Примаков. Нужен прогноз. Не исключаю, что к этому присоединятся другие республики.
      Шахназаров. Надо спокойно, но четко сказать, что три лидера не имели права решать судьбу Союза. Сейчас единственная надежда - если Минское соглашение будет отклонено Верховным Советом России.
      10 декабря. В Ореховой комнате в 17.30 Горбачев собрал Яковлева, Шеварднадзе, Попова, Примакова, Вольского, Бакатина, Ревенко, Егора Яковлева, меня. Сообщил, что получил распоряжение о переходе Управления правительственной связи под юрисдикцию России.
      - Со мной об этом ни слова. И вот пришло мне в голову: может быть, действительно мы теперь встали на пути какой-то неумолимой тенденции, мешаем хоть в такой форме стабилизировать положение?
      Попов. Если бы были шансы, что республики, хотя бы часть из них, смогут держаться - тогда другое дело. В противном случае, увы, ничего не поделаешь.
      Примаков. Нет практически никаких возможностей воспрепятствовать. На армию не опереться, международные силы будут взаимодействовать с Россией, с республиками.
      Е. Яковлев предложил поставить вопрос о чрезвычайном съезде депутатов СССР: едва ли такой съезд удастся провести, но сам факт останется в истории. Дергаться сейчас бесполезно. Может быть, еще раз поговорить с Ельциным? Сказать ему: в 1985 году мы начали новый курс. Ты всегда был за перестройку. Первую часть эстафеты я пронес, ты готов пронести вторую?
      Шеварднадзе. Отставку президента воспримут как уход от ответственности. Но все равно будут валить на нас, говорить, что мы довели страну до ручки. Им нужен повод сказать: общими усилиями мы избавились от Центра, от Горбачева, давайте пару лет поработаем спокойно. В дни путча я всерьез считал, что без санкции президента он не мог бы совершиться. Говорил с Борисом Николаевичем, спросил его: если так, сможете вы занять место президента? Он сказал: "Нет". Тогда нужен ли вообще этот пост?
      Горбачев. Но тогда они могли решить эту проблему, Бурбулис наверняка жалеет, что не сделали. В результате Беловежских соглашений более всего пострадает Россия. У них нет ясной программы, здесь все непредсказуемо. Поверьте, у меня к этим людям нет никакой антипатии, не говоря уж о ненависти. Они взяли власть, и все. Мне говорят: нельзя идти на конфронтацию. Это правильно. Но нельзя не сказать правду, не предупредить о последствиях. Ведь Конституция-то существует, Верховный Совет тоже. Разве они имели право распустить его? Или Госсовет. Самое опасное, что грозит - развал России.
      Шеварднадзе. Это чистой воды переворот. Завтра придут опечатывать кабинеты.
      Яковлев. События будут развиваться так. Нет Центра, нет Горбачева. Скоро выяснится, что без координации содружество жить не может, и начнут быстро создавать центральные органы. Пойдет ли Ельцин на ведущую фигуру? Скорее всего, нет. Захочет остаться героем России. Во главе исполнительного органа будет поставлен какой-нибудь слабый человек, но начнут раскручиваться серьезные конфликты.
      Закончился разговор предложением Горбачева подготовиться к заседанию Верховного Совета СССР.
      12 декабря. Горбачев встречается с журналистами. Начинает с шутки: "Где мне работать теперь, может, в Интерфакс пойти?"
      Процесс после Беловежской Пущи приобрел новое измерение, вошел в другую колею. Решать надо все только в рамках конституционных принципов. Если все республики поддержат Беловежское соглашение, я должен буду его признать. Как президент буду уважать волю представительных органов. Но остаюсь на прежних позициях. Допустив распад союзного государства на несколько независимых, мы можем резко ухудшить экономическую ситуацию, осложнить переход к рынку. То, что создавалось десять веков, нельзя разделить в одночасье. Был референдум 17 марта, а мы идем против воли народа.
      Вы знаете, я способен на компромисс. Но в данном случае убежден: делается не то. Дай мне бог ошибиться! Мы разрушаем государство, а его надо реформировать. Некоторые считают, что может быть политика без нравственности. Я с этим не согласен. Меня испытывали, гнали и партия, и номенклатура, и ВПК. Нужно было отважиться на преобразование такого сложнейшего мира. Когда говорят, что не было программы, стратегии, - это ерунда. Я лишь хотел раскрепостить людей и, кажется, главную свою задачу выполнил. А так... что ж, и Христос не разглядел, что есть иуды, а я не Христос.
      Наши люди еще не понимают, чего они лишаются. Если будет подписано соглашение и не останется места для президента, - это чепуха. Страну потеряли - вот что страшно. Я на Госсовете много раз говорил: если у вас есть сомнения в отношении меня, тяжко вам со мной - тут же слагаю полномочия, только подпишите Союзный договор.
      Мне позвонил Шушкевич, сообщил, что "Буш согласен". С ним говорил Ельцин, доложил ему. А с Президентом СССР не говорили. Позор, стыдобище! Но я перешагиваю и через это. Есть страна, о ней надо думать прежде всего.
      Меня напрасно трудоустраивают. В структуре СНГ не вижу для себя места. Два года я твердил, что нужно сохранить Союз, перераспределить полномочия. Что еще нужно было! Нет, взяли верх амбиции.
      Какое у нас всех, пришедших в этот мир на 60-70 лет, право разорять то, что создавалось десять веков? Как пирог, разрезали его, выпили и закусили. Мне этого не позволяют моя мораль, убеждения, опыт. Я сказал Борису Николаевичу: мы делаем выбор, вы - свой, я - свой.
      Дальнейшее известно. Сначала Верховные Советы трех славянских республик ратифицировали Беловежское соглашение, затем к ним присоединились пять среднеазиатских и Армения. Явно неконституционный акт, который многие с полным основанием назвали государственным переворотом, получил легитимацию. Высшие органы власти практически всех республик, подписавших в свое время Союзный договор (за исключением Грузии), конечно же, имели право его денонсировать. Так просто завершилось 70-летнее существование Советского государства.
      24 декабря. Горбачев встречается со своими советниками, помощниками, руководителями отделов и служб аппарата Президента. Вот что он нам сказал:
      - Процесс преобразования Союза должен завершиться в конституционном русле. После ратификации Договора о СНГ всеми республиками Верховному Совету не останется ничего иного, как самораспуститься.
      Завтра я собираюсь выступить с заявлением. Моя позиция остается без изменений. Нужно продолжить реформы, сохранить завоевания демократии. Стране нужна союзная государственность, жаль, что этот процесс не удалось подвести к успешному завершению. После путча я приложил максимум усилий, чтобы добиться подписания Союзного договора, но настроения против Союза были уже необратимы. Четырнадцатого ноября разговор доходил до самых высоких отметок. Положение осложнилось в результате референдума на Украине, позиции ее руководства.
      Я стремился, чтобы в результате наших усилий родилось нечто жизнеспособное, и не сомневаюсь, что центростремительные тенденции будут теперь нарастать. Буду содействовать реформам и добиваться согласия в обществе. Народ в тяжелейшем состоянии, надо помочь ему быстрее встать на ноги. Это сейчас высший национальный приоритет.
      Что касается нас с вами, то органы Президента прекратят свои функции со 2 января. Из Кремля надо уходить 29-го. За два месяца все будут трудоустроены. Для этой цели создается комиссия под совместным руководством Г.И. Ревенко и Ю.В. Петрова.
      Я перейду к общественной деятельности, в Международный фонд социально-экономических и политологических исследований.
      Горбачев в те дни получал много обращений от людей, для которых невыносима была сама мысль о возможности распада страны. В его приемной толпились депутаты, ежечасно поступали требования от коллективов и граждан принять меры к спасению Союза, от военных - с выражением готовности выполнить любой приказ Главнокомандующего.
      Он должен был принимать решение, отдавая себе отчет в его последствиях. Созвать Съезд народных депутатов, призвать к сопротивлению сторонников сохранения целостности страны, объявить недействительным соглашение, ратифицированное парламентами? Неминуемая гражданская война. Пойти на это он не мог, хотя сознавал, что на него вместе с Ельциным, Кравчуком, Шушкевичем будет возложена главная ответственность за развал Союза.
      Отчаянно пытался не допустить этого. Уговаривал, убеждал, предостерегал; в ряде случаев, вопреки своему принципу ненасилия, закрывал глаза, когда его соратники на свой страх и риск пытались силой подавить сепаратизм; произносил пылкие речи, призывая не изменять памяти предков, которые веками собирали страну и защищали ее, общими усилиями создали великую уникальную культуру.
      Увы, все усилия оказались тщетны. Им же введенные гласность и демократия дали развернуться национальным движениям и политическим силам, которые в конце концов разодрали страну на части. И оставалась только надежда, что она опять склеится. "Все-таки СНГ лучше, чем ничего", - со вздохом сказал Горбачев в одном из своих последних интервью.
      В обращении к главам суверенных государств, своего рода политическом завещании, президент сказал о необходимости сохранить единство Вооруженных Сил как гарантию безопасности государств, входящих в Содружество, и сохранения контроля за огромным ракетно-ядерным арсеналом СССР. Указывал на важность скоординированной внешней политики. Значительная часть послания затрагивала проблему гражданских прав, столь острую на территории страны, где четвертая часть населения, 75 миллионов человек, живет на территории инонациональных республик. Горбачев призвал создать "общее гражданское пространство", предусмотреть единообразные социальные гарантии на всей территории бывшего Союза. Упомянул и о необходимости взаимных обязательств по дальнейшему продвижению демократических реформ.
      Лично у меня вызывает особое сожаление, что руководители суверенных государств не сочли возможным принять совет и назвать новое образование "Содружеством евро-азиатских государств". В наименовании СНГ отсутствует "геополитическая привязка". Определение "евро-азиатское" подчеркивало бы уникальную особенность нашей страны, столетиями бывшей мостом между двумя великими континентами и цивилизациями.
      В день, когда первый и последний Президент Советского Союза объявил о своем намерении уйти в отставку, он встретился с журналистами. Я сидел рядом и не ощущал в нем никакого напряжения. Разговор был элегический. Вспоминали и о неровных отношениях с прессой. Закончили по пословице: "Кто старое помянет глаз вон". Лучше всех сказал прощальное слово Павел Гутионтов в "Литературке".
      На другой день Горбачев должен был дать обещанное интервью редактору японской газеты "Иомиури" Като. Когда ранним утром я стал выяснять готовность приемной, оказалось, что вещи Президента СССР уже вынесли из кабинета, получен приказ до 10 часов утра подготовить его к приезду нового хозяина. Пришлось давать интервью в кабинете Ревенко.
      - Знаете, - сказал президент, - я считаю, что свою задачу выполнил. Дело не только в том, что мы разрушили тоталитарную систему, казавшуюся неприступной крепостью, положили начало глубочайшим преобразованиям общества. Главное - изменились люди. Они почувствовали вкус свободы, и теперь, надеюсь, никто и ничто не сумеет вернуть их в прежнее состояние.
      С цоколя Кремлевского дворца опустили флаг Союза, на его месте взвился трехцветный флаг России.
      "И в октябре, - вещал Нострадамус, - вспыхнет великая революция, которую многие сочтут самой грозной из всех, когда-либо существовавших. Жизнь на земле перестанет развиваться свободно и погрузится в великую тьму. И это продлится 73 года и 7 месяцев".
      Для любителей мистики: отсчитав от Октябрьской революции (по новому стилю) 73 года и 7 месяцев, попадаем в июнь 1991 г. Здесь выделяется дата - 12. Остается предположить, что французский астролог связывал падение "третьего Рима" с избранием первого Президента России.
      Рок событий
      Настала пора отвлечься (насколько возможно) от "злобы дня" и задуматься над вопросами, которые были поставлены в начале этой книги: о "калибре личности" зачинателя реформации, происхождении разбушевавшейся национальной и социальной стихии, о том, кто и за что в ответе, кому честь, а кому стыд. Попытаться понять, "куда несет нас рок событий" (С. Есенин), или, говоря словами Достоевского, "извлечь хоть какой-то толк из всеобщей бестолочи".
      Редко кому в мировой истории выпадала на долю такая оглушающая популярность, как Горбачеву. Тут, естественно, сыграло свою роль совершенство современных коммуникаций, молниеносно разносящих во все уголки планеты добрую и худую весть, слово, жест, улыбку. Но одной техникой чуда не объяснить. Оно случается, если только его сильно ждут. Люди устали жить под дамокловым ядерным мечом, страстно хотели избавиться от мысли о неумолимо приближающемся апокалипсисе. И когда удалось наконец даже не остановить - попридержать Молоха, общая благодарность сосредоточилась на советском лидере. Разумеется, дело совершилось благодаря многим политическим деятелям, благословившим разоружение, дипломатам и военным, которые вели переговоры, журналистам, бившим тревогу, многим тысячам энтузиастов мирозащитного движения. Но таков уж порядок вещей: все малые дольки и доли складываются в одну - для простоты и для ясности. Миллионы у нас воевали, победу добывали всей страной, а признаем победоносцем одного - Георгия Константиновича Жукова.
      Уже завершив свою государственную деятельность и переселившись из кремлевских кабинетов в Фонд социально-экономических и политических исследований своего имени, Горбачев получил приглашения от правительств и общественных организаций доброй половины мира. Повсюду, где побывал бывший президент бывшего Советского Союза, ему был оказан восторженный прием. Толпы народа стекались его приветствовать. Цвет национальной элиты собирался, чтобы выслушать его лекцию, главы государств и правительств страны считали долгом с ним встретиться.
      Как я уже говорил, ни один русский человек со времен Льва Толстого не пользовался таким безграничным признанием и поклонением в мире, и ни один другой не подвергался таким поношениям на родине. Толстой был предан анафеме церковью, Горбачева прокляла партия, вернее - когорта бывших соратников, да и все, кто возлагает на него вину за распад Союза. Вот некоторые оценки.
      Дома
      Я бы лично Горбачеву памятник при жизни поставил: за одно то, что он эту твердокаменную коммунистическую державу расшатал.
      Николай Амосов, хирург
      Горбачев первым из политиков нашел в себе силы назвать вещи своими именами, честно и до конца. Все, чего мы достигли в демократии за столь короткий промежуток времени, - начал и добивался именно этот человек
      Кирилл Лавров, артист
      Горбачев заслужил Нобелевскую премию мира в гораздо большей мере, чем любой другой ныне живущий государственный и политический деятель. Он разрушил фундамент большевистского тоталитаризма, последней в мире империи.
      Алексей Кива, историк
      Для меня Горбачев является страшной, демонической ужасной фигурой, которая, процарствовав на русском троне шесть с небольшим лет, оставила после себя руины, каверну. Он вселяет в меня ненависть, Он медиум, через которого силам, находящимся за пределами СССР, на Западе, в Штатах, удалось воздействовать на эту огромную страну и так ее блистательно, без применения ядерных средств истребить.
      Александр Проханов, писатель
      Горбачев остается источником всей напряженности и причиной неуспехов.
      Юрий Афанасьев, историк
      "6. Утвердить решения июньского (1992 г.) Пленума ЦК КПСС об исключении Горбачева М.С. из рядов КПСС за предательство интересов партии и народа".
      Из решения "ХХ Всесоюзной конференции КПСС"
      За границей
      Для меня Горбачев и сегодня величайший политический и государственный деятель мира. Достаточно вспомнить об освобождении им Восточной Европы.
      Иегуди Менухин, музыкант
      Михаил Горбачев является одним из деятелей, оказавших наибольшее влияние на историю ХХ века. Он установил в своей стране свободы, способствовал прекращению "холодной войны" и началу процесса разоружения.
      Франсуа Миттеран,
      президент Франции
      Горбачев, вне всякого сомнения, это фигура, выходящая за рамки ХХ века.
      Вилли Брандт
      Горбачева без натяжки можно назвать хитрым обманщиком западного мира. Все его действия вполне соответствуют традиции Ленина, замыслившего первый грандиозный обман Запада. И он особенно опасен, потому что красиво разыгрывается.
      Дюбар Зинк, обозреватель
      Канадского радио
      Началась вторая "холодная война". Михаил Горбачев требует нового состязания сверхдержав в ближайшие десятилетия. Обезоружив Запад, диктатор направил своих убийц в черных беретах и танки на подавление горстки прибалтийских патриотов.
      Уильям Сэфайр,
      американский журналист
      Горбачев давно должен был уйти в отставку и попросить прощения у своего народа.
      Меир Вильнер, Генеральный
      секретарь Компартии Израиля
      С некоторых пор ослепленные ненавистью хулители экс-президента не довольствуются самыми суровыми оцепками и требуют над ним уже не только земного, но и "небесного суда". Вслед за А. Прохановым, объявившим Горбачева "медиумом", Эдуард Лимонов установил, что он "мутант". А почему не марсианин или агент Альфы Центавра?
      Всех переплюнул Борис Олейник. В книге "Князь "тьмы" он вполне серьезно утверждает, что в лице Горбачева ...на землю явился сам Сатана, дабы вершить свои черные дела. К ним относятся выдача иностранным спецслужбам секретов госбезопасности, роспуск партии, развал державы, изменение общественного строя, раскол церквей, развязывание войны в Персидском заливе и даже безнаказанный пролет Руста через всю систему ПВО с вызывающей посадкой у Кремля.
      Вменив в вину экс-президенту этот клубок преступлений, Олейник перебирает мотивы, которые могли толкнуть его на этот путь. С небольшими оговорками отклоняются предположения, что это могли быть амбициозность, властолюбие, авантюризм или "сотрудничество с разведкой одной из высокоразвитых стран". Автору, чувствуется, очень хотелось бы поставить Горбачева в ряд перечисленных им "канонических злодеев" - Каина, Прокруста, Герострата, Нерона, Юлиана-отступника. Однако, превозмогая соблазн, он остается верен своему сверхзамыслу. Оказывается, не следует, как это делают даже самые лютые враги Горбачева, "оценивать его поведение и действия по человеческим меркам и критериям. Не лежит ли феномен Горбачева, спрашивает Олейник, за рубежом привычных человеческих понятий и оценок? И не с целью ли отвлечь от раскрытия сей зазеркальной тайны он совершал поступки, которые по-человечески оцениваются как предел падения?" (То есть дьявол совершал нечеловеческие преступления, для того чтобы в нем не угадали дьявола!).
      Продолжая свое "расследование", автор выяснил, что "властелин преисподней пометил нечто, уже априори обладавшее "осиновым комплексом", сиречь пусть и невинной, но негативной аурой". В итоге же встречи М.С. Горбачева с Папой Римским Иоанном Павлом II "статическая минусовая энергия умножилась на адский вольтаж энергии дракона" и "родился феномен такой разрушительной мощи, которая сравнима разве что с гибельными деяниями... "второго зверя". Впрочем, и сам Антихрист не годится в подметки Горбачеву, поскольку "князь тьмы сокрушил свою оппозицию огнем и мечом, а наш фантом учинил не только спланированные Содом и Гоморру, но даже, не поднимая меча, непроизвольно, уже самой своей энергией, только пассивным присутствием детонирует прямо-таки апокалипсические стихийные действия, катастрофы и аварии, и необъяснимые взрывы толпы, и изуверские убийства...".
      До всей этой непролазной чуши додумался не какой-нибудь полуграмотный шаман, а известный публицист и политический деятель, бывший одним из советников Президента СССР и им же выдвинутый на пост заместителя Председателя Совета национальностей Верховного Совета СССР.
      Вспоминаю, мне пришлось присутствовать при встрече президента со священнослужителями. Разговор шел по преимуществу деловой, обсуждали, как церквам помочь улаживанию национальных конфликтов. Но каждый из почтенных иерархов - православные епископы, мусульманские улемы, раввин и настоятель буддийского монастыря - считал своим долгом воздать благодарность человеку, покончившему с притеснением религии, вернувшему ей храмы, восстановившему в полном объеме свободу совести. Они говорили, что он совершил святое дело. Это к вопросу о "князе тьмы".
      А теперь о другом знамении "небесных сил". В опубликованных многочисленных книгах и статьях о Горбачеве его нередко приравнивают к Петру I и Александру II, Лютеру или Рузвельту, а наиболее экзальтированные и страстные натуры утверждают, что это - не кто иной, как сам Спаситель, явившийся наконец в мир, чтобы предотвратить его ядерную гибель и наставить человечество на путь дружбы и согласия. Были и у нас публикации такого рода, хотя больше в ранний, "розовый" период перестройки - 1986-1988 годы. Наступившие потом тяготы жизни сместили в худшую сторону оценку ее зачинателя, а после распада Союза и его отставки с поста президента сказать о нем публично доброе слово стало уже делом небезопасным, требующим известного политического мужества.
      В этой связи обратила на себя внимание брошюра Эдуарда Самойлова. Стремясь рельефней показать значение того, что он считает "главным подвигом Горбачева", ее автор называет Советский Союз "самой мощной фашистской империей". Это некорректно и с точки зрения содержания существовавшего у нас общественного строя, и особенно с точки зрения той роли, которую наше государство играло на мировой арене. Но бесспорно то, что без перестройки, при всех допущенных в ее ходе просчетах, страна и мир могли столкнуться с гораздо большими опасностями. В сравнительно короткий срок удалось произвести демонтаж тоталитарных структур, потому что Горбачев сумел пройти все стадии иерархии внутри системы и занять единственное положение, позволяющее ее реформировать. "Столь титаническая, сложная по содержанию и блестящая по результатам работа человеческого духа не имеет ни одного исторического аналога"*.
      На этом бы остановиться. Пусть не имеющая аналогов (в конце концов в политике, как в спорте, возможны свои рекорды), но все же человеческая. Увы, Самойлова, как и Олейника, неудержимо тянет "по ту сторону". Стоя на полярных позициях, тот и другой не могут, не хотят поверить, что все у нас случившееся есть дело рук человеческих. И в то время как Олейник усмотрел в деятельности Горбачева происки сатаны, Самойлов убежден, что "этого человека вели и охраняли какие-то могущественные, внешние по отношению к нам силы, обязанные в данном случае проявить себя более откровенно, чем когда-либо в политической истории". Здесь, утверждает он, "вполне можно применить понятие "чудо" в том его значении, которое предполагает явление людям действа, необъяснимого ни с точки зрения обыденного человеческого опыта, ни с точки зрения науки... Горбачев - это воплощенная с беспрецедентной откровенностью воля провидения"**.
      Как политолог, заключает Самойлов свою "разгадку" Горбачева", я другого объяснения этому феномену не нахожу. Между тем именно в этом пункте автор статьи, содержащей немало глубоких наблюдений, расстается с наукой и вслед за Олейником вступает на бесплодный путь мистических откровений. Методологическое сходство находит отражение и в словаре двух авторов. Слова "антихрист", "зверь", "дракон" то и дело мелькают в языке Олейника, они же, с противоположным знаком, составляют языковой материал Самойлова ("оказывается, добро способно проникнуть в... самый мозг Дракона, в самое логово зверя..." и т. п.).
      Сходство здесь не только методологическое, оно и существенное. Оба автора, выражаясь словами Маркса, приписывают своему герою (антигерою) "небывалую мощь личной инициативы", делают его, по сути, единственным творцом исторического процесса. И есть своя логика в том, что после этого представляется невозможным возложить подобную непосильную ношу на Человека, "поневоле" приходится допустить вторжение небесных сил. Одно заблуждение влечет за собой другое.
      Гомер в "Илиаде", живописуя подвиги Ахилла, Гектора и других ахейских и троянских воинов, тоже слал им на помощь Ареса или Афину, когда, казалось, отвага и воинское искусство воителей превосходят человеческие возможности. Но, смею думать, для великого слепца это был больше художественный прием, а для наших авторов, увы, "включение" потусторонних сил становится, похоже, символом веры.
      Кто же он, все-таки, наместник Сатаны или посланец Божественного провидения?
      Он незаурядный русский человек с южным говорком и отметиной на лбу, потомок казацкой вольницы, наделенный дарованием атамана, вожака, политического деятеля, которому стечением обстоятельств суждено было сыграть роль реформатора своей страны.
      Стиль его как политика открыт для обозрения, прослеживается в каждом пережитом эпизоде. А вот наблюдения за характером.
      У него нет ни малейшей склонности к мистицизму, веры в знамения. Однажды я спросил, приходила ли ему мысль о высоком предназначении. Это было в самолете на пути в Ереван, и Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной рассказали, что в молодости, когда им было под 30, обоим приснился один и тот же сон: длинный черный туннель, в конце которого внезапно вспыхнуло мощное свечение и огненный столп вознесся куда-то вверх. Поговорили, посудачили: "Что бы это значило?" Раиса Максимовна сказала: "Быть тебе, Миша, великим человеком". На том и забыли.
      А вообще Михаил Сергеевич не раз удивлялся своей судьбе - вознесению на вершину могущества и выпавшим затем на его долю испытаниям. Со смехом читал статьи, в которых говорилось о заключенной в нем "магической силе", проницательности взгляда, мощном биополе и т. д.
      - Вот уж, ей-богу, никогда не замечал в себе таких способностей.
      Хладнокровен. За пять лет тесного, почти каждодневного общения ни разу не видел его вышедшим из себя или окончательно потерянным. В самые драматические моменты сохраняет присутствие духа. Это идет от оптимистического мировосприятия, неистребимой веры в то, что в конечном счете, как говорил классик, "все образуется".
      Честолюбив, как всякий крупный политический деятель. Честолюбие у него не дешевого пошиба, не направлено на собирание наград, орденов, званий - все эти символы его мало тешат, а преломляется в стремление совершить нечто значительное на благо своей стране и миру. Приемля достаточно спокойно хвалу и клевету, небезразличен к отзывам о себе людей выдающихся, к которым сам относится с почтением.
      Властолюбив в меру. Те, кто корит его за этот порок, забывают, что в нашем случае, одном из редчайших в мировой истории, человек, обладавший по существу неограниченной властью, добровольно, по собственной инициативе поставил ее под контроль парламента, открыл шлюзы для критики и смирился перед волей им же созданных демократических институтов. Конечно, занимая с молодых лет секретарские должности и быстро продвигаясь по ступеням партийной иерархии, он привык повелевать и не очень-то любит противодействия. Но когда все-таки с ним сталкивается - не прибегает к дубинке. Дважды, трижды будет доказывать свою правоту, а уж потом скажет: "Вижу, мне вас не убедить, делайте, как сказал".
      Сочетание терпимости к чужому мнению с упрямством завзятого спорщика, редко сомневающегося в своей правоте, - вот, пожалуй, самая характерная его черта. Оттого-то ему пришлись по душе процитированные И. Гельманом строки Пастернака о "власти над умами". Михаил Сергеевич часто повторял, что признает стоящей, настоящей только такую власть. В этом - в стремлении не подчинять силой, не гнуть "в подкову", а покорять логикой, аргументами, обаянием - его тщеславие. Отсюда и странная для многих манера поведения: уйдет кто-нибудь из окружения, хлопнув дверью и заявив о своем несогласии с его политикой, Горбачев не считает его за изменника, не мстит и не поворачивается навсегда к нему спиной, как поступают девять из десяти людей в таких обстоятельствах. Напротив, всячески старается вернуть отступника. Есть в этом и доля политического расчета, но, думаю, главное - успокоить свое задетое самолюбие. Пошла даже шутка: хочешь быть в фаворе у президента - сделай предостережение и гордо удались.
      Не скуп и не жаден. Все немалые свои гонорары, валютные и рублевые, отдавал детским больницам на приобретение медицинской аппаратуры и медикаментов, перечислял в партийную кассу. После отставки часть заработанных средств выделяет на финансирование работы своего Фонда. Возмущается всякий раз, когда недруги запускают в печать очередную байку о якобы купленных за миллионы домах и дворцах во Флориде, Финляндии, на Канарских островах, яхтах, бриллиантах для Раисы Максимовны.
      Как всякий партийный работник, достигший высшей ступени карьеры - членства в Политбюро, привычен к комфорту. Работа, исполнение представительских функций, приемы в Кремле, житие во дворцах или первоклассных отелях во время зарубежных поездок, отдых на благоустроенных приморских дачах - вся эта "сладкая жизнь" даже самых по природе невзыскательных людей приучит ценить окружение дорогих вещей, красивую мебель, изысканную пищу. Привычка эта подвела и Горбачева. Пожалуй, единственный его промах: постройка дачи в Форосе, давшая повод обвинять его в склонности к роскоши и сыгравшая роковую роль в его судьбе.
      Чужд семейственности, кумовства. Брежнев поставил в этом рекорд, устроив на высокие посты всю свою родню, а заодно преданных сослуживцев по Днепропетровской области, Молдавии, Казахстану. Хрущев был поаккуратней, но близких и земляков тоже "не обижал". Горбачев практически никого не притащил за собой из Ставрополья, в кадровых назначениях не ставил на первый план личную преданность, хотя это не помешало ему допустить ряд грубейших промахов.
      Как-то я столкнулся в подъезде с немолодым статным мужчиной - роста выше среднего, глаза черные, живые, черты лица правильные, вроде бы даже знакомые. Он мне протягивает руку.
      - Вы ведь Шахназаров?
      - Да. А вы?
      - Александр Сергеевич.
      - А дальше?
      - Что дальше?
      - Фамилия?
      - Ну, есть Михаил Сергеевич, а я Александр Сергеевич.
      Тут до меня дошло, что это брат шефа. Похож весьма. Дослужился до полковника, в генералы его президент не произвел, как не помогал делать карьеру зятю Анатолию и другим близким.