- Милый вы мой Алексей Степаныч, - с грустной улыбкой проговорил Буржуй. - Каждую минуту фирмы может не стать. Да что фирмы - любого из нас!
      - Но пока она есть, - возразил Алексей, - позвольте мне попытаться привести дела в порядок. Как говорят англичане, игра продолжается, пока арбитр не дал финальный свисток.
      - А вы что, действительно сможете работать в такой обстановке? не поверил Пожарский.
      - Видите ли, Олег,- чуть ли не виновато ответил Воскресенский. Я, по-моему, могу работать совершенно в любой обстановке. Сам не знаю, как это объяснить. Наверное, наследственное...
      - Я жалею, что не узнал вас раньше, - просто сказал Коваленко. Честное слово.
      - Если меня не уволят, - улыбнулся Алексей, - у нас впереди много времени.
      - Рядом с нами вам грозит все, что угодно, кроме увольнения, заверил его Буржуй.
      - Значит, я могу идти работать?
      - Конечно. Тем более, вы правы: финального свистка еще не было. И мы еще поиграем...
      - Спасибо, - Алексей кивнул и вышел.
      - Да... - едва ли не восхищенно протянул Буржуй. - Бизнесу надо учиться только в Англии...
      Оставив маленького Володю в комнате и еще раз показав ему: "Тш-ш, тихо", Вера стала спускаться по лестнице на первый этаж. Половицы оказались крепкими и не скрипели. Добравшись до нижних ступенек, Вера замерла: отсюда было видно, что в гостиной на первом этаже перед мольбертом стоял человек и писал картину. Мелодично зазвонил мобильный телефон. Человек взял трубку.
      - Да, я... Все? Отлично! - Вера не могла видеть лица говорившего, но даже по голосу было слышно, что он улыбается. - Они не умели разговаривать, но могли все рассказать. Еще один из парадоксов этого странного мира... Да, вы правы, теперь уже не расскажут. Я свяжусь с вами. До свидания.
      Человек положил трубку на место и вернулся к прерванному занятию. Вера сделала еще один совершенно беззвучный шаг, затем еще один. Человек продолжал совершенно спокойно работать, но вдруг таким же спокойным и негромким голосом, каким разговаривал по телефону, произнес:
      - Не надо шнырять по дому, крестьянка. Он простой, но очень крепкий, ты не сможешь убежать. К тому же, если попытаешься, я тебя жестоко накажу. А ты, я знаю, совсем этого не хочешь...
      При первых звуках этого голоса Вера, совершенно не сомневавшаяся в том, что ее не могли увидеть или услышать, вздрогнула. Потом, уже не таясь, она спустилась в гостиную и сделала несколько шагов по направлению к мольберту. Стоявший за ним человек обернулся, и девушка сразу же узнала это лицо. Она видела его на фотографии, которую таскал с собой Борихин и которую он предъявлял Ольге, той, которая приютила маленького Володю. Но вот глаза, подобные тем, которые сейчас смотрели на нее, Вера увидела впервые в жизни. Страшные глаза - светлые, прозрачные, ничего не выражающие, кроме легкой скуки, глаза цвета проточной воды.
      Подойдя поближе, Вера села на диван и оказалась чуть сбоку и прямо напротив Кудлы. Она сидела, пристально глядя на него, и не говорила ни слова. Тот спокойно продолжал наносить мазки, не бросив даже взгляда на девушку. Наконец он ухмыльнулся.
      - Жизнь бывает причудливой, правда? Ты родилась в какой-нибудь вонючей избушке с дощатым клозетом во дворе. Став столичной шлюхой, почувствовала себя королевой. Потом - дрянью. Буржуй появился и снова заставил тебя верить в сказки о Золушке, недоумок...
      - Сам ты недоумок, - оборвала его Вера. - Настоящие мужчины для того и существуют, чтобы женщины могли верить в сказки...
      - У... - Кудла насмешливо скривился. - Да ты для шлюхи хорошо умеешь говорить. Даже правильно ставишь ударения в словах. И, кстати, ты права. Только сказки бывают разными. Буржуй написал - вернее, пытался написать - тупую и сладенькую, на свой простецкий вкус. И у него, конечно же, опять ничего не получилось...
      - У него получилось, - твердо возразила Вера.
      - Правда? Тогда почему ты, содрогаясь от ужаса, сидишь передо мной и даже не решаешься спросить, что тебя ждет?
      - С чего ты взял, что я содрогаюсь от ужаса? - Кудла впервые за все время посмотрел на девушку.
      - Тебе не страшно? - недоверчиво спросил он.
      - Конечно, немного страшно. Потому что ты убийца и шизофреник. И мои брат и муж обязательно убьют тебя.
      - Ты можешь называть меня шизофреником, но не говори, что хоть на секунду поверила, будто Буржуй - твой брат. Просто маленькая шлюшка не растерялась, на что я и рассчитывал.
      - Какая мерзость! - Вера гадливо передернула плечами. - Знаешь, ты вообще мерзкий тип, тебе это говорили?
      - Проститутки - никогда. Я не пользуюсь их услугами. Это доступное удовольствие - для рабочих парнишек вроде Буржуя. Так что ты - первая.
      Вера, которой в голову явно пришла какая-то догадка, еще внимательней пригляделась к человеку у мольберта, и вдруг, победно улыбнувшись, откинулась на спинку дивана.
      - Слушай, а ведь ты завидуешь Буржую. Точно - завидуешь!
      - Не говори глупостей, - проговорил Кудла, ни на секунду не отрываясь от полотна.
      - Нет, серьезно. Я ведь шлюха, ты сам говорил, так что в ком-ком, а в мужиках разбираюсь.
      - Вот именно: в мужиках. Если бы ты знала, как мне бывает душно на Земле, которой уже лет сто пытаются командовать именно мужики. Наверное, я слишком поздно появился на свет...
      - Жаль, что ты вообще появился на свет, - очень спокойно и очень серьезно сказала Вера.
      Кудла, которого этот разговор явно забавлял, лишь ухмыльнулся в ответ.
      - Можешь пойти на кухню, поесть, - предложил он спустя некоторое время. - Там много еды.
      - Я не буду есть в твоем доме.
      - Это не мой дом, - заверил девушку художник. - Впрочем, как хочешь... Владимира я накормлю сам.
      - Ну уж нет... - Вера встала. - Где твоя кухня?
      - Найдешь по нюху. Вы, дворняжки, должны уметь... - Вера замерла на месте и зло спросила:
      - Слушай, если ты такой крутой, почему ты не вызовешь моего мужа на поединок. Если бы он сейчас слышал то, что ты мне сказал...
      - Зачем? - Кудла покачал головой. - Я не хочу убивать Толстого. Лет триста назад из него вполне вышел бы солдат, достойный сражаться под моими знаменами. Правда, должен тебя огорчить: я не разрешил бы ему жениться на шлюхе. Это недостойно настоящего воина.
      - Ты просто больной! - не выдержала Вера.
      - Уходи, крестьянка. Ты такая глупая, что я устал. - Кудла дернул щекой. - И повторяю: не пытайся бежать. Наказание будет жестоким. Лучше поспи, если сможешь... - Кудла поднял на девушку глаза, в них сквозила холодная насмешка. - Хотя, наверное, трудно уснуть, если не знаешь, что ждет тебя завтра, правда?..
      Вера все же накормила маленького Володю и немного поела сама. На дворе потихоньку стемнело, и девушка стала укладывать малыша. Когда он улегся, она присела на край кровати, и он вдруг доверчиво взял ее за руку.
      - Тетя, а ты не уйдешь?
      - Не-а. А ты как узнал, что я - твоя тетя? Ты у нас такой хитрый, да?
      - Не знаю, - признался малыш, - А ты что - правда моя тетя? Настоящая?
      - Самая что ни на есть, - Вера погладила мальчугана по головке.
      - Родная, да? - глазенки ребенка радостно блеснули.
      - Да.
      - А ты знаешь мою маму? - очень серьезно спросил вдруг Володя.
      Вера поколебалась лишь долю секунды.
      - Да, знаю. Она у тебя самая хорошая на свете...
      - А почему дядя говорит, что она - не моя мама?
      - Какой дядя? А, этот... От зависти. Ему обидно, что у тебя есть мама, а у него - нет.
      - А еще дядя говорит, что мой папа жив, но его нужно убить, чтобы было лучше дышать...
      - Вот мудак! - в сердцах вырвалось у Веры.
      - Тетя, а что такое "мудак"? - заинтересовался новым словом мальчишка.
      - А вот этот дядя, который тебе такое про папу говорил, он и есть мудак.
      - А это нехорошее слово, да?
      - Да. Нехорошее, - честно призналась Вера.
      - А мне мама не разрешает нехорошие слова говорить, - сообщил малыш.
      - Мы ей не скажем, не бойся.
      - Это будет по секрету?
      - Ага, по секрету.
      - А ты со мной всю ночь будешь так сидеть?
      - А ты как хочешь? - улыбнулась Вера.
      - Хочу, чтобы всю ночь...
      - А ты спать будешь?
      Володя честно задумался и сообщил:
      - Не знаю пока еще...
      - Ах ты, хитрюга. Тогда покажи мне, как ты умеешь притворяться, что спишь. Умеешь?
      - Умею. Очень умею.
      Малыш крепко зажмурился, затем приоткрыл один глаз.
      - Ну, так нечестно! - мягко укорила его Вера. - Я все вижу... Мальчик закрыл оба глаза и затих. - Вот так, хорошо...
      И неожиданно даже для самой себя она тихо запела колыбельную старую, народную, которую ей самой пела в детстве бабушка. В ветхой хибаре, окутанной ароматами украинской ночи...
      - Все равно мы напрасно делаем это, Буржуй. Мы сейчас должны все время быть вместе, - с жаром проговорил Пожарский.
      Все еще погруженного в наркотический сон Толстого втиснули на заднее сиденье его собственного джипа, припаркованного у офисного здания. Рядом с машиной стояли Олег, Буржуй и Воскресенский. По приказу Коваленко все разъезжались по домам.
      - Ты просто не смотрел на себя в зеркало, Олег, - устало улыбнулся Буржуй. - Нужно поспать, чтобы быть злыми и сильными.
      - А почему ты думаешь, что он не позвонит ночью? - выдвинул Пожарский еще один аргумент.
      - Нет. Все, что должно произойти, произойдет завтра...
      - Ну откуда, откуда ты знаешь?! - не унимался Олег.
      - Я не знаю. Я чувствую, - в темных глазах Буржуя вспыхнула искра ярости. - Он сам научил меня чувствовать. На свою голову...
      - Слушай, Буржуй, а я почему-то чувствую, что нам не нужно уходить из офиса.
      Коваленко обнял Пожарского, на секунду дружески стиснул его плечи, а потом легонько подтолкнул к стоявшей неподалеку "мазде".
      - Потому что не выспался, Олежка. И завези домой Алексея Степановича.
      Невозмутимый, как всегда, Варламов спасал Константина из рук закона. Доктор пока томился по ту сторону условной линии, отделявшей свободных людей от несвободных, и переминался в нетерпении с ноги на ногу. Шло подписание бумаг. Адвокат поставил последний росчерк.
      - Вот и чудненько... - и он поманил Константина.
      - Подождите. - Дежурный офицер, совершавший формальности вместо отсутствующего Мовенко, уперся ногтем в какую-то строку. - Тут написано: под наблюдение специалиста.
      Варламов благодушно улыбнулся и подтолкнул вперед своего молчаливого спутника.
      - Разрешите представить: Голик Леонид Николаевич, ведущий психиатр нашего города. Позвольте ваши документы, доктор. Буквально на секундочку. Пусть господин офицер лично убедится,
      Костя, шмыгнувший тем временем навстречу свободе, уже теребил давнего знакомого за рукав.
      - Коллега, я все объясню, - проговорил он виновато. - Пожалуйста, не сердитесь...
      - Да что вы, Костя, - усмехнулся психиатр. - Конечно, можно было поговорить со мной... Кстати, рисполент, который вы мне посоветовали, - это просто чудо! Даже представить не мог, что возможен такой быстрый, а главное, стабильный эффект!
      - Вот видите! - очень оживился Константин. - Кстати, если применять его в сочетании...
      - Извините, что прерываю вашу беседу, господа, - вмешался адвокат. - Костя, у вас были личные вещи?
      Доктора вопрос застал врасплох, но он послушно задумался с чуть глуповатым выражением на лице.
      - Вещи? Да, точно были! Расчесочка. Такая, знаете, пластмассовая. Она еще чуть-чуть обгрызена с одной стороны. И карточка телефонная. Да, точно, теперь вспомнил. Она немножко помятая, но там как раз еще ровно на один звонок...
      - Будьте любезны, господин офицер... - требовательно поглядел на милиционера Варламов.
      - Нет у меня никаких карточек! - отрезал тот, еще толком не понимая, издеваются над ним или глупо шутят, но уже на всякий случай раздражаясь.
      - Будьте добры, посмотрите внимательно.
      - Да говорю - нет, - дежурный повысил тон. Со вздохом, преисполненным глубочайшего сожаления, Варламов поставил только что закрытый кейс на стойку и открыл его.
      - Ну что ж... - он повернулся к Косте и Голику. - Извините, друзья, официальная процедура оформления утери или присвоения займет какое-то время. Прошу меня извинить...
      - Да вы что, издеваетесь, что ли?! - взорвался офицер.
      - Как вы могли подумать?! Что вы! - в тоне адвоката не было никакой издевки, только невозмутимое спокойствие.
      - Какое присвоение?! Какая утеря?! - дежурный злобно вытаращился на Варламова. - Пусть спасибо скажет, что вообще выходит! Карточка! Помятенькая!
      - Это ваше официальное заявление? - адвокат поднял на офицера маленькие колючие глазки.
      Тот, доведенный уже до совершенного бешенства, сунул руку в карман и все его содержимое - мелочь, жетоны, ключи, а среди прочего и телефонную карточку - швырнул на стойку.
      - Вот! Берите!
      - Пожалуйста, убедитесь, что это именно та самая, - с невинным видом попросил Костю адвокат.
      Тот взял карточку и очень тщательно обследовал ее со всех сторон,
      - Не знаю, я не уверен, - признался он в конце концов. Вообще-то, моя не такая новая была...
      - Ладно, не будем излишне мелочными, - позволил себе компромисс Варламов и снова повернулся к дежурному. - Будьте любезны расчесочку...
      - Пострадала при задержании, - быстро проговорил дежурный, явно придумав ответ заранее. - Протокол у командира опергруппы, он на выезде. Можете подождать.
      - Спасибо. Непременно. - И Варламов стал оглядываться, подыскивая место, чтобы сесть.
      - А может, не стоит? - неуверенно проговорил Константин.
      - Да, действительно, - поддержал коллегу Голик.
      - Как вам будет угодно, - поклонился в их сторону Варламов. Клиент всегда прав, - эти слова адвокат адресовал уже дежурному, как бы ища у него сочувствия и согласия. - Всего доброго.
      Хмурый дежурный ничего не ответил и только недобро посмотрел вслед уходившим. Доктор Костя на пороге чуть задержался и, как его учили, смерив дежурного наглым взглядом, цыкнул зубом.
      Оказавшись на улице, Варламов тут же откланялся:
      - Ну-с, молодые люди, всего доброго.
      - Спасибо вам, - сказал ему Костя.
      - Не за что, не за что. Просто моя работа, - бросил адвокат уже на ходу, направляясь к припаркованному поблизости "мерседесу".
      Психиатры остались одни.
      - Я тоже на машине, Костя, поэтому идемте, я вас подброшу.
      - Понимаю... - Константин с некоторой горечью покивал головой. Снова желтый дом. Как говорится, родные стены...
      - Да что вы, старина! - Голик дружески хлопнул коллегу по плечу, тот вдруг вскрикнул от боли. - Ой, простите, ради бога. Родная милиция постаралась?
      - Нет. - Костя принялся расстегивать пуговицы мятой рубашки. Это, так сказать, почетный знак народной любви и признания...
      Покрасневшее от воспаления плечо Константина украшала колоритная татуировка: крест и полумесяц, а вокруг двумя дугами надпись: "Бей активистов, режь сук".
      - Потрясающе! - выдохнул пораженный Голик.
      - Вам правда нравится? - Костя, мучимый сомнениями, с надеждой заглянул ему в глаза.
      - Не то слово! - восхищенно покачал головой Леонид.
      - Спасибо, - польщенный доктор стал застегиваться. - Значит, в дурдом не везете?
      - Что вы такое говорите, Костя! Конечно же, нет.
      - Жаль. Я, честно говоря, рассчитывал... Мне особенно идти некуда, а так все-таки - крыша над головой...
      - Что же вы сразу не сказали! Едем - и немедленно! - Голик гостеприимно распахнул дверцу старенького "Москвича".
      - Спасибо, коллега, - Костя уселся и снова полез под рубашку, чтобы бросить взгляд на татуировку. Потом спросил у заводившего машину Голика: - А вы правда считаете, что красиво получилось?
      В комнате зазвонил телефон, и Ольга мигом бросилась к нему из кухни.
      - Алло, Володя? Это вы? - она почему-то ни минуты не сомневалась в том, кто звонит.
      - Мне пока нечего сказать... - раздался в трубке голос Буржуя. Но скоро будет, я точно знаю...
      - Я - тоже... Как только ты появился, я почувствовала, что все будет хорошо... Правда... Ты мне не веришь?
      - Верю.
      - Ты придешь?
      - Нет. Завтра будет тяжелый день...
      - Ну зайди хоть на минуту! - взмолилась Оля. - Пожалуйста. Ты же близко, я знаю, я чувствую...
      Буржуй стоял, опершись на капот машины, в Олином дворе. Немного помолчав, он сказал в трубку:
      - Ты ошибаешься. Я очень далеко. И уже очень поздно.
      - Неправда, - в голосе девушки слышалось разочарование. - Можно, я сама выйду?
      - Нет. Прости...
      - Это... из-за женщины, которую вы любили? Из-за вашей жены?
      - Нет... Не только... Не знаю... А вообще-то, дело совсем в другом.
      - Во мне? - упавшим голосом спросила Оля.
      - Да, в тебе, но не так, как ты подумала... - Буржуй пытался говорить с деланным безразличием, но у него не получилось, эмоции все же прорвались: - Оля, милая, я впервые почувствовал себя дома рядом с тобой... Я думал, этого уже никогда не будет...
      - А это... плохо?
      - Это... очень хорошо. Это, наверное, лучшее, что может чувствовать человек, правда! И это то, на что я сейчас не имею права....
      Буржуй отключил телефон. Он сидел на капоте машины под остывающей кроной старого каштана и прижимал к горячему лбу холодящую пластмассу мобильника. И не знал, конечно, что в той же позе - с трубкой у лба - сидела сейчас в своей квартире счастливая и одновременно несчастная Ольга.
      Офисное здание погрузилось в сон до следующего утра. Только охранники бодрствовали в нем, дежуря по обычной схеме. Но одетого в черное Кудлу они не заметили. Он очень легко взобрался по наружной стене на второй этаж и притаился на козырьке над входом. На поясе у него висела включенная на прием и настроенная на волну охраны рация. Умело и почти бесшумно Кудла вскрыл окно и проник в здание. Постоял, прислушиваясь. Потом по лестнице поднялся на этаж, который занимал офис Толстого.
      Здесь ему пришлось затаиться в темноте лестничной площадки и переждать очередной обход. Охранник прошагал буквально в метре от Кудлы и сообщил по рации, что "все чисто". Без всяких затруднений отключив сигнализацию, ночной гость вскрыл дверь сложной отмычкой и проскользнул в комнату, где стоял главный компьютер. Здесь Кудла едва заметно улыбнулся, снял с плеча сумку и вынул из нее моток белого кабеля и набор разъемов.
      ГЛАВА 29
      Прижавшись спиной к стене, Борихин пережидал: по половицам узкого коридора грохотал тяжелыми коваными ботинками взвод омоновцев. Накаленную атмосферу в отделении Игорь Борисович почувствовал еще на входе. Слишком нервно отчитывал кого-то по рации дежурный офицер, слишком озабоченные лица были у встречных оперов... А теперь вот - омоновцы в полном боевом снаряжении, в бронежилетах и с автоматами. Это могло означать только одно: произошло Ч П.
      Немного растерявшись от царившей вокруг нервной суеты, Борихин все же решился ухватить за рукав угрюмого знакомого следователя:
      - Вить!
      Тот на секунду приостановился.
      - Привет, Игорь. Извини, бегу...
      - А что у вас за тревога?
      - Да банду глухих вчера истребили. Всю, представляешь?! На Варшавском шоссе. Гранатами.
      - Ничего себе! - только и смог выдохнуть Борихин.
      - Ну! - Виктор сделал большие глаза и, уже убегая, добавил: Представляешь, какие сейчас разборки пойдут?!
      - Подожди, - крикнул ему в спину сыщик, - ты Мовенко не видел?
      - Нет, - на бегу оглянулся следователь. - Он, наверное, там давно...
      Нужно было немедленно сообщить эту новость старому эксперту. Борихин приглядел уголок потише и достал мобильный телефон.
      - Алло, Семен Аркадьевич! Вы не поверите, что произошло! Вы меня слышите?.. Что?.. Это я не поверю?.. Неужели нашли?!. Да, хорошо, я уже еду!.. - В трубке вдруг прозвучал странный хлопок, потом - слабый вскрик, и, наконец, что-то щелкнуло. Напрягшись, Борихин прислушался - ни гудков отбоя, ни каких-либо других звуков - только едва слышное шипение... И тогда, почему-то очень встревожившись, он почти закричал в микрофон: - Семен Аркадьевич! Семен Аркадьевич, что там такое?!.. Я вас не слышу!.. Что это было?!.. Семен Аркадьевич, ответьте!..
      Тишина в трубке была гулкой, пугающей. Расталкивая на ходу встречных, Борихин выскочил из здания и в несколько секунд оказался у припаркованного поблизости "спортивного варианта". А за эти несколько секунд двадцать раз успел себя проклясть, что так и не появился у Семена вчера вечером. Похороны, поминки... Наверное, боль тоже может быть эгоистичной...
      За рулем машины он вдруг представил себе, как жутко ему сейчас будет на забитых транспортом утренних улицах. Но тут же запретил себе думать об этом. Стиснув зубы, завел двигатель и решительно сорвал машину с места. Только мысль успела пронестись в сознании: "Ну, Василий, тебе посвящается..." Потом на размышления не осталось ни времени, ни сил. Начался ужас, похожий на старую компьютерную игру. Под колеса летит полоса дороги. Машина впереди. Уход вправо. Желтый сигнал светофора. Газу! Трель милицейского свистка. Ползущий грузовик. Влево, на встречную. Еще быстрее! Руки и ноги действовали автоматически: газ, тормоз, снова газ. Оказывается, они умели... По встречной прямо в лоб - машина. Уход вправо, в узкий просвет между автомобилями. Пробка впереди. Тормоз. Первая передача. Выезд на тротуар. Шарахнувшиеся в стороны прохожие с испуганными лицами...
      Во дворе-колодце старого эксперта Борихин выскочил из машины, даже не захлопнув дверцы. Взлетел в несколько секунд по лестнице и лишь на мгновение остановился у двери, чтобы перевести дыхание. Позвонил - тишина. Прислушался ни звука, ни шороха. Какая-то, не парализованная страхом часть сознания подсказала, что где-то в кармане еще валяется ключ от квартиры Семена Аркадьевича, нашарил его, старомодный, истертый, вставил в замочную скважину и со щелчком повернул. Дверь приоткрылась. Борихин почувствовал ладонью спокойную тяжесть пистолета и осторожно протиснулся внутрь.
      В коридоре было темно, только впереди, в комнате, как-то жалобно мерцал дисплей стоявшего на рабочем столе компьютера. И в этом мерцании видно было лицо эксперта, сидевшего с закрытыми глазами. Лоб его прорезала непривычно суровая морщина. Вдруг старик пошевелился, и Борихин облегченно перевел дух, только сейчас почувствовав, какая нечеловеческая тяжесть отпустила его.
      - Ну слава Богу... - Он подошел поближе, бросил на стол пистолет и склонился над дисплеем, готовый слушать. - А я уже испугаться успел. Послышалось черт знает что... Ну, не томите, Семен Аркадьевич! - Тот как-то странно заворочался, бормотнул вполголоса пару непонятных слов, но глаза так и не открыл. "Задремал старик..." - подумал Борихин и спросил погромче: - Кто приручил "глухих"?
      Одновременно он чуть повернул кресло, и тут же где-то под сердцем резануло болью: живот старика был жутко разворочен, по худым пальцам стекала бурая жижа. Семен Аркадьевич медленно поднял веки и посмотрел на Борихина полными доверчивого страдания глазами.
      - Я приручил, - тихо и четко ответил такой знакомый голос из темного угла комнаты.
      Сыщик успел развернуться. Но какая-то страшная сила отбросила Борисыча в сторону, повалила на пол. И только потом прозвучал сердитый хлопок так ему показалось. Боли не было, только тупой удар в правое предплечье, от которого тут же занемела рука.
      Борихин зачем-то приподнялся и сел, прислонясь спиной к креслу, в котором корчился бедный старик. В эту минуту сыщику казалось очень важным подняться, встать... Фигура в углу стала различимей... И стоял перед Борихиным старый друг Серега, неподкупный и суровый майор Мовенко, мент от Бога.
      - Ты... - прохрипел Борихин, зажимая рану в предплечье.
      - Я, Игореша, кто же еще, - ласково проговорил Мовенко, свинчивая со ствола глушитель. - Знаешь, я минуту назад колебался: сразу убить тебя или все-таки сначала поговорить. Извини, не смог отказать себе в удовольствии...
      - Сволочь! Продажная шкура! - прохрипел Борихин и попытался рывком встать, но хищное рыльце пистолета мгновенно приподнялось, и сыщик снова сполз на пол, закусив губу.
      - Перестань, Игорь, - устало сказал майор. - Уж ты-то должен понимать меня, как никто. Мы оба вовремя сообразили, что если уж делать нашу собачью работу, то лучше за реальные деньги и с удовольствием. Разве не так?
      Семен Аркадьевич за спиной Борихина издал страшный, какой-то булькающий звук.
      - Вызови старику "Скорую", - пробормотал сыщик.
      - Не говори чушь, - поморщился Мовенко. - Ты же сам понимаешь, что вы оба - уже трупы. Конечно, я мог бы добить его - так сказать, избавить от мучений, - но он никогда мне не нравился. Как и твой малолетний помощничек.
      - Значит, Василия - тоже ты? - Борихина передернуло от бессильной ярости.
      - Ну конечно, - ухмыльнулся майор. - Вернее, не я лично - один из моих верных глухонемых друзей. Но какая разница. Кстати, мальчишка на твоей совести: ты послал работать против меня сопляка. Даже обидно...
      - Мразь. Иуда. - Борихин сам удивился, что говорит тихо и почти спокойно.
      - Перестань, Игорь... - Мовенко укоризненно развел руками. - Мы оба продались. Только ты - за копейки и не тому человеку...
      - Я снял погоны, - Борихин смотрел майору прямо в глаза, и тот не отводил взгляда.
      - Ну и дурак! Если бы ты знал, как просто и увлекательно решать свои вопросы с удостоверением в кармане и могучими возможностями силового аппарата, так сказать...
      - Значит, все это - ты? Вообще все. И прослушка повсюду, и наблюдение поставлено, и никакие запросы в Интерпол даже не отправлялись...
      - Естественно. Это же так просто. Честно говоря, сначала я даже всерьез опасался, что ты догадаешься. Я ведь считал тебя реально хорошим ментом, правда... - Мовенко как-то удивленно покачал головой. - Но, слава Богу, переоценил: ты так и не въехал, даже наоборот - бегал ко мне за помощью, как мальчишка. Смешно... - И он осклабился, хотя глаза оставались совершенно холодными.
      - Ты хоть понимаешь, что Кудла и тебя уничтожит. В свое время...
      - Или я его... - Оскал майора стал шире. - Хотя, думаю, до этого не дойдет. Мне нравится на него работать, а ему нужны верные люди, умеющие делать свое дело.
      - Он - маньяк!
      - Перестань. Он очень интересный человек. И многому научил меня...
      - Например, как всадить пулю в живот старику и получать от этого удовольствие, да?..
      - Я не получаю удовольствия. Мне просто плевать. А что касается Кудлы... - голос Мовенко вдруг стал очень серьезным. - Знаешь, а ведь будущее за такими, как он.
      - Слушай, тебе... не страшно? - Борихин смотрел на старого друга с каким-то мистическим удивлением. Неужели он раньше знал этого человека?
      - Мне? - в глазах Мовенко мелькнула холодная насмешка. - Я получил много денег, Игорь. Очень много. И получу еще больше. И буду жить дальше. А ты останешься остывать в этой немытой халупе. Так что бояться нужно тебе. Хотя... Я выстрелю прямо в голову, обещаю.
      - Пошел ты на х... - Борихин злобно плюнул, с удивлением понимая, что не боится. Совсем.
      - Грубо. Но мужественно, - с одобрением кивнул Мовенко. - Впрочем, что тебе еще остается...
      Он взвел курок. Звук был железный, противный до тошноты. Борихин на секунду зажмурился, но заставил себя открыть глаза.
      - Прощай, - проговорил майор.
      Сухо треснул выстрел. Борихин успел осознать, что ему совсем не больно. Зато глаза Мовенко как-то удивленно остекленели, он чуть пошатнулся и медленно повернул голову. Семен Аркадьевич, придерживая одной рукой кровавое месиво живота, в другой держал тяжелый черный пистолет, оставленный на столе Борихиным. С глухим стуком пистолет упал на пол. На этот звук словно эхом отозвался другой. Мовенко с грохотом повалился на пол.
      У Борихина не было времени удивляться. Со стоном встав, он склонился над дрожавшим крупной дрожью стариком и увидел у того в глазах слезы.
      - К-какой ужас... Игорь... Какой... ужас... - на губах у эксперта пузырилась кровавая пена.
      - Ничего... Сейчас, Семен Аркадьевич... Сейчас... - Борихин неверной рукой стал суетливо набирать номер, проворачивая диск стоявшего на столе старомодного аппарата. - Приедет "Скорая"... вам помогут...
      - Не то... Я умираю... - едва слышно, одними губами прошелестел старик. - Но я... Я... убил человека...
      Лежавший на полу Мовенко осторожно приоткрыл глаза. Олух Игореша дрожащим пальцем ковырял телефонный диск, а старикашка, тот уже ничего не видел, его трясло в предсмертном ознобе. Оскалившись, то ли от саднящей боли в раненой груди, то ли от злорадного предвкушения, майор беззвучно потянулся к лежавшему рядом пистолету.
      Хлопнул выстрел, а через несколько секунд раздался другой...
      Услышав звонок, Ольга подбежала к двери и без всяких опасений распахнула ее.
      - Ой... Вы кто?
      На пороге стоял странный тип со взъерошенными волосами и в измятой одежде.
      - Меня зовут Константин. Здравствуйте, - гость смешно выпучил глаза и поклонился.
      - Что вам нужно? Откуда вы?
      - Честно говоря, к вам я приехал прямо из дурдома, - призналась странная личность. - Но пусть это вас не смущает: я там находился абсолютно добровольно...
      - Подождите, - Ольга пригляделась повнимательней. - Я вас уже где-то видела!
      - Вот, вы вспомнили, - обрадовался Костя. - Замечательно. Я приезжал к вам тогда, с Володей...
      - Значит, вы - его друг? - настороженный тон Оли изменился.
      - Не то слово. Можно сказать - семейный врач...
      - Заходите, пожалуйста, - девушка показала рукой в сторону гостиной.
      - Спасибо, не откажусь, - Константин аккуратно вытер ноги и направился прямиком на кухню. - И вообще, не сочтите за наглость, Оленька, но я бы перекусил - так, немного. С дороги, сами понимаете... Тем более, нам с вами нужно очень серьезно поговорить...