Ведь это не последний танец!.." – "Ну, и я тоже посижу с тобой, – и после маленькой паузы: – Ты ни за что не угадаешь, какой сюрприз нам приготовили наши домашние студийцы!" – "А ты, конечно, не скажешь?" – "Конечно, нет! Тем более, сама плохо представляю! Уж потерпи несколько минут, сама всё увидишь. Это тебя не просто удивит… Не то слово!.." – "Ладно… Уже заинтриговала…" – улыбнулась Ширли, с рассеянным интересом озираясь по сторонам.
      Её взгляд упал на сцену, и она изумлённо обратила внимание, что Рувик, длинные пальцы которого с нежностью перебирают струны гитары, смотрит на неё такими же глазами, как и Ноам, продолжая с огоньком исполнять свою партию. Неужели этот милый пухлощёкий ребёнок испытывает к ней такие же чувства, какие она испытывает к Ноаму (и какие – хотелось бы верить! – сам Ноам испытывает к ней)?.. Сколько ему лет? Всего-то 13 с небольшим, давно ли бар-мицву праздновали!.. Он почти ровно на год младше неё. Ну и чудеса!.. Ширли тут же скрылась за бугенвильей, присоединившись к танцующим девушкам, Ренана последовала за нею. Покружившись с девочками в быстром, зажигательном танце, Ширли вернулась и плюхнулась на маленькую скамеечку рядом с Шилат. Чуть дыша, со сбивающимся дыханием, еле выговорила прямо на ухо усевшейся рядышком Ренане: "Ох! Давненько я так много и так быстро не танцевала! А уж такие танцы в кругу!.. Танцевать и петь одновременно!.. Ух!.. Хор-р-р-рошо!" Концерт продолжался. Казалось, танцующие, струящиеся затейливой цепочкой взад-вперёд и по кругу, никогда не устают.
      Гилад и Ронен снова вышли к краю сцены. Публика замерла, как видно, прекрасно зная, что её ждёт. Раздались голоса: "Попурри! Попурри Карлибаха!" Ронен с улыбкой кивнул, поднимая шофар, Гилад нежно провёл по струнам гитары. За их спинами плавной дугой выстроились 8 мальчиков, и в руках у них – через одного – свирели и флейты, и среди них Шмулик. Мальчики заиграли уже знакомые мелодии.
      Сидящие зрители дружно хлопали в ладоши.
 

***

 
      Очень заинтересовала Ширли вечерняя молитва, которая, по традиции, прошла в перерыве между двумя отделениями концерта. Слова молитвы пелись на чарующие, возносящиеся в тёмное небо мелодии почти согласным хором присутствующих.
      После перерыва Гилад вышел к самому краю сцены и провозгласил: "Хор мальчиков!
      Солирует Шмуэль Дорон, наигрыш – его же соло на флейте, слова Реувена Дорона, музыка народная". Публика замерла, на многих лицах читалось волнение. Исполнение студийцев неизменно вызывало особый, трепетный интерес – ведь это были дети, внуки, племянники почти всех присутствующих.
      Близнецы Дорон вышли на середину сцены, их охватило полукольцо студийцев, обнявших друг друга за плечи и внимательно следивших за близнецами. Ширли снова обратила внимание, какими глазами в неё стрельнул Рувик – и моментально отвёл глаза. И снова ей показалось, что маленький рыженький студиец, стоя позади и чуть сбоку от близнецов и сжимая маленькую флейту, тоже уставился на неё удивлённым взором. Что-то в его голубых, красивой формы глазах показалось до боли знакомым.
      Шмулик и Рувик сделали шаг вперёд и оба запели своими чистыми голосами:
      Я считаю полоски у зебры
      Я раскачиваюсь на качелях
      Вверх и вниз!!!
      То низвергнусь в мглистую бездну
      То взлетаю к солнцу весеннему
      Это жизнь!!! – а откуда-то из-за чуть колышущихся занавесей в задней части сцены чуть слышно ему подыгрывали невидимые скрипки. Вскинув руку и поднеся к губам свою флейту, Шмулик заиграл ту же мелодию, расцвечивая её затейливыми вариациями, Рувик тихо подпевал в унисон без слов. Вступил хор за их спинами. Ребята ритмично раскачивались, имитируя то ли морскую гладь с перекатывающимися волнами, то ли шелестящие деревья.
      Ширли замерла, вслушиваясь в игру Шмулика и радостно дивясь тому, как здорово этот совсем юный паренёк поёт и играет на флейте. Она была уверена, что такие же чувства испытывают и все в "Цлилей Рина". И снова она поймала горящий взор Рувика, ответила ему недоуменным взором, смущённо, и в то же время кокетливо, повела плечами и успела увидеть, как печально сник бедный парнишка. Ширли вздохнула, бросила взгляд на Шмулика и уставилась на маленького рыженького студийца.
      Шмулик и Рувик поклонились, как полагается заправским артистам, и удалились со сцены, разойдясь в разные стороны. Публика хлопала, не переставая. Хитро улыбаясь, близнецы вернулись и поклонились. Руки Шмулика были спрятаны за спиной. Гилад и Ронен, которые уже было направились к середине сцены, застыли на месте и с недоумёнными улыбками взирали то на близнецов, то на публику.
 

***

 
      Вдруг оба близнеца вскинули одинаковым жестом правую руку. В "Цлилей Рина" воцарилась тишина. Ронен изумлённо поднял брови, Гилад покачал головой с улыбкой и что-то прошептал на ухо Ронену. Они уже поняли, что мальчишки собираются снова петь и играть.
      Неожиданно Шмулик громко воскликнул: "Обещанный сюрприз!" – и с этими словами вытащил из-за спины нечто странное, похожее на огромную свирель. Это нечто было выполнено из искусно составленных вместе нескольких шофаров уменьшающихся размеров, и самый большой витой шофар красиво венчал все остальные. При этом горла всех шофаров располагались вдоль одной плавно закругляющейся линии, устья тоже образовывали плавную кривую, веером расходящуюся с направляющей горловых отверстий.
      Гилад с Роненом незаметно выросли за спинами близнецов. Они с недоуменным интересом смотрели на Шмулика и на то, что он держал в руках, и переглядывались.
      Отходить в сторону они явно не собирались.
      Шмулик между тем, держа микрофон чуть подрагивающей рукой, объяснял: "Это новый инструмент, которому мы дали древнее название – угав. Он, по нашему мнению, несколько расширяет возможности шофара. Мы с братом – указав подбородком на Рувика, – эту идею держали в секрете от всех, даже домашние не знали, чем мы с ним занимаемся, даже наш старший брат… э-э-э… не заглядывал через плечо, когда мы собирали первую опытную модель. Прошу отнестись к нашему опыту со снисхождением, не судить нас строго: это наш первый опыт публичного выступления на новом инструменте. Итак…" – Шмулик помолчал, помедлил и плавным движением приложил диковинный инструмент к губам. Рувик легко тронул струны гитары.
      Ренана успела шепнуть Ширли: "Так вот на какой сюрприз намекал Шмулон? Ну, братишки, ну, изобретатели! Мало я их била в детстве!" – эти слова Ренана произнесла хрипловатым от сдерживаемого смеха голосом с шутливым восторгом. – "Неужели?
      Молодцы! И вы никто ничего не знали?" – "Как я догадываюсь, сама по себе идея Шмулона, ну, и Рувик кое-какие мысли подкинул. Но давай послушаем", – глухо проговорила девочка.
      В прохладной ночи зазвучали могучие, и знакомые, и в то же время – необычные, звуки, которые парнишка старательно выводил на невиданном инструменте. Им вторил нежный и тихий, как эхо, перебор гитарных струн. Рувик склонился над гитарой, длинные пальцы нежно перебирали струны. Он тихо напевал без слов, украдкой кидая взгляды то на близнеца, то в зал, где сидели потрясённые до глубины души родители, потрясённый старший брат и удивлённые сёстры. На Ширли он слишком старательно не смотрел, попеременно то хмурясь, то улыбаясь.
      Их сюрприз произвёл сильное впечатление. Публика слушала внимательно, поначалу с настороженным интересом, который перешёл в удивление, а потом и в восторг. Люди сидели, замерев, звуки необычного инструмента неслись в полной тишине, только и слышен был ветер, шелестящий в густой листве. Ширли подумала: "Очень интересный опыт. А и вправду, как на самом деле выглядели, как звучали древние угавы?" – и не сводила глаз со сцены, с обоих близнецов, глядя на них как бы новыми глазами.
      Рувик, бросивший на неё мимолётный взгляд украдкой, не упустил этого выражения неподдельного восторженного интереса на лице девочки – и радостно улыбнулся.
      Когда отзвучал последний звук, Шмулик обернулся к Гиладу и Ронену, явно пытаясь угадать их реакцию. Увидев протянутую руку Ронена и его пристальный направленный на него взгляд, строго сведённые брови, с чуть виноватым видом передал ему угав.
      Раздались сначала робкие и нерешительные, потом всё более бурные аплодисменты. В основном, конечно, хлопала молодёжь, спустя некоторое время им уже вторили все.
      Ронен смущённо произнёс: "Солисты и мы с Гиладом благодарим вас! За всё благодарим: за внимание, за терпение, которое вы проявили к первому исполнению на… на… ладно, пусть будет угав!.. Это и для нас – поверьте! – совершенный сюрприз. И, как наш Шмулик сказал – первый опыт, первый образец. Больше нигде в мире нет ничего подобного. Мальчики, конечно, молодцы, и их инициатива достойна… э-э-э… похвалы. Однако… Мы собираемся у нас на занятиях серьёзно разобрать сегодняшний номер близнецов… во всех отношениях…" – и он строго уставился на густо покрасневших, виновато потупившихся всё ещё стоящих посреди сцены близнецов. Гилад, напротив, подошёл к ним и приобнял за плечи, ласково улыбаясь, и озорно подмигнул публике.
      Ронен заметил и смущение близнецов, и успокоительный жест Гилада, улыбнулся и продолжил: "Наверняка, предстоит серьёзная доработка конструкции угава. Только после этого… Ваши аплодисменты мы расцениваем как аванс на будущее!" Откуда-то из толпы мужчин и мальчиков, столпившихся неподалёку от сцены, раздался мальчишеский голос: "Какой аванс?! Это здорово, действительно здорово! Дерзайте!
      Нам всем понравилось! Честно, понравилось!" Это явилось сигналом, и по всей Лужайке прокатился шквал аплодисментов.
      Шмулик и Рувик, слушая строгую речь Ронена, украдкой поглядели на отца, сверлившего их сверкающими отнюдь не поощрительно глазами, на Ноама, который выглядел явно потрясённым. Но тут они увидели обе руки с поднятыми большими пальцами восторженно ухмыляющегося озорника Ирми и такой же жест Максима. Такие же жесты, так же сияя физиономиями, им показали друзья-студийцы. Ещё и молчаливая поддержка Гилада. Оба близнеца широко улыбнулись. Ронен заулыбался во весь рот и просто проговорил: "Спасибо… Правда, спасибо…" Снова на сцене появились студийцы в полном составе, окружили близнецов и своих руководителей.
      Они принялись вслух, не скрываясь, приветствовать близнецов, с силой хлопать их по плечам, так что порой братья, улыбаясь, морщились от слишком уж азартных и дружеских выражений симпатии и одобрения. Ронен, приобняв Шмулика за плечи, пожимал руки своим ученикам, смущённо краснел и улыбался. В это время Гилад ловил кидаемые из зала букеты цветов, некоторые из них передавая близнецам.
      Бенци нагнулся к Нехаме и тихо прошептал: "Мальчишки, конечно, молодцы, но – самовольные… Надо будет им сделать внушение…" – "Согласись: инициатива очень интересная, – возразила Нехама. – Что бы об этом мой папа сказал?" – "Вот и расскажем ему об этом… Не забудь и о том рассказать, что твои любимцы влезли с этим номером без объявления его в программе. Сюрпризом, так сказать, точнее – самовольно!.."
 

***

 
      Концерт продолжался. Хор занял своё место, и Гилад взмахнул рукой. Мелодии сменяли одна другую, мальчики то громко пели хором, то тихо вторили солистам, среди которых выделялись, конечно же, близнецы Дорон и ещё тот самый рыженький мальчик, которого Ронен назвал Цви-Хаим Магидович. Ширли, услышав фамилию рыженького солиста, тихо ахнула: "Он… он… он… это мой двоюродный брат…
      Не может быть!" – "Почему же не может? – раздался тихий голос Нехамы. – Это сын твоего дяди Арье. Советую познакомиться поближе, если вы успели позабыть друг друга!.." Ширли потупилась и покачала головой.
      И снова мужчины пустились в пляс. Ширли держала Ренану за руку, они обе сидели возле Нехамы и Шилат и то глазели на сцену, то на цепочку задорно отплясывающих и подпевающих мужчин. Ренана почти не сводила взгляда с Ирми, а Ширли украдкой поглядывала на Ноама.
      Ронен снова вскинул шофар, Шмулик – флейту, а Рувик и Гилад – гитары. Вчетвером они заиграли нечто ритмическое и зажигательное, потом, опустив инструменты, Гилад и Ронен запели на два голоса: "Упорхнув, словно птица из сети…". Со второй строки им, подобно эху, вторили звонкими голосами Шмулик и Рувик, на следующих строках к ним постепенно присоединялись остальные студийцы. Снова Шмулик приложил к губам флейту и принялся выводить одну за другой затейливые импровизации на тему только что пропетой мелодии. Откуда-то на спинах мальчиков-студийцев появились накидки странного оттенка, переливающего от серо-мышиного до безжизненно-песочного. Шмулик стоял в центре сцены, и его флейта звучала всё веселее и задорнее. Мальчишки закружились по сцене, образовав затейливую цепочку: сначала она напоминала сеть, но в какой-то момент прозвучал звонкий аккорд гитар – и Гилада, и троих мальчиков-гитаристов, среди которых был, конечно, и Рувик, к нему присоединился Шмулик. Тут же сеть разорвалась, с плеч студийцев упали наземь их накидки. Высоко подпрыгнув, выскочили вперёд оба артиста, с восторженной и торжествующей улыбкой вскинув руки. Грянул хор мальчишек, вторящий артистам, и переливался, перекликался затейливым медленно угасающим эхом, когда оба, и Гилад, и Ронен, тихо отошли к обоим краям сцены. Над сценой загремели голоса всех присутствующих на сцене студийцев, исполняющих премьеру новой песни "Хайханим" "Ты, В-вышний, подобно огню…".
      Публика имела самое смутное представление о том, что к концерту готовится новая песня. Но уже при исполнении на бис ансамблю восторженно, хотя и не всегда складно, вторила вся "Цлилей Рина".
 

***

 
      Приподнятая атмосфера продолжала обволакивать толпу, покидающую Лужайку после концерта. Кто-то распевал только что исполняемые мелодии, кто-то громко обсуждал новинки и сюрпризы концерта.
      Ирми подошёл к Шмулику, положил ему свою ручищу на плечо и проговорил: "Нужно поговорить, Шмулон". Мальчик, раскрасневшийся от неумеренных похвал, смущённо поднял на него немного испуганные глаза. Глаза Ирми улыбались, но не было в них привычных озорных и насмешливых искорок, напротив – в них светилось уважение и интерес. "Расскажи мне всё про угав, который вы сегодня так неожиданно и самовольно вытащили на публику. Нас с Макси это очень заинтересовало…" – "А чего рассказывать… – смущённо пробормотал мальчик. – Я изложил Рувику идею объединить несколько шофаров в одну связку – мне подумалось, что это может расширить возможности. Я как-то не задумывался о том, что надо не просто брать в связку шофары разных размеров, но и укладывать по-особому. Это Рувик, – даром, что поэт и в облаках витает… – мальчик улыбнулся своему близнецу, – сам уложил их аккуратненько, горло к горлу, строго по убывающей, нашёл, как скрепить вместе, чтобы на звук не повлияло… Мы с ним решили эту штуку до поры, до времени никому не показывать и ничего не говорить. Я с самого начала понимал, что это сложнее шофара. Потом понял, что просто надо отработать технику игры. Вот и занимались этим, когда никто не мог нас слышать и видеть. Ноама тоже решили не привлекать. Вообще никого!.. Боялись".
      "Всё так, – осторожно прервал рассказ мальчика Ирми, – Ронен прав: конструкцию придётся ещё отрабатывать. Жаль, что к специалистам вы сначала не обратились.
      Всё-таки это было чересчур смело и дерзко – выступить перед публикой с сырым макетом". – "Ну-у… Ты-то нас не будешь ругать?" – "Нет-нет, я ничего не говорю – играл ты хорошо… – насколько это было возможно в первом-то опыте да ещё на таком… самопале!.. Я вообще о другом. Знаешь что! Мой daddy скоро приезжает.
      Ну, в течение года-полутора уж точно… Он хочет организовать в Неве-Меирии фирму руллокатов. Вернее, её филиал в Арцене". – "Ой, Ирми! Правда?" – воскликнули оба близнеца. – "Тише… Пока это… только планы… опытное производство. А Гилад и Ронен хотят организовать производство древних музыкальных инструментов. В Шалеме делают в мастерской малые уникальные серии, ну, а мы бы могли взять на себя только ваши, как вы назвали их, угавы. Я собираюсь о них написать daddy. Жаль, что они сейчас далеко… Сестрёнка должна закончить учёбу… Ваш угав – это ведь не то, что древний инструмент!.." – "Эй, Ирми, что ты пудришь мозги парню! Он же музыкант!.. – окликнул его Максим и увёл его от несколько обалдевшего Шмулика. – Об этом не с мальчиком надо говорить, а с его папой, с Ноамом, с Гиладом и Роненом…" Шмулик пожал плечами и посмотрел на Рувика, который неспешно брёл рядом с братом, поглядывая на идущих в обнимку девчонок. Те возбуждённо щебетали и по очереди звонко выражали свои восторги по поводу концерта. Как ухватил из их щебета Рувик, Ренана пыталась рассказать Ширли, в чём принцип построения угава, но у неё это плохо получалось. И она прервала себя, слишком громко заявив: "Жаль, что уже поздно, и не можем зайти, как это почти всегда бывало, в "Шоко-Мамтоко", чтобы отпраздновать рождение угава!" – и при этом стрельнула глазами в сторону Ирми.
      Но тот о чём-то жарко говорил Максиму и её слов не слышал.
      "Но, ребята… – вмешался Бенци, – Пока об угаве никому. Ронен только что меня специально об этом попросил. И я вас прошу!.. Секрет… Понимаете?" – "Не понимаем, но – ладно, раз ты просишь…" – пожала плечами Ренана, снова стрельнув глазами в сторону Ирми, который, наконец-то, заметил и подмигнул. – "В основном я хотел бы Ширли попросить. Там у вас в Эрании никому, даже папе с мамой. Беседер?" – "Тов…"
 

***

 
      Ширли достала та-фон и тихо переговорила с папой, указав ему место, откуда он может её забрать. Она с затаённой улыбкой поглядывала на Ноама, который как раз поднял на руки уставшую и почти засыпавшую Шилат и, нежно прижимая её к себе, что-то говорил близнецам.
      Подошли к машине Ирми, который весело возгласил, обращаясь ко всем: "Давайте, работай, занимайте места! Карета подана!" – и обернувшись, хитро и добродушно подмигнул Ренане. Ренана ответила ему радостной улыбкой, свой восторг перенеся на Ширли, которая удостоилась таких бурных прощальных объятий и поцелуев подруги, что у неё чуть не закружилась голова. Дороны и Максим с весёлой ухмылкой смотрели на прощание подруг. "Созвонимся!" – почти одновременно произнесли девчонки, и Ренана забралась на переднее сиденье машины Ирми.
      А тут и показались огни "Хонды" Моти Блоха. Ширли бросилась навстречу с возгласом: "Папа!" – потом обернулась, кинула взгляд на машину, в которой уже успели с трудом разместиться друзья, и улыбнулась. Ноам и близнецы, загрузившие в багажник машины свои гитары, помахали руками родным и припустили на велосипедах.
 

***

 
      Садясь рядом с Моти в машину, Ширли, радостно блестя глазами, рассказывала отцу о концерте. Он с грустной улыбкой смотрел на дорогу и вспоминал, как они в Рути молодыми бегали по таким же концертам, и восторг дочери напомнил ему похожий наивный восторг Рути. И впервые подумал: "Облик у дочки мой, а натура Рути, разве что посильнее будет… А впрочем… Я бы и сам не прочь ходить именно на такие концерты… Жаль, по рангу не положено. Что сказал бы об этом Пительман, да и босс Миней тоже!" Когда Ширли начала рассказывать ему о шофаре, он с сомнением покачал головой: "Странно…
      Никогда не слышал, что на шофаре можно играть мелодии – это же чисто культовый инструмент… для разговора с Б-гом…" – "А ещё они придумали… Ой, нет, меня просили никому об этом не говорить, это секрет… Прости, папуль, это секрет…
      Вот когда они… ну… как сказать… Короче, потом узнаешь. А пока…" – "Давши слово – держись! Я уж потерплю…" – улыбнулся дочке Моти.
      Элитарный эксклюзив В то время, как Ширли с Доронами наслаждались концертом в "Цлилей Рина", братья Ширли времени даром не теряли.
      Им было немножко не по себе оттого, что они устроили дома дурацкое представление, изобразив истерику и требуя от отца, чтобы он срочно отвёз их в Парк – и так внезапно её прекратили, так и не добившись своего. Весь опыт их и их приятелей говорил, что элитарий, к тому же член секции карате, должен быть твёрд и холоден, добиваясь желаемого. Но Тим уверил парней, что эта шоковая встряска их отцу была необходима: ещё пара таких представлений – и он просто сломается. Зато и причина их настойчивости может быть в тысячу раз существенней – тем важнее будет достижение!
      Забираясь в машину, Галь проворчал: "Скорей бы обзавестись правами… Тогда просто буду у отца брать ключи от машины!.. И пусть только попробует не дать!" – "А вы что, ещё не сдали? Даже ты, Галь?! – изумился Тим. – Как же я не проследил?!..
      А чего вы ко мне не обратились?.. Нехорошо! Вам давно пора было позаботиться об этом!" – "Да никак нам с братом экзамен не сдать: инструктор придирчивый попался", – объяснил Гай и тут же получил от брата чувствительный тычок в бок. Тим примирительно проворковал: "Не суетитесь, сладкие мои!.. С правами мы что-нибудь придумаем, найду вам инструктора, моего человека…" Истеричный восторг мальчишек вызвало обещание Тимми познакомить их с виртуозами Ад-Малеком и Куку Бакбукини, было дано, когда он с лихой небрежностью круто поворачивал их улицы на проспект. Мальчишки тут же позабыли все свои огорчения, связанные с нежеланием отца исполнить их требование. "Ти-и-и-мми! Ты гений!" – истерически восклицал Галь, Гай ему привычно подвывал. Тим с торжествующей улыбкой при каждом повороте повторял сладким, до приторности, голосом: "Сегодня Тимми исполнит вашу сокровенную мечту! Знайте Тимми, помните Тимми, не забывайте Тимми!" – "Wow!!!!" – снова и снова выли близнецы.
      В продолжение всей поездки до Парка близнецы не давали покоя Тиму и просили его рассказать про новый ресторан и – как он будет связан с "Цедефошрией", как таковой: "Увидите, лапуль, увидите! Малость потерпите!" Тим ехал не спеша, стараясь не обгонять "Хонду" Моти, как ни торопили его сгорающие от нетерпения близнецы Блох. На его лице блуждала загадочная ухмылка.
      Вдруг Тим небрежно обронил, несказанно удивив мальчишек: "Недавно я просматривал в Интернете международные обзоры культурной жизни, музыкальный раздел и всё такое. Как я понял, пик популярности силонокулла на Западе пройден. Там так прямо и сказано: "…разве что у каких-то фанатеющих маргиналов". Не забывайте, что многочисленные родичи Ад-Малека, и вообще, мирмеи, и не только живущие в Аувен-Мирмия, о силонокулле и слышать не хотят. Там так и говорят: это, мол, ихняя, западная, извращённая культура. Наш человек, наш… э-э-э… внедрил у них то, что эти идиоты приняли на ура – пусть у них и остаётся!.. Одно то, что в родной Аувен-Мирмия Ад-Малек не дал ни одного концерта, а только платит определённый, и отнюдь не маленький, процент со своих доходов от концертов по всему свету, о чём-то говорит…" – "Ой, Тим, ты серьёзно? Так что же нам теперь делать? Ведь у нас с Гаем была идея завалиться к ним в Аувен-Мирмия и послушать эту музыку в самобытном исполнении… у костра, попивая с ними вместе овечье или козье молоко… закусывая шашлычком из барашка… и самодельные питы… Ох… И – главное!!! – кальянчик!.." – "Вы что, голубчики! Не знаете, что появляться там нашим людям не очень рекомендуется? Именно в Аувен-Мирмия! Особенно таким красивым мальчишечкам, как вы. Там вам та-акой кальянчик с шашлычком покажут…" – "Ну, почему-у?.." – капризно протянул Галь. – "Эх, ты! Взрослый парень, а не понимаешь… У мирмеев, чтоб ты знал, есть некие… э-э-э… необычные, скажем так, традиции… э-э-э… привычки… Ну, любят они именно мальчиков, именно в этом посёлке… Очень любят… хотя и не рекламируют. А о самобытном исполнении силонокулла… я же только что сказал!.. Забудьте! Да и вообще… в мире силонокулл начал немножко приедаться…" – "Жа-аль… Так что же теперь делать?" – промямлил озадаченно Галь. – "А ничего! В наших условиях… жаркий климат и всё такое… это не может так быстро устареть…" – "Но в Аувен-Мирмия… и ва-ще… точно такой же жаркий климат…" – робко заметил Гай. Тим сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей: "Но если учесть, что нам силонокулл необходим – это уже вопрос… э-э-э… сугубо технический, так сказать… Вот и босс обмолвился, что ему намекнули: наш силонокулл в мире считается символом нашей самобытной культуры". – "Офелия пишет о том же!" – "А-га-а…" – неопределённо протянул Тим. – "А что? Ты что-то хотел сказать?" – "Да ничего особенного…
      Фелиофон лучше всего запускается именно от силонокулл-файла. Друг Куку Бакбукини (потом узнаете, миленькие, кто это) готов спонсировать развитие нашего проекта только при условии использования композиций "Звёздных силоноидов". Ну, да ладно…
      В общем, долго объяснять. Сами смекайте!" – мягко прекратил им же самим начатый разговор Тим. Вовремя! Машина уже вплотную подъехала к стоянке на площади перед Парком, и главной задачей было – чтобы ни Моти, ни Ширли их не увидели.
 

***

 
      На подходе к "Цедефошрии" привычно клубились прикинутые по самой последней моде элитарии. Мелькали лица, верхняя половина которых была прикрыта огромными овальными очками на пол-лица, что делало их похожими на гигантских фантастических насекомых. Это уже были не чёрные очки, которые были на пике моды несколько лет назад, когда звезда Ад-Малека только начинала свой победный взлёт на элитарном небосклоне. Сейчас это были очки непроницаемо-молочного цвета, время от времени испускавшие откуда-то из таинственных оптических глубин искристое свечение всех цветов радуги, чаще всего – изумрудно-зелёное, или тёмно-багровое, почти кровавого оттенка. Поэтому было почти невозможно разглядеть за этим модным аксессуаром истинное лицо его владельца. Близнецы Блох ещё не обзавелись этими сверхмодными дорогими очками и отчаянно нуждались в дополнительных карманных деньгах для их приобретения. Друг Тимми почему-то в данном случае не торопился презентовать лапочкам столь дорогие подарки, только обещал найти для них возможность приятной подработки. В машине он тонко намекнул обоим, что, "возможно, сегодня кое-что проклюнется". Развивать эту мысль он наотрез отказался, и мальчишкам пришлось отступиться и набраться терпения.
      Тим, потирая руки, воскликнул: "Ну, лапочки! Мы прибыли вовремя! В "Цедефошрии" вот-вот начнётся торжественная презентация нового эксклюзивного ресторана "Таамон-Сабаба"., её будет сопровождать эксклюзивное же исполнение новой программы виртуозов".
 

***

 
      Как Тиму удалось организовать встречу с Ад-Малеком и Куку Бакбукини, как ему удалось раздобыть для них столик в самом тихом и скрытом от глаз окружающих уголке нового ресторана, – да ещё и нужным образом оборудованный! – для близнецов так и осталось тайной. Впрочем, братцев Блох, захлёбывающихся в экстазе, вызванном восхитительным звуковым коктейлем из последних композиций, это не интересовало. Главное – сама встреча!.. О-о-о!!! Что за встреча!!!
      В ушах ещё грохотали новые композиции силонокулла, на боках весомо отпечаталась память об усилиях, которые им пришлось приложить, чтобы просочиться через плотную толпу орущих фанатов поближе к кумирам. Зато Тим Пительман во всеоружии своего знаменитого обаяния уже маячил рядом с кумирами. Беседуя с виртуозами, он завертел головой, не без труда отыскал близнецов в плотной толпе беснующихся фанатов, просиял и звонко щёлкнул пальцами обеих рук. Братья изо всех сил заработали локтями – и прорвались-таки к заказанному Тимом столику, где, скрытые пышно и буйно разросшейся бугенвильей, усыпанной ярко-розовыми, но с признаками грязно-жёлтого увядания цветами, уже важно восседали оба великих человека, губами приникнув к странным извивающимся трубкам, тянущимся из-под стола. Поедая глазами кумиров, впервые в их жизни оказавшихся так близко, мальчишки даже не заметили, что подошли к столику без своих новых шикарных накидок, да ещё и сильно потрёпанные и расцарапанные. Они робко присели на краешек стула, с интересом наблюдая, как кумиры степенно потягивают через соломинку из своих бокалов какой-то густой напиток пронзительно-ядовитого оттенка. Время от времени то один, то другой виртуоз ловко перебрасывал соломинку, торчащую из бокала, заменяя её тоненькой гибкой трубочкой, которая заканчивалась где-то под столом.
      Галь уставился глазами на эту трубочку, даже не пытаясь скрыть свой интерес. Ад-Малек стрельнул в него ослепительно-белой искрой через непроницаемые очки, и его губы заплясали в ехидно-иронической ухмылке. Тим, улыбаясь кумирам сладчайшей выжидательной улыбкой, старательно расправил заросли вокруг их столика, умело скрыв их тёплую компанию от нескромных взоров толпы возбуждённых фанатов. Это всё были охотники за автографами, которые бойко раздавали многочисленные двойники виртуозов. Во всяком случае, таких толп можно было насчитать по всей территории ресторана не менее десятка.
      Длинный и сухой, вблизи ещё больше похожий на гигантскую щепку, Бакбукини первым делом попросил разрешения снять парик: "Вы бы знали, как устаёт мой нежный черепок от этого тяжёлого груза на голове. И как это дамы у досов выносят такие муки много часов в день!.. Искусство требует жертв – но почему от меня, а не от моих почитателей!?" – капризно проговорил по-английски с лёгким акцентом великий человек. Тут-то мальчики и получили возможность убедиться в правоте злых языков: кумир и вправду был ослепительно лыс, только сзади голову нежно окаймляла редкая поросль почти бесцветных волосиков. Ботлофонист, как будто прочитал мысли близнецов, прищурившись, сверкнул на них зыбко-мерцающими льдинками бесцветных глазок через огромные полупроницаемые очки и процедил сквозь зубы: "Я вам доверил свою самую страшную тайну. Вы это понимаете?" – "Не извольте волноваться, синьор! Мы умеем хранить тайны, и более страшные, и более серьёзные! Ни один папарацци не проникнет в эту тайну, клянёмся!" – воскликнул с чувством Галь, а Гай часто-часто закивал и поддакнул. Бакбукини пояснил: "Мне необходим имидж горячего итальянца из солнечной Сицилии! Я не хочу, чтобы меня держали за холодного скандинава! Так надо – для дела… Короче, у меня для этого имеются серьёзные и веские причины!" В ответ на откровения ботлофониста Тим с понимающей улыбкой произнёс: "Это не имеет никакого отношения ни к нашему преклонению перед вашим творчеством, ни к нашему совместному делу, к которому мы сию же секунду и перейдём. Итак!.. В престижной фирме "Лулиания" под моим, главного специалиста, руководством создаются устройства по заказу маэстро Ори Мусаки-сан.