Обещания

— Мак, — за этим последовал еще один приступ сильного кашля, и свет разума стал гаснуть в его глазах, но он все еще пытался продолжить разговор: — Три… а может быть, и бо…

Свет погас. Изможденное зеленое тело стало на глазах увядать. К кровати подошла медсестра и проверила пульс старика. Он еще был жив. Они вышли из палаты и, подойдя к столику общественной представительницы, попросили вернуть им личный знак отца.

Потом они решили позвонить домой, и в ответ на их отнюдь не утешительные новости Лини сообщила о своих неприятностях: на Линну было совершено хулиганское нападение, а Чарли еще не совсем оправилась после отравления наркотиком, который попробовала на вечеринке. Джей и Стефен по очереди поговорили с сестрой, но их короткая беседа не имела особого смысла, так как девочка была еще слишком слаба и не могла сказать ничего вразумительного.

Как ни странно, новые проблемы, навалившиеся на Джея, позволили ему удержать душевное равновесие после визита в больницу, который до предела его расстроил, и, занимая мысли, помогли пережить личные неприятности сегодняшнего дня. Он уже несколько раз звонил Лоуэллам, но никто не отвечал, далее автоответчик был отключен. В конце концов он решил позвонить Джиллиан, чтобы узнать, в чем дело. Разговор с ней получился сухим и натянутым. Она сказала, что по словам отца, Джолин улетела на несколько дней к бабушке в Орландо. Джей справился у нее о здоровье Чарли и Линны и, получив ответ, что с ними уже почти все в порядке» замолчал. Неловкая пауза затянулась, и он, слушая тишину в телефонной трубке, лихорадочно пытался сообразить, что бы еще сказать. Так ничего и не придумав, он просто сказал «до свидания».

После разговора с Анни братья пришли в замешательство. Они не знали, как поступить: остаться здесь и подождать, не придет ли старик в сознание, чтобы узнать у него что-нибудь еще об отце, или немедленно лететь домой, чтобы выяснить, что же все-таки случилось с Чарли. Немного позже они снова позвонили Анни, и после того, как она уверила их, что доктор не опасается за здоровье девочки и нужно только время, чтобы наркотик вышел из организма, они решили остаться на ночь. Но их ожидание оказалось напрасным: старик умер на следующее утро, не приходя в сознание. Больше он ничего им не скажет.

Джей в бешенстве сжал кулаки — как бы ему хотелось, чтобы это был их отец! Тогда хоть какие-то проблемы были бы решены. По крайней мере, он бы перевернул одну из самых неприятных страниц своей жизни. Джей нервно шагал взад и вперед по грузовому отделению аэропорта в ожиДанни самолета. Ему нужно быть дома. Он должен знать, что происходит с Джолин. Почему она так неожиданно улетела во Флориду? Действительно ли голос Джил-лиан был сдержанно-осторожен, или ему показалось? Сказала ли она что-нибудь Джолин? Все вздор, чепуха!

А тут еще эта история с Чарли! Он мог дать голову на отсечение, что она никогда раньше не пробовала наркотики, и было совершенно непонятно, каким образом она оказалась среди наркоманов.

Наконец диспетчер грузовых рейсов подал знак, что пора садиться в самолет. Через несколько минут после взлета Джей уже спал, примостившись на каких-то мешках. Каждый раз, когда он просыпался, его взгляд наталкивался на Стефена, пристально смотревшего куда-то в пустоту. Черт бы побрал этого старикашку!

Терпению Анни пришел конец, когда она против своего желания открыла дверь Курту Байлору. За день он звонил раз десять, каждым своим звонком доводя её до сердечного приступа, все пытаясь убедить позволить ему поговорить с Линной, но только попусту занимая телефонную линию.

После того, как он проигнорировал очередной отказ, она не выдержала и бросила трубку, оборвав его на полуслове, чтобы освободить линию для звонка из Калифорнии. И вот сейчас, в шесть часов вечера, он стоял перед ней на пороге, а бедная девочка спала в своей комнате.

— Я хочу ее видеть, — Курт проследовал за Анни в холл. — Вы сказали ей, что я звонил?

— Да, — резко ответила Анни и, чеканя каждое слово, произнесла: — Я еще раз хочу сказать вам тоже самое, что вы слышали по телефону. Она плохо себя чувствует и не желает ни с кем разговаривать.

— Нет, позвольте! У нас назначено свидание, и я решил прийти сюда, чтобы лично убедиться, что она нездорова.

Анни смерила его убийственным взглядом:

— Здесь ее дом, а не ваш. И если она сказала «никаких посетителей», то вы не смеете сюда являться.

Матт подошел к перилам лестницы, чтобы узнать, что за шум доносится с первого этажа. Анни отчитывала какого-то молодого человека и, похоже, одерживала верх в словесной перепалке. Убедившись, что его помощь пока не требуется, Матт вернулся в ванную, чтобы закончить бритье, оставив, однако, дверь открытой. На всякий случай.

— Нет, вы скажите ей, что я здесь. Если она не захочет видеть меня, я уйду. Стычку прервал голос Линны:

— Оставь его, Анни. Я поговорю с ним. Она появилась из своей двери босая, в накинутом поверх ночной рубашки длинном тонком халате, пуговицы которого ей никак не удавалось застегнуть оттого, что пальцы, связки которых были растянуты, не хотели слушаться.

Курт прошел через холл в гостиную и окинул Линну испуганным взглядом:

— О Боже мой!

Он хотел было подойти, но Анни взглядом указала ему на стул у стены:

— Пойдите и сядьте, а я позабучусь о ней. Она помогла Линне застегнуть пуговицы халата, заставила ее обуть тапочки и, убедившись, что ей не холодно, медленно повела к креслу. Курт так и стоял посреди комнаты.

— Что же все-таки произошло, черт возьми? — требовательным тоном спросил он, наблюдая, как Анни усаживает Линну в кресло.

— Вот так, миленькая. Посиди здесь, а я принесу тебе чашку вкуснейшего чая.

— Я так и знал, что-то случилось. Несколко часов я пытался дозвониться тебе. Я даже звонил твоему отцу, но он сказал, что ничего не знает.

— Он, правда, не знает. Я ничего никому не говорила, и прошу тебя, обещай, что не скажешь и ты, — в голосе Линны появилось беспокойство. — Он все равно ничем не сможет помочь, а я не хочу, чтобы отец волновался.

— Т-ш-ш, хорошо. Что сказал доктор? Ты была в больнице?

— Незачем было ехать в больницу. Мне просто нужен отдых.

— Отдых, тишина и спокойствие, — Анни осторожно вошла в комнату, держа в руках поднос, на котором лежали сдобные булочки и стояла пустая чашка.

Она опустила поднос на кофейный столик и подкатила его к креслу Линны. Сердито взглянув на Курта, Анни тяжелыми шагами вышла из комнаты.

— Ты выглядишь ужасно. Когда это случилось? Матт спустился по лестнице в гостиную как раз в тот момент, когда Линна начала рассказывать Курту о совершенном на нее нападении. Она в первый раз за прошедшие сутки встала с постели, и Матт подумал, что это хороший признак. Войдя в гостиную, он представился ее жениху и, обратившись в Линне, спросил:

— Как вы себя чувствуете?

Ее лицо повернулось в сторону его голоса:

— Замечательно. Как вы считаете, ужасно ли я сегодня выгляжу по сравнению со вчерашним днем?

— А ну-ка, давайте поглядим, — он отступил назад, чтобы внимательно рассмотреть ее, хотя прекрасно знал, что она не видит его, не видит, как он изумленно вскидывает брови, пытаясь доставить ей удовольствие.

— Хмм!

Когда она улыбнулась, включаясь в эту игру, в которой ему принадлежала роль взрослого, а ей — ребенка, он обошел ее кресло и остановился за его спинкой.

— Мн-хмм, — оценивающе протянул он еще раз, и ее лицо снова расплылось в широкой улыбке.

Она действительно была похожа сейчас на прелестную маленькую девочку с ямочками на щеках, в этом цветастом халатике на хрупких плечах.

— По-моему, случай безнадежный, — весело заключил он, закончив осмотр. — Кажется, пора заказывать гроб, правда, Курт?

Но Курт в данный момент отнюдь не был расположен к шуткам.

— Матт нашел меня там, на дороге, — стала объяснять Линна. — Он привез меня домой и обработал мои раны…

— И вы не отвезли ее к врачу?

Матт почувствовал, как в нем возникает неприязнь к Курту. Молодой человек слишком бесцеремонно взял на себя роль хозяина девушки.

— Линна сама не захотела ехать к доктору, — сказал Матт как можно непринужденней. — Ее осмотрел полицейский врач и, между прочим, сказал, что она будет жить.

Он решил остаться в гостиной и уселся напротив Линны.

— Ее в любом случае следовало отвезти в больницу. У нее ведь могут быть серьезные травмы.

— Курт, со мной все в порядке. У меня всего лишь несколько царапин и синяков, но это мелочи.

— Да, выглядите вы так, будто проиграли битву с дикой кошкой, — поддразнил ее Матт. — По всей шее у вас размазаны отвратительные красные полоски йода, и на обе руки наложены белые повязки. Интересно, кто одевает вас?

На ее лице снова появились очаровательные ямочки.

Курт прочистил горло и торжественно заявил:

— Я, кстати говоря, всегда боялся, что может случиться нечто подобное.

— Ты похож, знаешь, на кого? — заметила Линна.

— Что ж, и она оказалась абсолютно права, — догадался, на кого он похож, Курт. — Но я не могу взять в толк, почему это тебе вдруг понадобилось идти пешком одной по пустынной улице. Как только мы поженимся… либо я сам буду возить тебя, либо мы найдем кого-нибудь.

Матт обратил внимание, что Курт специально сделал паузу, подчеркнув тем самым драматичность ситуации, которая, очевидно, была ему на руку. Линна неожиданно съежилась и притихла. И вдруг до сознания Матта дошло, что у нее была повреждена правая рука. А ведь обручальное кольцо обычно носят на левой. Она и не говорила ему, что обручена. Это было его собственное предположение. Несомненно, между ними что-то не в порядке, но пока Матт не мог понять, в чем причина. И он решил попристальней понаблюдать за их поведением.

В комнату снова вошла Анни, нагруженная чайником, маленькой стеклянной вазочкой с кубиками льда и тремя чашечками. Поставив все это на стол, она проверила, удобно ли сидеть Линне, поправила ей халат, поплотнее укутав ноги, и только после этого принялась разливать чай. В чашку она добавила молока и большую ложку меда, посля чего опустила в нее кубик льда, чтобы остудить кипяток.

Линна протянула руки за своей чашкой, и Курт ужаснулся, увидев, как повреждены ее пальцы.

— О Господи, что они сделали с твоей рукой? Он отрицательно покачал головой на предложение Анни выпить с ними чаю и подсел ближе к Линне.

— Не могу поверить, что это случилось. Бедная девочка. Как я тебе сочувствую! — он взял чашку из ее рук и отставил в сторону, чтобы рассмотреть синие пальцы. — Я настаиваю на том, чтобы отвести тебя отсюда домой.

Линна стала возражать, но он был настроен решительно.

— Тиш, подожди, сначала выслушай меня, — он принялся гладить ее руку и целовать каждый синяк на ней, не желая слушать никакие доводы. — Ты можешь остаться здесь до тех пор, пока не поправишься, и я обещаю, что ничего не скажу твоим родителям, раз ты действительно этого не хочешь. Но будет гораздо лучше, и я буду чувствовать себя спокойнее, если ты вернешься домой. Я не сомневаюсь, что все эти люди хорошо к тебе относятся, но то, что тебе нужно — это заботливая семья, в которой бы ты была в безопасности, и ничего подобного тогда больше не произойдет.

Матт заметил, что Линна пришла в полное замешательство, и подумал, что если Курт зашикает на нее и заставит замолчать еще раз — не важно жених это или нет — он поставит зарвавшегося парня на место. Господи, ее же избили чуть не до полусмерти и ограбили. Она нуждается сейчас в поддержке и восхищении ее мужеством, ей нужно помочь пережить стресс, а не читать морали и не делать наставлений. Но он тут же пресек свои мысли: «То, что происходит между этими двумя, не твое дело. Вне твоих полномочий. И на этом точка».

Со второго этажа раздался голос Чарли. Она звала Анни.

— Иду, детка.

Анни извинилась и скорым шагом вышла из комнаты. Матт, воспользовавшись ситуацией, тоже встал, чтобы уйти. Прежде чем попрощаться с ними обоими, он осторожно поцеловал Линну в щеку.

— Держитесь, — сказал он, вкладывая в свои слова двойной смысл,

Матт специально говорил громко, чтобы Курт тоже мог слышать, отчего на душе Матта даже стало немного легче. Выйдя из гостиной, он подошел к лестнице, крикнул «спокойной ночи» Анни и Чарли и вышел из дома.

Подождав, когда за ним захлопнется входная дверь, Линна дала выход своему возмущению:

— Курт, как можно? «Эти люди»! Анни и Матт так заботливо относятся ко мне, а ты был с ними ужасно груб, — она потянулась за чаем и почувствовала досаду, когда он, остановив ее руку, сам подал ей чашку.

— Ну прости меня. Виноват. Я так переволновался за тебя, что просто сорвался, — он сел рядом с ней, готовый в любой момент услужить. — Я серьезно настаиваю на том, чтобы показать тебя доктору. Твой отец и без того уже сердится на меня, а теперь, если я не расскажу ему, что с тобой случилось, он и вовсе меня повесит.

— Курт, послушай. Мы должны раз и навсегда договориться с тобой, что своей жизнью я буду распоряжаться сама, — холодно сказала Линна. — Мой отец болен. Я сама скажу ему, когда захочу вернуться. И еще, я терпеть не могу больниц. Ты ведь прекрасно это знаешь. Тем более не было никаких причин обращаться туда.

Неожиданно силы покинули Линну, и она встала с кресла, собираясь уйти в свою комнату. Он взял из ее руки чашку и помог подняться.

— Я и так являюсь бременем для семьи и не хочу, чтобы они переживали еще из-за того, что на меня напала «дикая кошка». Нет уж, спасибо.

— Я помогу тебе дойти до постели, — он провел ее по коридору и открыл перед ней дверь.

Не желая, чтобы он заходил в комнату, она остановилась на пороге. Курт отпустил ее руку и сказал голосом маленького обиженного мальчика:

— Ты разрешишь мне поцеловать тебя, злючка?

— Конечно.

Он ее обнял, крепко прижав к себе, и стал звучно целовать. Почувствовав прикосновение его тела, каждый ее синяк заныл, застонал от боли, возмущения, протеста.

— Спокойной ночи. Подумай над моими словами, — сказал он ей и выпустил из своих объятий.

Его удаляющиеся шаги эхом отозвались в холле, входная дверь открылась и со стуком захлопнулась. Часы в гостиной отбили четверть какого-то часа. Линна понятия не имела, какого. Отсчитав семь шагов до кровати, она устало опустилась на нее. Не было сил даже поискать часы. Она с трудом разделась, чувстуя боль в руках, положила халат поверх стеганого одеяла и с наслаждением растянулась на мягком матраце. Этот матрац был с кровати Анни и вдруг вчера каким-то таинственным образом очутился здесь. Наверное, его принесли, когда она принимала перед сном горячую ванну. Постель была теплой, ласковой, убаюкивающей, и очень скоро ее измученное тело погрузилось в сладкий блаженный сон.

На втором этаже в комнате Чарли сидела Анни. Услышав шум отъезжающей от дома машины Курта, она вздохнула с облегчением. Теперь, когда он уехал, можно было подумать и о других проблемах. Галлюцинации у Чарли случались все реже и реже, но они пугали малышку до смерти. Раскачиваясь в кресле-качалке, девочка снова и снова рассказывала

Анни одно и то же, пытаясь убедить ее в своей невиновности.

— Я совсем не хотела этого делать, Анни.

— Я знаю, детка.

— Я думала, это обычная сигарета.

— Не надо так волноваться, милая.

— Скажи Джею, что я не хотела.

— Да, да. Обязательно скажу.

— Думаешь, я поправлюсь?

— Ну конечно, глупенькая. Казалось, Чарли уже заснула, как вдруг ее глаза приоткрылись, и она начала заново:

— Я совсем не хотела этого делать, Анни.

— Я знаю, детка.

— Я думала, это обычная сигарета.

— Не надо так волноваться, милая.

Квартира Кристи являлась идеальным отражением стиля ее жизни. Так показалось Матту. Стюардесса, почти никогда не бывающая дома, она не держала ни кошки, ни собаки, ни рыбки, ни птички, которых нужно было бы кормить и которые требовали бы заботы. На ее кухонном столе стояла кофеварка, какая-то миска и сушка для посуды со всунутыми двумя тарелками и брошенной горстью ножей, вилок и ложек. Вот и весь набор.

— Я сейчас, — крикнула она. — Чувствуй себя, как дома.

Он слышал, как в спальне раздались звуки выдвигаемых ящиков туалетного столика. Кристи искала свою фотографию, на которой она была победительницей конкурса «Мисс Полночь». Она рассказывала ему об этом конкурсе минут десять по дороге домой. И, наверное, еще долго будет искать, если действительно ищет снимок. Матт решил воспользоваться представившейся возможностью, чтобы обыскать ванную.

Заглянув в нее, он обнаружил такой ассортимент косметики, который мог бы конкурировать со многими парфюмерными прилавками. Всевозможные тюбики, баночки бутылочки, от красочного разнообразия которых разбегались глаза, были в беспорядке разбросаны по стеклянной полке. Сдвинув в сторону часть пластмассовых коробочек, он открыл дверцу ящичка, в котором у нее хранились медикаменты, и внимательно осмотрел его содержимое. Обычный набор мазей и пилюль. Несколько «олов», включая «тайленол», «мидол», «клайрол». Еще спирт, йод, полупустая коробка с противозачаточными таблетками. Ничего подозрительного, никаких возбуждающих или подавляющих психику средств. Но где бы она ни прятала наркотики, он был уверен, что она их употребляет. Это была их третья встреча, и уже третий вечер она вела себя так, словно заведенная обезьянка, пружину которой взвели перед его приходом — она без умолку о чем-то болтала, а движения были резкими, даже какими-то судорожными.

Сегодня после ужина, за которым Кристи выкурила полпачки сигарет, они решили пойти в кино. Но именно в тот момент, когда по его расчетам, это и должно было случиться, она вдруг разнервничалась, как кошка, и стала суетливо что-то искать. Объяснив ему, что хочет показать тот знаменитый снимок, она удалилась в спальню, откуда больше не доносился скрип выдвигаемых и задвигаемых ящиков. Он толкнул дверь. Кристи сидела на кровати, жадно затягиваясь сигаретой. По всей комнате расплывался едкий запах жженой марихуаны. Увидев Матта, она поманила его рукой.

— Я не нашла фотографии, но зато обнаружила кое-что другое.

Вместе со словами Кристи выдохнула дым сигареты. В полумраке спальни она выглядела старой и утомленной. Похлопав рядом с собой ладонью по кровати, она спросила:

— Хочешь?

Матт решил, что ради дела стоит рискнуть, и сел рядом с ней. Она передала ему сигарету и, прежде чем затянуться, он набрал полные легкие воздуха. Ничего страшного, успокоил он себя, это только травка. Сигарета оказалась достаточно слабой, и у него лишь слегка закружилась голова. Почувствовав, как по телу разливается приятная расслабляющая волна, Матт быстро взял себя в руки. Ни в коем случае нельзя поддаваться искушению. Такие незапланированные отклонения в работе чреваты полным провалом. Наверное, в подобных соблазнах и заключалось коварство его профессии.

Она сделала еще одну глубокую затяжку и наклонилась к нему, чтобы поцеловать. Матт увернулся от ее губ и прижался носом к шее.

— Мне так хочется проникуть в твое тело и долго-долго заниматься с тобой любовью, — прошептал он, — но это будет нечестно, если я прежде не признаюсь тебе.

Она отстранилась от него и удивленно вскинула брови:

— Так скажи мне, в чем дело. Ты женат?

— Собирался жениться. Шесть месяцев назад. Но она бросила меня.

— Ты серьезно? Вот так-так! Просто ужасно! — Кристи вдохнула исходящий от тлевшего конца сигареты дымок, потом перевернула ее другим концом и, снова сделав глубокий вдох, задержала дыхание.

Он продолжал выдумывать дальше.

— Ну нет, это еще не совсем страшное. Ужасно то, что, живя со мной, она одновременно спала с моим другом. А он, как оказалось, был заражен вирусом СПИДа. Вчера я повторно сдал анализы, но лаборатория сейчас перегружена, и мне придется подождать результатов еще пару дней. Так что, если не хочешь рисковать, придется пока воздержаться от постели.

Кристи, казалось, забыла выдохнуть. Слушая его рассказ, она замерла, а ее испуганные глаза открывались все шире и шире. Наконец очнувшись, она потрясла головой и протянула ему остаток сигареты.

Матт отвел ее руку в сторону.

— Я все понимаю и поэтому не сержусь на тебя. А нет ли у тебя чего-нибудь еще, кроме травки? От нее никакого кайфа. Мне нужно что-нибудь посолиднее.

Он заметил, как по ее лицу пробежала тень искушения, и решил не упускать момента.

— Только, пожалуйста, не надо никаких иголок, — предупредил он. — Мой друг именно так и подцепил свой вирус.

Кристи выпустила тонкую струйку дыма.

— Нет. У меня ничего такого нет.

Она растянулась на кровати и не спеша стала заканчивать сигарету, зажав ее конец ножницами. Матт с интересом наблюдал, с каким наслаждением она затягивается и задерживает дыхание. Докурив до конца, Кристи взглянула не него и улыбнулась, совершенно расслабленная.

— Никто прежде не волновался о моем здоровье, — сказала она. — Я поищу для тебя что-нибудь.

— Ты просто прелесть. Кто-нибудь говорил тебе это?

Она грустно посмотрела на него и снова улыбнулась:

— Мне это говорят все.

Глава 24

Нарушенное обещание…

— Она знает, что вы звонили, она знает, что вчера вы вернулись из Калифорнии, она знает, что вы хотите поговорить с ней. Что-нибудь еще?

— Нет, сэр, — Джей поблагодарил раздраженного доктора Лоуэлла и повесил трубку.

Взглянув на мрачное лицо Анни, он решил, что раз уж все и так катится к чертям, то он готов услышать об очередной неприятности. Они только что обсудили, каким образом Чарли умудрилась отравиться наркотиками. Но, слава Богу, дела у девочки шли на поправку: за последние двадцать четыре часа она заговаривалась всего один раз.

Поговорили они с Анни и о Даниэле, о ее страхах и переживаниях за Чарли и Линну, затронули еще пару незначительных и тоже не совсем приятных тем, но что-то она все не договаривала. Это было ясно видно по ее озабоченному лицу.

На улице его ждала Джиллиан, и Джей подозревал, что она хочет предупредить его о том, что все рассказала Джолин. Это будет следующим пунктом сегодняшней программы. Программы кошмаров.

— Ладно, выкладывай, что там еще, — сказал он Анни. — Пусть уж все несчастья разом.

Она достала конверт из кармана своего фартука и протянула ему. Этот старый потрепанный конверт был адресован ей.

— Ты должен прочитать это, — тихо сказала она. У него в животе все перевернулось. «Здесь совсем не то, что ты ждешь», — пронеслось в мозгу, но уже было поздно останавливать пальцы, которые вынимали письмо.

«Дорогая Анни!

Сегодня утром я сяду на «Разведчика» Мака и взлечу над озером прямо к солнцу. Я никогда не пасовал перед болью, но с этой мукой мне справиться не по силам. Я никак не могу разделаться с ней. Когда я смотрю на своих детей, я вижу ее, и это невыносимо. Они еще слишком малы, чтобы понять меня, поэтому я даже не буду пытаться что-либо…

Ты знаешь, как я люблю их и тебя. Посылаю это письмо по пути в аэропорт, поэтому возврата нет. В Библии есть кое-что для Джея. Пусть возьмет перед своей женитьбой. Мне чертовски не хочется расстраивать тебя. Я люблю тебя, как родную мать, но у меня больше никого нет, чтобы… Поцелуй за меня детей».

Незаконченное письмо не было подписано. Джей сидел в оцепенении и механически вертел в руках конверт. На конверте стоял штамп Кливленда. Джей мысленно стал прокручивать назад киноленту жизни — кадр за кадром, событие за событием. Человек из Лос-Анжелеса сказал, что его зовут Мак. «Разведчик» — это самолет. У его отца было удостоверение пилота, однажды он показывал его им… еще до того несчастного случая.

Наконец он поднял глаза и вопросительно посмотрел Анни в лицо.

— Я не знала, как сказать тебе об этом, — прерывистым голосом прошептала она. — Я не знала, сделал он это или нет. Она больше не в силах была сдерживать слезы и разрыдалась. Джей почувствовал себя так, будто он ударил ее.

— Я несколько месяцев покупала Кливлендскую газету, но там ничего не сообщалось…

Она говорила о самоубийстве. Он перечитал письмо еще раз. «Взлечу над озером прямо к солнцу». Значит, это случилось рано утром. Над озером Эри. Его отец покончил жизнь самоубийством четыре года назад, и она ничего не сказала ему.

В глазах Анни была безысходность, и вся она как-то поникла от страшного горя. Он хотел успокоить ее, но не мог заставить себя произнести ни единого слова. Как она могла решиться не сказать ему? Он встал и на ватных ногах подошел к шкафу, где стояла их большая старая семейная Библия, еще бабушкина. Онемелыми пальцами Джей начал переворачивать один за другим тонкие шуршащие листы, потом стал нетерпеливо пролистывать страницы десятками. Просмотрев книгу на три четверти, он, наконец, нашел его, этот запечатанный конверт, слежавшийся под весом тяжелой бумаги. Точно посередине конверта, ровно, как по линеечке, почерком матери было написано его имя. Что-то ледяное вползло в его живот и, улегшись где-то в глубине замерло.

Аккуратно положив конверт на то же самое место, где от него остался вдавленный след, Джей закрыл книгу.

— Только не сейчас, когда для меня отец умер, — он резко повернулся и быстро вышел из дома.

Анни смотрела ему вслед и думала, что ничем не может Джею помочь. Когда она получила это письмо, ее глаза не просыхали от слез. Она … снова и снова целовала детей и всем сердцем молила Бога, чтобы Джим передумал и наступил день, когда бы он появился на пороге. Но этого так и не случилось. Джим не вернулся. Ее старое измученное сердце чуть не остановилось, когда позвонили из Лос-Анжелеса. Посадив мальчиков на самолет и вернувшись домой, она долго стояла на коленях. Как ей хотелось, чтобы это оказался он! Когда Джей позвонил и сказал, что это не их отец, она нисколько ве удивилась. Джим Спренгстен улетел к солнцу.

Джиллиан ехала домой к отцу, как обычно, в отвратительном настроении. Вернулась Джолин и настоятельно попросила ее быть сегодня на семейном ужине, намекнув, что подготовила необычный сюрприз. Ну разумеется, все, что касается Джолин, являлось в их семье сюрпризом. Джиллиан не сомневалась, что и на этот раз «сюрпризом» было очередное исполнение какого-нибудь желания сестры. Она припарковала свой белый «Мустанг» в таком месте, откуда в любой момент можно было бы легко удрать, и открыла дверцу машины. Ей в лицо ударил порыв осеннего ветра — мокрого и промозглого, гнавшего перед собой по дорожке потоки сухих листьев клена.

Джей вернулся из Лос-Анжелеса уставшим и обескураженным и, едва переступив порог, закрылся с Анни в комнате для какого-то важного разговора. Наверное, секретничали о Чарли. А потом он как-то неожиданно исчез из дома, и она таки не успела сказать ему, что завтра улетает в Нью-Йорк, чтобы подыскать себе там квартиру. Сегодня за ужином ей придется сообщить о своем решении отцу, и это будет не самой приятной темой их семейной беседы. Она глубоко вздохнула и, скрепя сердцем, вошла в дом.

Джолин встретила ее в холле.

— Как хорошо, что ты приехала. Папа наверху. Джиллиан сбросила с себя куртку. На лестнице показался отец. Он с улыбкой спустился в холл и обнял дочь.

— Так и знай, я не отступлюсь от тебя, пока ты не поступишь на медицинский факультет. Я обо всем договорился, ты сможешь приступить к занятиям уже…

Впервые на памяти Джиллиан случилось такое, что сестра пришла ей на помощь:

— Папочка, ну не сегодня.

— Ну а теперь, Джо… — отец неожиданно осекся на полуслове и выпустил Джиллиан из своих рук. Она обернулась, чтобы взглянуть да сестру. Джолин стояла на нижней ступеньке лестницы, выставив вперед руку с растопыренными пальцами — на безымянном сверкал великолепный бриллиант,

— Сюрприз! Я обручена, — Джолин посмотрела на отца и сестру с довольным видом. — Уже целых два дня.

После довольно продолжительной паузы пораженный отец, сделав медленный выдох, наконец, спросил:

— И все-таки, когда же это случилось, и почему мне сообщают в последнюю очередь?

Вопрос был адресован им обеим, и Джиллиан ответила первой:

— Для меня это тоже сюрприз, папа. Она понятия не имела, что Джей подарил Джолин кольцо. Слезы застилали ей глаза, и сквозь их мутную пелену она оцепенело наблюдала за сестрой, которая с восторгом упивалась эффектом, произведенным ее сообщением на ошарашенного, сраженного наповал отца.

— Мы еще никому не говорили.

Зная, что находится в центре внимания, возбужденная Джолин ликующе улыбалась.

Джиллиан смотрела на озадаченного отца, который не сразу нашелся, что ответить.

— По-моему, это надо отпраздновать, — в конце концов проговорил он. — И где же этот счастливчик?

Джолин кивнула в сторону гостиной.

— Он хотел, чтобы ты узнал первым. Ну как, ты удивлен?

Джей здесь? Джиллиан поняла, что ей придется собрать в кулак всю свою силу воли, чтобы пережить следующие двадцать минут.

— Мы должны позвонить маме, — она заставила себя держаться как можно естественнее и говорить непринужденным тоном. — Ей тоже будет интересно узнать об этом.

Обняв сестру, она расплакалась:

— Поздравляю, Джо. Пойду посмотрю, есть ли у нас шампанское.

Войдя в кухню, она стала уговаривать себя не поддаваться отчаянию, подыскивая разумные доводы.

— А чего ты еще ожидала? — бормотала она, урезонивая сама себя. — Ты прекрасно знала, что это будет больно. И ты сможешь вытерпеть эту боль. Сак это было всегда.

Она достала из холодильника пару бутылок шипучего вина и потянулась за мамиными высокими хрустальными бокалами, стоявшими на третьей полке буфета. Четыре? Джолин, отец… он. Значит, четыре. Машинально снимая с одной из бутылок обертку из фольги, она услышала доносившийся из гостиной голос отца и шиканье Джолин — они заказывали разговор с Флоридой.

В дверь позвонили. Джиллиан, обрадованная тем, что появилась уважительная причина еще немного оттянуть встречу с женихом сестры, бросилась открывать. Она не могла поверить своим глазам. На пороге стоял Джей. О Господи! Ну конечно, это был Джей. Тогда почему Джолин не подождала его? Вообще-то, удивляться здесь нечему. Джолин есть Джолин, она всегда была сумасбродной, подумала Джиллиан.