Грехи людские

Ронни был с ним совершенно согласен. Он поднялся на четвереньки; его форма была в нескольких местах разорвана, кровь заливала глаза. Он чуть не упал, споткнувшись о того самого солдата, что еще недавно страдал от желудочных болей. Теперь его страдания прекратились. Взрывная волна разорвала его почти надвое – от горла до пояса. Его окровавленные кишки валялись на полу. Ронни чуть не вырвало, когда он наткнулся еще на два неподвижных тела. Наконец он выбрался на воздух.

Японцы вплотную подошли к доту, заняв ходы сообщения, и потребовали немедленной сдачи в плен.

– Худо дело, старина. Придется подчиниться! – слабым голосом произнес Лей. Он бросил револьвер и с поднятыми руками пошел навстречу японцам.

– Нет! – вскричал Ронни что было сил. Но было уже слишком поздно. Если Лей Стаффорд полагал, что в этой войне с обеих сторон сражаются джентльмены, то он очень заблуждался. Сначала японцы, увидев Лея Стаффорда с поднятыми руками, издевались над ним, затем навалились и забили прикладами.

Ронни прицелился и выстрелил из револьвера. Внезапная боль в ноге заставила его опуститься на колени. Его окружили японцы. Удар по затылку вынудил Ронни уткнуться лицом в землю. Он уже ничего не видел перед собой и от боли не мог даже вздохнуть. В носу, во рту, перед глазами у него была кровь. «Жюльенна! – в отчаянии успел подумать он. – Жюльенна!» Краем затуманенного сознания он понял, что японцы уходят. Он лежал неподвижно, стараясь подавлять стоны, готовые вырваться наружу. Перед его лицом протопало несколько пар ног в ботинках на резиновой подошве. Японцы уходили в глубь острова.

– Гады! – прошептал он, когда топот затих, и кое-как встал на четвереньки. – Сволочи! Сволочи! Сволочи!

Адам услышал о высадке японцев рано утром в пятницу.

– Враг на юго-восточном побережье, – сказали ему. – Берите своих людей и срочно отправляйтесь в штаб бригады. Туда же движутся сейчас и части противника.

Адам бросил телефонную трубку и тотчас приказал оставить занятые позиции. Штаб бригады находился неподалеку от ущелья Вонг Нейчанг в центре острова. Если его захватят японцы, то им удастся выполнить исключительно важную стратегическую задачу. Преимущество противника станет тогда огромным.

– И с кем же мы там соединимся, сэр? – спросил один из подчиненных Адама, когда они тряслись в армейском грузовике.

– Понятия не имею, – мрачно ответил Адам. – Да мне и наплевать. Лишь бы только подраться с этими япошками. Ничего так не хочу, как сбросить их в море.

К неудовольствию Жюльенны, ей пришлось работать вместе с Мириам Гресби, которая прежде была с Элизабет в «Жокей-клубе». Жюльенна предпочла бы иметь рядом кого-нибудь другого, особенно если учесть, что послали их к черту на рога, где и людей почти не было. Они направились в госпиталь к востоку от ущелья Вонг Нейчанг, чтобы оказывать помощь в основном солдатам-индийцам, попавшим под жестокий обстрел японских батарей в Цзюлуне.

Они прибыли в крошечный полевой госпиталь, где трудились всего-навсего три военных врача, медсестра-англичанка, четверо сестер из британского добровольческого подразделения и три китаянки. Когда утром в пятницу японцы начали продвижение в глубь острова, у Жюльенны и Мириам было уже более сотни пациентов.

– Японцы все-таки сумели высадиться, – мрачно сказал главный врач. – Мне сообщили, что они идут как раз в нашем направлении.

Жюльенна, в полотняном сером платье, запачканном кровью множества раненых, продолжала перевязывать молодого канадца, которому снарядом оторвало ногу. Что ж, если японцам суждено прийти – они придут. Сама она ничем не сможет остановить их продвижение. Но будь она проклята, если при одном упоминании о приближении врага станет трястись от страха!

– Боже мой! Вы хоть знаете, что они сделают с нами, если захватят в плен? – шипящим голосом произнесла Мириам Гресби, заломив в отчаянии руки и совершенно позабыв о молодом солдате, которому делала перевязку.

– Не знаю, – спокойным тоном ответила Жюльенна, смачивая в антисептическом растворе ватный тампон. – Но что бы они ни сделали, сейчас это бессмысленно обсуждать. – Она взглянула на молодого солдата, о котором Мириам Гресби забыла. Его лицо блестело от пота. Видимо, боль была невыносимой, так как он изо всей силы сжимал кулаки. – Нужно закончить перевязку, Мириам, вы не забыли?

Мириам сжала губы, без помады очень тонкие.

– Только не нужно поучать меня, что именно следует делать, Жюльенна Ледшэм! Я ничуть не удивлюсь, если перспектива оказаться изнасилованной вас нисколько не беспокоит. Ведь такое занятие вам очень по душе, не так ли?

Жюльенна удивилась, не почувствовав никакого гнева при этих словах. Мириам всегда была дурой, а теперь она еще и испугана.

– Нет, – ответила она, прилаживая отводной катетер. – Я понятия не имею, что такое изнасилование, Мириам, и сомневаюсь, что мне это понравится. Может, помочь вам закончить перевязку?

Некоторое время они трудились молча. У Мириам сильно дрожали руки, когда она поднимала ногу своего пациента. Жюльенна ловко наложила повязку.

При новом, незнакомом звуке все резко повернули головы к двери, замерли и прислушались.

– Но мы же в госпитале, – нервно сказала сестра-китаянка Жюльенне. – Надеюсь, японцы хоть раненым не сделают ничего дурного?

– Разумеется, нет, – поспешила успокоить ее Жюльенна. Но ей уже доводилось слышать о зверствах японцев в Китае, и в глубине души она вовсе не была уверена, что здесь они поведут себя иначе.

– Они идут сюда! – неожиданно для всех сказал санитар. – Я слышу топот их ног!

Жюльенна отерла с лица кровавые брызги. Солдат, которого она перевязывала, был ранен в правое легкое. Он явно умирал.

– Что происходит, сестра? – шепотом спросил он. – Почему вдруг стало тихо? Что-нибудь случилось?

Желая подбодрить раненого, она взяла его за руку. Стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее, она произнесла:

– Не нужно ни о чем беспокоиться, сержант. Входная дверь госпиталя с треском распахнулась, послышались торопливые шаги. Жюльенна напряглась, ее рука застыла в воздухе. Несколько японцев с ружьями на изготовку ввалились в палату.

– Всем встать! – крикнул один. – Встать, живо!

– Это госпиталь, – выразительно произнес главный врач, подходя к японскому офицеру, судя по всему, командиру. – Все эти люди серьезно ранены, они не могут встать. Я попросил бы вас...

Офицер прикладом ружья ударил врача по голове, и тот упал.

– Когда японский офицер приказывает, английские свиньи обязаны подняться! Всем встать! Немедленно!

Некоторые раненые попытались выполнить приказание, самые беспомощные продолжали неподвижно лежать.

– Ну, живо! – взвизгнул офицер, угрожающе наставив ружье на молодого канадца, которого только что перевязывала Жюльенна.

Жюльенна опустила руку умирающего сержанта и бросилась к раненому канадцу, загородив его грудью.

– Нет! – воскликнула она, резко отводя дуло, словно ружье было игрушечным. – Так нельзя! – Она тряхнула головой, и из-под белоснежной шапочки выбились пышные кудри. Ее темно-лиловые глаза метали молнии. – У этого раненого одна нога! Он не может стоять! – Расставив руки, она попыталась преградить путь японцу.

Японец гневно сверкнул глазами и сделал шаг назад. Другой офицер отдал команду устроить кровавую бойню.

Командир японцев постоял некоторое время, как бы оценивая обстановку, и вдруг ринулся вперед. С воплем ужаса Жюльенна еще плотнее заслонила своим телом раненого канадца. Японец размахнулся, его штык пробил руку Жюльенны и угодил канадцу прямо в желудок, так что тела молодого офицера и француженки оказались пригвожденными друг к другу. Закричав от дикой боли, Жюльенна увидела, что и другие японские солдаты набросились на раненых, грубо стаскивали их с коек и колотили штыками, сопровождая расправу дикими воплями.

Японец, упершись ногой в руку Жюльенны, резко выдернул штык. Жюльенна скатилась на пол. Краем глаза она заметила, как одна из медсестер-китаянок пытается телом защитить раненого, которого только что закончила перевязывать. Китаянку грубо оттолкнули. Два удара штыком – и упал еще один врач, а раненый сержант затих на койке.

Жюльенна кое-как приподнялась и поползла по полу. Несколько раз она поскальзывалась в лужах крови. Ее единственным желанием было найти скальпель, или нож, или что угодно, чем можно было бы убить хоть одного из этих скотов, суетившихся вокруг. Жюльенна поднялась на ноги, сотрясаясь от рыданий, почти оглохнув от криков умирающих и наглого торжествующего хохота японских солдат.

– Убийцы! – выкрикнула она в лицо ближайшему японцу. – Мерзкие убийцы! – Она буквально накинулась на него, пытаясь расцарапать ему лицо здоровой рукой.

Японец с силой ударил прикладом ей по голове. Жюльенна упала на пол. Она лежала, будучи не в силах подняться, а в ее ушах звучали крики умирающих. Жюльенна почти потеряла сознание. Но вот наконец крики стихли; несколько секунд еще звучали хрипы агонизирующих людей, а затем наступила тишина.

– Что вы собираетесь с нами делать? – спросила дрожащая Мириам. – Боже, что вы намерены делать с нами?

Жюльенна попыталась пошевелиться. В глазах стояла мутная пелена, не позволявшая как следует рассмотреть происходящее. Но она была уверена, что, если рядом с ней блеснет металл, она заметит.

– Скоро сама узнаешь! – загоготал японец.

Всех медсестер, которые пытались спрятаться, солдаты насильно стаскивали в палату. Спотыкаясь о тела убитых, женщины падали на трупы недавних пациентов и тех своих товарищей, кому довелось принять смерть.

Жюльенна протянула вперед руку. С трудом, но ей удалось нашарить неподалеку хирургический скальпель. Она крепко его сжала.

– Сколько лет, английская женщина? – резко спросил один японец у Мириам.

Жюльенна подняла голову. Зажатый в руке скальпель придавал ей уверенности. Она потихоньку огляделась. Мириам, бледная как полотно, казалось, вот-вот лишится чувств. Ее седые со стальным отливом волосы, всегда аккуратно причесанные, сейчас в беспорядке свисали на лицо. Руки без дорогих колец и украшений выглядели старческими и жалкими.

– Сорок семь, – ответила Мириам.

Японец оскалился.

– Очень старый, – жестко сказал он. – Очень старый, старый женщина! Не хорошо.

Солдаты втолкнули в палату еще четырех англичанок и трех китаянок. Мириам брезгливо отшвырнули к стене.

Одна из китаянок истошно голосила от ужаса; другая торопливо молилась. Потные, разгоряченные солдаты окружили женщин и выбрали себе жертвы. Раздались крики.

Жюльенна держала скальпель так, чтобы его было нелегко заметить. Она сможет убить лишь одного, но сделает это с удовольствием. Чьи-то руки схватили ее и бросили спиной об пол. Она не видела ничего, кроме окружавших ее похотливых желтых лиц, уже приготовившихся овладеть ею.

Жюльенна крепко сжимала скальпель. Как только первый насильник упал на нее, нож ловко и молниеносно вошел японцу под ребра. Жюльенна увидела, как на лице солдата отразилось крайнее недоумение, услышала его сдавленный кашель и обрадовалась, что одним скотом стало меньше. Остальные японцы поняли, что произошло, и столпились вокруг. Жюльенна торжествовала.

– Я отомстила! – сказала она.

Японцы наскакивали на нее, точно голодные волки.

Глава 28

Ночное небо на горизонте едва заметно посветлело. Еще не рассвело, но новый день уже начинался. Адам со своими людьми на грузовиках направлялись к ущелью Вонг Нейчанг.

– Ума не приложу, как эти дьяволы за короткое время сумели продвинуться в глубь острова? – спросил водитель грузовика, осторожно выписывая крутой поворот, так что завизжали шины по асфальту.

– А черт их знает! – резко отозвался Адам. – Должно быть, смяли оборону на севере острова и сломили сопротивление добровольцев у причала.

– Ронни Ледшэм как раз должен находиться там, – сказал кто-то за спиной Адама. Грузовик высоко подпрыгивал на ухабах. – Интересно, удалось ли его людям отличиться?

– Раньше лишь его чертовой лошади, будь она проклята, удавалось отличиться, – мрачно произнес еще один пожилой солдат. – Кругленькую сумму потерял я в прошлую субботу из-за его кобылы...

Раздался нервный смешок, затем водитель сказал:

– Готовьтесь, парни, я слышу – стреляют.

Адам подался вперед и прищурился, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Слева чернела гора Николсона. С болью в сердце он вспомнил: Элизабет, опираясь о поручни «Восточной принцессы», наблюдает за тем, как корабль входит в залив. Тогда Том Николсон указал ей на пик Виктория, вершины Батлера и Николсона вдали и с улыбкой сказал, что в душе думает, будто гора Николсона названа в честь одного из его предков. Он задумался: где-то сейчас Том?

Прозвучала череда выстрелов, затем грохнули орудия, и склон горы озарился ярким пламенем.

– Господи, они же совсем рядом! – произнес тот самый солдат, что жалел о проигранных из-за лошади Ронни деньгах.

– Япошки уже у входа в ущелье, – воскликнул шофер, и почти сразу же несколько длинных автоматных очередей перекрыли звуки одиночных выстрелов.

Рука Адама непроизвольно сжала ствол винтовки. У них имелось несколько ручных гранат, а патронов столько, сколько у каждого было при себе. Шофер быстро взглянул на Адама.

– Похоже, встречать тут нас некому, сэр, – мрачно заметил он. – Судя по всему, нужно рассчитывать только на собственные силы.

– Смотри за дорогой! – приказал ему Адам, и почти сразу же по ним открыли огонь из пулемета. Пули разбили ветровое стекло, несколько угодили шоферу в грудь, еще несколько пробили дверцу кабины. За спиной Адама кричали раненые солдаты. Он приказал им немедленно лечь на пол кузова. Грузовик отчаянно петлял, лишившись уверенной руки водителя. Адам ухватил руль, пытаясь удержать машину на дороге. Главное сейчас было уйти от засады.

– Меня ранили, сэр! В меня попали! – воскликнул самый молодой из солдат. С его лица кровь капала на руки.

– Ложись, я сказал! – крикнул Адам, справляясь с неподатливым рулем и удерживая машину от сползания в кювет.

Раздалось еще несколько пулеметных очередей. Вскрикнул раненый капрал, подброшенный в воздух силой выстрелов. Он упал вниз, грудью навалившись на спинку шоферского сиденья. Адам тщетно пытался сбросить с себя тяжелое тело молодого солдата – было уже поздно, машина не слушалась его, и, прежде чем Адам сумел справиться с сумасшедшей пляской грузовика, он сорвался с полотна дороги и начал сползать в кювет, плавно переходивший в расщелину.

Адам оказался плотно зажатым между шофером и мертвым капралом. Когда неуправляемый грузовик, несколько раз высоко подскочив, наконец остановился, вокруг была кромешная тьма. Настала тишина, и Адам сообразил, что именно шоферу и капралу он обязан жизнью. Если бы не их тела, Адама неизбежно бы расплющило в лепешку при падении. Едва он попытался шевельнуться, стараясь высвободиться из-под мертвых тел, как плечи и ноги пронзила обжигающая боль. Нужно было во что бы то ни стало выбраться из кабины, пока не взорвался бензобак и не рванули ручные гранаты. Не только выбраться самому, но и помочь остальным.

– Вы в порядке, сэр? – спросил чей-то голос сзади. Адам узнал Фредди Холлиса, того самого пожилого солдата, игрока на бегах, что сетовал о потерянных деньгах. – Не суетитесь, сэр, я сейчас помогу вам высвободиться.

– Выметайся сам из машины! – рявкнул Адам. – Того и гляди бензобак взорвется к черту!

– Ну, еще не взорвался, – сказал Холлис уверенным и спокойным голосом завзятого игрока. – Пока я вас не вытащу, он не взорвется, будьте спокойны.

Резким мощным рывком Холлис вытащил Адама из-под тела водителя и помог выбраться из искореженной кабины.

Адам не мог подняться. Боль была невыносимой. Он с ужасом огляделся.

– А что с остальными? – спросил он, через силу поднимаясь на ноги. Желудок свела судорога, малейшее движение давалось ему с трудом. Из кузова не доносилось ни звука.

– Я не успел рассмотреть, что случилось с теми двумя, кто сидел за мной, – пытаясь отдышаться, ответил Холлис. – Но трое впереди – все мертвяки.

С глухим стоном боли и отчаяния Адам кинулся к искореженному грузовику.

– Вы ничем им не поможете! – протестующе воскликнул Холлис. – Нужно уходить отсюда!

Адам был совершенно с ним согласен, но, прежде чем уйти, ему хотелось удостовериться, что он не бросил раненых. Он спешно ощупал окровавленные тела: все были мертвы.

– Ну же, сэр, поторапливайтесь! – крикнул ему Холлис. – Бак может рвануть в любую секунду!

Адам затаил дыхание. Кроме одного, весь его взвод оказался уничтоженным, так и не вступив в настоящий бой с противником!

– Ладно, пошли отсюда, – с трудом произнес он, чувствуя, как внезапно нахлынувшее горькое отчаяние не дает ему говорить.

Спотыкаясь и скользя, они пробирались между елями. Раздалась еще одна длинная пулеметная очередь. Пуля угодила в бензобак грузовика. За их спинами небо осветилось заревом мощного взрыва.

Холлис упал ничком и торжествующе выпалил:

– Успели все-таки!

Какое-то время они лежали не шевелясь и старались не думать о телах товарищей, сгоравших в нескольких ярдах отсюда.

– Пошли, – сказал наконец Адам, когда стрелявший в них японец-пулеметчик переключил свое внимание на другую цель. – Попробуем обойти засаду и выбраться на дорогу. Любой ценой мы должны пробраться к ущелью.

– Ни черта не видно! – яростно прошептал Холлис. – А не лучше ли тихонько просидеть здесь до рассвета?

– А когда рассветет, обнаружить рядом завтракающих япошек? – резко ответил Адам. – Нет, это было бы слишком глупо! Нам приказали добраться до ущелья. Это мы и обязаны сделать.

Холлис тяжело вздохнул. Ему вовсе Не улыбалось провести ночь в незнакомой местности в двух шагах от врага.

– Ладно, сэр, иду с вами, – сказал он без особого энтузиазма. – Показывайте дорогу.

Адам шел первым. Медленно и осторожно они проскочили каменистую осыпь. Темноту усиливал густой предутренний туман, наползавший с моря, видимость была отвратительная. Наконец, измученные многочисленными падениями, они вышли на дорогу, оказавшись в какой-нибудь сотне ярдов от места, где взорвался грузовик.

– Нельзя же вот так запросто шагать по шоссе, мы не на воскресной прогулке, – прошептал Холлис. – Вы что намерены предпринять?

– Что я не намерен – так это позволить японцам подстрелить себя, – живо откликнулся Адам. – Надо подняться повыше, прячась за деревьями и кустами, но продолжать наблюдать за шоссе.

С винтовками наперевес, низко пригнувшись, они пересекли дорогу и скрылись в росших у обочины кустах.

– Слышу звук автомобиля, – внезапно сказал Холлис. – Он движется со стороны ущелья. Как думаете, это наша машина или вражеская?

Адам прислушался.

– Наша! – с неожиданной уверенностью в голосе произнес он. – По звуку это «бедфорд», я уверен!

Как только показался грузовик и Адам сумел разглядеть знакомый капот, он немедленно выбежал из кустов и замахал рукой.

Грузовик затормозил, шофер высунулся из окна кабины и закричал:

– Не ходите туда, ущелье кишит японцами!

– Так ведь они и там, куда ты едешь, – ответил Адам. – Над дорогой их пулеметное гнездо!

– Вот черт! Куда же теперь мне податься? – с отчаянием спросил шофер.

– Езжай назад, – сказал Адам, у которого вызвало отвращение явное желание шофера спастись бегством. – Можешь подбросить меня и капрала.

Шофер пару раз вхолостую нажал на газ.

– Ладно, не время дрейфить, – через силу бодрясь, сказал он. – Но и назад не попрусь, в эту чертову дыру! Там все сейчас бегут. Только один взвод и пытается сопротивляться, стараясь пробиться к штабу. Во главе его какой-то псих! Они сейчас в ярдах пятидесяти отсюда. – С этими словами он дал газа и был таков.

– Вы предупредили его, что там засада? – спросил Холлис, когда Адам вернулся в кусты.

– Кажется, он предпочел попасть в засаду, чем вернуться туда, откуда только что удрал.

– Интересно, что же происходит в ущелье? – спросил Холлис, прекрасно понимая, что скоро все станет ясно. Если бы знать, что задумал Адам, он бы удрал с только что уехавшим грузовиком.

– Судя по шуму, там вовсю идет рукопашная, – сказал Адам и, пригнув голову, побежал туда, где шел бой. – Только один взвод пытается прорваться!

– А мы как же? Присоединимся к ним? – поинтересовался Холлис, еле поспевая за Адамом.

– Да, – твердо ответил Адам, которого сейчас интересовало, как долго он сможет бежать по пересеченной местности. – Именно это мы и делаем, черт побери!

Звуки боя были уже совсем рядом. Понемногу рассвело. Бледно-золотистый свет озарял горизонт, и стало проще определять, где свои, а где противник.

– Иисус и святые угодники! – воскликнул Холлис, когда им пришлось, наверное, в двадцатый раз свалиться ничком на землю. – Эти сволочи, похоже, со всех сторон окружают ущелье! Едва ли кто сумеет выбраться оттуда!

Послышался звук мчащегося грузовика: машина ехала в их сторону, но по соседней, расположенной чуть выше по склону дороге. Они осторожно подняли головы и увидели, что британский грузовик выехал на открытое пространство и по нему сразу открыли огонь. Завизжали тормоза, машина неожиданно упала на бок и тотчас же загорелась. Вновь прозвучала длинная очередь, пули, вздымая пыль, прошили асфальт. Из горевшей машины никто не выбрался. Грузовик как упал, так и лежал, объятый пламенем. Стрельба стихла.

– Не повезло беднягам, – со вздохом сказал Холлис. – Они так гнали! Хотя какой в этом смысл? Япошки уже захватили весь район, прилегающий к ущелью. Думаю, самое лучшее для нас – повернуть назад.

Адам плотно сжал губы. Он вовсе не для того столько лет ждал возможности повоевать, чтобы до встречи лицом к лицу с врагом спастись бегством.

– Нет! – упрямо сказал он. – Если наш взвод впереди бьется с японцами, мы не отступим. Пробьемся к ним и будем вместе сражаться.

Чуть левее того места, где находились Адам и Холлис, раздался сильный взрыв, их обсыпало землей.

– Но это же бессмысленно! – сказал Холлис, убедившись, что цел и невредим. – Даже если мы и доберемся до штаба бригады, то никогда не выйдем оттуда живыми! Ведь штаб окружен!

Бледно-золотистое небо на востоке порозовело. Адам, лежа на земле, чуть приподнял голову и огляделся. Они находились над ущельем. Рассекавшие склоны ближайших гор лощины и овраги были заполнены японцами. Штаб бригады находился в каких-нибудь ста ярдах к западу от дороги, выходящей из ущелья. Адам различал временные полевые склады и оборонительные сооружения, закамуфлированные под горный склон.

Вокруг тесным кольцом сомкнулись японские войска, которым еще не удалось полностью смять защиту англичан. Всюду шли ожесточенные схватки, ближайшая – в десятке шагов от Адама.

Он крепче сжал винтовку. Несколько человек – все, за исключением офицера, в форме добровольцев, – используя естественные прикрытия, пытались подобраться к японскому пулемету. Адам не стал ждать, что произойдет, когда они подойдут на расстояние прямого выстрела.

– Бежим! – приказал он Холлису. – Там как раз может пригодиться наша помощь. Живее, ну!

Не обращая внимания на разрывы снарядов и прицельный огонь, они помчались по изрытой земле.

– Черт, не знаю, что за парни там бьются, но схватка идет жаркая, это и отсюда видно! – заметил Холлис, следуя за Адамом и старательно обегая при этом тела искромсанных японцев. – Не пойму, чем это наши сражаются – мясницкими ножами, что ли?

Адам не ответил. Его сердце отчаянно ухало в груди, кровь шумела в ушах. «Боже, не дай мне упасть!» – молился он, продолжая бежать по изрытой снарядами местности и стараясь поскорее прийти на помощь добровольцам. Как только те открыли огонь по японскому пулеметному гнезду, Адам тоже принялся стрелять. Не вполне отдавая себе в том отчета, Адам мысленно произносил сейчас ту же молитву, с которой обращались к Всевышнему английские воины триста лет назад: «О Господи, Ты знаешь, у меня сегодня трудный день. И если я вдруг забуду о Тебе, не забудь обо мне, Господи!»

Подобно разъяренным осам, над головой свистели пули. Вокруг рвались снаряды, разлеталась во все стороны шрапнель. Одному солдату неподалеку от Адама шрапнель угодила в горло: он упал на колени, захлебнувшись собственной кровью.

– Мы обязаны подавить этот пулемет! – крикнул офицер, командующий добровольцами.

Адам заметил, как Холлис упал, но непонятно было, то ли он ранен, то ли боится быть убитым.

– У меня есть граната! – крикнул Адам, понимая, что его новоявленные товарищи по оружию давно уже израсходовали весь свой запас.

– Отдай ее мне! – приказал офицер, обернувшись к Адаму. Он давно уже потерял свою каску, его потные волосы сосульками прилипли ко лбу. С его штыка стекала кровь – видимо, после недавней рукопашной. На левом плече зияла огромная рваная рана. Глаза офицера горели фанатичным огнем.

Адам, немного устыдившись, вложил гранату в потную и окровавленную руку офицера.

– Спасибо! – сказал Риф и широко улыбнулся. – Это поможет заткнуть им глотку. Прикрой меня!

Не было места, куда можно было бы спрятаться, негде было укрыться. Чтобы заткнуть пулемет одной гранатой, Рифу нужно было подойти на опасно близкое расстояние.

Когда он устремился вперед, не обращая внимания на шквал пулеметного огня, Адам открыл стрельбу. Вокруг свистели пули, рядом взлетали фонтанчики пыли. Вот пулеметное гнездо затянуло дымом, стрелявшие японцы зашлись криком. В этот момент Адам почему-то подумал, что Риф мог бы стать превосходным игроком в боулинг.

– Слава Богу! – выдохнул Холлис, подползая к Адаму. – Наконец-то вырубили проклятый пулемет!

– Ненадолго, – с издевкой в голосе произнес Адам. – Но теперь по крайней мере можно повернуть ствол и дать скотам почувствовать, каково на вкус их собственное варево.

Снайперы продолжали стрелять, но Адам, прижимаясь к земле и часто останавливаясь, подполз к Эллиоту.

– Отличный бросок, поздравляю! – Он пожал здоровую руку Рифа и дружески хлопнул его по спине. – Никогда не доводилось видеть ничего подобного. Не понимаю, как это вы почти не ранены, не понимаю!

– Чего уж там, как сумел... – скромно ответил Риф, глядя, как с его левой руки стекает кровь. – Теперь самое время использовать пулемет по назначению.

Адам не шевельнулся. Внезапно он сообразил, что сделал. Ведь человека, которого он сейчас фамильярно поздравил, он, Адам, ненавидит больше всего на свете. Это он увел от него Бет. Именно его он когда-то хотел убить.

Риф усмехнулся, и впервые Адам понял, что, перед ним – необыкновенно сильная и бесшабашная личность и именно это привлекло Бет к Рифу.

– Я догадываюсь, о чем ты думаешь, Гарланд, – сказал Риф. Рядом просвистела пуля. – Но об этом лучше позабыть. Для нас важно пробраться к Лоусону.

– К британскому генералу Лоусону? – переспросил Адам, думая о том, почему у Эллиота звание капитана британской армии.

Риф мрачно кивнул.

– Он сейчас во-он там, с горсткой своих людей. С ним «Виннипегские гренадеры», вернее, то, что от них осталось после ночного боя. Два часа назад он приказал своим последним резервам занять высоту на горе Батлера.

– И кто же сейчас с ним? – спросил Холлис, подойдя как раз вовремя, чтобы услышать последние слова.

– Клерки, повара, торговцы, – ответил Риф. – Они превосходно воюют, но уж больно неравные силы.

Еще один снаряд разорвался неподалеку, заставив всех троих вздрогнуть.

– Не справиться нам с целой японской армией, тем более голыми руками. Тут как минимум нужно разместить на склонах две дивизии!

Адам и Риф сделали вид, будто не слышат этих слов. Горстка добровольцев, которых обстрел вынудил прижаться к земле, поднялись и подошли к Рифу. Из шестерых в живых остались четверо.

– Оставим двоих здесь, у пулемета, – решительно заявил Риф. – Другие пойдут вперед. Приказ всем ясен?

Холлис чуть поморщился. Он отнюдь не был трусом, более того, ему не хотелось бы прослыть малодушным. Но если какой-то псих принимает безрассудное решение, то уж по крайней мере сам Холлис отлично понимал, что продвижение вперед смерти подобно. Из двух зол Холлис предпочел остаться рядом с Адамом, которого считал явным везунчиком.

– Если капитан Гарланд займется пулеметом, я останусь с ним.

– Нет! – решительно заявил Адам. – Я пойду вперед с капитаном Эллиотом.

Холлис подумал: рассчитывают ли эти люди вернуться?

– Что ж, ладно, – обреченно произнес он, – тогда я тоже пойду.

Они одолели всего лишь ярдов пятьдесят, когда небольшая группа японцев появилась на гребне холма. «Банзай! Банзай!» – донеслось сверху.

Впоследствии, вспоминая и обдумывая прошлое, Адам осознал, что в его голове отложилась память о физической мощи Рифа. Когда в них полетели ручные гранаты, Эллиот матом хорошенько приободрил своих людей и послал парочку крепких ругательств япошкам. Израсходовав все патроны, он принялся с колоссальной силой орудовать винтовочным прикладом, нанося направо и налево страшные удары. Эллиот заколол штыком японца, чуть было не завалившего Холлиса, и, когда штык накрепко застрял во вражеском теле, выхватил из рук убитого его саблю и принялся ловко ею размахивать. Он умудрялся подхватывать брошенные в него гранаты и отбрасывать их. Он наносил сокрушительные удары ногами в армейских ботинках, а если ничего другого не оказывалось, действовал голыми руками. Он казался не просто человеком, а каким-то суперменом, стоившим десятка обычных солдат. Когда у ног Эллиота лежали груды вражеских тел, Адам уже знал, что никогда в будущем не сможет самодовольно или с ехидством разговаривать с Рифом.

Они повалились на землю рядом с убитыми японцами, тяжело дыша. Холлис оказался серьезно ранен. Из шрапнельной раны на ноге текла кровь. Адам получил ранение в плечо и бедро, но он мог поднимать руку, хоть и с трудом, и ковылять без посторонней помощи.