100 великих - 100 великих авиакатастроф

Экспедиция космического корабля «Челленджер», носившая кодовый номер STS-51-L, неоднократно откладывалась. В первый раз это произошло 23 декабря 1985 года. Запуск перенесли на 22 января, однако осложнения с аналогичного типа кораблем «Колумбия» вынудили отсрочить полет еще на день. Накануне этой даты устанавливается новая — 25 января. Затем из-за неблагоприятных погодных условий запуск назначают на 26 января. Однако специалисты снова оценивают погоду как неподходящую для старта — произошло неожиданно резкое похолодание. 27 января — первый день, когда запуск признан реально возможным и проведены предпусковые испытания систем корабля. После полуночи началась заправка топливом подвесного бака.

В 7.56 астронавты занимают свои места на борту «Челленджера». Но в 9.10 предстартовый отсчет времени неожиданно прерывается: заклинило одну из рукояток бортового люка, и плотно закрыть его не удается. Пока устраняли неисправность, в районе взлетно-посадочной полосы, предназначенной на случай вынужденной посадки, ветер настолько усилился, что в 12.35 запуск было решено перенести на следующий день.

Прогноз погоды предвещал к ночи безоблачное небо и температуру воздуха ниже нуля. В половине второго ночи специальная команда по очистке ото льда отправилась проверить состояние поверхности космического корабля, установленного на стартовом столе. В 3.00 команда вернулась на базу и предупредила, что за три часа до запуска необходимо еще раз проверить степень обледенения «Челленджера».

В 7.32 из-за низкой облачности и ожидавшегося дождя время посадки экипажа в шаттл отложили на час. Этот «лишний» час позволил астронавтам позавтракать не спеша и со всеми удобствами. В 8.03 астронавты сели в микроавтобус. В 8.36 заняли кресла на борту «Челленджера». Запуск планировался в 9.38, однако, уступив требованию команды по очистке ото льда, руководители полета были вынуждены отсрочить его еще на два часа.

Во время вынужденной задержки Джудит Резник, вторая в истории США женщина-астронавт, дала короткое интервью. Несмотря на то, что экипаж состоял из семи астронавтов, Джудит подчеркнула, что их шестеро, а значит, на ней лежит шестая часть ответственности за успех всей космической экспедиции. Профессионал Резник демонстративно отказывалась признать равной себе Кристу Маколифф, учительницу, которой просто повезло. Еще бы, к своему первому полету Джудит готовилась шесть лет.

28 января 1986 года, в 11.38.00.010, «Челленджер» наконец стартовал. Среди наблюдавших запуск — школьники из класса Кристы Маколифф. Остальные учащиеся школы в Конкорде, где она преподавала, следили за стартом по телевизору. А на мысе Канаверал среди прочих приглашенных — ее отец, мать, муж, адвокат Стив Маколифф, и двое их детей — девятилетний Скотт и шестилетняя Кэролайн.

Казалось, полет во всех отношениях проходит нормально. На 57-й секунде центр управления сообщил: двигатели работают с полной нагрузкой, все системы функционируют удовлетворительно.

Последние слова, прозвучавшие с борта «Челленджера» и зафиксированные на магнитной ленте, принадлежали командиру корабля Фрэнсису Дику Скоби: «Roger, go at throttle up», что означает примерно следующее: «Все в порядке, идем на полной скорости».

Никаких аварийных сигналов из кабины экипажа не поступало; первые признаки катастрофы отметили не приборы, а телевизионные камеры, хотя установленная на борту космического корабля контрольно-измерительная аппаратура исправно, до самого последнего момента подавала на Землю электронные импульсы. Через 73, 618 секунды после старта на экране радиолокатора отчетливо обозначились траектории падавших в море многочисленных обломков и дежурный служащий НАСА констатировал: «Корабль взорвался».

То, чего не увидели люди, наблюдавшие запуск, и не зафиксировали приборы, стало очевидным, когда проявили отснятые фотоавтоматами пленки и с помощью компьютеров, в режиме сверхзамедленного действия проанализировали видеозаписи.

Через 0, 678 секунды после старта в районе нижнего стыка секций правого твердотопливного ускорителя (ТТУ) появилось облачко серого дыма. Ускоритель состоит из одиннадцати базовых секций; дым появился там, где почти вплотную к его корпусу прилегает двигатель «Челленджера».

В промежутке между 0, 836 и 2, 5 секунды ясно видны восемь струек дыма, принимающего все более темный оттенок.

Через 2, 733 секунды после старта струи исчезают: к этому моменту космический корабль развивает такую скорость, что отрывается от своего дымового шлейфа.

Время полета 3, 375 секунды. Позади «Челленджера», на некотором расстоянии еще видны серые клочья дыма; по мнению специалистов, его черно-серый цвет и густота могут свидетельствовать о том, что горит изоляционный материал в месте стыка секций ускорителя, где расположены два так называемых кольцевых уплотнителя.

58, 788. В том месте, где из ускорителя пробивался дым, появляется пламя.

59, 262. Начиная с этого момента огонь виден совершенно отчетливо. Одновременно компьютеры впервые отмечают разную силу тяги правого и левого ускорителей. Сила тяги правого меньше: из него утекает горящий газ.

64, 60. Цвет пламени меняется, поскольку начинается утечка водорода, содержащегося в огромном подвесном топливном баке, к которому прикреплены как два ускорителя, так и сам «Челленджер». Внутри бак разделен надвое толстой перегородкой; по одну ее сторону находится сжиженный водород, по другую — сжиженный кислород; вместе они образуют горючую смесь, питающую двигатель «Челленджера».

72, 20. Нижнее крепление, соединяющее правый твердотопливный ускоритель с подвесным баком, ломается. Ускоритель начинает поворачиваться вокруг верхнего крепления. Одновременно с этим через отверстие в корпусе бака продолжается утечка жидкого водорода; та его часть, что еще остается в баке, переходит в газообразное состояние и с нарастающей силой давит на внутреннюю перегородку. Повернувшись вокруг верхнего крепления, правая ракета-ускоритель ударяет острием в стенку топливного бака, пробивает ее и дает выход теперь уже и кислороду, о чем свидетельствует белое облачко. Это происходит через 73, 137 секунды после старта. На высоте 13800 м «Челленджер» превращается в пылающий факел, мчащийся примерно вдвое быстрее звука. Через пять десятых секунды он разваливается на части.

Взрыв произошел, когда «Челленджер» проходил зону максимального аэродинамического давления. В это время корабль испытывает очень большие перегрузки. Командир пятой экспедиции по программе «Спейс шаттл» рассказывал, что в ту минуту ему казалось, будто корабль вот-вот развалится. Поэтому при прохождении данной зоны двигатели ни в коем случае не должны работать на полную мощность.

Катастрофа произошла в тот момент, когда командир корабля Дик Скоби включил максимальную скорость. Однажды в беседе с репортером он сказал: «Этот корабль когда-нибудь непременно взорвется». Дик Скоби, летчик-испытатель, потом служил во Вьетнаме, где принимал участие во многих операциях и получил несколько наград. Устройство корабля крайне сложно, говорил он, и при этом он буквально начинен взрывоопасными веществами; взять хотя бы одни только твердотопливные ракеты, способные придать кораблю скорость 17 тысяч миль в час; а ведь еще имеется подвесной бак с несколькими сотнями тысяч фунтов легковзрывающихся сжиженных газов. Достаточно выйти из строя какой-нибудь малозначительной системе, чтобы вся эта махина разлетелась вдребезги. Бывает же в авиации, что из множества одинаково надежных самолетов какой-то один вдруг терпит аварию и разбивается.

При этом Дик Скоби подчеркнул, что, даже если это случится, катастрофа не должна стать препятствием дальнейшему осуществлению космической программы. И полеты, конечно же, будут продолжаться, хотя до возобновления их наверняка пройдет известное время.

Лео Крупп, бывший летчик-испытатель фирмы «Рокуэлл» и эксперт по челночным космическим кораблям, на вопрос, могли ли спастись астронавты, ответил: «Вы знаете, все эти события развивались настолько быстро, что они, пожалуй, ничего и заметить-то не успели. Вообще же, если, например, корабль отклоняется от заданной траектории, то руководитель группы центра управления полетом по контролю за траекторией немедленно посылает на корабль сигнал об этом и на приборной доске в кабине экипажа загорается соответствующий индикатор. Командир корабля располагает несколькими секундами, для того чтобы включить систему экстренного отцепления „челнока“ от подвесного топливного бака и ракет-ускорителей. Для этого достаточно перевести один рычажок в нижнее положение и нажать кнопку. Если бы сегодня командир это сделал — „Челленджер“ остался бы цел.[6] Но прежде чем командир это сделает, он, чтобы не было никаких недоразумений, должен дождаться подтверждения сигнала тревоги руководителем группы обеспечения безопасности полета. Однако, насколько мне известно, в данном случае критическая ситуация возникла настолько быстро, что руководитель группы безопасности попросту не успел ничего осознать и принять решение…»

Президент Рональд Рейган со своими ведущими сотрудниками находился в Овальном кабинете и готовился к встрече с корреспондентами и редакторами телекомпаний, когда вошли вице-президент Буш и советник по национальной безопасности Пойндекстер. Они-то и сообщили президенту о случившемся. Совещание тотчас прервали, и все перешли в рабочий кабинет президента, где есть телевизор. Рейган, встревоженный, расстроенный, с нетерпением ждал новых сведений. Несколько часов спустя он попытался утешить опечаленную страну проникновенной речью. Обращаясь к школьникам Америки, президент сказал: «Я понимаю, очень тяжело осознавать, что такие горькие вещи иногда случаются. Но все это является частью процесса исследований и расширения горизонтов человечества».

Американцы были потрясены. За последнюю четверть века ученые и космонавты США совершили 55 космических полетов, и их успешное возвращение на Землю воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Многим стало казаться, что в Америке почти каждый молодой человек, потренировавшись несколько месяцев, может отправиться в космос.

Особенно тяжело трагедию «Челленджера» перенесли в Конкорде. Ведь там, в школьной аудитории, собрались перед телевизором коллеги Маколифф и ученики, хорошо знавшие ее. Ах, как они ожидали ее выступления, как надеялись, что она прославит их городок на всю Америку! Когда распространилась трагическая весть о гибели «Челленджера», все тридцать тысяч жителей Конкорда погрузились в траур.

По советскому радио передали соболезнования американскому народу. В Москве объявили, что именами двух женщин, погибших на космическом корабле, — Маколифф и Резник — назовут два кратера на Венере.

В Ватикане папа Иоанн Павел II попросил тысячи собравшихся людей помолиться за погибших астронавтов, — в его душе трагедия вызвала чувство глубокой печали.

В США был объявлен траур. В Нью-Йорке погас свет в самых высоких небоскребах. На морском побережье Флориды двадцать две тысячи человек держали горящие факелы. В память о погибших астронавтах в столице Олимпийских игр 1984 года Лос-Анджелесе снова был зажжен олимпийский огонь.

А на мысе Канаверал команды береговой охраны США и НАСА вели поиск обломков «Челленджера». Они приступили к работе лишь через час после взрыва, потому что осколки все падали. Район поисков охватывал около 6 тысяч кв. миль Атлантического океана.

Несмотря на огромную силу взрыва, поисковые партии нашли большие фрагменты «Челленджера», разбросанные по океанскому дну.

Пожалуй, самое драматичное было то, что носовая часть «Челленджера» с экипажем оказалась неповрежденной, — она просто падала вниз, в море, и разрушилась только при ударе о поверхность воды. Обломки кабины найдены на дне моря только через несколько месяцев, на глубине в 27 м. Останки экипажа извлекали из воды и в течение нескольких недель идентифицировали.

Через четыре дня, в пятницу, Америка прощалась с отважной семеркой. В окрестностях Хьюстона собрались родственники погибших, конгрессмены и около шести тысяч сотрудников НАСА. С речью выступил президент Рейган.

6 февраля приведена к присяге комиссия для расследования катастрофы под председательством бывшего государственного секретаря Уильяма Роджерса. Среди тринадцати членов комиссии — генерал Чак Игер, летчик, впервые осуществивший полет со сверхзвуковой скоростью; Нейл Армстронг, первый человек, ступивший на поверхность Луны; Салли Райд, первая женщина-астронавт Соединенных Штатов.

Специально созданная комиссия начала с пристрастием допрашивать на закрытых заседаниях высших должностных лиц НАСА и инженеров компании «Мортон тиокол», поставщика ракет-носителей на твердом топливе, которые, как предполагалось, привели к трагедии.

В материалах комиссии по расследованию катастрофы описан принцип соединения секций твердотопливной ракеты-ускорителя. Край кромки одной из секций образует хомут, в который плотно входит штифт другой секции. Аналогичный принцип применяется при склеивании модели, где выступающая часть одной детали входит в паз другой. Особенность данного соединения в том, что паз и штифт расположены по окружности, а функцию клея выполняет специальная изоляционная гермомастика. Для обеспечения большей безопасности в местах стыка секций устанавливают по два кольцевых уплотнителя, изготовленных плотной резины; в случае образования зазоров уплотнители сдвигаются и перекрывают их. Среди поднятых со дна Атлантического океана обломков ракеты-ускорителя оказалось два узла, поврежденных до критической степени. Между хомутом № 131 и пригнанным к нему обрезком штифта № 712 зияет отверстие, прожженное в равной мере как снаружи, так и изнутри. Обломок этот — часть правого ускорителя, обугленного до нижнего межсекционного стыка. Изоляция отказала в самом опасном месте — там, где ускоритель крепится к топливному баку. Лишившись нижнего крепления, ускоритель повернулся вокруг верхнего и, подобно копью, вонзился в топливный бак.

Экспериментальным путем установлено: при запуске твердотопливного ускорителя между хомутом и штифтом образуется зазор размером в зависимости от силы тяги ускорителя — 0, 17—0, 29 дюйма (0, 42—0, 73 см). Этот зазор должен быть перекрыт эластичным кольцевым уплотнителем. Последний, однако, при нормальной и при низкой температуре функционирует по-разному. Эксперименты, проведенные по распоряжению комиссии Роджерса, показали, что при температуре плюс 25 градусов по Цельсию уплотнители принимают исходную форму в раз быстрее, чем при температуре, равной нулю.

Двадцать один раз челночные космические корабли взлетали при температуре воздуха выше 17 градусов по Цельсию, тем не менее в четырех случаях один из кольцевых уплотнителей сгорал. Трижды запуск проводился при температуре ниже 17 градусов, и два раза один из уплотнителей полностью уничтожался, а в одном случае оказался серьезно поврежденным и второй, подстраховочный уплотнитель. Но в такую холодную погоду, какая стояла перед полетом STS-51-L, челночные космические корабли еще ни разу не стартовали. В момент запуска «Челленджера» температура воздуха составляла всего плюс 2 градуса по Цельсию; на теневой стороне правого твердотопливного ускорителя (там, где позднее вышла из строя изоляция) наружная температура стальной обшивки не превышала минус 3 градусов.

Решение о запуске «Челленджера» было ошибочно — к такому выводу пришла комиссия по расследованию причин катастрофы. В документах сказано: те, кто приняли это решение, незнакомы с особенностями функционирования кольцевых уплотнителей; им неизвестно, что инструкция фирмы-изготовителя уплотнителей не рекомендует производить запуск при температуре воздуха ниже плюс 11 градусов; не знали они и о том, что представители «Рокуэлл интернэшнл корпорейшн» (разрабатывавшей систему челночного космического корабля) заблаговременно обращали внимание на возможные опасные последствия обледенения тех или иных узлов «Челленджера» перед стартом. Те, кто все это знал, ничего не решали, точнее, посчитали, что вопросы эти недостаточно существенны, носят слишком частный характер, чтобы докладывать о них начальству.

Первый документ, забраковавший принцип соединения секций твердотопливных ракет-ускорителей, датирован 21 октября 1977 года. С тех пор составлено двадцать две служебные записки по поводу недостатков, присущих кольцевым уплотнителям и гермомастике. Дата последней — 9 октября 1985 года. Записки циркулировали главным образом по цехам и отделам фирмы-изготовителя, некоторые попадали и в космический центр НАСА в штате Алабама, но ни разу ни одна не достигла верхушки управленческой пирамиды.

27 января 1986 года, за день до старта «Челленджера», один из инженеров концерна «Тиокол», производящего твердотопливные ракеты, а именно специалист по изоляционным материалам, обращает внимание своего начальства на то, что по данным метеорологов, температура воздуха во Флориде через 11 часов опустится ниже нуля, — запуск космического корабля в таких условиях крайне опасен. Руководители концерна связываются с ответственными деятелями НАСА и проводят с ними длительное совещание по телефону. Инженеры протестуют против запланированного на утро запуска и излагают свои доводы, однако со стороны НАСА дискуссию объявляют неуместной, поскольку-де нет никаких фактических доказательств, что кольцевые уплотнители на морозе непременно откажут. В результате один из представителей космического центра имени Дж. Маршалла в Алабаме возмущенно восклицает: «Что же нам — дожидаться, пока температура поднимется до одиннадцати градусов? А если это произойдет не раньше апреля?!» Вице-президент концерна «Тиокол» просит пять минут отсрочки, чтобы посоветоваться с сотрудниками. Однако вновь он звонит лишь спустя два часа. Теперь его инженеры считают, что если первый кольцевой уплотнитель выйдет из строя, то второй наверняка сработает и обеспечит достаточную безопасность. Концерн дает добро на запуск, и факсимильная копия соответствующего документа тотчас передается по фототелеграфу.

Что произошло в концерне «Тиокол» за эти два часа?

Без четверти девять вечера 27 января специалисты концерна — производителя твердотопливных ракет еще решительно протестуют против рискованного запуска «Челленджера». Однако уже к одиннадцати они в письменной форме заверяют, что не видят ничего опасного. Прервав телефонное совещание, вице-президент концерна Джералд Мейсон сперва выслушивает мнения подчиненных, а затем предлагает им покинуть кабинет, заявив, что в данном случае требуется не столько инженерное, сколько бизнес-решение. Главного инженера Роберта Лунда он просит остаться и строго наказывает ему: «Скиньте свою инженерскую шляпу и наденьте хоть ненадолго цилиндр бизнесмена».

Правительственная комиссия изучила более шести тысяч документов, опубликованных в виде четырехтомных материалов дела. Резюме доклада Роджерса звучит так: «Комиссией установлено, что администрация концерна „Тиокол“ изменила свою позицию и по настоянию космического центра имени Маршалла в штате Алабама дала согласие на осуществление полета STS-51-L. Это противоречило мнению инженеров концерна и сделано единственно с целью угодить крупному заказчику».

Проводя публичное слушание в сенатском подкомитете по науке, технологии и космосу, сенатор Эрнест Холдингс заявил о катастрофе: «Сегодня кажется, что ее можно было избежать». Позже он выдвинет обвинение против НАСА, которое, «очевидно, приняло политическое решение и поспешило осуществить пуск, несмотря на сильные возражения».

Вынужденный тайм-аут в запуске шаттлов продолжался два с половиной года, которые специалисты оценивают как самые трудные в истории американской космонавтики. В целом была пересмотрена вся программа «Спейс шаттл». Пока велось следствие, шла доработка систем корабля, многочисленные проверки работы узлов и систем. Полтора миллиарда долларов было потрачено на модификацию шаттла. По подсчетам инженеров, новая конструкция потребовала увеличения объема работ по сравнению с базовой моделью в четыре раза. НАСА постаралось представить общественности «Дискавери» так, словно это совершенно новый корабль. Инженеры внесли 120 изменений в конструкцию орбитального корабля и 100 — в его совершеннейшую компьютерную начинку. Основное внимание уделялось тем самым опасным стыкам. В местах соединений увеличили слой теплоизоляции, поставили дополнительное кольцевое уплотнение и даже нагреватели, чтобы избежать возможного переохлаждения уплотнителя.

29 сентября 1988 года, после успешного полета «Дискавери», Америка вздохнула с облегчением: страна вернулась к полетам в космос с астронавтами на борту. Экипаж корабля из пяти человек впервые был облачен в оранжевые спасательные скафандры и снабжен индивидуальными парашютами и плавсредствами — на случай аварии при посадке. Однако, во время выведения «челнока» на орбиту спасти экипаж по-прежнему невозможно. Для того чтобы создать подобную систему спасения, пришлось бы существенно изменить конструкцию корабля, что экономически невыгодно.

Самолет «Боинг-707» взорван над джунглями Бирмы

29 ноября 1987 года над джунглями Бирмы исчез южнокорейский «Боинг-707» со 115 пассажирами на борту. Самолет выполнял рейс Багдад — Сеул.

В ноябре 1987 года японская полиция арестовала бойца так называемой Японской Красной Армии, прошедшего подготовку в ливийских секретных лагерях. На первом же допросе он признался, что его организация при поддержке Северной Кореи готовится совершить серию терактов на пассажирских самолетах авиакомпаний из капиталистических стран. Эта акция планировалась как прелюдия к широкомасштабной кампании террора, направленной на срыв Олимпийских игр, которые должны состояться в 1988 году в Сеуле, столице Южной Кореи.

Прошло четыре дня с момента ареста боевика «Красной Армии», и над джунглями Бирмы бесследно исчез южнокорейский «Боинг-707» со 115 пассажирами на борту. Самолет выполнял рейс № 858 Багдад — Сеул с промежуточной посадкой в Абу-Даби и Бангкоке. В районе границы с Таиландом на участке перелета из Абу-Даби в Бангкок связь с самолетом внезапно прервалась. Представители авиаслужб утверждали, что четырехмоторный «Боинг» был взорван. В противном случае пилоту удалось бы совершить посадку либо передать на землю сообщение о неполадках на борту. Десять дней поисков в непроходимых джунглях результата не дали.

Новость о катастрофе «Боинга» еще не успела попасть на первые полосы газет, как в аэропорту Манамы, столицы Бахрейна, задержали непосредственных исполнителей теракта.

Во время проверки документов у пассажиров, вылетавших в Рим, работник аэропорта обратил внимание на странную пару — пожилого японца и сопровождавшую его девушку. Полиция задержала их для более тщательной проверки документов.

Старик заметно нервничал. Он попросил разрешения закурить. Полицейский не возражал. Японец достал сигарету и неожиданно вцепился в нее зубами. Оказалось, что в фильтре сигареты «Мальборо» спрятана ампула с цианистым калием. Его спутница тоже попыталась принять яд, но бдительная сотрудница полиции успела вырвать уже раскушенную ампулу буквально изо рта задержанной. Но даже малой дозы цианида оказалось достаточно, чтобы девушка потеряла сознание. «Отец», по паспорту японец Синьити Хатия, 69 лет, скончался тут же. «Дочь», Маюми Хатия, 27 лет, в тяжелом состоянии доставили в госпиталь, где вскоре с помощью врачей она пришла в себя.

Полиция выяснила, что террористы прилетели в Абу-Даби на «Боинге-707» «Кореан эйрлайнз». В надежде «залечь на дно» они перебрались из Объединенных Арабских Эмиратов в Бахрейн, где и попались на фальшивых документах.

Выяснилось, что эти двое сели в самолет в аэропорту вылета в Багдаде, затем покинули его при первой посадке в Абу-Даби, оттуда сразу направились другим самолетом в Манаму и заказали там авиабилеты в обратном направлении — на Рим. В последующие дни японская полиция направила в Манаму группу следователей для выяснения связи этих ли с фактом исчезновения южнокорейского самолета. С той же целью была в Манаму и группа следователей из Южной Кореи.

15 декабря Маюми направили из Бахрейна в Сеул. Вскоре она начала давать показания; из них следовало, что приказ об уничтожении самолета бомбой замедленного действия исходил от руководства Северной Кореи.

Ким Ок Хва (так звали террористку) и труп ее сообщника передали властям Южной Кореи. Они бросили молодую женщину в тюрьму и приступили к довольно жестким допросам. Методы ведения следствия не афишировались, но через несколько дней южнокорейские полицейские представили миру сенсационную историю. Ким Ок Хва оказалась северокорейским секретным агентом; вместе с напарником ей предстояло взорвать пассажирский лайнер.

7 марта 1988 года в Сеуле состоялся суд, который, основываясь на показаниях Ким Хен Хи (она же Ким Ок Хва, она же Маюми) и экспертизы фрагментов самолета, которые выловил со дна Андаманского моря один из таиландских рыбаков, вынес ей смертный приговор. Через два года смертный приговор отменен президентом Южной Кореи Ро Дэ У. Ким Хен Хи получила свободу. Ро Дэ У счел ее «жертвой общества, которое отказывается признавать права человека…».

По словам Ким Хен Хи, японским манерам ее обучала 85-летняя женщина японского происхождения, а цель теракта — стремление сорвать Олимпийские игры 1988 года в Сеуле. Давать показания она начала после того, как увидела, что обращаются с ней очень хорошо, и поняла, какую трагическую ошибку совершила.

В мае 1991 года агентство Рейтер сообщило, что японские официальные лица провели опознание Дакучи Ейоко, японки, преподавателя Хен Хи. Представители южнокорейского АПНБ сообщили, что Дакучи Ейоко похищена спецслужбами Северной Кореи в 1978 году в пригороде Токио.

А в 1994 году в США уже вовсю продавалась биографическая книга Ким Хен Хи (настоящее имя террористки). «Знаю, что люди прочтут это как мою исповедь и если не простят, то хотя бы посочувствуют», — говорила прошедшая через тюрьмы женщина. Она очень хотела приехать в США, чтобы помочь в распродаже своего бестселлера. Однако американское правительство не дало ей въездной визы.

В книге Ким Хен Хи рассказывает, как ее, 18-летнюю, вызвали в кабинет декана университета, где она тогда училась. Там уже находился человек со значком на лацкане пиджака. Это означало, что владелец его — из Центрального комитета партии. Он провел с ней политическую беседу, после чего девушка оказалась в спецшколе, где готовили секретных агентов для выполнения особых заданий. Через неделю после спортивных занятий к Ким Хен Хи подошел человек из спецслужб и начал задавать ей вопросы:

— Почему ты учишь японский язык?

— Чтобы помочь нашему народу быть выше Японии и способствовать объединению Кореи.

— Что ты будешь делать после окончания школы?

— То, что мне скажет партия.

— Товарищ Ким Хен Хи, поздравляю вас, вы выбраны партией…

Они проследовали в пункт охраны объекта. «Теперь ты должна забыть свое настоящее имя. Ты будешь называться Ким Ок Хва», — сказал ей специальный агент Чанг и проводил девушку в комнату, где ей предстояло прожить долгие годы.

Ким Хен Хи успешно сдала изнурительные выпускные экзамены — письменную и устную работу, тесты по физической подготовке и, наконец, специальное учебное задание. Подготовка продолжалась и после экзаменов.

Новоиспеченного агента Ким Ок Хва представили человеку-легенде, которого сам Ким Чен Ир назвал «одним из самых выдающихся сотрудников разведки КНДР». Ким Сенг Ил — человек уже пожилой и, по-видимому, очень больной.

«Наша задача была вылететь из Пхеньяна в Москву, остановиться в посольстве КНДР и провести там несколько дней, — вспоминает Ким Хен Хи. — Затем рейсом „Аэрофлота“ перелететь в Будапешт, там нелегально перейти австрийскую границу и сесть в самолет, следовавший по маршруту Вена — Багдад — Абу-Даби — Бангкок — Сеул. Мне дали японское имя Маюми, и с моим напарником мы изображали японских туристов, отца и дочь, путешествующих по свету.

Первая часть миссии прошла успешно. Мы сидели в аэропорту Багдада и ждала объявления посадки. Я пошла в женскую комнату и закрыла за собой дверь. В бутылке была жидкость, напоминающая минеральную воду. Я поставила взрыватель, чтобы он сработал ровно через 9 часов».

Ким Сенг Ил пронес на борт «адскую бомбу», замаскированную под радиоприемник. Удивительна легкость, с которой взрывное устройство было доставлено на борт воздушного судна. Комбинация не отличалась изяществом или трудностью исполнения, но из-за недосмотра обслуживающего персонала она удалась.

Служба безопасности венского аэропорта не обнаружила взрывное устройство, которое находилось в ручной клади Ким Ок Хва. Правда, стюардесса попросила вынуть из «радиоприемника» батарейки и передать ей на хранение, что «японец» Ким Сенг Ил сделал без долгих уговоров. С извинениями за причиненные неудобства батарейки вернули путешественникам в Багдаде.

Когда секретные агенты проходили предполетный досмотр в Багдаде, вновь возник вопрос о батарейках. Тогда пожилой «японец» вытащил из пакета радиоприемник и начал демонстрировать его служащим «Корейских авиалиний» и работникам аэропорта. Вероятно, персоналу не хотелось расстраивать пожилого пассажира, поэтому на борт «Боинга» взрывное устройство попало вместе с батарейками. Положив на багажную полку «радиоприемник» и бутылку с «минералкой», Ким Сенг Ил и Ким Ок Хва покинули самолет в столице Объединенных Арабских Эмиратов, а южнокорейский лайнер полетел дальше, навстречу собственной гибели…

«Часы показывали 5.54. Через шесть минут самолет разлетится в клочья где-то рядом с Бирмой. А мы стояли в Абу-Даби и намеревались вылететь ближайшим рейсом в Рим. Нас задержали на следующий день после того, как пришло сообщение о трагедии…».

Главными виновниками гибели южнокорейского «Боинга» признан Ким Ир Сен, президент Северной Кореи, и его сын и преемник Ким Чен Ир. Таким образом, 115 человек, трагически погибшие в авиакатастрофе, стали лишь пешками в большой политической игре, которую вели правительства двух враждующих государств — Северной и Южной Кореи.

Самое удивительное в этой истории то, что даже начинающему работнику службы безопасности известно: к любым электроприборам, особенно к магнитофонам и радиоприемникам следует относиться с особым подозрением, потому что именно под них чаще всего террористы маскируют взрывные устройства. Поэтому халатность работников аэропорта Багдада по отношению к Ким и ее спутнику вызывает недоумение если не подозрение.