Глава 16

Судно медленно разрезало гладь Южно-Китайского моря, направляясь в Сингапур. Элизабет старалась поменьше думать о Рифе Эллиоте.

Она искренне надеялась, что путешествие улучшит их отношения с Адамом, что к ней вернется былая любовь к нему. Она хотела показать мужу, что любит его, и готова была приложить для этого немалые усилия в постели. Но все ее надежды оказались тщетными. В первую же ночь на корабле Адам пожаловался на простуду. Он взял бокал бренди с лимоном и лег в постель один. Элизабет даже устыдилась того, с каким облегчением она восприняла это известие. Но поняла она и другое: какими бы искренними ни были ее намерения, никогда она не испытает с Адамом той страсти, что открыл ей Риф.

Как же подходили друг другу она и Риф, сколько наслаждения испытывали от близости... С Адамом она не переживала ничего подобного. Они могли быть друзьями, нежными и внимательными любовниками, их отношения давно устоялись. Когда Адаму стало лучше, они гуляли по палубе, взявшись за руки. Элизабет с удовольствием отметила, что страсть к Рифу совсем не повлияла на ее доброе отношение к Адаму. Они играли в кольца и в теннис, по вечерам танцевали и казалось, что между супругами ровным счетом ничего не произошло. Элизабет была совершенно уверена: так будет и впредь. Если, конечно, ей хватит душевных сил. Адам имеет право на ее внимание, на ее тихую любовь. То и другое будет ему принадлежать всецело, пока он в этом нуждается. Жизнь с Адамом шла своим чередом и, казалось, ничуть не изменилась от той вспышки страсти, которую Элизабет испытала с Рифом.

Но иногда в ее памяти возникала сцена их близости на пляже и обжигала сознание. Подобные воспоминания Элизабет старалась поспешно отгонять. С этим покончено. Она наконец познала свою истинную натуру, но ради спокойствия и благополучия Адама никогда больше не предастся неутолимой животной страсти. В прямом и переносном смысле она повернулась сейчас к Рифу спиной и решила, что никогда больше не уступит его домогательствам. Она испытывала настоящий ужас, вспоминая, с какой готовностью и желанием отдалась ему. Но, слава Богу, Риф был сейчас за тысячу миль. Как бы Адам ни уговаривал ее вернуться в Гонконг, она никогда на это не согласится. Во всяком случае, до тех пор, пока не почувствует, что полностью изжила в себе плотскую тягу к Рифу. Пока у нее не появится уверенность в том, что при встрече с Рифом она сможет оставаться спокойной, как если бы вместо Эллиота были Том Николсон или Ронни Ледшэм.

– О чем задумалась, дорогая? – с улыбкой спросил Адам, когда они, облокотившись на парапет палубы, наблюдали за косяком то и дело выпрыгивающих из воды летучих рыб.

Румянец едва заметно окрасил ее щеки.

– Я просто думала, очень ли Сингапур отличается от Гонконга, – поспешила она ответить, не отрывая взгляда от рыбного косяка.

– Думаю, что не слишком. Это тоже Юго-Восточная Азия. Такая же смесь рас, языков, та же жара и те же запахи. Сладкие пряности, сушеная рыба, щитовник. Запахи тропиков. Их чувствуешь даже на корабле.

– Я думаю, мне будет интересно посмотреть, – горячо сказала она. В ответ Адам приподнял бровь. – Может, мы сумеем побывать в Джохоре или Куала-Лумпуре?

– Кажется, в тебе проснулась путешественница, – с некоторым изумлением произнес Адам. – А как же быть с Ли Пи и с уроками музыки?

Очередная рыбина выпрыгнула из моря и тотчас же нырнула, но Элизабет еще некоторое время смотрела туда, где она исчезла.

– Ли Пи никуда из Гонконга не денется. Когда вернемся, он будет на месте, – беспечно произнесла она, хотя в глубине души беззаботности не испытывала. Чтобы освободиться от Рифа, ей пришлось пожертвовать занятиями с Ли Пи. Но даже и сейчас при мысли о том, какую дорогую цену ей пришлось заплатить, Элизабет испытывала сильную боль.

– Пойдем в бар, выпьем чего-нибудь, – предложила она, резко обернувшись к Адаму и стараясь, чтобы он не разглядел выражения ее глаз.

В баре только и разговоров было что о войне. Адам обсуждал со своими новыми знакомыми известие о сдаче немцам Варшавы, и Элизабет понемногу успокоилась и восстановила свое душевное равновесие. Когда разговор перекинулся на Америку и ее планы устраниться от военного конфликта, который вовсю разгорался в Европе, Элизабет уже полностью овладела собой. Она не будет думать о Ли Пи. И о Рифе. Все ее мысли будут об Адаме, этом удивительном человеке. Она будет думать лишь о том, как он любит ее и как нуждается в ней. И вообще о том, как ей повезло с мужем.

– Немного грязновато после Гонконга, не так ли? – спросил Адам, попыхивая трубкой. Судно приближалось к сингапурскому рейду.

– Во всяком случае, не так живописно, – согласилась стоявшая рядом с ним Элизабет. Ее лицо ласкал прохладный морской бриз.

Не было величественных гор, поднимающихся из моря, никаких серо-серебристых скал. В далеком колышущемся мареве, которое даже на расстоянии казалось раскаленным, взглядам путешественников открылся Сингапур, выглядевший вполне заурядно: пакгаузы, лишенные малейшего налета романтики, и несколько сверкавших на солнце нефтехранилищ слева, а справа – заросли кокосовых пальм и множество мачт сампанов и джонок.

– Единственное различие – в пейзаже, – с усмешкой сказал Адам час спустя, помогая Элизабет сойти по трапу. – Ты только послушай, какой шум и гам! Почище, чем в Виктории.

Порт кишмя кишел кули. Они что-то разгружали и нагружали; их крики и гомон казались поначалу оглушительными, но в шуме их голосов непостижимо выделялись и восклицания китайцев-надсмотрщиков. Добавляли гама и уличные разносчики, наперебой предлагавшие прибывшим пассажирам свои товары. Корабль окружило множество мелких суденышек, пришедших с Бали, Явы и Целебеса. В воздухе стоял неповторимый аромат, который смешивался с запахами реки и испарениями болот, протянувшихся по ее берегам.

– Господи, ну и жарища! – сказал Адам, вытирая шею носовым платком. Они сошли на причал. – Мне казалось, что в Гонконге я вполне притерпелся к здешнему климату, но тут вообще что-то ужасное.

Элизабет улыбнулась. В белом льняном платье она выглядела исключительно свежей и стройной. Широкополая соломенная шляпа надежно защищала ее лицо от палящего солнца. На душе у нее было легко. Гонконг остался далеко позади, и она решила, что ни за какие коврижки не вернется туда, пока не почувствует, что благополучию ее брака ничто не угрожает. Оставив Ли Пи и Рифа в Гонконге, она принесла едва ли не самую главную жертву, на какую была способна. Но тем не менее она выдержала испытание, и сейчас, стоя на многолюдном причале, Элизабет втайне радовалась тому, что из долгой изнурительной борьбы сумела выйти победительницей.

– Куда теперь? – спросила она, взяв Адама под руку, а кули в своих черных робах уже несли их багаж.

– Разберемся. – Адам понемногу убеждался, что их путешествие было в конце концов неплохой затеей. Определенно было нечто волнующее в новом, незнакомом городе. И кроме того, чутье подсказывало Адаму, что Сингапур окажется интереснее и экзотичнее Гонконга.

Элизабет старалась не отставать от мужа. Она крепко держала его за руку, не обращая никакого внимания на мужские взгляды. А тут было много мужей, встречавших своих жен, и бизнесменов, ожидавших прибытия своих коллег.

– Мне определенно здесь понравится, – заявила Элизабет, и ее глаза впервые за последние недели сверкнули неподдельным интересом. Затем она перевела взгляд с Адама на ворота порта, за которыми сразу же начиналась городская автострада. Внезапно ее лицо побледнело, а рука машинально сжала локоть мужа.

– Добро пожаловать в Сингапур! – приветствовал их Риф, делая несколько шагов навстречу. Его звучный низкий голос проник в самую душу Элизабет, вынудив тотчас же позабыть обо всех ее благих намерениях. – Ну как, путешествие было удачным?

Хотя он обратился к Адаму, его взгляд, горячий и чувственный, предназначался только Элизабет. Она не могла противиться этому взгляду, не в силах отвести глаза. Риф будто гипнотизировал ее. Она прямо увязла в его взгляде.

– Вполне, – с неожиданной холодностью ответил Адам. – Не знал, что вы тоже в Сингапуре. – Он, не глядя на Рифа, искал глазами такси. – А вы давно здесь?

– Даже не знаю, – безразличным тоном ответил Риф, продолжая смотреть в упор на Элизабет. – Зависит от того, что такое давно и что – недавно.

Он прямо пожирал ее глазами. Его взгляд, казалось, испепелял Элизабет. Она попыталась что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова. Столько усилий, времени, столько эмоций потрачено напрасно! Что называется, из огня да в полымя. Если в Гонконге друзья одним своим присутствием могли помочь ей побороть желание кинуться в объятия Рифа, то в Сингапуре она была совершенно беззащитна. А уж он-то наверняка будет добиваться ее полнейшей капитуляции. Чтобы она принадлежала ему не считанные часы, а навсегда. Элизабет поняла это по его взгляду, по напряженному, жесткому выражению лица. Ее пальцы непроизвольно сжали руку Адама. У нее было чувство, что она вот-вот потеряет сознание.

– Вы куда направляетесь? Куда глаза глядят? – спросил Риф у Адама, наконец переведя взгляд на него.

– В общем, да, – холодно ответил Адам. Он не питал никаких симпатий к Эллиоту, не завидовал его репутации, не терпел развязной, всегда нагловатой манеры разговаривать. Адаму совсем не понравилось, что Эллиот также оказался в Сингапуре и как бы случайно попался им на глаза, едва только они успели сойти с корабля.

Риф обернулся, взмахнул рукой, и почти тотчас же желтое такси затормозило возле них.

– Благодарю, – сдержанно произнес Адам, наблюдая, как кули загружают багаж в машину.

– Сингапур – такой же родной для меня Город, как и Гонконг, – сказал Риф, вновь уставившись на бледную, напряженную Элизабет. – С удовольствием покажу его вам.

Адам молча поклонился. У него не было никакого желания проводить время с Эллиотом здесь, в Сингапуре, или же в другом месте. Он помог Элизабет устроиться на заднем сиденье, сел сам и велел водителю:

– В «Рэффлз», пожалуйста. – При этом он даже не взглянул на Рифа Эллиота.

Такси сразу же тронулось с места и влилось в поток машин.

Рифу было все равно. Пришло время Адаму Гарланду осознать, что он теряет свою жену. Тем более что это так и есть: Адам безвозвратно терял Элизабет. Собственно говоря, уже потерял ее.

Легкая усмешка тронула губы Эллиота. Он отлично понимал, как Элизабет хочется кинуться в его объятия, как трудно ей удержаться и уже в отъезжавшем такси не повернуть голову и не встретиться с его прощальным взглядом.

– Да, любимая, трудно тебе приходится, – чуть слышно произнес он, невидящими глазами обводя толпу. – Но чему быть, того не миновать! – Он повернулся к своей «лагонде», за рулем которой сидел шофер.

– На Робинсон-роуд, – сказал он, садясь в свой роскошный автомобиль и раздумывая над тем, с каким трудом продержится до следующей встречи.

Элизабет устало прислонилась головой к вытертой кожаной обивке сиденья. Боже, какой нужно быть идиоткой и искренне думать, что от такого человека, как Риф, можно легко убежать! Когда такси отъехало от порта, Элизабет обратила внимание на пакгауз, по фасаду которого шла красная надпись громадными буквами: «Эллиот». Эллиот. Наверняка это имя известно в Сингапуре не меньше, чем в Гонконге. Она вспомнила свою первую после приезда вечеринку в доме Тома Николсона, когда Жюльенна рассказывала, как Риф Эллиот возвратился из деловой поездки в Сингапур и обнаружил Джако Латимера в постели жены. Она прикрыла глаза.

Такси двигалось мимо аккуратных фасадов белых зданий и больших цветочных клумб.

После того как они покинули Гонконг, Элизабет жила с глупой надеждой на лучшее. Столь состоятельный человек, как Риф, вряд ли тратит свое время на путешествия морем. Явно, он прибыл сюда самолетом. И вылетел из Гонконга, как только узнал, куда она подевалась.

– Ты знала, что Эллиот в Сингапуре? – спросил ее Адам, и его голос прозвучал неожиданно резко. В этот момент такси свернуло на широкую автостраду.

– Нет, – открыв глаза, ответила она. Элизабет была как выжатый лимон. Встреча с Эллиотом произвела на нее огромное впечатление. Она понимала, что теперь уже ей никуда от него не деться. Спроси у нее сейчас Адам, была ли она близка с Рифом, она не смогла бы солгать.

– Терпеть не могу этого человека! – раздраженно произнес он. – В нем есть что-то отвратительное, какая-то оскорбительная надменность. Не удивлюсь, если в конце концов обнаружится, что он умышленно прибил этого Джимми или Джека Латимера, или как там, черт, его... Умышленно и хладнокровно!

Адам был не из тех, кто резко отзывается о других. Элизабет почувствовала, как холод сжал ее сердце.

– Едва ли. – Она ненавидела себя за то, что участвует в этом разговоре. Ведь, в сущности, выходило, что она защищает от мужа собственного любовника. – Все присяжные пришли к выводу, что его действия носили неумышленный характер, что он просто-напросто хотел проучить этого Джако.

– Ничего себе «проучить»! Раскроил человеку череп – проучил, называется! – со злостью произнес Адам, когда такси, повернув налево, выехало на Бич-роуд.

Элизабет молчала. Она не хотела говорить о Рифе. Ее чувства были в беспорядке. Ей было невыносимо слышать, как пренебрежительно человек, которого она любила и уважала, произносит имя Рифа. Интересно, догадывается ли о чем-нибудь Адам. Возникшее между ней и мужем напряжение было почти осязаемо. Более опытный в житейском отношении человек на его месте давно бы уже обо всем догадался. Но Адаму как раз и недоставало житейской мудрости, особенно в сексуальных вопросах. Поэтому ему даже в голову не приходило заподозрить жену в неверности.

Такси остановилось. Бои кинулись к машине вытаскивать чемоданы. Индус-привратник, высокий и представительный, в тюрбане, пригласил их войти. Элизабет с Адамом прошли в облицованный мрамором и украшенный флажками холл. С детства Элизабет прекрасно знала, как себя вести в дорогих отелях. Она была уверена, что в «Рэффлз» им будет неплохо. Правда, за последние полчаса ее настроение несколько омрачилось, и она рассеянно следовала за коридорным к номеру.

– Наверное, он приехал сюда по делам, – воинственно произнес Адам, продолжая разговор. Дав коридорному на чай, он отпустил его и закрыл двери номера. – Имя «Эллиот» можно видеть чуть ли не на каждом портовом пакгаузе. Такое чувство, что этот город со всеми потрохами принадлежит ему.

– Вряд ли, – ответила она, усаживаясь на одну из постелей и сбрасывая туфли. Меньше всего ей хотелось обсуждать с Адамом уровень благосостояния Рифа. – Адам, я очень устала. Не возражаешь, если немного вздремну? А после обеда мы могли бы прогуляться.

Нахмурившись, он озабоченно посмотрел на жену. Ее прекрасное лицо было бледно, под глазами обозначились темные круги, которых он прежде не замечал.

– Конечно, дорогая, – с участием сказал Адам. – Хочешь, я закажу чай в номер?

– Пожалуй, нет, спасибо, – выдавив из себя слабую улыбку, ответила она. – Мне просто нужно немного поспать, Адам, только и всего.

Он подошел к ней.

– Не следовало мне так говорить о Рифе, – с нотками извинения в голосе сказал Адам. – Ведь нам этот человек безразличен. – Он поцеловал ее в лоб. – Отдыхай, дорогая. Через часок я тебя разбужу.

Дверь за ним тихо закрылась. Висевший под потолком вентилятор размеренно гнал воздух, жалюзи смягчали проникавший в комнату солнечный свет. Элизабет лежала, уставившись в безупречно белый потолок. Прежде всего нужно так устроить, чтобы не видеться с Рифом. Конечно, она вполне могла бы уговорить Адама немедленно уехать в Куала-Лумпур или Джохор, но нельзя же сдаваться сразу. Даже в создавшемся положении нужно попытаться сохранить самоуважение.

Она припомнила выражение глаз Рифа, когда на причале их взгляды встретились. Рядом сновали кули, сошедшие с корабля пассажиры, а он стоял, широкоплечий, в распахнутой на груди шелковой рубашке, в узких фланелевых брюках, и его черные волосы под лучами жаркого солнца казались иссиня-черными. При этих воспоминаниях Элизабет почувствовала, как ее пожирает огонь страсти. Она так сильно желала Рифа, что даже немного испугалась. Господи, как же ей хотелось почувствовать его руки на своем теле, ощутить его губы. При одной мысли об этом Элизабет охватил жар, она покрылась испариной и лежала обессиленная, в сладкой истоме.

Тихонько всхлипнув, она перевернулась на живот, сжала кулаки и несколько раз ударила по подушке. Она не пойдет к нему на поклон, не сдастся! Не пожертвует своей жизнью с Адамом ради того, чтобы вновь оказаться под сильным телом Рифа Эллиота! Не бывать этому! Никогда!

Когда вернулся Адам, она уже приняла душ и успела надеть абрикосового цвета полотняное платье с широкой юбкой и узеньким поясом. На ноги обула кожаные босоножки на высоких каблуках в тон платью.

– Ну как, ты чувствуешь себя лучше, дорогая? – спросил Адам, обнимая жену.

– Кажется, – солгала она, прижимаясь к мужу в надежде, что тело не подведет ее, что оно откликнется на его прикосновение точно так же, как откликалось на близость Рифа. – Адам... – протянула она, и он вопросительно посмотрел ей в глаза. – Скажи, не могли бы мы завтра уехать в Куала-Лумпур? Мне говорили, там великолепные пейзажи, и кроме того...

– Господи, Бет! Мы ведь только что сюда приехали! – Он натянуто засмеялся. – Давай уж лучше оставим Куала-Лумпур на следующую неделю или вообще на потом. Туда мы всегда с тобой успеем.

Ее сердце учащенно забилось. Она не могла вспомнить, когда в последний раз он в чем-то ей отказывал. А ведь это было так важно для нее! Если они останутся в Сингапуре и если она еще хоть раз увидит Рифа, вся их совместная жизнь – это неминуемо – пойдет прахом.

– Ну пожалуйста, Адам. – Она обняла мужа за шею. – Прошу тебя, дорогой. Для меня это так важно.

Его улыбка растаяла.

– Но ведь то же самое ты говорила перед поездкой в Сингапур, Бет! Я поддался на твои уговоры, мы наконец приехали сюда, и по крайней мере две недели я с места не тронусь. Это бессмысленно, пойми. – Он обнял и сразу же отпустил ее. – Перестань выдумывать, дорогая! Я познакомился тут с двумя плантаторами и с владельцем участка, где нашли олово. Посидел с ними в баре. Хочу познакомить тебя с ними.

– Ну пожалуйста, Адам, – требовательно повторила она. – Я и сама понимаю, что это может показаться странным, но это и вправду важно для меня!

– Но почему? – спросил он. – Откуда этот неуемный зуд, это желание все время куда-то ехать? Что-нибудь случилось? Что-то такое, что ты скрываешь от меня?

Она взглянула в его родное, такое знакомое, доброе, а сейчас и удивленное лицо и с отчаянием поняла, что никогда не сможет ему ничего объяснить. Для Адама это будет непоправимым ударом, и сразу же обнаружится, что их брак – союз двух противоположностей, несовместимых друг с другом. Он поймет, что его мягкое, благоговейное поведение в постели никогда, в сущности, не удовлетворяло Элизабет и не приносило ей наслаждения. Несмотря на ее нежную привязанность к нему. И поймет, что прежних отношений не вернешь.

– Ничего, – устало произнесла она. – Нет, право же, Адам, все в порядке.

Он вновь обнял ее и притянул к себе.

– Не могу слышать твой несчастный голос, Бет, – сказал он, касаясь губами ее волос. – Я ведь очень люблю тебя, дорогая. Ты – главное в моей жизни.

– Знаю, – сдавленно произнесла она. – Я ведь тоже тебя люблю, Адам.

Она покрепче прижалась к нему. Сейчас Элизабет искренне верила, что никогда, ни при каких обстоятельствах не причинит ему боли. Ей только нужно почаще вспоминать, какой он добрый и любящий. И никогда больше не видеться с Рифом Эллиотом.

Они спустились в бар, где выпили по паре коктейлей. Адам представил ее плантаторам и добытчику олова, с которыми раньше познакомился. Позже, во время обеда, раздались звуки музыки.

– Оркестр, – улыбнулся Адам. – Тут каждый Божий день танцы. Все очень прилично, и можно развлечься.

После кофе они по сводчатой галерее прошли на дансинг.