В бой идут одни старики - Последняя колония

      — Но зачем они это сделали? — воскликнул Трухильо. — Зачем им понадобилось выставлять себя в таком виде, демонстрируя это… это ужасное преступление?
      — По-моему, на этот счет не может быть никаких сомнений, — сказал я. — Лично я думаю, что это означает: что бы мы сейчас ни думали о Союзе колоний, мы не имеем права исходить в своих действиях из надежды на то, что конклав поведет себя разумно по отношению к нам. СК пытается натянуть им нос, а они не собираются за здорово живешь спустить такую наглость. Они будут искать нас. А мы не должны дать им возможность найти.
      Мои слова вызвали очередную паузу.
      — И что же теперь делать? — спросила наконец Марта Пиро.
      — Я думаю, что мы должны проголосовать, — заявил я.
      Трухильо вскинул голову и, недоверчиво прищурясь, взглянул на меня.
      — Прошу прощения. Мне тут случайно послышалось, будто вы сказали, что мы должны проголосовать?
      — Мы предлагаем на обсуждение один-единственный вариант плана. Тот самый, который власти СК передали нам с Джейн. В свете последних событий я думаю, что ничего лучшего на сегодня у нас нет. Но и он не даст никаких результатов, если вы все не будете согласны. Ведь вам придется вернуться к вашим колонистам и объяснить им, что происходит. Вам придется убеждать их. Чтобы колония могла хоть как-то существовать, мы должны придерживаться единого мнения. И прежде всего это касается вас.
      Я встал. Джейн поднялась почти одновременно со мной.
      — Об этом вам лучше будет поговорить без нас, — сказал я. — Мы подождем за дверью.
      И мы вышли.
      — Что-то не так? — спросил я Джейн, как только мы вышли из зала.
      — Ты серьезно? — возмутилась Джейн. — Нас выкинули в незнакомую область пространства, лишили возможности вернуться, нам остается только сидеть и ждать, когда конклав отыщет и спалит нас, и ты спрашиваешь меня, что у нас не так!
      — Я имел в виду: все ли в порядке с тобой? — пояснил я. — Ты затыкала глотки всем и каждому, кто пытался хоть что-то сказать. Да, положение у нас хуже некуда, но мы с тобой обязаны не терять головы. И вести себя как можно более дипломатично.
      — Ты у нас прямо воплощенная дипломатия.
      — Очень рад, что ты так высоко меня ценишь. Но почему-то совсем не помогаешь.
      Джейн надолго умолкла. По всей вероятности, ей пришлось мысленно сосчитать до десяти. И еще раз.
      — Извини. Ты прав. Извини.
      — Объясни, пожалуйста, что с тобой происходит, — попросил я.
      — Не сейчас. Попозже. Когда мы останемся одни.
      — Но мы и сейчас одни, — удивился я.
      — Обернись.
      Я увидел за спиной Савитри. Когда же я вновь повернулся к Джейн, она уже быстро шла прочь по коридору.
      — Все в порядке? — спросила Савитри, провожая взглядом Джейн.
      — Как только узнаю сам, немедленно сообщу тебе.
      Я ожидал от нее обычной колкости, но ответа не последовало, что само по себе говорило о настроении и направлении мыслей Савитри.
      — Кто-нибудь имеет представление о нашей истории с планетой? — спросил я ее.
      — Мне так не кажется. Большинство народу — вроде вас… извините… понятия не имеет о том, как выглядит планета. А вот ваше отсутствие было замечено. Ваше и всего совета колонии. Но никто, похоже, не видит в этом ничего зловещего. Наверное, даже наоборот — решили, что собрались, чтобы еще раз поговорить о колонии. Я знаю только, что вас ищет Кранджич, но, скорее всего, он всего лишь надеется выжать из вас несколько слов о скачке и празднике.
      — Ладно, — кивнул я.
      — Если вдруг решите сказать мне, что еще у нас творится, смело говорите. Когда вздумается. Хоть ночью, — отрывисто проговорила Савитри.
      Я забормотал было что-то уклончивое, но вовремя остановился, разглядев выражение ее глаз.
      — Не тревожься, Савитри, скоро все узнаешь. Я тебе обещаю. Нам только нужно сначала разобраться с парой вещей…
      — Ладно, босс.
      Кажется, мои слова не так уж сильно успокоили ее.
      — Сделай мне любезность, — обратился я к ней. — Разыщи Гикори или Дикори и пришли ко мне. Я должен кое-что с ними обсудить.
      — Вы думаете, что им что-то известно?
      — Не только думаю, но и точно знаю. Вот только хорошо бы выяснить, как много им известно. Скажи им, что мы встретимся в моей квартире немного попозже.
      — Будет сделано, — откликнулась Савитри. — Я сейчас найду Зою. Они всегда болтаются не дальше тридцати метров от нее. Я думаю, это начинает ее раздражать. И кажется, ее новый приятель изрядно побаивается их.
      — Приятель, наверное, Энцо, — хмыкнул я.
      — Он самый, — подтвердила Савитри. — Хороший мальчишка.
      — Когда мы высадимся, я, пожалуй, попрошу Гикори и Дикори взять его с собой на хорошую дальнюю прогулку.
      — Знаете, по-моему, очень любопытно, что вы даже в разгар кризиса думаете только о том, как бы сделать пакость парню, который клеится к вашей дочери, — заметила Савитри. — Какой-нибудь циник решил бы, что это просто замечательно.
      Я ухмыльнулся. Савитри ответила мне такой же усмешкой. Должен признаться, что моя реплика дала тот самый результат, на который я рассчитывал.
      — У всех людей свои представления о том, что важно, а что нет, — ответил я.
      Савитри демонстративно закатила глаза и умчалась.
      Через несколько минут вернулась Джейн с двумя чашками. Одну она протянула мне.
      — Чай, — пояснила она. — Давай помиримся.
      — С удовольствием, — ответил я и отхлебнул.
      Джейн указала на дверь, за которой остались депутаты колонистов.
      — Есть какие-нибудь новости?
      — Никаких. Я даже не подслушивал у замочной скважины.
      — У тебя есть хоть какие-нибудь мысли насчет того, как поступить, если они решат, что наш план ни к черту не годится?
      — Я рад, что ты меня об этом спросила. Честно скажу — совершенно не представляю, что можно будет поделать.
      — Вижу, что ты, как всегда, продумал все наперед, — заявила Джейн, неспешно отпив из чашки.
      — Не надо меня подкалывать, — посоветовал я. — Это работа для Савитри.
      — Смотри-ка, сюда идет Кранджич! — воскликнула Джейн, указав пальцем в конец широкого коридора, где возникла фигура репортера. Как всегда, следом тащилась Беата. — Я могу разделаться с ним, если это доставит тебе удовольствие.
      — Но Беата останется вдовой, — лицемерно вздохнул я.
      — Не думаю, что она сильно расстроится из-за этого.
      — Пусть еще поживет, — решил я.
      — Перри, Саган, — обратился к нам Кранджич. — Я отлично знаю, что вы не очень-то жалуете меня, но все же думаю, что вы не откажетесь дать интервью по поводу скачка. Хотя бы на десяток строк, а? Обещаю, что вы будете выглядеть у меня самыми настоящими милашками.
      Дверь зала заседаний открылась, и оттуда выглянул Трухильо.
      — Подождите здесь, Джанн, — сказал я Кранджичу. — Через минуту я, вероятно, скажу вам кое-что интересное.
      Мы с Джейн вошли внутрь. Закрывая дверь, я успел услышать тяжелый вздох Кранджича.
      — Ну что? — обратился я к депутатам.
      — Собственно у нас было не так уж много вариантов для обсуждения, — сказал Трухильо. — Мы решили, что, по крайней мере пока, лучше будет следовать плану Союза колоний.
      — Что ж, прекрасно, — бесстрастным голосом ответил я. — Спасибо.
      — А теперь нам нужно, чтобы вы посоветовали, что следует сказать людям, — продолжал Трухильо.
      — Правду, — посоветовала Джейн. — От начала до конца.
      — Вы много говорили о том, как СК обманул нас, — сказал я Трухильо. — Давайте не будем развивать эту тему.
      — Значит, вы хотите, чтобы мы рассказали все? — уточнил он.
      — Все, — подтвердил я. — Только подумавши.
      Я открыл дверь и жестом пригласил Кранджича и Беату войти.
      — Начните с него.
      Все уставились на журналиста.
      — Ну и что здесь происходит? — осведомился Кранджич.

* * *

      — Команда «Магеллана» будет спускаться последней, — сказал я Джейн.
      Я только что вернулся после совещания по поводу организации высадки с Зейном и Строссом; Джейн и Савитри занимались повторной сверкой списков технического оборудования колонии исходя из сложившегося положения. Но в данный момент в каюте нас было только трое: я, Джейн и Варвар, который, как и подобает собаке, пребывал в счастливом неведении наших новых сложностей.
      — После того как команда уйдет с корабля, Стросс запрограммирует «Магеллан» на курс прямо к солнцу. Без шума, пыли и каких-либо следов нашего пребывания здесь.
      — А что собирается делать Стросс? — спросила Джейн.
      Она задала вопрос, не глядя на меня, а уставившись на крышку стола, по которой негромко барабанила пальцами.
      — Сказал, что «поболтается» немного.
      Джейн вскинула на меня насмешливый взгляд. Я пожал плечами.
      — Он приспособлен к жизни в пространстве. Вот и будет там жить. Он еще сказал, что с него хватит работы с докторской диссертацией до тех пор, пока за ним кто-нибудь не явится.
      — Так значит, он надеется, что его отсюда заберут? И это вселяет в тебя оптимизм?
      — Хорошо, что оптимизм сохраняется хоть у кого-то. Хотя мне показалось, что Стросс совершенно не склонен к пессимизму.
      — Да, — кивнула Джейн.
      Ритм, который она отбивала пальцами, немного изменился.
      — Как насчет обинян?
      — Более или менее, — ответил я, вспомнив недавний разговор с Гикори и Дикори. — А именно: мне кажется, что эта парочка знала о конклаве все, но нам ничего не говорила. Они вели себя примерно так же, как одна из моих жен. Не хотелось бы указывать пальцем, но если ты настаиваешь…
      — Я не собираюсь просить за это прощения, — отрезала Джейн. — Это было одним из основных условий, на которые я должна была согласиться, чтобы мне позволили жить с тобой и Зоей. Тогда мне это казалось справедливым.
      — А я вовсе и не требую от тебя извинений, — сказал я самым мягким тоном, на какой был способен. — Я просто очень расстроен. Из содержимого файлов, которые нам дал Стросс, я узнал, что этот самый конклав объединяет сотни рас. Как я понимаю, это крупнейший союз из всех, какие знала вселенная. И складываться он начал не один десяток лет назад, еще в ту пору, когда я жил на Земле. А узнаю о его существовании я только сейчас. Я не представлял, что такое возможно.
      — Тебе не было положено об этом знать.
      — Но ведь их владения пронизывают все известные нам области. Такое просто невозможно скрыть.
      — Еще как возможно.
      Пальцы Джейн, непрерывно барабанившие по столу, вдруг остановились.
      — Союз колоний скрывает это уже давно и очень успешно. Вспомни, каким образом осуществляется связь между колониями. Они не могут общаться друг с дружкой сами — слишком велики расстояния. Для обмена информацией они должны собрать свои сведения и переслать их с космическим кораблем. А всеми перемещениями в пространстве, подконтрольном человечеству, управляет Союз колоний. И вся информация обязательно проходит через СК. Если ты управляешь связью, тебе под силу скрыть все, что угодно.
      — Не думаю, что это действительно так, — ответил я. — Рано или поздно все просачивается наружу. На Земле…
      Джейн вдруг фыркнула.
      — В чем дело? — удивился я.
      — Ну, ты и сказал! На Земле… Если в человеческих владениях и есть место, где никто ничего не знает, — это Земля. — Она широко взмахнула рукой. — Много ты знал хоть о чем-нибудь из этого, когда жил на Земле? Вспомни-ка. И ты, и любой новобранец ССК подписывал контракт, не имея ни малейшего представления о том, как здесь обстоят дела. Ты даже не знал, каким образом тебе предстоит воевать. Союз колоний держит Землю в изоляции, Джон. Не допускает никакой связи с остальными человеческими мирами. Никакой информации ни туда, ни отсюда. Причем Союз колоний не просто скрывает прочую вселенную от Земли. Он еще и прячет Землю от прочей вселенной.
      — Это же родина человечества! И естественно, что СК не хочет афишировать его местонахождение.
      — Чушь собачья! — с искренним раздражением воскликнула Джейн. — Никогда не поверю, что ты настолько глуп, чтобы верить в это. СК прячет Землю вовсе не из-за каких-то сентиментальных соображений, а только потому, что она — его важнейший ресурс. Земля — это фабрика, непрерывно поставляющая колонистов и солдат, но ни один из них не имеет никакого представления о том, что здесь творится. Потому что Союз колоний заинтересован в этом. И никто ничего не знает. Ты же не знал! Точно так же, как и все остальные. Так что не надо мне рассказывать, будто это невозможно. И не то удивительно, что СК скрывал от тебя существование конклава. Удивительно, что тебе вообще позволили о нем узнать. — Джейн снова принялась барабанить пальцами. С минуту она сидела молча, а потом вдруг с силой шлепнула ладонью по столу.
      — Провались оно все! — выкрикнула она и уронила голову на руки.
      Нетрудно было догадаться, что она донельзя разгневана.
      — А теперь мне очень хочется знать, что именно с тобой происходит, — сказал я.
      — Ты тут ни при чем. Я сержусь вовсе не на тебя.
      — Приятно слышать. Правда, думаю, тебе нетрудно понять, что после того, как ты назвала меня глупым незнайкой, мне очень интересно узнать, правда это или все же нет.
      Джейн протянула ко мне руку.
      — Подойди, пожалуйста.
      Я шагнул к столу, и она положила мою ладонь на столешницу.
      — Не мог бы ты сделать одну вещь? — попросила она. — Ударить по столу изо всей силы.
      — Зачем? — удивился я.
      — Ну пожалуйста. Ударь. Что тебе стоит?
      Стол был стандартным — из прессованного углеродистого волокна, покрытый пленкой под дерево. Дешевый, довольно прочный и чуть ли не вечный. Я сжал кулак и треснул по столу. Удар получился не таким уж громким, а вот предплечье у меня сразу же ощутимо заныло. Варвар, как обычно лежавший на кровати, поднял голову и удивленно посмотрел, дескать, что это на тебя нашло.
      — Ф-фух, — выдохнул я.
      — У нас с тобой сила примерно одинаковая, — без выражения сказала Джейн.
      — Думаю, что да, — ответил я и, отойдя от стола, принялся потирать ушибленную руку. — Хотя ты, пожалуй, находишься в лучшей форме, чем я. Так что, может быть, сейчас ты и посильнее.
      — Да, — кивнула Джейн и, не вставая со стула, ударила ребром ладони по столу.
      Столешница сломалась с резким треском, похожим на винтовочный выстрел. Половина от нее отлетела и врезалась в дверь, оставив на ней заметную царапину. Варвар заскулил и прижался к стене.
      От неожиданности я раскрыл рот и уставился на жену, которая с безучастным видом рассматривала остатки стола.
      — Ну, Сциллард, ну, сукин сын, — сказала она.
      Сциллард был главнокомандующим Специальными силами.
      — Он знал о той пакости, которую нам собирались устроить. Не мог не знать. Ведь Стросс — его человек. И отлично знал, с чем нам придется столкнуться. Вот и решил дать мне боевое тело Специальных сил, хочу я того или нет.
      — Каким же образом?
      — Он пригласил меня на ленч, — объяснила Джейн. — И вероятно, добавил что-нибудь в еду.
      Тела, которыми Силы самообороны колоний снабжали своих солдат, до известной степени поддавались усовершенствованиям прямо, если можно так выразиться, по ходу жизни, что и делалось время от времени при помощи инъекций или приема с пищей специальных нанороботов, которые восстанавливали и улучшали ткани. Для восстановления обычных человеческих тел ССК эту методику не применяли, но никаких принципиальных препятствий для этого не существовало. И об изменении обычного тела при помощи нанороботов я тоже не слышал.
      — Этой пакости нужно было всего ничего. Главное, чтобы они попали в меня, а там они начали размножаться.
      В мозгу у меня словно лампочка зажглась.
      — У тебя была лихорадка.
      Джейн кивнула. Она упорно продолжала смотреть куда угодно, только не на меня.
      — Лихорадка. И еще мне все время хотелось есть, и жажда была страшная.
      — Когда ты это заметила? — спросил я.
      — Вчера. Я вдруг начала все ломать и портить. Попыталась обнять Зою, а она пожаловалась, что я сделала ей больно. Хлопнула Савитри по плечу, и она спросила, зачем я дерусь. Я весь день чувствовала себя ужасно неуклюжей. А потом увидела Стросса, — Джейн буквально выплюнула это имя, — и наконец-то поняла, что со мной творится. Я не стала неуклюжей, я изменилась. Опять стала тем же, кем была. Я не сказала тебе, потому что сначала решила, что это не важно. Но это засело у меня в голове, как заноза. И я не могу думать ни о чем другом. Я изменилась.
      Джейн все же решилась посмотреть на меня. В ее глазах стояли слезы.
      — Я этого не хочу, — с отчаянием в голосе произнесла она. — Я отказалась от всего этого, когда выбрала для себя жизнь с тобой и с Зоей. Я так решила и отказалась, хотя мне и было больно. Расстаться, со всем, что было у меня в прошлом.
      Она прикоснулась пальцем к голове за ухом — когда-то там находился МозгоДруг, которого теперь у нее не было.
      — От всех голосов, которые всегда были со мной. И впервые в жизни осталась одна. Мне было очень трудно привыкать к слабости этого тела, к тому, что очень многого больше не смогу делать. Но ведь я выбрала это! Приняла и привыкла. Научилась видеть красоту там, где прежде и представить не могла. И впервые в жизни поняла, что моя жизнь куда больше, чем то, что непосредственно окружает меня. Я научилась видеть созвездия, а не только звезды. Моя жизнь — это и ты, и Зоя. Мы все. Вместе. И это стоит всего того, от чего я отказалась.
      Я подошел к Джейн и обнял ее.
      — Все в порядке.
      — Нет, не все и не в порядке, — с горьким смешком отозвалась Джейн. — Понимаешь ли, я знаю, о чем думал Сциллард. Он думал, что поможет мне — поможет нам, — сделав меня сверхчеловеком. Вот только он не знает того, что знаю я. Когда кто-то превращается в сверхчеловека, он одновременно делается и недочеловеком. Я так долго училась быть обычным человеком. А он взял и не задумываясь отнял у меня то, что было.
      — Но ведь ты — это ты, — сказал я. — И это не может измениться.
      — Надеюсь, что ты прав, — вздохнула Джейн. — Надеюсь, что этого будет достаточно.

6

      — Эта трава воняет, как потная подмышка, — сказала Савитри.
      — Вот и прекрасно, — отозвался я.
      Когда явилась Савитри, я все еще обувался. В конце концов я все же зашнуровал ботинки и встал.
      — И даже не пытайтесь доказать мне, что я не права, — добавила Савитри.
      Варвар соизволил проснуться и подошел к ней. Савитри погладила его.
      — Не то чтобы ты была не права, — сказал я. — Мне только казалось, что к совершенно новому миру можно было бы относиться с большим почтением.
      — Я живу в палатке и писаю в ведро, — огрызнулась Савитри. — А потом мне приходится переться с этим ведром через весь лагерь к очистной установке, в которой из моей мочи извлекается мочевина на удобрения. Может быть, я и зауважала бы эту планету, если бы мне не приходилось тратить столько времени на перетаскивание взад-вперед отходов моей собственной жизнедеятельности.
      — Попробуй писать пореже, — предложил я.
      — О, большое спасибо! Вы одной-единственной фразой сразу разрубили гордиев узел. Неудивительно, что вас поставили самым главным.
      — Все равно, ведро — это только временная трудность.
      — Вы это уже говорите мне две недели.
      — В таком случае, Савитри, прошу прощения. Я должен был учесть, что две недели — больше чем достаточно для того чтобы наша колония от трудностей начального периода достигла патрицианской изнеженности нравов.
      — Мочиться в нормальных условиях — вовсе не изнеженность, — возразила Савитри, — а один из признаков цивилизации, наряду с прочными стенами. И еще ваннами, которыми, должна вам сообщить, в последнее время в нашей колонии пользуется слишком мало народу.
      — Теперь ты поняла, почему на планете пахнет подмышками?
      — Здесь пахло подмышками, когда мы только-только высадились, — ответила Савитри. — А мы еще добавили вони.
      Я расправил грудь и набрал через нос полные легкие воздуха, стараясь показать, будто наслаждаюсь этим процессом. Но, к великому сожалению, Савитри была права — на Роаноке действительно пахло давно не мытым потным человеческим телом, так что меня хватило лишь на то, чтобы не зажать нос. Но кислое выражение лица Савитри с лихвой окупило неприятные ощущения.
      — Ах! — провозгласил я, выдохнув воздух. И умудрился не закашляться при этом.
      — Чтоб вы подавились! — пожелала мне Савитри.
      — Кстати, мне тоже надо заняться кое-какими личными делами. — Я нырнул в палатку за своим собственным ведром. — Не хочешь прогуляться, составить мне компанию?
      — Предпочла бы не составлять.
      — Извини, но на самом деле это не предложение, а приказ. Пошли.
      Савитри вздохнула, и мы направились через нашу деревушку к очистной установке. Следом за нами трусил Варвар, то и дело останавливавшийся, чтобы подлизаться к детям. Варвар, единственный из всех собак в колонии, не сидел на привязи, а врожденное дружелюбие помогало ему заводить друзей. Это быстро снискало ему популярность и помогло растолстеть.
      — Манфред Трухильо сказал мне, что наш поселок построен по принципу лагерей римских легионеров, — сказала Савитри.
      — И он совершенно прав, — ответил я. — Тем более что это была именно его идея.
      Причем идея хорошая. Поселок был в плане прямоугольным с тремя широкими продольными улицами и одной поперечной, делящей их ровно пополам. Посередине находилась общая столовая, в которой колонисты посменно получали точно отмеренные порции из наших запасов продовольствия. Перед ней была устроена небольшая квадратная площадь, где дети и подростки пытались развлекаться играми, а напротив столовой поставили штабную палатку, служившую по совместительству домом для меня, Джейн и Зои.
      По обе стороны от поперечной улицы, получившей гордое наименование проспект Вызова, тянулись ряды палаток, в каждой из которых обитало до десяти человек — как правило, две семьи и несколько одиночек или бездетных пар, которых удалось туда втиснуть. Несомненно, это было неудобно, но слишком уж мало места было у нас в поселке. Савитри жила в палатке с тремя семьями, имевшими по двое детей — в каждой по одному младенцу и одному постарше, — что служило одной из немаловажных причин ее плохого настроения. Ей удавалось нормально спать не более трех часов в сутки. А поскольку сутки на Роаноке продолжались двадцать семь часов шесть минут, такой срок был явно маловат.
      — Думаю, что римские легионеры не строили оборонительный периметр из складских контейнеров, — сказала Савитри, указав на окраину поселка.
      — Пожалуй, что нет, — согласился я. — Но это было у них серьезным недостатком.
      Построить стену из контейнеров предложила Джейн. Во времена Древнего Рима легионеры окружали свои лагеря канавами и частоколами, чтобы защититься от гуннов и волков. Гунны или иные враждебные кочевники нам не угрожали, зато мы уже видели в высокой траве каких-то крупных, животных; и нам вовсе не хотелось, чтобы дети, да и некоторые взрослые, уже успевшие проявить свою неосторожность, отправлялись гулять в дальние окрестности поселка — за полкилометра и дальше. Контейнеры с нашим имуществом идеально подходили для этой цели: длинные, высокие, прочные. К тому же их было много — хватило, чтобы обнести лагерь двойной стеной; а в пространство между стенами члены корабельной трюмной команды, все еще пребывавшие в глубоком унынии или гневе, при необходимости выгружали содержимое контейнеров.
      Мы с Савитри направились к западной границе Хорватграда, где протекал неширокий, но быстрый ручей, благодаря которому этот край поселка, пока что единственный, обзавелся своим водопроводом. В северо-западном углу находилась фильтровальная установка с большой цистерной, производившая с избытком питьевую воду. Здесь же поставили две душевые кабины, в которых по строго ограниченной временной норме (минута для человека и три минуты для семьи) могли ополоснуться все желающие. За соблюдением сроков строго следили стоявшие в очереди. В юго-западном углу смонтировали септиктенк — маленький, не такой, как мне показывал на Фениксе Ферро, — куда все колонисты опорожняли свои ночные горшки. А днем народ пользовался передвижными туалетными кабинами, стоявшими неподалеку от септика. К ним тоже почти всегда тянулись очереди.
      Я подошел к септику и вылил содержимое своего ведра в люк; при этом пришлось задержать дыхание — из дыры пахло отнюдь не розами. В установке наши испражнения перерабатывались в стерильное удобрение, которое запасалось впрок, и чистую воду, спускавшуюся до большей части в ручей. Не обошлось без споров по поводу того, как поступать с очищенной водой: то ли повторно использовать ее для своих нужд, то ли попросту выливать. Подавляющее большинство сошлось на том, что пусть даже вода кристально чистая, но колонисты и без того испытывают сильное нервное напряжение, так что незачем заставлять пить то, что совсем недавно было мочой, или купаться в этой воде. На мой взгляд, это не было пустым капризом. Однако часть этой воды сохранялась для мытья «ночных ваз». В приличном городе без этого не обойтись.
      Когда я вернулся к оставшейся поодаль Савитри, она ткнула пальцем в сторону, западной стены.
      — Не собираетесь помыться в ближайшее время? — спросила она. — Вы только не обижайтесь, но рядом с вами и запах потной подмышки покажется вполне сносным.
      — А ты сама долго намерена пребывать в таком состоянии? — ответил я вопросом на вопрос.
      — До тех пор, пока у меня не будет внутреннего водоснабжения. Что, в свою очередь, подразумевает наличие помещения, внутри которого все это находилось бы.
      — Об этом мечтает весь Роанок, — заметил я.
      — Но мечта так и останется мечтой, пока мы не переселим всех колонистов из этого палаточного города на их собственные фермы.
      — Ты не первая говоришь мне об этом, — начал я, но не договорил, так как тут к нам подлетела Зоя.
      — А-а, вот вы где! — воскликнула она и протянула мне руку. — Смотри. Я нашла зверюшку.
      Я взглянул на существо, сидевшее у нее на ладони. А оно посмотрело на меня. Оно походило на крысу, пропущенную через машинку для выдавливания тянучек. От земной крысы местную отличало, в первую очередь, наличие четырех овальных глаз, по паре с обеих сторон головы, а также то, что у нее, как и у всех остальных позвоночных животных, с которыми мы успели познакомиться на Роаноке, имелись противостоящие большие пальцы на трехпалой кисти. И эта «крыса» всеми своими пальцами держалась за ладонь Зои.
      — Ну, разве не симпатяга? — спросила Зоя. Существо издало звук, похожий на отрыжку; Зоя истолковала его как требование и свободной рукой извлекла из кармана крекер. Зверек схватил его одной лапой и принялся грызть.
      — Раз ты так говоришь, значит, да, — философски заметил я. — Где ты его, нашла?
      — Да их целая куча, там, за столовой, — сказала Зоя, показывая зверька Варвару.
      Он потянулся к существу носом — оно зашипело.
      — Они там смотрят, как мы едим.
      В моем мозгу вдруг словно дверца приоткрылась: я сообразил, что сам видел их на минувшей неделе, но ухитрился не обратить внимания. А Зоя продолжала свой рассказ:
      — Я подумала, что они голодные. Мы с Гретхен вышли покормить их, но они разбежались. Кроме этого вот парня. Он сразу подошел ко мне и взял крекер прямо из рук. Пожалуй, я оставлю его у себя.
      — Я предпочел бы, чтобы ты этого не делала, — ответил я. — Ты же не знаешь, откуда он взялся.
      — Да нет же, знаю, — возразила Зоя. — Он был около столовой.
      — Ты не поняла меня.
      — Я отлично тебя поняла, девяностолетний папаша. Но знаешь, что я тебе скажу: если бы он хотел укусить меня ядовитым зубом и сожрать, он наверняка уже и укусил бы, и съел бы меня.
      Существо расправилось с крекером, опять рыгнуло, а потом вдруг соскочило наземь и помчалось к стене из контейнеров.
      — Эй! Постой! — крикнула Зоя.
      — Какой верный, прямо как любимый щенок, — съязвил я.
      — Когда он вернется, я перескажу ему все те гадости, которые ты про него наговорил, — пригрозила Зоя. — И позволю ему наложить тебе на голову.
      Я поднял ведро и звучно постучал по нему.
      — Нет, нет и еще раз нет. Для подобных целей у нас вот это.
      Зоя скривила губы — необходимость пользоваться ведром, пусть даже оснащенным специальной крышкой-сиденьем, донельзя ее раздражала.
      — Спасибо, папашенька, за приятное зрелище.
      — Не стоит, — усталым тоном откликнулся я.
      И вдруг до меня дошло, что я не вижу рядом с Зоей ее постоянных спутников.
      — А где Гикори и Дикори?
      — Мама попросила их проводить ее, она решила кое-что посмотреть. А меня послала искать тебя. Она хочет, чтобы ты тоже туда пришел. Она будет по ту сторону баррикады. У северного входа.
      — Ладно. А где будешь ты?
      — На площади, конечно. А где еще, по-твоему, я могу быть?
      — Прости, дорогая. Я знаю, что тебе и твоим друзьям скучно.
      — Не прикидывайся, — огрызнулась Зоя. — Мы все знали, что колонизация будет трудным делом, но и предположить не могли, что она окажется такой скучной.
      — Если ты ищешь какое-нибудь занятие, можно организовать школу, — сказал я.
      — Нам скучно, и ты предлагаешь не что-нибудь, а школу? Хоть подумал бы. Кроме того, ведь ты сам отобрал все ЭЗК. Мне кажется, нас будет трудно чему-нибудь учить, не имея ни программ, ни заданий.
      — У меннонитов есть книги, — сказал я. — Старомодные. Со страницами и всем прочим.
      — Знаю. Они единственные, кто не лезет на стенку от скуки. Боже, как мне не хватает моей ЭЗК.
      — Ирония должна быть убийственной, — напомнил я.
      — А сейчас я с тобой расстанусь, — сказала Зоя, — а то ты меня доведешь, и я начну швыряться в тебя камнями.
      Впрочем, угроза не помешала ей быстро поцеловать на прощанье и меня, и Савитри. Варвар убежал за Зоей — с ней было куда веселее, чем с нами.
      — Я хорошо ее понимаю, — сказала Савитри, когда мы направились дальше.
      — Тебе тоже хочется закидать меня камнями? — полюбопытствовал я.
      — Иногда, — серьезно ответила Савитри. — Но не сейчас. Кстати, насчет ЭЗК. Мне ее тоже сильно недостает. Но вы посмотрите вот на это.