— Савитри сунула руку в задний карман брюк и вынула блокнотик, скрепленный проволочной спиралью, который сделал ей в подарок то ли сам Хайрам Йодер, то ли кто-то еще из меннонитов.
      — Вот до чего я дошла.
      — Дикарка, — улыбнулся я.
      — Можете издеваться, как хотите, — ответила Савитри и убрала записную книжку в карман. — Но переход с компьютера на блокнотик никому не дастся легко.
      Я не стал спорить. Некоторое время мы шли молча и, выйдя из северных ворот поселка, вскоре нашли Джейн в обществе Гикори и Дикори и двоих представителей службы безопасности «Магеллана», которых она впрягла в работу.
      — Посмотри-ка на это. — Джейн указала на один из контейнеров.
      — Что я должен увидеть? — кротко спросил я.
      — Вот это, — пояснила Джейн и указала на стенку контейнера на высоте около трех метров над землей.
      — Там царапины.
      — Да. И на других контейнерах мы их тоже видели.
      Джейн прошла дальше, миновав два или три контейнера.
      — А здесь нора. Такое впечатление, что кто-то пытался подкопаться под контейнеры.
      — Что ж, в добрый час, — отозвался я.
      Контейнеры были больше двух метров в ширину.
      — С другой стороны периметра мы нашли еще одну нору — почти метровой глубины, — сообщила Джейн. — Кто-то пытался ночью пробраться к нам. Не может перепрыгнуть через контейнеры и потому пробует подкопаться снизу. И это еще не все. Здесь то и дело попадаются участки вытоптанной травы и много следов лап самых разных размеров на земле и на контейнерах. Не знаю, что это за животные, но они живут стаями.
      — А что говорят те, кто видел это зверье? — поинтересовался я. — Они крупные или не очень?
      Джейн пожала плечами.
      — Вблизи их не видел никто, а днем они не показываются. В обычных условиях мы выставили бы на стене инфракрасные камеры, но здесь не можем позволить себе этого.
      Джейн не требовалось объяснять мне, почему не можем: камеры наружного наблюдения, как и большая часть нашего электронного оборудования, были приспособлены для беспроводной связи и, следовательно, представляли дополнительную угрозу нашей безопасности.
      — Есть у них мозг или нет, но они умудряются не попадаться на глаза ночным часовым. К тому же наши часовые не пользуются приборами ночного видения.
      — И ты считаешь их опасными.
      Джейн кивнула.
      — Не могу представить себе, чтобы какое-нибудь травоядное животное с такой настойчивостью пыталось бы прорваться внутрь. А эти видят нас, чуют нас и хотят забраться к нам, чтобы выяснить, что мы из себя представляем. Мы, в свою очередь, должны узнать, что представляют из себя они и сколько их.
      — Если это хищники, то их не должно быть очень много, — поразмыслил я. — Перебор с хищниками привел бы к истреблению всей добычи.
      — Да, — согласилась Джейн. — Но это не объясняет нам, сколько их, могут ли они представлять опасность и какую. Мы знаем только, что они ведут ночной образ жизни, что они крупные и лишь немного не достают до верхнего края контейнера, и достаточно умны, чтобы догадаться начать подкоп. И мы не можем позволить людям переселяться на фермы, пока не выясним, какую угрозу представляют собой эти твари.
      — Но ведь наши люди вооружены.
      Среди наших грузов было и немалое количество древних винтовок и боеприпасов к ним, не имевших никакого отношения к нанотехнологиям.
      — Да, огнестрельное оружие у них есть, — ответила Джейн. — Но большинство не имеет ни малейшего представления о том, как им пользоваться. Прежде чем попасть в зверя, они перестреляют друг друга и самих себя. К тому же опасность угрожает не только людям. Я больше беспокоюсь о домашней скотине. Мы просто не можем себе позволить кормить коровами хищников. По крайней мере сейчас.
      Я окинул взглядом расчищенное пространство, ограниченное зарослями кустарника. Один из меннонитов обучал нескольких других колонистов вождению старомодного трактора. Поодаль от них группа поселенцев брала пробы почвы, чтобы проверить в лаборатории, насколько она подходит для наших зерновых культур.
      — Это не может продолжаться долго, — сказал я Джейн. — Люди и так уже жалуются, что мы все время держим их взаперти в поселке.
      — Чтобы выследить тварей, много времени не понадобится. Сегодня же ночью я возьму Гикори и Дикори, и мы засядем на контейнерах. Зрение обинян охватывает инфракрасный диапазон, так что, когда появятся звери, они их заметят.
      — А ты?
      Джейн пожала плечами. После того как во время перелета на «Магеллане» выяснилось, что ее тело подвергли усовершенствованию, она мало разговаривала о своих вновь обнаруживающихся способностях. Но можно было не сомневаться в том, что к их числу относится и расширение оптического диапазона.
      — Что же ты намерена делать, когда увидишь их?
      — Сегодня — ничего. Я хочу всего лишь получить представление о том, сколько их и как они выглядят. А потом уже будем решать, что с ними делать. Но до тех пор мы должны позаботиться, чтобы все за час до заката возвращались домой, а те, кто днем выходит за пределы поселка, имели вооруженную охрану.
      Она кивнула в сторону своих помощников-людей.
      — Эти двое обучены владеть оружием, в команде «Магеллана» найдется еще несколько. С этого и начнем.
      — И никаких построек посреди чистого поля, пока мы не разберемся в обстановке полностью, — добавил я.
      — Совершенно верно, — кивнула Джейн.
      — До чего же забавным будет следующее заседание совета.
      — Я заставлю их понять, что к чему, — пообещала Джейн.
      — Нет, этим придется заняться мне. Тебя и так уже считают чуть ли не пугалом. И я не хочу, чтобы народ, думал, будто ты всегда сообщаешь только дурные вести.
      — Меня это нисколько не беспокоит.
      — Я знаю. Но из этого вовсе не следует, что ты всегда должна рассказывать о неприятностях.
      — Ну и ладно. В таком случае ты можешь сказать, что я рассчитываю очень скоро выяснить, представляют ли эти твари опасность, и если да, то какую. Так им будет легче перенести очередной удар.
      — Будем надеяться, — вздохнул я.

* * *

      — Неужели у нас нет никакой информации об этих существах? — спросил Манфред Трухильо.
      Вместе с ним и капитаном Зейном я направлялся к информационному центру поселка.
      — Нет, — ответил я. — Мы даже не знаем, как они выглядят. Но Джейн собирается выяснить это нынче ночью. Пока что единственные существа, о которых мы хоть что-то знаем, — это те крысы, что шныряют возле столовой.
      — Страхоилы, — вставил Зейн.
      — Что? — удивился я.
      — Страхоилы, — повторил Зейн. — Такое название придумали им подростки. Потому что они чертовски уродливы.
      — Хорошее название, — кивнул я. — Вот только, мне кажется, что нельзя получить полное представление о биосфере планеты по одному страхоилу, который почему-то дался в руки.
      — Я знаю, что вы превыше всего цените осторожность, — сказал Трухильо. — Но люди начинают беспокоиться. Мы приволокли их в место, о котором они ничего не знают, сказали, что они никогда больше не увидят своих родных и друзей, а потом на целых две недели лишили их возможности хоть чем-нибудь заниматься. Мы понятия не имеем, где находимся и что нас ждет. Необходимо предоставить людям возможность сделать следующий шаг к нормальной жизни, а не то они всерьез решат, что обречены всю жизнь вести такое существование.
      — Все это понятно, — ответил я. — Но вы же не хуже меня знаете, что в этом мире у нас нет ровным счетом ничего. Вы обладаете той же информацией, что и я. Неизвестно, кто проводил, извините за выражение, исследование этой планеты, но ясно, что он потратил на него не более десяти минут. Мы знаем основные биохимические характеристики планеты, но это чуть ли не все. У нас почти нет информации о флоре и фауне, вернее, даже о том, есть ли здесь деление на флору и фауну. Мы не знаем, будут ли на здешней почве расти наши сельскохозяйственные культуры. Мы не знаем, какие из местных организмов пригодны в пищу и есть ли здесь хоть что-то съедобное или годящееся для чего-нибудь. У нас нет абсолютно ничего из той информации, которую Департамент колонизации обычно предоставляет будущим колонистам. Мы должны собственными силами получить все эти сведения; прежде чем перейдем к расселению, но, к сожалению, здесь перед нами очень и очень много трудностей.
      Мы добрались до информационного центра — так громко именовался разгруженный контейнер, приспособленный для чрезвычайно важной цели.
      — Прошу. После вас, — сказал я, придержав первую дверь для Трухильо и Зейна, и закрыл ее за собой на специальный замок. Дверь сразу же стала совершенно незаметной — вся стена обрела ровный, глубоко черный цвет — это включилась наносистема, без чего нельзя было бы открыть внутреннюю дверь. Наномеханическая оболочка, покрывавшая стены, потолок и пол контейнера, улавливала и поглощала все виды электромагнитного излучения. Человеку, впервые попавшему в это помещение, неизбежно становилось жутковато — казалось, что ты попал в самое сердце ничего.
      Изобретатель системы ждал за второй дверью.
      — Администратор Перри, капитан Зейн, мистер Трухильо, — высокопарно приветствовал нас Джерри Беннетт, — рад видеть вас в моем маленьком черном ящике.
      - Как работает система? — спросил я.
      — Прекрасно. — Беннетт указал на потолок. — Никакого излучения ни оттуда, ни туда. Шредингер* [Шредингер, Эрвин (1887–1961) — австрийский физик-теоретик, лауреат Нобелевской премии по физике (1933); основоположник квантовой механики. ] сдох бы от зависти. Но мне нужны аккумуляторы. Этих не хватает. Вы просто не поверите, как система жрет энергию. Не говоря уже обо всем остальном оборудовании.
      Беннетт указал на стоявший посередине стол. Благодаря системе нанороботехнической защиты здесь находилось единственное на Роаноке место, где можно было соприкоснуться с технологией, опередившей уровень середины двадцатого века на Земле, не считая, конечно, производства энергии, которое не пришлось переводить на ископаемое топливо.
      — Я подумаю, что можно сделать, — пообещал я. — Но ведь чудотворец у нас не я, а вы, Беннетт.
      — Нет, — он мотнул головой, — я всего лишь обычный «ботаник». Вот данные о почве, которые вы просили.
      Он подвинул мне ЭЗК, и я незаметно погладил ее, прежде чем взглянуть на экран.
      — На мой взгляд, новости хорошие — образцы почвы, которые я успел обработать, в целом годятся для наших растений. В почве нет ничего такого, что могло бы убить их или помешать росту, по крайней мере из химических веществ. И еще в каждом из образцов было полно всякой живности.
      — Это плохо? — заволновался Трухильо.
      — Помилуйте! — воскликнул Беннетт. — Все мои агрономические знания ограничиваются теми статьями из справочников, которые я прочел, пока возился с образцами. На Фениксе у жены был небольшой садик, и она вроде бы считала, что всякие там жучки-червячки — это хорошо, потому что они помогают земле дышать. Кто знает, возможно, что она права.
      — Она права, — подтвердил я. — Наличие изрядного количества биомассы обычно считается хорошим признаком.
      Трухильо взглянул на меня, не скрывая скепсиса.
      — Послушайте, я как-никак содержал ферму, — предупредил я его вопрос. — Но мы не знаем, как эти существа отреагируют на появление наших растений. Ведь мы же вводим в биосферу совершенно новые виды.
      — В сельском хозяйстве вы разбираетесь намного лучше меня, так что я пойду дальше, — продолжал Беннетт. — Вы спрашивали, есть ли какой-нибудь способ переделать нашу аппаратуру, заменив беспроводные соединения контактными, чтобы мы могли ее использовать. Вам нужен длинный ответ или устроит и короткий?
      — Давайте начнем с короткого, — предложил я.
      — Пожалуй, что не сможем, — сказал Беннетт.
      — Ладно, — кивнул я, — теперь можно перейти и к длинному ответу.
      Беннетт протянул руку, взял со стола ЭЗК, с которой заранее снял нижнюю крышку, и вручил мне.
      — Вот вам ЭЗК. Совершенно стандартное изделие технологии Союза колоний. Вы видите здесь все компоненты: процессор, монитор, устройство памяти, беспроводный передатчик, позволяющий осуществлять связь с другими ЭЗК, а также между компонентами данного устройства. Ни один из компонентов не имеет физического контакта ни с одним из других. Все взаимодействие осуществляется без проводов.
      — Но почему они решили делать именно так? — спросил я, вертя ЭЗК в руках.
      — Потому что это дешево, — ответил Беннетт. — Микроскопические передатчики делаются почти что из ничего. И обходятся гораздо дешевле, чем материалы, которые потребовались бы для поддержания электрического контакта. Они тоже очень недороги, но разница, тем не менее, весьма заметна. Так что почти каждый изготовитель идет именно по этому пути. А его диктует бухгалтерия. Токопроводящие контакты в ЭЗК используются лишь для передачи энергии от источника питания к отдельным модулям, но тоже из соображений стоимости.
      — А нельзя ли использовать эти контакты для передачи данных? — спросил Зейн.
      — Не представляю себе, как это можно сделать, — вздохнул Беннетт. — То есть передать данные по реально существующей цепи — дело несложное. А вот забраться в микросхемы — в переносном смысле, конечно, — и перепрограммировать командное ядро на новый маршрут мне не по силам. Я ведь не такой уж сильный программист, а каждый изготовитель запирает доступ к командному ядру. Что поделать — защита интеллектуальной собственности. И даже если бы мне удалось взломать защиту, нет никакой гарантии, что в итоге машина заработала бы. Ведь, помимо всего прочего, сигналы пришлось бы пересылать через источник питания. Не уверен, что эта затея легко исполнима.
      — Получается, что даже если мы выключим все беспроводные передатчики, эти блоки все равно будут отправлять радиосигналы? — уточнил я.
      — Да. Пусть на очень короткое расстояние — не больше нескольких сантиметров, — но все же будут. И если вы поставите себе целью засечь такое излучение, вы сможете это сделать.
      — Знаете, мы тут думаем, гадаем, как лучше спрятаться, но сдается мне, что все впустую, — вмешался Трухильо. — Если кто-то может уловить такие слабые радиосигналы, для него тем более не составит труда, как следует рассмотреть планету. Поглядят в телескопы и попросту увидят нас.
      — От глаза скрыться труднее всего, — ответил я. — А от радиопеленгатора — совсем не сложно. Ответьте мне еще на один вопрос. — Я возвратил Беннетту ЭЗК. — Не могли бы вы сделать контактные ЭЗК? Без радиообмена между модулями и отдельными устройствами.
      — Схему подобрать не составит особого труда, — ответил он. — Они, как правило, выкладывались совершенно открыто. А вот насчет производства у меня оптимизма нет совершенно. Я могу пошарить по складам и слепить худо-бедно работающую железку. Беспроводные модули — общее правило, но эту трудность, возможно, удастся решить. Но заменить бортовые компьютеры на большинстве наших машин устройством с проводами нам не удастся никогда. Если честно, я считаю, что за пределами этого «черного ящика» нам не скоро удастся продвинуться дальше начала двадцатого столетия.
      С минуту мы переваривали услышанное.
      — Но хотя бы расширить вот это мы сможем? — спросил наконец Зейн, указывая пальцем на стену.
      — Я думаю, что получится, — ответил Беннетт. — Лично я считаю, что мы должны выстроить «черный ящик» для медицинского пункта. Мне то и дело, приходится уступать это место доктору Цао, так что своими делами заниматься просто некогда.
      — Она сильно вам мешает? — осведомился я.
      — Нет, она очень милая и приятная женщина. И поэтому очень не нравится моей жене. Но здесь поместилась лишь пара ее диагностических аппаратов. Хотелось бы иметь более удобное помещение, где она могла бы развернуться, на случай если у нас вдруг появится серьезная медицинская проблема.
      Я кивнул. За минувшее время в нашем лагере случилась всего одна травма: подросток полез на стену из контейнеров, сорвался и сломал руку. Ему повезло, что только руку, а не шею.
      — Наноботов у нас хватит?
      — Сюда ушел почти весь запас, — ответил Беннетт. — Но я могу запрограммировать остатки на самовоспроизведение. Только потребуется дополнительное сырье.
      — Я попрошу Ферро заняться этим, — сказал Зейн. — Пусть посмотрит, что у нас годится для этого.
      — Я его изредка вижу, и мне всегда кажется, что он чертовски зол, — заметил Беннетт.
      — А вы не допускаете, что ему может не нравиться, что он оказался здесь, а не у себя дома? — огрызнулся Зейн. — Что ему не слишком понравилось его похищение Союзом колоний.
      За две прошедшие недели капитан нисколько не смирился с уничтожением своего корабля и насильственным зачислением команды в колонисты.
      — Извините, — отозвался Беннетт.
      — Я могу идти? — осведомился Зейн.
      — Еще два кратких сообщения, — остановил его Беннетт. — Я почти закончил распечатку тех сведений, которые вы получили, когда мы оказались здесь, так что у вас теперь будет свой экземпляр. Видео и звуковые файлы я, конечно, распечатать не могу, но пропущу их через процессор, чтобы у вас была хотя бы текстовая расшифровка.
      — Замечательно, — сказал я. — А что же у вас на второе?
      — Я обошел лагерь с пеленгатором, как вы меня просили, и поискал источники радиоизлучения.
      При этих словах Трухильо удивленно вскинул брови.
      — Пеленгатор — полупроводниковый прибор, который ничего не излучает, а только принимает, — пояснил Беннетт. — Как бы там ни было, я думаю, что вам следует знать, что в лагере все еще имеется три беспроводных устройства. И они все продолжают передачи.

* * *

      — Совершенно не понимаю, о чем вы говорите! — заявил Джанн Кранджич.
      Далеко не в первый раз мне пришлось сделать усилие, чтобы не долбануть ему со всей силы кулаком в висок.
      — Джанн, неужели нам действительно необходимо переходить к жестким мерам? — спросил я. — Давайте сделаем вид, что нам не по двенадцать лет и что мы беседуем не на уровне «хочу — не хочу».
      — Я выключил свою ЭЗК, как и все остальные, — сказал Кранджич и раздраженно махнул рукой в сторону Беаты, которая лежала на кровати, прикрыв глаза посудным полотенцем. Очевидно, она страдала мигренями. — Беата тоже выключила и ЭЗК, и свою камеру. Больше у нас ничего нет.
      Я оглянулся.
      — Ну, Беата, а вы что скажете?
      Она приподняла краешек полотенца и, моргая от света, взглянула на меня. Потом вздохнула и снова прикрыла глаза.
      — Осмотрите его исподнее, — посоветовала она.
      — Извините? — удивился я.
      — Беата! — рявкнул Кранджич.
      — Заставьте его снять трусы, — пояснила Беата. — На них вы найдете маленький кармашек, в котором лежит записывающее устройство. А объектив с микрофоном для него замаскированы под булавку в виде умбрийского флага. Наверно, она и сейчас на нем.
      — Сука! — выкрикнул Кранджич, непроизвольно прикрывая булавку ладонью. — Ты уволена.
      — А вот это по-настоящему смешно, — отозвалась Беата, прижимая обеими руками полотенце к глазам. — Мы находимся за тысячу световых лет от всего на свете без малейшего шанса когда-либо вернуться на Умбрию, ты тратишь целые дни, надиктовывая на спрятанный в грязном белье диктофон длиннющие монологи для книги, которую никогда не напишешь, и вдобавок ко всему увольняешь меня! Держи пять, Джанн, ты клево схохмил…
      Кранджич застыл на месте, очевидно придумывая, как подраматичнее выйти из создавшегося положения. Я не стал дожидаться, когда его осенит.
      — Джанн… — сказал я и протянул руку.
      Он выдернул булавку и швырнул мне в ладонь.
      — Что, теперь будете рыться в моем белье? — ехидно бросил он.
      — Оставьте ваше белье себе, — ответил я. — Только отдайте диктофон.
      — Через много лет люди захотят узнать историю этой колонии, — провозгласил Кранджич, расстегивая ремень брюк и копаясь в трусах. — Они начнут выяснять факты и сведения, но ничего не найдут. И не смогут ничего найти, потому что руководство колонии тратит все свои силы и время на жестокое цензурное угнетение единственного в колонии представителя журналистского сообщества.
      — Беата тоже журналист, — возразил я.
      — Она всего лишь технический помощник, — презрительно скривил рот Кранджич и хлопнул по столу миниатюрным диктофоном. — Это совсем не то же самое, что журналист.
      — Я не собираюсь устраивать на вас цензурные гонения, — сказал я, — но не могу позволить вам подвергать опасности колонию. Я возьму это устройство и попрошу Джерри Беннетта распечатать для вас расшифровку всего, что вы наговорили. Только очень мелким шрифтом, поскольку не хочу впустую тратить бумагу. Так что вы получите свои записи. Если хотите, обратитесь к Савитри. Можете сказать ей, что я попросил дать вам один из ее блокнотов. Но только один, Джанн. Все остальное ей необходимо для работы. А если вам понадобится еще бумага, обратитесь к меннонитам. Может быть, они вам помогут.
      — Вы хотите, чтобы я вел свои записи от руки?! — вновь возмутился Кранджич. — На простой бумаге?
      — Сэмюэля Пеписа* [Пепис, Сэмюэль (1633–1703) — английский политик и мемуарист. ] это устраивало, — ответил я.
      — Вы что, серьезно думаете, будто Джанн умеет писать? — пробормотала Беата со своей кровати.
      — Сука, — повторил Кранджич и выскочил из палатки.
      — Веселая у нас семейка, — заметила Беата.
      — Заметно, — согласился я. — Хотите развестись?
      — Посмотрим. — Беата снова выглянула из-под полотенца. — Как вы думаете, ваша помощница согласилась бы дружить со мной?
      — Не припомню, чтобы за все время нашего с нею знакомства она бы с кем-нибудь дружила.
      — Значит, нет.
      — Но если я что-нибудь понимаю, в ней накопилось столько огня… — добавил я.
      — М-м-м-м… — протянула Беата, вновь опустив полотенце на глаза. — Заманчиво. Но, пожалуй, я еще побуду замужней дамой. Это чертовски раздражает Джанна. Приятно хоть немного расквитаться с ним за нервотрепки, которые он мне непрерывно устраивал все эти годы.
      — Буйная семейка, — усмехнулся я.
      — А то! — весело отозвалась Беата.

* * *

      — Мы вынуждены отказаться, — сказал Гикори.
      Мы с обинянами вели беседу в «черном ящике». Я решил, что сообщить им о запрете использования своих искусственных эмоций, работающих на основе устройств беспроводной связи, будет лучше, когда их трансплантаты включены.
      — Вы никогда прежде не отказывались выполнять мои приказы.
      — Ни один из ваших приказов пока что не вступал в противоречие с договором между нашими народами, — пояснил Гикори. — По соглашению с Союзом колоний мы имеем право находиться рядом с Зоей. Соглашение также позволяет нам записывать испытываемые нами ощущения и делиться ими со всем народом обинян. Ваше требование отключить эмоции идет полностью вразрез с соглашением. А это основа нашего сотрудничества.
      — Вы могли бы извлечь и сдать ваши имплантаты, — предложил я. — И это решило бы проблему.
      — Мы не можем этого сделать, — ответил Гикори. — Это явилось бы отказом от обязанностей, возложенных на нас нашим народом.
      — Я мог бы сказать Зое, чтобы она потребовала этого от вас. Не могу представить себе, чтобы вы смогли проигнорировать ее приказ.
      Гикори и Дикори одновременно склонились друг к другу и так же одновременно выпрямились.
      — Это было бы мучительно для нас, — доложил Гикори.
      Я же впервые в жизни слышал, чтобы это слово произносилось с такой апокалипсической серьезностью.
      — Вы, конечно, понимаете, что у меня нет никакого личного основания так поступать с вами, — продолжал я. — Но указания, полученные от Союза колоний, совершенно однозначны. Мы не можем допустить никаких излишних признаков нашего присутствия в этом мире. Конклав истребит нас. Всех нас, в том числе Зою и вас обоих.
      — Мы обдумали такую возможность, — отозвался Гикори, — и считаем опасность крайне незначительной.
      — Напомните мне, чтобы я показал вам небольшой видеофильм.
      — Мы его уже видели. Он был направлен нашему правительству, так же как и вашему.
      — Раз вы его видели, как же вы можете не понимать, что конклав представляет угрозу для нас?
      — Мы внимательно изучили фильм и уверены, что риск крайне незначителен.
      — Но решения принимаете не вы.
      — Мы. В соответствии с нашим соглашением.
      — На этой планете законную власть осуществляю я.
      — Вы, — согласился Гикори, — но вы не можете по собственной прихоти аннулировать соглашение между нашими народами.
      — Принимать меры для того, чтобы колонию не истребили, — это, по-вашему, прихоть?
      — Мы считаем прихотью вашу попытку избежать обнаружения путем отключения всех беспроводных устройств, — заявил Гикори.
      — Почему вы никогда ничего не говорите? — обратился я к Дикори.
      — У меня нет разногласий с Гикори, — ответил он.
      Я почувствовал приступ отчаяния, но тут же взял себя в руки.
      — Мы столкнулись с серьезной проблемой, — сказал я. — Я не могу заставить вас выдать мне ваши имплантаты, но и не могу позволить вам передвигаться по планете с ними. Ответьте мне на такой вопрос: будет ли нарушением соглашения с моей стороны, если я потребую, чтобы вы жили здесь, в этом помещении, а Зоя будет регулярно посещать вас?
      Гикори задумался.
      — Нет, — сказал он. — Этот вариант не из тех, кои были бы для нас сугубо предпочтительны.
      — И для меня тоже, — кивнул я. — Но мне кажется, что выбора просто нет.
      На этот раз Гикори и Дикори совещались несколько минут.
      — Это помещение покрыто материалом, поглощающим волновое излучение, — сказал в конце концов Гикори. — Дайте его нам. Мы могли бы использовать его для того, чтобы заэкранировать наши устройства и самих себя.
      — Сегодня у нас его слишком мало. Необходимо изготовить побольше. А для этого потребуется некоторое время.
      — Если вы согласны на это предложение, то мы согласимся с вашим на то время, кое потребуется для производства нужного материала, — провозгласил Гикори. — А на протяжении этого периода мы не будем использовать наши имплантаты за пределами этого помещения, но вы приложите усилия, чтобы организовать визиты Зои к нам сюда.
      — Замечательно, — выдохнул я. — Благодарю вас.
      — Рады, что достигли взаимопонимания. Возможно, так будет даже лучше. Поскольку за время нашего пребывания здесь Зоя, по нашим наблюдениям, уделяет мало внимания общению с нами.
      — Но ведь она же юная девушка, — сказал я. — У нее новые друзья. Новая планета. Новый поклонник.
      — Да. Энцо, — подтвердил Гикори. — Мы испытываем к нему очень двойственное отношение.
      — Присоединяйтесь к клубу недовольных, — усмехнулся я.
      — Мы можем устранить его, — предложил Гикори.
      — Если честно, то не можете.
      — Тогда несколько позже, — не отступал Гикори.
      — Я предпочел бы, чтобы вы, вместо того чтобы убивать потенциальных Зоиных поклонников, помогли Джейн разобраться, кто оставляет следы на нашем заборе. Вероятно, в эмоциональном плане это не так сильно впечатляет, зато в общем и в целом будет гораздо полезнее.

* * *

      Джейн бросила тушу на пол домика, в котором заседал совет. Животное имело определенное сходство с койотом; правда, у койотов вы не увидите четырех глаз и противостоящих больших пальцев.
      — Дикори поймал его в одной из нор. Там было три зверя, но два убежали, а этого Дикори успел убить.
      — Застрелил? — полюбопытствовала Марта Пиро.
      — Заколол ножом.
      Ответом было приглушенное взволнованное бормотание; большинство колонистов, да и членов совета, все еще испытывали к обинянам изрядное недоверие.
      — Вы думаете, это один из тех хищников, из-за которых вы так встревожились? — спросил Манфред Трухильо.
      — Возможно, — ответила Джейн.
      — Возможно… — повторил Трухильо.
      — Лапы той самой формы, что и найденные нами следы, — продолжала Джейн. — Но мне кажется, что этот зверь мелковат.
      — Мелкий он или нет, но следы оставлял кто-то такой же, как он, — заметил Трухильо.
      — Возможно, — вновь сказала Джейн.
      — Вы не видели никого крупнее? — спросил Ли Чен.
      — Нет. — Джейн взглянула на меня.
      — Я караулила три ночи и минувшей ночью вообще впервые увидела живое существо, подошедшее к стене.
      — Хайрам, вы почти каждый день выходите за ограду, — сказал Трухильо. — Вам попадался кто-нибудь вроде этого?
      — Каких-то животных я видел. Но, насколько могу судить, все они были травоядными. И ничего похожего на эту тварь мне не попадалось. Но ведь я выходил за ограду только днем, а администратор Саган считает, что это ночное животное.
      — Но больше она их не встречала, — вставила Мария Черная. — А мы из страха перед призраками не начинаем заселение.
      — Царапины и подкопы были вполне реальными, — напомнил я.
      — С этим я не спорю, — ответила Черная. — Но ведь может быть, что это была всего лишь случайность. Допустим, мигрирующая стая животных проходила здесь несколько дней назад и заинтересовалась нашей оградой. Попробовала перебраться через нее, не смогла и пошла себе дальше.
      — Возможно, — в очередной раз повторила Джейн. По тону было ясно, что теория Марии ее нисколько не убедила.
      — И долго еще мы из-за этого будем откладывать начало заселения? — подхватил Пауло Гутьеррес. — У меня уже люди с ума сходят, не в силах дождаться, когда же наконец можно будет выбраться из этого осточертевшего лагеря, где им приходится бессмысленно торчать. Уже начинаются драки по самым идиотским поводам. К тому же мы теряем все больше и больше времени. Скажете — нет? Здесь уже весна, и нам необходимо начинать сев зерновых и подготовку пастбищ для скота. Мы уже две недели питаемся запасами продовольствия. Если не начнем освоение планеты, то окажемся в глубокой заднице.
      — Мы не бессмысленно торчим в лагере, — сказал я. — Нас высадили на планету, о которой мы не знаем ровным счетом ничего. И необходимо время, чтобы убедиться, что здесь нам не грозят непреодолимые смертельные опасности.
      — Но ведь мы пока что живы, — заметил Трухильо. — И это хороший знак. Пауло, позвольте мне сказать. Перри абсолютно прав. Нам ни в коем случае нельзя отправляться куда глаза глядят и устраивать фермы где понравится. Но, Перри, Пауло тоже прав. Мы не можем и дальше отсиживаться за стенами. Саган потребовалось три дня, чтобы подкараулить этих животных и убить одно. Да, мы должны помнить об осторожности. И просто обязаны продолжать изучать Роанок. Но делать это одновременно с его освоением.