-- Я почел бы за честь, если бы вы приняли его в дар, высокочтимая госпожа. Но некоторые подарки принадлежат черной глубине моря.
      -- Ты очень мудр, сын мой. Только я не высокочтимая госпожа. Всего лишь наложница.
      -- У Отца нет жены. Следовательно, вы его Тай-тай.
      Мэй-мэй не ответила. Ее ошеломило то, что посланцем Дзин-куа оказался Гордон Чен. И, несмотря на предъявленный браслет, она решила быть очень осторожной и говорить загадками, на случай, если браслет был им перехвачен. Она знала, что и Гордон Чен будет в равной степени осторожен и предпочтет говорить иносказательно.
      -- Ты выпьешь чаю?
      -- Это было бы слишком хлопотно для вас, Мать. Очень хлопотно.
      -- Нисколько не хлопотно, сын мой. -- Она прошла в следующую каюту. Гордон Чен последовал за ней, преклоняясь перед красотой ее походки и ее крошечными ногами, едва не теряя голову от изысканного аромата ее духов. Ты полюбил ее с того самого момента, когда увидел, сказал он себе. В каком-то смысле она твое творение, ибо именно ты передал ей варварскую речь и варварские мысли.
      Он благословил свой йосс за то, что Тай-Пэн был его отцом, и его уважение к нему не знало границ. Он понимал, что без этого уважения его любовь к Мэй-мэй не смогла бы остаться сыновней. Подали чай, и Мэй-мэй отпустила Лим Дина, но, соблюдая приличия, позволила А Сам остаться. Она знала, что А Сам не понимает диалекта провинции Сучьжоу, на котором и возобновила разговор с Гордоном.
      -- Стрела может быть очень опасна.
      -- Да, высокочтимая госпожа, в неверных руках. Вы интересуетесь стрельбой из лука?
      -- Когда я была очень маленькой, мы часто пускали воздушных змеев, мой брат и я. Один раз я стреляла из лука, но это очень напугало меня. Однако я полагаю, иногда стрела может быть даром богов и потому не опасна.
      Гордон Чен задумался на мгновение, потом почтительно кивнул и сказал:
      -- Да. Например, если бы она оказалась в руках умирающего с голоду человека, и он бы прицелился в дичь и поразил бы свою жертву.
      Ее веер изящно шевельнулся. Она была рада, что в свое время имела возможность изучить склад его ума; теперь это облегчало ей задачу и делало передачу информации более увлекательной.
      -- Такому человеку понадобилась бы вся его осторожность, если бы у него был только один шанс попасть в цель.
      -- Все это так, повелительница моя. Но мудрый охотник держит много стрел в своем колчане. -- Что это за дичь, на которую ему придется охотиться, спрашивал он себя.
      -- Бедной женщине никогда не дано испытать мужских радостей охоты, -спокойно заметила она.
      -- Мужчина олицетворяет собой принцип ян -- он охотник по выбору богов. Женщина олицетворяет собой принцип инь -- она та, которой охотник приносит пищу, чтобы приготовить ее.
      -- Боги очень мудры. Очень. Они учат охотника, какая добыча съедобна, а какая нет.
      Гордон Чен маленькими глотками пил чай. Хочет ли она этим сказать, что ей нужно просто кого-то найти? Или выследить и убить? Кого она могла бы хотеть отыскать? Бывшую любовницу дяди Робба и его дочь, может быть? Скорее всего, нет, потому что для этого совсем не требовалось бы соблюдать такую секретность -- и, уж конечно, Дзин-куа никогда не стал бы привлекать к этому меня. Клянусь всеми богами, что может связывать эту женщину с Дзин-куа? Чем она так помогла ему, что это заставило его приказать мне -- а в моем лице всей мощи гонконгских Триад -- исполнить любое ее желание?
      В этот момент неясные слухи, дошедшие до него несколько дней назад, вдруг обрели свое истинное значение: слухи о том, что Дзин-куа раньше других узнал, что флот немедленно возвращается к Кантону, вместо того чтобы отправиться на север, как все ожидали. Так вот в чем дело! Должно быть, Мэй-мэй тайно известила об этом Дзин-куа и тем самым поставила его в положение своего должника! Ай-ай-ай, вот уж действительно услуга из услуг!
      Получив такое известие заранее, Дзин-куа сэкономил самое меньшее три-четыре миллиона тэйлов.
      Его уважение к Мэй-мэй возросло.
      -- Иногда охотник вынужден пользоваться своим оружием и для того, чтобы защитить себя от диких зверей леса, -- сказал он, предлагая ей другое продолжение разговора.
      -- Верно, сын мой. -- Ее веер с треском захлопнулся, и она вздрогнула всем телом. -- Боги защищают бедных женщин от такой беды.
      Значит, она хочет, чтобы кого-то убили, подумал Гордон. Он принялся разглядывать фарфоровую чашку, пытаясь угадать, кого же.
      -- Йосс судит так, что зло подстерегает нас во многих местах. Наверху и внизу. На материке и здесь, на острове.
      -- Да, сын мой, -- произнесла Мэй-мэй, и ее веер затрепетал, а губы слегка задрожали. -- Даже на море. Даже среди высокородных и очень богатых. Ужасны пути богов.
      Гордон Чен едва не выронил чашку из рук. Он повернулся спиной к Мэй-мэй и постарался собрать свои разбежавшиеся мысли. "Море" и "высокородный" могли означать только двух людей: Лонгстаффа или самого Тай-Пэна.
      Драконы смерти, пойти сейчас против любого из них -- значило бы приблизить свое полное уничтожение! Его желудок сжался в тугой комок. Но зачем? И неужели это Тай-Пэн? О боги, только не мой отец. Не допустите, чтобы это был мой отец!
      -- Да, высокочтимая госпожа, -- сказал он с оттенком покорной отрешенности, ибо знал, что принесенная им клятва обязывала его выполнить любое ее приказание. -- Пути богов ужасны.
      Мэй-мэй заметила внезапную перемену в поведении Гордона Чена, но никак не могла понять, чем это было вызвано.
      Она заколебалась, озадаченно нахмурившись. Потом встала и подошла к окнам на корме.
      Флагман, отдав якорь, мягко покачивался на искрящейся глади моря в гавани, окруженный сампанами. За ним на штормовом якоре стоял клипер Дирка Струана "Китайское Облако", чуть поодаль расположилась "Белая Ведьма".
      -- Эти корабли так прекрасны, -- сказала она. -- Какой из них больше других радует твой взгляд?
      Гордон подошел вплотную к окнам. Он не думал, что это мог бы оказаться Лонгстафф. Его смерть не сулила никакой выгоды. По крайней мере для нее. Для Дзин-куа -- возможно, но не для нее.
      -- Я думаю, вон тот, -- мрачно произнес он, кивнув головой в сторону "Китайского Облака".
      Мэй-мэй судорожно вздохнула, веер выскользнул из ее рук и полетел на пол.
      -- Кровь господня! -- вырвалось у нее по-английски. А Сам на короткое мгновение подняла глаза, и Мэй-мэй тут же овладела собой. Гордон Чен поднял веер и, низко склонившись, подал ей.
      -- Благодарю. -- продолжала она на сучьжоу. -- Однако я предпочитаю вон тот корабль. -- Мэй-мэй указала веером на "Белую Ведьму". Она все еще дрожала от страшного осознания того, что Гордон Чен подумал, будто она желает смерти ее обожаемого Тай-Пэна. -- Тот другой -- бесценный нефрит. Бесценный, ты слышишь? Неприкосновенный, клянусь богами. Как смеешь ты быть таким дерзким, чтобы думать иначе.
      Облегчение, которое он испытал, было почти осязаемым.
      -- Простите меня, повелительница. Я бы поклонился тысячу раз здесь и сейчас, чтобы показать, насколько глубоко мое раскаяние, но это могло бы показаться странным вашей рабыне, -- скороговоркой забормотал он, нарочно смешивая мандаринские слова с сучьжоу. -- На какой-то миг дьявол пролез в мою дурную голову, и я недостаточно хорошо вас понял. Конечно, я никогда, никогда в жизни не стал бы сравнивать эти корабли, один с другим.
      -- Хорошо, -- сказала она. -- Если хоть один волосок пеньковой веревки, хоть одна щепка упадут с того, другого, я последую за нечестивцем, который осмелится осквернить несравненное совершенство такого нефрита, в самое чрево ада и там ногтями раздеру ему мошонку, вырву глаза и скормлю ему его собственные внутренности!
      Гордон Чен содрогнулся в душе, но голос его по-прежнему оставался спокойным и почтительным.
      -- Не беспокойтесь, высокочтимая госпожа. Не беспокойтесь. Я отобью сто низких поклонов в наказание за то, что не понял разницы между драгоценным нефритом и деревом. Я никогда бы не дал повода... мне бы ни в коем случае не хотелось, чтобы у вас осталась хоть тень сомнения в том, что я понял все правильно.
      -- Хорошо.
      -- А сейчас, если вы извините меня, высокочтимая госпожа, я немедленно, не откладывая, займусь своим делом.
      -- Твое дело еще не закончено, -- резко произнесла она. -- И приличия требуют, чтобы вы выпили еще чаю. -- Она повелительно хлопнула в ладоши и приказала А Сам приготовить свежий чай. И горячие полотенца. Когда А Сам вернулась, Мэй-мэй заговорила на кантонском: -- Я слышала, в скором времени многие корабли отплывают в Макао, -- сказала она.
      Тут Гордон Чен сразу понял, что Брока следует устранить в Макао, и без промедления.
      Лицо А Сам озарилось улыбкой.
      -- Вы думаете, мы тоже поедем? О, я была бы счастлива вновь увидеть Макао. -- Она игриво посмотрела на Гордона Чена: -- Вы знаете Макао, досточтимый господин?
      -- Конечно, -- ответил он. Обычно рабыня не осмелилась бы обратиться к нему. Но он знал, что А Сам была посвящена во многие секреты Мэй-мэй, являлась ее личной рабыней и потому имела некоторые особые привилегии. К тому же он находил ее очень хорошенькой -- для девушки-танка. Он перевел взгляд на Мэй-мэй: -- К сожалению, я не смогу поехать туда в этом году. Хотя многие из моих друзей постоянно ездят туда и обратно.
      Мэй-мэй кивнула.
      -- Ты слышал, что варварский сын Отца был помолвлен вчера вечером? Можешь ты себе представить? С дочерью его врага. Совсем невероятные люди эти варвары!
      -- Да, -- сказал Гордон Чен, удивляясь про себя, что Мэй-мэй сочла необходимым еще раз пояснить ему, что Брок должен исчезнуть с лица земли. Не может же быть, чтобы она хотела уничтожения всей семьи? -- Неслыханно.
      -- Хотя до их отца мне дела нет: он стар, и, если боги справедливы, его йосс скоро кончится. -- Мэй-мэй тряхнула головой, заставив зазвенеть все нефритовые и серебряные украшения. -- Что же касается девушки, ну, я полагаю, она принесет своему мужу хороших сыновей -- хотя я действительно не в состоянии себе представить, что мужчина может найти в таком толстоногом, коровногрудом создании.
      -- Да, -- согласно кивнул Гордон. Значит, Брока убивать не нужно. И дочь тоже. Остаются мать и брат. Мать -- крайне маловероятно, следовательно, это брат -- Горт. Но почему только брат, почему один только Горт Брок? Почему не отец и брат? Ведь оба представляют очевидную опасность для Тай-Пэна. Уважение Гордона к своему отцу увеличилось невероятно. Как тонко с его стороны представить дело так, будто Мэй-мэй сама вздумала уничтожить Горта! Как хитро он поступил, прозрачно намекнув на это Мэй-мэй, которая обратилась к Дзин-куа, который обратился ко мне! Какой это изысканный план! Конечно, говорил он себе, это означает, что Тай-Пэн знал о том, что Мэй-мэй передала секретную информацию дальше -- должно быть, он специально дал ей эти сведения, чтобы Дзин-куа оказался у нее в долгу. Но знает ли он, следовательно, и о Триадах? И обо мне? Разумеется, нет.
      Он почувствовал себя очень усталым. Его разум был измотан чрезмерным напряжением этого разговора и постоянным ощущением близкой опасности. И его серьезно тревожило то, что мандарины усилили гонения на Триад в Квантуне. А также в Макао. И даже в Тай Пинь Шане. У мандаринов было много агентов среди обитателей холма, и, хотя большинство из них были ему известны и четверо из них уже устранены, тревога, которую несло с собой их присутствие, действовала на него угнетающе. Если станет известно, что он возглавляет движение Триад на Гонконге, он уже никогда не сможет вернуться в Кантон, и жизнь его не будет стоить даже испражнений самого бедного владельца сампана.
      И, опять же, рассудок его растворялся в изысканном благоухании Мэй-мэй и в откровенной, животной привлекательности А Сам. Я бы не прочь покрыть рабыню, подумал он. Но это будет неразумно. И опасно. Разве что Мать сама мне предложит. Лучше скорее вернуться в Тай Пинь Шан в объятия его наложницы, самой дорогой из всех на холме. Клянусь богами, она почти стоит той тысячи тэйлов, которую я за нее заплатил. Сегодня мы будем любить друг друга десять раз десятью разными способами.
      Он улыбнулся про себя. Будь честен, Гордон, это произойдет всего лишь трижды. Да и трижды-то, если поможет йосс -- но зато как это будет чудесно!
      -- Я опечален, что не смогу поехать в Макао, -- сказал он. -- Я полагаю, все новые родственники Отца по браку отправятся туда? Особенно сын?
      -- Да, -- ответила Мэй-мэй, сладко вздохнув: теперь она знала, была уверена, что ее поняли правильно. -- Я так думаю.
      -- Ха!-- с отвращением воскликнула А Сам. -- Для всех настанет великая радость, когда сын покинет Гонконг.
      -- Почему? -- заинтересовалась Мэй-мэй, и Гордон Чен тоже насторожился, в миг забыв о своей усталости.
      А Сам приберегала эту редкую новость как раз для такого вот драматичного момента.
      -- Этот сын -- настоящий варварский дьявол. Он ходит в один из варварских борделей два или даже три раза в неделю.
      Она замолчала и принялась заново наполнять их чашки.
      -- Ну, продолжай же, А Сам, -- нетерпеливо приказала Мэй-мэй.
      -- Он бьет их, -- со значением сказала рабыня.
      -- Возможно, они не могут угодить ему, -- заметила Мэй-мэй. -- Хорошая взбучка никак не повредит этим варварским шлюхам.
      -- Да. Но он порет их кнутом и терзает их, прежде чем лечь с ними.
      -- Что, каждый раз? -- недоверчиво спросила Мэй-мэй.
      -- Каждый раз, -- уверенно ответила А Сам. -- Он платит за битье, а потом платит за... ну, за очень короткую игру -- потому что, похоже, это все, что следует дальше. Пф-ф-фт! Только оказался внутри -- и сразу готово, -- она щелкнула пальцами, -- просто вот так!
      -- Ха! Откуда ты все это знаешь, а? -- требовательно спросила Мэй-мэй. -- По-моему, ты заслуживаешь хорошего щипка. Мне кажется, ты все это просто выдумываешь, рабыня со ртом, наполненным навозными жуками!
      -- Я ни в коем случае ничего не выдумываю, Мать. Эта варварская мадам... ну, старая ведьма с невозможным именем? Та, которая со стеклянными глазами и невероятными вынимающимися зубами?
      -- Фортерингилл? -- спросил Гордон Чен.
      -- Совершенно верно, досточтимый господин. Фортерингилл. Так вот, у этой мадам самый большой дом в Куинз Тауне. Недавно она купила шесть девушек-танка и одну девушку из Кантона. Одна из...
      -- Девушек-танка было пять, -- поправил ее Гордон Чен.
      -- Ты занимаешься и этим тоже? -- вежливо поинтересовалась Мэй-мэй.
      -- О да, -- ответил он. -- Это дело становится весьма прибыльным.
      -- Продолжай, А Сам, девочка моя.
      -- Так вот, Мать, как я говорила, одна из девушек-танка доводится родственницей А Тат, которая, как вы знаете, состоит в родстве с моей матерью, и эту девушку назначили к нему на всю ночь. Одного раза было достаточно! -- А Сам еще больше понизила голос: -- Он чуть-чуть не убил ее. Он хлестал ее по животу и по ягодицам, пока не потекла кровь, а потом заставил проделывать всякие особенные вещи с его органом. Потом...
      -- Какие особенные вещи? -- тоже шепотом спросил Гордон Чен, подаваясь вперед.
      -- Да, -- сказала Мэй-мэй, -- какие вещи?
      -- Не по мне, конечно, пересказывать такие необычайные и непристойные занятия, -- о боги, нет -- но она должна была, и с большим искусством, почтить его орган всеми своими частями.
      -- Всеми?
      -- Всеми, Мать. И это после ужасных побоев и после того, как он кусал, и пинал, и терзал ее. Ай-йа, бедная девушка едва не умерла.
      -- Как необычно все это! -- Мэй-мэй удивилась, потом резко бросила рабыне: -- И все-таки я думаю, что ты сочиняешь. А Сам. Помнится, ты сама говорила, что для него это всегда бывает, -- она величественно щелкнула пальцами, -- пф-фт, -- вот так.
      -- Так и есть. И он всегда ужасно ругается и обвиняет во всем девушку, хотя это не ее вина. В этом-то и заключается его главная беда. В этом и еще в том, что у него такой маленький и вялый. -- А Сам воздела руки к небу и заголосила: -- Пусть я умру старой высохшей девой, если я солгала! Пусть моих предков пожрут черви, если я солгала! Пусть предков моих предков пожрут черви, если я солгала! Пусть предки моих предков никогда не знают покоя и никогда не возродятся, если я солгала! Пусть моя...
      -- О, ну хорошо, А Сам, -- раздраженно оборвала ее Мэй-мэй. -- Я тебе верю.
      После этого А Сам обиженно вернулась к своей чашке с чаем.
      -- Как бы я осмелилась лгать моей превосходнейшей Матери и ее досточтимому родственнику? Но я считаю, что боги непременно должны покарать такого варварского зверя!
      -- Да, -- сказал Гордон Чен.
      И Мэй-мэй улыбнулась про себя. ---------------------------------------------------------------------------
      Книга пятая
      В тот же день Струан отправился на "Китайское Облако". Он отослал капитана Орлова на одну из лорок и распорядился, чтобы Сергеева доставили в просторную каюту на "Отдыхающем Облаке". Потом приказал поставить все паруса, поднять якоря и, покинув гавань, устремился в безбрежные просторы океана.
      Три дня подряд клипер, послушный его воле, летел, как стрела, на юго-восток, с наполненными ветром парусами на поскрипывающих реях.
      Струан ушел в море, чтобы очиститься, смыть с души суетную бренность, слова Сары, потерю Робба и Карен. И благословить Мэй-мэй и ту радость, которую она ему дарила.
      Он припал к груди океана, как любящий сын, пробывший на чужбине целую вечность, и океан приветствовал его шквалом и штормом, грозным, но не неистовым, не подвергая опасности корабль и того, кто им управлял. Океан отмерял свое богатство с осторожностью, возвращая ему силу, жизнь, достоинство и благословляя так, как только море может благословить человека, очищая его так, как может очистить только океан.
      Струан гнал себя так же, как гнал свой корабль: без сна, на пределе своих сил. Вахта сменялась за вахтой, а он все так же расхаживал по юту, встречая рассвет, потом второй, потом третий, тихо что-то напевая про себя и едва прикасаясь к пище. И открывая рот только для того, чтобы приказать еще больше увеличить скорость, заменить порванный парус или поставить еще один. Он стремился в самое сердце Тихого океана, в бесконечность.
      На четвертый день он повернул назад и полсугок гнал корабль на северо-запад. Затем лег в дрейф, спустился вниз, побрился, принял ванну, проспал целый день и целую ночь, а наутро съел плотный завтрак. Потом он поднялся на палубу.
      -- Доброе утро, сэр-р, -- приветствовал его Кьюдахи.
      -- Возьмите курс на Гонконг.
      -- Слушаюсь, сэр-р.
      Он оставался на юте весь день и часть ночи, потом опять заснул. С рассветом он взял высоту солнца, сделал отметку на карте и вновь приказал лечь в дрейф. Он разделся донага, нырнул через борт в воду и поплыл рядом с кораблем. Матросы суеверно перекрестились: вокруг клипера кругами ходили акулы.
      Но ни одна из акул не приблизилась к Тай-Пэну.
      Он взобрался на палубу и приказал вычистить и без того безупречно чистый корабль, надраить палубы швабрами с водой и песком, заменить такелаж, починить паруса, почистить шпигаты и пушки. Всю свою одежду и одежду команды он выбросил за борт. Потом распорядился выдать матросам и офицерам все новое, и сам облачился в матросскую куртку и штаны.
      Вся команда получила по двойной чарке рома.
      На рассвете седьмого дня на горизонте прямо по курсу показался Гонконг. Пик был окутан туманом. Небо покрывали перистые облака, внизу жадно перекатывались тяжелые валы.
      Он стоял на бушприте, под его ногами кипела морская пена.
      -- Делай теперь, что хочешь, Остров! -- крикнул он вслед восточному ветру. -- Я вернулся домой!
      Глава 1
      "Китайское Облако" вошел в гавань через западный пролив. Ярко светило утреннее солнце, ветер с востока был ровным -- и влажным.
      Струан, голый по пояс, покрытый темным загаром, с выгоревшими на солнце золотисто-рыжими волосами, стоял на квартердеке. Он навел свой бинокль на корабли в гавани. Первым делом "Отдыхающее Облако". На бизани трепетали на ветру кодовые флажки: "Зенит" -- владельцу немедленно прибыть на борт. Этого следовало ожидать, подумал он. Струан вспомнил тот последний раз -казалось, с тех пор прошла целая вечность -- когда увидел "Зенит" на "Грозовом Облаке"; в тот день это слово возвещало о стольких смертях и о приезде Кулума.
      За прошедшую неделю в гавани прибавилось десантных кораблей. Все они были под флагом Ост-Индской Компании. Хорошо. Начали прибывать подкрепления. Рядом с флагманом он увидел большую трехмачтовую бригантину. На корме развевался русский флаг, на вершине грот-мачты -- царский вымпел. По волнам гавани сновало гораздо больше джонок и сампанов, чем обычно.
      Внимательно осмотрев остальные корабли, он повернулся к берегу; запах моря приятно смешивался с запахами суши. Он отметил какое-то оживление рядом с Глессинг Пойнтом; на Куинз Роуд было полно европейцев, сопровождаемых толпами нищих. Ему показалось, что Тай Пинь Шан заметно увеличился в размерах.
      Над покинутой факторией "Благородного Дома" плескался на ветру "Лев и Дракон", осеняя безжизненную пустоту Счастливой Долины.
      -- Четыре румба вправо!
      -- Есть, есть, сэр-р, -- пропел рулевой.
      Струан, с привычной ловкостью поставил свой корабль борт о борт с "Отдыхающим Облаком". Он натянул через голову рубашку и отправился на плавучий склад.
      -- Доброе утро, -- произнес при его виде капитан Орлов. Он слишком хорошо знал Тай-Пэна, чтобы спрашивать, где тот пропадал столько времени.
      -- Доброе утро. Вы подняли "Зенит". Почему?
      -- Приказ твоего сына.
      -- Где он?
      -- На берегу.
      -- Пожалуйста, доставь его на борт.
      -- За ним послали сразу же, как только ты появился в гавани.
      -- Тогда почему его до сих пор здесь нет?
      -- Могу я теперь получить назад свой корабль? Клянусь Тором, Зеленые Глаза, мне до смерти надоело быть капитаном на подхвате. Пусть уж я буду чайным капитаном или опиумным капитаном, а то разреши мне провести мой корабль в Арктику. Я знаю полсотни мест, где можно взять груз пушнины -- это принесет еще больше растреклятого серебра в твои сундуки. Видишь, я прошу совсем немногого.
      -- Ты нужен мне здесь. -- Струан усмехнулся, чувствуя, как груз лет упал с его плеч.
      -- Тебе-то что не смеяться, клянусь крайней плотью Одина! -- Лицо Орлова сложилось в неповторимую, только ему свойственную ухмылку. -- Ты-то ходил в море, а я торчал здесь на приколе. Ты выглядишь как бог, Зеленые Глаза. Тебе встретился шторм? Тайфун? И почему у меня новый грот, и фор-бом-брамсель, и крюйсель, и бом-кливер? Везде новые фалы, леера и гитовы. Почему, а? Ты что, вырвал сердце у моего красавца, чтобы очистить свою душу?
      -- Что за пушнина, капитан?
      -- Котик, соболь, норка -- ты только скажи, какая нужна, я любую достану, пока смогу сказать: "Катись к чертям с моего корабля" каждому, даже тебе.
      -- В октябре пойдешь на север. Один. Этого тебе довольно? Пушнина для Китая, а?
      Орлов пристально посмотрел на Струана снизу вверх и в тот же миг понял, что ни на какой север в октябре он не пойдет. Он едва заметно вздрогнул, ненавидя этот свой провидческий дар, который давно стал его проклятьем. Что же случится со мной между июнем и октябрем?
      -- Могу я теперь получить свой корабль назад? Да или нет, клянусь Богом? Октябрь -- месяц плохой, и до него еще далеко. Могу я получить свой корабль назад сейчас, да или нет?
      -- Да.
      Орлов перепрыгнул через борт и твердо встал на юте "Китайского Облака".
      -- Отдать носовой, -- прокричал он, потом махнул рукой Струану и восторженно захохотал во весь голос. Клипер отошел от плавучего склада и ловко проскользнул на свою штормовую стоянку напротив Счастливой Долины.
      Струан спустился вниз, в каюты Мэй-мэй. Она еще спала глубоким сном. Он приказал А Сам не будить ее, добавив, что вернется попозже. Струан прошел в свою собственную каюту палубой выше, вымылся, побрился и переоделся. Лим Дин принес яйца, фрукты и чай.
      Дверь каюты распахнулась, и в комнату влетел Кулум.
      -- Где ты был? -- скороговоркой начал он с порога. -- У нас тысяча незавершенных дел, да еще к тому же сегодня земельная распродажа. Мог бы, по крайней мере, предупредить меня, прежде чем исчезать вот так. Туг все бурлит, как в жерле вулкана, и...
      -- Ты разве не приучен стучаться, прежде чем войти, Кулум?
      -- О, конечно, но я так спешил. Прости меня.
      -- Садись. Что за тысяча дел? -- спросил Струан. -- Помнится, ты говорил, что сам мог бы со всем справиться.
      -- Тай-Пэн ты, а не я, -- ответил Кулум.
      -- Верно. Но, предположим, я бы не вернулся сегодня, что бы ты стал делать?
      Кулум нерешительно помолчал несколько секунд.
      -- Пошел бы на распродажу. Купил землю.
      -- А ты договорился с Броком относительно тех участков, за которые мы не будем торговаться друг против друга? Кулум чувствовал себя неуютно под взглядом отца.
      -- Ну-у, некоторым образом. Я заключил предварительное соглашение. Оставив последнее слово за тобой. -- Он достал карту и разложил ее на столе. Место для нового города выбрали вокруг Глессинг Пойнта, в двух милях западнее Счастливой Долины. Ровный участок, удобный для строительства, был зажат со всех сторон горами и имел едва полмили в ширину, протянувшись от берега вглубь еще на полмили. Тай Пинь Шан нависал над будущим городом с востока, препятствуя расширению его в этом направлении. -- Вот здесь отмечены все участки. Я выбрал 8 и 9. Горт сказал, что им нужны 14 и 21.
      -- А с Тайлером ты говорил об эгом?
      -- Да.
      Струан взглянул на карту:
      -- Зачем было выбирать два соседних участка?
      -- Ну, я ничего не понимаю в земле, в строительстве факторий и причалов, поэтому я обратился за советом к Джорджу Глессингу. И к Варгашу. Потом, тайно, поговорил с Гордоном Ченом. И...
      -- Почему вдруг с Гордоном?
      -- Не знаю. Просто я подумал, что это была удачная мысль. Он кажется мне очень разумным.
      -- Продолжай.
      -- Ну так вот, все они согласились, что лучшими из прибрежных участков являются 8, 9, 10, 14 и 21. Гордон предложил взять два рядом на тот случай, если мы будем расширяться; тогда один причал сможет обслуживать сразу две фактории. По совету Глессинга я дал капитану Орлову поручение тайно промерить глубину у берега. Он сказал, что там хорошее скалистое дно, но у берега мелковато. Нам придется отвоевать часть земли у моря и протянуть причал довольно далеко вперед.
      -- Какие из городских участков ты выбрал? Кулум, нервничая, показал их на карте.
      -- Гордон посчитал, что нам следует торговаться за землю вот здесь. Это... ну-у, это холм, и... я думаю, это было бы прекрасное место для Большого Дома компании.
      Струан встал из-за стола, подошел к окнам и посмотрел на холм в бинокль. Холм располагался западнее Тай Пинь Шана на противоположной от него стороне будущего города.
      -- Нам придется строить туда дорогу, а?
      -- Варгаш сказал, что если бы мы смогли приобрести городские участки 9А и 15В, мы бы получили... кажется, он назвал это "сервитут" или как-то еще в этом роде, и это защитило бы нашу собственность. Впоследствии мы могли бы построить на этих участках дома и сдавать их в аренду по своему желанию. Или перепродать.
      -- Ты обсуждал это с Броком?
      -- Нет.
      -- С Тесс?
      -- Да.
      -- Зачем?
      -- Безо всякой причины. Мне просто нравится разговаривать с ней. Мы о многом беседуем.
      -- Разговор с ней на подобную тему таит в себе опасность. Нравится тебе это или нет, но ты устроил ей испытание.
      -- Что?
      -- Если Горт или Брок станут торговаться за участки 9А и 15В, ты будешь знать, что ей нельзя доверять. Без этих дополнительных участков приобретение холма связано с огромным риском.
      -- Она никому ничего не скажет, -- воинственно возразил Кулум.-- Мы говорили наедине, и все останется между нами. Может быть, Брокам просто придет в голову та же мысль, что и нам. Только то, что они будут торговаться против нас на распродаже, еще ничего не докажет.
      Струан испытующе посмотрел на него. Потом сказал:
      -- Выпьешь чаю или чего-нибудь покрепче?
      -- Спасибо, чаю. -- Ладони рук у Кулума сделались липкими. А что если Тесс в самом деле рассказала обо всем Броку или Горту, спрашивал он себя. -Где ты был столько дней?
      -- Какие еще дела ждут решений?
      Кулум с трудом заставил себя сосредоточиться.
      -- Мы получили много почты, и для тебя, и для дяди Робба. Я не знал, что с нею делать, поэтому убрал все в сейф. Потом Варгаш и Гордон Чен подсчитали наши затраты в Счастливой Долине, и я... ну... я расписался за серебро. Лонгстафф заплатил всем торговцам до единого, как ты и говорил. Я расписался и все пересчитал. И еще одно: вчера на корабле Сергеева сюда прибыл человек из Англии. Некто Роджер Блор. Он сказал, что сел на русский корабль в Сингапуре. Ему нужно срочно тебя видеть. Мне он не стал говорить, что у него за дело, однако... ну, в общем, я разместил его на малом плавучем складе. Кто он такой?
      -- Не знаю, парень, -- задумчиво ответил Струан. Он позвонил в колокольчик, стоявший на столе, и в каюту вошел стюард. Струан распорядился, чтобы за Блором послали катер.
      -- Что еще, дружок?
      -- Накопилась целая гора заказов на строительные материалы и корабельную оснастку. Потом, нам нужно заказывать новые партии опиума -- и еще Бог знает сколько всего.
      Струан покрутил в руке свою чашку.
      -- Брок уже дал тебе ответ?
      -- Сегодня последний день. Он пригласил меня вечером на "Белую Ведьму".
      -- По Тесс, по ее поведению, никак нельзя судить о том, к какому решению он пришел?
      -- Нет.
      -- А по Горту?
      Кулум вновь покачал головой.
      -- Они завтра уезжают в Макао. Все, кроме Брока. Я получил приглашение ехать с ними.
      -- Ты поедешь?
      -- Теперь, когда ты вернулся, мне бы очень хотелось. На неделю -- если он скажет, что мы можем пожениться скоро. -- Кулум отпил несколько глотков из своей чашки. -- Нужно будет присмотреть мебель и... ну, вообще много всего такого.