ПЕРВЫЙ ЛАБИРИНТ

 
      Оглавление УВЕРТЮРА. ПОЗАВЧЕРА
 

1. Прелюдия на заре

 
      Рождение "Лулиании"
      Моти и Рути
      Тимми Пительман
 

2. Полуденная баллада

 
      Эранийский Парк
      Творцы "новейшей музыкальной струи"
      Первый съезд музыковедов-терминологов
      ВЧЕРА. Первый виток
 

1. Интродукция на закате

 
      Дорога на концерт
      Концерт Века в "Цедефошрии"
      Лужайка "Цлилей Рина"
 

2. Ночной дивертисмент

 
      Маленький тихий экспромт
      Человек-тайна Коба Арпадофель
      Проект Века – угишотрия
      ВЧЕРА. Второй виток
 

1. Интермеццо на заре

 
      День Кайфа
      Мангал семейства Блох
      Первое испытание фелиофона
 

2. Серенада

 
      Боссомангал
      Знакомство с Доронами
      Празднование рождения руллоката
      ВЧЕРА. Третий виток
 

1. Рондо вечерней зари

 
      Фелио-эффект в доме Блохов
      Сюрприз близнецов Дорон
      Элитарный эксклюзив
 

 
      Ханукальные каникулы
      Первая атака Офелии
 

3. Звёздный рок-н-ролл

 
      Начало "окривевшего кольца"
      Кресло Кобы Арпадофеля
      Первый экспериментальный фанфароторий
 

УВЕРТЮРА. ПОЗАВЧЕРА

 

1. Прелюдия на заре

 
      Рождение "Лулиании" Просторный вестибюль солидного здания ирии в центре приморского города Эрания.
      По утрам, как, впрочем, и в течение почти всего рабочего дня это помещение оглашает традиционный звуковой коктейль, своеобразная общественно-канцелярская симфония, столь популярная в многолюдных присутственных местах, тем более такого города, как Эрания. Нежный шелест на фоне лёгкого гула, издаваемого затейливой смесью шагов и голосов деловито снующих людей, сменяется резкими грохочущими staccatto непрестанно хлопающих дверей и контрапунктом проникающих сквозь них утренних шумов оживлённой улицы: тут и звучное пение клаксонов, и шорох автомобильных шин, время от времени переходящий в протяжное завывание. Таков привычный музыкальный фон, таковы основные темы утренней общественно-канцелярской симфонии. И этот звуковой коктейль возносится к высоким потолкам, звонким, перекатывающимся эхом отражается от многочисленных плоскостей просторного помещения.
      Возле телефонов местной связи почти в самом конце длинной очереди стоит стройный, худощавый молодой человек среднего роста с тонкими чертами лица, осеняемого густой шапкой курчавых чёрных, как смоль, волос, под которыми сияют бархатистые чёрные глаза. Молодой человек держит подмышкой тонкую тёмную папку и с задумчивым робким интересом оглядывает вестибюль.
      Длительному ожиданию рано или поздно приходит конец, и вот уже молодой человек прижимает к уху чёрную трубочку казённого аппарата: "Шалом!.. Это приёмная адона Мезимотеса?" – вежливо проговорил в трубку молодой человек приятным, мягким тенором. Вестибюль оглашает резкий, пронзительный женский голос из трубки: "Алё-у-у!!!
      А кто его спрашивает?.. По какому вопросу?" – "Говорит Мордехай Блох. Адон Мезимотес назначил мне встречу на этот час в своей канцелярии…" – "Ничего не знаю!.. У меня не записано!!.. Я проверю!!!.. Перезвоните…" – снова прокричал пронзительный голос, и тут же на весь вестибюль раздались резкие короткие гудки.
      Моти отходит от телефона и принимается мерить шагами вестибюль. На лице удивлённо-обескураженное выражение.
      Случайно глянув в сторону главной лестницы, он видит Минея Мезимотеса, неторопливо спускающегося с лестницы в окружении роящихся вокруг него молодых людей и девиц с блокнотами и авторучками. Это пожилой мужчина среднего роста, его лицо освещает известная всей Арцене добродушная, с чуть заметной хитринкой, улыбка.
      В толпе окруживших Мезимотеса журналистов выделяется невысокая, гибкая, очень подвижная девица в ярком мини-платьице, необычная расцветка которого гармонично сочетается с круглыми глазами загадочного цвета болотной тины, насмешливо сверкающими задорно-бесовским блеском. Рассыпанные с нарочитой небрежностью по плечам волосы девицы кажутся многочисленными струйками, вихляющими меж кочек таинственной трясины. В руках девица держит блокнот и ручку почти того же оттенка таинственных зыбучих топей. Она почему-то напомнила Моти юркую ящеричку или маленькую змейку, каких он в детстве наблюдал во множестве в дюнах у моря.
      Девица очень эффектна, и её можно было бы назвать очень симпатичной, если бы лицо с умело наложенным макияжем не портила высокомерно очерченная недобрая линия губ. Юркая особа тоже обратила внимание на Моти, демонстрируя это нарочитым игнорированием его робких попыток протиснуться поближе к Мезимотесу.
      Моти немного потоптался в растерянности, сделал несколько шагов и вдруг, в жесте отчаянной решимости, вдвинул плечо в роящуюся толпу. Кто-то вытолкнул его вперёд, и он чуть не растянулся прямо перед партийным и профсоюзным боссом, к которому сегодня был записан на приём. Чтобы удержаться на ногах, ему пришлось ухватиться за чьё-то худенькое, тонкое плечо – это было плечо той самой юркой девицы в мини с бесовскими глазами. Она прошипела ему в ухо пронзительным голоском: "А ты-то откуда тут взялся, как ты сюда пролез? Из какой ты газеты? А может, ты с телевидения?" Моти отмахнулся от неё и пристально посмотрел в глаза эранийского партийного и профсоюзного босса Минея Мезимотеса.
      Осенённый благородной сединой, солидный (несмотря на не самую мощную и представительную комплекцию) Мезимотес величественно и вопрошающе воззрился на Моти: "Простите?" – в его интонации слышится вежливое недоумение, смешанное с упрёком. Моти густо покраснел и быстро заговорил: "Шалом, адон Мезимотес. Вы назначили мне на сегодня встречу в вашей канцелярии на этот час, но ваша секретарша мне сказала, что я не записан…" Миней улыбнулся ему с приветливой холодностью: "Простите, не припоминаю. Как вас зовут и по какому вопросу? Напомните, пожалуйста…" – "Меня зовут Мордехай Блох, – тихо произнёс Моти, покраснев ещё гуще, – я хотел рассказать вам подробнее о работах в области развивающих и обучающих компьютерных игр, которыми мы с друзьями занимаемся…" Миней вскинул подбородок и энергично закивал: "А-а-а!
      Точно, точно! Ну, что ж, адон… э-э-э… простите?" – "Мордехай Блох…" – едва слышно прошелестел Моти. Он успел заметить, что вся эта роящаяся вокруг них братия с блокнотиками в руках повытягивала шеи, внимательно ловя каждое слово партийного босса, а змейка вовсю строчила в своём блокнотике.
      Миней величественно кивнул, бросая летучий взор на журналистов, как бы проверяя, какое это на них производит впечатление: "Я действительно готов с вами встретиться по поводу развивающих и обучающих компьютерных игр. Я всегда готов поддержать нашу талантливую молодёжь, особенно в таком важном вопросе! Подождите немножко, сейчас у меня как раз час интервью с местной и центральной прессой.
      Информационный час, так сказать… После этого мы поднимемся в мой кабинет, и я с удовольствием выслушаю вас. Посидите тут в холле. Отдохните, выпейте чашечку кофе; у нас в буфете готовят отличный кофе!" – и, окинув холодновато-приветливым взором с трудом справляющегося со своим смущением молодого человека, он повернулся к возбуждённой толпе журналистов, и они проследовали в коридор, ведущий в конференц-зал. Девица обернулась и снова окинула Моти, усаживающегося в одно из уютных мягких кресел, расставленных в холле, заинтересованным взглядом опытной светской львицы.
 

***

 
      По прошествии полутора часов задремавшего в глубоком мягком кресле Моти разбудила всё та же змейка: "Что, красавчик, уснул? Так всё на свете проспишь!
      Иди, босс ждёт тебя! А скажи мне, Мотеле, не дашь ли ты мне интервью после разговора с Минеем?" Моти не совсем проснулся и ошеломлённо поглядел на девицу:
      "А-а-а… откуда ты знаешь, как меня зовут?" – "Ну, ты даёшь! Хороший журналист знает всё! Да ты же сам представился, когда беседовал с Мезимотесом. А меня зовут Офелия Тишкер. Для тебя – просто Фели. Вот мы и познакомились!"- "Имя у тебя не совсем обычное. Хотя… Почему бы и нет…"- "Мои родители – большие поклонники Шекспира". – "А-а-а… – рассеянно пробормотал Моти. – Понятно…" – "А… скажи-ка, может, дашь телефончик?" – "Некогда…" – буркнул через плечо Моти, резво вскакивая и почти бегом направляясь к лестнице. – "А интервью? Уж раз ты самого Мезимотеса заинтересовал, то я могу дать о тебе в прессу сногсшибательный материал! Не пожалеешь!" – "О чём ты, о каком интервью? Я простой программист, специалист по компьютерам, никакого отношения к партийным и профсоюзным играм не имею! Извини, я пошёл, меня ждут…" – не глядя на девицу с круглыми бойкими глазами, бормотал Моти, поднимаясь на первую ступеньку. – "Так что, Мотеле, телефончик не дашь?" – прокричала Офелия ему вслед. Моти уже не слышал.
 

***

 
      Большой кабинет Мезимотеса впечатлял. Моти с изумлённым восхищением застыл у двери, оглядывая стены, со вкусом обшитые панелями тёмного дерева, перемежающимися подобранными с отличным вкусом картинами, мягкие глубокие кресла, огромный стол и множество разноцветных телефонов на нём. Ласковое и приветливое лицо партийного босса осветила величественно-горделивая улыбка. Немного странное выражение придавала этой улыбке знаменитая, чуть заметная хитринка, спрятавшаяся в уголках небольших светлых глаз. Мезимотес величественным жестом указал Моти на кресло, ближайшее к столу. Моти робко присел на краешек одного из кресел.
      "Располагайтесь, адон Блох, чувствуйте себя непринуждённо! – ласково ворковал Мезимотес. – Сейчас я распоряжусь насчёт кофе и чего-нибудь к кофе". – "Спасибо, адони, не стоит хлопот…" Партийный босс, не слушая, нажал на кнопку, что-то пробормотал в селектор и обратил выражающее ласковую предупредительность и заинтересованность лицо к Моти, не совсем успешно пытающимся справиться со смущением.
      "Итак?" – "Началось всё с того, что мы, – Моти заговорил, сначала чуть скованно, постепенно увлекаясь, – несколько выпускников эранийского университета по специальности "Компьютеры", собирались раз в неделю по вечерам после работы у одного из нас. Этот наш товарищ ещё не обременён семьёй, и у него, единственного, есть домашний компьютер…" Моти рассказал, как на этих дружеских посиделках сначала они играли в самые новые компьютерные игры, которые к ним попадали теми или иными путями. Однажды одному из них (Моти не сказал, кому именно) пришла в голову идея начать вносить в игры как бы маленькие изменения и усовершенствования. А от этих невинных экспериментов было уже недалеко до разработки своих собственных игр, в которые они играли с особенным азартом.
      Вскоре ребята разработали собственную фирменную концепцию игр, строя их по принципу многовитковой морской ракушки. На этой концепции они строили все придуманные ими игры. С этими словами Моти, смущённо улыбаясь, вытащил из папки дискету: "Вот, например, детская игра "Пляшущие струи".
      Поначалу Мезимотес со снисходительным интересом поглядывал на молодого человека с выразительными, по-доброму насмешливыми чёрными глазами, лицо которого пылало жаром энтузиазма. С каждым словом молодого человека Минея всё больше захватывал его увлечённый рассказ. "Ну, и парень… – думал про себя Мезимотес. – Редкий тип в наши дни! Однако, на одном энтузиазме далеко не уедешь – даже этот пылкий юноша понял такую простую истину. Потому-то он здесь, у меня". Дело не только и не столько в том, что молодые ребята "самопально" разрабатывали, а теперь вот решили продавать. Как только Моти произнёс слова: "…концепция построения игры по принципу многовитковой морской ракушки", – Миней выпрямился в кресле, внимательно посмотрев на молодого человека.
      "Многовитковая ракушка! Это ж надо!!! В этом что-то есть, право же!.. – подумал он, но не высказал эту мысль вслух. – Эти мальчишки сейчас, судя по всему, хотят свой маленький бизнес как-то узаконить, чтобы не выглядеть компьютерными пиратами, а идею хотят застолбить за собой. Не для того ли парень пришёл ко мне, да ещё так настырно добивался этой встречи? Ну, что ж, почему бы не помочь талантливым молодым энтузиастам, особенно, когда это лично мне, Минею Мезимотесу, может принести пользу! Между прочим, с очень дальним прицелом!.." Указав на дискету, которую Моти нервно сжимал в руке, Миней оживлённо спросил: "И эта игра на той же концепции?" – "Ну, конечно!"- "Послушайте, Моти, давайте перейдём на неофициальный тон! – Моти густо покраснел и, потупившись, слегка качнул головой, Миней чуть заметно, понимающе улыбнулся: – Да вы… вернее, ты… не стесняйся. Я на этот тон перешёл с журналистами, с которыми у меня установились особенно тёплые и доверительные отношения…" Моти отвёл глаза, окончательно смутившись. Миней тонко улыбнулся: "Например, была в сегодняшней группе одна очень талантливая молодая журналистка. Небось, обратил внимание? Стройная, гибкая, с красивыми, яркими, зелёными глазами.
      Точнее, не зелёными, а такого загадочного, таинственного оттенка… – и Миней сделал лёгкое, изящное движение рукой. – О, этой палец в рот не клади! А как талантлива! Ну, не может быть, чтобы ты, молодой интересный человек, не заметил её!" – "В общем-то, заметил… Вернее, она меня почему-то заметила. Но я женат, у меня дети. Мне как-то и не положено обращать внимание…" – "Похвально, Моти!
      Семья – главная ценность, основная, так сказать, ячейка общества! Семья – прежде всего! Но… Мужчина – всегда мужчина, особенно перед лицом яркой интересной женщины… – игриво подмигнув, Миней тут же натянул на лицо деловое и строгое, серьёзное выражение: – Впрочем, я не это имею в виду. Поэтому советую тебе просто запомнить это имя: Офелия Тишкер, восходящая яркая звезда эранийской журналистики!" Моти поторопился увести разговор от скользкой темы: "А кого она представляет?" – "Это восходящая звезда не только местной эранийской журналистики, но и журналистики всей Арцены. Её публикациями заинтересовался сам наш рош-ирия адон Ашлай Рошкатанкер. Это тебе не шуточки! Он сам когда-то был преуспевающим юристом и журналистом, одно время руководил местной газетой в одном из южных городов. Мы обратили на него внимание и перетащили его сюда с Юга – и вот видишь, как сразу расцвёл наш город! Уж если такой человек, как Ашлай, на Офелию обратил внимание, то… Сам понимаешь!.. Когда-нибудь ты будешь гордиться знакомством с нею. Я не сомневаюсь, что её ждёт блестящее будущее!
      Однако… вернёмся к нашим баранам, то бишь – к концепции многовитковой ракушки!
      У меня предчувствие: в многовитковости заложен огромный потенциал и глубокий смысл! По сути своей – символ плюрализма! Короче, я хотел бы посмотреть эту игру.
      Здесь в кабинете у меня ещё нет компьютера – новый кабинет, не успели поставить…
      Зато множество их стоит в нашем компьютерном центре при ирие, на четвёртом этаже.
      Пойдём…" Седой партийный босс, ласково глянув на Моти, поднялся, приглашая следовать за собой.
 

***

 
      Прошло несколько лет. У Моти и его жены, маленькой, сероглазой толстушки Рути, уже было трое детей. Кроме пятилетних близнецов, толстеньких добродушных шалунов Галя и Гая, – ещё двухлетняя Ширли, черноглазая, смуглая, очень похожая на Моти, а ещё больше на его мать, бабушку Дину, и младшего брата Эреза.
      Семья недавно переехала в новенький уютный двухэтажный коттедж, расположенный в престижном микрорайоне Эрания-Далет, который по настоянию Мезимотеса был построен специально для работников престижной фирмы компьютерных развивающих игр (которой Миней Мезимотес лично дал название "Лулиания"), превратившийся со временем в своеобразный символ эранийских элитариев.
      Часто на weekend семья выбиралась в Парк, который расширялся и становился всё краше, на глазах превращаясь в нечто, напоминающее огромную красочную морскую ракушку. Моти не раз с гордостью говорил Рути, что таким живописным построением Парка эранийцы обязаны ему, но главное – организационному гению Минея Мезимотеса, чей приоритет он ни в коем случае не пытается оспаривать. Прогулки с семьёй по Парку зачастую пробуждали у Моти новые фантазии и идеи по поводу какой-нибудь новой игры. И тогда он просиживал всю ночь за компьютером, а наутро, придя на работу, тут же звонил Мезимотесу и просил о встрече.
 

***

 
      Вот одна из характерных встреч…
      Босс процветающей эранийской фирмы "Лулиания" Миней Мезимотес сидит в своём кабинете, напротив него – Моти Блох. Это уже не тот худенький, подвижный молодой человек, который когда-то с отчаянной и робкой настойчивостью добивался приёма у известного партийного и профсоюзного деятеля Эрании. В густой шапке чёрных волос появились серебряные нити, чёрные глаза начала окружать сеточка морщин, придававших лицу несколько усталый и рассеянный вид. Он подозревал, что рядом со своей низенькой, располневшей за последние годы женой он выглядит немного ребячливым, худеньким и щуплым, чем хотелось бы. Должность ведущего специалиста престижной фирмы обязывала к определённой внешней солидности, и он старался убедить себя, что на работе, среди коллег он действительно выглядит соответственно занимаемой должности. Даже характерная рассеянность, свойственная многим слишком увлечённым людям, хотелось ему верить, не портит впечатления и не придаёт его облику ненужной комичности.
      Миней неторопливо повернулся на вертящемся кресле к стоящему слева от стола компьютеры и включил его, затем ласково улыбнулся: "Ну, Моти, давай сюда свою дискету. Посмотрим, что ты мне принёс…" Он сунул дискету в дисковод, удобно устроился в своём кресле и принялся ждать, пока на экране высветится нужная информация. Моти деловито спросил: "У вас включены акустические колонки?" – "А зачем?" – удивлённо, и вместе с тем несколько досадливо, обронил Миней. – "А потому что в этой программе звук, точнее – музыка, играет определяющую роль. Тут у меня программу запускает и ею же управляет музыкальный файл. Это… в общем-то… первые намётки…" – "К чему это?" – в голосе босса послышалась лёгкая, но совершенно отчётливая досада.
      Это смутило Моти: "Э-э-э… Это у меня "музыкальная ракушка", так я и назвал эту программу. Видите ли, мы с женой очень любим музыку, она же у меня учительница музыки – фортепиано и немножко органит. Собственно, на концерте мы с нею и познакомились. "Музыкальная ракушка" – это в честь нашего с нею знакомства…" Моти глянул на босса и осёкся: ему показалось, что приветливое лицо Мезимотеса каменеет на глазах. Миней пристально уставился в экран, словно бы не слыша несущихся из колонок звуков задорной хасидской мелодии.
      "А почему, кстати, тебе пришло в голову сделать именно эту мелодию запускающей программу?" Моти удивился, помолчал, затем, заикаясь, пояснил: "А… Собственно, неважно, какая мелодия. Важен принцип! Я использовал эту, попавшуюся под руку, для примера… – оправившись от смущения, он продолжил уже более уверенным тоном:
      – Она ритмичная, мелодичная, красивая… Нам с Рути напоминает дни нашей молодости…" – "М-м-м… Красивая?.. Хм-м… Это на чей вкус… Я привык к более изысканной музыке, интеллектуальной, созвучной современности… Ладно, оставь дискету, я потом посмотрю. Хотя мне не кажется, что эта игра будет иметь хоть какой-то успех, а спрос может оказаться минимальным… если вообще будет… – увидев, что Моти порывается что-то возразить, заключил твёрдо и решительно: – А сейчас, извини: я только что вспомнил, что у меня назначена одна важная встреча…" Моти, недоумевая, направился к двери. Миней крикнул ему в спину: "А, кстати, Моти, а если использовать какую-нибудь другую мелодию… или музыкальный отрывок?" Моти мгновенно остановился и обернулся: "А почему нет? Я же сказал: важен принцип! Достаточно ввести любую… и… э-э-э… сделать её запускающей и управляющей. Я просто ввёл эту… в память о наших… э-э-э… встре…" – и он смущённо осёкся. Миней сухо пожал плечами, глядя словно бы сквозь Моти, и покачал головой: "Вот уж не думал, что ты имеешь пристрастие к такой вот музыке…" – "А что в ней плохого? – удивился Моти, поднимая брови и пожимая плечами. – Наши корни… Мой прадед Йехиэль Блох был кантором в синагоге в довольно крупном местечке в Западной Украине…" – "А-а-а…" – неопределённо протянул Миней. – "И моя жена на такой музыке выросла…" – "Жену, даже самую любимую, воспитывать не мешало бы… – и вдруг негромко обронил, как бы невзначай: – Вот Офелия – с нею бы ты другие песни пел и другую бы мелодию сделал запускающей…" Моти закрыл за собой дверь, продолжая недоумевать и пытаясь отделаться от свербящего чувства неловкости. Он остановился на площадке чёрной лестницы, где было место для курения, достал сигареты и закурил. Слова босса задели Моти, ему было непонятно, к чему Миней так некстати упомянул эту Офелию. Моти помнил, что она вызвала у него не самые приятные эмоции. Ну, не любил он женщин с такими недобрыми бесовскими глазами и змеиным очерком тонких губ, что тут поделать!
      Даже c такой прекрасной, гибкой фигурой, которую постоянно, как бы невзначай, демонстрировала Офелия… "Эти её вихляния стали как бы её второй натурой…" – подумал Моти.
      И вообще… Что это боссу в голову взбрело!.. Перед глазами Моти вспыхнул крутой завиток косы юной Рути, который остался в его памяти об первых днях их знакомства. Рути давно избавилась от своей шикарной косы, незадолго до того, как они поженились. "А жаль…" – неожиданно подумал Моти.
      Моти и Рути
      Моти задумчиво курил и вспоминал…
      Армейская служба подходила к концу, оставались считанные недели до демобилизации.
      Моти и Бенци, два неразлучных приятеля, вместе пошли в увольнение. Приехав в Эранию, они пошли вечером на концерт популярного струнного квартета.
      Моти Блох и Бенци Дорон с самого начала службы в армии коротко сошлись на любви к музыке – это была и классика, и джаз, и рок, и современные песни, и клейзмерская, и хазанут. Моти приобщил Бенци к классике, джазу и року, ну, а Бенци раскрыл перед другом всю самобытную красоту и очарование клейзмерской и хасидской музыки. Впрочем, хазанут был близок и Моти, прадед которого, Йехиэль Блох, был, как упоминалось выше, известным кантором в небольшом городке в Западной Украине.
      Перед самым началом концерта они познакомились с прогуливающимися в холле двумя религиозными девушками в длинных развевающихся юбках: бойкой, стройной, худощавой, роста чуть выше среднего, с тёмными живыми глазами, похожими на маслины, и маленькой, полненькой, сероглазой и застенчивой. Первым двух подружек увидел глазастый (даром, что в очках!) Бенци, и приятели, не спеша, приблизились к ним. Бенци, поглядывая на темноглазую высокую девушку, с усмешкой перевёл глаза на Моти и указал на девушку подбородком: "Моти, это не твоя сестрёнка? Уж очень вы похожи… Признавайся!" С шутками и прибаутками ему удалось подвести обеих смущённо хихикающих подружек и Моти к огромному, во всю стену, зеркалу в холле и поставить прямо перед зеркалом и Моти, и темноглазую девушку.
      "Ну, что скажешь?" – обратился Бенци к приятелю, искоса поглядывая на девушку.
      Моти взглянул в зеркало, и с удивлением переводя глаза то на отражение смущённо смеющейся девушки, то на своё отражение, и изумлённо воскликнул: "И вправду ведь – похожи!" Из зеркала на него смотрели стоящие рядом парень в военной форме и девушка в длинной юбке – оба худенькие, гибкие, стройные, почти одинакового роста, почти одинаковый разрез тёмно-карих, горячих глаз, овал лица. Правда, форма носа и губ отличается, да и волосы: у Моти чёрная, блестящая, как антрацит, густая шапка мелких жёстких кудряшек, у девушки – прихваченные лентой пышные крупные локоны цвета сильно палёных каштанов. Даже характер, как ему показалось, у них обоих должен быть одинаковым: оба энергичные, бойкие и весёлые. Девушки снова смущённо захихикали.
      Бенци обратился к Моти: "А теперь, Моти, скажи-ка нам, как зовут твою сестрёнку?" – "Сестрёнка, как тебя зовут?" – спросил у девушки Моти в тон приятелю. – "Нехама Ханани! А вас – обоих?" Бенци улыбнулся девушке: "Разумеется, по-разному! Мой друг, например, – хлопнув его по плечу: – Моти Блох!" Моти тут же – ему в тон: "А мой друг – Бенци Дорон. Но мы его прозвали "чеширский лев" – потому что он похож на улыбающегося льва".
      Нехама с интересом глянула на Бенци и уже не сводила с него глаз. Это был круглолицый крепыш выше среднего роста. Из-под простенькой кипы выбивались волосы медно-рыжего цвета, а пухлые щёки с забавными ямочками не могла скрыть даже окаймляющая лицо аккуратная курчавая бородка, задорно вились заброшенные за уши медные завитки пейсов. Но главное – добродушно сиявшие, большие, как спелые виноградины, каре-зеленоватые выразительные глаза; они словно заглянули ей в самую глубину души.
      Вторая девушка какое-то время оставалась как бы в стороне, прильнув к подруге и застенчиво теребя пышную светло-русую косу, поглядывая на обоих весело улыбающихся парней, пока Нехама не подтолкнула её вперёд и не представила с весёлой улыбкой: "А вот это моя близкая подруга – Рути Магидович. Мы с нею вместе учились в школе, сейчас делаем ширут-леуми в городской больнице".
      Оба приятеля на концерте уселись рядом с подругами, и Моти украдкой поглядывал на Нехаму, восторженно внимавшую лившимся со сцены мелодиям. Маленькую, тихую, сероглазую Рути, робко льнувшую к подруге, он как будто и не заметил.
      После концерта оба парня вызвались проводить девушек. Оказалось, что девушки живут в Меирии, предместье Эрании. Бенци воскликнул: "Так ведь и моя семья тоже!..
      А где вы?.. А… жалко, это далековато от нас! Поэтому мы и не познакомились раньше".
      Моти чуть заметно подмигнул приятелю: "А можно попросить твой телефончик, Нехамеле?" – "Так вот сразу?" – насмешливо спросила Нехама, маскируя своё замешательство. – "Ну, ты же понимаешь – у нас на базе только телефон-автомат.
      Не хотелось бы, чтобы наше знакомство так и оборвалось, не начавшись…" – "Ладно, Бенци, так и быть…" – "А мне-е?" – умильно-жалобно протянул Моти. – "Я же диктую, можешь записать…" – удивлённо и суховато откликнулась Нехама.
 

***

 
      Очередь вокруг телефона-автомата на военной базе. В очереди несколько солдат, среди которых – Моти, а за ним, через два-три человека – Бенци.
      Моти, прижимая к уху трубку, тихо проговорил: "Можно Нехаму?.. Привет, Нехама…
      У меня на этой неделе увольнение. Может, встретимся, сходим на концерт? Или ты бы хотела потанцевать?" – "О танцах и речи быть не может. Я же религиозная девушка. Мы с мужчинами вместе не танцуем…" Моти покраснел и смешался: "Ах, да…
      Прости, пожалуйста… не учёл… Но на концерт ты не откажешься пойти со мной?" – "Перезвони мне завтра, и я тебе скажу насчёт концерта…" – тут же раздались короткие гудки. Моти с недоуменным видом отходит от телефона-автомата. Лицо его пылает от неловкости.
      Бенци с самым безразличным видом, как бы случайно ухватывает обрывки нисколько неинтересного ему разговора, и улыбается… …
      А вот и Бенци у телефона в той же позе, что и Моти, так же прижимая к уху трубку и, улыбаясь, негромко басит: "Нехамеле, привет! Это я!" – "Узнаю, узнаю, чеширский лев! По рычащей усмешке узнаю!" – радостно засмеялась Нехама. – "Ну, что ты, когда с тобой разговариваю, я не рычу, а тихонько мурлычу! Так как насчёт встречи?" – "Ты знаешь, неудобно получилось…" – "Не понял… Что значит – неудобно?" – удивлённо и встревожено спросил Бенци. – "Не обращай внимания…
      Ты ни при чём… Вот что… давай пойдём на концерт клейзмерской музыки… Ты позови Моти, а я приду с Рути… Я тебе потом всё объясню, ладно? Я надеюсь, они нам не помешают?" – "Как скажешь, Нехамеле, как скажешь!" – покраснев, отвечал Бенци. – "Только я тебя прошу, постарайся уделить какое-то внимание Рути и привлечь к ней внимание Моти… Ладно?" Бенци просиял: "Понял! Обязательно! Но я не могу ему ничего сказать напрямую…" – "А и не надо! Будем тоньше и деликатней… Кстати… Мои уже интересуются, что за парень, обладатель могучего львиного баритона, мне названивает чуть ли не каждый день. Я обещала пригласить тебя в гости и познакомить… Ты не против познакомиться с моими папой, мамой, братишками и сестрёнкой?.." – "Ой, Нехама! Неужели правда? Конечно, не против!" – смущённо и радостно воскликнул Бенци и тут же опасливо оглянулся – не слушает ли кто…
 

***

 
      Со школьных лет стройный красавец с бархатистыми горячими глазами, избалованный многочисленными поклонницами, уверовал в свою неотразимость: он никогда не встречал отказа даже у самых признанных красавиц. Даже его средний рост не был помехой. Девчонки толпами бегали за ним, и он мог выбирать из них самую красивую.
      Он был слишком молод и не задумывался, почему после пары встреч ему становилось непереносимо скучно с очередной красавицей.
      А тут… Бегут дни за днями, недели за неделями, а он чувствует, что не может оставить эту неприступную гордячку и поискать себе что-то поближе и доступней.
      Неужели непохожесть этой религиозной девушки на всё то, что он встречал до сих пор, так на него влияет?
      Моти с большим трудом удавалось на считанные минуты переключать внимание Нехамы с Бенци на себя. Естественно, всеми силами пытаясь привлечь внимание Нехамы, он почти не замечал, как Рути, молча прильнув к подруге, снизу вверх смущённо, украдкой поглядывала на него. Только и остались в памяти о тех днях её серые выразительно-печальные глаза раненой газели, да маленькие пухленькие ручки, неожиданно длинными гибкими пальцами теребящие косу, тугой светлорусый завиток…
      Ох, уж этот завиток! Почему он так врезался ему в память о тех днях? Почему он, Моти, так и не смог его позабыть? Наверно, потому, что Рути давно рассталась со своей красивой пышной косой…
      Тихая сероглазая Рути, девушка из очень строгой религиозной семьи, которая в тот первый вечер как бы оказалась в стороне, сразу же без памяти влюбилась в яркого красавца Моти. Ей пришлось с мучительным интересом наблюдать, как два весёлых солдата устроили с Нехамой словесный пинг-понг. Можно только догадываться, скольких бессонных ночей и пролитых слёз стоило ей каждый раз наблюдать попытки ухаживания стройного красавца с необыкновенными сияющими глазами за её подругой.