Алмазы Селона

— Он подыгрывает всаднику, — раздался за спиной детектива возбужденный голос короля. — Надеется, что тот пощадит его. Нет никакого Тревола, Скальд. Поэтому я даже не обижаюсь на Йюла. Теперь понятно, что это была просто хитрость, чтобы заманить нас сюда. Никого не останется. И вас тоже. А жаль — хорошая подобралась компания. У меня всегда так: только подружишься…

Всем своим видом он приглашал Скальда посмеяться вместе с ним.

— Что же мешает? — спросил детектив, пристально наблюдая за его неестественной веселостью.

— Жадность проклятая. Какая-то внутренняя ущербность. Хочешь пригласить новых друзей в гости, сразу в голову лезут самые гнусные мысли: вдруг позавидуют? сглазят? объедят? осмеют? ославят? оклевещут? украдут? уведут жену — красавицу?

— Тяжело, — посочувствовал Скальд.

— Невыносимо! Так и коротаешь вечера в одиночестве.

— И вы ни разу не пригласили никого в гости?

— Не решился.

— Понимаю.

Король вдруг наклонился к самому лицу Скальда, обдав запахом какого-то пряного вина.

— Почему вы так себя ведете, а? Будто вы совсем не боитесь. Зачем вы храбритесь? Ведь не на публике! Не перед кем притворяться, изображать смелость. Кому это нужно? Здесь? Ведь мы все скоро сдохнем!

— Я правда не боюсь, — отстраняясь, сказал Скальд. — Я взбешен, но не испуган.

— Да? А как это вы? Сила воли? И что же может вас испугать?

— А вам зачем?

Король пьяно заулыбался и, скрючив пальцы, вскинул руки, как вставший на дыбы медведь — лапы.

— У-у! — заревел он, нависая над Скальдом. — А я всадник! Я черный всадник на черном коне! — Лицо у него стало страшным, пугающе жестоким, а глаза совсем трезвыми и пронзительными…

— Смотрите! — воскликнул детектив, отстраняя его в сторону.

Йюл зачем-то влез на саркофаг и стоял, то ли оглядывая окрестности, то ли прислушиваясь. Его силуэт почти слился с вечерней тьмой. Из тьмы и возникла вдруг фигура всадника. Йюл продолжал стоять как приклеенный. Уже стал различим гулкий топот несущегося вскачь коня и росла по мере приближения огромная черная фигура в сверкающем шлеме.

— Я бы на его месте спрятался в саркофаг! — возбужденно сказал Скальд.

Король задыхался от ужаса.

— Спрячься! В саркофаг! — закричал Скальд. — Скорее!

Решившись, Йюл спрыгнул с саркофага и бросился бежать. Но было уже поздно. Черная тень, закрывшая полдороги, на ходу коснулась его своим копьем. Йюл вспыхнул ярким пламенем, превратившись в живой факел, и со страшными криками покатился по земле.

Король плакал. Скальд стоял молча, сжав кулаки.

9

— Помогите, Скальд… Я боюсь…

Скальд сел на кровати, с трудом соображая, где находится. Ночью он лег спать одетым. Схватившийся за сердце король отказался идти к месту трагедии. Тогда детектив взял большой фонарь и один отправился к саркофагам. Беднягу Йюла, вернее, то, что осталось от него, он завернул в простыню и отнес в камеру для анабиоза. Он почти не помнил, как вернулся в замок. По дороге его рвало, да и до сих пор преследовал тошнотворный запах горелого.

— Помогите…

Голос Анабеллы то приближался, то удалялся. Скальд вскочил на ноги.

Рассвет еще не наступил. Коридор был темен и пуст. Постояв в раздумье, детектив снова лег и, размышляя, пролежал до самого утра, пока не взошло солнце.

Король не спустился к завтраку. Кровать его оказалась смятой, но не разобранной. Скальд безуспешно обошел всю доступную часть замка. Тоскливое предчувствие погнало его к саркофагам на дороге меж сверкающих изумрудной зеленью холмов.

Одна рука короля выставилась из камеры наружу. Скальд с трудом вытащил из уже окоченевших пальцев клочок бумаги.

«Не могу больше, Скальд! Нет сил ждать смерти! Лучше я ЕГО перехитрю!!!»

Лицо у короля было синим и перекошенным судорогой. Какой-то яд… Скальд закрыл ему глаза и поставил камеру на замораживание.

Внезапно он почувствовал чей-то пристальный взгляд — из-за зубцов башен виднелось лицо в полнеба, скрытое железным забралом. Можно было бы сосчитать даже количество алмазов в высоком сверкающем шлеме. Темные глаза призрака насмешливо смотрели на человека, стоящего у шести заполненных мертвецами гробов. Саркофаг Скальда был все еще обернут прочным материалом, напоминающим бумагу.

Скоро фантом потускнел и рассеялся в лучах солнца.

День прошел в давящей тишине, невольно навевающей мысль о внезапно напавшей глухоте. Скальд тщательно осмотрел все спальни. Под подушкой покойной старушки лежал медальон на длинной золотой цепочке. Скальд поковырял его крышку вилкой. Открыть его не представлялось возможным, и новым объектом приложения сил была избрана заколоченная дверь в галерее. Эта затея оказалась и вовсе провальной — требовались специальные инструменты.

Внезапно Скальду показалось, что в его комнате что-то глухо стукнуло. Он тут же поднялся к себе, заглянул в ванную, посидел на кровати, прислушиваясь к тишине, и решил спуститься вниз.

Весь коридор, как ковром, был выстелен сверкающими камнями. Занесенная нога Скальда застыла в воздухе. Он закрыл дверь и почти сразу, решив бросить вызов судьбе и взять несколько алмазов, открыл дверь. Мозаичный пол коридора был чист…

На копях Скальда постигло то же разочарование, что и Йюла, — в заброшенных строениях не нашлось даже самого завалящего камешка.

В надвигающихся сумерках окрестности замка приобрели необычайно насыщенный синеватый цвет. Спускаясь с холма, за которым стояли саркофаги, Скальд замедлил шаг. Вид собственной камеры для анабиоза, лишенной оболочки, заставил его сердце предательски екнуть в груди…

На камере короля было отключено реле, которое Скальд самолично установил сегодня утром на деление «глубокое замораживание». Он открыл камеру. Тела не было. Скальд проверил остальные саркофаги — все они были пусты. Камера старушки была запачкана бурыми пятнами.

Внезапно на деревьях хрипло загорланило воронье. С дальнего холма съезжал черный всадник, окруженный свитой на черных конях. С мертвенно-бледными, застывшими лицами, проскакали совсем рядом с детективом и исчезли за горизонтом старушка в зеленом платье, Гиз, Ронда, Анабелла, Йюл и король…

Уже совсем стемнело, когда Скальд вернулся в замок.

— Господин Икс, господин Икс, — сидя в кресле и глядя в яркое пламя камина, греющее ему бок, вдруг принялся потихоньку бормотать детектив и вдруг пролепетал умоляющим детским голосом: — Господин Икс, помогите мне… я не хочу умирать… Черт меня подери совсем! Надо же быть таким тупицей!

В кармане его костюма неожиданно что-то щелкнуло — раскрылся медальон с фотографией старушки, только на ней она была моложе и веселее. Подпись под фотографией гласила: «Ингрид». Поднесенный для проверки к огню медальон снова открылся — в нем действовал обыкновенный тепловой сенсор.

Скальд встал, налил себе из графина воды, залпом выпил и треснул кулаком по зеркальной поверхности.

— Я люблю тебя, Ингрид!

Во входную дверь кто-то громко постучал. Скальд выглянул в окно. Снаружи ночной ветер со свистом гнал по небу тучи. Стараясь ступать бесшумно, детектив проворно взбежал на лестницу. В дверь глухо ударили чем-то тяжелым, и в гостиную въехал черный всадник на черном коне. В правой руке он держал тяжелое копье.

Несколько мгновений они не сводили друг с друга глаз — оба выжидали. Всадник поднял ручищу в железной перчатке и согнутым пальцем поманил детектива. Тот в свою очередь немедленно продемонстрировал ему известную фигуру из трех пальцев.

Грозный пришелец занес на обидчика копье — Скальд метнулся в свою спальню и там забаррикадировался. Под грохот безжалостно выламываемой двери он спустился с подоконника на выступ под окном и двинулся по его скользкой и узкой ленте. На сильном ветру это было довольно рискованным занятием.

Сзади все еще продолжали доноситься глухие удары — погоня явно отставала. Добравшись до комнаты короля, Скальд влез на подоконник, спрыгнул и попал прямо в объятия высокой черной фигуры в металлических латах.

Он хрипел, пытаясь отодрать со своего горла страшные руки. Наконец всадник швырнул его на пол и, наступив на живот, придавил ногой в тяжелом сапоге.

— Ничего себе, призрак, — прохрипел Скальд. — Чуть глаза не повылазили. Ногу-то уберите. Полтонны весом…

— Ты сейчас умрешь! — Звуки были вибрирующими, искаженными имитатором голоса.

— Не сомневаюсь, что вам это доставит удовольствие, господин Регенгуж-ди-Монсараш.

Всадник откинул с лица забрало. Это в самом деле был Ион. Лоб его собрался в глубокие морщины, взгляд был неприятным.

— Как вы меня узнали?

Скальд сел, схватившись за живот.

— По запаху вашей сигары. У меня нюх, как у собаки. Чую за версту.

— Шутите, — с сомнением сказал Регенгуж и включил светильник на прикроватной тумбочке.

— Вы наконец научились разжигать и курить сигары, господин серийный убийца? Почему не убиваете? Чего ждете?

— А вам не терпится? Или уверены в своем чудесном спасении?

— О, это же Селон, планета чудес. Чего тут только не случается. Вдруг и мне повезет. Кстати, это не по правилам. Я надеялся, что я Тревол. А вы за горло хватаете.

— Стало быть, вы и на алмазы рассчитывали?

— А почему нет? Не все же они вам должны доставаться. Вам не жарко в доспехах? И меня раздражает этот ваш дурной голос. Я себя чувствую как-то неуютно.

— Прямо капризная барышня! — Регенгуж выплюнул изо рта пластинку имитатора голоса. — Вы мне понравились, Скальд, поэтому если будете рассказывать внятно, как вы меня раскусили, умрете безболезненно.

Скальд благоговейно поднял вверх руки.

— Ради этого я готов на все. Даже на беседу с вами, мерзкий детоубийца.

— Вы меня разочаровываете. Неужели будете читать мне мораль? Ну-ка, рассказывайте, как вы узнали.

— Совпадали суточные циклы Селона и Имбры. Один в один. Проскакать через три сектора и попасть на планету с аналогичным циклом нереально.

— Ну, это пустяк, — протянул Регенгуж, продолжая стоять посреди комнаты. — На уровне догадок.

Все еще держась за живот, Скальд сел в кресло.

— То, что убийства были спланированы заранее, сомнения не вызывало. Я незаметно взял кубик Анабеллы — на нем всегда выпадало число четыре.

— Упустил. Вернее, вы так быстро схватили кубик, что я не успел забрать, — скривился Регенгуж. — У вас отменно развиты хватательные инстинкты.

— Значит, порядок жертв был заранее продуман. И все зависело, как говорится, от вкусов и пристрастий.

— Да уж.

— Видимо, вам не впервой убивать…

— Не впервой, не впервой.

— Оставались только традиционные вопросы «кто?» и «зачем?»

— Так-так? — заинтересованно сказал Регенгуж.

— Вопрос «зачем?» вызывал у меня больший интерес, как вы понимаете. Потому что кто все задумал, в общих чертах было понятно. Кто имел доступ к планете Селон, тот и куролесил. Сразу скажу: фантазией вы не блистали, неуважаемый господин Регенгуж-ди-Монсараш. И, честно говоря, несколько утомляли все эти попытки убедить меня в том, что в замке каким-то мистическим образом происходят ужасные вещи. Я имею в виду игру с появляющимися и исчезающимися алмазами, бесконечные разговоры о Треволе, которые щекотали участникам нервы — кто Тревол? зачем Тревол? есть ли Тревол или нет ли Тревола? Потом этот дурацкий ход с ободранными обертками на саркофагах, призванный сломить моральный дух грядущей жертвы… И конечно, зловещая фигура всадника. Под конец это стало уже просто невыносимо.

— Да? — кислым голосом отозвался Регенгуж. — А я думал…

— Избито. Откровенно слабо.

— Меня осенило — вы специально меня злите. Вы проиграли и хотите взять реванш таким недостойным образом. Что ж, тем хуже для вас. Теперь не надейтесь на легкую смерть. Можете продолжать.

Скальд оглянулся на раскрытое окно с первыми проблесками зари.

— Значит, мы на Имбре? И никуда не улетали? А существует ли Селон?

— Естественно.

— А замок откуда?

— Новый развлекательный комплекс.

— Вот вам и «зачем». Хорошенькие развлечения… Как же, помню — туры для тех, кто любит риск. Сказал ли я уже, насколько вы мне антипатичны… как вас там? — Скальд по-прежнему смотрел в окно. Как и его собеседник, он тоже чего-то ждал. Это был странный разговор.

Регенгуж вздохнул и, тяжело ступая, пошел к двери.

— Где они? — спокойно поинтересовался детектив.

— Кто?

— Все ОНИ, господин восклицательный знак.

— Так вы… поняли?!

— Имена настоящие? — спросил Скальд, не обращая внимания на взволнованное состояние, в которое впал собеседник. — Да хватит вам, в самом деле, Ион. Итак, где?

Он остановился у перил и посмотрел вниз. Они сидели в гостиной, в креслах. Камин ярко горел, отбрасывая алые блики и красиво отражаясь в хрустальной посуде, которую расставляла на столе Ронда. Скальд спустился вниз и подошел к старушке в зеленом шифоновом платье.

— Ингрид, — восхищенно произнес он, целуя ей руку, — сцена с мясом из говядины была просто великолепна! Я был уверен, что снова получу по башке, только уже не зонтиком, а тарелкой.

— Вас спасло только появление всадника! — засмеялась женщина. — Я так вошла в роль… Но потом решила, что хватит, достаточно. Кстати, меня зовут Зира.

— Боже, давно не слышал этого имени. Это такая редкость. Вашей героине было лет сто, а вы выглядите просто превосходно.

— Где же наш страшный черный всадник? — лукаво улыбнулась Ронда, подставляя Скальду щеку.

— Этот чертов мистификатор снимает свои доспехи. — Скальд поцеловал ее и, притворно хмурясь, повернулся к девочке в голубом платье. — Ну, проказница, заставила меня поволноваться! — Она подбежала и уткнулась Скальду в грудь, он крепко обнял ее.

— Простите нас, господин Икс. Мы в самом деле были несколько жестоки с вами… Это все Гиз!

— Да, я требовал ужесточить условия. Задача должна была быть максимально сложной, — сказал красивый юноша, поднимаясь из кресла навстречу детективу. — Надеюсь, вы не сильно обижаетесь на нас, господин Икс?

Скальд протянул ему руку, и тот крепко пожал ее.

— Просто Скальд.

— Договорились.

— Как тебя зовут? — спросил Скальд девочку.

— Лавиния.

— Где она только откопала это странное имя — Анабелла? — буркнул Гиз. — Язык сломать можно.

— Ребята-а, — с облегчением протянул Скальд, обводя всех глазами, — я так рад, что кончился этот кошмар, просто камень с души. — Он повернулся к Йюлу. — Господин лесничий?

— Я же говорил, что это тот человек, который нам нужен. — Йюл подошел и хлопнул Скальда по плечу. Они обменялись рукопожатием.

— Да, ничего не скажешь, он хорош! Жалко, вы не слышали, как он сейчас разыгрывал меня, — раздался голос с лестницы. Сверху спускался Ион, уже освободившийся от громоздкого одеяния и снова надевший свою фольклорную куртку.

— Как не слышали? — сказал Гиз. — Мы подслушивали, папа.

— Подслушивать нехорошо! — Ион улыбался.

— Как своевременно ваше замечание, господин Регенгуж, особенно если учесть, что мы все занимаемся этим уже целую неделю, контролируя каждый шаг несчастного господина детектива. — Ронда тихонько засмеялась, ласково обнимая прильнувшую к ней Лавинию. — Присаживайтесь, Скальд, вы, наверное, устали.

— Не то слово. Меня уже просто ноги не держат.

— Он почти не спал всю неделю, — заметила Зира. — Голова, наверное, все еще болит. Так ударился… Говорила я тебе, Йюл: полегче, полегче!

— Знакомьтесь, Скальд, — сказала Ион, — моя мама, Зира. Жена Ронда. Дети — Гиз и Лавиния. И Йюл, брат жены. Прошу всех за стол. Ну, детектив, вы сильно на нас сердитесь?

— Я сам виноват. Если бы лучше думал, не пришлось бы переживать «смерть» «Анабеллы». Признаюсь, чуть не рехнулся. Это было самым тягостным моментом. Ингрид, Гиз, Ронда, Анабелла, Йюл… ИГРАЙ. А восклицательным знаком был король. В вашей «предсмертной записке», Ион, — сплошные восклицания. А я подумал, это безумие, страх.

— Папа, скажи речь, — потребовала Лавиния.

Ион поднялся.

— Предлагаю выпить за столь удачное разрешение всех бед. Я действительно рад, господин Икс, вашему присутствию в моем отеле и в моем замке. Очень рад знакомству с таким неординарным человеком, как вы. И надеюсь, что оно перерастет в дружбу. Моя семья в восхищении от вас, это всеобщее мнение. За счастливую развязку?

Все сдвинули бокалы.

— Ронда, детка, у нас еще имеется мясо из говядины? — спросила Зира.

— Получите только молекулярное молоко и котлетки… из чего там? — в тон ей ответила Ронда. На ее оживленном лице заиграли прелестные ямочки. — Было очень смешно!

Она подала аппетитно дымящееся жаркое.

— Скажите, Скальд, наш сценарий действительно был так плох? — спросил Ион, когда с жарким было покончено.

— Что вы! Запутывали вы меня мастерски. Были, были моменты, когда я просто впадал в отчаяние. Вы меня здесь, на своем мифическом Селоне, здорово встряхнули. Могу я познакомиться с автором идеи?

— Одна юная особа требует большей степени самостоятельности, — отпивая из крохотной чашечки кофе, пояснил Ион. — В доказательство своей интеллектуальной зрелости она решила представить на наш суд свой оригинальный тест, благо мы испытывали большую нужду в подобного рода представлении. Как вы думаете, господин Скальд, она справилась с заданием?

— Справилась, — живо ответил Скальд, — но никуда ее не отпускайте. Хватит этих волнений.

Все, кроме покрасневшей Лавинии, засмеялись.

— Папа! Я уже большая!

— Лав, ты слышала непредвзятое мнение? — сказал Ион. — Это только в твоих мечтах дети на Имбре могут получить полную свободу действий.

— Слава богу, — вздохнул Скальд.

— Мы ждем вашего рассказа, — обратилась к нему Ронда. — Как все-таки вы нас раскусили? Мы тут спорили по ходу действия, пытались предугадать ваш очередной шаг, но это удавалось не всегда.

— Я бы сказал, по степени эмоционального накала ваш случай — один из самых впечатляющих в моей практике, — улыбнулся Скальд. — Некоторые эпизоды были просто потрясающими. Взять хотя бы замороженную в саркофаге старушку, которая лопается после того, как я…

— Мы помним, — перебила Зира. — Хотя это была не я, а муляж, мне как-то не по себе. Пожалуйста, воздержитесь от подробностей, господин Икс.

— Фактов, говорящих о том, что существовала некая продуманность преступлений, осуществленных здесь, в замке, было предостаточно. Если позволите, я повторюсь: самый первый факт — это кубик, игральная кость Анабеллы. Я взял его, на нем всегда выпадало четыре.

— Мы все должны были незаметно спрятать свои кубики, а Лавиния дала маху, — сказал Ион.

— Я не могла хватать кубик на глазах у господина Скальда! — вспылила девочка.

— Она как раз в этот момент поправляла брошку. Конечно, это было важнее, — съязвил Гиз.

Лавиния показала ему язык.

— Потом последовало одно странное совпадение. Король вряд ли случайно взялся рассматривать именно ту картину, на которой я увидел разбитое окно. Он явно хотел привлечь мое внимание к убийству Гиза. Таким образом, он сразу попал под подозрение.

— Я говорил им, что вы не можете этого не заметить, — пробурчал Ион.

— Затем выяснилось со слов короля, что сам он, оказывается, ювелир.

— На дорогах Селона валяются алмазы! Это была чистой воды импровизация. Я ею горжусь.

— И совершенно напрасно. Ювелир сразу бы заметил, что на Ронде настоящие украшения, а не фальшивые. И при той болтливости и открытости, которую король всегда демонстрировал, он вряд ли стал умалчивать об этом факте. Конечно, Ронде могли подменить искусственные бриллианты настоящими, чтобы дать понять, что подошла ее очередь, но она почему-то заметила, что они настоящие именно в тот день, когда настала ее очередь — по жребию! — погибнуть. И это тоже было странно. Таким образом, я убедился в том, что злой умысел существовал в виде определенного плана. Честно говоря, Ион немного заморочил мне голову своими разговорами про Селон, нагнал туману. И отвлек меня от более пристального наблюдения за участниками конкурса. В первую ночь я, конечно, не спал, как вы, наверное, заметили. Не только потому, что не спали остальные из-за болезни старушки. — Скальд удрученно вздохнул. — Боялся, что останусь без глаза. Или облысею.

Он не ожидал такого взрыва веселья. И тоже засмеялся, смущенно прикрывая ладонью глаза.

— Ситуация была абсурднейшая! Правда, когда пошли смерти, я и думать забыл про Селон с его странностями, идущими от чуждой человечеству цивилизации. Очень хотелось уберечь девочку. При первой смерти, когда погибла старушка, присутствовали Ронда и Анабелла. Они неотрывно находились у кровати занемогшей. Как детектив я время от времени имею дело с насильственной смертью, господа, поэтому привык рассматривать абсолютно все варианты, подозревать всех и вся. Да, я приехал сюда, чтобы спасти Анабеллу, но она тоже входила в круг подозреваемых. Итак, старушка умерла на женских руках. Могли ли Ронда с Анабеллой убить ее?

— Подождите, — вмешался Гиз. — Значит, вы сразу укрепились в мысли, что есть сообщник всадника, который убивает или помогает убивать?

— Совершенно верно. Необходимо было вычислить его и выяснить правила игры.

Гиз торжествующе взглянул на Йюла.

— Кое-кто противился моему верному предположению. Не будем говорить, кто.

— Гиз, ты невыносим со своим хвастовством, — заметила Ронда.

— В детях надо поощрять стремление к самоутверждению, мама. Извините, Скальд. Пожалуйста, продолжайте.

— И Ронда, и Анабелла могли устранить старушку. В принципе они могли ее убить вместе. По крайней мере будем считать, что они знали, что произошло с ней. Конечно, она могла умереть просто от сердечной недостаточности, тем более что не раз упоминала о своем больном сердце.

Но следующим погиб Гиз. Убить его мог кто угодно. Предпочтительно, это должен был быть мужчина. Женщине или девочке не под силу нанести такой мощный удар. Впрочем, женщины могли объединиться. Гиза могли опоить, отнести в галерею и там убить копьем, а потом, разбив окно, инсценировать нападение на юношу снаружи.

Затем умерла Ронда. Гипотетически Анабелла могла столкнуть Ронду с лестницы — сил хватило бы. Но это был большой риск. Вдруг Ронда выжила бы? Заметьте, уже при двух смертях присутствовала Анабелла, а убийство Гиза они могли совершить вместе с Рондой, если бы «очень постарались».

Видите ли, моя задача осложнялась тем, что я не знал подробностей, которыми располагали участники конкурса. Каждый что-то недоговаривал. И когда случились первые две смерти, я начал допускать, что с каждым выигравшим конкурс была проведена предварительная беседа, в которой каждому, в случае содействия всаднику, обещались помилование и награда! То есть каждый втайне мог быть уверен, что он — Тревол. И каждый действительно был уверен в этом! Ведь знакомясь со мной, все по очереди назвались Треволом. Поэтому очень скоро у меня возникла идея о возможном коллективном соучастии в преступлениях. Изощренный ум убийцы мог устроить так, что участники, следуя его инструкциям, убивали друг друга по очереди, в одиночку или вместе, а всадник только посмеивался, наблюдая такую нравственную деградацию. Когда я понял, что это возможно, я возненавидел его. Ведь это было еще хуже, чем просто убийства, которыми он наслаждался.

— Черт возьми, Скальд! — воскликнул Ион. — Я и не подозревал, что вы так проницательны. Мне казалось, план Лавинии просто невозможно раскрыть на такой ранней стадии и в таких подробностях!

— Благодарю. Потом всадник увез Анабеллу, предполагаемого убийцу Ронды. И не замедлил ее убить. Все вписывалось в схему. Девочка была умна не по годам, это было очевидно. Она говорила о собственных терзаниях, но я все равно не мог исключить ее из числа подозреваемых.

Погиб Йюл, покончил с собой король. На очереди был я. И один очень большой вопрос вдруг встал передо мной — а для чего здесь был Я? Почему меня все-таки допустили на планету Селон и разрешили принять участие в конкурсе? Я отсутствовал при смерти старушки, Гиза, Ронды, похищении и смерти Анабеллы, а смерть Йюла видел издали. Король также погиб в мое отсутствие.

Сделаю небольшое отступление. Обнаружилось немало самых сомнительных мест, к которым можно было применить слово «нет». То есть существовали вполне возможные варианты произошедших событий, только со знаком «минус». Их можно даже перечислить. Старушка не видела в окне всадника. Король специально, а не случайно показал мне картину, на которой было разбито окно в галерее. Гиз не говорил Анабелле о том, что ей как гипотетическому Треволу, убившему старушку, та будет являться во сне как укор. Далее. Анабелла не слышала, как по коридору прогуливается ночью усопшая и замороженная старушка; Йюл не слышал, как по коридору ходит умерший Гиз; король не слышал, как ходит по коридору Ронда. Но все трое сказали об этом МНЕ или, как король, — так, чтобы я услышал. Если допустить, что ничего этого не происходило, зачем лгали участники драмы? И почему они лгали именно мне? Мне вдруг пришло в голову, что это очень тенденциозный сценарий. Что всадник неравнодушен именно ко мне.

— Простите, Скальд, — подал голос Йюл, который до этого только слушал. — Какого метода вы придерживаетесь в своих расследованиях?

— Все факты, которые вызывают у меня подозрение, я пропускаю через свое подсознание. Просто говорю себе: запомни это. И больше уже не думаю. И где-то там, во мне, происходит невидимая, подозреваю, сложная, работа, результат которой иногда бывает непредсказуем. Знаете, есть слова и фразы, которые вертятся в голове, и, неизвестно почему, ты вдруг начинаешь увязывать их с не имеющими к ним отношения фактами. Это тоже работа подсознания. Я давно научился доверять ему.

— Интуиция — только одно из слагаемых успеха, — заметил Гиз. — Добавьте к ней ум, способность к логическим операциям, умение мыслить нестандартно. И эрудицию, конечно.

— Широту души, — задумчиво произнесла Зира.

— Наблюдательность и превосходную память, — подсказала Ронда.

— Так вот. Меня пытались убедить в некоей фатальности событий — мол, от судьбы не уйдешь. Зачем? Чтобы вызвать в моей душе страх, бессилие перед происходящим?

— Вы не производили впечатление человека, который боится, хотя мы подвергли вас даже такому испытанию, как «захоронение обгоревшего трупа». Я до сих пор чувствую себя неловко, — тихо сказал Ион.

— Что ж, тест так тест. Меня нужно было запутать, запугать. Я стал вспоминать все, что случилось со мной до того, как я вляпался в эту историю. И моя память начала подбрасывать мне те странные эпизоды, обрывки фраз, которые я приказал ей «отметить», положить на самую дальнюю полочку, но так, чтобы при нужде можно было их извлечь.

— И что же вы извлекли? — заинтересованно спросил Йюл.

— «Будто бы вы ни разу не вторгались на территорию чужой частной собственности, господин Икс». Это вы сказали мне, Ион, когда так подробно и красочно живописали мне Селон. В свете всего произошедшего это гипотетически могло означать, что раньше вы интересовались мной и знали обо мне больше, чем положено.

— Да, проболтался, — согласился Ион. — Я действительно наводил о вас справки.

— Потом опять меня посетило сомнение, что на визитке, которую вы дали мне при знакомстве, было имя Регенгужа-ди-Монсараша.

— Новую визитку подсунули вам, когда обыскивали.

— Ну вот, видите? После смерти Йюла я все утро пролежал на кровати, размышлял… И в голове была така-а-я каша… «Вас, как куклу, обрядят в полипластовый скафандр…», «Обрядилась, как кукла… Смотрите, карманы пришила…» Меня замучили эти слова. Я не понимал, зачем они, к чему. Я стал поочередно вспоминать людей, которые могли повлиять на мою жизнь в последнюю неделю. Сначала я встретил вас, Ион. Потом появился человек по имени Грим. Потом я разыскивал очень влиятельного и самодовольного господина Регенгужа-ди-Монсараша. Последним лицом, представившимся мне, была девушка, безнадежно влюбленная в господина Регенгужа. Я вертел этими людьми, их образами так и сяк, просто нутром чувствуя, что разгадка близка. Только к вечеру мое подсознание вдруг выдало мне: «Господин Икс, помогите мне, я не хочу умирать…» Откуда, черт возьми, Анабелла могла знать, что я господин Икс?! Ведь все называли меня Скальдом — я сам так отрекомендовался!

— Вот… болтушка! — воскликнул Гиз.

— Тут же имена встретившихся мне в отеле людей снова выстроились в моей голове в один ряд: Ион, Грим — это имя — вообще указание на маскировку — Регенгуж-ди-Монсараш, Алла… ИГРА. А следом и порядок жертв: старушка, Гиз, Ронда, Анабелла, Йюл и король с его восклицательными знаками в записке.

— Ну, а вдруг это было простое совпадение имен? — сказал Йюл. — Мало ли случается странностей?

— Когда повторяются две странности подряд, это уже тенденция. Ох, Ион… Несколько раз мне вдруг чудилось в ваших движениях что-то неуловимо знакомое. Хоть как разрисуйте себя, в манере передвигаться останется что-то родное, даже если вы будете усиленно маскировать ее. Еще вы все время как-то беспокойно шарили глазами по сторонам, руки у вас находились в движении, будто вы привыкли постоянно что-то ими делать. Меня это озадачивало.

— Синдром курильщика, — подала голос Зира. — Отлученный от сигары, он просто сходил с ума. Я запрещала ему курить — вдруг вы почувствовали бы и узнали запах табака? Еще не хватало погореть на такой ерунде.

— Кстати, я курила сигареты без никотина, — вмешалась Ронда, выразительно глядя на мужа. — Я вообще-то не курю, — объяснила она Скальду. — Просто это было нужно для дела. Образ страдающей женщины как-то полнее, если она курит, вам не кажется? Вспомните наши фильмы. Если на экране женщина без сигареты, это скучно, это значит, что у нее все в порядке, она никому не интересная серость, а если закурила, то всем сразу понятно, что перед вами неординарная личность, она испытывает серьезные нравственные мучения, стоит перед каким-то важным выбором, а следовательно, вызывает большее сочувствие и уважение. — Ронда говорила с иронией. — А у Иона другое. Он не может курить сигареты, привык к сигарам, поэтому страдал.

— Надеюсь, мои страдания вызывали у вас уважение, госпожа Регенгуж-ди-Монсараш? — с пафосом произнес Ион.