Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

Она перевела глаза со странного устройства на лица троих друзей, и её взгляд сразу же остановился на лице старшего брата Ренаны. Это был высокий, стройный мальчик, явно выше ростом, но гораздо тоньше её мощных широкоплечих братьев. Со слов Ренаны она знала, что Ноам старше её братьев, но выглядел он моложе. "Наверно, потому что уж очень худенький…" – подумала она. Он не был похож на Ренану и близнецов, но было ясно, что это их брат. Зато сразу же бросалось в глаза сходство между ним и малышкой, а также между ним и матерью. Внимание привлекало сочетание серьёзности и широкой доброй улыбки, озаряющей его юное лицо. Щёки покрывал слабый тёмный пушок, который выглядел симпатично и трогательно. Ширли обратила внимание, что лицо мальчика немного портил чересчур длинный, асимметричный, чуть-чуть свёрнутый набок нос и розоватый рваный шрам, по диагонали рассекавший одну из густых чёрных бровей парнишки. Но всё искупали тёмные, как маслины, глаза, как у матери и младшей сестрёнки, опушённые такими же густыми длинными ресницами.
      Довольно коротко постриженные кудри Ноама были, как и у Нехамы, цвета сильно подпалённого плода каштана, тогда как у Шилат прихваченные лентой локоны красиво отливали светло-русым оттенком. Ширли ещё не знала, что немного искривлённый нос и рассекающий бровь шрам – подарок её братьев.
      Ширли с робким интересом разглядывала лицо Ноама, и их взгляды встретились. Тут же, смутившись и покраснев, Ширли отвела взгляд и снова глянула на мальчика.
      Такое с нею случилось впервые. Ей вдруг показалось, что между нею и этим высоким мальчиком с удивительными красивыми глазами как бы проскочила искра. Ноам улыбнулся ласковой смущённой улыбкой. Ширли тут же опустила глаза. Она как будто издалека услышала, как один из друзей Ноама спросил: "А это не дочка нашего главного специалиста? Уж очень похожа…" – "Да, – подтвердили хором Ренана и близнецы: – Её зовут Ширли. И вы тоже, ребята, представьтесь!" Максим пробормотал: "Очень приятно. Максим…" Ирми улыбнулся и повторил: "Очень приятно. Ирми…" Ноам пробормотал сдавленным голосом что-то вроде: "Ном-м-м…" Ширли не понимала, что с нею происходит. Она никогда не смущалась, общаясь с мальчишками их круга, с одноклассниками. А сейчас её смутил взгляд незнакомого религиозного мальчика. Да ещё и при всех…
      Ноам, не переставая смущаться, повернулся к отцу: "Пап, посмотри! Ты же видел, как Ирми на нём прокатился! Сейчас слегка доработали… Это идея Макси, знаешь ли!" Бенци подошёл вплотную, приподнял с земли странный агрегат и стал внимательно его осматривать, трогая все места соединений и креплений. "А как этот зверь называется?" – спросил он, наконец. Шмулик заявил: "Они придумали ему какое-то чудное название… Рулли-кет!.. Или как-то так…" Максим засмеялся: "Поскольку я подал первую сырую идею этой штуки, Ирми согласился, что и название должен придумать я. Вот я и вспомнил, что коркинет по-русски называется самокат". – "Как-как?
      Самми-кат?" – переспросил Рувик, перебросив гитару за спину и пожирая глазами чудной агрегат. Максим повторил медленно, по складам: "Са-мо-кат – очень просто!..
      Это значит по-русски – сам катит. А вторая составляющая – скейтборд. На самом деле, если там просто чуть выгнутая доска, то здесь я решил приспособить нечто вроде вот такой тарелки… эллиптической формы. Люблю эллипс во всех его проявлениях! Правда, наша тарелка не летающая – пока! А, Ирми?" – "Угу… Хотя – кто знает… А вдруг возьмёт и полетит! Ведь парни сейчас вовсю тренируются в прыжках на скейтбордах, флай-хоккей на этом основан. А у нас более совершенный прибор! По идее!.." Близнецы в восторге завопили хором: "Если это летающая тарелка, то – нам дашь полетать? А, Ноам?" – "Погодите, неугомонные! Оно же ещё не летает! – улыбнулся братьям Ноам. – Да и не я один решаю – мы с ребятами! Но не волнуйтесь – обязательно дадим вам покататься, братишки… когда доработаем…" Максим продолжал: "Я вспомнил, что у нас скейтборды появились впервые в Таллинне.
      И назывались они на эстонском – рулла. Что это означает, не знаю. Но название нам очень нравилось. Напоминало что-то катящееся, крутящееся, стремительное… хотя я не уверен, что на эстонском это так и есть… Тогда это стоило бешеных денег и было пределом мальчишеской мечты. Я тогда был очень маленьким, и знаю историю со слов моего старшего брата, а он со слов двоюродного брата.
      Рассказывали, как двоюродный брат скопил денег, чтобы поехать с друзьями на каникулы в Таллинн, – тогда Эстония была одной из республик Советского Союза.
      Это потом они отделились. В общем, поехали ребята, погуляли… Но на руллу у него денег, конечно же, не хватило. Его папа и мама были бедными советскими инженерами, зарабатывали мало…" – "Инженеры – и бедные?" – изумился Ноам. – "Да, так это было в Союзе… На мальчишеские шалости и прихоти денег не всегда и не у всех хватало. Вот я и решил эту детскую мечту Бориса воплотить хотя бы в названии. Ирми с Ноамом согласились, – он кивнул в сторону обоих друзей и озорно подмигнул им. – Так мы и назвали этот прибор – руллокат". Бенци улыбнулся: "Ну, хорошо! Имя у вашего baby есть… Скрепили вы все детали хорошо. Правда, я не понял, что там за деталька какая-то странная, в основании руля, где он снизу, на днище крепится?.." Максим смущённо улыбнулся и пробормотал: "Ну, я же упомянул!..
      Вообще-то мы уже его опробовали… Сейчас просто кое-что довели". Ирми пристально на него поглядел, пожал плечами и покачал головой.
      Пока Дороны с любопытством осматривали агрегат, а Ноам пояснял Бенци какие-то интересующие его детали, Ирми подступил к Максиму и свистящим шёпотом спросил: "Признавайся: ты уже установил там Ю-змейку?" – "Ага… Я не хотел раньше времени говорить, ну, просто…" – "Ясно… Но ты должен обязательно поговорить с Юлием: это же его патент. Я хочу нашу игрушку запустить в производство, ну, я же тебе говорил…
      То есть, надо закрепить за собой приоритет. Чтобы не сказали нам: мол, ерунда, а потом… кто-нибудь запатентует!.. Знаешь, как это бывает? Но неужели Бенци не заметил, или… не придал значения?" – "Заметил! Ты не слышал, как он удивлялся, что это там, на днище у руля? Я сегодня же позвоню Юлию…" – проговорил Максим.
      – "Обязательно, Макс!.." – "Могу даже вас с ним познакомить. Правда, он живёт на Юге…" "Ну, мы как-нибудь решим эту проблему! – улыбнулся, услышав их разговор, Бенци.
      – В конце концов, и он может к нам в гости приехать…"
 

***

 
      Из чьего-то магнитофона раздалась красивая мелодия, исполняемая на флейте в сопровождении незнакомого Ширли духового инструмента: причудливый, ни на что не похожий по своему звучанию дуэт. Рувик бросил пристальный взгляд на Ширли, отвёл глаза и тут же посмотрел на Шмулика. Тот понял взгляд брата и снова приложил к губам флейту, которая еле слышно вторила в унисон звучащей из магнитофона мелодии. Рувик легко тронул струны гитары и запел, задумчиво и нежно перебирая длинными гибкими пальцами. Не было сомнений, что парнишка импровизирует на ходу.
      Ренана искоса глянула на Ирми, сдавленно пробубнила: "Это мальчики вам посвящают, вашему рул-ло-ка-ту!" – и покраснела.
      Ширли с волнением внимала мелодии, которой подыгрывали и подпевали близнецы, она и хотела, и боялась поднять на Ноама глаза. Сначала смутно, а затем всё отчётливей девочка ощущала, что отныне в её восприятии эта задорно-напевная хасидская мелодия будет навсегда связана с темноглазым красивым (несмотря на кривой длинный нос) мальчиком по имени Ноам. Эта музыка сама по себе очень близка ей по духу, это именно то, что она готова была бы слушать день и ночь. А теперь и смотреть, бесконечно смотреть (украдкой!) на серьёзного, тихого Ноама, старшего брата своей новой подружки.
      На магнитофоне зазвучала другая мелодия, и близнецы начали ей тоже подыгрывать.
      Шмулик перемежал пение игрой на флейте, а Рувик, сменив стиль, сопровождал флейту брата лихим перебором струн гитары. Ренана с удивлением поглядывала на Рувика, дивясь его радостному возбуждению.
      Празднование рождения руллоката Масса новых необычных впечатлений – и зрительных, и звуковых, – всё это было до такой степени ново, необычно и интересно, что Ширли позабыла обо всём. Она наслаждалась новой для неё музыкой, новыми мелодиями, не совсем обычными звучаниями.
      У стола хлопотали Нехама и маленькая Шилат. Нехама сверкнула глазами на старшую дочку, и та нехотя присоединилась к маме и сестре. Ширли тоже захотела помочь, но Нехама её остановила: "Ты у нас новая гостья, сиди, сиди!" И вдруг… Красочный разнобой, затейливый мелодический коктейль внезапно прекратился, словно бы увязнув в трясине даже не тишины, а зыбучей немоты, всосавшей в себя почти без остатка все звуки. Гитара Рувика и флейта Шмулика ещё плескались какие-то секунды одинокой, слабой струйкой, потом иссякли и они.
      Взрослые, которые до этого занимались своими делами, одновременно внимая любимым записям, звучащим на небольшой громкости, недоумевали: "Что такое?! Сразу во всех аппаратах?" – как по команде, занялись проверкой аппаратуры, залезали в батарейные отсеки, пытались заменить батарейки. На всех пало пугающее ощущение странной духоты чуть не на грани лёгкого удушья – словно на Лужайку набросили мягкое и толстое покрывало, и оно не только не пропускает никаких звуков, но и отсекает приток свежего воздуха.
      Как только резко оборвались звуки музыки, Ширли почувствовала дурноту и ввинчивающуюся в виски и затылок, пульсирующими рывками усиливающуюся боль, почти такую же, как тогда, когда над Лужайкой взвинтились первые звуки силонофона. Она опустилась на землю, зажала голову обеими руками, какое-то время ничего не видя и не слыша. Но все вокруг были до такой степени оглушены внезапно навалившейся непонятной, пугающей немотой одновременно всех аппаратов и повисшей вязкой тишиной, что её реакции никто не заметил. Спустя несколько минут вернулись привычные звуки, окружающий мир как будто очнулся, ожил, и Ширли почувствовала себя значительно лучше. Она медленно поднялась и тяжело опёрлась о край стола. Никто не заметил, куда исчезли Бенци и Ирми, и как они снова оказались рядом с ними за столом.
      Молодёжь растерянно обсуждала странное происшествие. Ренана обратила внимание, что на тонком личике сестрёнки разлилась необычайная бледность, в глазах – страх.
      Она порывисто обняла малышку, принялась гладить её по голове: "Ничего, не бойся, сладкая моя… Попей чего-нибудь кисленького… Мама, как ты?" – "Ничего, дочка…
      Нормально…" – медленно, через силу, выговорила Нехама, с лица которой тоже медленно сходила бледность. Ширли поняла, что и маленькая Шилат, и её мама прореагировали на странное явление почти так же, как она. Нехама в напряжённом беспокойстве искала глазами мужа, и в уголках глаз уже начали закипать слёзы.
      Увидев, как он словно бы сгустился из воздуха рядом с нею, она успокоилась и облегчённо вздохнула. Тут же вполголоса она поведала ему о том, как на малышку подействовало то, что только что пало на Лужайку, о себе она не захотела говорить. Бенци озабоченно покачал головой, пристально поглядел на неё, нежно погладил по плечу и что-то ей шепнул, глянув на Ширли.
      "Ребята! – воскликнул Бенци. – Предлагаю отметить рождение этого чудесного движущегося устройства! Макси, как ты его назвал?" – "Рул-ло-кат! Очень просто!" – засмеялся Максим.
      На столе блюда с аппетитной домашней выпечкой и высокие бутылки с напитками образовали живописную картину. "Это Шилати постаралась вчера, напекла! Даже спать идти не хотела, пришлось строго на неё прикрикнуть… Она просила взять сюда побольше!" – объяснила Нехама. Бенци ласково улыбнулся ещё не отошедшей от испуга малышке и погладил её по голове, она слабо улыбнулась и слегка качнула светлой кудрявой головкой. Мальчики выставили на столик ещё несколько бутылок с соками и колой. Ирми с Максимом сбегали куда-то и притащили ещё несколько бутылок. Ширли сокрушалась: "Все чего-то несут, а я ничего не принесла!" Нехама улыбнулась девочке: "Ничего, дорогая… Ты же не знала, что нас встретишь!
      Угощайся, милая! Смотри, какая ты худенькая! Кушай… И Шилати будет довольна – ей честь окажешь!" Ребята весело и наперебой угощали Ширли и угощались сами.
      Поощряемая ласковым и весёлым дружелюбием семьи Дорон и их друзей, Ширли вместе со всеми принялась с удовольствием уплетать вкусное творение Шилат и Нехамы, запивая соками и колой.
      Близнецы наперебой рассказывали маме о том, какую чудесную штуку сотворили Ноам с друзьями. Нехама ласково и с гордостью глядела на своего первенца, смущённо улыбавшегося куда-то в сторону, и непрестанно кивала головой: "У нашего Ноама золотые ручки!"
 

***

 
      Бенци встал, поманил за собой Ноама и двух приятелей, чтобы побеседовать с ними о руллокате в спокойной обстановке, подробнее расспросить их. Они уселись прямо на песок немного поодаль, прихватив с собой пару бутылок колы и тарелку с пирожками. Тихо, чтобы никто не слышал, они беседовали между собой о руллокате и о только что проведенных испытаниях. Между ними и девочками сидели близнецы, задумчиво перебирая струны гитар, Шмулик что-то мурлыкал, а то, кладя гитару на колени, тихо наигрывал на флейте. Оба как бы невзначай прислушивались к беседе старшей сестры с новой знакомой, а потом – к разговору отца с Ноамом и его друзьями.
      Девочки вернулись к беседе. В ответ на доброжелательные и тактичные распросы Ренаны, Ширли рассказывала, как её мама Рути, учительница музыки, учила её игре на фортепиано и органите, пока не стало ясно, что девочке лучше заняться тем, к чему её больше влечёт, то есть рисованием. Она не замечала интереса, с каким Нехама разглядывала её, с каким напряжённым вниманием слушала рассказы девочки о своей семье.
      В каре-зеленоватых глазах-виноградинах Ренаны играли озорные добрые искорки: она тоже почувствовала родство душ с девочкой-ровесницей из иного круга. Ренана рассказывала о музыке у них в семье, об их дедушке Давиде Ханани, раввине и канторе центральной синагоги в Неве-Меирии ("Когда посёлок только построили и центральную синагогу возвели, нашего дедулю пригласили туда – это большая честь!" – с гордостью заметила Ренана), о Лужайке "Цлилей Рина".
      "Ты слышала, что наши близнецы пели и играли? Это – из репертуара Гилада и Ронена, "Хайханим"! И записи… Ведь тебе понравилось, как поют и играют Гилад и Ронен, правда?" – "Конечно!.." Ширли робко замолкла, оборвав себя на полуслове, потому что в разговор вдруг вмешались близнецы и принялись горячо, с упоением рассказывать Ширли об их Лужайке, об их студии, и Гиладе и Ронене. Шмулик азартно воскликнул: "О, если бы ты послушала вживе, а не в записи, как Гилад и Ронен играют дуэтом: Гилад то на флейте, то на свирели играет, а Ронен аккомпанирует на шофаре! Когда мы впервые услышали… – это что-то, что-то!" – "А разве шофар – музыкальный инструмент?" – удивилась Ширли. – "А почему нет? Ведь высота звуков у него может меняться! Ограниченно, но – может. Мы с братом сейчас размышляем, как расширить эти границы, чтобы по-настоящему мелодии образовывать.
      Есть идейки… – тихо проговорил Шмулик, подмигнув Рувику. – То, что на нём уже доступно, ты сейчас слышала?" – "Что?.. – на лице Ширли было написано такое удивление, что все трое рассмеялись. – Когда это я слышала шофар?" – "Ну, вот только что! Ну, до того, как… Кто-то эту запись дал…" – "А это разве был?.." – удивлению Ширли не было конца. Ренана погладила её по руке: "Ну, конечно! Дуэт флейты и шофара, а потом свирели и шофара! А ты что думала?" – "Вот это да-а…
      Я ещё удивлялась, какое необычное сочетание… Никогда подобного не слышала, да и вообразить такого не могла!" – "Это и есть шофар Ронена, – объяснил Шмулик. – Модернизированный, правда… самую малость! Основа осталась… Короче, секрет Ронена…" – "Интересно – чем-то голос этого… э-э-э… иногда как бы напоминает… э-э-э… шофар… Нет… Скорее его антипод…" – задумчиво проговорила Ширли, вспомнив фанфарисцирующие речёвки Арпадофеля, вызвавшие шок не только у неё. – "А это потому, что фанфары – в общем-то, тоже духовой инструмент. Для грубого уха может показаться, что все духовые звучат почти одинаково. На самом деле это не так!" – объяснил Шмулик. "Гилад здорово играет и на гитаре, и на флейте, и на свирели. Собственно, и Ронен на всех этих инструментах здорово играет! – Рувик вернул разговор от шаткой темы в более привычное русло. – А как они поют! На кассете была наша любимая песня, а мы со Шмуликом просто подыгрывали! И на ходу слова придумывали!" – объяснил Рувик, смущённо улыбаясь. – "Слушай, Ширли, приходи к нам в гости и в будни. Мы тебя сводим на концерт "Цлилей Рина"… И вообще… Тебе у нас обязательно понравится, раз сейчас тебе хорошо с нами. Ведь тебе правда понравилось?" – "О, да-а!!! Я же уже сказала!" – с восторгом пролепетала Ширли. "Ну, вот и приходи к нам на шабат, увидишь, послушаешь, как мы поём за столом." – "Спасибо… Если мне позволят, то – с удовольствием!" – "Запиши телефон…" Девочки обменялись номерами телефонов, которые каждая внесла в память своего та-фона. Ширли вздохнула: "Жаль, что я тебя к себе пока что не могу пригласить… Но, может, со временем…" – "Ничего!" – погладила её по руке Ренана.
      Вокруг по-прежнему звучала ритмичная и зажигательная хасидская музыка. Ширли подумала, что давно ей не было так хорошо, так тепло и уютно, как будто она была с этими ребятами знакома всю жизнь, как будто выросла вместе с Ренаной и близнецами… Она почувствовала себя так, словно вернулись дни раннего беззаботного детства.
 

***

 
      "Расскажите-ка, мальчики, подробнее, – обратился Бенци в основном к Ирми с Максимом, – что это за штука такая, что вы в ней такое сделали, что она так ловко движется и с такой лёгкостью поворачивается во всех направлениях? Да ещё и так легко подпрыгивает, как живая!" – "А это не меня надо спрашивать. Это Максим откуда-то раздобыл одно почти запатентованное устройство, он его условно назвал Ю-змейка! – вскинул подбородок Ирми, указывая на друга. – Расскажи, Макси! Ты же и меня хотел познакомить с Юлием, который эту змейку придумал…" – "Ага… Это что-то на основе бионики, только это я и понял, когда он мне рассказывал об этом.
      Ну, а когда мы решили собрать этот руллокат, так сказать, воплотить мою идею, я и вспомнил. Когда Юлий об этом рассказывал, мы сидели с ним в скверике и наблюдали за мальчишками, которые упражнялись в прыжках на скейтборде. Вот тогда мне и пришла в голову эта идея. Юлий, наверно, как-то не врубился… Оно и понятно – он-то свою змейку задумал для чего-то глобального. А тут… какой-то руллокат… Наверняка, решил, что это детские фантазии, несерьёзно…" – "Но если мы захотим руллокат изготавливать и продавать, надо будет как-то его патент узаконить… Или его взять в компанию, или купить у него лицензию… Мы же не Туми!.. – вскользь негромко обронил Бенци и тут же заговорил немного другим тоном: – Не знаю, потянет ли весь руллокат на патент, это смотря, как подать…" – "Ну, – протянул Ноам, – до этого ещё далеко. Да, папа, а кого это ты назвал Туми?" – вдруг полюбопытствовал он. – "Это Пительман. Я разве не говорил, что в армии его прозвали Туми; пока мы были вместе на учебке, он был Туми. Потом исчез…
      Потом появился у Моти на свадьбе, тогда он ещё тоже был Туми… впрочем, не знаю…
      А когда в "Лулиании" появился, уже был Тимом… Почему, как, зачем – не знаю, да и неинтересно!" – "Ну, значит, для нас он – Тума! – пробормотал Ирми. – Особенно после сегодняшнего…" "Есть ещё кое-какие конструктивные идейки, – воодушевился Максим. – Чтобы устройство было как можно более удобным. Например, неплохо сделать его складным, как коркинет". – "Ага… Есть, над чем работать!.." – туманно произнёс Ноам, обращаясь в основном к отцу. – "Я так понимаю, что это можно сделать только в заводских условиях…" – твердил Ирми. – "Естественно! Нужна своя фирма.
      Врукопашную – это не то…" – подхватил Максим. – "Не в "Лулиании" же этим заниматься! – воскликнул Бенци. – С нашими-то милыми боссами, с этим Туми-Тимми!
      Да и направление "Лулиании" немного не то, не совсем те игры. Ладно, поживём – увидим…" Он замолчал, замолкли и трое друзей, жуя пирожки. Вид у всех четверых в этот момент был несколько отсутствующим.
 

***

 
      Бенци оглянулся и увидел, что в двух шагах от них застыл Зяма Ликуктус, склонив голову немного вбок и улыбаясь загадочно-умильной улыбкой. Увидев, что на него смотрят, он подошёл, приобнял усевшихся прямо на землю Ирми и Максима за плечи и сказал, добродушно посмеиваясь: "Ну, что, ребятки, пригорюнились? Небось, жалеете, что поссорились с новым боссом? Я же всегда говорил: с шефами надо бы помягче, понежнее… Искать точек соприкосновения, стараться быть более открытыми и восприимчивыми… Вы у нас недавно, так уж я к вам по-доброму, с добрым советом…" Бенци с удивлением воззрился на Зяму: "Мы вообще-то не об этом говорили и не пригорюнились. На отдыхе мы ни о каком боссе, старом или новом, даже не вспоминаем! Тем более с ним мы не ссорились! – подчеркнул Бенци.
      – Зачем думать о неприятном!.. Но раз уж ты снова завёл эту шарманку, то… Быть открытыми и восприимчивыми – к чему?" Ирми, иронически прищурившись, осторожно высвободил плечо из зяминых объятий. А тот, как бы не замечая неприязненного взгляда Ирми и недоумённого взгляда Ноама, продолжал: "Я вот тут случайно уловил кое-какие пассажики слева и подумал: ну, почему бы не попробовать наши же любимые мелодии исполнять на ихнем силонофоне в сопровождении ботлофона! Ведь действительно совершенно новые и необычные звучания! Ничего подобного ранее не было!" – "Ты вообще-то музыкант?" – "Не, всего лишь слушатель-любитель". – "Ага…
      Ясненько!.." – "Конечно, я не из больших ценителей. Но слух у меня в порядке. А главное – нюх, что немаловажно!.. – со значением и характерной гримаской добавил Зяма: – Потому и уверен: боссам виднее, они знают, что нам надо бы". – "А то я хотел бы предложить именно тебе попробовать бы сыграть хасидскую мелодию на ихнем силуфо-фоне… или как-там-его!.. Если голова и зубы целы останутся, что ж – твоя правда!.. Вот только никто не знает, кроме этого загадочного сахиба Ад-малека, как к нему подступиться… – обронил Ирми. – У некоторых, между прочим, от силуфо-куля давление подскакивает. Знаешь об этом?" – "А вот это и вправду интересно!" – оживился Зяма. Его маленькие глазки так засверкали, что Ирми тут же пожалел, что упомянул об этом. Неожиданно Бенци спросил с самым безразличным выражением лица, глядя куда-то в сторону: "А что, Зяма, и проблему кашрута ты решил в рамках той же открытости и восприимчивости… к общему мангалу, например?" Максим тихо проговорил, как бы ни к кому не обращаясь: "Наверно, переходом на вегетарианство? Или, как я однажды в нашем русском клубе слышал хохму о какой-то кашерной свининке! Вот бы понять, что они имели в виду!" – "А? – тут же подхватил Бенци. – А действительно!.. Наверно, уже изобрели и такое! В духе, так сказать, новой струи… Не попробуешь ли, Зяма Ликуктус?" – "Не исследуешь ли, что это такое?" – доброжелательно предложил Ирми, при этом у него в глазах плескались иронические искорки.
      Зяма скривил тонкие губы и пристально посмотрел на Ирми с Максимом, его глаза сузились и сверкнули льдом. Несколько секунд он их мерил взглядом, и на лице его застыло странное выражение, потом спросил: "Сколько лет вы в Арцене?" – "А что, это существенно?" – покраснев, вопросил Ирми и холодно сверкнул глазами в сторону Зямы. Бенци иронически ухмыльнулся, но глаза его угрожающе засверкали и губы сжались в полоску. "Чтобы делать такие замечания, надо бы иметь какой-то опыт, какового у вас обоих просто не может быть. А мы тут… много лет, много поколений!.. Так что сделайте мне одолжение!" – "Зя-ма!!!" – предостерегающе крикнул Бенци. Зяма глянул прямо в его грозно сверкнувшие глаза и, ни слова не говоря, надувшись, отошёл от них: как видно, обиделся. Бенци проводил его пристальным взглядом, в котором читались неловкость и недоумение, смешанное с неприязнью. Он повернулся к приятелям и, пытаясь побороть неловкость, произнёс:
      "Извините, пожалуйста…" – "А ты-то, папа, тут при чём?!" – запротестовал Ноам, но видно было, что и ему неловко. – "Это Зяма-то тут "много поколений"! Хоть бы поумерил свои фантазии! Его семья приехала сюда из Австралии, когда он был подростком… Ему пришлось достаточно нахлебаться, чтобы стать своим среди своих.
      Даже вернулся к корням ради этого. Легче было интегрироваться в нашей среде. Уж и не говорю, сколько усилий приложил, чтобы акцент изжить!.. Приспособляемость просто фантастическая! А жена – их семья и правда много поколений в Арцене". – "Интересная биография… – протянул Ирми. – Вот только… Наверно, есть способ изжить акцент, это мы с Макси, не знаем, как…" – "А по мне вы и с акцентом хороши! – улыбнулся им Ноам и подмигнул Максиму. – Уж конечно, лучше этого супер-гибкого Зямы!" Бенци сидел задумавшись, потом медленно проговорил: "Нашего Зяму хоть по голове лупи! Он свято верит тому, что боссы изрекают. Или хотели бы изречь! – он очень похоже передразнил знаменитое зямино бы, вложив в него весь свой сарказм.
      – Кто бы этими боссами ни оказались. Даже… жуткий психопат Арпадофель, или – ещё того не легче! – его прилипалка Тим Пительман. Ясное дело, после того, что Тим подгромыхивал, Зяме только и остаётся убеждать всех не спорить с боссами!.." – "А они, конечно же, лучше нас знают, что для нас хорошо! – иронически процедил Ирми. – Но он в чём-то прав: открыто спорить с ними бесполезно и небезопасно – уж поверьте моему чутью!.. И с Зямой тоже…" Максим подхватил с мрачной и иронической миной: "Как пел мой любимый бард, "жираф большой – ему видней"! А если факты говорят об обратном, тем хуже для фактов!". – "Если он из Австралии, то, наверно, из породы страусов эму!" – с неожиданной яростью процедил Ирми.
      Было видно, что его сильно задела выходка Зямы.
      Бенци посмотрел на часы и сказал: "Пора молиться Минху. Ноам, собирай всех, зови наших мальчиков. А после Минхи и домой. Вот что, мальчики. О вашем руллокате мы ещё поговорим в самое ближайшее время. Если дойдёт до патентования, то могут возникнуть проблемы, о которых вы и понятия не имеете. Но ждать тем более не имеет смысла. Самое главное – застолбить за собой идею, остальное приложится.
      Готовьте материал. Всегда ведь может найтись кто-то, кто подхватит идею и присвоит себе. А если у этого кого-то имеются хорошие знакомые, к примеру, ещё из армии, или наверху, то… Сами понимаете… Что, если Зяма нас подслушал! Он же работает на Пительмана, известного, виртуознейшего ворюги идей. Никто не понимает, как он это делает, придраться не к чему, всё как бы чисто… Одна надежда, что Зяма не понял, о чём мы с вами говорили…" – "Кстати, Бенци, наверно, в Неве-Меирии… мы таки могли бы открыть маленький заводик по изготовлению руллокатов, – вставая, сказал Ирми. – Мой daddy мог бы этим заняться, он просто мечтает открыть в Арцене какой-нибудь свой бизнес. Но не в Эрании!" – "Наверно, в чём-то ты прав: в Неве-Меирии, растущем посёлке, найдётся место, и там будет легче всё это устроить… Желательно, если бы они готовый бизнес привезли из Америки, а здесь открыть как бы филиал". – "Потом обсудим. Ну, пошли…" Бенци Дорон подошёл к девочкам, более внимательно поглядел на Ширли и проговорил с улыбкой: "Ну, что, дочка Моти Блоха, нравится тебе у нас?" – "О-о-о!!!" – робко и восторженно выдохнула Ширли. Бенци добавил: "Ты и вправду очень похожа на отца, тебе этого не говорили?" – "Говорили, всё время говорят", – смущённо потупив глаза, пролепетала Ширли.
      Бенци обернулся к близнецам: "Мальчики, извинитесь перед девочками и пойдём молиться Минху," – и вместе с сыновьями последовал за Ирми с Максимом. Они направились на пустынный пляж, и туда же стекались мужчины и мальчики-подростки со всего правого склона Лужайки.
 

***

 
      Девочки, не спеша, катили на коркинетах по тропке, огибающей пляж, где собрались мужчины на молитву. Ширли восторженно тараторила: "Мне уж-ж-жасно понравился руллокат! Как бы я хотела такой! В конце концов, я думаю, на нём не сложнее, чем на коркинете…" Ренана вскинула голову: "Наш Ноам и его друзья – у-ух, способные! А фантазии у всех троих!.. У-у-у!!!.. Наш Ноам в папу пошёл: учителя говорят, что он талант и в Торе… и в компьютерах тоже… и в технике! Ну, мама же сказала: золотые руки! Папа хотел бы его пристроить выполнять некоторые маленькие работы у них в "Лулиании", был бы приработок. Но боссы не разрешают, говорят, что у них все работы строго секретные. А что такого секретного на фирме, где делают обучающие и развивающие компьютерные игры?.. Да ещё и этот странный визгун-коротышка у них появился…" Ренана, конечно же, имела в виду Арпадофеля, голос и вид которого с самого первого момента произвёл на неё неприятное и удручающее впечатление.
      Ширли подумала: "Интересно! Они и не думают кому-то что-то навязывать, а просто живут своей обычной жизнью. И чего это Офелия Тишкер какие-то несусветные гадости о них пишет?.. И ведь читают же её статьи – и верят!.. Да и братья пристрастились!.." Она начала рассказывать о своих братьях-близнецах, к которым, несмотря на их попытки навязать ей свои вкусы и интересы, из-за чего не прекращались между ними споры и ссоры, была очень привязана: "Наши Галь и Гай, кроме своего каратэ, раньше любили ещё играть в теннис и в компьютерные игры; у нас их много. Но сейчас они и теннис, и тетрис забросили, потому что более всего полюбили "Звёздных силоноидов", этот… силуфо-куль. А вот каратэ не бросают, говорят, это им более всего необходимо для жизни…" Увидев, как нахмурилась Ренана, Ширли, помолчала, затем продолжила: "А я терпеть не могу этот их силуфо-куль!
      Братья надо мною смеются, пытаются воспитывать, говорят, что я маленькая, глупенькая, ничего не понимаю в современной музыке!.." – на лицо Ширли набежало лёгкое облачко, голос зазвенел, и она отвернулась.
      Вернулись мужчины с мальчиками и окликнули девочек. Ренана, махнув рукой Ширли, повернула в сторону погасшего мангала Доронов. Они увидели, что все вещи собраны, и только тихо звучат мелодии хасидского рока из магнитофонов.
      Подняв голову, Ширли взглянула на небо. Пока она проводила время с новыми знакомыми, голубое небо стремительно лиловело, словно небесный художник лихими широкими мазками покрывал его фиолетовыми и темно-синими полосами и пятнами. "Как пролетело время! Я и не заметила!" – подумала Ширли и оглянулась, высматривая родителей Ренаны. А они уже тихо сидели неподалёку, уложив сумки, и, улыбаясь, наблюдали за детьми. Малышка сидела рядом с мамой.