— Нет, отучить его от курения может только гипноз, — вздохнула Зира. — Ронда, детка, ты должна настоять, чтобы твой муж обратился к психотерапевту.
— Бабушка, мы это слышали уже сто раз, — сердито сказал Гиз. — Сама-то ты бросила курить только вчера.
— Не вчера! А два месяца назад. Что… что у тебя за манера все передергивать, Гиз?!
— Может быть, все-таки вспомните про господина Скальда? Я уже даже забыл, о чем шла речь, — пряча улыбку, вмешался Ион.
— О том, как начальные буквы ваших имен сложились в слово ИГРА. Я вспомнил всех тех людей, которых увидел в вашем номере. И тут — эх! — сильно усомнился в своих умственных способностях. Женщиной в розовых кружевах вполне могла быть Ингрид. Аллой — Анабелла. Матерью Аллы, той, что не сводила с Иона влюбленных глаз, — Ронда. Еще там находились двое молодых мужчин, это, конечно, были Гиз с Йюлом. Ну а Ион вообще многолик, как какой-нибудь языческий бог. Он же Регенгуж-ди-Монсараш, он же господин Грим, он же король.
— Он же автосекретарь, — засмеялся Гиз.
Скальд улыбнулся.
— Он же коварный и недоступный Хадис, — томно произнесла Ронда, потянувшись к мужу своим гибким телом.
— Хадис — это второе имя папы, — объяснила Лавиния. — Когда они ссорятся, мама называет его Хадис, потому что он терпеть не может этого.
— Вот и давай детям имена любимых литературных героев, — вздохнула Зира.
— Зато ваше выдуманное имя, Зира, отныне будет звучать для меня самой сладкой музыкой, ибо оно означало конец кошмара, — сказал Скальд. — Оно было последней точкой, завершающим аккордом и сказало мне, что ваше динамичное костюмированное действо должно быть понято мною буквально — как самый настоящий маскарад, розыгрыш. Только в самом конце я понял смысл фраз про кукол. Чтоб я сдох! Мне даже в голову не приходило, что это куклы, — потому что не было никакой необходимости сомневаться в подлинности трупов! И еще я должен сказать, вы все просто превосходные актеры. Я восхищен.
— Нет, это мы восхищены, господин Икс, — торжественно произнесла Зира, поднимаясь. — И еще раз — благодарим вас за великодушие. Если бы со мной вздумали разыграть такую шутку, кому-то сильно не поздоровилось бы…
Все встали вслед за ней и зааплодировали Скальду. Зазвенели бокалы.
— Я смущен… Благодарю. Но может быть, теперь вы объясните мне, ради чего все это? Зачем вы подвергали ревизии мои умственные способности, пугали меня? Зачем я вам сдался?
— Вы мне очень сдались, Скальд, очень. Вы даже не представляете, как нужны мне, — сказал Ион. — Я искал такого человека, как вы, и рад, что не зря потратил время.
— Здесь, в замке, вы второй. Первый господин детектив не справился с возложенной задачей — поддавшись жажде обогащения, позорно набил карманы алмазами.
Все засмеялись.
— Ну… Вы сам призывали с пониманием относиться к человеческим слабостям, разве нет?
— В вас меня больше интересовала сила, Скальд. И вы не обманули моих надежд, сдали экзамен.
— Кстати, а что с алмазами на полу в коридоре? Как вы могли так быстро разложить и убрать их? Это была голограмма?
— Нет. А вдруг вы сразу наклонились бы и взяли алмазы? Мы не могли так рисковать, — возразила Лавиния.
Гиз достал из кармана свистульку и свистнул. В мгновение ока пол в гостиной почернел от сотен больших, средних и совсем крохотных чистюль — каждый тащил посильный ему блестящий камешек. Скальд машинально поджал ноги. Несколько секунд — и чистюли исчезли, оставив на полу сверкающий ковер.
— Так-так, — сказал Скальд. — Господин распорядитель? — Гиз улыбался. — Щеки были покруглее, волосы на пробор, а глаза другого цвета. Чудеса маскировки? — Юноша радостно закивал. — Лицедеи… Значит, это тоже был тест?
— Нам хотелось увидеть вашу реакцию, — ответил юноша.
— В норме. Вы не лишены чувства юмора, терпеливы, снисходительны.
— Но скажите, мастер грима мистер Грим, та девчонка в кубике с хрустальными гранями — это ведь точно были не вы?
Все снова засмеялись.
— Вы мне льстите, Скальд, — раскуривая новую сигару, сказал Ион. — Вот если бы я скинул килограммов сорок, тогда, пожалуй… Стоило бы попробовать!
— Что-то больно мягкий. Как тряпочка. — Скальд ощупывал белый скафандр для участия в акульем аттракционе. Ион наблюдал за ним. — А издалека казался таким твердым…
— Надежность двести процентов, уверяю. Думаете, я выбросил бы шесть тысяч на ветер?
— А кто вас знает? У вас алмазы на дорогах валяются, — сварливо сказал Скальд.
— Нет, ну если вы передумали… Это ведь была не моя идея — побаловаться с акулами, чтобы подтвердить свое личное мужество?
— Тогда прошу. — Ион жестом подозвал служителей.
Скальда мгновенно облекли в скафандр и, поддерживая под руки с обеих сторон, подвели к краю пятнадцатиметровой вышки. Он глянул вниз и почувствовал некоторую слабость во всем теле. Где-то далеко, в ослепительной ультрамариновой глубине бассейна, беспокойно метались серые тени. Амфитеатр аквапарка был, к счастью, пуст — в представлениях был перерыв.
— Сколько вам отвести времени на развлечение? — крикнул Ион. Скальд стоял на краю и не решался обернуться, чтобы не потерять равновесие. — Акул не кормили два дня, они сейчас чрезвычайно активны ! Вам понравится! Что вы сказали?
«Хорошо, что ты не слышишь, что я сказал», — подумал Скальд, закрыл глаза и с воплем прыгнул вниз. Он все еще продолжал кричать, когда вдруг почувствовал, что раскачивается, болтаясь в воздухе. Он открыл глаза. Акулы кругами плавали под ним, висящим над самой водой на длинном тросе, прикрепленном на спине. И когда успели прицепить?..
— Тащите! — крикнул Ион.
Скальда в мгновение ока выдернули наверх, на площадку для ныряния. Пока его, бледного от пережитого, со слегка вытаращенными глазами, раздевали, Ион хохотал как ненормальный. Он обнял детектива за плечи и повел к лифту.
Скальд отошел не сразу, этажей через двадцать.
— Ничего, — вытирая слезы, сказал Ион. — Все самое худшее позади. Или что? Не нужно было прицеплять к тросу?
— Я не для того нашел вас, Скальд, чтобы вы умерли от разрыва сердца. ТОТ скафандр действительно попрочнее, чем ваш. Кроме того, признаюсь, ныряльщик в скафандре голографический. Ну кто бы согласился на этот ужас? Да нам и комиссия по надзору не разрешила бы. Просто мы поспорили с Рондой, что вы ни за что не пройдете весь путь до конца.
— Да ну вас, прикольщиков! — в сердцах закричал Скальд, но, увидев, как Ион корчится от смеха, тоже начал смеяться.
Глава вторая
Я не боюсь
1
Они сидели в номере Скальда, куда отправились из аквапарка. Солнце Имбры безмятежно сияло в распахнутых окнах, сверкало на гранях бокалов с гранатовым соком. Согласно моде в кувшин с соком ставили две срезанные цветущие ветви дерева, из плодов которого подавался напиток. Детектив жевал упавшие в бокал белые лепестки, не понимая вкуса, и потому настороженно — ему казалось, что лепестки искусственного происхождения и плавают в бокале с соком исключительно с эстетическими целями.
— Скажите, Скальд, вы можете с первого взгляда или по прошествии очень короткого времени, например нескольких минут, определить, что с вами разговаривает сумасшедший? — не замечая этих затруднений детектива, спросил Ион.
— Не всегда. Вот у психиатров разработана целая методика определения душевного нездоровья человека.
— Нет, это не подходит. Мне важна ваша обывательская — в нормальном смысле этого слова — точка зрения. Как вы думаете, может ли человек внезапно сойти с ума и не заметить этого? Или бывают у него минуты просветления, когда его собственное сумасшествие становится для него очевидным?
— Говорят, иногда люди понимают, что больны. И тогда они сами обращаются к врачу. Но эти случаи, как правило, очень редки.
— В вашей практике были случаи, когда вы имели дело с душевнобольным и очень долго не замечали этого?
— Вы не сумасшедший, Ион, — тихо сказал Скальд. — Давайте перейдем к делу, которое сводит вас с ума.
— Один из моих отелей, «У тетушки», находится в четвертом секторе, на Чиль-Пансе, — начал Ион, раскуривая сигару.
— Далеко.
— Это самый первый отель семьи, основанный нашим предком — собственно, он и заложил основы дела, которое нас кормит. Вообще, Скальд, должен признаться, я без восторга занимаюсь этим бизнесом, не по душе он мне. И, видимо, судьба за это меня наказывает. Месяц назад я прилетел туда с группой дизайнеров, полных энтузиазма и новых идей. У меня была хорошая команда… Раньше все руки не доходили до этого малоприбыльного отеля. Маленький, тесный, заброшенный, в общем, нелюбимый ребенок. Ну я и подумал, что надо бы им заняться, обновить интерьер. То, что мы обнаружили, превзошло самые смелые прогнозы. Видели бы вы эти драпировки, Скальд… А тяжелые портьеры из малинового бархата с золотыми кистями, латунные карнизы, потертая обивка на скрипучих стульях, стальные шары на литых спинках кроватей?! Похоже, там ничего не меняли от рождения отеля.
— Он такой старый?
— Двести шесть лет, если быть точным. Но представьте, оказалось, что никого, кроме меня и дизайнеров, не раздражает его чудное убранство. Постояльцы чувствовали себя здесь очень комфортно. Они просто визжали от восторга, когда прислуга, помогая умываться, лила им на руки воду из серебряных кувшинов. Над серебряными тазами. А в «мыльню» — это старинное словечко — очередь была расписана на месяц вперед. Знаете, почему?
— Нет.
— Там стоят большие чугунные котлы. Вода в них подогревается тут же, на открытом огне. Сжигаются березовые дрова, синтезированные, естественно. Всем желающим прислуга трет спины мочалками, накрученными на длинные палки. Вы эту картину себе представляете? В каждом номере, заметьте, есть современная ванная комната.
— Ну конечно, в котлах мыться веселее, — задумчиво произнес Скальд. — А как они туда забираются?
— По лесенке. В общем место специфическое. С соответствующим контингентом.
— Да?
— Игроки. Отель специализирован сугубо на карточных играх. А карточные игроки, скажу я вам, — это особая порода людей. — Ион выразительно покрутил пальцем у виска. — Неудивительно, что им нравится жить «у тетушки». Некоторые не покидают отель годами, сидят там безвылазно, некоторые даже заключают и расторгают брак, не отходя от карточного стола. Нравы там весьма демократичные, никакого этикета или особых правил приличия не соблюдается. Нет, конечно, никто вас за грудки хватать не будет, но знакомства завязываются моментально, и через пару минут вы уже на ты. К этому привыкаешь не сразу.
— Сам вы в карты не играете, как я понял?
— Золотое правило бизнеса. Хозяин казино не должен играть. Иначе от бизнеса скоро останется пшик. Так вот, погожим сентябрьским вечером, когда солнце уже собиралось на покой, я сидел в одном из залов. Там в аквариуме выставлена напоказ главная достопримечательность отеля — сама тетушка, гигантская зеленая черепаха. Там я и увидел этого типа. Вернее, он сам вдруг обратил ко мне свой остекленевший взор. Только что мурлыкал с тетушкой, и уже, без разрешения, брякнулся рядом.
Я сидел в уголке, чтобы понаблюдать за игроками. Назавтра был назначен вылет, мы решили оставить в отеле все как есть, и, честно сказать, я был рад поскорее оттуда убраться. Наверное, шестое чувство гнало. — Ион помрачнел. — Он сел без спросу и говорит:
— Стареем мы с Эпиналь.
Я бы не обратил внимания на эти слова, если бы накануне не листал старые отчеты отеля, меня интересовала динамика прибыли. Извините, что я так нудно и длинно рассказываю, но вдруг это имеет значение? Эпиналь — это имя черепахи, упоминается в самых первых счетах. «Корм для Эпиналь», «Свежая трава для Эпиналь», а потом пошло просто: «Рыба для черепахи», «Рачки для черепахи»… Этому типу на вид лет тридцать, а говорит так, будто знаком с тетушкой давным-давно. Меня смутило само построение фразы. Сразу подумал, не болен ли он?
— Может, это имя традиционно на слуху в отеле?
— Вы посмотрели бы на публику! Взгляд блуждает, руки трясутся. Двойной простой марьяж, инвит, вскрышка, распасовка! — Ион свирепо поморщился. — Только котлы с подогревом и могут отвлечь их от баккары или виста. Какая там черепаха…
— Значит, он вам не понравился.
— Да как вам сказать? Мне и не хотелось его рассматривать, ему меня, видимо, тоже. У него был такой взгляд, будто он ни на чем не может сосредоточиться, рассеянный, усталый какой-то. Или равнодушный, не знаю. В общем, не успел я прийти в себя, как он вдруг воззрился на скатерть, будто перед ним на столе оказалась дохлая кошка, и говорит:
— Никогда не обращал внимания, только сегодня… Это судьба. Вы верите в судьбу?
А там на зеленой скатерти по краю вышито старинной вязью: «Селия Оливия Нануки». Видимо, имя ткачихи-мастерицы. Схватил мел, замазал в первом слове две последние буквы, а от второго и третьего оставил только начальные. И рукой быстро прикрыл, чтобы я не увидел. Но я уже прочитал.
— Селон.
— Да. Потом глаза на меня поднял… Это был уже совсем другой человек. Преобразился совершенно, взгляд стал пронзительно-острым, очень неприятным, и руки затряслись, как у игрока. Засмеялся, как вампир какой-нибудь из фильма. В такую игру я, говорит, еще не играл, но все в жизни нужно попробовать. Я верю в свою счастливую судьбу, но и проигрывать умею, не сомневайтесь. Отчего же, говорю, мне сомневаться в вашем мужестве, вполне допускаю. Смеется, а в глазах страх, вижу ведь, что боится. Вы, говорит, какую игру предпочитаете больше всего? Никакую, отвечаю, и играть не собираюсь. Он просто позеленел, но в руки себя взял. Говорит так просительно, даже жалобно, видно, сильно ему загорелось воплотить свою идею в жизнь: пожалуйста, сыграем, мол, никак нельзя удержаться!
— Он что, таким вот слогом и изъяснялся?
— Ну конечно! Я за ним наблюдаю, глаз не могу оторвать, а от его слов прямо цепенею, понимаете? Как под гипнозом. Что вам, говорит, стоит? Ничего не теряете! Я поставлю самое ценное, что у меня есть, а вы — вы можете ничего не ставить. Э нет, не по правилам, говорю. Ну что ж, отвечает, если проиграете, я вам плюну в лицо, и все дела. И сам довольнехонький, что так удачно придумал, хохочет. Я как-то сразу интерес к нему потерял, встал, а он вцепился мне в рукав, чуть на колени не падает: пошутил, извините, поставьте, что хотите, ну хоть пуговицу от рубашки.
Я сел за стол, он взял колоду в пятьдесят две карты, тасует в жутком возбуждении, руки пляшут. Выбирайте, говорит, игру. А я одну только и знаю — «Тринадцать». Он, как услышал, даже подпрыгнул.
— Да, — говорит, — никакого особого искусства здесь не требуется, но основана эта игра на счастье, на случайности, а счастье-то я и хочу испытать, время пришло.
— А не боитесь, — спрашиваю, — тринадцать — число ведь несчастливое?
Усмехнулся. Вытянул он младшую карту, что ж, говорю, банкуйте.
— Уже повезло, — бормочет.
Интересуюсь, какой капитал в банке.
— О, капитал — мечта, я ставлю на банк мечту, — отвечает.
Берет со стола бумажную салфетку и на обратной стороне пишет несколько слов: «Дарю подателю сего документа планету под названием Селон». И никакой подписи. Подпишу, мол, если проиграю.
— Что сами ставите?
— Эпиналь, — говорю, — подойдет, раз вы ее так любите?
Смеется.
— Сколько раз, спрашиваю, будем банковать?
— Один раз, — отвечает.
Один! Представляете? Мне в какой-то момент его даже жалко стало, вдруг, думаю, не повезет ему? Представить трудно, как он с этим справится, человек-то не в себе.
Начали играть. Там простые правила. Банкомет открывает первую карту и при этом произносит: «Двойка!» Вторую — «Тройка!» И так до тринадцатой. Если банкомет отгадал хотя бы одну карту, то выиграл, а нет — платит проигрыш. Чистое везение или невезение. Так вот, мой не очень приятный знакомец до пятой карты добрался, до девятой, до двенадцатой — ни одну не угадал. Открывает тринадцатую, нужен туз, а там дама.
Как стенка белый, спокойно берет свою салфетку, ставит на ней какую-то закорючку и подает мне. Я себя чувствую так, будто человека обокрал, не глядя кладу салфетку перед собой на стол. Сидим, друг на друга смотрим. — Ион вздохнул. — Я не ухожу, потому что знаю, точно знаю: будет продолжение. И все прикидываю, стоит ли мне сразу вызвать врача или подождать еще? А тут он и говорит:
— Вы какой стороны морали придерживаетесь — добра или зла? Я лично чередую хорошие поступки с плохими. Сильно мне ваша серьга не нравится, в жизни не видел такой гадости. — И плюнул мне в лицо!
Скальд усмехнулся:
— Вот это сюжет…
— Пока прибежала охрана, мы уже ползала смели, все зеркала разбили. Его скрутили, тащат по залу, а он молчит, голова свесилась на грудь. Мне показалось, он был в глубоком обмороке, но не от моих побоев, а от сильного потрясения. Да этим и должно было закончиться — он будто что-то очень важное проиграл. Не придумаешь даже, что именно.
— Ну и…?
— Сбежалась толпа, все волнуются. Охрана вызвала полицию, препроводили моего субчика в участок, меня успокоили, мол, получит по заслугам ваш обидчик, господин Регенгуж, все, как положено. Мой адвокат тут же составил необходимые документы. — Ион нервно хохотнул. — Охи-ахи над моим разбитым лицом — он мне тоже навешал, будь здоров. Врач наложил мне два шва на затылок. Я, весь в синяках, разрисованный йодом, как туземец во время священного ритуала, пошел к себе в номер, принял снотворное, которое дал мне врач, и проспал как убитый до обеда следующего дня. Проснулся от стука в дверь. Открываю — мой личный секретарь, Буф. Увидел меня, оторопел:
— Что с вашим лицом?
— Как что? — говорю. — Подрался вчера с тем сумасшедшим в игровом зале.
Он так странно на меня смотрит, удивляется:
— Когда это вы успели, мы же с вами вчера прекрасно провели время и расстались далеко за полночь…
— Секретарь проверенный человек? — спросил Скальд.
— Восемь лет работает у меня. Ни одного взыскания. Два невыхода на работу по болезни.
— Что было дальше?
— Трагикомедия. Я вызвал своего адвоката, тот сделал круглые глаза: «В первый раз слышу… Как вы себя чувствуете, уважаемый?» Начальник полиции продемонстрировал мне все протоколы вчерашнего дня, там, естественно, не было ни слова о моем случае, полицейские за моей спиной хихикали.
— И администрация отеля… тоже?
— Конечно.
— Из ваших подчиненных кто-нибудь видел вас во время драки или игры?
— Дизайнеры. Они сидели через два пустых столика и отлично слышали каждое наше слово. Все отрицают. Смотрят с сочувствием, как на больного.
— Зеркала?
— Все в зале было, как до драки: на стенах зеркала, тетушка по-прежнему ловит рачков, все режутся в карты.
— Дарственная на Селон, полагаю, исчезла?
— Естественно. Да я и не вспомнил про нее, пока не началось на следующий день. Думаете, я воспринял его ставку всерьез?
Скальд задумался.
— Что было дальше? Ваши действия?
— Не было больше никаких действий. Я улетел на Имбру. Это было похоже на бегство.
— Даже не знаю, как бы я себя повел в такой ситуации. Вы кого-нибудь уволили?
— Ни единого человека.
— Кому рассказали об этой истории?
— Только семье. Маме, Ронде, Йюлу, Гизу и Лавинии. Знаете, Скальд, я очень удивлялся, прислушиваясь к себе после этой истории — я не понимал, почему не испытываю гнева. Было только возмущение, да и то поначалу. А потом понял. Я не мог ненавидеть или презирать этих людей за то, что они смалодушничали и предали меня, — я решил, что у них есть на это какая-то очень важная причина. И в своей семье я нашел точно такое же понимание этой ситуации — все в случившемся было слишком гадким: и сам этот тип, и его ненормальность, и вовлечение в его странную игру такого количества людей. В общем мы предположили, руководствуясь все тем же шестым чувством, что последует продолжение.
Скальд насторожился.
— И оно последовало?
— Пока нет. Но мы намерены предвосхитить его и дать этому делу ход. Поэтому я нашел вас.
— Сколько всего человек отреклось от вас в связи с этими событиями?
— Ну… Где-то около шестидесяти.
— Ничего себе! Это очень плохо. Ах как плохо… Да, похоже, Ион, вы действительно вляпались в скверную историю. Итак, вы хотите, чтобы я помог вам доказать самому себе, что вы не сошли с ума?
— Очень бы, знаете, хотелось. Что не сошел.
— Личность странного господина с бумажной салфеткой установлена?
— Прямо в зале составляли протокол, и прозвучало имя Анахайм. То ли он сам назвался, то ли кто-то сказал. — Ион потер лоб. — Нет, уже не вспомню.
— То, что это не городской сумасшедший, понятно. Кому он был бы нужен? А вот имеет ли планета Селон свой конкретный космический адрес?
— В сводном общегалактическом атласе ее нет. Я осведомлялся во всех мыслимых каталогах, справочных пособиях и даже в банке данных всегалактического С-патруля — нет нигде.
— У вас есть там связи?
— Есть.
— Ион, чувствую, они нам пригодятся.
— Что ж. Я не люблю, когда мне плюют в лицо.
— Значит, Селон — это мечта, — задумчиво произнес Скальд. — Что там может быть такого, вы не думали?
— Понятия не имею. Версию Лавинии вы слышали — у Селона алмазное ядро. В принципе в этом нет ничего невероятного. Я справлялся у физиков. Метан из атмосферы планеты может проникать в глубинные пласты и там под действием высоких температур и давления кристаллизуется в алмазы. И тогда их там — как грязи. Ну вот, дальше алмазного ядра фантазии не идут. А неплохо было бы: отколол кусочек — и живи в свое удовольствие.
Они взглянули друг на друга и впервые за время разговора рассмеялись.
— Кстати, я вернул на ваш счет деньги за информацию о господине Регенгуже. Скажите, вам действительно не жаль было расстаться с такой суммой?
— Еще как жалко! Но я ведь рассчитывал поживиться алмазами, — улыбнулся детектив.
— Заодно возвращаю и полтора месяца жизни, которые вы якобы потратили на гиперпереход до Селона.
— А вот за это большое спасибо! Теперь о главном. Вы предприняли какие-нибудь меры собственной безопасности?
— Мы решили, что если кто-то захочет нас устранить, то достанет в любом случае.
— Да, возможно. Если этот человек каким-то образом, вероятнее всего через шантаж, заставил замолчать сразу шестьдесят человек, самых разных и в принципе незнакомых, значит, он имеет сверхвозможности. Надеюсь, вы понимаете, Ион, что если вы решитесь вступить в конфликт с ним, может произойти все что угодно, в том числе и самое плохое? Как семья отнесется к этому?
— Семья не привыкла пасовать.
Скальд допил гранатовый сок и с отвращением выплюнул белые лепестки, прилипшие к языку.
— Тогда разработаем стратегию ответного удара. Первым делом, Ион, вы разом уволите всех людей, причастных к этой истории и отрекшихся от вас. Объяснение будет стандартным: сокращение чрезмерно раздутых штатов. И ни слова о настоящей причине, о том, что вы теперь просто не можете доверять им. Во-вторых, одновременно, в один и тот же час всегалактического времени вы дадите во все возможные средства массовой информации объявление следующего содержания. «Господин Ион Хадис Регенгуж-ди-Монсараш предлагает господину Анахайму немедленно вернуть карточный долг, планету Селон… которую господин Регенгуж имел счастье выиграть. В противном случае пусть каждый знает, что имя господина Анахайма навечно… э-э… запятнано, ибо нет для мужчины бесчестнее долга… чем долг карточный…» По-моему, неплохо сказано. Высоким слогом, и стиль выдержан. Как вы думаете, понравится господину Анахайму такое послание?
— Понравится, — согласился Ион. — Кому ж нравится, когда его оскорбляют?
2
Модуль Скальда плавно завис над матовым куполом, под которым смутно прорисовывался силуэт окруженного садом дома. На куполе запульсировал желтый треугольник, панели его мгновенно раздвинулись — гостя приглашали на посадочную площадку поместья.
Его уже ждали — рядом с площадкой, улыбаясь, стояли Ронда с Лавинией. Они радостно поприветствовали выбравшегося из модуля Скальда. Обе были одеты в мягкие брючные костюмы, Лавиния — в голубой, Ронда — в золотисто-оливковый. Светловолосая и голубоглазая Лавиния была похожа на отца, красота матери была более яркой и вызывающей — у Ронды была нежная белая кожа, блестящие черные волосы и синие глаза.
— Судя по обилию цветов, тон здесь задает женщина, — с удовольствием вдыхая чарующие ароматы, доносящиеся с многочисленных клумб, заметил Скальд, когда они пошли к дому — он выделялся своими необычными и поражающими воображение геометрическими формами.
— Кто-то помешан на компьютерах, кто-то на модулях, а кто-то на цветах, — засмеялась Ронда.
— Прекрасный выбор, — одобрил гость.
— Мы редко кого приглашаем в свой дом, Скальд, да практически никого. Все деловые встречи проводим в офисах.
— Для меня сделано исключение? Благодарю.
— Мама дизайнер, и наш дом — это ее творчество, — с гордостью сообщила Лавиния.
— Наши отели достаточно просторны и даже импозантны, но слишком утомляет эта повседневная реальность, в которой мы постоянно вращаемся, — сказала Ронда. — Всегда хочется перемен, какой-то интриги, поэтому наше жилище часто перестраивается.
Внутри дом семьи Иона оставлял ощущение продуманного уюта и благородной простоты. Здесь пространства помещений ненавязчиво и естественно перетекали одно в другое, а ощущение комфорта и покоя достигалось округленной пластикой стен и мебели сдержанной цветовой гаммы. Вкрапления подлинных антикварных вещей в ансамбль мебели были деликатными, набор насущных предметов сводился к минимуму — как раз то, что любил Скальд.
— Подождите, — сказал он. — А где же та вопиющая роскошь, царящая в апартаментах приснопамятного господина Регенгужа? В том самом кабинете, куда я так бесцеремонно вторгся? Это было нечто, похожее на древний дворец, — жуткий красный мрамор, золотые статуи, громоздкая резная мебель из сандалового дерева…
— О, это один из наших главных офисов, — засмеялась Ронда.
— Есть извращенцы, которым нравятся такие интерьеры, — донесся до них голос Иона, выглядывающего из комнаты в конце просторного холла. — И мы вынуждены принимать их в привычной для них обстановке.
Не успел он крепко пожать Скальду руку, как из бокового коридорчика с воплями выскочили несколько пушистых кошек. За ними следом вылетело какое-то черное механическое существо, напоминающее скелет большой собаки. Производя неимоверный шум, они помчались дальше по дому, Лавиния взвизгнула от неожиданности и побежала следом за ними.
— Кто это? — озабоченно спросил Ион Ронду.
— Спроси у Гиза, — уклончиво ответила та.
— Мама знает?
Ронда вздохнула.
— А как ты думаешь? Ее нет дома.
Ион молча бросился вслед за Лавинией.
— Зира обожает кошек, — сказала Ронда Скальду. — Да мы все их любим. Но у меня аллергия на шерсть. Пойдемте на кухню, в доме все пути ведут туда.
Дом действительно простирался в разные стороны от своего сердца — большой овальной кухни, не имеющей стен. Она была благородных, но холодных оттенков — жемчужно-серых и матовых. Световой потолок со специальными подсветками и зеркальными эффектами создавал здесь удивительную атмосферу. Ронда устроила Скальда за диванчике, а сама принялась хлопотать, собирая на стол.
— Когда у меня будет свой дом, Ронда, я попрошу вас продумать его интерьер. У вас хороший вкус, — сказал Скальд.
— С большим удовольствием, — согласилась Ронда. — Вы не женаты?
— Не довелось.
В кухню вбежал Ион. Лицо у него было раскрасневшимся.
— Где Гиз? — выпалил он.
С другой стороны кухни появился озабоченный Гиз.
— Папа, ты не видел Гладстона?.. Везде его ищу!
— Гладстон — это механическое чудовище, которое ест кошек? — тяжело дыша, спросил Ион.
Гиз ахнул.
— А бабушка знает?!
— Кошек мы с Лавинией отбили, — сердито продолжал Ион. — Теперь он гоняет по дому Лавинию.
Издалека донесся крик. Гиз с Ионом бросились из кухни, а Скальд с Рондой прыснули.
— У вас всегда так… оживленно?.. — спросил Скальд.
— Просто у Гиза технические способности. Он один у нас такой в семье. Все остальные — ярко выраженные гуманитарии.
— Чем занимается Ион? Руководство отелями?
— Он это не очень любит, всегда норовит увильнуть, переложить на Зиру или меня, а мы сами — друг на друга. Вы не представляете, как это скучно… У Иона другое увлечение, или призвание, как хотите, — он придумывает и разрабатывает аттракционы для наших отелей.
— Ага, — с довольным видом произнес Скальд. — Вот, значит, кто нас забавляет. А кто автор непревзойденного акульего аттракциона?
Ронда почему-то смутилась.
— Жизнь, — сказала она и быстро заговорила о другом: — Я занимаюсь дизайном отелей — интерьеры, костюмы, имидж-идеи. Очень люблю. Лавиния мечтает стать специалистом по экстремальным ситуациям.
— Ого!
— Да. Очень мечтает повзрослеть, буквально считает дни, ждет не дождется, когда ей исполнится шестнадцать; тогда частично будут сняты возрастные ограничения и ей разрешат прыгать с парашютом, присутствовать при спасательных операциях и прочих ужасах. Я очень беспокоюсь за нее, хотя в семье мои страхи не приветствуются. Знаете, — Ронда понизила голос, — мне иногда даже снится: моя девочка сидит и вышивает крестиком. Хорошо, что она меня сейчас не слышит, это привело бы ее в ярость. Она вся в бабушку.
— Чем занимается Йюл? — спросил Скальд.
— Основное время у него отнимают проблемы нашего бизнеса, связанные с охраной. Он классный специалист. Вообще за что бы Йюл ни брался, он всегда на высоте. Он большой умница.
— Мне показалось, что о брате вы говорите с большей теплотой, чем о муже. — Скальд лукаво взглянул на Ронду.