Алмазы Селона

Но в тот год, когда на ней побывал Меч Карающий, природа на планете просто взбесилась, словно какая-то сила сотрясла ее. Привычные здесь ураганы и поражающие воображение стометровые приливы удесятерили свою силу, вода в океанах изменила свой молекулярный состав, перейдя в более насыщенное энергетическое состояние, и потребовалось время, чтобы она вернулась к своему прежнему качеству. Молекулы воды начали отдавать тепло, поэтому на планете начался мощный процесс потепления.

— На Имбре такое тоже бывает, кстати, — заметил Йюл. — Зимой — слякоть…

— По прогнозам, продлись это потепление еще пару недель, и океаны Лусены закипели бы, что неминуемо привело бы к глобальной экологической катастрофе. На экваторе тогда погибло двести видов кораллов и водорослей — кормовая база рыб… Что еще? — Скальд заглянул в свои записи. — По всей планете прокатилась волна самых разрушительных землетрясений. Понесенный экономический ущерб не поддается исчислению… Что же за напасть обрушилась на Лусену? По мнению ученых, именно в это время по своей орбите в соседней малоизученной солнечной системе под названием Аквариус на минимальное расстояние к Лусене подошла Антиба, гигантская планета, которая тяжелее ее в четыре раза. Такое случается каждые двенадцать тысяч лет… Мощный гравитационный удар, исходящий от Антибы, и привел к изменению магнитного потенциала молекул воды, вызвав в конечном итоге на Лусене небывалое буйство стихий… Самым интересным для нас является то, что ученые считают: получившие дополнительную энергию молекулы воды отдают ее в виде потока зарядов!

— Что это значит?

— Вода стала источником энергии, понимаете? Обычная вода вызвала к жизни, возможно, еще не изученные процессы. Это она пробудила вулканическую деятельность. И безусловно, ее энергетизация не могла не коснуться человеческого тела, на восемьдесят процентов состоящего из воды: энергетическое поле человека тоже взбунтовалось — смертность на Лусене в тот год превысила традиционный порог в два раза! — Гладстон лежал тихо в ногах у Гиза, спрятав нос между передними лапами. Йюл задумчиво смотрел на детектива, Ион курил сигару. — Вот и думайте теперь, как это может нам пригодиться…

— А мы думали, вы нам сейчас все объясните, господин детектив, — засмеялся Ион. — Я прямо заслушался.

Скальд улыбнулся.

— Вы опять будете спорить со мной.

— И все же?

— Эти глобальные астрофизические процессы, повлиявшие на Лусену, подпортили нашему ясновидящему всю картину. Что-то нарушили в его божественном процессе общения с информационной системой вселенной. И он не смог в нее войти. Облом случился, — не без злорадства обобщил Скальд.

— Разве у вас такого никогда не было, детектив?

— У меня?!

— Я имею в виду — когда человек плохо себя чувствует, он плохо соображает.

— Ну! Тут даже сравнивать нельзя… Выражаясь высокопарно, не путайте божий дар с яичницей. — Скальд прошелся по комнате, остановился над Гладстоном и задумчиво посмотрел на пса. — Нет, у нас слишком мало данных. А он не дает нам подступиться…

— А что с тем охранником, которого вы сфотографировали? — спросил Гиз.

На лицо Скальда набежала тень.

— Я, глупый, надеялся, что мне сообщат: зря беспокоитесь, этот господин находился в указанное время там-то и там-то и никакой попытки ограбления не предпринимал, затеется тяжба, и нам сообщат его координаты. До чего наивно…

— А что?

— Бишо мгновенно выплатили громадную компенсацию. За преступление, которое никто не совершал. Отрезали нам все пути. — Ион присвистнул. Гладстон шевельнул ухом. — Должен признаться, я в тупике. Только одно нам может помочь…

— Что же?

— Закон Иваневича. — Видя удивленный взгляд Иона, Скальд пояснил: — Сбой в системе. В его отлаженной, выверенной, опробованной системе. Тот сбой, который предвидеть никак не возможно. — Он улыбнулся грустной улыбкой человека, который загадал невыполнимое желание.

Гиз щелкнул пультом телевизора и принялся скакать по каналам.

— Гляньте, Скальд, на это безумие, — с досадой сказал Ион. — Они с Лавинией всегда так делают. Что вообще можно уловить при таком мельтешении кадров? Не успеваю я сосредоточиться на картинке — он уже щелкает дальше!

— А я прекрасно все улавливаю, папа. Просто ваше поколение немного заторможенное, — не отрывая глаз от экрана, возразил Гиз.

— Спасибо, сын, — поклонился Ион.

— Вот выставка зеленых тигров, вот реклама утилизации отходов с помощью жидкости «Кугуар». Плеснул, и вместо обертки от конфет — дополнительное озонирование воздуха в доме. Вот ежегодная музыкальная премия. Это я уже знаю, классная песенка…. «Дорогой, я устала штопать вакуум наших отношений…» — гнусаво и старательно пропел Гиз.

— Ужас, — пробормотал Ион. Скальд улыбался.

— Это вольный перевод с языка миске. Вот маму показывают. Вот на месте пустыни строят оздоровительный комплекс, прямо там переплавляют песок на дома и дороги…

— Маму?! — вместе воскликнули Ион и Скальд.

— Я сказал — маму? А-а, сначала я подумал, что это мама, но потом понял, что это Флоренс… — Гиз озадаченно замолчал. — Но ведь она же погибла. Где я это видел? Новости Сфакса!

…Восторженная толпа поклонников осаждала космопорт. Наикрасивейшая женщина, одетая в изящное длинное и узкое пальто цвета коралла, шла сквозь расступающуюся толпу и вертела в руках маленький зонтик, украшенный цветами. Ее черные волосы были пышно взбиты и уложены волнистыми прядями, лицо было оживленным, синие глаза сверкали. Она общипывала с зонтика цветы, роняя их под ноги. Следовавшие за ней поклонники торопливо собирали их. Это была Ронда, но она находилась в сценическом образе известной певицы, и ее практически невозможно было отличить от оригинала. Рядом с ней бежала собачка в шляпе из цветов — визитная карточка звезды.

— Флоренс! — Люди кричали и протягивали к ней руки, чтобы схватить край платья или просто прикоснуться к ней, но толпа не могла причинить ей никакого вреда: было понятно, что женщина находится под защитой воздушного пояса Рудайя.

— Что за черт? — Йюл достал телефон и набрал номер. — Ронни! Что это значит? Мы видим тебя в новостях!

— Все в порядке, братик. — Ронда разговаривала, ничуть не смущаясь тем, что стоит посреди возбужденной толпы. — Так надо.

— Возвращайся домой, — процедил Йюл.

— Я уже большая девочка, братишка, — холодно ответила Ронда, отключила связь и снова обратила свой взор на поклонников, одаривая их ослепительными улыбками.

Она нажала на браслете пару кнопок, и защитное поле на уровне ее лица радужно заиграло — в нем появилось небольшое окно, обрамленное зелеными огоньками. Смеясь, Ронда чмокнула в щеку поклонника, оказавшегося рядом, и поле снова восстановилось.

— Легко манипулировать толпой… — сказал Скальд. — Им говорят, что Флоренс жива, и они верят. Хоть куклу наряди, все равно будут бесноваться. Но как разрешили это столпотворение? Они же поубивают друг друга!

— Куда она идет? — хрипло спросил Ион.

Сопровождаемая поклонниками, Ронда миновала центральный зал космопорта, вышла через один из выходов и направилась к модулю. Толпа, которую патруль не пропустил на поле, издалека провожала ее воплями. Трап модуля был опущен, у его подножия стоял улыбающийся Анахайм. Новости со Сфакса закончились изображением улетающего под известную песню Флоренс модуля.

— А что? — задумчиво заметил Гиз. — Мне кажется, мама еще красивее, чем Флоренс. Та была ломакой, а мама — само достоинство. И держится, как настоящая звезда…

— Замолчи, — резко сказал Ион. — Зачем он это делает, Скальд?

— Демонстрирует нам свои возможности. Угрожает. Ронда ведь находится в поясе Рудайя. Гиз, ты включал запись? — Юноша кивнул. — Спасибо. Если не возражаешь, я пойду к тебе в комнату, поработаю на компьютере. Давай кассету. Да, еще, обеспечь, пожалуйста, автоматическую запись программ при произнесении имени Флоренс.

Внезапно чей-то отчаянный крик разнесся по дому.

— Это мама… — выдохнул Ион, и все бросились к кабинету Зиры.

Открывшееся зрелище было не для слабонервных. Просторная солнечная комната кишела мышами. Едва Ион распахнул дверь, зверьки хлынули в коридор, и Гиз взвизгнул от отвращения. Зира стояла на диване, прижавшись спиной к стене, вид у нее был очень несчастный. Ее кошки с беспокойным мяуканьем бегали взад-вперед по дивану, время о времени свешивая лапы и в недоумении осторожно трогая копошащихся мышей — белых, серых, черных и даже желтых и синеватых. Посреди комнаты стояла большая раскрытая коробка.

— Подарок от нашего друга? — сказал Скальд. — Знает, как угодить.

Весь день сотрудники службы «по борьбе с нежелательными обитателями жилищ», как они деликатно представились, а также мужская половина семьи Регенгужей с присоединившимся к ним Скальдом вылавливали по поместью мышей и рассаживали их по клеткам. К вечеру все просто валились с ног. Скальд не поехал в отель, а остался ночевать у Иона. Его мучили длинные, неприятные сны.

Он видел себя в пустой комнате Гиза, где по стенам весело пляшут солнечные зайчики, а на единственном диване развалился неподвижный, какой-то сомлевший Гладстон. Скальд расхаживает по комнате и ведет беседу:

— Мы с господином Ионом Хадисом Регенгужем-ди-Монсарашем пытаемся оттяпать у вас некую таинственную планету.

— Какую именно? — немного удивленно спрашивает Анахайм. — У меня много планет.

— Селон.

— Зачем она вам? — щурится Анахайм.

— У меня родилась мысль о новом аттракционе. Он будет называться «Алмазы Селона», — простодушно ответствует Ион. — Нужны данные. Что там, все-таки, на этом Селоне, происходит? Есть ли во всем этом какая-нибудь изюминка?

— Неужели вы рискнете туда полететь? Чтобы нырнуть в пасть к чужим, требуется особое мужество, — иронично говорит Анахайм и внимательно смотрит на Иона. Тот смущенно хмыкает и отводит глаза.

— Может, и нет там никаких чужих, — неуверенно предположил Скальд.

— Но магнитные бури на солнце точно есть.

— Бури есть…

— И собаки есть! — повысил голос Анахайм. — Я ненавижу собак, вам это известно?

— Послушайте, Анахайм, если вы вернете Ронду Иону, я покажу вам запись встречи Иона на Браззале с акулами, с Роа. Идет?

— Я ясновидящий, — равнодушно напомнил Анахайм. — У меня эта запись уже есть. — Скальд насторожился. — Ну хорошо… Ион, я сделаю так, что Ронда перестанет любить Скальда, а ты уговоришь его оставить меня в покое.

— Нечего мне тыкать.

— Я твой отец.

— Мой отец — это моя мать.

Анахайм смеется.

— А что вы можете сказать о Лусене, Анахайм? — оживленно спрашивает Скальд. — Вы же видите — мы тычемся, как слепые котята. А вы не даете подступиться. Что нам делать? Вы просто обязаны нам помочь!

— Странно, что вы до сих пор живы, — искренне удивляется Анахайм. — Впрочем, это ведь я сам так решил.

— Вот послушайте. У меня такое подозрение, что мы должны разделить загадки. Здесь не одна, а две большие тайны: кто вы такой и почему вы — ясновидящий. А остальные вопросы прикладные.

— А уроки? — сердито возражает Анахайм, и Скальд уныло соглашается:

— Да-а, это вопрос вопросов…

— И запомните, — голос у Анахайма становится очень неприятным, визгливым. — В отличие от вас, Скальд, я знаю, кто мой отец!

…Скальд открыл глаза и долго глядел в потолок, соображая, где находится. Он был в комнате Иона. Утро было раннее и довольно неприветливое. «Я бы добавил к нему немного красок», — решил детектив, глядя на мокрый сад за окном, серый в предрассветной мгле. Ему показалось, что раздался мелодичный звук, созывающий жильцов на завтрак, поэтому он поспешил одеться. В коридоре ему встретился Гладстон.

— Ну? Очухался уже? — Скальд протянул руку, чтобы погладить пса, но тот шарахнулся в сторону и издалека сообщил своим низким глуховатым голосом:

— Господин Икс. Мать — госпожа Патриция Лу Роскелин. Отец — господин Остин Робер Анахайм.

Скальд не понял, почему у него потемнело в глазах — впервые в жизни он лишился чувств в результате сильного душевного потрясения…

— Гладстон не мог вам этого сказать, Скальд, он на диване лежит третьи сутки. Полностью погружен в процесс саморазвития, — сказал Гиз.

— Я все слышу, — пробормотал механический пес.

— Слазь с дивана, раз слышишь! Я долго буду спать в гостиной?

— Слазь с дивана, говорю, а не то ногy сломлю… — как эхо, глуховатым голосом отозвался Гладстон.

— Все время отбрехивается виршами, — пожаловался Гиз Скальду. — Занял спальное место и рад.

Гладстон соскочил на пол и, принюхиваясь, побежал в коридор. Через некоторое время он вернулся и выплюнул на пол какую-то неприметную мелкую штучку.

— Это была голограмма, — коротко сказал он, снова запрыгнул на диван и затих.

— Ну вот, все и выяснилось, — произнес Ион. — А то на вас лица нет. Но вы будто не рады?

Скальд засмеялся:

— Вы, ребята, меня не разыгрываете? С Селоном, чужим, ясновидящим и прочей дребеденью? А то мне, как я сейчас головой треснулся, все вокруг чудится в другом свете… Скажите, что все это один большой и очень интересный розыгрыш, а? Как тогда, в замке…

— Увы, — вздохнул Ион. — Куда собрались?

— Хочу посетить курсы ясновидящих. Говорят, этому можно научиться.

Ион помрачнел.

— Надо отступиться, Скальд. Все бесполезно. Может быть, тогда Ронда вернется…

— Вы хотите сказать — тогда он отпустит ее? Мне это уже говорили. Только что, во сне…

6

Сегодня у Хатча Макарски, как никогда, обострилось ощущение конечности собственного бытия. И виноват в этом был не унылый серый день с его надоедливо моросящим дождем и не придирки напарника по работе, а многодневное напряжение, который испытывал каждый из них. Начальник его отдела, Кромби, был шурином Хатча. Каждый раз после очередного тестирования он боялся смотреть мужу своей сестры в глаза, но никак не мог решиться обнародовать правду о полном несоответствии Хатча его должности. Психическое состояние подчиненного давно было далеко от нормы. Сегодня Кромби между делом спросил Хатча, знакомо ли ему такое понятие, как депрессия. Хатч усмехнулся и сказал:

— Это когда ты пробуешь золотистый сладкий пирог, который испекла Нани, а он тебе кажется черным и горьким, будто в него насыпали перца.

Сдав дежурство, он вышел из здания, где работал, сел в свой автомобиль, достал из-под сиденья пакетик с белым порошком, который тайком покупал у знакомого врача, и торопливо высыпал его себе на язык. «Сегодня дежурит Кромби, прикроет», — подумал он и стал считать до ста. Потом обвел глазами площадь и прислушался к себе.

На душе действительно полегчало. Даже дождь сразу кончился. Тучи на небе расступились, и выглянуло солнце, похожее на румяный пирог. Замухрышистая собачонка с кривыми ногами бежала между рядами автомобилей, обнюхивая лужи. «Славная животинка», — подумал Хатч и тут же вспомнил слова врача: просто все дело в том, под каким углом смотреть на вещи.

…Он погонял по кольцевой дороге четвертой автострады, чтобы выжать из машины все что можно и встряхнуться. Правда, скоро это наскучило, внимание неизбежно притуплялось — в самые опасные моменты компьютер брал на себя функции управления, и взбодриться не удавалось. Хатч нырнул на третью автостраду, что располагалась уровнем ниже. Здесь было больше автомобилей, и двигались они быстрее. Ему понравилось, поэтому вскоре он рискнул спуститься на вторую. Тут уж нельзя было сводить с дороги глаз — мигом расшибешься.

Хатч сделал круг, слизнул с бумажки еще один белый порошок, совсем отключил автопилот и впервые в жизни съехал на широченную, как взлетное поле, первую полосу. Тяжелые автомобили теснили его со всех сторон. Таких дорогих машин, как у Хатча, здесь не было совсем, и поначалу он чувствовал себя неуютно. Ему сигналили, обгоняя, плевали из кабин на ярко-желтый верх его «Слайды», смеялись и кричали обидные прозвища. Но Хатч быстро обнаружил, что он в более выигрышном положении, чем все остальные, и принялся нахально вертеться между монстрами-дальнобойщиками с колесами, раза в два большими, чем его автомобиль. Он с восторгом подрезал этих неповоротливых, тяжеловесных боровов, заставляя их дергаться и нервничать.

Хатчу уже несколько раз отчетливо привиделось в лепешку размазанное по серому покрытию дороги желтое пятно его автомобиля, похожее на солнце, но он все громче орал песни, матерился, вклинивался в многоголосие дорожного эфира бородатыми анекдотами и первым весело смеялся над их давно прокисшим юмором.

На очередном повороте дороги он слишком круто вывернул руль, и его вынесло прямо на зеленый автофургон, идущий слева и облепленный металлическими коробками с надписью «Неликвидные отходы». «Слайда» Хатча кувыркнулась, и пока фургон, вихляясь, с бешеным визгом тормозил, успела удариться об идущий справа малогабаритный грузовичок и снова отскочить на фургон. От сильного удара маленькой, но сделанной из тинталита «Слайды» часть коробок посыпалась на дорогу и на автомобиль Хатча.

Автомобили, не сбавляя скорости, привычно объезжали место аварии. Бледный как смерть, высокий сутулящийся мужчина в черном комбинезоне с проклятиями выбрался из кабины фургона и подбежал к наконец остановившейся «Слайде». Он заглянул в боковое стекло, и язык прилип у него к гортани — салон был залит кровью, а вместо лица у водителя было месиво.

Хатч что-то сказал, но водитель фургона жестами показал, что ничего не слышит. Хатч нажал кнопку и стекло опустилось.

— Что? — переспросил водитель, наклонившись.

— Возвращается как-то муж из командировки… — разбитыми губами прошептал Хатч и улыбнулся, — а дверь ему открывает голый мужчина…

— Жив, значит, придурок? — мгновенно осатанел водитель фургона. — Тебе еще добавить?

Хатч зашевелился, с кряхтеньем полез в карман куртки и вытащил «тузлу». Водитель сразу скис и оглянулся на свой наполовину разукомплектованный автомобиль.

— Ты когда-нибудь ел черный и горький пирог, мужик? — грустно спросил Хатч, машинально ткнув дулом «тузлы» в живот мужчины. — А я их ем каждый день, елочки зеленые… Что у тебя с прической?

Водитель, не сводя глаз с пистолета, пригладил вставшие дыбом волосы.

— На себя посмотри, — буркнул он.

Хатч взглянул в зеркало обзора. Его светлые волосы, выпачканные кровью, тоже стояли дыбом.

— Не сердись, друг, — вдруг почувствовав страшное опустошение, устало сказал он. — Иди себе… Не заслоняй мне солнце.

Мужчина попятился и побежал к своему фургону. Забрякал сигнал вызова. «Нани, я живой», — мысленно произнес Хатч, доставая телефон. Но это оказался Кромби. Хатч с трудом узнал его голос — в трубке сильно трещало.

— Где ты? — встревоженно спросил шурин.

— В преисподней, — сказал Хатч, хлюпая носом, из которого капала кровь.

— Что случилось? Что там за помехи?

— Это черти сковородками стучат.

Кромби помолчал, потом спросил:

— К тебе приехать? Где ты?

— Да все нормально… — Хатч уже окончательно пришел в себя. — Маленькая авария. Ничего. Сейчас вызову кого-нибудь…

— Приедешь домой — сразу позвони!

— Ага, — сказал Хатч и про себя удивился: «Чего это я должен тебе докладываться? Моя смена кончилась».

Пока Хатча пользовали в госпитале, он не мог отделаться от мысли, что сегодня с ним произошло что-то важное. Прикинув, что наскоком загадку не разгадаешь, он проанализировал каждый свой шаг после того, как закончил смену. Получалось, что во всем виноват звонок Кромби. Дважды повторенное им «Где ты?» не давало Хатчу покоя. Его телефон звонил беспрерывно, и Хатч знал, что это шурин, но с каким-то злорадством не реагировал на звонки, а потом и вовсе отключил связь.

Тут же по его потрепанному в аварии телу разлилось давно забытое и пьянящее чувство.

Хатч на все лады повторял про себя: «Где ты? Где ты?» — и улыбался разбитым ртом так широко, словно ему восемь лет и мать купила ему новых солдатиков да еще пообещала, что завтра они сходят на аттракционы. Острее этого счастья были еще только несколько моментов в жизни Хатча: день, когда Нани сказала, что любит его, свадьба, его первый автомобиль и их малыш, который прожил три дня.

Хатч попросил медиков сократить вдвое назначенный ему реабилитационный трехчасовой курс, и через сорок минут уже сидел в новой машине в новой одежде, которые заказал по больничному телефону.

«Ну и долго ты будешь есть черные и горькие пироги?..» — спросил он себя.

Они с помпой посетили уже три планеты, вернее, космопорты их столиц. Анахайм возил Ронду-Флоренс с планеты на планету. Она везде привлекала к себе внимание огромного количества людей, раздавала автографы и целовалась с поклонниками. Иногда она позволяла им выхватить у нее из рук сумочку или зонтик и всегда смеялась при этом, потому что ей это очень нравилось. Она даже начала петь, и у нее получалось не хуже, чем у покойной Флоренс…

Скальд был уверен, что этими парадными выездами Анахайм хотел сказать что-то большее, чем просто показать свою власть над Рондой. Или он сделал что-то, чего они не знают. Тогда нужно время, чтобы это обнаружилось. Но есть ли оно у них? Памятуя об оригинальности и своеобычности интересующего их господина, можно было предполагать самые невероятные вещи, неприятные, естественно.

Они побывали на трех планетах сектора: Сфаксе, Златовласке и Пеоне. Все три были экономически отсталыми и в целом весьма невзрачными. Удаленность от больших космических магистралей делала планеты малопривлекательными для торговли или каких-либо стратегических целей. Случайно ли Анахайм выбрал именно их?

Скальд заставил компьютер провести массу самых разнообразных тестов и через неделю приехал в дом Иона для важного разговора.

— Мы стоим перед серьезной этической проблемой, — сказал детектив, когда все собрались в кабинете Зиры. — Изучив записи появления госпожи Ронды в космопортах всех трех планет, я вдруг обнаружил, что к концу каждого визита ее лицо становится подозрительно раскрасневшимся, румянец на щеках — слишком ярким. Компьютерная диагностика подтвердила это и предложила свою версию: женщина нездорова… — Ион встал и встревоженно заходил по кабинету. — Я попросил тест-программу выявить возможные совпадения при анализе экономического, социального и всяких иных, даже культурного и географического, статусов Сфакса, Златовласки и Пеона, — продолжал Скальд. — Совпадение одной из цифр неприятно поразило меня: на здравоохранение каждая планета тратит лишь восемь процентов совокупного мирового дохода. Это преступно низкая цифра!

— Вы связали эти два события? — спросил Йюл. — Не понимаю, как.

Скальд тяжело вздохнул.

— Я полагаю, что Анахайм развлекается, используя госпожу Ронду для того, чтобы заражать планеты сектора каким-то тяжелым инфекционным заболеванием, скорее всего вирусным.

— Это совершенно невозможно, — ошеломленно возразила Зира. — Карантинная служба всегда на страже здоровья общества…

— Анахайм стоит над обществом — в силу своих необычных технических возможностей.

— Ну да, он господь бог — мы это уже слышали! — с раздражением произнес Ион.

— Выслушайте меня внимательно, господа, — жестко сказал Скальд. — Я прочту вам маленькую лекцию. Вирусы до сих пор остаются самой непредсказуемой и малоизученной областью медицины. Одни из них живут по своему особому жизненному циклу, считаясь только с собственными внутренними потребностями, другие зависят от цикличности природной, некоторые из них приходят из космоса и уходят туда же. Существуют весьма опасные рекомбинации вирусов, таких, например, как смесь человеческих и птичьих вирусов гриппа, смертность от которых на треть превышает обычный уровень. Человечество до сих пор не победило цепкий и живучий грипп — именно в силу его потрясающей приспособляемости к навязываемым ему условиям существования. Каждые четыре недели наука открывает в галактике новый вид вируса. Наверное, вы помните, что совсем недавно в нашем секторе случилась эпидемия инфекционного заболевания с симптомами скоротечного воспаления легких, вызванного сува-вирусом, носителями которого были полевые мыши? Это пример так называемых вновь возникающих инфекций. Но есть еще более опасная группа вирусов — с искусственно заданными свойствами. Их невозможно обнаружить обычными методами, они могут прятаться, становиться невидимками, маскироваться, к примеру, под мертвые бактерии, временно накапливающиеся в организме в результате перенесенного легкого заболевания. Такой вирус становится активным и поддающимся контролю или хотя бы обнаружению только при определенных условиях. Биотерроризм, к сожалению, — это реальность нашего времени…

— И вы полагаете, что Анахайм втянул Ронду в это преступление?.. — спросила Зира.

Скальд кивнул.

— Нет никакой гарантии, что недавняя пандемия в созвездии Танцующих — не его рук дело. После того как состоялся контакт Ронды с поклонниками, Анахайм вводит ей действенное противовирусное средство. Начало болезни протекает слишком бурно, поэтому наш злодей и торопится поскорее увести Ронду с людских глаз. Общение с поклонниками — только в космопортах.

— Тогда уже давно стало бы известно о фактах инфицирования населения, — недоверчиво буркнул Йюл. — Но разве на этих трех планетах объявлено об эпидемии?

— Он же не дурак. Вся суть в том, что он манипулирует людьми безнаказанно, потешается над их уязвимостью — это подогревает его восхищение собственной ловкостью и могуществом. Скорее всего на своей первой стадии существования вирус, которым заражается население планет, пассивен. И активным он становится после определенной стимуляции, известной только Анахайму. Этому господину доставляет удовольствие задавать нам задачки — решим или нет? А мы можем только предполагать. Мы даже не знаем, один это вирус или они разные. И сколько их уже — по галактике… Пока вирусы затаились, но Анахайм может запустить их действие в любую минуту, и ключ находится только у него.

— Что же делать? — спросила Зира.

— «Флоренс» должна сегодня посетить Фареру — планету, похожую на Сфакс и остальные. Я связался с карантинной службой центрального космопорта, и мне обещали задержать госпожу Ронду уже в здании, перед самым ее отлетом.

— Вы даже не посоветовались с нами! — вскинулся Ион. — Вы не имели права предпринимать такие шаги без нашего согласия! Моя жена в руках у этого негодяя, и он может сделать с ней все что угодно!

— Сын… — вмешалась Зира. — Господин Икс прав…

— А если она погибнет?!

— Мы все каждую минуту можем погибнуть, разреши тебе напомнить. И Скальд — тоже.

— Не в этом дело, Ион. Страшнее всего то, что может погибнуть очень много других, посторонних людей… — сказал Скальд. — Трансляция вот-вот начнется.

— Хорошо, что дети на занятиях, — прошептала Зира, но все услышали ее.

Ронду, как всегда, окружала толпа. Она передвигалась своей легкой, изящной походкой, но сегодня не задерживалась, чтобы поговорить с поклонниками или спеть. Она уже направлялась к выходу, когда, оттеснив людей, ее окружили патрульные.

— Госпожа Флоренс, пожалуйста, отключите защитный экран, у нас есть разрешение на ваше задержание, — сказал один из них.

— А в чем дело? — улыбаясь, произнесла Ронда своим утрированно высоким и мелодичным — в манере Флоренс — голосом. — Хотите взять мой автограф?..

Она была ослепительно хороша. Патрульные просто пожирали ее глазами. В своем серебристом узком платье до пола, расходящемся книзу, Ронда напоминала дивную рыбку, выпрыгнувшую из воды; длинные перчатки на ее руках то появлялись, то исчезали, платье и шляпа дважды меняли цвет, последовательно превратившись в угольно-черные, потом в ослепительно-белые — простое появление певицы на публике уже являло собой шоу. Каждый ее жест был отточенно-изящным, движения тела — благородно-сдержанными. Заглядевшись на ее красоту, патрульные на мгновение забыли о своей миссии. Ронда грациозным движением руки сняла с головы широкополую шляпу, и ее роскошные черные волосы рассыпались по обнаженным плечам… Толпа восхищенно и одобрительно загудела.

— Вы видите? — взволнованно сказал Скальд, всматриваясь в экран. — Румянец стал ярче.

— Пожалуйста, — нервно сказал патрульный офицер, усилием воли освобождаясь от сладких чар Ронды. — Если вы отказываетесь подчиниться, я немедленно приступаю к деструкции вашего защитного пояса.

Лицо у Ронды стало задумчивым, словно она не вполне понимала, чего от нее хотят. Она наклонилась и взяла на руки свою крошечную собачку в шляпе из цветов. Лихорадочный румянец окрасил ее щеки, синие глаза затуманились. Собачка, повизгивая, лизнула ее в лицо.

— Всем отойти! — повысил голос офицер и направил на женщину небольшой прибор, висящий у него на поясе. — Не волнуйтесь, госпожа Флоренс, мы не причиним вам неудобств, — заверил он. — Это займет всего несколько секунд…

Единый вопль ужаса, исторгнутый толпой, разнесся по большому залу космопорта — Ронда вспыхнула ярким огнем и в считанные мгновения сгорела у всех на глазах… На полу осталось лежать только ее серебристое платье, и испуганно визжала собачка в шляпе из цветов…

— Ублюдок! — кричал Ион, вырываясь из рук виснущих на нем Йюла и Скальда. — Я убью этого Анахайма, этого ублюдка!

— Гладстон! Почему ты молчишь?! — с плачем взывала Зира к механическому псу, невозмутимо лежащему у ее ног. — Неужели это правда?..

— Зира хорошая девушка, — встревожился Гладстон, тяжело поднимаясь на ноги. Зира не могла больше говорить, только рукой показывала на плоский экран телевизора, висящего на стене. — Я видел, видел… Это голограмма, — торопливо произнес пес. — Ронда находится на Имбре!

— Я люблю тебя, детка… — плакала Зира, обнимая Гладстона за шею.

7

— Господин Икс? — На Скальда смотрело незнакомое лицо худощавого, средних лет мужчины в синей форме. — Вы оставили нам свой контактный номер. Меня зовут Сьон Тарапс. Я начальник карантинной службы космопорта Сфакса, столицы Сфакса.

— Слушаю вас, — встревоженно отозвался Скальд. Его разбудил звонок — была глубокая ночь.

— Мы решили связаться с вами, потому что вы предупреждали нас о человеке по фамилии Анахайм…

— Да, предупреждал.

— Он летит к нам кораблем «Кудри бога».