Русская фантастика 2005

      – Камау, – вполголоса окликнул он.
      – Сэр?
      – Займи позицию у выхода, но не ноказывайся. Если что, прикроешь меня. Но огонь только по сигналу.
      – Есть, сэр.
      Лязгнул передернутый затвор винтовки, и майор, не оглядываясь, шагнул наружу.
      Он знал, что именно увидит, вернее, помнил общий рисунок цветовой мозаики, переданный умирающей маекой, и вот сейчас второй раз испытал счастье, пусть и не такое уже острое, когда пятна словно проявились.
      Три запомнившихся оранжевых мазка стали тремя большими кострами. Серый полукруг обернулся черной каменной площадкой поразительно правильной формы, а сгусток искрящихся бликов посередине оформился в человека, сидящего скрестив ноги между кострами. Искрились амулеты и металлические украшения, которыми он был увешан, а руки его, переплетенные пальцами, спокойно опирались локтями на бедра. Рядом лежал поблескивающий старым деревом посох, оплетенный гроздьями каких-то костяных побрякушек. Темнокожий, длинноволосый, немолодой, но складный и мускулистый, он походил скорее на индийца, чем на негра, и смотрел на Маллесона так, будто уже давно ждал, когда майор наконец вылезет из темной дыры под аркой.
      Все остальное майору виделось чрезвычайно смутно, хотя для начала хватало и этого. Человек между костров был, похоже, безоружен, и майор опустил пистолет, но предохранитель не включил.
      За пределами озаренного кострами пространства тьма словно сгущалась, и Маллесон скорее предположил, чем разглядел, что там стены ущелья или кальдеры, резко уходящие вверх. По-настоящему его заинтересовало то, что звезд, да и самого неба, майор не увидел, словно стены смыкались где-то очень высоко, как в фильме о полой Земле.
      – Я слышал тебя, – сказал человек у костров. Он говорил на беглом и правильном суахили, однако чувствовалось, что это не его родной язык. – Ты был очень осторожен. Подойди и сядь. Я знаю, тебе пришлось нелегко.
      Маллесон ответил, стараясь говорить так же ровно и дружелюбно:
      – Благодарю тебя, господин.
      – Я не господин… – Человек у костра усмехнулся, блеснув крепкими неровными зубами, и майор вздрогнул. – Зови меня «друг»…
      – Друг, – повторил Маллесон, – спасибо. Да, к тебе трудно идти.
      – Ты мог не пройти вовсе, – человек покачал головой. – Тебе было больно? Тебе и сейчас больно? Ты падал? Ты едва не умер от асфиксии?
      «Асфиксия», а не «удушье». Это слово он произнес по-английски.
      – Ты говоришь по-английски… друг?
      – Если тебе удобнее, то да. – Человек снова улыбнулся.
      – Сэр, могу ли я узнать ваше имя? – уже по-английски спросил Маллесон.
      – Мне жаль разочаровывать вас, – ответил человек, – но я отказался от него. Можете звать меня любым, какое вам подходит.
      – О’кей. – Майору все меньше нравилась эта игра, но еще меньше он собирался отказываться от возможности узнать, почему он оказался тут и что здесь делает этот забавник… – Вы похожи на моего друга, профессора Нджайю.
      – Лиомбе Нджайю? – спросил человек.
      Маллесон почувствовал, что рот у него раскрылся, как в припадке астмы.
      – Откуда в-в-вы…
      Человек небрежно махнул рукой.
      – «Эпиграфика кикуйю», «Черные цивилизации и XXII век», «Поиск и предсказание», протоколы Афро-Азиатского клуба, старший мальчик учится на нейрохирурга в Брюсселе и так далее… Славный малый. Зовите меня Лиомбе.
      Меньше всего Маллесон был готов к этому. Засада спецназа аповцев, яма с голодными змеями, усмехающийся Посредник, выстрел в упор, наконец просто пустое место, но биобиблиографическая справка посреди потухшего вулкана…
      Прокашлявшись, майор выговорил наконец:
      – О’кей. Лиомбе. Я Айвэн.
      – Я знаю, мистер Маллесон.
      – Откуда? Вы нашли Дэвида? И вообще, кто вы та…
      – Вы все равно не поверите, – перебил его Лиомбе, – поэтому давайте сбережем дыхание…
      Он легко и изящно, как йог, переменил позу. Теперь он сидел, подняв одно колено и опираясь ладонью о камень площадки. Лицо его было видно очень плохо, потому что самый большой костер горел у него за спиной.
      – К сожалению, ваш друг, капитан Хьювайлер, хотя и попал сюда не полностью мертвым, но мне удалось расспросить его лишь о немногом…
      Маллесон опять ощутил головокружение.
      – На сутки раньше, и я бы смог даже удержать его здесь. Но мои возможности пока ограниченны…
      – К сожалению, и нам капитан Хьювайлер успел сообщить очень немногое… – Взяв себя в руки, майор попытался дожать ситуацию. – «…Элгона. Он остановил мою трансформацию и заморозил Посред… Остановка вр… Галлюцинация и… Посы…» Вы не могли бы прояснить этот текст?
      – Охотно, – наклонил голову Лиомбе. – Но сначала один маленький вопрос, который, собственно, я вам уже задавал. По пути сюда вы испытали некоторые неудобства, так?
      Маллесон поиграл желваками на щеках.
      – Ценю вашу деликатность. «Некоторые». Едва не обделался, как новобранец под артобстрелом. Но почему вас это интересует?
      – Это должно интересовать вас. – Лиомбе поднял палец. – Видите ли, особенности этого… м-мм… хода таковы, что ни Посредник, ни модифицированный ребенок, ни обработанный аповец сюда просто так не попадет. Это единственный путь, ни по воздуху, ни по склонам доступа нет, пока я его не открою. Вы прошли мучительный путь, едва не стоивший вам жизни. Но вы живы, и здесь, чему я искренне рад. Однако помните – вы здесь не случайно.
      Маллесон иронически хохотнул.
      – Речь не о вашей экспедиции. – Человек у костра опережал его на ход. – О вас, Айвэне Седрике Маллесоне, майоре Королевского экспедиционного корпуса в отставке, эксперте по антипартизанской войне, семь наград, кавалере креста святого Андрея, ныне видном функционере Движения, вдовце, дочь Идзуми Маллесон четырнадцати лет, инициирована европейской пульсацией М-поля в течение тридцати одного месяца, деактивирована и скончалась одиннадцатого октября две тысячи…
      – Заткнитесь!
      Как он оказался на ногах и выхватил пистолет, Маллесон не помнил. В луче подствольного фонаря лицо Лиомбе видно было теперь до последней морщинки.
      – Кто ты такой? – просипел майор, едва удерживаясь, чтобы не выстрелить. – Кто? Что тебе здесь надо? Что за дешевый балаган?! Ты из аповской контрразведки?
      – Нет, – спокойно ответил Лиомбе. – Не надо волноваться, мистер Маллесон. Своему человеку скажите, что стрелять в меня не стоит, и садитесь обратно.
      – Садитесь?! Не раньше, чем ты скажешь, откуда ты все это знаешь! И говори живо, не то схватишь пулю!
      «Но ты пулю схватил и в барханах лег…»
      Лиомбе уселся в какое-то сложное подобие «лотоса» и вздохнул.
      – Садитесь, майор. – Сказано было просто и обыденно, и все же задыхающийся Маллесон сделал три шага назад и уселся на осколок плиты. Пистолет майор держал в вытянутой руке, зная – что бы тот ни выкинул, с первого выстрела он успеет попасть Лиомбе в голову. – В это будет трудно поверить, но вы и не старайтесь. Примите как исходное. Мне известно все про каждого из людей Земли, не инициированных М-полем.
      Минуты три Маллесон молчал. Потом севшим голосом выдавил:
      – Вы… сумасшедший?
      Лиомбе усмехнулся и покачал головой.
      – Вы не поверили. И не постарались принять. Нет, я не сумасшедший. Я Узел.
      – Я не знаю, что такое «Узел». – Пистолет был по-прежнему нацелен Лиомбе между глаз.
      – Не знал и я. Но это долгий разговор, выпивающий силы. А у вас не так много времени. И сил.
      – Что вы от меня хотите? – неприязненно поинтересовался Маллесон.
      – Того же, чего и вы от меня. Знать.
      – Не вижу, чем могу быть вам полезен.
      – Вы знаете, почему не погибли в Долгом Ходе?
      – А я должен был погибнуть?
      – Да, – Лиомбе улыбнулся. – Как и любой Посредник или аповец, в которого всажена предпрограмма. Без моего ведома вы бы не выжили.
      – Что?! – Маллесон подался вперед, не опуская пистолета. – Я?! Посредник?
      – Еще нет. И в этом главное чудо.
      Лиомбе сидел теперь прямо, глаза его глядели строго и требовательно. Левой рукой он мерно покачивал недлинный посох, на котором глухим странным бряцанием откликались грозди костяных колокольчиков.
      – Никто или почти никто не может безнаказанно работать с техникой Арендаторов. Она втягивает пользователя в себя. Самим Арендаторам она, похоже, не нужна и выращена специально для контакта с людьми в особых случаях. Через семь суммарных часов работы с любой аппаратурой Арендаторов любой пользователь инициируется, как обычно, бесповоротно. Только во время одной бишкекской операции вы были в контакте с их устройствами около трех часов. За время акции в Кракове, работы в Кагосиме и Маймио, а также нынешней экспедиции вы провели в контакте больше одиннадцати часов и Посредником не стали. Однако ваши ощущения в Долгом Ходе доказывают, что какая-то часть программы Посредника все же наложилась на ваши структуры, и, может быть, именно поэтому вы до сих пор не инициированы – произошло нечто вроде вакцинации… Ваши научные группы ничего не понимают в своем деле. Вас надо исследовать и исследовать…
      – А можно не исследуя? – огрызнулся Маллесон, начавший понемногу приходить в себя. – И, пожалуйста, побыстрее. Мне нужно успеть сказать моим людям, что до следующего сеанса связи я жив.
      – Но вы, – продолжал, будто не слыша, Лиомбе, – специалист высокого класса, какими Движение практически не располагает. Поэтому разумнее, хотя и рискованнее, использовать вас по назначению.
      – Уж не вы ли собираетесь меня использовать?
      – Я, – просто сказал Лиомбе.
      – А мое согласие вас не интересует? И вообще, я вас вижу первый раз в жизни. Кто может рекомендовать вас? Ваш роскошный реквизит ничего не доказывает. Никогда ни от кого про вас не слышал!
      – Вы и не могли. Я попал сюда точно так же, как и вы.
      – То есть? – непонимающе сощурился Маллесон.
      – Я точно так же пришел сюда, зная, что это место существует, и стал хозяином этого места. Но в отличие от вас я больше никогда отсюда не уйду. Так что слово «хозяин»…
      Он оборвал себя и улыбнулся. Это была странная улыбка – еще более странная, чем оскал Посредников.
      – Сюда приходили многие, – сказал он, – но…
      Маллесон выжидал.
      – Они пришли другим путем, – непонятно пояснил Узел. – Им не помогло то, что они знали дорогу.
      – Что с Дэвидом? – перебил его майор. – Вы сказали, что он…
      – …прибыл сюда не полностью мертвым? Да. Его засек, выследил и перехватил аповский патруль. Мне пришлось влиться и привести их сюда.
      Узел, не поднимаясь, отбил жезлом странную мелодию.
      Маллесон ощутил порыв ветра – сперва нестерпимо горячего, затем ледяного, прошившего каждую клетку тела. Костры беззвучно стали сорокафутовыми столбами пламени, сменившего цвет от багрового до бледно-голубого, прозрачного и странно яркого, похожего на холодную плазму. Вершины слепящих стволов расплывались трепещущими коронами, словно упирались в невидимый огнеупорный свод.
      Почувствовав, что не выдержит, майор выдернул из кармана темные очки, но и сквозь них выжигало слезы.
      Болезненно щурясь, он увидел в режущем свете покатые склоны. Похоже, это и был сам кратер, над которым, как и над Длинной Пещерой, поработали странные силы. Больше всего он походил на впадину, оставленную в плотной глине одним поворотом пальца бога. Поделенная на грубые, но ровные каменные ярусы, исполинская воронка уходила куда-то вверх, под невидимый свод. А на ярусах…
      Сперва Маллесон принял это за огромные странные плоды, разложенные через аккуратные интервалы на камне. Словно разноцветные бугристые тыквы, они поблескивали неяркими голубыми отсветами. Когда майор различил в одном из бликов грубую рубчатую подошву, то вдруг увидел все сразу.
      Их было несколько тысяч. Свернувшись, как переросшие эмбрионы, они были совершенно неподвижны и даже, кажется, не дышали. Тот же самый голубой огонь, только намного бледнее, окутывал каждого и медленно пульсировал, перекатываясь по всей поверхности «свертка». Насколько удавалось Маллесону разглядеть сквозь набегающие слезы, там были и люди в аповской форме, и Посредники, и какие-то штатские – белые, негры, азиаты, мужчины и женщины. Вообразить путь, которым они сюда попали, майор не мог. Своих мыслей на этот счет у него не было.
      Он повернулся к Лиомбе-Узлу.
      – Хорошенькая коллекция, – майор не узнал собственного голоса, – долго собирали?
      Узел ответил, продолжая тихо выстукивать неуловимый ритм:
      – Это меньшая из проблем. Чтобы успокоить ваше любопытство, скажу, что никто из них не пришел сюда по своей воле, как вы или я. Все они инициированы Арендаторами или находятся в начальной стадии Аренды. К сожалению, здесь нет никого из аккумуляторов, и я пока не знаю, можно ли притянуть их с Баз… слишком мощное поле…
      Маллесон не верил ни ушам, ни глазам. Ему казалось, что вокруг развернута декорация какого-то фильма: причудливого, фантастического, но не имеющего ни малейшего отношения к нему и к тому, зачем он здесь.
      – Дэвид тоже где-то здесь?
      Ритм слегка поменялся. Голубое свечение забегало по поверхности «свертков» ощутимо быстрее.
      – Нет, майор. Когда мне удалось вернуть капитана Хьювайлера, он воспользовался этим временем, чтобы отправить свое донесение, после чего прибор, которым он пользовался, взорвался, как небольшая, но мощная бомба… Могу предположить, что АП попыталась или перехватить передачу, или провести дистанционное сканирование компьютера капитана… А ваша организация соответствующим образом защитила свои приборы. Мне жаль капитана, он был образцовым исполнителем до последней секунды жизни…
      Именно это помогло Маллесону окончательно прийти в себя. Вот, значит, какие у нас страховые полисы… Интересно, что должно было взорваться у него… Он вспомнил о Камау, стоящем за выступом арки с винтовкой, наведенной на них обоих, и впервые задумался, какие у того инструкции насчет него, майора… «Там есть место всем, кто жрал паек, паек, паек, паек королевы…»
      – Хорошо, – сказал он, – чего вы хотите от меня? Чтобы я присоединился к этим вашим… консервам?
      Лиомбе-Узел рассмеялся – нормальный, искренний человеческий смех. Но теперь майор видел, или ему казалось, что в нем ровно столько от человека, чтобы не отпугнуть других людей. И все же… Темный колдун в побрякушках, говорящий языком лондонского университетского профессора или начальника отдела Эм-Ай-шесть.
      – Ничуть, – ответил он. – Они приходят сюда сами. Рано или поздно мой сигнал доходит до них, так же, как он дошел до вас, и они начинают воображать себя хищниками, услышавшими блеяние ягненка.
      Маллесон вздрогнул. Именно этими словами он думал о своей задаче всего несколько часов назад. Ерунда. Чума банальных метафор.
      – Но, как сказала дивная леди Агата, – улыбаясь, продолжал Лиомбе-Узел, – «время тигров прошло». Наступило время зоопарков. Клетка, в которую они попадают, останавливает все процессы, консервируя субъект полностью. Они все одновременно мертвы и живы. В любой момент энергококон может быть редуцирован или убран полностью.
      – И что тогда? – спросил майор, нащупывая рацию. Он едва не забыл дать сигнал Питеру.
      – Это зависит от некоторых вещей. – Лиомбе-Узел поменял позу, но потряхивать жезлом не перестал: теперь это был мерный сдвоенный ритм спокойного глуховатого звука. – В первую очередь от вашего согласия…
      – Согласия? На что? – Маллесон отстегнул рацию и показал ее хозяину. – Мне нужно дать отбой моим людям.
      – Ценю вашу вежливость. Вы могли попытаться сделать это скрытно…
      Воздержавшись от реплики, майор включил питание, набрал частоту и трижды с разными паузами нажал тангенту передачи, не включая микрофон. Все. Питер будет ждать его следующего сеанса до завтрашнего полудня.
      – Так на что я должен был согласиться? – поинтересовался Маллесон, пряча рацию.
      – На то, чтобы они ожили, – с улыбкой отвечал Лиомбе-Узел. Сомнение, проступившее на лице Маллесона, заставило его продолжить: – Они и сейчас живы. Но они и мертвы. Я вам уже говорил. Кто они? Правильно, биороботы, манипуляторы большой невидимой машины, созданной или создавшей себя с пока неведомой целью, остановленные и законсервированные Узлом…
      – Почему вы это знаете? – зло спросил майор. – Почему я должен вам верить?!
      – Потому что я Узел. Потому что вы преодолели несколько тысяч миль, не очень четко представляя, зачем сюда тащитесь. Не из-за бедного же Дэвида, в самом деле.
      Великолепное презрение, прозвучавшее в этом густом, спокойном голосе, едва не согнуло палец Маллесона на спусковом крючке.
      – Даже Узел, великий и ужасный, может ошибаться, – сказал он, переведя дыхание. – Именно из-за дурака Дэвида, послушного исполнителя, образцового мужа и отца, прекрасно, кстати, знавшего, что может не вернуться. А он потащился в ваши поганые камни изЯза надежды, которой у людей почти не осталось. Понял, ты, шаман?! Какая разница между тобой и Посредниками, а? Они тоже однажды были людьми, и не их вина, что они всосаны этой мерзостью. А вот кем стал ты, мне пока еще никак не ясно.
      Лиомбе-Узел вздохнул.
      – Не думал, что вы настолько чувствительны. Хорошо. Упокой ваш христианский господь душу раба своего Дэвида. С остальными обязанностями он, видимо, справляется все хуже.
      Маллесон опять длинно выдохнул.
      – Коконы, которые вы видите, могут вернуться в прежнее состояние. Практически все они пытались исполнить требования программы, которые Аренда или нормальное человеческое стремление подчиняться работодателю наложили на них – выследить аномалию, то есть Узел, и уничтожить его. – Лиомбе весело прищелкнул пальцами, не останавливая музыки жезла. – Узел защищен многими способами защиты, и один из них в том, что меня могут найти только по моему желанию. Еще один в том, что сапиенсов, у которых выключена человеческая составляющая, Узел может заставить оказаться там, где ему нужно, как гамельнский крысолов…
      – Это и есть мой случай? – с нехорошим любопытством поинтересовался майор. Но Лиомбе очень серьезно покачал головой.
      – Вы просто не пришли бы сюда таким, какой вы есть. Сразу оказались бы там, – он показал на каменные ярусы. – И у тех, кто контролировал бы ваше передвижение, было бы полное и достоверное ощущение того, что вы погибли в сотне с лишним миль к югу, где начинаются огромные болота и дикая саванна, изобилующая хищниками. Или на речных порогах. Или под мощным обвалом… Континент богат местами, где можно бесследно исчезнуть, и племенами, которые с удовольствием в этом помогут. Нет, вы не из тех…
      Он замолчал. Потом сухо сказал:
      – Ваш человек очень хочет меня убить. Если вы им дорожите так же, как вашим Дэвидом, прикажите ему этого не делать – он будет уничтожен системами защиты Узла…
      Маллесон, мгновенно вспотев, резко опустил левую руку и раздвинул пальцы, сжатые по два – безымянный с мизинцем, указательный со средним. Затем повторил знак. Он ничего не слышал и не видел, но Узел одобрительно хмыкнул.
      – Вот так-то лучше. Поверьте, я хочу вам только добра.
      Он снова сменил асану, не меняя ритма ударов жезлом, которые уже начали отдаваться в ушах майора.
      – Итак, мы говорили о биороботах… Как лучше всего снять программу с диска?
      – Стереть ее.
      – А если программа определяет всю работу компьютера и серьезно защищена?
      – Вырезать программу, написать новую и инсталлировать. Отформатировать диск и переустановить ОС. Или заменить его на новый. Или, в конце концов, сунуть компьютер под танк, если вы не очень им дорожите. Но это все касается физических компьютеров. С биологическими это сложнее…
      Лиомбе совершенно по-человечески закивал:
      – Именно! Кстати, есть еще один способ, о котором вы не сказали.
      – Я? Ах, да… – Маллесон поморщился. – Наверняка вы о вирусе. Но это непоправимо покалечит всю машину. И кроме того, для био…
      – Именно! Однако мне понятен ваш скепсис – долго, дорого, требует кучи оборудования и сверхвысокой квалификации нейропрограммистов. Здесь, – он обвел рукой кальдеру, – есть иные возможности. Для них вы мне и нужны.
      – Простите мой скепсис… – Майор удивился сам себе: после всех нынешних переделок он еще способен говорить таким языком. – Но вы правы: у меня слишком мало времени и сил, чтобы участвовать в сомнительных ритуалах. Не верю в магию и никогда не имел подтверждений ее возможностей, кроме голливудских триллеров. Согласитесь, что…
      Лиомбе поднял руку, и майор осекся. Голубые столбы пылали тем же мучительным светом, но лицо шамана будто налилось тьмой. Очень тихо он ответил:
      – Человек, первым нашедший и запустивший Узел, уже не существует. Да, он был колдуном своего племени, у него были поразительные природные способности и ничего больше. Он вплелся в Узел, но вряд ли смог бы говорить с вами на английском. Узел – это не Я. Узел – это… Если вам так будет легче, могу сказать, что у меня два университетских диплома и несколько степеней, но интеллектуальный уровень у нас был примерно одинаков. За эти века Узел вплел в себя несколько десятков человек, без которых он не ожил бы. Почему-то Узел выбрал облик того, первого, и мое сознание. Но мы здесь все…
      Он умолк, затем снова заговорил:
      – Магия тут ни при чем. Это столкновение двух и более сил, которые можно понять, только влившись в них. Вы от природы, в силу некоторых обстоятельств и событий вашей жизни, более склонны предпочитать ту, которую представляет собой Узел. То, что вы зовете «Арендой», не оставляет людям выбора – оно либо безжалостно обламывает под себя любого из вас, либо заставляет одних продавать других на этом рынке рабов. Через некоторое время на этой планете, может, не останется никого, кто не будет втянут этой силой…
      – Но если я правильно понял, – хмуро перебил его Маллесон, – то и Узел, и Аренда… ну… одинаково втягивают в себя людей?
      – Нет, – чуть резче, чем следовало, ответил Лиомбе, – в Узел вплетаются те, и только те, у кого не будет другой судьбы, – люди Узла. Такие, как вы, бывший я, множество других, сошедшихся в нем за последние шестьсот лет. Вам мерещится дракон, пожирающий всех. Но это скорее дерево, сливающее в себе землю, воду, воздух, приносящее плоды и становящееся пищей для огня и опорой для постройки. А листья дерева – для исцеления народов…
      Майор крепко потер висок, всегда мучительно и долго болевший после работы с маской, и устало сказал:
      – Хорошо. Допустим, я вам верю. Что вы там начали про очистку диска и программы?
      – «Я начал, я и кончу»… – Цитата Маллесону не понравилась, но он промолчал. – Программу, несущую зло, нужно стереть любой ценой, даже вместе с диском. Или со всем содержанием диска, чтобы заменить его на новое. Так?
      – Допустим.
      Лиомбе поднял жезл и обвел им ряды неподвижных свертков, словно пересчитывая их.
      – Каждый из них заражен вирусом, который так или иначе погубит их жесткий диск. То, что от них остается, и вы это знаете лучше многих… Майор стиснул зубы.
      – …не будет годиться даже в пациенты клиники для психохроников. Наложение надо стереть. А так как оно уже необратимо проникло во все структуры мозга…
      – …то остается стереть содержание мозга? – бледнея, договорил Маллесон, подавшись вперед, словно для прыжка. – То есть убить?
      На этот раз Лиомбе-Узел улыбнулся особенно тепло и словно погладил Маллесона протянутой к нему рукой.
      – Да, – просто сказал он, – но не навсегда.
      – Не понимаю. – Маллесона затошнило от боли во всем – в виске, глазах, свежих порезах, старых рубцах. – Скажите, наконец, прямо, черт возьми!.. Почему вы строите из себя непонятно что?
      – Физиологи, – объяснил Узел так спокойно и менторски, словно они обсуждали этот вопрос на кафедре где-нибудь в университете Уэстминстер или Санкт-Петербурге, – полагают, что мозг безвозвратно погибает, если клетки его остаются без кислорода в течение шести-восьми минут. Узел располагает способностями, благодаря которым лишаемый кислорода или притока свежей крови мозг, помещенный в генерируемое Узлом поле, теряет всю информацию, записанную в энергетическом коде на нейронно-аксонной основе, всю, кроме базовых инстинктов. Узел имеет все основания полагать, что полученный таким образом человеческий материал, выдержанный в данном состоянии строго определенное время, утратит наложенную программу Аренды и получит взамен то, чем оказались облагодетельствованы вы, – иммунитет к имплантации и обработке под аккумулятор и Посредника. Потери клеток мозга будут незначительны. Способность к обучению сохранится полностью или почти полностью. Практически все навыки – двигательные, речевые, ориентировочные, социальные – будут восстановлены. Хотя скорее всего только в ходе переобучения и конструкции новой личности…
      Все это Маллесон слышал будто сквозь гул водопада. Силы понемногу оставляли его, ноги подгибались, голова плыла, будто в надвигающейся дремоте, и нарастала та же боль в крупных мышцах и нервных стволах, что едва не прикончила его в Долгом Ходе. Но майор не отпускал себя. Надо было дотянуть до мига, когда станет ясно, можно ли жить дальше или надо подать Камау сигнал – только на этот раз правой рукой.
      – Зачем вам нужен я? – Он и себя-то слышал, как радиопередачу на уходящей волне. – Нейропрограммирования я почти не знаю, оборудования у вас нет, моих помощников вы сюда не пустите, они, так сказать, не отмечены… Зачем?
      – Нам не нужны ни оборудование, ни помощники, – любезно заверил его Лиомбе, снова просветлевший лицом. – Узел может все, о чем вы только что услышали, без компьютеров, лазеров и электродов в мозгу. Просто м-мм… обработанный объект должен оказаться тут, – он показал жезлом вниз, на черный камень, – в контакте с Узлом…
      – И что, моя задача – подтаскивать трупы? – Маллесон старался быть язвительным – это помогало. – А сами вы этого не можете?..
      Закинув длиннокосую голову назад, Лиомбе расхохотался.
      – Айвэн, вы очаровательны!.. Вы решили, что я живой человек?
      Маллесон онемел. Как ни странно, в этом он не сомневался. Вот это да…,
      – Ну, не корите себя, – отсмеявшись, посоветовал Лиомбе. – Появись вы завтра или вчера, вы бы увидели совершенно иную проекцию. Узел оставляет мне ровно столько самостоятельности, сколько нужно для достоверной коммуникации. Человеку легче говорить с человеком, но если бы Узел почувствовал, что вам удобнее общаться с компьютером, здесь бы стоял рабочий столик с «Хьюлетт-Паккардом» последней модели…
      – Вы не ответили на мой вопрос, – Маллесон уже научился быстро освобождаться от сюрпризов этого дивного местечка, – что мне делать?
      – Вам? Неужели вы не поняли? – Узел насмешливо покачал головой. – Выбрать способ наиболее удобного выключения объекта после снятия иммобилизации, размещения его в поле воздействия Узла и извлечения после окончания обработки. Опасность еще в том, что после снятия кокона программа активизируется взрывообразно и обычный человек может быть инициирован сразу. А вы застрахованы, и Узел наложит на вас оболочку, дающую дополнительную защиту. В пище они нуждаться поначалу не будут, а вот поить их придется. Там, в расщелине, есть ключ и маленький бассейн… Затем я помогу вам связаться со своими и вызвать транспорт, которым вы сможете забрать отсюда часть… назовем их «неуязвимыми»… часть «неуязвимых», которые станут вашими надежными сотрудниками, кондиционируемыми для самой ответственной работы. Дальнейшее мы спланируем по завершении воздействия.
      Майор через силу встал и подошел к самой границе черного полукруга. Что-то подсказывало ему, что дальше лучше не двигаться.
      – Прекрасно, – задумчиво сказал он своим ободранным десантным ботинкам. – Просто мило. Значит, мне доверено собственными руками, но как можно нежнее придушить несколько тысяч человек…
      – Айвэн, – укоризненно заметил Узел, – они уже давно не люди.
      – …придушить несколько тысяч человек, подтащить их тебе, а ты будешь делать из них верных и преданных зомби. Потом я во главе этой армии возвращаюсь в лоно цивилизации и начинаю их руками крошить на собачий корм плохих зомби… Потом мы тут налаживаем поточное производство хороших зомби, устанавливаем охрану, средства ПВО и ПСО, чтобы не достали из космоса, и загоняем Арендаторов куда-нибудь в кратер древнего вулкана или карстовую полость, Потом лет через шестьсот приходит какой-нибудь майор, у которого хорошие зомби придушили близких или любимую собачку или просто отбили охоту к пиву для его же блага, и Арендаторы рассказывают ему, как с ними справиться…
      – Мистер Маллесон, вы ставите ситуацию с ног на голову, – мягко упрекнул Лиомбе-Узел. – Не надо ничего домысливать. Давайте для начала решим эту проблему. Заверяю вас, все просчитывается по моему сценарию. А не по вашему, хотя он тоже впечатляет. Но его аппроксимация завершается гораздо быстрее и совершенно безрезультатно – я имею в виду позитивные результаты для человечества. У вас есть другая перспектива? Вы достоверно просчитали другой выход? Да, Узел предлагает вам не самую аппетитную работу в этом процессе. Да, вам придется убивать тех, кто даже не знает, что их убивают. Но вы же профессионал и знаете, что есть ситуации, когда причинение смерти необходимо. Полной! Окончательной! Необратимой! И вы обучены причинять ее, и не только одному человеку, но и целым массам! Вы точно так же сочиняли сказки, когда наводили боевые вертолеты на укрепления повстанцев под Нишапуром?
      Маллесон почувствовал, что в лицо ему бросилась кровь. Железная, неумолимая логика, со всеми аргументами, и «ад хоминем» и «ад рем», превращала его доводы в глупое кокетство, дешевое вихляние. Он был готов сдаться, согласиться, уступить, но… И все же что-то здесь было не так, просто он не мог пока отыскать это «что-то».
      Растирая багровеющие скулы и саднящие глаза, майор наконец опустил руку и взглянул прямо в глаза улыбающемуся призраку, чтобы сказать: «Хорошо. Начнем…», но вместо этого вдруг спросил:
      – А дети?
      – Здесь нет детей, – ответил Узел. – Среди коконов нет ни одного, чей биологический возраст ниже двадцати двух лет, и они…
      – Нет, дети, которые там, на континенте, на Базах, – перебил его майор. – Все ведь завязалось именно из-за них, вы должны знать!