- Молчать! - рявкнул майор. - Сесть. Вон туда, на табурет.
      - Я не буду говорить без своего адвоката, - заявил Коваленко, не сходя с места,
      Сержант, видя, как развиваются события, на всякий случай задержался у порога.
      - Да? Серьезно? - майор ухмыльнулся и наотмашь ударил Буржуя по лицу тыльной стороной ладони и тут же, не давая опомниться, добавил по другой щеке. - На табурет, я сказал!
      Буржуй медленно утер кровь с разбитой губы и внезапно, по-волчьи пригнув голову, бросился на майора, но тот легко уклонился от столкновения. Пролетев по инерции несколько метров, Буржуй уткнулся грудью в письменный стол. Подоспевший к месту событий сержант обрушил ему на голову дубинку. Буржуй свалился кулем, и сержант с майором наручниками замкнули ему руки за спиной, приподняли и посадили на привинченный к полу табурет. Майор как бы походя, с ленцой, но очень сильно еще раз ударил Буржуя по лицу. Тот поднял на него ненавидящий взгляд.
      - Что, майор, любишь бить связанных людей?
      - Людей, говоришь? Не знаю, не пробовал. У меня здесь все больше такие подонки, как ты. От которых людям только вонь и ужас. Понял?
      - В чем ты меня обвиняешь? - спросил Буржуй, едва шевеля разбитыми губами.
      - Ты мне еще потыкай, сявка.
      - Я тебе не сявка.
      Оба несколько минут играли в детскую игру гляделки, но у хозяина кабинета в ней имелось явное преимущество. Он схватил Буржуя за длинные волосы и с силой оттянул ему голову назад.
      - Я сказал - сявка, значит - сявка. Ясно? А теперь слушай. Здесь у меня не будет никаких адвокатов, телефонов и прочей фигни. Будут реальные допросы и, как положено, камерные дела, когда тебя всей "крыткой" отымеют, а потом смеха ради будут головой в парашу макать. Это так, для информации. Теперь второе. Если я захочу, ты признаешься в чем угодно. Я имею в виду вообще во всем. Смерти на себя возьмешь, изнасилования там. Одним словом, что скажут. Но сейчас мне нужно другое. Следствие располагает данными о твоей причастности к убийству моего друга капитана Борихина.
      - Ах вон оно что. Понятно... - протянул Буржуй. Как там Толстый фамилию майора называл, борихинского товарища? Уж не он ли это?
      - Что тебе там понятно без команды?
      - Методы.
      - Привыкай. Других не будет.
      - Когда мои друзья там, на воле, узнают, как вы тут... работаете, вы, майор, сами на парашу сядете. А говорят, зеки ментов не очень-то... Особенно таких, как вы.
      Майор покосился на сержанта и бросил ему:
      - Идите, сержант.
      Тот вышел, а майор, вплотную приблизив свое лицо к лицу Буржуя и выдохнув тому дым прямо в глаза, негромко проговорил:
      - Так ведь для того, чтобы тебя нашли, волосатик, нужно, чтобы искали. А чего тебя, нереального, искать? Ты же у нас в трупах числишься...
      Рабочий день давно должен был начаться, а в офисе Толстого творилось нечто непонятное. Кадровый состав толпился в просторной приемной уже минут двадцать, поскольку Анатолий Анатольевич распорядился собраться, ибо намерен был сделать важное сообщение. Но сам засел в своем кабинете и не появлялся.
      Народ начинал роптать - у всех хватало дел, а утреннее время самое продуктивное. Высказывались разные предположения, в том числе и самые фантастические.
      - Здравствуйте! - в приемной появился новый персонаж.
      Кое-кто ответил пришедшему, а кое-кто и не счел нужным здороваться со странным типом: всклокоченные волосы, мятый пиджак, потертый школьный портфельчик в руке.
      - Извините... Разрешите...
      Рассыпаясь в извинениях и раскланиваясь на все стороны, тип бочком протиснулся сквозь толпу и нырнул в кабинет Толстого. Строгая секретарша Алла не стала останавливать посетителя, поскольку была предупреждена заранее и знала доктора Костю по частым визитам.
      Из своего кабинета выглянул Воскресенский и, увидев, что безобразное и необъяснимое нарушение трудовой дисциплины продолжается, страдальчески поморщился: он болезненно реагировал на любое отступление от установленного порядка. Бросив на Аллу настороженно-подозрительный взгляд, главный менеджер опять скрылся за дверью.
      Необычайно бледный, с мешкали под глазами, на пороге появился Пожарский. Здороваясь на ходу, он подошел к конторке секретарши.
      - Привет, Ал.
      - Здравствуйте, Олег Константинович.
      - Что это у нас такое? Что-то случилось?..
      - Честно говоря, понятия не имею. Но вы зайдите. Анатолий Анатольевич на месте.
      - Да нет, не стоит. Я вместе со всеми подожду, - после секундного колебания решил Олег.
      А если бы все же зашел к старому другу, то стал бы свидетелем любопытного разговора.
      - Вы, собственно, совершенно напрасно так волнуетесь, Анатолий, вещал доктор менторским тоном. - Если хотите знать, человеческая психика всегда подсознательно настроена на позитивные новости. Даже если они... э-э-э... несколько неожиданны...
      - Ага, позитивные... - высказал здоровое сомнение Толстый. - Так, мол, и так, господа хорошие, сейчас придет труп, так вот он не то чтобы труп, как вы все думаете, а вполне даже живой! А теперь работайте себе спокойно и ни о чем таком не думайте!
      - Вы это мне говорите?! - доктор позабыл о наставническом тоне. Между прочим, наш труп Володя мне в окно постучал! Да-да, посреди ночи! Да еще в полнолуние. Очень мило с его стороны...
      - Я бы помер, - Толстый даже зажмурился, представив такую жуть. Точно говорю. Так, доктор, мы договорились, да? Вы им сразу...
      - Не волнуйтесь, Толя, я все помню! Я сразу же как эксперт подтверждаю сотрудникам вашу полную вменяемость.
      - Итак... поубедительней, да?
      - Ну, знаете, злоупотреблять тоже не стоит. Будет выглядеть довольно подозрительно. Мол, еще и еще раз авторитетно заявляю вам, товарищи, что ваш босс - не шизофреник.
      - Ничего, лишним не будет. Кстати, что-то наш усопший не звонит. Мы договорились - как только он выезжает, я начинаю.
      Толстый набрал номер мобильного телефона Коваленко, целую вечность слушал длинные гудки и только потом дал отбой. В кабинет уже проникал недовольный ропот собравшихся в приемной. Толстый взглянул на часы, потом - с надеждой - на доктора, набрал в грудь побольше воздуха и решительно шагнул к двери. Костя поспешил за ним.
      Как только они возникли на пороге, взгляды истомившихся в ожидании сотрудников разом устремились на них. И от этого пристального внимания Толстый мгновенно растерял всю свою решимость.
      - Доброе утро... Я... В общем, извините, что заставил вас ждать... - начал мямлить он и ухватился за рукав Кости, как за спасательный круг. Разрешите вам представить Константина... Как ваше отчество?
      - Да ладно. Просто Константина.
      - В общем... Доктор, давайте лучше вы.
      - Я? А что, собственно?
      - Ну мы же договаривались. Что я - в своем уме и так далее...
      - Да? А вы не думаете, что для начала это будет звучать довольно странно? Я бы, например, после такого предисловия напрягся.
      - Без этого еще хуже будет...
      Аудитория, слушавшая все эти препирательства, и в самом деле заметно напряглась, начались перешептывания. Первым не выдержал Пожарский.
      - Слушай, может, скажешь, что все-таки случилось? - подступил он к Толстому.
      - Ничего плохого - говорю сразу! Скорее, совсем даже наоборот. В общем...
      - Ну, смелее, - громким шепотом приободрил его доктор.
      Толстый наконец решился.
      - Одним словом, вы все знаете, что Буржуй... Владимир Коваленко умер. Так вот, он... не умер. Что вы все так на меня смотрите?! Доктор! беспомощно оглянулся он на Константина.
      - Что?
      - Ну вы же обещали!
      - А у вас и так хорошо получается.
      Толстый обернулся к недоумевающим сотрудникам.
      - Ну не смотрите так! Не поехал я мозгами, не поехал. Буржуй живой! И вообще, скоро он сам объявится. Собственной персоной. Тогда я вам и предъявлю тело. В том смысле, что как раз не тело, а совсем наоборот.
      Доктор понял, что пора все-таки брать ситуацию в собственные руки.
      - Так, все успокоились, успокоились, - начал он тоном экстрасенса, проводящего массовый сеанс гипноза, и, как ни странно, возбужденный ропот в аудитории потихоньку спал. - Очень хорошо. Владимир Владимирович Коваленко жив и здоров, но по ряду причин скрывал это целый год...
      - Больше, - справедливости ради уточнил Толстый.
      - Даже больше, - не стал спорить доктор и снова обратился к собравшимся: - Поскольку все вы о нем слышали, а многие даже знали... знают его лично, новость может показаться вам... как бы это сказать... несколько неправдоподобной, даже шокирующей. Но поверьте моему опыту - это лучше, чем если бы покойный попросту взял и вошел в эту дверь посреди рабочего дня. Тут уж последствия было бы трудно прогнозировать...
      - Толстый, - Пожарский уже не мог выносить этого издевательства. Что это за бред?
      - Олежка, ты это... - потупился гигант. - В общем, зайди ко мне. А вы работайте, господа, работайте спокойно. Мое дело предупредить...
      И с этими словами Толстый поспешно скрылся в своем кабинете. После таких доходчивых объяснений собравшийся в приемной народ расходиться не торопился. Все недоуменно переглядывались. Многие знали, что работодатель в последнее время крепко выпивал. Инициативу взял было на себя Воскресенский:
      - Господа, давайте попытаемся работать, правда. Хотя... - он безнадежно махнул рукой и отправился к себе.
      А в кабинете Толстого доктор Костя, вполне довольный тем, как прошла встреча, убеждал хозяина:
      - Ну вот видите, как все замечательно прошло. А вы волновались.
      - Да. Интересно, кто из них сейчас карету вызывает? - Толстого все-таки мучили сомнения. - Хоть бы Буржуй поскорее объявился! А то всегда так: договоримся, а он пропадает.
      Он снова набрал знакомый номер и снова услышал в ответ длинные гудки.
      В кабинет без стука влетел Пожарский. После всего услышанного он был не то что зол - взбешен.
      - А, заползай, Олежка, - как ни в чем не бывало приветствовал его хозяин.
      - Может, объяснишь все-таки, что это за бред? - отчеканил Олег.
      - Пожалуй, мне лучше вмешаться... - начал было доктор.
      - Пожалуй, вам как раз лучше не вмешиваться! - жестко оборвал его Пожарский и повернулся к Толстому. - Мы можем поговорить?
      - Собственно, мне пора. Извините, - доктор прихватил свой портфельчик и заторопился к двери.
      Толстый попытался его удержать, но доктор поспешил удалиться.
      - Ну вот, человека обидел. Зря ты так, - с упреком посмотрел на Пожарского Толстый. Тот угрюмо молчал и лишь глазами посверкивал. - Да не смотри на меня как на врага народа. Я тебя вчера, между прочим, весь день искал! Не хотел, чтобы ты узнал вместе со всеми.
      - Да что, что узнал?!
      - Ну что Буржуй живой, что ж еще.
      - Погоди. Ты что несешь?
      - Да ничего я не несу. Буржуй не погиб, он год косил, по заграницам шастал, хотел убийцу отыскать. Что тут неясного?
      - Да теперь только одно в общем-то, - криво улыбнулся Пожарский. Почему ты об этом знаешь, а я - нет. Почему я как идиот езжу на его могилу? Иногда вместе с тобой, между прочим. И ты со мной по этому поводу водку жрешь и плачешь крокодиловой слезой! Вот что неясно!
      - Так и знал, что ты обидишься, - Толстый спрятал глаза.
      - Нет, я тебя обниму со слезами благодарности! - Олег не собирался жалеть друга. - За то, что ты мне врешь целый год! И что за дурачка меня держишь! Слушай, а кто вообще придумал, что ты врать не умеешь, а? Ого-го! Нам бы всем у тебя поучиться!
      Толстый чувствовал, что виноват, а в запасе у него был только один аргумент:
      - Думаешь, мне легко было?! Да я чуть не рехнулся! Я Верке - и то ни полслова, ясно? А у меня от нее вообще никогда секретов не было, если хочешь знать!
      - Не хочу. Я в чужие семейные дела не лезу. - Пожарский уже не желал прислушиваться ни к чему. Ему нужно было самооправдание для того, что он собирался сделать. Он хорошо понимал это сам, а оттого злился еще больше.
      - Зачем ты? - Толстый искренне переживал. - С каких это пор мы тебе чужими стали?
      - Сам не знаю. Незаметно все получилось, правда? Как-то само собой...
      - Олежка, ну хватит мне душу мотать, честное слово. - На Толстого жалко было смотреть. - Приедет Буржуй - лучше его поругаешь. А у меня сил больше нет! Ну хочешь - стукни меня. Может, полегчает...
      - Пошел ты!
      Пожарский вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью, пробежал мимо изумленной Аллы, а в своей комнате тут же бросился к телефону.
      - Алло, Лиза? Будьте добры Лизу, - потребовал он, набрав номер. Это я, любимая. Знаешь, ты была права. Во всем. Ты намного мудрей меня. Мы уедем отсюда. Очень далеко. И очень скоро.
      После ухода друга вконец разогорченный Толстый уныло пошатался по кабинету, повздыхал и наконец побрел в кабинет Пожарского мириться.
      - Все дуешься? - начал он прямо с порога. - Не надо, слышь. Ну не я это придумал, не я! Мне этот год - за десять был, если хочешь знать...
      - Нет, не хочу, - оборвал его Олег.
      - Ну хватит уже. Мне вот наоборот - классно! Такой груз с души свалился! И вообще - обижаться потом будешь! Главное же, что Буржуй живой!
      - А кстати... Где он?
      - А фиг его знает! Опять запропастился куда-то... Сегодня вместе в "Круглую башню" рванем - совсем как когда-то... - Толстый все надеялся улестить Олега. - Правда, тогда нас Аминка дома ждала... - вспомнил он о грустном. Ругалась.
      - Вот ты сказал - как когда-то. Ты что, серьезно думаешь, что мы не изменились? - Пожарский наконец снизошел до разговора.
      - Не знаю. Я, по-моему, с пятнадцати лет не меняюсь.
      - Слушай, а если бы я, к примеру, сказал: дай мне пятьсот тысяч, ты бы дал? Так, без всяких вопросов?
      Толстый решил, что Пожарский оттаял, что это обычная дружеская подначка и весело включился в игру.
      - Пятьсот штук? Круто! Слушай, на такие бабки лучше всего остров купить. В океане. Выстроим там парочку халабуд в туземном стиле, купим эти... водные мотоциклы. Не житуха, а сплошное светлое будущее!
      В дверь постучали, и вошел охранник.
      - Извините, Анатолий Анатольевич, там человек ломится. По виду типичный уголовник.
      - Так гони его в шею! Мы тут мечтаем, может быть...
      - Он говорит... извините... "Вашему Толстому поклон от Буржуя".
      - Блин! - Толстый схватился за голову. - Ни дня без сюрприза! Давай его живо ко мне!
      Через пять минут развалившийся в кресле неприятный молодой крепыш, только что выпущенный на волю, закурил, обвел нагловатыми глазами Толстого, Пожарского и охранника, так и не решившегося выйти из кабинета шефа, и подытожил свой рассказ:
      - Вот такой расклад, брателло.
      - А ты ничего не путаешь? - спросил Толстый.
      - Гадом буду, - энергично подтвердил свою правдивость крепыш.
      - Понятно... - задумчиво протянул Толстый. - И за что ж Буржуя на этот раз?
      - Такие вопросы у солидной братвы не хиляют, - авторитетно отозвался крепыш.
      - Ясное дело, - прочувствовал ситуацию Толстый. - Ну спасибо, друг. Тебе Буржуй сколько обещал?
      - Давай без фуфла, - искренне обиделся парень. - Я тебе сам отсыпать могу, между прочим! Корешу помочь обещал.
      - Хороший ты человек, сразу видно, - умилился Толстый. - Ну, полетели!
      - Лети умеренно, брателло, - напутствовал его урка. - Не в любви твой Буржуй у мусоров. Нипочем его не выпустят!
      - Выклыкав, Васылю?
      Сержант Дончик поднял голову. В узкую щелку едва приоткрытой двери заглядывала Потылычиха.
      - Выклыкав, выклыкав, титко Мотрэ. Заходьтэ, будь ласка. - Старуха робко - все-таки побаивалась она участкового - проследовала к столу и осторожно взгромоздилась на хлипкий стул.
      - Що у тэбэ знов до старои?
      - Та ничого нового. Всэ тэ ж...
      И без того узкие губы старой сплетницы превратились в тонкую полоску. Она со злобой уставилась на сержанта.
      - А якщо тэ самэ, то нащо ты мэнэ марно по сэлу ганяеш? Я вжэ нэ дивка туды-сюды бигаты - здоровья нэма...
      - Ну выбачтэ, - развел руками сержант. - Я просто був выришыв можэ, надумалы?
      - Що надумала? - бабка отвела от сержанта взгляд.
      - Знаетэ ж сами. Нащо пытаты?
      Потылычиха засопела и зло сощурила маленькие глазки:
      - Я тoби от що скажу, Васылю. Ты, може, и влада, алэ я памьятаю, як щэ босый сэлом бигав, курэй ганяв...
      - Цэ вы до чого?- изумился Дончик.
      - А до того, що нэ тoби мэни, старий бaби, казаты, що робыты.
      - Цэ як подывытысь. Якщо знаетэ щось про злочын - повынни розказаты. Цэ нэ я выгадав - закон такый.
      - Закон згадав? Ну и добре, - бабка была настроена злобно-решительно. - Я тоди тoби ось що скажу: що ты там co6и надумав - мэнэ воно нэ обходыть. Що я бачыла, що нэ бачыла - спочатку довэды, а потим чипляйся. Отак! А я доводыты ничого нэ повынна! Е такэ правыло. Забула, як звэться.
      - Ты дывы! - проговорил удивленный такой правовой грамотностью участковый. - Просто тoби адвокат, а нэ Мотря Потылыця!
      - Давай, лайся, ображай стару, алэ... бильшэ мэнэ нэ звы, Васылю. Всэ одно нэ прыйду. А будэш тыснуты - до миста скаргу напышу. Так coби и знай.
      - Та хто ж на вас тыснэ, титко Мотрэ? Як тыснуть - вы навитъ нэ знаетэ. Я так, по-людськи хотив...
      - А якщо по-людськи, я тoби так скажу: якщо я, стара брэхуха, мовчу, то и тoби кращэ в цэ дило нэ лизти.
      Дончик наконец не выдержал, схватил папки с бумагами и со всего маху шлепнул ими о стол.
      - Мовчытэ-то вы, мовчытэ. Тилькы сэбэ з боку нэ бачытэ...
      - А що такэ? - испугалась старуха.
      - Так вы ж на сэбэ нэ схожи! Выдно - нэ жывэться вам на свити...
      Потылычиха потемнела лицом и оторвала грузное тело от стула.
      - То мое лыхо. Нэ тo6i судыты. Бувай.
      Она направилась к двери. Участковый бросил ей вслед:
      - А скажитъ, баба Катя y cни до вас нэ прыходыть? - Бабка, уже открывшая дверь, остановилась на пороге, обернулась к участковому и посмотрела на него долгим странным взглядом:
      - Однэ тoби скажу, Васылю. Нэ дай Божэ тоби побачыты, хто в мои сны прыходыть...
      Как и обещала, Вера все-таки привезла Зину на могилу Амины. Они расстелили на травке одеяло, быстро собрали на нем нехитрую закуску, водрузили бутылку горькой. По старинному обычаю, в память о покойных выпили не чокаясь.
      - Умница он все-таки, твой Толстый, Верунь, что участок сразу выкупил, - начала Зина, - Сообразил! Вот что значит мужик. Нам-то казалось тогда: нашел, о чем думать! Да как он может! А вообрази - сейчас какой-нибудь из "новых" забабахал бы на этом месте особнячок с бассейном квадратов эдак на триста...
      - Даже представить себе не могу, как это я бы к Амина не сюда ходила. И к бабуле. Я же прямо вот здесь сто раз вместе с ними гуляла, сидела... - Вера смахнула слезу. Наверное... никогда не привыкну...
      - Жуть, да? Солнышко, красота, а рядом - смерть...
      - Слушай, хватит, а? Мы же людей поминаем, и не чужих. На могиле надо о светлом думать, а не о смерти.
      - Здоровая крестьянская психология, - позавидовал Зина. - Ну, наливай.
      На опушке недалекой левады блеснул сиреневым отсветом мощный объектив. Человек, наблюдавший за девушками с самого начала, оторвался от окуляров, отошел к при прятанному в кустах автомобилю. Достал телефон.
      - Алло, это я. Да... Извините, я просто подумал... Наша девушка на объекте. Место глухое, вокруг - ни души... да можно сказать - одна, с бабой какой-то. Взять ее сейчас - и весь базар, можно завязывать комедию... Ну ясное дело - тихо...
      ГЛАВА 14
      Гардероб эксперта Семена Аркадьевича не отличался ни богатством, ни разнообразием. Поэтому Борихин и Василий в разнокалиберной одежде с плеча эксперта выглядели клоунами-неудачниками. Борисыч, мужчина плотной комплекции, испытывал сложности с застегиванием пуговиц: старик-то был сухонький, тогда как у Василия из штанин и из рукавов далеко выглядывали длинные худые конечности.
      Борихин, крякнув, уселся за стол - одежда угрожающе напряглась на швах - и налил себе кофе.
      - Босс, - Василий похлопал себя по широко разинутому в зевке рту, - а вы что, серьезно каждый день в такое время встаете?
      - Вообще-то раньше, если честно, - ответил Борихин. Василий всплеснул руками и закатил глаза в притворном восхищении.
      - Бонд. Джеймс Бонд!
      - Что? - не понял Борисыч.
      - Супермен вы, вот что. Моя б воля, я бы сейчас - шустрым кабанчиком под одеяло. - Борихин насупился.
      - Постеснялся бы. Молодой здоровый парень... - Вася сонно подпер голову кулаком.
      - Уже не такой молодой, как до встречи с вами.
      - Вот и отлично. Я с тобой как раз об этом поговорить и собирался.
      Но начать разговор сыщику не дал Семен Аркадьевич, который вошел в этот момент в комнату. Его интересовало, не желает ли молодежь отведать яичницы. Молодежь поупиралась было, понимая, что поневоле тунеядствует на небогатых стариковских харчах, но хозяин настаивал и заверил, что такого блюда им еще пробовать не доводилось - как-никак сорок лет практики. Когда старик зашаркал на кухню, Вася сам вернулся к прерванному разговору:
      - Босс, я, честно говоря, не понял последней реплики.
      - Знаешь, Василий, ты только пойми меня правильно... В общем, нам сейчас лучше расстаться. Или разделиться, так точнее. Ты чего улыбаешься?
      - А вы сейчас похожи на мужа, который уходит от жены к другой и подыскивает слова...
      - Я с тобой серьезно разговариваю, между прочим. Ты что не видишь, что меня тупо хотят убить? Причем не напугать, не отстранить. Именно уничтожить.
      - Так это ж хорошо. В том смысле, в каком вы сами говорили: значит, мы что-то нащупали!
      - Говорил, говорил. Только сейчас я о другом. Работает не шпана, работают люди вполне серьезные. Если они себе поставили такую цель, скорее всего, у них получится.
      - Это вам по утрам такие светлые мысли приходят? Тогда лучше спали бы до обеда.
      - Ты хоть иногда серьезным бываешь? - вздохнул Борихин.
      Василий внимательней присмотрелся к шефу.
      - Подождите. Вы что - не шутите?
      - Да какие уж тут шутки! Нет, ты меня пойми правильно: я тебя не увольняю. Просто... лучше тебе на время уехать. А потом, когда все уляжется...
      Парень так посмотрел на Борихина, что тот даже заерзал на стуле. И горечь в голосе Василия была неподдельной:
      - Вы меня уж совсем за ссученного держите, Игорь Борисыч.
      - Чего это вдруг у тебя блатная лексика прорезалась?
      - От радужного настроения! - огрызнулся парень.
      - Да пойми ты, дурак молодой: им не ты, им я нужен! Это же очевидно. И они так просто не успокоятся. Так что незачем нам вдвоем подставляться. Если хочешь знать, мне одному гораздо удобнее от них уходить будет.
      - Ясное дело! - Василий с досадой скривил губы. - Я же вам только мешаю!
      - Да не будь ты мальчишкой, Василий! Сам видишь - дело серьезное. Шутки кончились...
      - А я к вам не шутником нанимался, а сыщиком, между прочим.
      Борихин, когда спор развивался не так, как ему хотелось бы, имел скверную привычку повышать голос. Тут как раз он пустил в ход свое любимое оружие и взревел:
      - Да как с тобой говорить серьезно, если ты ничего понимать не хочешь?!
      В ответ Василий тоже взвился:
      - Не хочу! И вечным мальчиком быть не хочу! Хорошеньким вещам вы меня учите: если что - сразу в кусты!
      - Кто это тебя такому учит? Ты что несешь?
      - Ничего я не несу! Так и есть. Вы и своего сына так воспитывали бы?
      - Какого еще сына? - голос Борисыча вдруг зазвучал тихо и озадаченно.
      - Гипотетического! Какого...
      Оба сидели раскрасневшиеся от крика и отводили друг от друга глаза. Борихин закурил очередную сигарету и продолжал уже примирительным тоном:
      - Да пойми ты, чудак-человек, если с тобой что-нибудь случится, я себе вовек не прощу!
      - А я себя прощу, если вас одного брошу? Так, что ли?
      Старик-эксперт вошел с дымящейся сковородкой. Кое-что он слышал из кухни - не такие уж толстые стены были в доме, чтобы заглушить весь этот крик. Кое о чем догадывался - не трудно было. И душа у него болела, и хотел бы он дать совет, да все же не решился. А еще он понимал, почему Борихин так переживает из-за парня. Очень хорошо понимал! Для этого нужно было всего лишь прожить долгую жизнь. Так что, войдя в комнату, он только и сказал:
      - А вот и она - фирменная ментовская...
      - Я не буду, - хмуро отказался Вася.
      - Ты ешь, ешь, - усмехнулся Борихин. - У нас сегодня день долгий будет.
      Василий разулыбался и с молодым аппетитом набросился на действительно очень вкусную яичницу.
      В тесном предбаннике отделения милиции Толстый принял в объятия освобожденного Буржуя. Что, впрочем, было неудивительно: в сторонке невозмутимый, как всегда, Варламов подписывал необходимые бумаги. Хмурый и злобный Мовенко стоял рядом с адвокатом.
      - Так, замечательно. Ах да, еще здесь, - приговаривал Варламов, ставя, где следует, размашистую подпись. - Насколько я могу судить, к моему клиенту применялись недозволенные методы ведения допроса. Так, и еще здесь подпишем...
      - Он набросился на меня в присутствии свидетеля, безразлично-официальным тоном ответил Мовенко.
      - Конечно. Понимаю, понимаю, - охотно соглашался Варламов. - А вы - вот здесь, пожалуйста. И еще здесь. - Он повернулся к Буржую. - Владимир Владимирович, личные вещи...
      Владимир Владимирович Коваленко рассовал по карманам то, что было изъято из них при задержании, и задумался. Вспомнив, спросил:
      - А где часы?
      - Что? - переспросил майор.
      - Часы, - Буржуй смотрел на него в упор.
      - Дежурный! - гаркнул Мовенко.
      - Да, товарищ майор, - отозвался дежурный.
      - Часы там в списке есть?
      Дежурный просмотрел список и доложил:
      - Никак нет. Никаких часов не значится.
      - Нет так нет. Носи на память, - издевательски бросил Буржуй майору.
      - Эй, погоди, - вскинулся тот. - Ты что это возомнил, Коваленко? Что я на твои поганые часы позарился?
      - Да не дергайся ты. Говорю же: носи на память! Пусть они отсчитывают самое черное в твоей ментовской жизни время.
      - Пошел ты! Мне мои министр подарил, ясно?
      - Ясно. Я ему при встрече скажу, что он ошибся. - Коваленко отвернулся к Толстому и Варламову: - Пойдемте, господа. Воняет здесь!
      Когда вся троица оказалась вне отделения, Варламов, лукаво усмехаясь, обратился к Коваленко:
      - В следующий раз сообщайте мне раньше, Володя. Номер телефона не изменился.
      - Удивительный ты все же человек, Максим Максимыч, - признал Буржуй. - Ты что - даже не удивился, что я жив?
      - Скорее, обрадовался, - невозмутимо проговорил адвокат. - Я, видите ли, гораздо больше люблю живых клиентов, чем покойных. Платежеспособность, сами понимаете...
      После того как были проведены переговоры по телефону и получено добро на начало операции, командир и те, кто сидел в автомобиле, обменялись какими-то странными знаками. Потом первый вновь отправился на опушку и припал к окулярам, а оставшиеся занялись приготовлениями - достали из багажника мотки веревки и натянули на лица черные маски.
      В окуляре стереотрубы видны были сидевшие у могил Вера и Зина, и наблюдатель уже поднял руку, чтобы подать условный знак. Но тут в поле зрения объектива появился мотоцикл, выкрашенный в желто-синие цвета. Рука опустилась.
      Мотоцикл подкатил к гранитным обелискам, и из седла выбрался человек в милицейской форме. Узконаправленный микрофон, прикрепленный к тубе стереотрубы, прекрасно улавливал звук.
      - А я оцэ думаю - хто то до старои бабы Кати завитав... Прывит, Bиpo. Здрастуйтэ, - милиционер кивнул Зине. Вера, конечно, еще издалека узнала участкового Дончика.
      - Здравствуйте, Василь Васильич. Вот, помянуть приехала и подругу привезла.
      - Цэ дило хорошэ... - покивал Дончик и снял фуражку. - Посыджу з вамы трохы. Вы як, дивчата?
      - Конечно, садитесь...
      - Что значит - садитесь! - тут же раскокетничалась Зина. - У нас, между прочим, есть...
      - Э, ни, на служби, - и Дончик с сожалением посмотрел на бутылку с соблазнительной этикеткой.
      Наблюдатель, вернувшийся от стереотрубы к машине, поднял мобильный телефон и нажал кнопку повторного набора.
      - Алло, это снова я. У нас осложнения... Понял, уходим.
      Горячие струи приятно обжигали и расслабляли каждую мышцу, холодные - дарили бодрость и заставляли кровь быстрее бежать по жилам. Буржуй постанывал от наслаждения. Пять минут такого контраста, и можно позабыть о ночи, проведенной в камере. Он выключил воду и подошел к зеркалу. Рассеченная губа, синяк под глазом - как это напоминало былые времена. Владимир еще раз взглянул на свое отражение и иронично хмыкнул.
      Толстый, который все время, пока его друг смывал с себя тюремную грязь, топтался под дверью ванной, радостно приветствовал его возвращение к цивилизованной жизни. Вместе они направились в гостиную. По дороге Буржуй заглянул на кухню, приоткрыл двери в другие комнаты.
      - Да, хата у тебя миллионерская, - подвел он итог осмотру. - Вот не думал, что ты так роскошь любишь.
      - Это что! - довольный Толстый с гордостью обозрел свои владения и потащил Буржуя к широкому окну. - Ты панораму оцени! Видно, что в столице проснулся, не спутаешь. Опять же до нашей "Круглой башни" - рукой подать. До стойки - сто двадцать семь шагов ровно, я сам замерял.
      - Я ж говорю - куркулина ты.
      - Мне что! - Толстый тут же надел на себя личину аскета. - Я могу и на матрасике. Под пальтишком. Солдат всюду дома! Я, между прочим, о твоей сестре забочусь, ясно?
      - Ясно, - ухмыльнулся Буржуй. - У тебя выпить есть?
      - Полно. Мне же ведьма "стоп-машину" сварганила, так закрома нетронутые стоят.
      Бар действительно ломился от разнокалиберных бутылок. Буржуй налил себе коньяку и отпил. Толстый проводил бокал тоскливым взглядом и непроизвольно сглотнул.
      - Кстати, ты о Вере вспомнил, - оторвал его от невеселых мыслей Коваленко. - Она где?
      - Понятия не имею, - признался любящий супруг.
      - Да... - протянул Буржуй. - Достался мне зятек. Или кто ты мне, если по правилам? А вообще, неважно, потом разберемся. Когда все же Верка придет?