В бой идут одни старики - Последняя колония

      — Но ведь нужно где-то разместить две с половиной тысячи колонистов и все, что они везут с собой.
      — Я понимаю, — махнула рукой Зоя. — Просто говорю, что он большой. Хотя теперь он уже начинает заполняться. Туда прибывают колонисты. Я уже познакомилась с несколькими. В смысле — моих лет.
      — Кто-нибудь тебе понравился? — поинтересовался я.
      — Парочка нашлась, — ответила Зоя. — А одна девочка, похоже, очень хочет со мной подружиться. Гретхен Трухильо.
      — Ты сказала — Трухильо?
      Зоя кивнула.
      — Да. А в чем дело? Ты ее знаешь?
      — Возможно, я знаком с ее отцом.
      — Мир тесен, — философски заметила Зоя.
      - И скоро станет еще намного теснее, — добавил я.
      — Хорошо подмечено. — Зоя огляделась вокруг. — Интересно, я когда-нибудь попаду сюда хоть еще разок?
      — Ты отправляешься всего лишь в новую колонию, — ответил я, — а не на тот свет.
      Зоя улыбнулась.
      — Похоже, ты не обратил внимания на мою могилку, папочка. Я ведь уже была на том свете. Вернуться оттуда совсем не трудно. Это с жизнью трудно справиться.

* * *

      — Джейн легла спать, — сообщила мне Савитри, когда мы с Зоей вернулись в нашу каюту. Вернее, это были апартаменты-люкс из нескольких комнат для особо важных пассажиров. — Она сказала, что неважно себя чувствует.
      Я удивленно вскинул брови: Джейн была самым здоровым человеком из всех, кого я когда-либо знал, и оставалась такой даже после пересадки в стандартное человеческое тело.
      — Да, понимаю, — ответила Савитри на мой невысказанный вопрос. — Мне тоже это показалось странным. Она сказала, что с ней все в порядке, но просила не тревожить ее хотя бы несколько часов.
      — Спасибо, что предупредила. Все равно мы с Зоей собирались пойти на обзорную палубу. Не хочешь присоединиться к нам?
      — Джейн попросила меня кое-чем заняться, пока она спит, — сказала Савитри. — Так что погуляю в другой раз.
      — На меня ты никогда не вкалывала так старательно, как на Джейн, — недовольно заметил я.
      — Тут все дело во вдохновляющем примере деятельного руководителя.
      — Вот и прекрасно, — сказал я.
      Савитри отмахнулась от последней реплики.
      — Когда Джейн проснется, я свяжусь с вами через ЭЗК. А теперь идите. Вы мне мешаете.
      Обзорная палуба «Магеллана» была оформлена в виде маленького парка, и уже сейчас там находилось много колонистов, опробующих те развлечения, которые «Магеллан» намеревался предложить им, чтобы скрасить недельный перелет к точке скачка до Роанока. По пути Зоя заметила трех девочек-подростков и помахала им. Одна помахала в ответ и сделала приглашающий жест. Я подумал, не могла ли это быть Гретхен Трухильо. Зоя коротким взглядом попрощалась со мной и помчалась к новым подружкам. Я же в одиночестве бродил по палубе, разглядывая моих товарищей-колонистов. Вскоре большинство из них будет с первого взгляда узнавать во мне руководителя колонии. Ну а пока что я благополучно наслаждался анонимностью.
      На первый взгляд могло показаться, что колонисты разгуливают совершенно свободно, но уже через пару минут я заметил, что они собираются в почти не соприкасающиеся группки. Общим для всех колоний был английский язык, но у каждого мира имелось по одному, а то и по нескольку основных языков, бывших родными для их предков. Вот и сейчас я слышал обрывки речей на испанском, китайском, португальском, русском, немецком.
      — Вы тоже их слышите, — сказал кто-то у меня за спиной.
      Я повернулся и увидел Трухильо.
      — Все говорят на разных языках, — пояснил он и улыбнулся. — Полагаю, что вы скажете, что это рудименты наших старых миров. Но лично я сомневаюсь, что, когда мы окажемся на Роаноке, люди перестанут говорить на этих старых языках.
      — Следует ли понимать ваши слова как тонкий намек на то, что колонисты не станут спешить отказываться от своей национальной принадлежности, чтобы сплотиться во вновь образовавшийся роанокский народ?
      — Это всего лишь наблюдение. И я уверен, что в свое время все мы станем… роанокцами.
      Трухильо произнес последнее слово так, будто оно представляло собой что-то острое и шершавое и ему лишь с большим трудом удалось вытолкнуть его из горла.
      — Только на это потребуется некоторое время. Возможно, больше времени, чем вы рассчитываете. В конце концов, мы сейчас делаем нечто новое. Не просто создаем новую колонию на основе одного из старинных миров, а смешиваем десять различных культур. Если говорить начистоту, я думаю, что Департамент колонизации должен был принять мое первоначальное предложение и позволить каждой из колоний независимо от других осваивать новый мир.
      — Так ведь для этого и существует бюрократия, — заметил я. — Чтобы портить идеальные планы.
      — Да, пожалуй! — протянул Трухильо и слабо махнул рукой на разноязычных поселенцев и, вероятно, на меня. — Ни для кого не секрет, что дело тут прежде всего в моей вражде с министром Белл. Она с самого начала была против Роанока, но давление со стороны колоний было слишком сильным, и ей не удалось совсем погубить эту инициативу. Но никто не мог помешать ей организовать все чрезвычайно непрактично. В том числе и поручить руководство колонии двоим, пусть даже способным, но совершенно неопытным людям, которые даже не представляют себе, где заложены самые опасные мины. А если колонизация не удастся, из них можно будет сделать прекрасных козлов отпущения.
      — Вы считаете нас простофилями? — решил уточнить я.
      — Я хочу сказать, что и вы, и ваша жена — умные и компетентные люди, но плохо представляете себе политические игры, — пояснил Трухильо. — Когда колонизация провалится, вина будет возложена не на Белл, а на вас.
      — Но ведь это она выбрала нас.
      — Разве? Я слышал, что ваши кандидатуры предложил генерал Райбики. Ему политические бури не страшны, ведь он из ССК, а там не обязаны думать о политике, о причинах и следствиях различных поступков. Нет, Перри, дерьмом будут забрасывать именно вас с супругой.
      — Вы, похоже, уверены, что колонизация провалится, — сказал я. — Но все же летите с нами.
      — Я уверен, что колонизация может провалиться. И уверен, что многих людей, в том числе министра Белл, эта неудача сильно обрадует, так как поможет расквитаться с собственными политическими противниками и прикрыть собственную некомпетентность. И потому они совершенно определенно разработали весь проект с расчетом именно на провал. И воспрепятствовать этому гнусному плану, помочь колонии выжить могут только люди, обладающие желанием и соответствующим опытом.
      На последнем слове он сделал сильное ударение.
      — Например, такой человек, как вы, — сказал я.
      Трухильо шагнул поближе.
      — Перри, я понимаю, что вполне можно подумать, будто все дело в моем больном самолюбии. Действительно, оно серьезно задето. Но я хотел бы, чтобы вы приняли во внимание еще вот какое соображение. На этом корабле полетят две тысячи пятьсот человек, и произойдет это потому, что шесть лет назад, в палате представителей СК, я поднялся и потребовал для нас права колонизации. Я несу ответственность за то, что они оказались здесь, а также и за то, что я не сумел воспрепятствовать Белл и ее клике снарядить эту колонию в самоубийственный путь. Я несу ответственность за тот колоссальный риск, которому через несколько дней подвергнутся все эти люди. Сегодня утром я предлагал, чтобы вы позволили нам оказывать вам помощь в управлении колонией вовсе не потому, что мне необходимо держать руку на пульсе событий. Я заговорил об этом лишь затем, что при тех обстоятельствах, в какие вас поставил ДК, вам потребуется вся возможная помощь, а ведь люди, с которыми вы разговаривали сегодня утром, посвятили нашему делу несколько лет своей жизни. Если мы не будем помогать вам, результат будет самым плачевным, и другого выхода просто не может быть.
      — Я ценю вашу уверенность в своих организаторских способностях, — вставил я.
      — Вы не понимаете меня. Черт побери, Перри, я хочу, чтобы вы достигли успеха. Я хочу, чтобы колония достигла успеха. Меньше всего на свете я хочу подвергнуть сомнению руководящее положение вас и вашей уважаемой супруги. Если бы я поступил так, то подверг бы опасности жизнь всех колонистов. Я не враг вам. Напротив, я хочу помочь бороться с истинными врагами.
      — Вы утверждаете, что Департамент колонизации готов погубить две с половиной тысячи человек только для того, чтобы досадить вам?
      — Нет. Не для того, чтобы досадить мне. А чтобы ликвидировать ту угрозу, которая нависла над их методами колонизации. Чтобы помочь СК железной рукой управлять колониями. Две с половиной тысячи колонистов — не слишком дорогая плата за такой результат. Если вы имеете какое-нибудь представление о колонизации, то должны знать, что две тысячи пятьсот человек — стандартная численность первоколонии. Мы время от времени теряем первопоселения, эти потери предусматриваются планами. Мы привыкли к таким потерям. Ведь речь идет не о жизни и смерти двух с половиной тысяч человек, а всего лишь об одной первоколонии.
      Но тут следует еще более интересный поворот. Да, одна погибшая первоколония — это всего лишь утрата в пределах стандартов ДК. Но ведь колонисты были набраны в десяти различных мирах СК, ни один из которых прежде не осуществлял колонизации. Гибель колонии отзовется глубокой болью на каждом из них. Она явится тяжким ударом по духу каждой нации. И тогда-то ДК получит возможность сказать: теперь вы видите, почему мы удерживаем вас от попыток самостоятельной колонизации. Для вашего собственного блага. Они выложат этот аргумент колониям, все проглотят его, и мы вернемся к существующему положению.
      — Интересная теория, — заметил я.
      — Перри, вы же много лет прослужили в Силах самообороны колоний. Вы на собственном опыте знаете, к каким результатам приводит политика СК. Скажите мне, только откровенно: неужели вы, со всем вашим опытом, считаете, что тот сценарий, который я сейчас обрисовал вам, целиком и полностью лежит вне царства реальности?
      Я ничего не ответил. Трухильо мрачно улыбнулся.
      — Подумайте над этим, Перри. Пусть мои слова послужат пищей для размышлений к тому времени, когда вам с женой захочется снова хлопнуть дверью перед нашими носами на одном из следующих совещаний. Не сомневаюсь, что вы поступите самым полезным для колонии образом. — Он посмотрел через мое плечо. — По-моему, наши дочери успели познакомиться.
      Я повернулся и увидел, что Зоя оживленно разговаривает с одной из тех девочек, которых я заметил раньше, — той самой, что позвала ее.
      — Похоже на то, — ответил я.
      — И, кажется, прекрасно ладят между собой, — добавил Трухильо. — Думаю, что это и есть истинное начало нашей колонии Роанок. Надеюсь, мы сможем последовать их примеру.

* * *

      — Что-то я никак не могу поверить в искренность и самоотверженность Манфреда Трухильо, — сказала Джейн.
      Она полулежала в постели. Я сидел рядом на стуле. Варвар развалился на кровати у нее в ногах и безостановочно вилял хвостом.
      — Нас, таких недоверчивых, двое, — отозвался я: — Беда в том, что я никак не могу отбросить все то, что он мне наговорил.
      — Почему же? — удивилась Джейн.
      Она протянула руку к кувшину, стоявшему на ночном столике, но не достала. Я налил воды в стакан.
      — Помнишь, что Гикори говорил о планете Роанок? — спросил я, давая пить.
      — Спасибо, — пробормотала она и в пять секунд осушила весь стакан.
      — Ого! — воскликнул я. — Ты уверена, что тебе стало лучше?
      — Я в полном порядке, просто пить хочется.
      Джейн протянула мне стакан, и я снова наполнил его. На этот раз она пила не так жадно.
      — Итак, ты говорил о планете Роанок, — напомнила ока.
      — Гикори сказал мне, что планета Роанок на самом деле принадлежит обинянам. Если Департамент колонизации и впрямь рассчитывает на гибель этой колонии, такая провокация может иметь смысл.
      — То есть: зачем торговаться из-за планеты, если известно, что твои колонисты все равно не удержат ее, — подхватила Джейн.
      — Именно так. — Я кивнул. — И еще одно. Сегодня я был на погрузке, смотрел ведомости с грузовым помощником, и он между делом сказал, что мы берем с собой много устаревшего снаряжения.
      — Это, наверно, имущество меннонитов, — предположила Джейн и отхлебнула еще воды.
      — Так я ему и сказал. Но после разговора с Трухильо я еще раз просмотрел грузовые ведомости. Начальник багажа был прав. Там куда больше старья, чем можно было бы списать на меннонитов.
      — У нас что, некомплект оборудования? — удивилась Джейн.
      — В том-то и загадка. Никакого некомплекта нет. У нас целая куча различного старья, но не вместо современного, а вдобавок к нему.
      Джейн задумалась.
      — И что, по-твоему, это может означать?
      — Я не знаю, означает ли это что-нибудь вообще. Ошибки в поставках случаются то и дело. Помню, однажды, когда я еще служил в ССК, нам прислали вместо медикаментов огромный контейнер с носками всех размеров и расцветок. Возможно, случилась особо крупная накладка, и нам загрузили чье-то чужое имущество.
      — Надо спросить генерала Райбики, — сказала Джейн.
      — Его нет на станции. Уехал сегодня утром. И не куда-нибудь, а на Коралл. В его штабе говорят, что он будет наблюдать там за диагностикой новой сети планетарной защиты. И вернется только через стандартную неделю. Я попросил его сотрудников разобраться с инвентарем колонии. Но для них это не слишком важно — ведь наш груз не представляет очевидной опасности для благосостояния колонии. У них до нашего отправления будет масса других забот. Но не исключено, что у нас чего-то не будет хватать.
      — Если нам чего-то не хватает, нужно как можно скорее выяснить, чего именно.
      — Я это и сам знаю. И как бы мне ни хотелось относиться к Трухильо как к одному из бесчисленных прыщей на ровном месте, одержимых манией величия, нельзя вот так, сразу, отбрасывать мысль о том, что он и на самом деле всем сердцем печется об интересах колонии. Учесть все возможности чертовски трудно.
      — Не исключено, что он действительно прыщ на ровном месте и в то же время всем сердцем печется, — предположила Джейн.
      — Ты всегда видишь во всем светлую сторону, — отозвался я.
      — И еще поручи Савитри пробежаться по ведомостям. Она сможет свежим глазом заметить что-нибудь из того, что мы могли пропустить. Я велела ей как следует разобраться во всем, что связано с первоколониями, организованными в последние годы. Если чего-то не хватает, она это заметит.
      — А тебе не кажется, что ты чересчур загружаешь ее работой? — осведомился я.
      Джейн пожала плечами.
      — Это ты постоянно недогружал Савитри. Потому-то я и взяла ее с собой. Она способна на куда более серьезные дела, нежели те, которые ты ей доверял. Хотя здесь не только твоя вина. Ведь тебе не приходилось иметь дела ни с чем хуже этих безмозглых братьев Ченджелпет.
      — Ты так говоришь только потому, что никогда не имела с ними дела, — возмутился я. — А надо было хотя бы разок пообщаться с ними.
      — Если бы мне пришлось возиться с ними, то один разок оказался бы и первым, и последним. Они у меня сделались бы кроткими как овечки.
      — Как прошла твоя встреча с генералом Сциллардом? — спросил я, поспешив изменить тему, прежде чем моя компетентность подвергнется еще более жесткой критике.
      — Прекрасно. Между прочим, он говорил мне примерно то же самое, что ты сегодня услышал от Трухильо.
      — Что ДК посылает нашу колонию на верную гибель?
      — Нет. Что вокруг нашего дела идут очень большие политические игрища, о которых мы с тобой ничего не знаем.
      — Какого рода?
      — Он не вдавался в подробности. Сказал, что сообщает об этом только потому, что не сомневается, что мы сможем справиться с трудностями. И еще спросил меня, не хочу ли я на всякий случай получить мое старое тело — образца Специальных сил.
      — Ай да Сциллард, — заметил я. — Ну и шутник.
      — Вообще-то это была не совсем шутка, — сказала Джейн, а когда я ответил на эти слова прекрасно удавшимся мне испуганным взглядом, успокаивающе подняла руку. — Все равно моего старого тела у него нет. И он не собирался вновь натягивать на меня зеленую кожу. Это значило лишь, что, по его мнению, мне лучше было бы отправиться в новую колонию с хорошим телом, а не с немодифицированным человеческим.
      — Забавная мысль.
      Тут я заметил, что Джейн начала потеть, и потрогал ее лоб.
      — По-моему, у тебя самый настоящий озноб. Это что-то новенькое.
      — Немодифицированное тело… — протянула Джейн. — Рано или поздно я должна была заболеть.
      — Дать тебе еще воды?
      — Нет, пить я не хочу. Зато, кажется, я здорово проголодалась.
      — Сейчас узнаю, нельзя ли заказать для тебя что-нибудь с камбуза. Чего бы ты хотела?
      — А что у них есть?
      — Думаю, что почти все.
      — Вот и прекрасно. Я съем что-нибудь одно из этого всего.
      Я вытащил ЭЗК, чтобы связаться с кухней.
      — Все-таки хорошо, что на «Магеллане» двойной запас продовольствия.
      — Если я буду чувствовать себя так же, как и сейчас, его надолго не хватит, — пошутила Джейн.
      — Ну и ладно, — ответил я. — Но если мне не изменяет память, древние учили лечить лихорадку голодом.
      — В моем случае, — возразила Джейн, — твои древние глубочайшим образом заблуждались.

4

      — Точь-в-точь как массовое гулянье на Новый год, — сказала Зоя, окинув с нашего небольшого возвышения обзорную палубу, где ликовали толпы колонистов. Мы уже неделю путешествовали на «Магеллане», и до скачка в систему, где вращался вокруг своего светила Роанок, оставалось меньше пяти минут.
      — Сходства даже больше, чем ты думаешь, — ответил я. — Как только совершится скачок, начнется официальный отсчет времени колонии — первая секунда первой минуты первого дня первого года времени Роанока. Приготовься к суткам по двадцать пять часов восемь минут и годам по триста пять дней.
      — Я буду чаще праздновать дни рождения, более часто! — обрадовалась Зоя.
      — Да, — согласился я. — И праздники будут длиннее.
      Рядом с нами Савитри и Джейн вполголоса что-то обсуждали, глядя на монитор ЭЗК Савитри. Первым моим побуждением было сострить по поводу их чрезмерной преданности работе, но я тут же передумал. Они очень быстро образовали организационное звено системы управления, в чем я не видел ничего удивительного. Если они считали дело достаточно важным для того, чтобы заниматься им прямо сейчас, значит, оно, по всей вероятности, того стоило.
      Джейн и Савитри были мозгом нашего штаба, а я занимался контактами с общественностью. За минувшую неделю я провел по нескольку часов со всеми группами колонистов, отвечая на их вопросы о Роаноке, о себе, о Джейн и обо всем остальном, что они хотели знать. У каждой группы были свои странности и причуды. Колонисты с Эри держались несколько отчужденно (возможно, на их отношении ко мне сказывалось влияние Трухильо; он, пока я говорил, сидел в последнем ряду), но постепенно оттаяли, особенно когда я прикинулся идиотом и пробормотал на ломаном испанском несколько фраз, которые помнил еще со школьных дней. После этого мы исподволь перешли к обсуждению «новых испанских» слов, родившихся уже на Эри для обозначения местных растений и животных.
      Меннониты с Киото, напротив, приняли меня очень радушно, угостив для начала вкуснейшим пирогом с фруктовой начинкой. После чего, к немалому моему удивлению, принялись безжалостно терзать вопросами обо всех сторонах управления колонией, чем очень позабавили Хайрама Йодера.
      — Пусть мы ведем простую жизнь, но мы вовсе не простаки, — сказал он мне позже.
      Колонисты с Хартума все переживали из-за того, что им не дали поселиться отдельным землячеством. Поселенцы с Франклина хотели знать, насколько большую поддержку окажет нам Союз колоний и можно ли им будет ездить в гости на Франклин. Альбионские представители волновались по поводу мер, предусмотренных на случай нападения врагов. Уроженцам Феникса было крайне важно выяснить, останется ли у них после рабочего дня достаточно времени, чтобы учредить лигу софтбола и проводить регулярные игры.
      Со всеми вопросами и проблемами — большими и малыми, сложными и тривиальными, серьезными и шутливыми — обращались ко мне, а моя работа заключалась в том, чтобы всех внимательно выслушать, дать понять, что к их беспокойству относятся серьезно, и, по возможности, удовлетворить многочисленные запросы. В этом деле неоценимым оказался мой недавний опыт работы омбудсменом. И не только потому, что я знал, как решать проблемы и находить ответы, но и потому, что я хорошо научился за несколько лет выслушивать людей и убеждать их в том, что их обращение не останется без последствий. К концу нашего недельного путешествия на «Магеллане» народ начал подходить ко мне с просьбами разрешить пари, заключенные в баре, или мелкие ссоры; это очень напоминало старые времена.
      Продолжительные собрания и беседы с отдельными колонистами были очень полезны и для меня самого: они позволяли понять, что из себя представляют все эти люди и насколько хорошо они смогут поладить друг с другом. Я не уверовал в теорию Трухильо, согласно которой многонациональная колония являлась порождением саботажников-бюрократов, но и не уподобился Поллианне* [Подлианна — героиня рассказов американской детской писательницы Э. Портер (1868–1920), находящая причины для радости в самых бедственных ситуациях. ], видевшей во всем лишь чудесную гармонию. Уже в тот самый день, когда «Магеллан» тронулся в путь, группа подростков с одной планеты попыталась устроить драку со сверстниками из других миров. Гретхен Трухильо и Зое удалось насмешками усмирить драчунов, доказав тем самым, что нельзя недооценивать силу презрения юной девушки. Но когда Зоя рассказала об этом случае за обедом, мы с Джейн уделили случившемуся должное внимание. Подростки могут вести себя крайне глупо, не ведая, что творят, но ведь они строят свое поведение на примере взрослых и руководствуясь теми сигналами, которые получают от них.
      На следующий день мы объявили турнир по игре в вышибалы, исходя из посылки, что эта древняя и простая игра в той или иной форме хорошо известна во всех колониях. Представителям колоний мы намекнули, что будет хорошо, если они смогут уговорить детвору проявить себя. В результате мы смогли укомплектовать десять команд по восемь человек, отбиравшихся по жребию, и потому каждая команда состояла из представителей разных планет. Одновременно мы составили график игр; финальное соревнование должно было состояться незадолго до скачка в систему Роанока. Таким образом, мы нашли подросткам занятие и заставили их между делом познакомиться со своими сверстниками из других колоний.
      К концу первого дня игр взрослые собрались посмотреть на соревнования — как-никак им тоже было нечего делать. Уже на второй день я видел, как люди из одних колоний болтали с представителями других о шансах команды их детей достичь финала. Мы делали успехи.
      На исходе третьего дня Джейн пришлось разогнать кучку зрителей, затеявших делать ставки на играющих ребят. Ладно, пусть наши успехи имели некоторые изъяны. Ну а что вы предложили бы на нашем месте?
      Ни Джейн, ни я, конечно, не питали иллюзий, что игра в вышибалы приведет нас к вселенской гармонии. Слишком дерзко было бы ожидать такого от соревнования, в котором мальчишки и девчонки кидают друг в дружку ярко-красный мяч. Да и сценарий саботажа, с которым носился Трухильо, нельзя выкинуть из головы так же легко и просто, как мячик. Но вселенская гармония могла и подождать. Нам было достаточно того, что люди начинают общаться и привыкать друг к другу. Этой цели наш маленький турнир послужил очень даже неплохо.
      После финала и церемонии награждения — «Драконы», которых никто не принимал всерьез, в драматическом поединке взяли верх над громившими всех подряд «Земляными слизнями», покорившими мое сердце одним лишь названием, — большинство колонистов остались коротать недолгое время, что было до скачка, на обзорной палубе. Множество информационных экранов демонстрировало вид пространства впереди по курсу «Магеллана». Сейчас там было черным-черно, но сразу же после скачка на экранах должно было появиться изображение Роанока. Колонисты были возбуждены и счастливы; слова Зои насчет новогоднего гулянья пришлись в самую точку.
      — Сколько еще осталось? — спросила Зоя.
      Я взглянул на свою ЭЗК.
      — Всего ничего. Минута двадцать секунд!
      — Дай-ка мне посмотреть! — потребовала она и выхватила у меня ЭЗК.
      Свободной рукой Зоя взяла микрофон, которым я пользовался, когда поздравлял «Драконов» с победой.
      — Эй! — воскликнула она, и все головы повернулись к нам. — До скачка осталась минута!
      Колонисты разразились восторженными криками, и Зоя принялась отсчитывать пятисекундные интервалы. На сцену вскарабкалась Гретхен Трухильо в сопровождении двух мальчиков; все трое уселись рядом с Зоей, и один парнишка сразу же обнял Зою за талию.
      Я толкнул Джейн локтем.
      — Ты видишь?
      — Это, вероятно, Энцо, — отозвалась Джейн.
      — Энцо? Кто такой Энцо?
      — Успокойся, девяностолетний папаша, — сказала Джейн и вдруг тоже обняла меня за талию, что было совсем не обычно для нее.
      Как правило, она откладывала проявления привязанности до тех пор, пока мы не оказывались вдвоем. Но после приступа лихорадки она почему-то стала, вести себя несколько свободнее.
      — Ты же знаешь, что мне не нравится такое твое поведение, — наставительно заметил я. — Оно подрывает мой авторитет.
      — Наплевать, — коротко ответила Джейн.
      Я ухмыльнулся…
      Зоя дошла до двадцати секунд и теперь вместе с друзьями вела посекундный обратный отсчет; к ним присоединился нестройный хор колонистов. Когда прозвучало слово «ноль», наступила тишина. Все повернулись к экранам. Еще мгновение, которое казалось вечностью, на них оставалась чернота, испещренная точками звезд, а потом прямо по курсу возникла большая зеленая планета.
      Палуба взорвалась восторгом. Люди начали обниматься и целоваться, кто-то, вероятно, за отсутствием более подходящей песни, загорланил «Доброе старое время»* [ «Доброе старое время» — шотландская песня на слова Роберта Бернса (1759–1796), которую по традиции поют на прощание в конце праздничного обеда, митинга и т. п.].
      Я повернулся к жене и поцеловал ее.
      — С новым миром тебя.
      — И тебя с новым миром, — отозвалась она и тоже чмокнула меня, а потом нас чуть не повалила Зоя, пытавшаяся расцеловать обоих сразу.
      Через пару минут, освободившись из объятий Зои и Джейн, я заметил, что Савитри пристально смотрит на ближайший экран.
      — Теперь можешь расслабиться, — посоветовал я. — Планета никуда не денется.
      Савитри потребовалось не меньше секунды, чтобы понять, что к ней обращаются.
      — Что? — спросила она, недовольно вскинув голову.
      — Я сказал… — начал было я, но она вновь уставилась на экран.
      Я шагнул к ней вплотную.
      — В чем дело?
      Савитри оглянулась с таким выражением, будто только что узнала меня, а потом поднялась навстречу, как будто хотела поцеловать. Впрочем, этого она не сделала, а лишь приблизила губы к моему уху и чуть слышно, но твердо сказала:
      — Это не Роанок.
      Я отодвинулся от нее и впервые всмотрелся в планету, плывшую на экране монитора. Она была густозеленой, совсем как Роанок. Сквозь облачный покров я мог различить очертания материков. Попытался мысленно представить карту Роанока, но, увы, безуспешно. Во время подготовки я уделял главное внимание междуречью, в котором предстояло разместиться колонии, а не карте планеты.
      Я снова наклонился к Савитри, так что наши головы почти соприкоснулись.
      — Ты уверена?
      — Да.
      — По-настоящему уверена?
      — Да.
      — Но что же это за планета?
      — Не знаю, — сказала Савитри. — И не думаю, что хоть кто-нибудь это знает. Только это не Роанок.
      — Ура! — Появившаяся рядом Зоя принялась обнимать Савитри. Савитри тоже приобняла ее, но не сводила глаз с меня.
      — Зоя, — сказал я, — не могла бы ты вернуть мою ЭЗК?
      — Держи.
      Зоя быстро чмокнула меня в щеку и вернула маленький, но чрезвычайно мощный компьютер. Как только я взял его в руки, на экранчике высветилось сообщение от Кевина Зейна, капитана «Магеллана».

* * *

      — Ее нет в регистре, — сказал Зейн. — Мы быстренько прикинули размер и массу и проверили все соответствующие объекты. Самый подходящий — Ома, но я могу дать голову на отсечение, что это не Ома. Нет даже орбитального спутника СК. Мы еще не закончили виток, но такое впечатление, что здесь нет никаких признаков разумной жизни, ни нашей, ни чьей-нибудь еще.
      — А нет ли у вас еще какого-то способа выяснить, что это за планета? — спросила Джейн.
      Я со всей возможной осторожностью увел ее с праздника, оставив Савитри объясняться с колонистами по поводу нашего отсутствия.
      — Сейчас мы составляем звездную карту, — ответил Зейн. — Для начала прикинем относительное расположение звезд и выясним, соответствует ли оно какому-нибудь из знакомых небес. Если это ничего не даст, перейдем к спектральному анализу. Если нам удастся отыскать несколько известных звезд, мы сможем определить наше положение путем триангуляции. На это, вероятно, уйдет некоторое время. На данный момент можно считать, что мы заблудились.
      — Послушайте, может быть, я покажусь дураком, но разве вы не можете проиграть всю эту штуку наоборот? — поинтересовался я.
      — При обычных обстоятельствах могли бы, — ответил капитан. — Перед тем как сделать скачок, нужно точно указать, куда ты направляешься, и этой информацией можно было бы воспользоваться для расчета обратного движения. Мы программировали скачок к Роаноку. И должны быть там. Но мы в каком-то совсем другом месте.
      — Кто-то подключился к вашим навигационным системам? — предположила Джейн.
      — Хуже того, — вступил в разговор Брион Жусти, помощник капитана «Магеллана». — После скачка основные двигатели оказались заблокированными. Вернее, мы можем наблюдать за их состоянием, но не можем ввести новые команды ни отсюда, с мостика, ни из машинного отделения. Мы могли бы скакнуть еще раз — поближе к планете, но чтобы сделать обратный скачок, необходимо убраться подальше от ее поля тяготения. А это как раз и не получится. Такое впечатление, что мы влипли.