День рождения Буржуя - 2

      - Сейчас позвоню, узнаю...
      - Погоди звонить-то. Давай решим, как действовать будем.
      - А чего решать? Ты ж уже тут, - Толстый всегда отличался железной логикой.
      - Так что мне - дверь ей открыть?
      - Нет, - засомневался Толстый, - дверь - это больно люто. Слушай, давай так. Ты прячешься в шкаф...
      - Ага! А когда Вера входит, вою оттуда погромче! Умнее ничего не придумал?
      - Так ты не дослушал просто, - Толстый укоризненно поглядел на друга. - Не надо выть. Я просто ей все выкладываю, она, ясное дело, не верит, тут я тебя и предъявляю! По-моему, гениально. Могу даже поспорить с ней на что-нибудь. Для понта.
      - Идиотски как-то получается. Год врал родной сестре, а потом еще и в шкаф залез.
      Толстый задумался, взвешивая этот довод. Потом оценивающе обвел взглядом всю обстановку в комнате. Для верности заглянул в спальню. И подвел итог:
      - Все равно в шкаф лучше, чем под кровать.
      - Думаешь? - засомневался Буржуй.
      - Сто пудов! Или можно еще так. Мы оба залазим в шкаф, я появляюсь первый и говорю: мол, Верка, спорим - я тут не один? Она железно решит, что я вру, захочет проверить, а там...
      Вера стояла в двери и держалась за косяк. Еще полчаса назад она сидела на могиле Буржуя и поминала его, а теперь он появился в ее гостиной живой, здоровый и в превеселом настроении. В том, что это живой Буржуй, а не его тень, не его привидение, она не усомнилась ни на секунду. Первой мыслью было, что весь прошлогодний ужас - это всего лишь страшный сон, кошмар, и вот теперь она очнулась от него, и ее брат просто забежал к ней в гости, а где-то там живая Амина нянчит своего ребенка, и баба Катя, как всегда, хлопочет по дому. Но потом пришло понимание: нет, жив только Буржуй - каким-то чудом, по какой-то причуде судьбы.
      Потом нахлынула ярость. Как же они могли! Как же эти два паясничающих урода посмели так с ней поступить! Как смеют они юродствовать сейчас! Да она же разорвет их в клочья!
      На смену злости пришла радость - брат все-таки жив! И жалость как же несладко ему приходилось весь этот год! И понимание - значит, так было назначено судьбой и нужно случившееся принять и жить дальше.
      Друзья так по-мальчишески увлеклись, что и не заметили - в гостиной они давно не одни. Буржуй продолжил мысль Толстого:
      - ...А там мой скелет! Нет уж, давай лучше, как сначала придумали. Я залезаю в шкаф...
      - Не надо... Не надо залезать в шкаф...
      Буржуй и Толстый, вздрогнув, замерли. Вера подошла к ним и остановилась в шаге, переводя взгляд с одного на другого и не произнося больше ни слова. Толстый первым не выдержал молчаливого упрека и с грохотом рухнул на колени. Через секунду к нему присоединился Буржуй. Вера взяла обе такие дорогие ей повинные головы за волосы и столкнула их, потом прижала к себе. Она и плакала, и смеялась.
      - Родные вы мои... Любимые... Что ж вы со мной делаете... Что бы я без вас делала...
      Вопль Артура разнесся по пустому залу и эхом отозвался в самых дальних закулисных углах.
      После очередной репетиции кутюрье, отпустив девиц, сидел у режиссерского столика и в свете настольной лампы тихо-мирно рассматривал рекламно-модельные журналы. Время от времени он отрывал глаза от глянцевых страниц и, возведя взор к потолку, восхищенно прицокивал языком. В один из таких моментов приобщения к великому перед просветленным этим взором вдруг предстал покойник в старом спортивном костюме, маловатом ему размера на два. Вот тогда Артур и заорал. А замолчав, попытался неумело перекреститься.
      - Хватит комедию ломать! - рявкнул покойник. - Что ты делал вчера?
      - Господи Боже. Вы... - пролепетал Артур. Перед ним стоял Борихин, а позади, в проходе, топтался Василий в странной вязаной кофте, рукава которой едва прикрывали ему локти.
      - Я видел... Вас это... На куски... Обоих... - продолжал лепетать перепуганный кутюрье.
      - Значит, видел, - с торжеством в голосе проговорил сыщик. Выходит, не ошиблись мы!
      - И...извините... Можно я вас потрогаю... - Артур начинал понимать, что перед ним не привидения, но желал в этом убедиться.
      - Так, шутки закончились. - Борихин брезгливо отдернул руку. Сразу тебе башку прострелить?
      - Нет... Не сразу... В смысле - не надо...
      - Минировал сам или нанял кого? - поинтересовался Борисыч. - Ну!!!
      - Что вам от меня надо? Не мент, а Вечный Жид какой-то! Природная наглость начала в Артуре брать верх над страхом. - Вас что - танком переехать надо?
      - Не дождешься, мразь, - рассердился Борихин. - Отвечай: взрывчатку сам закладывал? Кто приказал?
      - By зет маляд! Какая взрывчатка, вы что?! - опешил Артур и тут наконец сообразил: - Вы... Думаете, это я?! Да я за всю жизнь никого не заминировал. Я не умею!
      - Кем в армии служил? А?! Я тебя спрашиваю!
      Такое безумное предположение возмутило Артура до глубины души.
      - В какой еще армии? Этого мне только не хватало! Нигде я не служил. Нашли зеленого берета.
      Сыщик присмотрелся к сидевшему перед ним хлыщу и вынужден был признать:
      - Да уж это точно. Повезло отечеству. Теперь насчет "видел".
      - Да по телевизору я видел! Очень хорошая передача была, между прочим. И ваши изуродованные тела подробно показывали! Никому нельзя верить...
      - Где был во время взрыва?
      - Где, где... Дома, конечно.
      - Один? - Василий внес и свою лепту в допрос.
      - Нет. У меня свидетели есть! В смысле, свидетельницы. Несколько.
      Борихин пристально посмотрел на приободрившегося Артура. Было очень похоже, что тот не врет,
      - Ладно, живи пока, - решил сыщик. - Но мы еще вернемся. Смотри, если соврал!
      И оба, Борихин и его молодой помощник, торопливо зашагали по проходу. Артур взглядом проводил их до двери, а потом в изнеможении откинулся на спинку кресла.
      - Но, сэт эмпосибль, - пробормотал он. - Я больше не могу. В Брюссель я хочу, в Брюссель.
      "Ну вот, теперь и здесь у меня есть родная душа", - подумал Буржуй, когда навстречу ему, задрав трубой хвост и требовательно мурлыча, выбежал Рыжий. Еще утром такая мысль показалась бы Владимиру кощунственной здесь, на руинах прежней его жизни, где как будто бы до сих пор витали тени самых, близких ему людей. Но сейчас... Сейчас он чувствовал себя человеком, у которого появилось будущее. Он с улыбкой вспомнил, как не хотели его отпускать Вера и Толстый, упрашивая остаться у них. Но он хотел вернуться в свой старый дом. Он ощущал, что теперь у него появились для этого силы.
      Буржуй присел на корточки и стал гладить трущегося о ноги кота, приговаривая:
      - Что, потерял хозяина? Потерял, да, маленький? - Он подхватил Рыжего под грудь и выпрямился. И остолбенел. Перед ним стоял Кудла и глядел на него насмешливо-презрительно своими водянистыми глазами.
      - Ты... что здесь делаешь? - вырвалось у Буржуя.
      И уже когда слова были произнесены, он понял, насколько глуп этот вопрос. Перед ним стоял враг. Человек, которого еще совсем недавно он считал виновником гибели своих близких, за которым год безуспешно гонялся по огромной стране, за океаном и которого при встрече готов был убить как бешеного пса без слов и разбирательств...
      Кудла словно понял его смятение, криво усмехнулся и процедил:
      - Не притворяйся большим идиотом, чем ты есть. Я жду тебя.
      Разговор был начат, разговор следовало продолжать. Это был лучший выход из положения.
      - Почему здесь? - спросил Буржуй и снова почувствовал себя второгодником.
      Кудла только пожал плечами.
      - Потому что, в отличие от тебя, я не забираюсь в чужие дома как вор...
      - Да, ты не вор, - произнес Буржуй. - Ты убийца.
      Кудла спокойно кивнул:
      - Мне приходилось и так расчищать себе дорогу в жизни. Что это меняет? И вообще, не слишком ли часто ты об этом говоришь?
      - Зачем ты пришел? - сдавленным от сдерживаемой ненависти голосом проговорил Коваленко.
      - Как ни странно, предложить тебе стать на время союзником. Не думай, что мне самому это приятно, но я не хочу постоянно оглядываться и чувствовать, как ты дышишь мне в затылок.
      - Даже если я соглашусь, ты должен знать - я все равно убью тебя.
      Кудла устало вздохнул.
      - Давай вернемся к этому разговору после того, как сделаем то, что должны сделать. Сделаем вместе. Я ведь, кажется, не говорил, что собираюсь брататься с тобой навеки. Так что нам никто не помешает выяснить, кто из нас лишний на этом свете. Но согласись - тебе будет легче умирать, зная, что убийца Амины тоже умер.
      - Ты... узнал что-нибудь? - спросил Буржуй, и голос его дрогнул.
      - Пока нет. Сейчас все не так просто, как когда-то. Кроме того, я хочу услышать, как это было. Услышать именно от тебя.
      Это последнее требование помогло Буржую выйти из оцепенения, в которое он и раньше часто впадал в присутствии Кудлы. Нет, он не станет рассказывать этому человеку о том, как умирала его семья. Просто не сможет. И на союз с ним не пойдет, какие бы выгоды тот ни сулил и каким бы разумным в данной ситуации ни казался. Это не вопрос логики. Но Кудле такое не понять. И, пожалуй, впервые за все время знакомства с ним Буржуй посмотрел на стоявшего напротив человека с чувством превосходства и даже какой-то жалости:
      - От меня ты не услышишь ничего. Убирайся.
      - Будет нелепо узнавать детали от посторонних людей, - пожал плечами Кудла, и Буржуй про себя отметил, что это самый характерный для его врага жест. - Впрочем, как знаешь. Но тогда уж сделай одолжение - не путайся под ногами. Я отомщу сам. Так будет проще.
      И человек с глазами цвета застоявшейся воды спокойно повернулся к Буржую спиной и зашагал прочь.
      - Так. Приворотное из Йоркшира, ерунда полная. Это Сассекс, это пригодится. Это - тоже Сассекс, от сглаза. А вот это, по-моему, Девоншир. Это очень интересно...
      Доктор Костя сидел за столом в светлице ворожкиной хаты и при свете свечей - Стефания электричества не признавала - разбирал свои британские чемоданы. Из-за аврального режима, в котором он под нажимом ворожки работал все последние дни, руки до вожделенных снадобий у него дошли только сейчас.
      - Я бы, честно говоря, именно с этого и начал, - Константин обратился за одобрением к Стефании.
      - Добрэ. Робы, як знаеш, - согласилась та. Доктор с подозрением уставился на ворожку.
      - Какая вы сегодня демократичная. Надо же!
      - Toби жыты, - улыбнулась мудрая старуха. - Нэ мэншэ за мэнэ знаеш.
      - Спасибо за комплимент, коллега, - засиял осчастливленный Костя.
      За их спинами скрипнула дверь. На пороге стояла бледная Потылычиха. Она дышала так, словно бежала через все село.
      - И не хотила йты до тэбэ, Стэфо, а ногы сами прынэслы... отдышавшись, произнесла гостья.
      Стефания взглянула на нее так, будто давно ожидала ее появления.
      - То душа твоя хочэ тягар скынуты, бо вжэ нэ сыла твоя, проговорила ворожка. - Сидай, бидолашна. Стара Стефа тоби допоможэ, - она повернулась к доктору: - Костыку, иды до коморы, прынэсы...
      Но Константин уже шагал к двери.
      - Знаю, все знаю. Бессонные ночи дают результат. Между прочим, спецслужбы аналогичные препараты называют "сывороткой правды", - он исчез за дверью.
      - А ты нэ бийся, сэстро, нэ бийся, - Стефания усадила дрожащую Мотрю на лавку. - Цэ брэхаты важко, а правду казаты лэгко, правда - вона як вода тэчэ. Лэгко, чысто...
      ...Костя, держа в руке зажженную свечку, возился в стоящем в стороне от хаты сарае, то и дело спотыкаясь в полумраке и высматривая нужные склянки и пучки трав.
      - И еще вот это, - он уронил одну из баночек и, пристроив свечку на полке, принялся ползать по полу. - Вот зараза! Нет, хранить препараты в таких условиях - это уже совершенно... Ничего, я здесь скоро сам все систематизирую. Электричество проведу. И будет у нас порядок...
      Между тем в хате Стефания ворожила, склонясь над обмякшей бабой Мотрей. Она проводила ладонями у той над головой, оглаживала ей плечи и приговаривала:
      - Ничого, моя бидна. Ничого. Я тилькы сылою жывою тоби допоможу и правда з тэбэ лэгко-лэгко пидэ. Бо хто в coби чорнэ носыть, той сам бэз свитла жывэ...
      Таинственную тишину разорвал громкий стук молотков. Казалось, он доносится отовсюду, четкий и безжалостный. В щелях закрытых ставней показались огоньки пламени.
      Потылычиха выпучила глаза, прикрыла ладонью разинутый от ужаса рот и вскочила с лавки. С удивительной для своего грузного тела легкостью она заметалась по светлице. Потом бросилась к двери и с криком стала о нее биться. Но дверь была заколочена наглухо.
      - Ой, рятуйтэ! - взвыла Мотря. - Людонькы добри, та що ж воно робыться?! Допоможитъ!!! Люды-ы-ы!!! Стефания, совершенно спокойная, с торжественным видом подошла к иконам и перекрестилась:
      - Господи Всэдэржытэлю! Просты и помылуй мэнэ, рабу твою гришну...
      ...Костя, испуганный стуком и криками, припал к щели в стене сарая. Хата уже пылала, и в свете пожара он увидел страшные фигуры, подобные той, которая являлась ему когда-то в ночных кошмарах - черные комбинезоны, глухие маски. Теперь фигур было много. Доктор отполз в темную глубину сарая, зажал рот рукой и беззвучно заскулил, выпучив безумные глаза.
      Толстый зашевелился и разбросал руки. Сквозь сон в его сознание пробилось ощущение какого-то дискомфорта. Оно оформилось в мысль: что-то не так, что-то не в порядке. Он открыл глаза. Его рука лежала на простыне там, где должна была лежать Вера. Толстый судорожно приподнялся и посмотрел на циферблат. Второй час ночи. Он вскочил с кровати и пошел искать жену.
      Заглянув по дороге в несколько пустых и темных комнат, он обнаружил, что из под двери в одну из ванных выбивается полоска света. Решив постучать и узнать, все ли с Верой в порядке, он положил огромную ладонь на дверь. Она распахнулась.
      Вера стояла к Толстому спиной, и плечи ее содрогались от беззвучных рыданий. Испуганный, он подлетел к жене и обнял ее. И только тогда увидел в ее руках узкую полоску. Он уже знал, что это такое. Тест на беременность. Много раз видел он такие у Веры, делая вид, что понятия не имеет, для чего предназначена эта белая картонная штуковина и как действует.
      Сейчас на полоске проступили два ярких кружочка: ответ положительный.
      ГЛАВА 15
      Буржуй спал, и на его лице блуждала счастливая улыбка. Ему снилось, что он бредет по весеннему, уже зеленому лесу, собирает ландыши для любимой. Ландышей вокруг очень много, их целые поляны, и он набрал полную охапку. Цветы одуряюще пахнут, их аромат будит какие-то давние щемящие воспоминания. От них на душе у Буржуя немножко тревожно, но это светлое чувство, потому что прошлое, ожившее в его сознании, исполнено счастья, и оно дарит надежду и обещает новое счастье впереди. Может быть, скоро, ухе там, за этой поляной, за кромкой леса, за редеющими деревьями. И Буржуй идет дальше, а впереди призывным маячным огоньком мелькает на фоне белоснежного цветочного ковра охотящийся на бабочек Рыжий.
      Чье-то прикосновение перенесло Буржуя в реальность. Все еще улыбаясь, он открыл глаза. Кот - рыжее пятно на белой простыне - вспрыгнул на кровать и деликатно трогал лапкой руку хозяина: пора, мол, вставать. В окна сквозь неплотно задернутые шторы пробивался свет яркого солнечного утра и безжалостно обнажал все приметы запустения - серый налет пыли на мебельной полировке, осколки выбитого стекла на полу, колышущуюся на сквозняке паутину в углах.
      Буржуй подхватил кота и отправился на кухню кормить животное. И каждый шаг будил в нем воспоминания. Вот его гимнастические кольца - болтаются, как петли виселиц в ожидании приговоренных. Вот фотографии на стенах - за патиной пыли угадываются лица Амины, бабы Кати, малыша. Вот детский манеж с яркими игрушками - самый страшный призрак убитого счастья...
      Буржуй прислонился к стене и закрыл глаза. Кот вырвался из рук, спрыгнул на пол и, отбежав, жалобно замяукал. Этот зов помог Владимиру прийти в себя, он вошел на кухню и набрал номер на мобильном телефоне.
      Воскресенский предпочитал являться на службу за час до урочного времени: можно без суеты настроиться на напряженный ритм рабочего дня. Стоя в ожидании лифта, он уже предвкушал, как использует этот самый любимый им отрезок времени. В кармане зазвонила мобилка.
      - Алло, - отозвался он, и лицо его вытянулось. - Снова вы. Знаете, мне начинает осточертевать то, что вы ко мне цепляетесь, ясно? Я уже, кажется, обещал вам обратиться в милицию... Да, не сделал, потому что мне не нужны скандалы. Я вообще не хочу привлекать к себе внимание... Меня не интересует ваше мнение... Зачем я здесь появился - это мое дело! Мое - и больше ничье... Послушайте, я не знаю, кто вы, но мне не нужны никакие союзники...
      Отключив телефон, он инстинктивно оглянулся и едва удержался от невольного восклицания: за его спиной стояла секретарша Алла. На ее красивом лице ничего не отражалось - обычная маска строгой деловитости и невозмутимого спокойствия. Угадать по этому лицу, слышала ли она разговор, Воскресенскому было не по силам.
      Алла вежливо поздоровалась и прошла мимо остолбеневшего начальника в открывшуюся кабинку лифта. Вперив ей в спину подозрительный взгляд, Воскресенский шагнул следом.
      Вера всегда просыпалась легко - стоило только открыть глаза. Обычно она тут же вставала. Нужно было сварить кофе, приготовить завтрак любимому мужу. Вот он лежит рядом и чмокает во сне губами, как младенец.
      Младенец. Сегодня Вере вставать не хотелось. Ее переполняло ощущение такого огромного счастья, что она боялась: вот сейчас попробует подняться и взлетит. Неужели у нее будет ребенок? Маленький Толстый. Она лежала и прислушивалась к себе.
      Большой Толстый заворочался рядом. Вера скосила глаза. Любимый муж захлопал ресницами. Уставился в потолок еще осовелым взглядом. Что-то вспомнил и улыбнулся этим своим мыслям, стал поворачиваться на бок - к Вере лицом.
      Она тут же закрыла глаза и притворилась спящей. Но Толстый не поверил.
      - О чем думаешь? - спросил на всякий случай шепотом.
      Она сдалась и ответила:
      - Я не думаю. Я чувствую. Знаешь, как хорошо просто лежать и чувствовать. А ты о чем думаешь?
      - Как о чем? О нашем пацане, ясное дело.
      - Почему о пацане? - улыбнулась Вера. - А если будет девочка?
      Толстый даже приподнялся на локте и воззрился на нее ошалевшим взглядом:
      - Чего?! Какая девочка?
      - Маленькая такая, хорошенькая. - Тут с Толстого слетели и остатки сна.
      - Ты что такое говоришь, а? - шумно завозмущался он. - Нет, ты что - специально издеваешься? Девочка! Да что я с ней делать буду?
      - Будешь о ней заботиться. Любить ее будешь, защищать.
      - Вер, ты это... Не дразни меня, слышишь? Ни о какой девочке базару не было. - Вера расхохоталась:
      - Ладно, успокойся. Будет тебе пацан. - Толстый воспринял это обещание вполне серьезно и успокоенно откинулся на подушки.
      - Так бы сразу, - проворчал он. - Девочка! Лишь бы испугать человека.
      - Извини, Толстый, не обижайся. Это я от счастья, - улыбнулась Вера.
      Толстый улыбнулся в ответ и положил руку ей на живот. Сказал задумчиво:
      - Вот ведь чудо. Кажется - нет пацана и в помине, а скоро со мной в футбол играть будет.
      - Какой ты быстрый! - возмутилась покорная жена. - Его, между прочим, еще надо выносить, потом родить...
      - Да ладно, - Толстый состроил презрительную гримасу. - Выносить, родить. Это уже не мои проблемы. Сама разбирайся. А мне пацана такого реального - вынь да положь!
      - Как скажешь, любимый, - Вера снова была сама покорность, но до конца свою роль доиграть не смогла и разулыбалась. - Слушай, а Буржую говорить будем?
      - Ну ясное дело! - авторитетно заявил Толстый. - Кому ж и говорить, как не родному деду!
      - Почему деду? - захихикала Вера.
      - Ну этому, дяде... Какая разница!
      На тумбочке зазвонил телефон, и Толстый снял трубку
      - Да, - бросил он в микрофон. - А вот и дядя, - сообщил он Вере, хотя она и так уже узнала отчетливо различимый голос брата. - Только тебя вспоминали, - пояснил он родственнику и другу. - Ты как, Буржуй?
      - Хреново я, - голос в трубке звучал угрюмо. - Знаешь, вы, наверное, вчера были правы: не стоило мне уходить от вас.
      - А я говорил - хоть всю жизнь оставайся на постое. Вот не слушаешь умных друзей, а потом сам жалеешь.
      - Я думал - справлюсь, - пожаловался Буржуй. - А тут, куда ни повернусь... Одним словом...
      Пауза затянулась. Видимо, собеседник Толстого не знал, как объяснить, что его гнетет, и тот поспешил ему на выручку:
      - Я понимаю. И вообще - ну его, этот дом! Что на нем - свет клином сошелся?! Я тебе подыщу квартирку по соседству - зимний сад, два клозета, все дела...
      - Нет, - прервал Буржуй эти соблазнительные речи. - Я буду жить в этом доме. Когда-нибудь. Когда смогу...
      - Вот и отличненько! Сможешь - скажешь. А пока что оборудуем тебе на кухне раскладушечку. В тесноте, да не в обиде, уж не обессудьте...
      - Ладно, заканчивай хвастаться, - рассмеялся Владимир. - Видел я твою тесноту! Ты в офис собираешься, простой человек? На часы смотрел?
      - О-о! - дурашливо проворчал Толстый. - Начальство вернулось.
      - Теперь не я, теперь ты начальство. Или забыл?
      - Как же, забудешь тут с вами! Мне, кстати, сегодня тебя по любому предъявить надо. А то народ точно решит, что я поплыл, а доктор купленный. Так что давай, закрывай там все, бери котейку, а я за тобой заскочу...
      - Только давай скорей, ладно? - попросил Буржуй. - Тошно одному...
      - Не извольте беспокоиться, дядя.
      - Сам ты - дядя.
      - Нет уж, извините... - Толстый едва удержался от соблазна тут же выложить другу потрясающую новость, но справился с порывом. - Ладно, полетел на водные процедуры. Кстати, Верунчик тебя целует.
      - Ее тоже поцелуй от меня. Только сдержанно, слышишь? По-братски. А то я тебя полдня ждать буду...
      Обстановка в квартире эксперта Семена Аркадьевича напоминала нечто среднее между чаепитием в Мытищах и советом в Филях. Хозяин жилища отсутствовал, а Борихин с Василием устроились на кухне и кипяточком из электросамовара разводили растворимый кофе.
      - Значит, я так понимаю, выходить из подполья мы не собираемся. Печально... - подвел Василий итог первому этапу совещания.
      - Почему печально? - не согласился с ним Борихин. - Если хочешь знать, у нас появился уникальный шанс...
      - Это понятно. Я, вообще-то, совсем о другом. О личной жизни, Игорь Борисович. О маленьких внеслужебных радостях...
      - Тьфу! - возмутился старый сыщик. - Я с ним как со взрослым человеком, а у него девчонки на уме.
      - Скажите спасибо, что не мальчишки, - подначил его Василий.
      - Спасибо, - буркнул Борихин. - Ладно, хватит ерундой заниматься. Давай о деле. Подведем итоги. На сегодняшний день все, кроме Семена Аркадьевича и Артура, который вроде бы ни при чем, считают нас мертвыми. Так? Это - плюс. Большой, но пока что единственный. Базы мы лишились, все материалы уничтожены. Однако на нашей стороне фактор абсолютной неожиданности. Долго использовать его, не обнаружив себя, мы не сможем...
      - Если вообще сможем, - прервал Василий оценку обстановки.
      - Ты это о чем?
      Борихин с подозрением уставился на помощника, ожидая очередной подначки, но парень сохранял серьезность:
      - Ваши бывшие коллеги - не идиоты, между прочим. Взрыв-то взрыв, но когда они не обнаружат наших бренных останков...
      Борисыч вздохнул:
      - Сам об этом все время думаю. Кстати, насчет этих самых, как ты выражаешься, бренных останков. О каких это разорванных трупах наш модельер лепетал?
      - Кто его знает, - пожал плечами Василий. - Может, со страху. А может, телевизионщики подмонтировали. А что - им сенсация нужна, а не голая ментовская правда. Как говорится, кто на кого учился...
      - Ладно, запишем пока в загадки...
      - Многовато загадок насобиралось. С отгадками у нас хуже.
      - Вот именно. Поэтому давай составим план действий...
      - Что вы все - действия, действия, - напустился на начальство бесцеремонный Василий. - Мы с вами ни разу не пытались просто подумать: что, собственно, происходит!
      Борихин слегка удивился такой перемене ролей. Обычно Василий придерживался прямо противоположного принципа: он предпочитал по-суворовски ввязаться в бой, а уж потом разбираться, что к чему. Решив не замечать прямое нарушение субординации, Борисыч нравоучительно заметил:
      - Надо накапливать оперативный материал. Сидя на диване, преступления не раскрывают.
      - Шерлок Холмс, между прочим, с вами бы не согласился.
      - Шерлоку Холмсу легче: он придуманный, - отрезал Борихин и продолжал развивать свою мысль. - Конечно, в полном отрыве от окружающих мы работать не сможем. А Семена Аркадьевича стеснять неловко. И так уже... В общем, мне кажется, первый человек, с кем мы должны связаться, - это Толстов...
      - Вот это правильно! - одобрительно покивал Василий. - Пусть возместит ущерб! И вообще - два дня, как пора зарплату получить.
      Борихин грозно посмотрел на нахального юношу. Помолчал. Потом махнул рукой и благоразумно решил не реагировать на пацанские выходки - себе дороже станет.
      - Во-первых, - продолжил он, - его обманывать мы не имеем права, мы на него работаем. Во-вторых, мы не сообщили ему даже того малого, что узнали - о твоих людях в черном, например. Кроме того, у него тоже могут быть новости. И, наконец, я просто ему верю...
      - А своему дружку-майору, выходит, - не особенно? - невинно поинтересовался Василий и таки добился своего.
      - Ты что, совсем того?! - цыкнул на него Борихин. - Я Серегу двадцать пять лет знаю!
      - Тогда я чего-то не понимаю...
      Борисыч сразу же успокоился и принялся объяснять:
      - Тут у меня расчет простой. Может, в отношении Сереги не совсем красивый, но ничего, он простит...
      - А что за расчет?
      - Сам посуди: я для Мовенко все равно мент, а бывший там, частный - неважно. И давний товарищ. Да его ребята, расследуя мою смерть, такую деятельность разовьют - никому мало не покажется! Что-нибудь да всплывет... Тут Василий снова не удержался от иронии:
      - Может, человек восемь уже призналось. А мы тут сидим и ничего не знаем.
      - Хватит умничать, Василий. Ты до его уровня дорасти, а потом будешь симпатии-антипатии демонстрировать.
      Но Вася слишком хорошо помнил перекрестный допрос в кабинете Мовенко, и наглый тон, и покровительственные замашки.
      - Не хочу я, - отказался он.
      - Чего не хочешь?
      - До вашего Мовенко дорастать не хочу. Сразу видно, что он карьерист и на допросах зверствует. Из-за таких, как он, народ ментов ненавидит.
      Обстановка вновь начала накаляться, Борихин побагровел. Но тут входная дверь в квартиру открылась, и на кухню протиснулся Семен Аркадьевич, едва выглядывавший из-за огромных пакетов, которые он нес перед собой.
      - Вот и я, молодые люди, - объявил старик. - Знаете, я так давно не был в магазинах модной одежды. Просто глаза разбегаются. В мое время было совсем не так. Василий, я немного сомневался насчет фасона туфель, но надеюсь, вы простите старика... - Борихин строго посмотрел на помощника и заверил эксперта:
      - Простит, простит. Спасибо вам огромное, Семен Аркадьевич.
      Вчерашняя встреча с покойником произвела на Артура такое неизгладимое впечатление, что он счел за благо отменить очередную дрессировку девиц и остался дома. Береженого, как известно, и Бог бережет. Уже с утра тонкая и впечатлительная натура художника потребовала допинга, и вскоре благодаря знакам почтовой оплаты модельер плохо соображал, что вокруг происходит. В одном халате он сидел за столом, на котором стояла бутылка минеральной воды и белел лист бумаги с аккуратно разложенными на нем марками. И напрасно парижские коллеги будущего великого кутюрье демонстрировали в телевизоре свои последние достижения. Артур даже не смотрел на экран - так был поглощен процессом. Он любовно оторвал половину марки и отправил ее в рот. Но просмаковать посыл до конца не успел - зазвонил телефон. Артур поморщился, но трубку взял.
      - Алеу. Же вуз экут, - томно произнес он в микрофон. - Да, я... Как вы сказали?.. Манифик... - вторая половина марки отправилась вслед за первой. - Мир прекрасен и полон неожиданностей. Уау... Что? Нет, я себя чувствую очень хорошо. 0-о-очень... Коман? Конечно же, я знаю Веру... С удовольствием... Я, сет а дир, люблю это нежное, порочное существо. Я даже вас люблю, хоть мы и незнакомы... Ну не будьте таким грубым, зачем? Мир совершенен. И мы совершенны в нем! Поверьте! Даже трупы больше не исчезают, а продолжают ходить по городу в поисках радости... Что вы! Я вообще не пью... Это совсем другое... Как вы сказали? Встретиться с Верой? Хорошо, сегодня же!.. Хочу ли я мести? Бьен сюр, хочу! Но она...Она должна быть окрашена во все цвета радости. Как жопа мулатки на бразильском карнавале... Нет, это так просто - имажинасьон артистик... Конечно, конечно, звоните мне позже. Звоните мне всегда...
      Артур положил трубку и уже окончательно отъехал, откинувшись на спинку стула.
      - Уже уходишь?
      Лиза вышла из комнаты, когда Пожарский накинул пиджак и направлялся к двери. Олег был человеком самолюбивым и часто переживал из-за того, что окружающие будто бы подозревают в нем все мыслимые и немыслимые недостатки. Особенно ему не хотелось бы показаться смешным в глазах Лизы.
      - Глупо, да? - Он даже покраснел слегка. - Изображаю примерного мальчика, хожу на службу. Может, плюнуть на все, сказать, что заболел? Поедем за город, куда-нибудь подальше отсюда...
      - Нет, Олег. Давай не будем давать им повода для подозрений.
      - Им? Интересно, ты кого именно имеешь в виду?
      - И тех, и других, - Лиза подошла к Олегу и обняла его. - Для меня теперь весь мир делится на нас с тобой и всех остальных.
      - Для меня - тоже. Наверное, нужно было встретить тебя, чтобы понять это.
      Зазвонил телефон. Лиза, к которой он был ближе, взяла трубку.
      - Алло, - сказала она. Слушая, что ей говорят на другом конце линии, она слегка изменилась в лице и, шепнув Олегу: "Это они", протянула ему трубку.
      - Да, сделал. А вы? - достаточно твердо произнес он в микрофон, отвечая на вопрос. - Нет, не через час и не в этом месте. А в шесть вечера и как можно ближе к центру. Я не хамлю, а сообщаю свои условия. Если вы захотите тут же пристрелить меня, то пусть вам будет не слишком удобно. А в офис я просто обязан заехать: во-первых, - чтобы все шло, как обычно, а во-вторых, то, что вас интересует, лежит у меня в верхнем ящике стола... Где? Хорошо. Я буду ровно в шесть.