пределы никому не выходить.
      Макс подумал, что теперь никому такое и в голову не придет, настолько пугающими были приготовления Велемира.
      Небо окончательно почернело, наступила полная тьма, в которой не было видно даже очертаний предметов. Луна пряталась за низкими тучами, и ни один ее блик не проникал на землю. Развести костер было не из чего, на Дикой пустоши не росли деревья, и даже сухой травы здесь не было. Колючий мелкий снег становился реже, но ветер не стихал. В шатре могли уместиться четверо, максимум пятеро, поэтому девушек отправили спать, а мужчины решили по очереди дежурить. Велемир спать отказался, он уселся на сруб колодца и развернул перед собой свиток с письменами. Макс удивился, ведь в такой тьме невозможно было ничего разглядеть. Но старик порылся в своем мешке и вынул какой-то предмет, слабо светящийся в темноте. Он укрепил его на срубе, и, присмотревшись, Макс понял, что это прозрачная склянка, в которой находится что-то живое, какое-то насекомое, вроде бабочки. Но подойти поближе и рассмотреть склянку он постеснялся, таким сосредоточенным выглядел Велемир. Он вглядывался в подступающий со всех сторон мрак, и что-то бормотал себе под нос.
      – Макс, Эдик, идите спать! - раздался из шатра голос Миланы.
      – Идите, идите, я первым подежурю, - сказал Гольдштейн.
      Макс опустился на четвереньки и вполз в шатер. Девушки лежали, закутавшись в плащи, между ними умостился Роки. Макс на ощупь нашел свободное место и улегся, услышав слева от себя чье-то легкое дыхание. Справа ворочался Эдик, пытаясь устроиться на узком пространстве.
      – Как же холодно, - раздался тихий шепот Ани.
      – Это ты? - обрадовался Макс и обнял девушку.
      Аня доверчиво прижалась к Максу, положив голову ему на плечо, он накрыл ее своим плащом, ощущая тепло, исходящее от ее тоненького тела. Вдруг он почувствовал себя сильным и взрослым, его охватило желание защитить Аню от всего, что может ей грозить. Так происходило всегда, когда она была рядом. Эта девушка пробуждала в нем самые лучшие его качества, такие, о существовании которых Макс и сам не подозревал. Неведомая опасность, подстерегавшая за этим шатром, больше не страшила его, Макс готов был драться со всем миром, лишь бы Ане было хорошо. "С ума сойти!" - весело подумал он и закрыл глаза. Откуда-то издалека донеслось потрясенное восклицание Гольдштейна: "О Боже, что это?", но Макса это не тронуло, как не испугали его и звуки, производимые кем-то во тьме. От каждого такого звука Аня вздрагивала, и Макс успокаивающе поглаживал ее по плечу. Наконец, он уснул.
      Проснулся Макс оттого, что его тряс за плечо клацающий зубами Эдик:
      – Вставай, твоя очередь дежурить!
      Осторожно, стараясь не разбудить Аню, мирно посапывающую у него на плече, Макс приподнялся и сел. В углу шатра беспокойно стонал во сне Гольдштейн.
      – Там та-а-а-кое, - сказал Эдик и, завернувшись в плащ, рухнул на место Макса.
      Макс выбрался из шатра, ежась под пронизывающим ветром. Велемир по-прежнему сидел на краю сруба и монотонно читал что-то, похожее на молитву. Свет склянки с неведомым насекомым выхватывал из темноты его мрачно сосредоточенное лицо. Макс интуитивно понял, что прерывать Велемира никак нельзя, поэтому он молча прислонился к колодцу и вгляделся во тьму, из которой раздавались жуткие звуки. Сначала он не увидел ничего, кроме движущихся смутных теней, но потом прямо на него уставились два огромных горящих глаза. Лица (или морды) их обладателя Макс не разглядел, но зато услышал его отвратительный вой.
      Снежная крупа больше не сыпалась, и вскоре ветер разогнал густые тучи, обнажив почти округлый диск луны. "Полнолуние скоро", - с непонятной ему самому тоской подумал Макс. Теперь, в лунном свете, он смог разглядеть обитателей Дикой пустоши. Лучше бы он этого не делал! Это были не люди, но и не звери. И даже не призраки. Макс не мог дать существам, жадно смотревшим на него из-за нарисованного на земле круга, точную характеристику, но одно он знал наверняка: если эти твари доберутся до них, не спасется никто. Со всех сторон на него таращились самые разнообразные мерзкие хари. Вот существо, похожее на огромного волка, припало к земле, готовясь к прыжку, затем совершило стремительный скачок в сторону Макса, и, наткнувшись на невидимую преграду, издало разочарованный вой. Вот тварь, напоминающая человека, только выше в три раза, склонилась над шатром и заскребла по воздуху длинными кривыми пальцами, не в силах добраться до людей. Вот многометровая змея, свивая и развивая кольца своего тела, окружила собой магический круг и злобно зашипела на Макса, высунув длинный раздвоенный язык. Двуногие, четвероногие, ползучие, летающие твари заполнили собой все обозримое пространство за кругом. Они были очень похожи на зверей, а некоторые - даже на людей, но Макс откуда-то знал: ничего общего с созданиями природы они не имеют.
      Близился рассвет, тьма пока еще не рассеялась, но уже не была такой густой, луна на фоне светлеющего неба казалась бледной. А Велемир все читал и читал свои молитвы. Вдруг Макс почувствовал, что что-то изменилось: он не мог бы сказать, что именно, но ощутил какую-то тревогу. Голос Велемира стал тревожным, но он не прервал своей молитвы. Змея, обвивающая магический круг, сделала резкое движение, будто желая броситься внутрь, и ее плоская морда закачалась прямо перед лицом Макса. "Круг разорван", - с ужасом понял он и зажмурился, ожидая смертельного укуса. Однако ничего не последовало, только по спине потек холодок. Макс открыл глаза и столкнулся со взглядом змеи. Неподвижные глаза как будто затягивали его внутрь себя, он ощутил невероятную слабость, ноги подкосились, и Макс рухнул на сырую холодную землю, не в силах разорвать нить, связавшую его с гадом. Он чувствовал, что его тело как будто становится легче, словно тает, затем пришла боль, разрывающая внутренности. Его будто засасывало куда-то, словно плоть его начинала разлагаться заживо, распадаться на частицы. Невероятным усилием воли Макс заставил себя не смотреть в глаза змеи, стало немного легче, но боль не отпускала его. Велемир подбежал и встал между Максом и чудовищем, выкрикивая слова молитвы. Боль сделалась слабее, и Макс сумел встать на ноги. Вдруг змея отпрянула и выбралась из круга. Злобно зашипев, она начала таять и истончаться. Вместе с ней исчезали в первых лучах рассвета и другие существа. Миг - и вокруг не осталось ни одного из них, о происшедшем напоминал лишь нарисованный на серой земле круг.
      – Что это было? - задыхаясь, спросил Макс.
      – Хищные сущности Дикой пустоши, - спокойно ответил Велемир, - Нам повезло, что дождя не было, иначе вода размыла бы круг, и мы не смогли бы продержаться всю ночь.
      – А почему змея прорвалась?
      – Наверное, в этом месте все-таки круг стерся от сырости.
      Макс передернулся и присел на корточки, пытаясь прийти в себя. Хищники пустоши охотились каким-то очень странным способом, и это ему совсем не понравилось.
      – Что они делают с человеком? - спросил он у Велемира.
      – Тебе виднее, ты же это испытал. Я не знаю, как это назвать, но больше всего похоже на высасывание. Один раз я видел, что остается от человека после их нападения.
      – И что же?
      – Ничего, - просто ответил старик.
      Полог шатра отодвинулся, и из-за него всунулось заспанное лицо Эдика.
      – Я что-то пропустил? - хриплым после сна голосом спросил он.
      – Ничего особенного, - усмехнулся Велемир, - Буди остальных, нам пора двигаться.
      На завтрак старик раздал всем по нескольку сухарей. Тщательно прожевав жесткое пресное тесто, Макс запил его водой из фляги, растолкал Роки, засунул его в мешок и оседлал Малыша. Коня сотрясала нервная дрожь, видимо, ночное нападение напугало и его. Макс ласково погладил его крутую шею, угостил куском сухаря, и постепенно Малыш успокоился.
      И вновь потянулась бесконечная уродливая пустошь, в которой глазам не на чем было отдохнуть. Макс уже успел соскучиться по траве, деревьям, ему хотелось увидеть хоть какого-нибудь зверя, или птицу. Но лишь стервятники кружили высоко над головами путников.
      – Ждут, - сказал Велемир.
      Макс подумал, что еще одна такая ночка - и падальщики дождутся своей добычи.