Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

      "Как у всех – три четверти часа… – недоуменно пожал Бенци плечами, изумлённо глядя прямо в глаза Пительмана. – Ну, и Минха захватывает минут 20. Итого – чуть больше часа. Зато мы все вечером позже кончаем работу". – "М-да-а… – нежно пропел Тим. – По правде говоря, кончать работу лулианичам и без того полагается позже! Особенно с учётом важности выполняемых в данный ответственный период "Лулианией" задач. Но я, собственно, не о том. Я хотел бы вас поставить в известность, что именно здесь, – и он повёл рукой, как бы очерчивая определённое пространство, – руководство выделило место для нового исследовательского сектора фирмы.
      Оборудование будет готово со дня на день. Здесь же решено оборудовать кабинет шефа нашего сектора, адона Арпадофеля".
      На всех лицах было написано такое изумление, что Тим, постреливая глазками во все стороны, удовлетворённо хрюкнул. На сей раз не только глаза, но и вислые многослойные щёки выражали ехидную радость столь высокого накала, какой сидящим вокруг низенького столика в холле почти не приходилось видеть.
      "В дальнейшем, на базе серьёзных исследований, которыми займутся в новом секторе, мы откроем в "Лулиании" Центральный фанфароторий!" – довольно ухмыляясь, вдруг заявил Пительман. "Что конкретно вы хотите открыть? Какой фан-фа-ро-то-рий? – изумлённо переспросил Бенци, повторив незнакомое слово по складам. – Поясните, пожалуйста, адон Пительман… Термин уж больно непонятный!.." Остальные кивнули, Максим и Ирми переглянулись. Тим недовольно поморщился и веско произнёс: "С терминами разберёмся позже. Главное: вам надлежит освободить помещение и поискать себе другое место для ваших посиделок, которые у вас принимают характер не совсем дозволенный!.. – и он свирепо стрельнул взором в сторону Максима и Ирми. – Руководство фирмы отказывается принимать ваши групповые трапезы на работе! Это что за ежедневные торжества по поводу и без повода? Дни рождения своих многочисленных потомков в рабочее время отмечаете?" – "Нет, – пожал плечами Бенци, не переставая удивляться этому ничем, казалось бы, не оправданному яростному наскоку. – Обычный обеденный перерыв". Тим вкрадчиво проговорил: "Я бы не советовал тебе, Дорон, спорить с руководством…" – "А разве я спорил? Руководства-то я тут и не заметил. Твоего сотрудника Зяму Ликуктуса мы силой не держим, хотя и не гоним. Он может, если хочет, возвращаться на рабочее место. Что же до этого маленького проходного холла, то нам его выделил лично босс Мезимотес, есть его письменное разрешение. Он кстати сам нам его присоветовал. Вот к нему и обращайся. О-кей?" – "Нет, Дорон, не О-кей!
      Чтоб ты знал, я назначен заместителем главного куратора особо важных работ по связям с сотрудниками фирмы. То есть, совершенно конкретно – для вас представитель руководства…" – "Мы об этом ничего не знаем…" – сказал Гидон, хмуро глядя на Тима. – "Это внутренний приказ… Достаточно, что я вам об этом сказал!" – "Ладно, Пительман, я спрошу у своего шефа!.. А до того… сам понимаешь! И, пожалуйста, не мешай нам помолиться Минху…" – раздражённо бросил Бенци. Тим ядовито ухмыльнулся "Спорить со мной? Ну-ну… Не знаешь, чем это пахнет?" – "Не знаю – и знать не хочу!.. О твоей начальственной функции нам как видно, забыли сообщить. Стало быть… Я тебе ясно сказал: у нас сейчас обед, наше личное время, а ты помешал. И теперь мешаешь закончить обед так, как мы это всегда делаем. У нас, между прочим, у всех есть шефы, вот к ним и обращайся!" – и Бенци отвернулся от увальня, лицо которого пылало, словно ему влепили пощёчину.
      Тим сидел на столе, не двигаясь, набычившись, наблюдал за молитвой Бенци и его друзей. Зяма к молитве не присоединился, очевидно, постеснялся при шефе.
      Когда они закончили и собирались уже покинуть помещение, Тим снова заговорил: "Вы можете то, что я сейчас скажу, принять во внимание, а можете проигнорировать…
      Это помещение необходимо для работ над новым важным проектом государственного значения. Поэтому руководство требует в течение недели освободить его от вашего хлама. Поищите себе другое место, но не на территории фирмы! Пора кончать с вашей групповщиной и посиделками в рабочее время! Меня лично просили довести это до вашего сведения. Понятно?" – "А можно, мы об этом переговорим напрямую с боссом? – через плечо бросил ему Бенци. – Я не понимаю, что привело тебя сюда в наше личное обеденное время? Чтобы заявить, что ты хочешь выгнать нас из этого маленького холла без малейших на то оснований? Что, в фирме вдруг образовался дефицит помещений?" Остальные хмуро молчали, собираясь двинуться по рабочим местам. "Хм-м… Не я лично хочу, а руководство фирмы требует. Обстоятельства, понимаешь ли, изменились у нас на фирме!.. Ладно, я тебя предупредил!" – после тяжёлой паузы тихо проговорил Тим в спину Бенци, кидая на него злобные взгляды.
      Но Бенци этого уже не видел.
      Поднимаясь по лестнице, он хмурился и машинально поглаживал рукой бороду. Он тихо и медленно сказал шедшему рядом с ним Гидону: "Ну вот… Сорвал нам урок…
      Что будем делать?" – "Иди к боссу!.. Или хотя бы с шефом поговори. Они вроде как… э-э-э… дружат…" – "Насчёт дружбы не знаю… Поговорю с Моти, ты прав…"
 

***

 
      К этому времени Бенци уже пересадили в личный кабинет (о чём совсем недавно говорили Моти и Тим), и он заходил туда, проводя по чуть заметной выемке на специально изготовленной двери новенькой магнитной карточкой. Подходя к своему кабинету, он увидел Моти Блоха, шефа и давнего приятеля. Тот неспешно шёл по коридору, на лице, как всегда, блуждало отсутствующее выражение, губы шевелились.
      Бенци негромко окликнул его: "Адон шеф!" – "А? Что? А-а, это ты, Бенци! С каких пор так официально?.. – улыбнулся он старому приятелю. – Как дела?" – "Беседер.
      К концу недели принесу тебе… Знаешь ли, в отдельном кабинете, с одной стороны, спокойно работается, с другой стороны что-то давит…" – "Ничего, это всего-то до окончания темы!.. От меня тоже требуют, торопят… – и Моти вздохнул, потом оживился: – А как Нехама, дети?" – "Да как всегда!.. Нехама в относительном порядке. Ты знаешь: мы снова ждём малыша. Правда, тяжело у неё это проходит: возраст, сам понимаешь, да и слабенькая она у меня стала после рождения близнецов – до сих пор никак в норму не придёт… Старшие много занимаются, близнецы к тому же музицируют. Для нас это их увлечение оказалось просто спасением! До этого были такие шалуны, никакого спасу от их фокусов. Теперь, вот уже несколько лет, вся их неугомонность в музыку ушла! Стали гораздо серьёзней во всех отношениях. Ну, и по дому помогают!.." – "Мои близнецы – тоже… э-э-э… музицируют… Вот только на них музыка как-то совсем по-другому действует.
      Раньше учились хорошо, а сейчас вообще об учёбе думать не хотят! Говорят, им эти науки не нужны: они и так на вершине популярности у своих… э-э-э… силоноидов…" – с горестным недоумением пробормотал Моти, на что Бенци вполголоса обронил: "Очевидно, всё дело в том, какая музыка… Жаль, что в вашей семье всё повернулось немножко не туда…" Моти помолчал, затем, после короткой паузы, проговорил со смущённой улыбкой: "А моя Ширли с твоей дочерью, как я понял, очень подружилась…" – "Да, у тебя отличная дочка – нам всем она очень нравится… Ренана, что называется, взяла её под своё крылышко: она же у тебя такая маленькая, худенькая, робкая, а моя только и ищет, кого бы опекать. Командирша! Львица!" – "Ширли – моя любимица! Да и мальчишки у меня, право же, ничего, – не глядя на Бенци, пробормотал Моти. – На Рути похожи, а характером… явно не в меня – гораздо жёстче. Наверно, в тестя…" – "Не может быть! Тогда это круто и многое объясняет! Он суровый человек!.. – слабо улыбнулся Бенци, мотнул головой и заговорил, осторожно подбирая слова: – Но я, собственно, хотел о другом… Слушай, Моти, сегодня мы обедали, ну, и к нам подкатил этот… твой приятель… э-э-э… Тим Пительман…" – "Да-да?.. А чего ему от вас понадобилось? Минху, что ли, хотел с вами помолиться?" – "Ну, ты уж скажешь!.." – "Кстати, я совсем забыл тебе сказать. Ты уж извини… Твоим ребятам передай: боссы назначили Пительмана замом куратора по теме. Я не имею права много об этом распространяться. Просто запомни: Тим высоко взлетел, пролез… бочком-бочком… в руководство. Так что ты прав: моя шутка была не по делу, извини… Но и твоя… э-э-э… что он мой приятель…" – "Взаимно – извини… Он очень нагло выступал… Намекнул, что нас нужно из нашего маленького холла, где мы обедаем, выгнать. Никак в толк не возьму, чего вдруг на нашем холле свет клином сошёлся? Маленький, проходной, если для чего и удобен, так только для наших обедов… Не зря же босс его нам выделил. И мы привыкли уже, там очень уютно, никому не мешаем, нам тоже никто не мешает… Не понимаю!.." Моти помялся, потом серьёзно посмотрел на Бенци и медленно произнёс: "Я бы не советовал тебе вообще связываться с Пительманом". – "Он чего-то молол, что мы слишком долго обедаем…" – "Да? А сколько вы обедаете? – Моти растерянно глянул на часы: – Я что-то не заметил чего-то из ряда вон…" – "Потому что мы обедаем те же 45 минут, потом Минха – мы же все уходим позже, как и было оговорено с начальством! Мне кажется, это просто придирка. Ты же знаешь, как он меня "любит"!.." Моти слегка улыбнулся уголком рта и покачал головой, медленно проговорив: "Да-а…
      Трудно любить того, кто тебе сделал добро, а ты ему гадость…".
      Бенци удивлённо поднял брови, помолчал, потом продолжил: "Он заявил, что это связано с открытием работ по новой теме, вроде… какой-то фан… фа… ро?.. ра?.. ру?.. то… рий… Ты не знаешь, что это такое?" – "Не бери в голову… Но холл вам, если я что-то понимаю в планах не то, чтобы Тима, а его негласного босса Арпадофеля (об этом – тс-с-с!), придётся уступить… Ну, ходите обедать в ближайшее кафе за углом. Что вам стоит!.." – "Ещё он говорил, что нашу групповщину надо прекратить! Это уже и вовсе ни в какие ворота!.. Неужели нас хотят заставить ходить строем по струнке? С каких пор так повелось в "Лулиании"?!" – "Не бери в голову, Бенци. Просто с Тимом старайся не ссориться. Иди и работай спокойно…" Откуда-то снизу неожиданно раздался воющий, будто ввинчивающийся в голову звук, который не усиливался, но расширялся и разрастался, подобно некоему звуковому газу словно бы заполняя каждый уголок свободного пространства, проникая во все коридоры, закутки и тупички фирмы. Бенци поморщился: "Что это за игры?
      Силонокулл в рабочее время?" – "Послушай, Бенци, я не собираюсь никому навязывать свои вкусы…" – "А ведь когда-то нас именно вкусы сближали, любовь к хорошей музыке… неважно, каких жанров… Помнишь? Поэтому я не верю, что ты любишь или хотя бы понимаешь этот… э-э-э… силонокулл…" – с грустным удивлением протянул Бенци. Моти, потупившись, только сокрушённо пожал плечами: "Слишком много кругов по воде пустило время. И мы с тобой разбежались по разным кругам…
      Но когда-то ведь мы были с тобой близкими друзьями. Я к тебе и твоей семье отношусь очень тепло и не хочу вам неприятностей…" Винтоподобный звук продолжал растекаться по зданию. Моти почувствовал, как у него заныли зубы, но не хотел, чтобы Бенци это заметил. Он сделал вид, что ищет сигареты, потом спички, чтобы не глядеть Бенци в глаза. Прикусив губу, он тихо, сквозь зубы бурчал: "Мой тебе добрый совет: старайся не связываться ни с Пительманом, ни тем более с Арпадофелем. Я тебе серьёзно, как старому другу, как своему коллеге, говорю! Ты даже представить себе не можешь, насколько это серьёзно! Они задумали внедрить струю подобающей цветовой гаммы – и не только в "Лулиании", и не только в Эрании. Это не просто бредовый каприз, это гораздо серьёзней. И раз уж они решили, то их не остановишь. Арпадофель, тот вообще прёт, как танк!.. А идёт эта мода от компашки Офелии Тишкер, а точнее – от их заморского покровителя, главы концерна "Mushkhat-info"… как-его-там… э-э-э…
      Мушхатуля… Мушхателло… Нет! – Мушхатти… Ну, не знаю, как… Короче, от самих властителей дум и культурных вкусов, вроде так называемого музыковеда Клима Мазикина, так сказать, учёного-археолога Кулло Здоннерса и-и-и… бери выше!.. Сам Бизон Хэрпанс…" – "А какое это к "Лулиании", вообще к Арцене имеет отношение?" – "Ой, не спрашивай! Нас изо всех сил затягивают в глобальную, прогрессивную сеть… нет! – струю КАК-У-ВСЕХНОСТИ… С этим наши боссы сейчас носятся. Вот – как ты говоришь, фанфароторий хотят открыть… Лекции будут нам всем читать!.." – "А начать хотят с нашей группы?" – "Не знаю… Полтора часа в день этой… э-э-э… музыки! – Моти скривил губы, зажигая сигарету. – Big deal!.." – "Полтора часа?!! Музыки?" – поднял брови Бенци, глянув на старого приятеля, но тот продолжал, как ни в чём не бывало: "Ну, ладно, не привязывайся к словам!.. Я просто цитирую. Если даже это… не-знаю-как-назвать… и не понравится большинству, ну и что!.. Геверет Офелия всем доступно растолкует, что они никакое не большинство… что им должно нравиться, если хотят попасть в струю…" – "Моти, я вообще-то не о том. Я о нашем обеде…" – "А я тебе уже сказал.
      Вопрос не настолько принципиальный, чтобы за него копья ломать… Да и погоди, ещё ничего не решено. Старайся не связываться. Держи низкий профиль, помни, что я сказал". – "Хорошо…" – "А впрочем, попробуй пойти к боссу. Миней заинтересован, чтобы лулианичи работали в комфортных условиях, чтобы ничто не мешало их продуктивной работе. Он очень душевный и тёплый человек, я его давно знаю. Попробуй…"
 

***

 
      Мезимотес принял их весьма любезно, но улыбка мгновенно схлынула с его лица, как только он услышал, о чём идёт речь. Всегда выдержанный, приветливый, с ласковой улыбкой на лице, на сей раз он чрезвычайно вежливо, но твёрдо и холодно отчеканил: "Я вижу, вы ещё не поняли, что в "Лулиании" начинается новая жизнь.
      Да, в своё время я подписал разрешение на этот проходной холл для ваших коллективных обедов. Но времена меняются. Оказалось, этот холл – самое подходящее помещение для работ, которыми предстоит заниматься новому сектору фирмы. Там легче всего создать особую звуковую атмосферу… Она вам просто может не подойти, во всяком случае, первое время, пока вы не привыкнете… Но об этом у нас ещё будет с вами разговор". – "А кто конкретно с нами будет об этом говорить?" – "Адон Пительман. Он у нас уполномочен доводить решения руководства до коллектива, как зам. куратора по связям с коллективом… Руководство занято новыми проектами и планами и не может себе позволить тратить время на длительные беседы с каждым сотрудником. Для этого у нас имеется адон Пительман. Он и будет с вами на связи – прошу любить и жаловать!" – и на лице Мезимотеса загадочной белой лампочкой замерцала вежливая улыбка. – "Всё это хорошо, – спокойно заметил Бенци, – но, адони, нам непонятно, почему нам в такой странной форме было сообщено, что нас выставляют из этого холла. Беспочвенные обвинения в нарушении рабочего распорядка…" – "А это уже серьёзно! Нарушений мы не намерены терпеть!" – "Но мы ничего не нарушали!" – вмешался Гидон. Мезимотес даже не посмотрел на него, но его взгляд, которым он буравил Бенци, затвердел: "Наверно, у Тимми были для этого какие-то основания! Вот скажите мне, пожалуйста, сколько времени у вас продолжаются ваши групповые трапезы?" – "Как у всех – 45 минут!.. Ещё 15-20 минут на минху, потом мы это отрабатываем". – "А почему вы не можете ходить парами-тройками, как все в "Лулиании", в соседнее кафе? Чем оно вас не устраивает?" – "А зачем куда-то ходить, если мы попросили, а вы нам выделили удобное место?.. Мы привыкли обедать вместе и не успели узнать, что с некоторых пор дружить и обедать вместе не рекомендуется. До нашего сведения это, как и многое другое, не довели… э-э-э… своевременно… Извините…" – "А чем вы ещё там, кроме обеда, занимаетесь?" – "За обедом мы беседуем о Торе. А разве нельзя?" – "Если это мешает работе, то – нет!" – "Это не может мешать работе – во время обеденного перерыва!.." – "Ладно, я поговорю с Тимми и Кобой, мы что-нибудь придумаем… Но я не советую вам мешать планам руководства! Понятно, адон… э-э-э?.." – "Дорон… Бенцион Дорон! – чуть раздражённо подсказал Бенци и более спокойно ответил: – Я вас понял, адони… Спасибо за разъяснение. Шалом!" Он молча повернулся и вышел, его друзья – за ним следом.
      "Что-то тут нечисто, – проговорил Максим, добавив: – Что-то я в этом чувствую нехорошее, знакомое и… опасное". Ирми мрачно откликнулся, не глядя на Бенци: "А ведь Мезимотес отнюдь не дурак!" – "Стало быть, нас всех держит за дураков – вот что опасно!.." – мрачно заключил Максим. – "Ну, что вы, ребята! Вам всё какие-то кошмары мерещатся! Он же пообещал поговорить с ними! Может, ещё передумают.
      Значит, ещё ничего не решено. Может, ложная тревога…" – примиряющим тоном проговорил Бенци. – "Мне не понравилось, Бенци, каким тоном он с нами говорил…" – угрюмо выговорил через силу Гидон. – "Мне тоже не понравилось. Но он босс, имеет право. Ладно. Пока всё остаётся, как прежде. Пошли по домам…"
 

***

 
      Назавтра Бенци и его друзьям пришлось убедиться, что боссы слов на ветер не бросают. Не успели они расположиться на обед, как Тим снова появился в холле. За ним двигались два высоченных шкафообразных коротко постриженных типа в круглых чёрных очках и наглухо застёгнутых темно-серых блузах с множеством карманов и карманчиков на кнопках и заклёпках. Они волочили на тележке компьютер непомерно большого размера и ещё какое-то устройство, плотно закрытое тканью, пронзительно звякавшее при каждом резком движении тележки. Ирми узнал их: это были неизменные спутники Арпадофеля, в окружении которых он часто появлялся в коридорах фирмы.
      Но все знали, что это его шомроши (так в Эрании называют телохранителей). Если они не фланировали в непосредственной близости от своего босса, стараясь, насколько возможно, стушеваться и не бросаться в глаза, то неизменно околачивались где-нибудь ещё неподалёку. Впрочем, их мощная шкафоподобная комплекция не оставляла почти никаких надежд на незаметность. Ирми молча указал на них глазами Максиму, усмехнувшись, пробормотал: "Как это они своего подопечного оставили?.." Максим ухмыльнулся и кивнул, ответив на ухмылку Ирми гримаской.
      Пительман прошелестел какие-то неразборчивые слова, и шомроши поставили ширму, отделяющую стол, где обедала компания Бенци, от противоположного угла маленького холла. Из-за ширмы раздавались непонятные шумы, стуки, посвисты. Шомроши несколько раз появлялись в холле с гружеными тележками, а Тим с самым деловым видом перемещался взад-вперёд по холлу, давая шомрошам указания, для стороннего уха звучавшие неразборчиво. На обедающих, а потом молящихся Тим с шомрошами подчёркнуто не обращали никакого внимания.
      В тот же день шомроши начали и оборудование нового кабинета куратора Кобы Арпадофеля, где смонтировали современную цвето-звуковую аппаратуру, разработанную фанфаризаторами Тима Пительмана.
 

***

 
      Прошла ещё неделя.
      Лулианичи за это время успели усечь, что обычно в утренние часы кабинет Арпадофеля обычно закрыт, и никто не знал, – и не должен был знать! – где пребывает его владелец. Телефоны трезвонили, почти не переставая, их трели причудливым диссонансом вплетались в негромкие, вкрадчивые силонокулл-пассажи.
      Казалось, силонокулл автоматически включили в режиме шарманки. Иногда к ним присоединялись звуки ещё одного модного инструмента, который был известен под названием стиральная доска ихней бабушки, другого названия почему-то ему так и не придумали. Время от времени, будто давая отдохнуть ушам и нервам случившихся рядом лулианичей, из-под двери звучали необычные, навевающие щемящую ностальгию звуки. Казалось, музыканты исполняли весёлые детские песенки, но из-за необычной аранжировки эти мелодии скорей напоминали колыбельные, плавно переходящие в похоронные марши. Народу ещё не пришло время узнать, что эти композиции исполняет недавно созданный военный квартет одной гребёнки, получивший название "Петек Лаван".
 

***

 
      А потом произошло знаменательное событие, о котором потом долго говорили не только в "Лулиании", но и в Эрании.
      Ровно в час пополудни, незадолго до конца обеда компании Бенци, двери кабинета с победным треском распахнулись, и перед ними предстало необычайное зрелище.
      Первое впечатление было поистине искросыпительным. Половину кабинета занимал стол, на котором стоял дисплей компьютера. Напротив двери зловещими башнями цвета залитого бензином асфальта возвышались многополосные акустические системы.
      В верхних углах передней панели, похожие на подозрительно зыркающие по сторонам глаза, помещались рупора с устьями в форме искривлённого эллипса. Подле огромного стола босса, в самом центре кабинета возвышалось огромное кресло в форме… унитаза, обшитое сверкающей позолотой кожей. Утопая в сверкающем золотистой кожей чудесном кресле, гордо восседал сдобненький Куби-блинок, хаотично посверкивая во все стороны молочно-золотистым левым глазом, с самым довольным выражением на неестественно расплывшемся ярко-розовом румяном лице.
      Когда Бенци с друзьями увидели за распахнутыми дверьми унитазо-кресло и гордо восседающего в нём Арпадофеля, за столом разом воцарилась мёртвая тишина. Все они, остолбенев, воззрились на странное сооружение и Куби-блинка, долго не решаясь как-то прореагировать на сверкающую золотом туалетную форму, расположенную в непривычной близости от их обеденного стола. Наконец, Гидон, склонив голову сначала на один бок, а затем на другой, робко спросил: "Разрешите узнать, адони, – что это?" – "То есть как это – что!!! Это моё персональное кресло! Изготовлено по моей идее и по чертежам моих сподвижников!" – гордо заявил Арпадофель, а на широкое его лицо чуть уловимой рябью начали набегать угрожающие оттенки цвета третьеднёвочного свекольника. Из-за ширмы выдвинулись шомроши и молча наблюдали за беседой, а тем временем в холл с неуклюжей важностью вдвигался Пительман собственной персоной, зыркая бледными глазками по ошеломлённым лицам религиозных лулианичей, сидевших вокруг стола, и поигрывая светлыми бровками домиком.
      "Вот такой… м-м-м… оригинальной формы?" – продолжал с отчётливо ошеломлённым выражением лица Гидон. – "Да, вот такой – м-м-м-мым! – оригинальной формы! – отчеканил Арпадофель, угрожающе и важно выдвинув далеко вперёд нижнюю челюсть, в то время как лицо его уже дозрело до угрожающего темно-бордового цвета: – Сегодня непривычно, необычно, может, неприлично, а завтра – норма! Разве вам неизвестно, что я, Коба Арпадофель, обладаю высоким интеллектуальным потенциалом, и могу себе позволить постепенно вводить в "Лулиании" новейшую эстетику, быть, так сказать, законодателем моды в нашей славной Эрании?! Вот меня и осенила идея унитазификации эстетики! Ведь вы отлично знаете, где имеете честь работать: в "Лулиании", где собран цвет эранийских элитариев. Это значит, что всё самое новое и прогрессивное начинает свой путь от нас, далее – по всей Эрании, по всей Арцене, да чего уж там – до всей планеты! – дойдёт, завоюет весь мир!!!" – фанфарически зазвенел на весь холл голос Арпадофеля.
      Ирми с Максимом переглянулись и с преувеличенным восхищением воздели брови; им стоило огромного труда не прыснуть со смеху. Высокий, седоватый Гидон Левин с серьёзным, и в то же время, благоговейно-восторженным выражением лица возвестил:
      "Итак, нам выпала великая честь стоять у истоков эстетического прогресса, выраженного в унитазификации эстетики, коей предстоит завоевать весь мир! Не так ли?" Арпадофель пристально и жёстко вгляделся в Гидона правым, словно бы стеклянно-оловянным, глазом, одновременно переводя бледно-молочный прожектор левого глаза на Бенци, затем прошнырял им по всем лицам, которые его в этот момент окружали, особо остановился на кипах и бородах и… внезапно вскинулся: "Кончаем разговорчики!
      Быстренько пообедать – и чтоб без болтовни мне! Если не хотите неприятностей, всё это – убрать отсюда сегодня же!" – неожиданно гавкнул Арпадофель; его горловые фанфары уже трубили грозу. Бенци и его друзья, закончив обед и быстренько помолившись минху, молча покинули помещение.
 

***

 
      Поглазеть на кресло приходили лулианичи со всех этажей, и даже из соседнего здания. Одни застенчиво глазели от дверей, опасаясь стоящих чуть поодаль и как бы невзначай поигрывающих мышцами шомрошей, более смелые подходили вплотную и обходили вокруг, с благоговейным видом осторожно дотрагиваясь кончиками пальцев до нежно-золотистой кожи. Коба при этом обычно не пристутствовал. Тим не возражал, однако, потребовал, чтобы за пределами "Лулиании" об этом кресле никаких разговоров не велось. Естественно, это его требование было тут же нарушено, поэтому вскоре по всей Эрании пошли слухи о первом образчике унитазификации эстетики Арпадофеля.
      Со временем, однако, зрелище золотисто-мерцающего унитазо-кресла, как и разговоры о нём приелись и потеряли значительную долю блеска и новизны. А кресло – осталось и продолжало украшать кабинет и придавать солидности администратору по общим и конкретным вопросам и куратору головного проекта фирмы. При этом никто не обратил внимания на подвешенные к потолку под различными углами друг к другу и жёстко соединённые между собой странные пластины из прозрачного стекла всевозможных форм и тонов преимущественно жёлто-зелёной гаммы. Как видно, сочли их одним из символов новейшей эстетики, или, что впоследствии оказалось верным, одним из приборов для экспериментов нового исследовательского сектора.
      Первый экспериментальный фанфароторий Ясно, что об уроках Торы во время обеда речи больше быть не могло, как и о чтении Минхи после обеда. Надо было искать другое место. Самым отвратным в этой ситуации казалась лоснящаяся от торжества физиономия Пительмана, когда кто-то из компании Бенци встречал его в коридоре. Он как будто хотел сказать: "Ну, что, хабубчики? Накрылась ваша святая команда? Погодите, то ли ещё будет!" Минуя фланирующего по коридору Тима, Гидон тихо сказал, чуть качнув головой к уху Бенци: "Надо попробовать путь пассивного сопротивления. Больше с боссами не о чём говорить. А на этого, – он незаметно мотнул головой в сторону только что миновавшего их Пительмана, – мы просто внимания не обращаем. Арпадофеля… э-э-э… молча игнорируем. Пусть фанфарируют на пару себе на здоровье! Нас это не касается, вот и всё…" – "Пожалуй, ты прав, Гидон. А что его шомроши?" – "А вот этого я не знаю… В конце концов, мы ничего незаконного не делаем. Работаем, как полагается, вовремя ходим на обед, вовремя возвращаемся на работу – как и было договорено… Кто к нам может претензии предъявить?.. Даже ни к чему пассивный протест организовывать. Вот только… Совершенно непонятно, чего это вдруг босс отказался нам новое место для наших обедов предоставить?.. Какая ещё групповщина!.. Чушь какая-то…"
 

***

 
      Тим Пительман вошёл в маленькое кафе неподалёку от "Лулиании". Недавно он совершенно случайно узнал, что после превращения проходного холла на первом этаже в лабораторию Арпадофеля компания Бенци Дорона переместилась в это кафе.
      Бледные глазки Тима забегали по полупустому в этот час залу кафе. Ему не составило труда увидеть сдвинутые столики возле окна и увенчанные кипами головы вокруг. Самодовольно ухмыльнувшись, Пительман двинулся к столику, стараясь ступать мягко и неслышно. Но неожиданно громко скрипнула под ногой плитка.
      Сидящий сбоку человек поднял голову и изумлённо застыл. Он толкнул локтем соседа, над компанией пронёсся шелест тихих голосов, и все тут же повернулись к приближающемуся увальню. Более осторожничать не имело смысла, и Тим стремительно рванул к сидящему у самого окна Бенци и навис над ним, сверля его глазами и неприятно улыбаясь. Бенци поднял на увальня удивлённый взгляд, стараясь сохранять спокойствие. Его взгляд как бы вопрошал: "Что от нас понадобилось особе, приближённой к руководству? Да ещё во время обеда…" Тим решил сразу же приступить к делу: "Вас уже проинформировали, что я заместитель администратора по общим и конкретным вопросам и куратора главного проекта фирмы. То есть я, наряду с прочим, осуществляю связь адона Арпадофеля с сотрудниками". – "Тов. Но что привело вас сюда во время нашего обеда? Нельзя ли отложить вопросы связи с адоном куратором на послеобеденное, время?" – "Нет! – с безапелляционной мягкостью, как только он это и умел, заявил Тим. – Я хочу говорить с вами именно сейчас, и именно тут!" – "Ладно, говорите…" – бросил Бенци, демонстративно отвернувшись к окну. Остальные сидящие за столом тоже старались не смотреть на Пительмана, некоторые с лёгким испугом и в то же время с надеждой поглядывали на Бенци. До них уже дошли туманные слухи о намерении боссов, и вот сейчас эти слухи, похоже, получают подтверждение. От Тима не укрылось выражение плохо скрываемой неприязни на лицах и в жестах людей, к которым он пришёл незванным. Решив не обращать на это внимания, он важно надулся и заговорил: "Как представитель куратора проекта государственного значения, я именно вас… – вытянул он указующий перст в сторону Бенци, – назначаю ответственным за участие вашей группы в новом архиважном мероприятии. Вам надлежит выбрать время, полтора часа в день, для цикла лекций Арпадофеля на тему "Исследование математических законов формирования струи подобающей цветовой гаммы". Это важная и своевременная тема, в наше время остро необходимая каждому интеллигентному и культурному человеку. Руководство решило, что эти лекции должны проводиться каждый день за счёт вашего личного времени. Так принято даже в небольших компаниях Арцены – повышение квалификации сотрудников в их личное время!" – "Простите, адони, какое отношение имеют эти, так сказать, обязательные, лекции к тематике фирмы, занимающейся разработкой развивающих компьютерных игр?" – поинтересовался Гидон. Тим бросил на него быстрый высокомерный взгляд и проговорил: "Я попросил бы со всеми вопросами к руководству, которое я в настоящий момент представляю, обращаться только адона Дорона!" – он по-прежнему сверлил Бенци глазами, явно стараясь подражать Арпадофелю; правда, это у него ещё неважно получалось.
      Бенци вздохнул: Пительман начинал его раздражать, да и признать его начальством Бенци не мог себя заставить. А тот напыщенно вещал: "Эти лекции традиционно сопровождаются современной цветомузыкой: силонокулл в сопровождении игры разноцветных струй. Впрочем, если кто-то из вас в последнее время посещал Парк…
      Короче… Из этих струй вы со временем научитесь выделять нужную струю подобающей цветовой гаммы! Такова одна из целей цикла лекций".