летать.
      - А где их больше всего?
      - Над рекой, над лесом.
      _ д если в лесу на полянке белую простыню постелить, они на неё тоже сядут?
      _ Безусловно,- уверенно ответил Кока.
      _ Значит, их там и поймать можно?
      _ Ну конечно, хоть сто, хоть тысячу штук.
      _ Ой, как здорово! - взвизгнул я от восторга.- Давайте сегодня же вечером мышей ловить. В соседний лесок пойдёмте?
      - Ну что ж, отличная мысль,- сразу согласился Кока.- И время терять нечего. Вон уже солнышко совсем низко. Беги скорее домой, неси простыню, сачок, банки, куда мышей будем сажать. А мы тебя здесь подождём.
      Я вскочил, готовый бежать, и вдруг остановился:
      - Простыню мама ни за что не даст, скажет - изорвём или потеряем.
      - Ну, тогда я сам домой сбегаю, свою принесу,- предложил Кока,- а ты беги за сачком и за банками.
      Я полетел во весь дух. Дома мама хотела меня усадить за стол и поить чаем, но я отказался. О предстоящей ловле я маме ничего не сказал: ещё не пустит, скажет- вечером сыро в лесу, мало ли что придумает. Лучше уж пока помолчать.
      С самым невинным видом я прошёл в свою комнату, взял сачок, большую металлическую банку, в которой мама раньше держала муку или крупу, а потом эту банку я выпросил себе, чтобы сажать в неё лягушек и ящериц.
      - Куда это ты собрался? - спросила мама.
      - Хочу головастиков в луже половить,- соврал я.
      - Только этой гадости ещё не хватало! - неодобрительно ответила мама и ушла.
      А я поскорее выскочил на улицу и помчался в городской сад.
      Но что такое? Ни Наташи, ни Коки в саду нет. Наверное, вместе за простыней пошли и задержались дома. "Только бы в лес к вечеру не опоздать",забеспокоился я. Сел на лавочку, тревожно поглядывая по сторонам.
      Прошло не меньше часу, а Наташа с Кокой не возвращались. Уже солнце спустилось к вершинам деревьев, а их, как назло, всё нет и нет.
      И вдруг я всё понял: "Обманули, обманули, ушли одни". При этой мысли даже кровь бросилась мне в лицо. "Ну, Кока, бог с ним, он известный обманщик. А Наташа? Как же она могла так бессовестно поступить?!"
      Я поднялся с лавочки и пошёл домой.
      - А Наташа где? - спросил Михалыч.
      - Она с Кокой в лес удрала,- еле сдерживая слезы, ответил я.- Взяли простыню и удрали в лес |мышей ловить. А меня обманули, не взяли...
      - Какую простыню, каких мышей ловить? - не на шутку заволновался Михалыч.- Что ты вздор городишь!
      - Нет, не вздор, а всё правда!..
      И я рассказал Михалычу, как я придумал новый способ приманивать на простыню летучих мышей и ловить их там. А Кока решил без меня этим способом воспользоваться.
      - Стыдно так делать, ведь это не он, а я придумал!..- горячился я.
      Но Михалыч почему-то совсем не возмутился нечестным поступком Коки. Наоборот, он только добродушно рассмеялся.
      - Ничего, брат, мы другой раз одни с тобой пойдём, больше их наловим.
      - А пойдёмте сейчас? - сразу оживившись, предложил я.
      - Нет, сейчас уже поздно. Пока до лесу дойдём, совсем стемнеет и ночь настанет. Да, кстати, вот и наши ловцы уже домой вернулись.
      Я взглянул в окно. Мимо него проходили Наташа
      с Кокой.
      Я бросился им навстречу;
      _ Много наловили?
      _ Сто штук,- не задумываясь, ответил Кока.
      _ А где же они?
      _ По дороге всех упустили.
      _ Да что ты его слушаешь! - вмешалась Наташа _ Никого мы не ловили, просто ходили к речке
      гулять.
      _ А почему меня не подождали?
      - Мы ждали, а потом решили, что тебя мама не пустила,- с невинным видом ответила Наташа.
      Я заметил, как она при этом лукаво переглянулась с Кокой.
      Всё понятно. И здесь я оказался лишним, так же как и у Кати с Серёжей. И всё потому, что я самый маленький, моложе их всех. Но когда же наконец я вырасту, не буду мешать другим и от меня перестанут бегать?!
      А пока оставалось только одно: опять отойти в сторонку и издали наблюдать за тем, как весело дружат между собой другие, счастливые люди, счастливые тем, что они старше меня.
      На следующий день мы с Наташей как будто помирились. Собственно, она, кажется, и не заметила, как я на неё накануне вечером рассердился. Она так же весело разговаривала со мной и даже опять предложила идти вместе гулять. Но я холодно отказался, сказав, что мне сегодня, к сожалению, некогда.
      - Ну что ж, очень жаль,- ответила Наташа и Ушла одна.
      В первые же дни по приезде Наташа обошла всех своих старых подруг и потом всё время проводила вместе с ними. Частенько к их компании присоединялся и Кока. Я держался от них в стороне, да, по правде говоря, меня они ни разу никуда и не пригласили. Ну и пусть. Мне и без них было очень хорошо и весело.
      В это лето Наташа гостила у нас очень немного. Скоро она уехала обратно в Москву к своей маме.
      ЗАЙКА И МУРКА
      У нас в доме появился зайчонок. Его купила мама на базаре у каких-то ребятишек. Мама принесла зайку в маленькой, сплетённой из прутьев корзиночке. Зайчонок был ещё крошечный, но уже ловко грыз сочные стебельки травы, которые мы ему предлагали, С виду он был очень забавный: буровато-серенький, пушистый, с большими мягкими ушами. Когда зайка сидел спокойно, уши у него лежали на спинке, как два продолговатых листочка. Но как только он принимался бегать по комнате, сейчас же поднимал уши вверх.
      - Траву-то он хоть и ест,- сказала мама,- а всё-таки его и молочком угостить не мешает. Ведь он ещё совсем малыш.
      Мама налила в пузырёк молока, надела на горлышко соску и предложила её зайчонку.
      Тот обнюхал соску, недовольно фыркнул и отпрыгнул в сторону.
      - Не нравится - резиной пахнет,- сказала мама.- Ну, если так попробовать? - И с этими ело*
      вами она обмакнула горлышко пузырька вместе с соской в чашку с молоком.- Что вы теперь скажете?-обратилась она к зайчонку, поднося к его мордочке соску всю в молоке.
      Если бы зайка умел разговаривать, он, наверное, бы ответил: "Вот это другое дело". Но говорить он не умел, а просто схватил кончик соски мягкими, бархатными губами и с аппетитом зачмокал, пуская большие молочно-белые пузыри.
      С кормлением дело сразу наладилось. Малыш охотно пил молоко из пузырька и так же охотно уплетал предлагаемые ему стебельки травы.
      Но приручить его оказалось труднее. Зайка был очень робок. Чуть стукнешь чем-нибудь или подвинешь стул, уж он удирает прочь. Забьётся куда-нибудь за диван или за шкаф, да так забьётся, что порой его и не найдёшь. И какой-то глупенький: увидит кота Иваныча, сам же к нему навстречу - прыг, прыг... уши поставит колышками, мордочку вытянет- давай, мол, с тобой познакомимся.
      Иваныч тоже не прочь-добродушно замурлыкает, не спеша навстречу к зайчонку двинется. А тот вдруг ни с того ни с сего как бросится в сторону и бежать прочь от Иваныча. Тот даже усы растопырит от изумления: "Что за штука - сам же в знакомые напрашивался и сам же удрал". Постоит Иваныч немного, будто обдумывая глупое поведение зайчонка, а потом фыркнет, потрясёт лапкой и отправится на диван поспать.
      К людям зайка тоже долго не привыкал. Бывало, мама нальёт ему в пузырёк молоко, хочет зайку на стол посадить, чтобы удобнее его покормить, а малышудирать от неё.
      - Несуразный какой-то! - сердилась мама.- Нужно его в лес отнести и выпустить, всё равно он ручным никогда не будет.
      Но мне было жалко расставаться с зайчонком, и я просил маму подержать его ещё немножко дома - может, и привыкнет к нам.
      Однажды утром я тихонько сидел в столовой на диване, разглядывал зверей в книжке Брема.
      Зайчонок находился в этой же комнате. Мама только что обучала его искусству пить молоко не из соски, а прямо из блюдечка. Первый урок оказался не очень удачным: зайка не столько выпил, сколько разлил молока, весь им обрызгался. Теперь он сидел на солнышке и сушился. Окно было открыто.
      Вдруг на подоконник вспрыгнула небольшая серая кошка. Она была беспризорная, недавно приютилась у нас. Мама прозвала её Муркой и очень хвалила за то, что она хорошо ловит мышей.
      - Не чета этому лодырю! - сурово говорила мама, указывая на Иваныча, который мирно отдыхал на диване после сытного обеда.
      Теперь второй день Мурка была в большой тревоге. Она бегала по двору, по саду и всё время громко, тоскливо мяукала. Мама решила, что у неё родились котята и их кто-то выбросил.
      - Какие безжалостные! - говорила мама.- Кому они помешали, хоть бы одного оставили!
      Я весь день проискал пропавших котят, но нигде не нашёл. Во время этих поисков Мурка неотступно бегала за мной, точно понимая, что я хочу ей помочь.
      Вот и сейчас она снова пришла ко мне. Смотрит на меня тоскливыми, просящими глазами и тихонько мяукает.
      - Киса, киса! - позвал я её. Мурка доверчиво спрыгнула с подоконника, направилась в мою сторону и вдруг остановилась; она так и впилась глазами в угол комнаты - увидела там зайчонка.
      "Как бы ещё не схватила вместо крысы!" - подумал я, готовясь прийти малышу на помощь.
      Но Мурка приняла зайца совсем не за крысу, а за своего котёнка. Она радостно замяукала, подбежала к нему и принялась облизывать - кстати, вся шёрстка его была в молоке.
      Зайка тоже не испугался приветливой незнакомки, может, даже принял её за зайчиху. Ведь у зайцев так уж заведено, что любая зайчиха всем зайчатам и мать и кормилица.
      Облизав малыша, Мурка тут же улеглась на бок, предлагая зайчонку позавтракать. Скопившееся за два дня молоко так и сочилось из её набухших сосков. Зайчонок его сразу учуял. Он удобно пристроился возле кошки и принялся за еду.
      Я замер от восторга и удивления. Хотелось вскочить, позвать маму, чтобы и она полюбовалась этим зрелищем, но я боялся спугнуть зайчонка и испортить всё дело. Пришлось сидеть неподвижно, пока он насосался вдоволь и отпрыгнул в сторону. Очень довольная тем, что нашла своего малыша, Мурка тут же на солнышке свернулась клубком и сладко уснула. А я на цыпочках вышел из столовой и побежал рассказать маме обо всём, что увидел.
      С этого дня Мурка совсем успокоилась. Она переселилась жить к нам в дом и почти ни на шаг не отходила от зайчонка.
      Малыш тоже к ней скоро привык. Было очень забавно смотреть, как он радостно скакал к ней навстречу и подталкивал мордочкой под живот, требуя, чтобы она его покормила.
      Но ещё забавнее было видеть, как Мурка начинала с ним играть. То мышонка ему притащит и никак не поймёт, почему же зайчонок его не ловит, а то найдёт какую-нибудь бумажку, давай её подбрасывать, гоняться за ней. Мурка ловкая, прямо в воздухе на лету бумажку хватает. А зайчонок в этой игре участия не принимает - сидит себе в уголке и только ушами поводит. Ему бы травки зелёной или морковки: с ними он живо бы расправился, а игра с мышонком или с бумажкой - это, уж извините, совсем не зайчиное дело.
      ГАЛЯ
      Я пошёл в сад нарвать для своего зайца травы.
      Иду по дорожке и вдруг вижу: впереди меня скачет галчонок. Торопится удрать, а взлететь ещё не может. С виду совсем уже взрослая птица, в чёрных перышках, всё как полагается, только крылья ещё не окрепли.
      Галки у нас часто в сарае под крышей гнёзда устраивали. И этот малыш, наверное, выбрался из гнезда, вниз-то слетел, а вверх - обратно в гнездо взлететь не может.
      "Вот беда! На земле его обязательно кошки схватят. Как же быть? Возьму-ка его домой, пусть поживёт у нас недельку, другую. Крылья за это время окрепнут, тогда уж лети куда хочешь".
      Не без труда поймал я галчонка. Он от меня изо всех сил удирал, А когда попался, начал пребольно щипать меня клювом за пальцы. Щиплет, а у самого сердце так колотится, кажется, сейчас разорвётся.
      Несу его домой, глажу по перышкам, успокаиваю:
      - Не бойся, дурашка, я же тебе хочу добра, уберечь от кошек хочу.
      Нет, ничего не понимает, так за палец схватил, что у меня даже слезы на глаза навернулись. Но всё-таки я галчонка из рук не выпустил и принёс домой.
      Гляжу - навстречу мама. Даже приостановилась от удивления:
      - Этого добра ещё не хватало! Ну зачем ты его в дом притащил? Пусть себе на воле живёт.
      Я рассказал, что галчонок, наверное, из гнезда вывалился. Летать не умеет. В саду его обязательно кошки загрызут.
      Мама только рукой махнула:
      _ Ох уж это мне зверьё! Скоро житья совсем от него не будет. Кошки, зайцы, а теперь ещё галка заявилась.
      _ Ну, если ты сердишься, я могу её обратно в
      сад отнести, кошкам на съедение.
      - Да уж ладно, раз принёс - пусть у нас и
      живёт.
      Я с благодарностью поглядел на маму. Мне даже стало немножко стыдно за свои слова. Ведь я заранее знал, что мама никогда не допустит, чтобы кошки задрали такого беспомощного малыша.
      Понёс галчонка в свою комнату, но мама сердито крикнула вслед:
      - Куда потащил? Его же накормить надо. Иди в столовую. Я сейчас ему каши с творожком принесу.
      Мы посадили галчонка на стол. Поставили перед ним мисочку с творогом и гречневой кашей. Ничего не выходит - галчонок и смотреть на еду не хочет, всё норовит удрать.
      - Подержи-ка его. Я ему попробую кусочек прямо в рот запихнуть,сказала мама.
      Я осторожно взял галчонка в руки, он запищал и уже приготовился меня ущипнуть, но мама ловко сунула ему в раскрытый рот кусочек каши. Галчонок её проглотил.
      Мама поддела кончиком пальца второй кусочек и поднесла к клюву галчонка.
      Тот внимательно посмотрел на еду и вдруг, широко разинув рот, громко запищал! "Каш, каш!"
      Мама рассмеялась:
      - Слышишь, Юра, он каши просит. Ну что же, Дадим ему немножко. Только много давать нельзя, но желудок испортить. Закусит, и хватит. А ты, , беги во двор копать червяков. Может, гусениц
      каких-нибудь в огороде разыщешь. Такая еда ему полезнее. Ведь взрослые галки кашей его никогда не кормили. К этому кушанью он ещё не привык.
      Но галчонку, видимо, очень понравилось новое угощение. Он даже поскакал по столу вслед за мисочкой, когда мама её уносила. Сам скачет, а сам крылышки топорщит и орёт на весь дом: "Каш, каш!"
      - Не ори! Никаких каш больше тебе не будет!- решительно сказала мама.
      Мы заперли дверь, чтобы галчонок куда-нибудь не удрал из комнаты. Мама пошла по делам на кухню, а я побежал во двор добывать своему питомцу червей и гусениц.
      С этим делом я провозился, наверное, около часу, но результат получился отличный: целая баночка червяков и пригоршня жирных зелёных гусениц.
      Прибегаю в столовую. Гляжу, галчонок сидит на краешке стола и как будто дремлет. Но только увидел меня - сразу оживился, затрепетал крылышками, широко разинул рот и что есть силы заорал: "Каш, каш, каш!"
      - Подожди, подожди,- успокаивал я его.- Сейчас тебе не каша будет, а совсем другое кушанье.
      Я взял кончиками пальцев гусеницу и сунул в рот галчонку. Тот сразу проглотил, опять рот открывает. Сунул вторую, третью, четвёртую... Так и глотает одну за другой, всех за один раз съел. А уж червей я ему давать побоялся: как бы не объелся.
      Отнёс я его в свою комнату и посадил на книжную полочку. Сидит да поглядывает оттуда в окошко.
      Но не прошло и часу, галчонок опять есть запросил. Ненадолго ему и моих червяков хватило; после обеда снова пришлось идти охотиться за гусеницами и червяками.
      - Вот это аппетит! - изумлялся я.
      С этого дня мой крылатый питомец совсем меня загонял, только и знаю - с утра до вечера в саду, в огороде за гусеницами охочусь. Хорошо ещё, что галчонок и от каши с творогом не отказывался, а то бы прямо хоть плачь. ^
      Михалыч надо мной подсмеивался:
      _ Что, брат, нелегко приходится? Ничего, сам к галчонку в кормилицы напросился, теперь уж терпи.
      _ Сколько же галки своим птенцам за день гусениц, червяков приносят? удивлялся я.
      _ Много, очень много. А ведь знаешь, Юра, большинство гусениц - враги растений, портят листья, цветы объедают. Вот теперь сам видишь, какую пользу нам птицы приносят, сколько разной нечисти уничтожают. Птиц, братец, охранять, беречь нужно. Подожди, придёт зима, мы с тобой бесплатную столовую для них устроим.
      - Какую столовую?
      - Очень простую. Расчистим в саду от снега точок и будем там разную птичью еду раскладывать.
      - А давайте сейчас уже такую столовую устроим,- предложил я.
      - Нет, летом она птицам не нужна: летом и так везде корма вволю. Подожди зиму, тогда мы с тобой всё как следует и наладим. Теперь же тебе и с одним иждивенцем заботы хватит.
      Михалыч был прав. Чем галчонок становился старше, тем прожорливее. Очень скоро он уже начал понемногу летать. И тогда от него прямо проходу не стало. Из дома он переселился жить в основном на балкон. Бывало, только заметит кого-нибудь из людей, так вслед и полетит. Догонит, сядет на плечо и начнёт разевать свой огромный рот, требовать, чтобы его покормили.
      Целый день во дворе только и слышно: "Каш, каш, каш!" Это значит галчонок у кого-нибудь еду Опрашивает.
      А потом повадился к обеду в столовую прилетать. Влетит в комнату и на стол либо на плечо кому-нибудь сядет, а то прямо маме на голову. Усядется и тотчас за своё принимается: "Каш, каш, каш!"
      Все его, конечно, балуют: кто кусочек котлеты даёт, кто мятого хлеба, кто картошки. Всё галчонок охотно съест, только при одном условии, чтобы еду ему прямо в рот запихивали. А вот если лакомый кусок лежит на столе или в тарелке, ни за что его сам не возьмёт.
      Научился галчонок самостоятельно есть для всех совсем неожиданно. Сел он как-то во время обеда маме на край тарелки и клянчит, чтобы его покормили. Но мама никакого внимания не обращает: ест суп с лапшой, под самым носом у галчонка ложку проносит.
      Вот зачерпнула полную ложку. С неё длинная лапшинка свесилась. Поднимает ложку тихо, осторожно, чтобы не расплескать суп. Вдруг галчонок как подпрыгнет - цоп лапшинку с ложки. Потряс в клюве, как червяка, и съел.
      - Ну что же это делается! - возмутилась мама.- Ложку супа в рот положить не дадут.
      А сама вторую пополней зачерпнула, так же точно с неё лапша свисает. Несёт мимо галчонка и как будто нечаянно потряхивает. Лапшинка так и пляшет, словно живая.
      И эту галчонок съел. Начал вниз в тарелку заглядывать- откуда, мол, такие вкусные вещи являются.
      Мама стала зачерпывать в ложку лапшу и понемножку приподнимать над тарелкой. Галчонок наклонялся всё ниже и ниже, а потом стал хватать лапшинки и кусочки мяса прямо из тарелки.
      - Вот и одолел всю премудрость ,еды,- сказал Михалыч и, обращаясь к маме, добавил: - Мадам, мы, покровители животных, приносим вам за этот урок нашу сердечную благодарность.
      Мама сурово взглянула на Михалыча:
      - Вы - покровители животных? Хоть бы раз кого-нибудь покормили или напоили! Заводить - все охотники, а вот ухаживать - никого нет. Не покровители вы, а просто лодыри записные,
      - Ну, зачем же такие сильные выражения?- миролюбиво ответил Михалыч.Мы только хотели вынести вам свою благодарность.
      Но мама ничего не хотела слушать. Она молча отодвинула тарелку с супом, взяла другую и начала раскладывать всем котлеты.
      Галчонок тем временем прогуливался по столу, изредка пытаясь склюнуть со скатерти крошку хлеба. Но, когда мама положила и себе котлету да ещё вилкой раскрошила её, тут галчонок пришёл в большое волнение. Он снова вскочил на край маминой тарелки, стал топорщить крылья, открывать рот и кричать: "Каш, каш, каш!"
      Мама берёт вилкой кусочек, а галчонок цоп его клювом - ив рот.
      Мама кричит:
      - Ах ты разбойник! Уходи от меня, отправляйся к Юре!
      Однако галчонок никуда отправляться не хочет - ему и тут хорошо.
      И я и Михалыч в восторге, только боимся слишком явно его выражать, а то как бы нам не попало.
      Но мама очень довольна проделками своего любимца. Она сердится только для виду, и мы с Михалычем это отлично понимаем. Незаметно подмигиваем друг другу и молча наблюдаем за тем, как мама воюет с галкой.
      - Да погоди, остужу, обожжёшься ведь. Вот я тебя...-Мама слегка шлёпает галчонка вилкой по носу. Тот мигом принимает оборонительную позу. Весь распушился, клюв приподнял-только тронь ещё раз!
      В самый интересный момент приходит из кухни тётка Дарья убирать посуду. Она не терпит никаких проделок,
      - Это ещё что за новости! - гневно кричит она.- Зачем на стол посадили? Загадит всю скатерть, тогда стирай её. Марш отсюда! - И она своей широкой ладонью сгоняет галчонка со стола.
      Но с таким озорником не скоро и справишься. Он не боится даже тётки Дарьи. Нисколько не смутившись, взлетает вверх, садится ей на плечо и орёт прямо над ухом: "Каш, каш, каш!"
      Старуха сразу смиряется.
      - Ах ты баловень! - усмехаясь, говорит она,--Ну ладно, ладно, не ори только, сейчас покормлю.
      Она собирает тарелки со стола и вместе с Галей удаляется в кухню.
      Так и прожил галчонок у нас всё лето. Вырос, окреп, стал настоящей взрослой галкой.
      А к осени, когда все галки стали собираться в стаи, наша Галя сдружилась со своими дикими сородичами и улетела от нас. Ну и что же? Значит, в галчиной компании ей веселее, чем у нас. Мы только очень жалели, что не догадались нашить ей на лапку белую тряпочку, тогда можно было бы проследить: осталась ли Галя зимовать у нас в городке или нашла себе на зиму другое местожительство.
      КТО КОГО ПЕРЕХИТРИТ
      В нашей реке под самым городом рыбы водилось мало, и притом одна только мелочь - пескари да плотички. Но зато было очень много раков.
      Когда мы ловили пескарей на броду, на быстрине, раки там никогда не попадались. А как, бывало, закинешь удочку в тихом местечке, где нет течения и поглубже немножко, сразу червяка объедят, один голый крючок оставят. И вот ведь какие хитрющие: ни, за что не подцепишь его на крючок, обязательно сорвётся.
      Но Михалыч пескарей на броду ловить не любил.
      - Что это за ловля! - неодобрительно говорил он.- Стоишь на камешках, сесть негде, глубина -воробью по колено. Течение быстрое, всё время удочку сносит, не успеваешь её перекидывать. То ли дело на лугу, под кустиком. Усядешься поудобнее, закинешь удочки в глубокую тихую воду. Сиди-посиживай, посматривай на поплавки.
      Конечно, всё это хорошо. Но как же быть с тем, чтобы раки приманку не объедали или чтобы они сами попадались на крючок?
      Помню, один раз под вечер сидим мы с Михалычем у реки, только и знаем червей на голые крючки насаживаем.
      - Нет, это не ловля, а какая-то бесплатная рачья столовая! - не вытерпел наконец Михалыч.- Пора домой идти. Уверен, что эти негодяи опять всех моих червей объели.
      Михалыч взял одну из удочек и очень осторожно стал приподнимать вверх. Леска натянулась. Чувствовалось, что где-то там, внизу, у самого дна, к ней прицепилось что-то тяжёлое; прицепилось и висит.
      Михалыч всё так же осторожно приподнимал удилище выше и выше.
      - Попробую дотащить негодяя до самой поверхности,- сказал он,- а там сразу рывком на берег.
      Я подбежал и стал рядом, глядя в воду и ожидая, чем кончится эта интересная ловля.
      Вот уже из глубины показалось что-то похожее на тёмную, почти чёрную коряжину. Рак! Он прицепился к крючку и обсасывал червяка.
      Михалыч подтащил его к самой поверхности воды. Мне было отлично видно, как рак то одной, то другой клешнёй держится за конец лески у самого крючка.
      - А ну-ка, иди сюда! - С этими словами Михалыч быстро выхватил удочку из воды.
      Рак даже подлетел над речкой, Но всё же успел разжать клешню и выпустить леску. Он тяжело шлёпнулся обратно в реку и мигом исчез под водой.
      - Никак не поймать! - с досадой сказал Михалыч. Но вдруг, видимо что-то придумав, многозначительно прибавил:- А впрочем, посмотрим ещё, кто кого перехитрит!
      Мы смотали удочки и отправились домой. Мне очень хотелось узнать, что такое придумал Михалыч, как хочет попробовать перехитрить раков. Но Михалыч, лукаво посмеиваясь, отвечал:
      - Завтра всё сам увидишь. Только надо обязательно побольше выползков добыть,- прибавил он.- Крупного выползка рак не так скоро обсосёт и с крючка стащит.
      - А где их накопать? - спросил я.- Сегодня и так полдвора перерыл, ни одного не попалось.
      - Их и копать не нужно,- сказал Михалыч.- Вечером, как только стемнеет, пойдём с тобой их ловить.
      - Ловить червей?! - Я не мог понять, серьёзно ли говорит Михалыч или подшучивает надо мной.
      - Вот именно ловить.
      - Но как же их ловят?
      - Придёт вечер - узнаешь. Я едва дождался, пока наступил вечер и стало темно.
      - Ну, пора отправляться на ловлю,- объявил Михалыч.- Бери с собой банку побольше. Да, кстати, сними свои туфли - подмётки очень скрипят. Надень сандалии. В них не слышно, когда ступаешь.
      Все эти предосторожности ещё больше меня заинтересовали.
      Надев сандалии и взяв большую банку для выползков, я вместе с Михалычем вышел из дому в сад.
      Было ещё не поздно, но небо затянули тучки, собирался дождик, и поэтому быстро стемнело.
      - Теперь иди как можно тише и смотри под ноги,- сказал Михалыч.
      Он вынул из кармана электрический фонарик и осветил им дорожку. Перед нами лёг на землю яркий голубой кружок света - сразу стали видны каждая травинка, каждый листочек.
      Мы бесшумно двинулись вперёд по дорожке, освещая её прямо перед собой. И вот я увидел то, что
      искал. Огромный червяк, вытянувшись поперёк дорожки, неподвижно лежал на земле.
      Я нацелился - хвать его за головку. Мимо. Но купа же он девался? Неужто мне всё это только померещилось? Не может быть!
      Михалыч наклонился к моему уху и тихо сказал?
      _ Так никогда не поймаешь. Он сразу удерёт. Хватай не за головку, а у самого хвоста.
      Пошли дальше. Гляжу - второй, такой же огромный, прямо как змея. В лучах фонарика его тело, покрытое слизью, слегка поблёскивало. Теперь я уже н" торопился. Вот его головка, а самый кончик хвоста " норе. Значит, он чуть заметит опасность - сразу " норку юркнёт. Бесшумно опускаю руку и хватаю червя у самой норки. Ага, попался! Кладу в банку. Ловля продолжается.
      За каких-нибудь полчаса мы с Михалычем наловили выползков полную банку.
      - Теперь насадки у нас достаточно,- сказал Михалыч.- Завтра вечерком можно опять на речку сходить, попытать счастья, только бы погода не подгуляла.
      К ночи пошёл дождь, часто забарабанил по крыше. Ложась спать, я совсем приуныл!- "Ну-ка зарядит на целую неделю?"
      Но утро выдалось чудесное - тёплое, солнечное, и денёк разгулялся на славу.
      Придя с работы, Михалыч быстро пообедал, и мы отправились на ловлю,
      "А что как сегодня раки браться не будут? - не без тревоги думал я.Ведь на рыбалке так часто бывает: клюёт хорошо - приманка кончилась, а приманка есть - клёва нет".
      Наконец пришли на место. Надели на крючки толстых червей и закинули удочки.
      Вот один из поплавков слегка закачался на поверхности воды. Но качается как-то вяло: взад-вперёд, взад-вперёд. А другой поплавок до половины
      погрузился в воду и совсем замер. А третий почему-то, наоборот, приподнялся и лёг на бочок.
      Глядя на поплавки, сразу видишь, что их кто-то шевелит, кто-то тормошит на дне приманку. Но это клюёт не рыба. Такая вялая неопределённая поклёвка обычно бывает у раков.
      - Ну, мы сейчас с ними по-другому заговорим,- подмигнул мне Михалыч, вставая и беря в руки одно из удилищ.- Юра, возьми-ка подсачек, держи его наготове.
      Я мигом выполнил приказание и стал возле Михалыча. А тот, так же как и в прошлый раз, потихонечку подтянул рака, прицепившегося к червяку, к самой поверхности.
      - Попробуй подвести под него подсачек,- сказал Михалыч.
      Я окунул сетку в воду, опустил поглубже, подвёл к удочке и быстро приподнял вверх. В ту же секунду рак бросил червяка и нырнул в глубину прямо в подсачек.
      Я с торжеством вытащил из воды эту первую нашу добычу.
      Михалыч поправил червяка на крючке и вновь закинул удочку в воду.
      Теперь-то и я понял, в чём заключается секрет ловли раков на удочку. Не нужно пытаться вытащить рака на крючке из воды. Он всё равно успеет бросить приманку и улизнёт. Надо медленно, осторожно подтаскивать его к самой поверхности и в последний момент подставить снизу в воде подсачек.
      От первой удочки мы перешли ко второй, третьей, четвёртой, и всё с таким же успехом. Раки ловились без промаха.
      Зато уж вынимать их из подсачка оказалось совсем нелегко. Они так перепутались в сетке, так вцепились в неё клешнями, что я еле-еле их оттуда извлёк и посадил в ведро.
      - Ну, как мой метод? - с гордостью спросил
      Михалыч.- Кто кого перехитрил? - И, обернувшись к ведёрку, где шуршали, копошились пойманные раки, он погрозил им пальцем: - Теперь будете знать, с кем дело имеете!
      Мы ловили до самого вечера, пока последние лучи солнца не залили розовым светом весь наш городок.
      В соборе начали звонить колокола. Густые медные звуки потекли над рекой, над лугами. Казалось, кто-то огромный, невидимый выговаривал басом: "Бум, бум, бум!"
      Михалыч прислушался и тихонько запел:
      Вечерний звон, вечерний звон, Как много дум наводит он О юных днях в краю родном Где я любил, где отчий дом...
      Он пел, а колокола аккомпанировали: "Бум, бум, бум, бум!"
      Я слушал и смотрел на Михалыча. Лицо у него было такое хорошее, доброе и почему-то грустное. Такое же, как в тот вечер в лесу на тяге, когда я нашёл на дереве убитого вальдшнепа. , Мне стало жалко Михалыча.
      Желая его развеселить, я сказал:
      - А вы всё-таки здорово раков перехитрили.
      Михалыч потрепал меня по плечу, улыбнулся и вдруг совсем ни к чему сказал!
      - Посмотри, Юра, как хорошо освещает солнце наш городок; будто прощается с ним.- Он помолчал и в раздумье добавил: - Лето, вечер, река... Хорошо, очень хорошо! Когда-нибудь, Юрочка, вспомни о раках, об этом вечере и о Михалыче тоже вспомни.
      Я вспомнил о них теперь - спустя пятьдесят с лишком лет.
      МЁРТВАЯ ГЛАВА
      У нас в саду была клумба. На ней мама ещё весной посадила много разных цветов. Больше всех из них мне нравился душистый табак. Нравился прежде всего потому, что это были не совсем обыкновенные цветы. На день, и особенно в жару, сами цветы свёртывали свои лепестки, превращались в зеленоватые трубочки. Они поникали на своих стеблях головками вниз и казались совсем увядшими. Но как только заходило солнце, наступал вечер, цветы табака раскрывали нежные лепестки и поднимали головки. В темноте они походили на крупные белые звёзды, и от них исходил сильный, очень приятный запах. Этот запах разливался по всему саду и вместе с вечерней прохладой проникал в дом через настежь раскрытые окна.