Преступление не будет раскрыто

— Ты думаешь, мне хочется делать аборт? — сказала Антонина Леонтьевна. — Знал бы ты, какая это мучительная процедура.

— Вот и не делай.

— Но ведь ты сына хочешь. А если будет девочка?

— Очень хорошо. Пусть будет девочка. Родишь ещё.

— А потом ещё?

— Потом ещё.

— И будет у нас семеро по лавкам? Болтунишка ты. Было уже поздно, и Антонина Леонтьевна стала разбирать постель.

На другой день она радостно сообщила Олегу, что тревога была напрасной. Всё обошлось. Но задержка с месячными на два дня заставила её впредь тщательно предохраняться. Олегу это не нравилось, так как невольно вызывало нехорошие подозрения.

Однажды в Зорино прикатил досаафовский «газик». Человек в военно-морской форме капитана второго ранга разыскивал Осинцева. Нашёл на лесопилке. Представился:

— Инструктор областного комитета ДОСААФ Костенко. Меня направил к вам председатель областного комитета Баев с просьбой прибыть в Иркутск.

— С какой целью? — спросил Олег.

— Мы проводим соревнование парашютистов, — сказал Костенко: — Большинство из них молодёжь, допризывники. Будущие десантники. Хотелось бы организовать встречу с ними. Ну и попутно — с призывниками. Сейчас идёт очередной призыв. Людей на сборных пунктах собралось много. Им будет интересно и полезно вас послушать. Командировочные, суточные — всё будет оплачено.

— Сколько дней продлится командировка?

— Видите ли, — замялся Костенко. — Рабочие клубы, Дома культуры давно сделали заявку на встречу с вами. Рабочий класс обижать, сами понимаете, нельзя. Поэтому придётся задержаться на неделю, а то и дней на десять.

— Ну что ж, — вздохнул Олег, снимая брезентовые рукавицы. — Надо так надо. Моё начальство в курсе?

— Директор комбината в курсе. Можно прямо сейчас собираться и ехать.

Когда ехали через Троицк, Олег просил шофёра завернуть в райотдел милиции. Выложил на стол перед Замковским свой «браунинг» и удостоверение мастера спорта по стрельбе из пистолета.

— За письменным разрешением прибыл? — спросил Замковский. — А где заявление о приёме на работу?

— Моя половина раздумывает, — уклончиво ответил Олег. — Привыкла к своему месту, а к мысли, что надо переезжать, привыкнуть не может.

— Ничего, — сказал Замковский. — Через два месяца сдаётся новый дом. Я вручу тебе ключи от трёхкомнатной квартиры. Ты привези её, эту свою половину, покажи квартиру. Посмотрим что будет. Я баб знаю!

Олег улыбнулся.

— Ладно. — Начальник милиции стукнул кулаком по столу. — Отложим этот разговор до сдачи дома.

— Отложим, — поддакнул Олег.

— А игрушка хорошая, — Замковский взял в руки «браунинг». — Честное слово, хороша. Себе забрал бы, если бы не звал тебя на работу.

— Можете забрать, если нравится.

— Не жалко? Всё-таки, подарок командира полка. И, главное, — память.

— Да, — согласился Олег. — Это верно. Память. Как взгляну на него, так не по себе делается.

— Афганистан? — сочувственно спросил Замковский.

— Да всякое, — ответил Олег. — Иркутск — тоже… Замковский не понял: при чём тут Иркутск? Допытываться не стал.

— Ладно, — сказал он. — Выдам я тебе разрешение. Оснований достаточно: Герой Советского Союза, мастер спорта по. стрельбе из пистолета. Так и быть, выдам! — решительно заявил он и достал из сейфа стандартный бланк, на котором пишется разрешение на ношение личного оружия.

… Олег вернулся из командировки через десять дней. Сразу — к Антонине Леонтьевне. А там другие жильцы.

— В чём дело? — удивился Олег.

Антонина Леонтьевна продала дом, ответила новая хозяйка. Говорила она с украинским акцентом: — Продала и уехала.

— Куда? — спросил Олег.

— Мы не знаем.

— А кто знает?

— Может кто и знает, а мы не знаем.

Олег снял перчатку и вытер дрожащей рукой капельки пота, выступившие на лбу.

— Ваши вещи у вас дома, — сказала хозяйка. Олег молча кивнул и хотел идти. Но остановился.

С мольбой взглянул на хозяйку: не скажет ли хоть что-нибудь ещё. Она лишь покачала головой и развела руками.

Дома Августа Петровна поведала грустную историю. Оказывается, Антонина Леонтьевна после ареста мужа решила уехать из Зорино. Стала подыскивать покупателя на свой дом. Колхоз сразу хотел приобрести усадьбу. Однако цена Антонину Леонтьевну не устраивала. Она искала более выгодного покупателя. Но покупателя не было, и когда Олег уехал в Иркутск, пошла к председателю колхоза и согласилась на его первоначальное условие. Теперь в её доме переселенцы с Украины.

— Значит, у неё уже давно чемоданное настроение?

— Ну конечно. И плевать ей было на общественное мнение… — Августа Петровна осеклась.

Олег понял: Антонине Леонтьевне было всё равно что скажут люди по поводу её связи с Олегом. Но ведь к Олегу она относилась искренне. Он всегда это чувствовал. И теперь был ошеломлён.

— Она оставила записку. — Августа Петровна пошла в свою комнату и принесла конверт.

В записке было всего несколько слов: «Искать меня не пытайся. Всё равно не найдёшь. Прощай. Тоня».

Олег скомкал записку и сунул в карман. И оцепенел, сильно изменившись в лице. Августа Петровна, взглянув на него, испугалась даже.

— Понимаю, Алик, как тебе сейчас тяжело, — сказала она сочувственно. — Но что же делать? Надо жить. Если уж совсем невмоготу, свет клином сошёлся, то её можно найти в конце концов. Знаешь где? В Трускавце. Люди говорят, что у неё больные почки, и она каждый год ездит на курорт в Трускавец.

Олег выпрямился. Расправил плечи.

— Спасибо, — сказал твёрдым волевым голосом.

— Не за что, — сказала Августа Петровна. И улыбнулась. Она обрадовалась, что сумрачное состояние так быстро прошло. Приготовила вкусный обед — плов из баранины.

Олег пообедал и в тот же день вышел на работу во вторую смену. Отшучивался или делал вид, что не обращает внимания на комментарии по поводу отъезда Антонины Леонтьевны. Словом, работал как прежде. Виду не подавал. Но через неделю у него появился какой-то необычный сухой кашель — как будто першит и першит в горле. Он никогда не обращал внимания на болячки.

Никогда не ходил к докторам. И теперь думал, что дело к весне, к теплу, и само всё пройдёт. Но кашель не проходил. Мало того, к нему прибавилась ещё и боль в горле. Вроде бы как ангина, но без температуры. Боль в горле и кашель становились всё сильнее и сильнее. Наступил такой момент, когда Олег не мог уже глотать пишу. Пришлось идти в амбулаторию. Врач-терапевт посмотрела его горло и сразу побежала звонить по телефону. Вызвала из Троицка скорую помощь. А через три часа на самолёте санитарной авиации Олег был доставлен в Иркутский военный госпиталь. Собрали консилиум врачей во главе с профессором. Врачи единодушно пришли к выводу: тревога ложная, опухоль не злокачественная.

— Через месяц будешь у нас как огурчик, — сказал главный врач госпиталя.

Однако лечение было весьма интенсивным. Переливание крови с пенициллином, хлористый, частое смазывание горла какой-то тёмно-коричневой жидкостью и прочие процедуры.

Как и обещал главный врач, через месяц Олега выписали из госпиталя совершенно здоровым. Однако он ехал домой с невесёлыми мыслями: два удара судьбы, и две таких реакции. Что будет дальше?

VI

Весна в том году в Иркутск пришла рано. Дни стояли тёплые, ясные, но по ночам подмораживало. На асфальтированных улицах снег за неделю почти весь растаял, оставшись лишь в затенённых местах возле домов, образуя там гололедицу.

Как-то вечером молодая чета Пономарёвых гуляла по городу. Марина была восьмой месяц беременна и в обществе появлялась теперь редко, позволяя себе лишь небольшие прогулки по вечерам. Они шли по людной центральной улице. Вадим держал под руку свою жену, изредка косясь на её живот. Беременность была почти не заметна, так как Марина носила цигейковую шубу, которая хорошо скрадывала фигуру. Они завернули за угол большого дома. И здесь один эпизод невольно привлёк их внимание.

На тротуаре, вблизи автобусной остановки, работала семья дворника. Невысокий худощавый мужик и его сынишка лет пяти или шести рубили сечками застывшую ледяную корку. Жена дворника, маленькая толстая бабёнка, работала пехлом, сталкивая в кучи насечённые куски льда. Прохожие в ожидании автобуса от нечего делать наблюдали за ними и дивились неутомимости и сноровке этих людей. Малыш не отставал в деле от отца, стукая сечкой об асфальт. Старался помочь им, насколько мог, младший сын дворника, карапуз годиков трёх, круглый как тыква, ростом в три вершка. К удивлению всех он поднял метлу, которая раз в пять длиннее его, и, тужась и сопя, водил ею вокруг себя, где касаясь, а где и не касаясь земли.

— Мишка, брось метлу! — сказал ему дворник, когда он задел метлой по ногам Марины.

Но Мишка, не обращая внимания на крик отца, продолжал пыхтеть и сопеть, размахивая метлою вокруг себя.

Марина остановилась и с улыбкой стала наблюдать за их работой.

— Смотри, какой забавный малыш, — сказала она мужу.

— Забавный, — равнодушно ответил супруг и прибавил: — Пойдём, что тут интересного.

Они пошли и до самого дома разговаривали о своём будущем ребёнке.

Екатерина Львовна, открывая дверь, встретила Вадима упрёком:

— Тебе без конца звонят и звонят. Надоело подходить к телефону.

— Это, наверное, Стасик, — сказал Вадим, взглянув на часы. — Мы договорились съездить с ним в одно место.

— В какое место? — спросила Марина строго.

— Я ненадолго, скоро вернусь, — ответил Вадим. — Мы только съездим к одному типу…

— Ни к какому типу ты не поедешь, — прервала Марина. — Раздевайся! — Она сняла с себя шубу и бросила на вешалку.

Вадим побагровел. Склонив голову, он как бы мгновение раздумывал. Решившись и не говоря ни слова, он снял ключи с гвоздя и пошёл в гараж. Марина, подойдя к окну в своей комнате и приподняв штору, видела, как он выехал на «Мерседесе» из гаража, дав задний ход.

Он остановился, вылез из машины и замкнул гараж. Это значило, что он может уехать надолго. По обыкновению, уезжая куда-нибудь близко и рассчитывая скоро возвратиться, он не замыкал гараж, а только прикрывал дверь. Он сел за руль, развернулся и поехал быстро со двора.

Марина, взволнованная неожиданным поступком Вадима, опустила штору, отошла от окна и легла на диван. С некоторых пор она стала особенно раздражительна и капризна. Вадим впервые почувствовал её власть над собой. Он рад был разбиться в лепёшку, лишь бы она, как он выражался в кругу близких друзей, не шипела на него. Среди зимы он доставал ей свежие яблоки и виноград, ездил по деревням в поисках брусники. Он боялся теперь задерживаться у друзей по вечерам и приходил домой всегда трезвый. Самолюбивая и своенравная от природы, она стала невыносима в обращении с ним. Однажды на свою беду он заметил ей, что она не так разглаживает воротник сорочки. Она швырнула сорочку ему в лицо. Другой раз он пробовал вместе с нею суп из кастрюли и сказал, не имея злого умысла, что суп чуточку пересоленный. Марина стукнула его ложкой по лбу и ушла из кухни. В таких случаях Вадим терялся и ничего не мог ей ни сказать, ни сделать в ответ.

Очевидно его терпению пришёл конец. И он решил, показать перед ней свой характер. Марина подумала, что он сегодня обязательно напьётся. Подумав об этом, вспомнила, каким он раньше приходил домой пьяным. Тогда она подозревала его в связях с другими женщинами, зная, что тот, кто пьёт где-то на стороне, тот, как правило, изменяет. Тогда ей казалось, что вместе с ним и его отвратительным запахом пьянчуги в комнате появился запах другой женщины — смесь каких-то незнакомых духов и пота. Она вставала с постели, открывала форточку и стелила себе отдельно на диван, повторяя про себя: «Поторопилась. Сама виновата». После этого она по несколько дней с ним не разговаривала. Она даже решилась ещё раз встретиться с Василием Ивановичем Промтовым и поговорить с ним серьёзно, посоветоваться, как быть ей дальше, но Вадим вдруг, раз провинившись, становился мягкий, обходительный, послушный, — как говорится, шёлковый, и все постепенно вставало на своё место. Когда же с течением беременности в ней произошли сильные перемены, Вадим совсем попал под её каблук. И вот сегодня вдруг взбунтовался.

А Вадим тем временем гнал по городу с недозволенной скоростью. В одном месте чуть не натолкнулся на трамвай. Благо, не было близко милиции. Он приехал к Станиславу Зоммеру, своему ближайшему приятелю, разведённому холостяку.

— Эхе, да ты, брат, не в духе, — сказал Зоммер, пожимая Вадиму руку, которую тот молча сунул ему в дверях при встрече. — Что с тобой? А я тебе звонил.

— Еле вырвался, — ответил мрачно Вадим. — Не жизнь, а каторга.

— Все супруга? Да, хлопец, жена — не гусли, поиграл — не повесишь, — сказал Зоммер. — Сейчас, у тебя пока тюрьма. Каторга будет, когда пискля появится. Раздевайся.

Вадим снял пальто, шарф, шапку и, по привычке провёл ладонями по своим длинным черным волосам, прилизанным назад. Зоммер пригласил приятеля в комнату. Он вынул из шкафа бутылку коньяку и две рюмки.

— Хотя тебе и нельзя, так как ты за рулём, — сказал Станислав, разливая коньяк, — но сегодня позволю чарочку. Выпей. Эта штука успокаивает.

Вадим взял рюмку и опрокинул её одним духом.

— Налей ещё!

Зоммер посмотрел на приятеля удивлённо — проницательным, испытующим взглядом и молча налил полную рюмку. В этот раз выпил вместе с Вадимом.

— Ещё? — спросил он.

— Хватит.

Станислав улыбнулся и посмотрел на Вадима все тем же испытующим взглядом.

— Проферанс у Павла Ивановича не состоится, — сказал он, убирая коньяк и рюмки обратно в шкаф. — К нему приехал какой-то не то старый друг, не то родственник. Но есть другой вариант (тут Станислав подошёл к столу и встал напротив Вадима). Мне звонила Кошка. Намечает мероприятие, приглашает нас.

— Что за повод?

— Говорит, зимнюю сессию сдала на повышенную. Получила стипендию.

— Понятно. Что это она вдруг в науку ударилась?

— Она умная дивчина. Вполне естественно.

— Умная? Сутками сидит за учебниками, не отрываясь.

— На такой, как у неё заднице, можно годами сидеть, не отрываясь, — сказал Зоммер. — В сказках Шахерезады о таких, как она великолепно сказано: «женщина с тяжёлым задом…» Ты верен своему вкусу. У Марины тоже — будь здоров.

— Да, я верен своему вкусу, — ответил Вадим.

— А я предпочитаю тоненьких, изящных. Сухое полено жарче греет.

Вадим молчал, ссутулившись и уставив задумчивый взгляд в одну точку.

— Так что давай решай, и немедленно надо ехать, — прибавил Станислав. — Предки её исчезли куда-то на двое суток.

— Исчезли говоришь? — сказал Вадим, и глаза его вдруг повеселели. — С её матерью я не хотел бы встречаться. Кошку давно не видел. С тех пор как женился. Как она?

— Всё та же.

— Мне было не плохо с ней, — сказал Вадим, со сладострастием вспоминая свою бывшую любовницу. Он вздохнул опять и спросил:

— А у неё сейчас никого из этих…

— Кажется, никого. Вообще-то у неё всегда полно, а в сущности — никого.

— Значит, меня тоже приглашает?

— Говорит, что давно не видела. Намекнула, одним словом.

Вадим подумал и сказал решительно: «Едем!».

Они заехали в гастроном, купили вина и через несколько минут были на месте.

Кошка, точнее Инна Борзенко, рослая девушка, с мощными формами и бледно-восковым, как у старухи, лицом, встретила их в прихожей и упрекнула Вадима: «Друзей забываешь? Нехорошо!»

Она улыбнулась, и он понял, что не будет здесь лишним. Гости разделись.

— Всем нравятся твои волосы, — сказал Вадим, дотронувшись до её скромной причёски. — Я знаю, почему. Они у тебя неопределённого цвета.

Коротко подстриженные, прямые, густые волосы её действительно трудно обозначить каким-нибудь цветом, разве что — пепельно-жёлтые, как засохшая трава поздней осенью. Она никогда не красила ни волос, ни бровей — рыжих и редких, ни ресниц — прозрачных, как капроновая бахрома, ни губ — всегда бледных и влажных. Лицом она не производила впечатления, хотя все черты были правильные. Вадиму нравился её стан, и он, как только она поступила на первый курс, познакомился с ней и, как всегда, имел успех.

Он учился на два курса старше её и по другой специальности. Его увлекла цветная металлургия, её — обогащение полезных ископаемых. Специальности смежные, и они находили в беседах много общего. Она была очень развита, много читала, много знала, была остроумна, весела, и одно время Вадим стал подумывать о том, не решить ли вопрос браком. Его и её родители познакомились. Именно о ней сожалели Екатерина Львовна и Георгий Антонович, когда узнали, что Вадим собрался жениться на Марине. Они и не подозревали, разумеется, что Инна рано стала любовницей Вадима, задолго до того, как он встретил Марину.

Инна провела Вадима и Станислава в гостиную. Там уже все были в сборе. Несколько девушек, подруг Инны по институту, накрывали стол. В углу под декоративной пальмой двое парней возились с магнитофоном. Вадим был знаком со всеми, и его встретили в компании как родного. Когда всё было готово, Инна пригласила гостей к столу. Включили магнитофон. Зазвенели бокалы с вином. Под звуки джазовой музыки был выпит первый тост за хозяйку и её успехи в учёбе, второй — за её предков, которые очень кстати уехали и не мешают, третий — за жареного гуся, поданного на стол вместе в томатным соусом. Пили, ели и танцевали много. Вадим опомнился, когда компания собралась делать пятый или шестой заход за стол. Он стал отказываться. Инна схватила его за руку и потащила.

— Инночка, я не могу. У меня…

— Что значит — не могу! — прервала она. — Быстро-быстро за стол!

— Что значит — не могу! — сказал Зоммер, еле ворочая языком, но удобно рассевшись между двух девушек.

— Стас, ты мне нужен на минутку. Иди сюда, — сказал Вадим, стараясь делать как можно строже пьяное лицо.

Тот молча уставился на него.

— Я серьёзно говорю. Иди сюда, — повторил Вадим. Зоммер вылез из-за стола и подошёл к Вадиму.

— Пойдём в комнату.

— Секрет? От меня секрет! Я обижусь, — сказала Инна.

— Пойдём и ты.

Все трое вышли в соседнюю комнату.

— Я остался бы, — сказал Вадим, пошатнувшись и глядя на часы, на которых было половина двенадцатого, — но у меня машина. Бросить на улице не могу.

— Да, — ответил Зоммер, — я совсем забыл. Но ничего. Мы сейчас съездим к тебе, поставим машину в гараж и вернёмся. И твоя супруга… пардон! (тут Зоммер покосился на Инну). Словом, никто тебя не увидит и не услышит. Главное, чтоб ты не заходил домой. Ключ от гаража у тебя?

— У меня.

— Ну тогда едем?

— Едем.

— И я, — сказала Инна.

— Возьмём? — спросил Зоммер.

— Возьмём, — ответил Вадим. — Только больше никого. — Вадим поднял указательный палец.

— А я больше никого и не хочу, — сказала Инна. — Только трое. Счастливое число!

— Постой, — остановил её Зоммер. — А гостей нехорошо бросать.

— Это не ваша забота.

Она выскочила в гостиную и объявила:

— Девочки, мальчики! Мы вас оставим ненадолго. А чтоб было не скучно, пейте, ешьте, веселитесь. Но не очень! — прибавила она игриво, погрозив пальцем.

Гости запротестовали, потребовали объяснений. Инна быстро нашлась.

— А мы вам готовим сюрприз. Немножечко терпения.

Гости успокоились, подумав, что они собрались чем-то дополнить стол. Инна уловила их мысли и в прихожей, одеваясь, шепнула Вадиму и Станиславу:

— На обратном пути надо забежать в ресторан и взять пару бутылок шампанского.

Они согласились. Все трое вышли на улицу. Машина стояла у подъезда. Вадим отомкнул дверцу и сел за руль. Нагнувшись через сиденье, он нажал кнопку задней дверцы. Зоммер открыл её и пригласил Инну садиться.

— Она может со мной сесть, — сказал Вадим.

— Тебе будет мешать, — ответил Зоммер. — Садись Киса, со мной.

Инна немного поколебалась и, наконец, шмыгнула в открытую Зоммером дверцу. Они удобно развалились на заднем сиденьи, плотно прижавшись друг к другу. В машине было мягко, тепло и уютно. Инна и Зоммер испытывали блаженство. Вадим завёл мотор, развернулся и плавно вывел машину на центральную улицу…

VII

Дворник Николай Бородин решил передохнуть часов в восемь вечера, когда на улицах зажглись фонари. Он бросил сечку на асфальт и с какой-то поспешностью, очевидно, по инерции после быстрых движений в работе, вынул из кармана пачку папирос и закурил. Это был тот самый дворник, семья которого работала на тротуаре, поражая неутомимостью. Малыши теперь уже не работали. Старший мастерил возле тополя домик из обледенелых кусков снега, а младший подносил ему куски.

— Чего сечку бросил? — спросила жена.

— Давай поужинаем, потом подолблю ещё, — сказал Николай.

— Давай уехал в Бадай, иди догоняй, — сердито сказала жена, продолжая работать пехлом.

Дворник молча посмотрел на жену, попыхивая папироской.

— Ладно, Настя, будет тебе.

— Ишь ты — ладно! Десятку пропил, а теперь, ладно. Пьянчушка несчастный. Навязался на мою шею, — ворчала жена, двигая пехлом по асфальту.

— Затеяла опять! — сказал Николай, повышая голос — Ребятишек-то кормить всё равно надо.

— Их-то надо, а вот тебя-то не надо.

Настя подняла пехло, стряхнула его, стукнув чернем об асфальт, и сказала сыновьям:

— Витька, Мишка, пошли ужинать!

Дети тут же бросили свою игру и пошли, взявшись за руки, вслед за матерью. Николай подобрал инструмент и понёс его в свою кладовую.

Дома он молча разделся, вымыл руки, и пока жена разогревала суп, примостился на своём рабочем стульчике, на котором сапожничал, читать газету. Настя нарезала хлеб, колбасу и поставила на стол. Ребятишки сели рядом и, вооружившись ложками, стали тыкать ими в колбасу. Мать попросила их подождать и пошла за луком. Она задела подолом платья газету, которую читал Николай и рыкнула на него: «Расселся тут, на дороге!» Николай отодвинулся и промолчал. В другой раз он тоже рыкнул бы в ответ, но сегодня ему лучше было помолчать. Два дня назад он вместе с соседним дворником подрядился сбросить снег с крыш. Они заработали по 10 рублей и пропили их. Николай пил редко, но метко. И уж если попала ему капля в рот, то тут равносильно, что попала коню шлея под хвост. Он пил без устали, пока мог подносить ко рту стаканы с водкой, и, после, обычно, сваливался где-нибудь на дороге. Последний раз жена нашла его чуть живого за углом и еле притащила домой. Поэтому теперь он и помалкивал. Настя разлила суп по тарелкам. Все сели за стол и принялись за еду. Ужин прошёл в молчании. Слышалось только громкое швырканье, кряхтенье и сопенье. Наевшись, Николай не спеша поднялся из-за стола, закурил, нехотя подошёл к своей рабочей амуниции и постоял с минуту, как бы раздумывая, одевать её или не одевать. Николай, подумав, надел шапку. Жена, собирая тарелки со стола, глянула в его сторону. «Работать, что ль? — сказала она вдруг подобревшим голосом. — Ложись уж отдыхай». — «Оно бы неплохо отдохнуть, — ответил Николай мягким голосом, снимая с гвоздя телогрейку и одеваясь, — да корка сейчас самый раз. Пока не примёрзла — долбить надо». Он взял кожаные рукавицы, положил за пазуху и вышел на улицу.

После ужина и мир казался ему веселее. В воздухе стояла тишина. Звезды на небе ласково поблёскивали. Николай отомкнул кладовку, взял сечку, пехло и пошёл на то место, где бросил работу. Осмотревшись на месте и приставив пехло к тополю, он выплюнул окурок и принялся за дело. Работа спорилась. «А ну-ка до того фонаря!» — приказывал он сам себе и уж ни разу не передыхал и ни о чём не думал, пока не достигал фонаря. Потом он немного отдыхал, опершись на сечку, и снова начинал стучать, изредка поглядывая на какой-нибудь предмет, до которого ставил цель дойти. Так он трудился кряду часа два с лишним. Затем спихал всю нарубленную массу в кучи и закурил, раздумывая, кончить или не кончить на этом. Было уже поздно. Николай и сам чувствовал, что время близится к полуночи. Прохожих становилось всё меньше. Однако он виноват был перед своей женой и решил ещё поработать. Он был рад, что Настя после ужина немного подобрела, и чтобы загладить свою вину, усердствовал в тот вечер особенно. В полночь, несмотря на усталость, опять взялся за дело. Когда увлёкся работой, из-за угла на большой скорости выехала легковая машина. Николай, стоя к ней задом, сначала не обратил внимание на обдавшие его ярким светом лучи фар, и обернулся лишь тогда, когда услышал визг тормозов. Он вздрогнул, широко открыл от страха рот и глаза, вздохнул с шумом в себя воздух и как-то странно всплеснул руками, как будто хотел обнять летевшую на него громаду. Он не успел ни двинуться с места, ни вскрикнуть. Машину занесло, и она юзом наехала прямо на него. В тот миг, когда Николай почувствовал удар в живот, он широко открытыми глазами видел перед собой за рулём машины искажённое лицо молодого человека в меховой шапке и клетчатом шарфе. Он резко упал и ударился головой об асфальт…

Вадим кое-как остановил заглохший «Мерседес» и обернулся назад. Лицо его было бледно. С заднего сиденья Инна и Станислав молча смотрели на него испуганными глазами. Вадим отвернулся и нажал на стартер. Мотор тихо заработал. Вадим опять обернулся к своим спутникам и хотел что-то сказать, но заметил вдали малолитражку.

Инна, почувствовав на себе свет, обернулась к смотровому заднему стеклу и вскрикнула: «Вадик, за нами едут!» Вадим уже тронул машину с места, включил одну за другой передачи и на полном ходу уехал.

Сзади шёл «Москвич», в котором сидел пожилой полный мужчина в очках. Рядом с ним сидела его жена. Они добирались домой и неожиданно стали свидетелями всего. Мужчина сразу догадался, в чём дело, когда увидел лежавшего на земле человека и стоявшую чуть поодаль машину, но был поражён предательской подлостью водителя. Он поразился и тому, что увидел знакомое девичье лицо, выглядывавшее в заднее смотровое стекло. Сомнений не было. Это была та самая девушка, с мощными формами, которую он несколько раз видел на центральных улицах города, и она ему хорошо запомнилась. Толстый мужчина пожалел, что, заострив внимание на лице девушки не успел посмотреть номер машины и не обратил внимания на её марку. Ему показалось, что это была белая «Волга». Он остановил свою малолитражку напротив лежащего дворника. Супруги вылезли из машины и подбежали к нему. Они ужаснулись, увидев на земле возле головы мозговое вещество и лужу крови.

В это время из ворот соседней усадьбы вышли двое молодых. Они остановились, глядя на все издали и не решаясь подойти.

— Молодые люди, идите сюда! — крикнул толстяк. Девушка с парнем переглянулись и подошли.

— Что случилось? — спросил парень.

— Смотрите сами, что тут случилось. Девушка вскрикнула:

— Да это же дворник наш, дядя Коля!

— Как это произошло? — строго спросил вдруг парень, приняв воинственную позу и, очевидно, намериваясь задержать водителя «Москвича».

— А вот так, — объяснил тот. — Нас обогнали лихачи, какие-то мерзавцы. А когда мы подъехали, они сделали своё подлое дело и уехали.

Парень и мужчина с минуту изучающе и насторожённо смотрели друг на друга.

— Боже мой! — воскликнула девушка, — что-то надо делать!

— Надо вызвать милицию, — сказал толстяк. Парень оглянулся на будку телефона-автомата, стоявшую на углу и пошарил в карманах.

— Иди, позвони, — сказал он подавая девушке монету и, обращаясь к водителю «Москвича», внушительным тоном произнёс: — А вы не уезжайте отсюда.

— А я и не собираюсь уезжать: что вы на меня кричите, будто я наехал на него.

— А надо разобраться.

— Вот и разберёмся.

— И разберёмся.

— Федя, — вдруг подала голос женщина. Лицо её было смертельно бледно, глаза смотрели умоляюще, подбородок трясся. — Федор Афанасьевич! — Ради Бога… мне дурно.

— Иди, иди в машину! Здесь тебе делать нечего, — ответил муж.

— А как звонить? Я не знаю, — сказала девушка, — растерянно глядя то на своего парня, то на мужчину.

— Опусти монету…

— Милицию без монеты вызывают, — прервал парня толстяк. — Набери ноль два, и вам ответит дежурный.

— А что ему сказать? — обратилась она к своему другу.

— Скажи, что здесь совершено убийство, — ответил он.

Девушка побежала к телефону, и пока она звонила, молодой человек исподлобья, а пожилой, толстый мужчина сквозь очки подозрительно посматривали друг на друга. Тут к ним подошли трое прохожих. Вслед за ними стали подходить ещё какие-то люди, некоторые из них были наспех и кое-как одеты, очевидно, из соседних усадьб, и, несмотря на поздний час, вскоре вокруг собралась толпа. Прибыла милиция. Началось расследование. И в этот самый разгар составления протокола и опроса свидетелей воздух разорвал дикий вопль женщины. Она подбежала к толпе и упала с воем и причитаниями на труп дворника.

VIII

После госпиталя Олег не пошёл на лесопилку, а попросился в тайгу сучкорубом. Ему нужен был Ромка Тихонов. Нужен был в качестве помощника для постройки избушки в тайге где-нибудь в живописном месте на берегу речки. Олег решил какое-то время пожить отшельником, в тайге, подальше от людей. Средства к существованию добывать охотой и лесничеством. Ромка отнёсся к этой затее крайне отрицательно: как ни хорошо в тайге, а всегда тянет к людям, в общество себе подобных. И Олег, выслушав разумные доводы бывалого таёжника и охотника, засомневался. Решил пока отложить постройку избушки.

Повеяло весной. Охотничий сезон на копытных и пушных зверей кончился. Можно было отстреливать лишь боровую дичь. Олег и Ромка по вечерам и в выходные дни ходили на тетеревов, пока не образовался наст. Лыж у охотников не было, а без лыж по насту ходить гиблое дело. Все ноги обдерёшь. И Олег, лишившись единственного удовольствия в жизни, засобирался домой. В Зорино хоть в баньке попариться можно и выпить кружку холодного пива.

Вернувшись из тайги Олег узнал, что за его отсутствие у них в гостях побывали его двоюродный брат Михаил с женой. Это был старший сын дяди Трофима. Он теперь жил в селе Новопашино Иркутской области. В детстве Олег провёл с ним много счастливых дней, играя в чехарду и гоняя сусликов. Погостив у отца на заимке, они заехали на обратном пути к деду. Старик дал Олегу записку, начёрканную на листе тетрадной бумаги.