Русская фантастика 2005

      Я подошел к ним и поднял правую руку ладонью впе­ред.
      – Белый Брат.
      – Здравствуй, – ответил высокий парнишка, повторяя мой жест. – Я младший. У меня еще нет имени. Меня зовут Сергей.
      – Хорошо, Сергей. Если сегодня мы сделаем все правильно, то у всех вас появится имя. Где берлога?
      – Там, – Сергей мотнул головой в сторону туннеля. – Пройдем служебными ходами, у меня есть знакомый…
      – Тогда пойдем, – оборвал я его. Парень сильно волновался и поэтому много говорил.
      Молодые окружили меня плотным кольцом. Сергей открыл какую-то дверцу, мы шагнули внутрь темного коридора.
      – Сейчас, – прошептал кто-то. Послышалось шипение газа, прыснули искры. В темноте вспыхнул маленький огонек зажигалки, осветивший лица, руки. Из ниоткуда появился факел.
      – Электричество будет дальше, – извиняясь, пояснил Сергей.
      – Ничего, – ответил я.
      Лестница. Коридор. Переход. Снова лестница. Какие-то туннели, из которых дует сильный горячий ветер. Воронки служебных винтовых лестниц. Вниз. Ниже, ниже. Факел чадит, дым ест глаза тем, кто идет сзади. Наконец мы останавливаемся, вспыхивает яркий свет, и я уже не представляю, где мы.
      – Теперь осталось недолго, – говорит Сергей, и мы снова идем.
      Лестницы, туннели, переходы, коридоры. Лестницы.
      Берлога оказалась вместительной. Я смотрел на разрисованные стены, опутанные толстыми кабелями, на ремни подвески, свисающие с потолка, и старался понять, какой была берлога, пока ее не обнаружили эти ребята. Полукруглый серый потолок из морщинистого, разъеденного временем камня. Крепкие стены. Прямоугольные колонны. Тут можно было разместить массу народа.
      – А шнурки сюда протянуты? – спросил я.
      – Да, конечно, – ко мне подскочил Сергей. Он вместе с остальной группой занимался предварительной настройкой оборудования. – Это место нашла Мария.
      Он махнул рукой куда-то в толпу ребят. Девочка подняла руку. Я встретился с ней глазами. Милая. Светленькая. И совсем молодая. Это было плохо. Брать с собой очень молодых не хотелось. Их психика слишком неустойчива. Они могут наделать глупостей. Но… подключился один раз, подключился навсегда.
      – На самом деле мы раскопали данные в архиве, это бывшее бомбоубежище.
      – Так глубоко?
      – Да! – Сергей обрадовался моему вниманию, а я недовольно поежился. Привыкать к молодым нельзя. Они слишком легко уходят… – Когда-то оно было глубоко, чтобы не достали бомбы.
      – Но сюда не достанет ничто. Даже если будут лучом бить с орбиты.
      – Дело в том, что город, когда строили это убежище, был ниже.
      – То есть?
      – То есть метро, которое действует сейчас, проходило когда-то по улицам города. На специальных мостках. Но потом город рос, поднимался выше. Поставили первый купол, накрывший всю эту зону. Потом второй. Кажется, они хотели сохранить тепло, когда льды начали таять. Так поверхность земли оказалась внизу. А сверху насыпали новые поля, высаживали деревья и траву. Снова строили. Я могу показать остатки домов, залитые бетоном. Сохранилась даже целая улица. Окна, асфальт, стены. Представляете, дома стали чем-то вроде колонн, цельнолитых колони, которые удерживают купол и все, что на нем стоит. Это очень красивое место. Я потом вас свожу, обязательно…
      Он зря начал этот разговор. «Потом» у них может и не быть. А у нас «потом» не будет точно.
      – Тут есть связь? Сергей сбился. Покраснел.
      – Да. Сюда протянули все давным-давно, когда еще не было первого купола.
      – Тогда готовьте подвеску.
      – Да, конечно.
      Он отошел, а я принялся распаковывать свое оборудование. Подключаться на чужом хозяйстве могут только новички. Терминал, разъемы, кабели. Все должно быть свое. Притертое. Знакомое. Так парашютист укладывает свой купол, стропами держащий его за небо. Сам. Это не понт или примета. Просто никто не знает тебя лучше, чем ты сам.
      – Которая? – спросил я у ребят.
      Они поняли меня без лишних слов и указали на центральную подвеску. Я улыбнулся. Вот это как раз была примета. Центральная подвеска считается почетной. Там подключается лидер группы. Хотя на самом деле все подвески равнозначны. Иногда, если есть вероятность, что на подключенную группу нападут, в центральную подвеску ложится самый молодой. Он смертник. Спецназ в первую очередь стреляет именно по ней. По центральной. Спецназ верит в приметы. И думает, что мы в них верим тоже.
      Поскольку напасть на тех, кто подключился, в реальности могут всегда, то неподключенной должна остаться группа прикрытия. Если в виртуальный бой идет молодняк, то в реальности остаются старики. После недавних законодательных изменений старики – это те немногие, кто знает, как обращаться с оружием. В профессиональную армию таких, как мы, не берут. А учиться владеть оружием на стороне есть возможность не у многих.
      – Кто будет связным? – спросил я.
      – Я! – Руку поднял низенький толстячок, полная противоположность Сергею. – Антон.
      – Ты быстрый?
      – Очень, – ответил за парня Сергей, хлопнув его по плечу. – Он действительно быстрый.
      Я кивнул и принялся выдирать их провода из подвески.
      Сергей некоторое время молча смотрел на мои действия, а потом не выдержал:
      – Зачем вы делаете это? Провода совсем новые.
      – Вижу, – ответил я. – И приемник для порта совсем новый. И все фирменное.
      – Да, – в его голосе я услышал легкую обиду.
      – Так пусть все это останется новым подольше. Каждый подключается со своим хозяйством. Это правило.
      – Извините, – Сергей опять покраснел и отошел.
      – Тебе не за что извиняться, – ответил я. – Вы все сделали правильно. Хозяйство в норме. Но подключаться со своим.
      Я махнул рукой Антону. Толстячок подошел ближе.
      – Ты «быстрый»?
      Он кивнул.
      – Я поясню тебе задачу… – Антон хотел что-то сказать, но я жестом заставил его замолчать. – Ты ее знаешь, но я расскажу тебе все заново. «Быстрый» – это тот, кто легко может разорвать подключение. Передать сообщение реальности и снова подключиться. Ты это знаешь. Значит, ты не должен уходить слишком глубоко. Таково правило, и ты его тоже знаешь. Однако я хочу, чтобы ты сегодня нарушил его. Мне потребуется твое присутствие. Рядом. Постоянно. Так глубоко, насколько ты сможешь, потому что я буду нырять серьезно. Понял?
      – Да.
      – И ты должен всегда держаться на расстоянии фразы от меня. Как это делать, ты знаешь. Но есть одна особенность. Концентрация должна быть на мне. Отвлекся – погиб. Только на мне. Тогда ты сможешь разорвать подключение легко.
      – Но как же…
      – Никак. – Я рубанул ладонью воздух. – Если я скомандую разрыв, ты должен разорвать подключение и вынести то, что я тебе дам. Найти меня на том уровне будет уже невозможно. По крайней мере я бы не смог. Так что ты сегодня «быстрый» на один раз. Если все сложится плохо, ты вынесешь объект наверх. Без меня.
      – А что потом с ним делать?
      – Я скажу. Но главное, чтобы ты все понял.
      – Я понял. Можешь не беспокоиться, Белый Брат.
      – Тогда иди.
      Антон вернулся к своей подвеске.
      – Кто остается снаружи? – поинтересовался я.
      Сергей показал на группу ребят, неуклюже примостившихся у входа. На коленях они держали биты, у кого-то на руку была накручена цепь.
      – Это все, что у вас есть?
      Ребята кивнули.
      Из сумки я вытащил короткий «скорпион-В» и несколько одноразовых пульсаторов.
      – Умеете обращаться?
      Ребята покосились на старшего. Тот прочистил горло и взял в руки пистолет.
      – Думаю, справимся.
      – Когда-нибудь стрелял?
      – Ну, да. Немного. В тире у отца.
      – А кто отец?
      – Он умер, а был полицейским.
      Я молча кивнул и отошел. Команда прикрытия была до крайности хлипкой. Приходилось надеяться на сложную систему переходов, лестниц и прочие лабиринты, которые неизбежно придется миновать спецназовцам по пути в берлогу.
      Вообще ребята были зеленые. Совсем. В годы, когда я начинал, таких в подключение не брали. Никто не хотел отвечать за мертвецов.
      Но выбирать не приходилось.
      Я вернулся к основной группе.
      – Кто пойдет в первой волне?
      Сергей недоуменно посмотрел на меня.
      – Все…
      – Нет. Всем нельзя, – я покачал головой. – Со мной сначала пойдут четверо. Плюс «быстрый». Остальные тоже подключатся, но не сразу. Возможно, надо будет войти на место ушедшего бойца.
      – Ушедшего?
      – Того, кто больше не сможет держать подключение, – пояснил я. – Того, кто уйдет от нас. Туда. Я говорю про «рыбу».
      Сергей кивнул. Остальные при упоминании «рыб» побледнели.
      Ничего.
      Иначе в подключении нечего делать. Там смерть далека, но зато слишком близко подходит безумие.
      – Остальные, если не будет «рыб», пойдут позже. Мы уйдем очень глубоко. Возможно, нас надо будет вытаскивать. Сначала иду я, «быстрый» и еще четверо. Кто?
      Вперед шагнули все, но четыре человека успели чуть раньше. Хорошая реакция и способность моментально принимать решения – это то, что может действительно спасти в трудную минуту.
      – Я буду показывать на вас, а вы – называть имя.
      Тычок пальцем. В лоб. Как пистолетным дулом. Это очень правильное сравнение. Выбирая, я, может быть, убиваю их.
      – Мария.
      Тычок пальцем.
      – Стас.
      Тычок…
      – Роман.
      Последним был Сергей. Он не был бы главным, если бы не пошел в первой четверке.
      – Остальные подключатся через час. Или на место того, кто уйдет. Если это произойдет, называть вас там я буду по имени тех, кто подключился первым. Мария, Стас, Роман, Сергей. Те, кто пойдет во второй группе, будут оттягивать внимание на себя. Если потребуется. Приблизительно к этому времени мы будем уже в охраняемой зоне. Всем все понятно?
      Они кивнули одновременно.
      Если ребята будут так же синхронно действовать, подключившись, то у нас есть шансы.
      – Тогда, – я осмотрел всю группу, – готовность номер один. По машинам.
      Подвеска. Ремни. Человек повисает в воздухе, распятый, привязанный к потолку. Разъемы. Порты. Зрение под­водит. Стены дрожат. Потолок опускается вниз. Мембраны включаются. Трудно дышать. Спазмы. Питающая смесь мягким теплом разливается по венам.
      – Если цвет, то белый. Если идти, то до конца. Если подключился, то раз и навсегда…
      Подключение. Подключение. Подключение.
      Короткие гудки на линии связи. Занят. Мозг занят. Мир занят. Вселенная.
      Короткие гудки. Звезды на небе пульсируют в такт.
      Подключение.
      Это не похоже ни на что. Весь жизненный опыт пасует, когда подключаешься в самый первый раз. Да и потом, когда мир становится плоским, двумерным, неизменно чувствуешь себя обманутым. В первый момент. Потом… картинка комкается, валится куда-то внутрь. И ты с ужасом понимаешь, что это ты – картинка, плоский мир, схлопывающийся в себя.
      Коллапс. Ты сжимаешься в точку.
      На этом режется большинство тех, кто не создан для подключения. Момент смерти, когда подключившийся с треском проламывается внутрь собственного сознания.
      Я читал об этом. Виртуальность фактически находилась где-то внутри человеческого Я. В глубинных слоях мозга создавались образы, события, реакции. Но все это вместе с тем существовало и вне человека. Виртуальность не была чьей-то личной фантазией, галлюцинацией, бре­дом. Нет. Это была общая, глобальная сеть, поддерживаемая теми, кто был подключен. Само подключение было чем-то сродни прорыву на другой уровень реальности, в ноосферу, где людские сознания могли свободно взаимодействовать. Сложнейшие машины и аппаратные комплексы только поддерживали общую для всех среду обитания, способствовали проникновению. Никто не создавал Виртуальность. Она существовала всегда. Внутри людей. Вокруг людей. Ее нужно было только открыть. Но чтобы попасть туда, нужно было умереть.
      И мы умирали. Каждое новое подключение – смерть по дороге к бессмертию.
      Можно было сказать, что все это было результатом общей, многомиллионной медитации. Миллионы людей ежесекундно уходили в себя, погружаясь в подсознание, как в море, чем глубже, тем темнее, тем страшнее. Виртуальность – это внутренний мир человека. Вид на его сознание изнутри. Человечество научилось пользоваться им. Как машиной.
      Я повис где-то на поверхности. Подо мной, далеко-далеко внизу, горели яркими огоньками сообщества. Возвышались огромные прямоугольники корпораций, защищенные от чужого вмешательства. Глыбы банков. Чашки развлекательных центров.
      – Ты говорил, что цель скажешь нам при подключении, – донесся до меня голос Сергея. Он висел справа. Остальные еще не появились.
      – Скажу, – я подобрался к нему поближе. – Видишь, вон там… Огромная чаша.
      – Вижу.
      – Нам надо туда.
      – Это «Медицина». В зеленой зоне. Нельзя атаковать тех, кто находится в зеленой зоне.
      – Знаю. Но мы идем не атаковать. Нам всего лишь нужна небольшая услуга.
      – Услуга?
      – Да. Нам нужны данные.
      – Почему ты не сказал раньше?
      – А ты бы согласился?
      – Не знаю. – Сергей смотрел на огромную чашу медицинского банка данных.
      – Но сейчас ты уже не отступишься.
      Я не спрашивал, я утверждал. Сергей промолчал. Если ты подключился, то раз и навсегда. Это становится жизнью.
      – Мы не должны ломать, – сказал я, – мы должны войти. Но но с парадного входа.
      – Почему не с парадного?
      – Я уже пробовал.
      – Но что мы ищем?
      – Вы не ищете. Ищу я. От вас только помощь. Ты когда-нибудь слышал о системе трех точек?
      – Слышал, – сказал Сергей. Вокруг начали проявляться другие члены группы. – Система трех точек – это минимальная схема подключения, необходимая для функционирования Виртуальности. Она работает все время.
      – Совершенно верно. Все знают, где она находится?
      – Наверху.
      – Тоже правильно. Система трех точек выведена из Виртуального мира. Она снаружи. Это единственное созвездие, которое светит нам, когда мы подключаемся. – Я знал, что сейчас вся группа смотрит в небо. Туда, где горят три яркие звездочки. – Об этом писали многие. Есть много умных книг на эту тему. Но все они за ворохом слов и зауми прячут собственную некомпетентность. О системе трех точек известно только, что любые действия в Виртуальности связаны с этим созвездием. Так или иначе проходят через него. А значит, именно оттуда можно осуществлять контроль. Тот, кто сможет проникнуть в систему, будет владеть этим миром.
      – Но ее никто не ломал…
      – Ты хочешь сказать, не сломал? Не проник. Пытались многие.
      – Но как? Мы же находимся на самом верхнем слое, а до звезд еще… – подал голос кто-то. Мне показалось, что это Мария.
      – Ребята. Мы ныряем. А для того чтобы достичь звезд, надо взлететь.
      – Я все равно не понимаю, какое это имеет отношение к нашей сегодняшней работе, – проворчал Сергей.
      – Нам нужна информация о человеке, который однажды был там. – Я указал наверх. – И она хранится в «Медицине». Слышали про Белого Медведя?
      Группа молчала. Только «быстрый» пробормотал что-то неопределенное.
      – Он был одним из нас.
      – Но почему «Медицина»?
      – Я ищу его уже два года. Во время одной из атак его взял «спрут». Знаете, что это?
      – Защитный модуль. Бот.
      – Правильно. Бот высшего уровня. Если вас схватил «спрут», это очень плохо. У Белого Медведя не выдержало сердце. Это, наверное, его и спасло. Он не стал «рыбой». Он просто умер раньше. Ему сделали операцию. И после нее он пропал.
      – Почему он не стал «рыбой»? – Сейчас у них была возможность спрашивать. Для того чтобы полностью подключиться, нужно время: начинать акцию сразу – чистой воды самоубийство.
      – Никто не знает. В Виртуальности не умирают, тут сходят с ума. Сначала человек становится «рыбой», теряет ум, а уже потом… Потом неважно, что станет с телом, разум не вернется никогда. А Белый Медведь умер раньше. Группа прикрытия вовремя сообразила, что произошло, и успела доставить его в больницу. Я нашел тех, кто еще жив из той команды. Кто-то видел Белого Медведя после операции, но до конца в этом не уверен. Некоторые считают, что он не дотянул до больницы или окончательно умер под ножом хирурга.
      – А если это действительно так?
      – Я в это не верю. Я должен знать наверняка. Потому что если он сумел дойти до системы трех точек, то, значит, может и другой.
      – Скажи, – подал голос Сергей. – Это только твое дело или…
      – Или, – оборвал я. – Вы идете?
      – Мы идем, – сказал Сергей.
      Погружение. Далеко под нами темная бездна. Наша задача – падать. Опускаться. Сначала неторопливо, медленно, осторожно. Но чем глубже, тем быстрее. Чем быстрее, тем короче становится расстояние между нами. Расстояние одной фразы. Виртуальность имеет свой звук. Тут слово теряет смысл. И остается ритм. Колебания. Чего? Какая субстанция окружает нас? Через какие слои мы прорываемся? Что выталкивает нас на поверхность? Никто не знает. Виртуальность не существует в реальном мире. Она внутри нас. Это путешествие в глубины собственного Я. Погружение в себя.
      Наконец мы достигли первого транспортного слоя. Тут движение было значительно более оживленным, чем у поверхности. Это чувствовалось кожей, необъяснимо, однако вместе с тем понятно. Словно сообщение, принятое мозгом напрямую, в обход слуха или зрения. Первый транспортный слой. Ежесекундно мимо нас проносились тысячи, десятки тысяч пользователей. Невидимых, но вполне ощуща­емых. Повстречать случайного человека в Виртуальности невозможно. Мы подключились группой, зная об этом заранее, и только это позволяло нам взаимодействовать, видеть друг друга, слышать. Но вокруг нас тоже были люди. Мы чувствовали их присутствие так же, как они ощущали наше.
      – Идем еще глубже, – скомандовал я. Фраза достигла ушей первого, через его ретрансляторы второго и далее по цепочке. Именно это и называлось «расстояние одной фразы». Когда сказанное тобой слово доходит до адресата само. Если бы расстояние между нами было больше, фраза незаметно прошла бы через ретрансляторы тех людей, которые находятся в этот момент рядом. Или в пустой зоне вообще не была бы услышана. Такова Виртуальность. – Нам нужен третий слой.
      И снова погружение. Теперь быстрое. В темноту. И только три ярких звезды светятся за нашими спинами.
      Второй транспортный слой – это уже зона повышенной плотности. Им не пользуются те, кто подключился из дома. Это область жизнедеятельности фирм. Малых и средних контор. Небольших представительств. Тут идет постоянный обмен данными, цифрами, знаками. Всем, за счет чего существует бизнес вообще.
      Мы погружались все глубже. В самые темные зоны человеческого сознания. На третий транспортный слой. В царство серьезных корпораций, научных центров, правительственных организаций. Приходилось напрягаться, чтобы удержаться на этом уровне Виртуальности.
      – Входим…
      Транспортный поток легко втянул нас. Это было ни на что не похожее, удивительное ощущение, движение во всех направлениях одновременно. Необходимо было только выбрать направляющий вектор. Мгновение, и вот огромная светящаяся чаша начинает расти на глазах.
      Перемещаться таким образом можно было до определенного момента. Потом движение становилось неуправля­емым. Именно эта проблема и стала причиной разделения изначально одного транспортного потока на два, три, а потом и четыре. Труднее всего почувствовать момент перехода. Вот течение послушно, но всего лишь миг, все меняется, и из хозяина положения человек превращается в пленника.
      Я немного ушел вверх. Наверное, можно было еще подождать, но есть четкое правило: «Если ты подумал, что пора выходить из потока, значит, действительно пора».
      Вверх. Еще немного. Группа шла за мной. Маловероятно, чтобы ребята забирались дальше второго уровня, но сейчас действовали они правильно. Каждое мое движение синхронно повторялось за моей спиной.
      Поток отпустил неохотно. Теперь чаша «Медицины» возвышалась над нами огромной, до самого неба башней чистого знания. Мы все еще неслись с большой скоростью, но движение уже не ощущалось.
      – Разворачиваемся, – сказал я.
      «Быстрый» переместился за мою спину, остальные перестроились «розеткой». Приближалась нулевая «человеческая» зона идентификации. После нее должны были начаться сложности.
      Впереди замаячила фигура в светлом халате.
      – Вы приближаетесь к информационному центру «Медицина». Доступ…
      Мы в молчании промчались мимо, фигура в белом появилась снова.
      – Вы приближаетесь к информационному центру «Медицина»…
      Наша скорость была еще слишком высока.
      Третий пункт очутился на нашем пути почти сразу же.
      – Доступ только зарегистрированным пользователям. Прошу вас пройти идентификацию.
      Конечно, это требование можно было проигнорировать. После третьего предупреждения автоматически включается тревога. Но почему-то хотелось заявить о себе. Чтобы где-то далеко, по всему миру разом, взвыли системы безопасности. Чтобы люди тревожно повернулись к вечно спокойным терминалам зеленой зоны.
      Пусть знают. Это я. Белый Брат. Снова нарушаю за­кон.
      Наша «розетка» пошла вперед, я развернулся и вмазал почти не глядя в бесконечно повторяемое:
      – …пройти идентификацию. Прош…
 
Что ты делаешь, птичка, на черной ветке,
Оглядываясь тревожно?
Хочешь сказать, что рогатки метки,
Но жизнь возможна?
 
      Виртуальность не разумеет слов. Эта глубина человеческого сознания не знает смысла. Любая сервисная программа общается с вами через интерпретатор колебаний той среды, которая нас окружает. Эту среду можно раскачать. Растревожить. Закрутить в заданном ритме. Слов, предложений, стихов. Да, конечно, можно было бы выдать бессмысленный набор звуков, имеющих определенный ритм, а то и воспользоваться специальным модулятором. Сейчас многие поступают именно так, но это все-таки дурной тон.
      Я задержался на секунду, чтобы посмотреть, как сказанные мной слова рвут на части фигуру в белом халате. Как колеблется, постепенно затихая, мир вокруг нас.
      Слова не имеют значения, только ритм.
      Вскоре я догнал основную группу, отметив, что «быстрый» действительно хорошо удерживает дистанцию. Даже когда я отстал, парнишка висел рядом.
      – Впереди!.. – выкрикнул Сергей. Концовка фразы смялась, не дошла до меня. «Медицина» в экстренном порядке вычищала подключения. Плотность ретрансляторов вокруг нас становилась меньше.
      Я подобрался поближе.
      – Повтори.
      – Впереди первая линия.
      – Вы знаете, что делать.
      Первая линия – это не страшно, это для совсем зеле­ных. Всего лишь первый слой ночных кошмаров. Их нечеловеческой части.
      Группа разошлась в стороны.
      Словно из небытия вынырнули «пиявки». Черные плоские боты-модуляторы. Никаких мозгов, никакого разнообразия, только звуковая волна определенной частоты. Глушилка.
      «Пиявки» прыснули в стороны, пытаясь охватить всю группу разом. Но «розетка» разлетелась слишком широко. Драгоценные секунды были впустую потрачены на переориентацию. Я видел, как перед ребятами возникают стоячие звуковые волны, компенсирующие вой глушилок. Мне очень хотелось знать, что используют новички, но расстояние не позволяло. Как-то раз, давным-давно, я, еще очень-очень зеленый, оказался рядом с Длинным Пером, уничтожившим первый «батискаф». Мощь его оружия меня потрясла. Именно после этого случая я забросил свои автоматические модуляторы, вопилки-кричалки и перешел на стихи.
      Видимо, я выглядел не самой опасной мишенью. На меня отвлеклась только одна «пиявка». Я почувствовал вибрации, исходящие от нее, издалека. Пока слабые, но нарастающие.
 
Древко твое истлело, истлело тело,
в которое ты не попала во время Оно.
Ты заржавела, но все-таки долетела
до меня…
 
      Заканчивать не пришлось. Плоская черная пластинка дернулась, изогнулась, размазалась и пошла вниз, вниз, в темноту глубины. Фактически четверостишье было «стоячее», но примитивному боту первой зоны хватило легкого диссонанса во второй же строчке.
      Мимо, откуда-то сверху, проплыла другая «пиявка», убитая кем-то из нашей группы. До меня донеслось:
 
Революция,
Как проституция, –
Нелегальна…
 
      Кто-то лихо работал на трех строчках. В первой зоне этого было достаточно.
      Зеленая колоссальная чаша «Медицины» становилась все ближе. Она уже закрывала полностью все пространство впереди, когда на нас вышли «батискафы».
      Группа приблизилась ко мне, мы пошли одним кулаком.
      «Батискаф» – существо более сложное, чем «пиявка». Прежде всего бронированное, и простым волновым возмущением пространства его не возьмешь. Эту круглую посудину надо раскачать, сделать нестабильной. К тому же бот уже знает оборонительные азы. По крайней мере ьполне уверенно создает стоячие волны. Слава богу, его не оборудовали синтезатором речи, иначе нам пришлось бы туго.
      Очень немногие могли утопить «батискаф» в одиночку. Требовалась согласованная работа всей группы. Бронированная махина бота не переносила разницы в ритмах.
      – Поехали по кругу, – скомандовал я. – Начинает Сергей. Заканчиваю я.
      «Батискаф» стремительно приближался.
      Сергей молчал.
      Сказать слово сейчас означало спровоцировать бот на упреждающую атаку. Он учует волну и даст залп такой мощности, чтобы завалить наверняка и всех.
      Сергей молчал. Мы приблизились настолько, что я уже мог разглядеть мембраны звуковых орудий на толстых стенках «батискафа».
 
До выстрела оставались считаные секунды.
Все химеры – по клеткам.
Этапы пройдены.
И на лавровых ветках
Слезинки Родины
Не заметны.
 
      За ним подхватила Мария:
 
Жизнь обносит железным забором
Все, чем я дорожу на земле,
Жизнь берет мою душу измором,
Приучая к тоске, как к игле.
 
      Следом за ней послышался невнятный, разбитый на тройки рев глушилки Стаса. Парнишка использовал стандартную схему. Не слишком надежно, но сейчас действенно. Что-то заговорил Роман. Его слова спотыкались, путались. Перед нами плыло жаркое марево. Пространство впереди потемнело. Через эту неверную занавесь я видел, как волнуется «батискаф», пытаясь подстроиться под нужный ритм, выставить контрволну. Но не сейчас.
 
Проституция будет легальной.
Конституция – оригинальной.
 
      Это Роман. Я понял, кто давил трехстишиями «пиявок» в первой зоне.
      Слово было за мной.
 
Я всегда твердил, что судьба – игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
Как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако сильно.
 
      Страшное мерцающее облако накрыло обреченный бот. И за мгновение до того, как он разлетелся дымными осколками, я далее успел пожалеть его. Не каждый может сочинять стихи, не каждый может даже их читать. Читать так, чтобы ясен был не смысл, а ритм, построение звуков в сложные узоры. Когда-то давно мне казалось, что тут, в Виртуальности, жить легко. И любой, начитавшийся стишков, может вовсю пиратствовать в корпоративных сетях. Однако потом все оказалось сложнее. Виртуальность, как часть сознания подключившегося, оказалась нечувствительна к простому зазубриванию. Ритм должен был странным образом ложиться на душу человека. Быть где-то внутри. На некоем, закрытом от света, неосязаемом уровне восприятия. Иначе первая же «пиявка» превратит неудачника в овощ.
      Стихи как программы – кто-то умеет их писать, кто-то нет. Кто-то пользуется уже готовыми, а кто-то просто подбирает ключи.
      Мы мчались к зеленой башне, окруженные облаком слов и звуков.
      Где-то далеко-далеко нашего возвращения ждали наши тела. Капал физраствор. Гудела вентиляция. За мониторами сидела вторая группа. Ребята пытались замаскировать нас. Представить ложными обращениями, случайными контактами, неизбежными в виртуальной среде. Они грузили защитную оболочку имитациями вторжения, отвлекали внимание. В это же самое время такая же группа работников «Медицины» пыталась отследить канал подключения. Отбросить ложные цели. Пустить по нашему следу собак. Скинуть нам на голову спецназ.
      Сейчас все решала скорость. К месту прорыва стягивались «призраки». Боты последней зоны обороны, встреча с которыми не сулила ничего хорошего.
      Я был уже на границе зеленого, сказочного света, когда сверху оглушительно охнуло, и мир вздрогнул. В тело впилась боль. Мне показалось, что все мои органы одновременно рванулись в разные стороны. Еще чуть-чуть, и я порвусь. Лопну кровавым мыльным пузырем. В глазах потемнело.
      Я дернулся вниз. Извернулся, чтобы увидеть, как бьется в конвульсиях Роман и медленно дрейфует вниз, в черноту, Мария. Над нами нависла огромная «акула» из призраков последней линии. Сзади торопливо подтягивались распуганные «батискафы».
      Кто-то, кажется Сергей, извернулся так же, как я, и бил метко, рвано:
 
Революционный держите шаг,
Неугомонный не дремлет враг.
 
      «Акула» не торопясь набиралась сил для следующей атаки. Слишком популярный ход. Тут, в Виртуальности, Маяковский так и просился на язык. Многие боты к нему были уже нечувствительны. Я знал, что сейчас анализаторы «акулы» цепко держат нас на прицеле, ловя отголоски нервных импульсов, биений сердца. Она сейчас подбирала ключик к нервной системе каждого из нас. Чтобы ударить наверняка.
      Последний раз дернулся Роман. Его движения сделались осмысленными. Это кто-то из резервной группы подключился на готовой подвеске. Мария «ожила» чуть позднее. Замешкалась. На самом деле я знал, что сейчас ее тело выволакивают из паутины ремней. Отключают систему жизнеобеспечения. Пытаются вернуть… Уже осознавая безнадежность своих действий.
      – Оставь ее! – закричал я Сергею. – Оставь! В зелень! В зелень уходи!
      Меня услышали, но уйти от второго удара «акулы» успели не все.