Тай-Пэн - Роман о Гонконге

      Ему вдруг стало страшно.
      С рассветом капитан Орлов дал распоряжение всей команде драить и чистить и без того сверкающее чистотой судно. В две склянки он послал сигнал Броку и спустился вниз.
      -- Доброе утро. Две склянки, -- сказал Орлов в закрытую дверь.
      -- Доброе утро, капитан, -- ответил Струан, открывая ему. -- Входите. -- Он был в зеленом ночном халате из шелковой парчи, надетом на голое тело. Струан спал без одежды в любое время года. -- Распорядитесь прислать мне завтрак. И попросите мистера Робба и Кулума присоединиться ко мне за столом через полчаса.
      -- Насчет завтрака я уже распорядился.
      -- Где Вольфганг?
      -- Наверху.
      -- А китайский мальчонка?
      -- Вместе с ним. Бегает за ним, как собака. -- Орлов протянул Струану аккуратно написанный список. -- Эти лодки подходили к кораблю прошлым вечером и сегодня утром, спрашивали вас. Жена вашего брата прислала баркас с просьбой к нему как можно скорее прибыть на борт. Капитан Глессинг справлялся о вашем сыне. Синклер и его сестра тоже его спрашивали. Она также хотела повидать и вас, поэтому вы найдете ее имя в списке. Кроме этого, был сигнал с флагмана: "Вашему сыну незамедлительно прибыть на борт". Капитан Глессинг ругался, как подвальная крыса, когда я отослал его ни с чем.
      -- Благодарю вас. В дверь постучали.
      -- Да?
      -- Доброе утро, сэр-р! -- сказал вошедший матрос. -- Сигнал с "Белой Ведьмы": "С удовольствием".
      -- Спасибо, сигнальщик. -- Матрос повернулся и исчез за дверью. Струан протянул Орлову банковский чек на тысячу гиней: -- Вместе с нашей благодарностью, капитан.
      Орлов прочел сумму. Он ошеломленно поморгал и перечел ее снова.
      -- Это по-княжески. По-княжески. -- Он вернул чек Струану. -- Я всего лишь выполнял свою работу.
      -- Нет. С таким количеством денег на борту -- нет. Возьмите чек. Вы его заслужили.
      Орлов поколебался, потом опустил бумагу в карман. Он снял с руки боевой цеп и задумчиво положил его на полку рядом с другими. -- Ваш сын, -заговорил он после долгой паузы, -- вам нужно будет хорошенько присматривать за ним. Впереди его караулит большая беда.
      -- А? -- Струан оторвал глаза от списка.
      -- Да. -- Орлов поскреб свою короткую бороду.
      -- Что это значит? Опять твое дьявольское ведовство?
      -- Опять мое второе зрение, да.
      -- Какая именно беда? -- Из долгого опыта Струан знал, что Орлов никогда ничего не предсказывает просто так. Слишком часто этот странный человек оказывался прав.
      -- Не знаю. -- Неожиданная улыбка осветила лицо норвежца. -- Он думает, что когда станет Тай-Пэном, то отберет у меня мой корабль.
      -- Значит, тебе придется заслужить его доверие, заставить его изменить свое решение, иначе ты потеряешь клипер. Орлов ухмыльнулся.
      -- Да. Так я и сделаю, можешь не сомневаться. -- Улыбка погасла. -- Но он станет Тай-Пэном в дурной день. Кровь будет на его руках.
      Помолчав немного, Струан спросил:
      -- Чья? Моя?
      Орлов пожал плечами:
      -- Не знаю. Но он доставит тебе много хлопот. В этом я твердо уверен.
      -- Какой сын не доставляет хлопот отцу?
      -- Тут ты прав. -- Орлов подумал о своей семье, жившей в Норвике. О двух своих сыновьях, статных двадцатилетних молодцах. Оба они ненавидели и презирали его, хотя он обожал их, как обожал и свою жену Леку, лапландку. Они были счастливы вместе, пока сыновья не стали настраивать ее против него. -- Да, -- сказал он, чувствуя смертельную усталость, -- ты прав. Как обычно.
      -- Тебе лучше поспать немного, --сказал Струан. -- Ты понадобишься мне в восемь склянок.
      Орлов ушел.
      Долгое время Струан неподвижно смотрел в пространство. Какая беда? Чья кровь? Почему "дурной день"? Потом он отвлекся от того, чему не было ответа, ограничившись заботами сегодняшнего дня и, возможно, завтрашнего.
      -- С каждым днем ты все больше становишься китайцем, -- сказал он вслух. Улыбнувшись, он перечел список еще раз. Горт Брок. Мисс Тиллман. Квэнс. Гордон Чен. Скиннер. Боцман Маккей. Маккей? -- Стюард! -- крикнул он.
      -- Да, сэр. -- Стюард поставил горячую воду на шкафчик, рядом с бритвенными принадлежностями.
      -- Передайте мистеру Кьюдахи, что если к кораблю подойдет боцман Маккей, пусть он проводит его на палубу.
      -- Есть, сэр. -- Стюард исчез.
      Струан подошел к окнам каюты. Он смотрел на пульсирующее скопище людей, каким было китайское поселение Тай Пинь Шан. Но голова его была занята другим: зачем приезжала Шевон Тиллман? О да, она настоящая королева, достойная того, чтобы разделить с нею ложе. Интересно, она еще девственница? Ну конечно, девственница! По-другому и быть не может. А ты бы взял ее, зная, что она невинна? Без того, чтобы потом жениться на ней? Нет. В этом случае я бы ее не тронул. Мужчине нужна девственница только дважды в жизни.
      Один раз в молодости, когда он женится, и другой раз в расцвете лет, когда он с большой тщательностью выберет себе юную любовницу. Когда он уже научился терпению и сочувствию и может безболезненно превратить девушку в женщину.
      Конечно, Шевон девственна; нужно быть дураком, чтобы усомниться в этом. Но искорки, таящиеся в глубине ее глаз, и то, как зазывно она покачивает бедрами при ходьбе, многое сулят ее будущему супругу, а? Да, из нее получилась бы интересная любовница. Так ты хочешь жениться на Шевон? Или просто залучить ее в постель?
      Если бы ты был китайцем, ты мог бы открыто иметь много жен. И все они мирно уживались бы друг с другом. Струан коротко хохотнул. Хотел бы я видеть Шевон и Мэй-мэй вместе под одной крышей. Интересно, кто бы выиграл эту битву? Потому что только битвой это и могло окончиться -- обе они не женщины, а дикие кошки.
      -- Здравствуй отец. -- На пороге каюты стоял Кулум.
      -- Ты хорошо спал, дружок?
      -- Да спасибо. -- На самом деле Кулума мучали кошмары: ему снился холм, Орлов на холме, предрекающий им вновь скорую бедность. О Боже, не допусти, чтобы мы опять разорились. Помоги мне исполнить то, к чему я призван. -Кстати, если мы будем хозяевами бала, нам, наверное, понадобится и хозяйка?
      -- Мэри Синклер?
      Кулум безуспешно попытался придать себе безучастный вид.
      -- Да.
      Струан отметил про себя, что ему нужно подыскать сыну какую-нибудь девушку, и побыстрее.
      -- Может быть, раз мы хозяева, будет лучше, если мы одинаково радушно примем всех, не отдавая предпочтения кому-то в отдельности. Тут у нас более двух десятков юных леди, твой глаз может остановиться на любой из них.
      -- Орлов сказал, что был сигнал с флагмана. Меня требуют на борт. Могу я теперь отправиться туда? Я хочу уточнить с Лонгстаффом последние детали земельной распродажи. Я бы хотел хорошо выполнить это его поручение.
      -- Отправляйся. -- После паузы Струан добавил: -- На твоем месте я не стал бы увольнять Орлова. Кулум вспыхнул:
      -- А, так, значит, он рассказал тебе? Мне он не нравится. От него у меня мурашки начинают бегать по коже.
      -- Смотри на него как на лучшего изо всех капитанов, когда-либо ходивших под парусами. Будь терпелив с ним. Он может оказаться ценным союзником.
      -- Он говорит, что умеет провидеть будущее.
      -- Это правда. Иногда его предсказания действительно сбываются. И он далеко не один такой. "Кровь на твоих руках" может означать что угодно или вообще ничего. Не тревожься, сынок.
      -- Хорошо, не буду, отец. Могу я теперь отбыть на флагман?
      -- Да. Сразу, как только уедет Брок.
      -- Ты считаешь, что я не умею держать язык за зубами?
      -- Некоторые люди обладают даром получать нужные им сведения просто заглянув человеку в лицо. Орлов, например. Или Брок. Ты изменился с того момента, как увидел серебро.
      -- Ничуть я не изменился. Струан взял кисточку для бритья.
      -- Завтрак подадут минут через двадцать.
      -- Как я изменился? -- настаивал Кулум.
      -- Есть огромная разница между молодым человеком, который знает, что он разорен, и молодым человеком, который уверен в обратном. У тебя хвост торчит трубой, парень, и его видно за полмили. -- Струан начал намыливать лицо. -У тебя когда-нибудь была любовница, Кулум?
      -- Нет, -- ответил Кулум, смутившись. -- В борделе я был, если ты это имеешь в виду. Почему ты спрашиваешь?
      -- Большинство людей в этой части света имеет любовниц.
      -- Китаезских?
      -- Китайских. Или евразийских.
      -- А ты?
      -- И я, конечно. -- Струан взял бритву. -- В Макао есть бордели. Восточные и европейские. Но без опаски можно посещать лишь некоторые, большинство из них заразны. Отсюда этот обычай... ты слышал о "женской болезни", французской хвори или испанской хвори, называй ее, как хочешь?
      -- Да. Конечно. Слышал.
      Струан начал бриться.
      -- Говорят, первыми эту болезнь привезли в Европу Колумб и его матросы, подхватившие ее от американских индейцев. Есть своя ирония в том, что мы зовем ее французской или испанской, французы -- испанской или английской, а испанцы -- французской. Когда виноваты все мы. Я слышал, что она испокон века существует в Индии и Азии. Ты знаешь, что от нее нельзя излечиться?
      -- Да.
      -- Тогда ты должен знать, что заразиться ею можно только от женщины?
      -- Да.
      -- Тебе известно, что мужчина может предохраняться?
      -- Да... да, конечно.
      -- Стыдиться тут нечего. Я жалею, что за последние годы у меня не было возможности поговорить с тобой. Мне бы хотелось самому рассказать тебе о... о жизни. Может быть, ты и так уже все знаешь, а может быть, просто стесняешься. Так что я расскажу тебе в любом случае. Поверь, крайне необходимо надевать чехольчик. Самые лучшие делают из шелка -- их выписывают из Франции. Существует и новый тип, который изготовляют из рыбьего пузыря. Я прослежу, чтобы ты получил достаточное их количество.
      -- Не думаю, что мне понадобятся...
      -- Согласен, -- прервал его Струан. -- Но никакого вреда не будет, если ты запасешься ими. На всякий случай. Я не пытаюсь вмешиваться в твою личную жизнь и не предлагаю тебе стать повесой. Я просто хочу быть уверен, что тебе известны некоторые элементарные вещи и что ты сумеешь избежать опасности. Чехольчик предотвратит заражение. И не даст девушке забеременеть, избавив ее, таким образом, от больших неприятностей, а тебя от чувства неловкости перед всем светом.
      -- Но это против законов божеских, не гак ли? Я имею в виду, пользоваться... ну, это ведь грех, разве нет? Разве это не разрушает самого смысла любви. Ведь главное -- это иметь детей.
      -- Так считают католики, да. И наиболее религиозные из протестантов.
      -- Ты ставишь под сомнение Священное Писание? -- искренне ужаснулся Кулум.
      -- Нет, парень. Лишь некоторые из его -- как бы это сказать? -толкований.
      -- Я всегда считал себя приверженцем передовых взглядов, но ты... знаешь, то, что ты говоришь, это самая настоящая ересь.
      -- Для некоторых, пожалуй. Но Дом Господа нашего очень важен для меня -- он стоит на первом месте, выше меня, гебя, кого угодно, даже "Благородного Дома". -- Струан продолжал бриться. -- Здесь, на Востоке, существует обычай: каждый имеет свою собственную девушку. Которая принадлежит ему одному. Ты содержишь ее, оплачиваешь ее счета, прислужницу, кормишь ее, одеваешь и так далее. Когда она тебе надоедает, ты даешь ей денег и отпускаешь.
      -- Тебе не кажется, что все это довольно жестоко?
      -- Да -- если делать это без лица. Обычно та небольшая, в нашем представлении, сумма, которую ты оставляешь ей, более чем достаточна, чтобы у девушки появилось приданое и она нашла себе хорошего мужа. Сам выбор девушки проводится с большой церемонией. Делается это через "маклера" -поверь, это не просто сводник, -- и в строгом соответствии с древним китайским обычаем.
      -- Но разве это не то же рабство? Причем самое гнусное из всех?
      -- Если ты намерен купить себе рабыню -- да. И если ты обращаешься с ней, как с рабыней. Вспомни, как это бывает, когда ты нанимаешь слугу? Ты платишь деньги и покупаешь его на несколько лет. То же самое и здесь. -Струан провел рукой по подбородку и начал снова намыливать те места, которые показались ему выбритыми недостаточно чисто. -- Мы поедем в Макао. Я договорюсь обо всем, если ты желаешь.
      -- Спасибо, отец, но... --Кулум хотел склать, что покупать женщину -шлюху, рабыню, наложницу -- отвратительно и грешно, -- ... я... э... благодарю тебя, но в этом нет необходимости.
      -- Если передумаешь, скажи мне, парень. Только не стесняйся. Я считаю, чго "иметь аппетиты" вполне нормально, и греха в этом нет Но ради Бога, будь осторожен, когда идешь в бордель. Никогда не ходи туда пьяным. Никогда не ложись с девушкой, не приняв мер предосторожности. Пока ты здесь, никогда не позволяй себе вольностей с женой или дочерью европейца -- особенно португальца -- иначе дело кончится твоей смертью, и очень быстро, что будет только справедливо. Никогда не называй человека сукиным сыном, если ты не готов подкрепить свои слова стальным клинком или пулей. И никогда, никогда не посещай борделей, которые не были рекомендованы тебе человеком, пользующимся твоим доверием. Если тебе не хочется обращаться ко мне или к Роббу, спроси у Аристотеля. Ему можно верить.
      Растревоженный всем услышанным, Кулум наблюдал, как отец быстрыми, точными движениями заканчивает бритье. Он кажется таким уверенным во всем, подумал юноша. Но он неправ -- во многих вещах. Неправ. В Писании ясно сказано: плотские утехи, похоть посланы нам дьяволом. Любовь же ниспослана нам Господом. Любить женщину, не желая ребенка, -- похоть. И страшный грех. Как бы я хотел иметь жену. И забыть о похоти. Или любовницу. Но это незаконно и противно слову Божию.
      -- Ты купил свою наложницу? -- спросил он.
      -- Да.
      -- Сколько ты заплатил за нее?
      -- Я бы сказал, что это не твоего ума дело, сынок, -- мягко ответил Струан.
      -- Прости. Я не хотел быть грубым... любопытным или.. .-- Кулум покраснел.
      -- Я знаю. Но такие вопросы мужчины друг другу не задают.
      -- Да. Я просто хотел узнать, сколько стоит женщина? Если ее покупать?
      -- Это будет зависеть от твоего вкуса. Начиная с какого-нибудь жалкого тэйла и кончая чем угодно. -- Струан не жалел, что затеял этот разговор. Лучше сделать это самому, сказал он себе, чем ждать, когда это сделают другие. -- Кстати, Кулум. Мы так и не обговорили сумму твоею жалованья. Ты начнешь с пятидесяти гиней в месяц. Эти деньги почти целиком пойдут на твои карманные расходы, поскольку ты будешь всем обеспечен.
      -- Это очень, очень щедро,-- вырвалось у Кулума.-- Благодарю тебя.
      -- Через пять месяцев эта сумма будет значительно увеличена. Как только мы приобретем землю, сразу же начнем строиться. Пакгаузы, Бо тьшой Дом -- и дом тебе.
      -- Это было бы чудесно. У меня никогда не было дома -- я имею в виду, у мети никогда не было даже комнаты, которая принадлежала бы только мне. Даже в универсшеге.
      -- Человек должен иметь собственное жилье, пусть маленькое и тесное, но свое. Место, где он мог бы побыть один. Это очень важно для поддержания ясности ума.
      -- Пятьдесят гиней в месяц--это так много,-- проюворил Кулум.
      -- Это не подарок. Ты их отработаешь.
      С такими деньгами я могу жениться, думал Кулум. Очень легко. Он обойдется без борделей или этих грязных китаянок. Кулум с отвращением вспомнил три своих визита в публичный дом, который пользовался популярностью у студентов университета и был им по карману. Ему пришлось тогда изрядно напиться, чтобы не ударить лицом в грязь перед друзьями и заставить себя войти в вонючую комнату. Шиллинг за то, чтобы повозиться на влажных от пота простынях с коровоподобной ведьмой, вдвое старше его годами. Чтобы избавиться от болей, посланных дьяволом.-- проклятия всех мужчин. И потом обязательные недели кошмарного ожидания, не проявится ли болезнь. Господи, избавь меня впредь от греха, помолился он.
      -- Ты хорошо себя чувствуешь, Кулум?
      -- Да, спасибо. Знаешь, я, пожалуй, пойду побреюсь перед завтраком. Извини меня. Я не хотел... ну, я не хотел показаться грубым.
      -- Я знаю.
      -- Подошел баркас Брока, сэр-р, -- доложил матрос.
      -- Проводи его вниз, -- распорядился Сгрузи, не поднимая глаз от перечня участков, который передал ему Робб.
      Кулум и Робб почувствовали, как с каждой секундой ожидания растет напряженность в каюте.
      Дверь открылась, и Брок вошел, тяжело ступая. Он широко улыбнулся:
      -- Ага, так это все-таки ты, Дирк. Я так и подумал, что ты на борту!
      -- Выпьешь?
      -- С удовольствием. Доброе утро, Робб. Доброе утро, Кулум.
      -- Доброе утро, -- ответил Кулум, ненавидя себя за страх, охвативший его при появлении этою человека.
      -- Эта одежда сидит на тебе прямо лучше не надо. Ты теперь, надо полагать, станешь мореходом? Как твой батюшка?
      -- Нет.
      Брок уселся в морское кресло.
      -- В последний раз, когда я видел твоего батюшку, он шел под таким креном, что жуть брала. Прямо сказать, тонул он. Ужас, да и только. Страшное это было происшествие -- несчастный-то случай. -- Он принял от Струана кружку с ромом. -- Благодарствуйте. К тому времени, как я управился с этим чертовым огнем, невесть откуда взявшимся в той кромешной тьме, прямо как молния из бездны, и приготовился идти к нему на выручку, глядь, Господи, а его уж и нет нигде. Всю ночь мы тогда провели в поисках и большую часть следующего дня.
      -- Я ценю такую заботливость с твоей стороны, Тайлер, -- сказал ему Струан.
      -- Прошлой ночью я послал Горта справиться о тебе. Очень, прямо, странно, а, Кулум?
      -- Что странно, мистер Брок?
      -- Как что? Да ведь этот дьявол-карлик даже не знал, что твой батюшка у него на корабле. И никому не разрешено было подниматься на борт до полудня, как я слышал. И встали вы под прикрытием пушек флагмана. А ты спрашиваешь, что тут странного.
      -- Горт коснулся флагштока? -- спросил Струан.
      -- Ага. Очень он только расстраивался. Все говорил, что это было все равно как вбить еще один гвоздь в твой гроб. Ужасно он не хотел этого делать.
      Струан протянул ему банковский чек на двадцать тысяч гиней.
      -- Спасибо, Дирк, -- сказал Брок, не прикасаясь к чеку и даже не глядя на него. -- Только он не мой. Может, тебе лучше самому отдать его Горту. Или прислать ему на борт. Эти деньги ты не мне платишь.
      -- Как пожелаешь, Тайлер. Он будет на распродаже?
      -- А как же.
      Струан взял в руки список участков.
      -- Лучшие прибрежные участки идут под номерами 7 и 8 к западу от долины, 16 и 17 в центре, 22 и 23 к востоку. Какие ты хочешь для себя?
      -- Ты предлагаешь мне вот так свободно взять и выбрать, Дирк?
      -- Тут хватит нам обоим. Ты выберешь какие захочешь. Мы не станем торговаться против тебя. А ты против нас.
      -- Я подумал о том же. Это будет справедливо. 16 и 17 из прибрежных участков и 6 и 7 из городских.
      -- Мы возьмем 7 и 8 у берега. И 3 и 4 в городке.
      -- Идет. Остается круглый холм. Ты все так же собираешься купить его, а?
      -- Да.
      Брок приложился к кружке. Он чувствовал беспокойство, снедавшее Кулума.
      -- Флот завтра уходит, Дирк. Ты слышал об этом?
      -- Heт. Уходит куда?
      -- На север. Воевать, -- с сардонической усмешкой ответил Брок.
      -- Я и забыл, что у нас война, -- сказал Струан с коротким смешком. -Еще один прорыв к Пекину? Зимой?
      -- Да. Наши доблестные вожди приказывают кораблям двигаться на север. У твоего лакея вместо мозгов пушечные ядра. Я слышал, адмирал чуть не визжал от возмущения, но Лонгстафф лишь повторял, как заведенный: "На север, клянусь Господом, я приказываю вам идти на север! Мы покажем этому языческому сброду, как нарушать договоры! Они это надолго запомнят!".
      -- Флот не пойдет на север.
      -- Теперь, когда ты вернулся, может, и не пойдет. Печальное это дело, когда Тай-Пэном оказывается человек вроде Лонгстаффа. Смех один, а не представитель Короны. И когда люди, вроде тебя, нашептывают ему на ухо. Когда нам всем приходится уповать на тебя, чтобы спасти наш флот. -- Он шумно прочистил горло, потом потянул носом воздух: -- До чего странно пахнет у вас на корабле.
      -- О?
      -- Запах денег. Да, деньгами пахнет, точно. -- Брок быстро повернулся к Кулуму: -- Стало быть, ты больше не банкрот, а парень?
      Кулум промолчал, но кровь бросилась ему в лицо.
      Брок удовлетворенно крякнул.
      -- Я почуял это, когда ты встал на якорь, Дирк. Господи, даже еще раньше, когда ты только вошел в гавань. Стало быть, ты не потонул и деньги у тебя есть, чтобы расплатиться, а я в очередной раз проиграл.
      -- Когда истекает срок моих векселей?
      -- Сегодня, как тебе хорошо известно.
      -- Хочешь отсрочить платеж?
      -- Если бы не лицо этого парнишки, да и всех на борту, я бы спросил себя, уж не блефуешь ли ты. Может, никакого серебра и нет в твоих трюмах. Но меня не провести. Это написано на каждой роже здесь на корабле, исключая твою -- и Робба. Я приму твой банковский чек сегодня, клянусь Богом. Никакого кредита.
      -- После распродажи мы все уладим.
      -- До нee. Да, до нее. Лучше тебе быть свободным от всех долгов, прежде чем ты начнешь торговаться на аукционе, -- сказал Брок, сверкая глазом, и его злоба прорвалась наружу -- Ты опять побил меня, да проклянут тебя Господь и дьявол, которому ты служишь, на веки вечные! Но круглый холм будет мой. Он будет мой.
      -- Он принадлежит "Благородному Дому". А не тому, кто тащится следом.
      Брок поднялся, сжав кулаки.
      -- Я еще плюну на твою могилу, клянусь Богом.
      -- А я буду плевать на твою компанию с моего холма, клянусь Богом. Еще до захода солнца!
      -- Может статься, во всей Азии не наберется столько сокровищ, чтобы заплатить такую цену, клянусь Богом! Желаю здравствовать всем вам.
      Брок в ярости ринутся из каюты, и его сапоги застучали по трапу.
      Кулум вытер потные руки.
      -- Этот холм стал твоей ловушкой, Дирк. Он прекратит торговаться и разорит нас, -- сказал Робб.
      -- Да, отец. Я знаю, что он так и сделает. Струан распахнул дверь каюты:
      -- Стюард!
      -- Да, сэр-р.
      -- Мистера Кьюдахи ко мне. Быстро!
      -- Есть, сэр-р.
      -- Послушай, Дирк, -- продолжал Робб. -- У тебя есть шанс. Сделай с ним то же, что он собирается сделать с тобой. Прекрати вдруг торговаться. Пусть он сам разгребает эту кучу Тогда конец ему. Ему! Не нам!
      Струан не произнес ни слова. Раздался стук в дверь, и в каюту торопливо вошел Кьюдахи:
      -- Слушаю, сэр-р?
      -- Катер на воду. Скажите боцману, пусть доставит мистера Робба и мистера Кулума на "Грозовое Облако". Там он дождется мистера Кулума и отвезет его на флагман. Потом пусть возвращается сюда. Собрать всех на палубе у кормы!
      Кьюдахи закрыл за собой дверь.
      -- Отец, дядя прав. Ради всех святых, неужели ты не видишь, что этот проклятый пират загнал тебя в ловушку?
      -- Тогда нам остается только посмотреть, не вытащат ли нас святые, которых ты помянул, из этой ловушки. Это вопрос лица!
      -- Дирк, -- взмолился Робб, -- почему ты не прислушаешься к голосу разума?
      -- Сара хочет видеть гебя на борту. Пока о серебре ни слова. И, Кулум, дружок, если Лонгстафф спросит обо мне, скажи только, что я на корабле. Больше ничего.
      -- Дирк, это твой единственный шанс...
      -- Тебе лучше поторопиться, Робб. Передай мои наилучшие пожелания Саре и детям. -- Он вернулся к вороху бумаг на столе.
      Робб знал, что спорить дальше бесполезно. Он молча вышел. Кулум последовал за ним с тоской в сердце. Он понимал, ничто на свете не заставит отступить его отца -- или Брока; "Благородный Дом" поставил все свое будущее на никчемный холмик земли, выросший на никчемной скале. Глупо, кричало все его существо. Почему отец так чертовски, так безнадежно глуп?
      Глава 4
      В тот же день после полудня Струан стоял рядом с большой палаткой, которую он распорядился поставить на берегу Счастливой Долины. Он смотрел, как капитан Орлов надзирает за матросами, те перетаскивали бочонки из баркаса на берег и укладывали их ровными рядами внутри палатки. Он был настолько поглощен этим, что не слышал, как сзади к нему подошла Мэри Синклер.
      Ее лицо обрамлял капор, подвязанный под подбородком. Коричнево-красное суконное платье волочилось по песку, оно было туго перетянуто в галии, придавая фигуре форму песочных часов по моде того времени. Но ткань была низкого качества, а покрой старомодным. Мэри прятала руки в потертую муфту, на плечи она набросила серую шаль, которая очень шла к ее глазам. Она выглядела аккуратной, невзрачной, бедной, замкнутой и полной достоинства.
      -- Привет, Тай-Пэн, -- сказала она.
      Струан, вздрогнув, вышел из состояния задумчивости. -- О, привет, Мэри. Ты выглядишь очаровательно.
      -- Благодарю вас. добрый сэр, -- сказала Мэри с мимолетной улыбкой. Она сделала изящный книксен. -- Это такая высокая похвала для бедной девушки.
      Пляж и долина быстро заполнялись торговцами, их женами и детьми -- все в праздничном настроении, приодетые к случаю. Они обменивались друг с другом приветствиями и громко переговаривались Группы солдат и матросов -- все офицеры в парадной форме -- расположились в разных местах долины. Баркасы постоянно доставляли на берег новые семьи и офицеров. В прибрежной полосе, сбившись в кучки, ловили рыбу ресколько сампанов, а к западу шумной толпой стоили любопытные китайцы, отделенные от долины кордоном из морских пехотинцев.
      Столик аукционера поставили на небольшом возвышении в пятидесяти ярдах от палатки Струана, и, взглянув туда, шотландец заметил неподалеку от него Гордона Чена. Молодой человек тут же поклонился ему. Струан понял, что его сын хочет поговорить с ним и поэтому, должно быть, уже долгое время терпеливо ждет, когда предоставится возможность сделать это, не привлекая к себе внимания.
      -- Здравствуй, Гордон. Я освобожусь через минуту, -- крикнул он.
      -- Благодарю вас, сэр, -- откликнулся Гордон, кланяясь снова.
      Струан увидел Робба, прогуливающегося с Сарой. Сара ступала грузно, с напряженным лицом. Рядом с ними резвилась Карен. Струан поискал глазами Кулума, но не нашел его и решил, что тот все еще на флагмане. Потом он вдруг увидел ею, занятого оживленной беседой с Глессингом. Cтpyaну показалось странным, что Кулум не подошел к палатке сразу же, как только прибыл на берег.
      -- Прошу прощения, Тай-Пэн, мисс Синклер, -- сказал Орлов. -- Все бочонки на берегу.
      -- Надеюсь, что так, капитан Орлов, -- лукаво улыбнулась Мэри. --Я слышала, вы перетаскивали их с баркаса последние два часа без перерыва. Вы хотите споить все европейское население острова, мистер Струан?
      Струан коротко хохотнул.
      -- Нет. Благодарю вас, капитан.
      Орлов отдал честь Мэри и скрылся в палатке с несколькими матросами. Другие собрались вокруг нее, одна группа села рядом на берегу и принялась играть в кости.
      -- Ты пришла рано, Мэри. Торги начнутся не раньше, чем через час.
      -- Капитан Глессинг был настолько любезен, что предложил проводить меня на берег, -- сказала она. -- Давайте пройдемся немного, если вы не возражаете.
      -- Конечно, -- ответил Струан, уловив тревожную нотку в ее голосе. Они не спеша пошли в глубь острова.
      Внизу в долине было сыро, вчерашний дождь оставил после себя широкие зеркальные лужи. От небольшого водопада, петляя, сбегал тихий ручеек. К шуму прибоя добавлялось неумолчное жужжание мух, стрекоз, пчел и слепней. Лучи солнца несли с собой обещание весны.
      Когда они отошли достаточно далеко, Мэри остановилась.
      -- Во-первых, я хотела сказать вам, как больно мне было услышать о вашей утрате.
      -- Спасибо, Мэри.
      -- Я пыталась увидеться с вами до того, как вы отбыли в Кантон.
      -- Я помню. У тебя доброе сердце.
      -- Вчера вечером я попробовала попасть на ваш клипер. Мне хотелось знать, как вы себя чувствуете. Это был плохой йосс.
      -- Да. Но это позади. В прошлом.
      -- В прошлом. Однако я читаю боль на вашем лице. Другие не видят ее, но я вижу.
      -- А как дела у тебя? -- спросил он, пораженный, как всегда, тем, что Мэри могла выглядеть такой обыкновенной -- милой, нежной, такой, какой она должна была быть, но не была. Мне следовало бы презирать ее, подумал он, но вопреки всему она мне нравится.
      -- Жизнь стала интересной. На некоторое время. -- Мэри оглянулась на пляж. Брок, Горт и Нагрек Тум, Элиза Брок и ее дочери сходили на берег из своего баркаса. -- Я рада, что вы опять побили Брока. Так рада.
      -- А разве я его побил? Мэри прищурилась:
      -- Сорок лаков серебра? Четыре монеты?
      -- Откуда тебе извесшо об этом?
      -- Неужели вы забыли, Тай-Пэн? У меня есть друзья в высоких сферах. -Она произнесла это самым обычным тоном. Но когда она была рядом с Тай-Пэном, эти "друзья" вызывали у нее презрение.
      -- У кого хранятся другие половинки монет, кто эти люди?
      -- Вы хотите, чтобы я узнала?
      -- Может быть, я думаю, что это тебе уже известно.
      -- Ах, Тай-Пэн, вам действительно нет равных. -- Ее голос потеплел еще больше. -- Я знаю, где находятся две. Когда выясню про остальные, я вам сообщу.
      -- А у кого две первых?
      -- Если бы вам удалось устроить кому-то такой огромный заем, сколько бы половинок вы оставили себе?
      -- Все до одной. Да, клянусь Богом, все до одной. У Дзин-куа их две?
      -- Одна. -- Она поиграла шалью и поправила ее на плечах. -- Сейчас в Кантоне находятся четыре тысячи "знаменосцев". И большая армада брандеров. Наш флот должен подвергнуться нападению, если попытается атаковать форты Бог. И еще один флот ждет в пятидесяти милях к северу. Имя By Квок говорит вам о чем-нибудь?
      Струан притворился, что пытается вспомнить, но на самом деле он был потрясен. До встречи со Скраггером он сам никогда не слышал о By Квоке. О By Фан Чое, его отце -- конечно, но не о сыне. Маусс не был посвящен ни в то, ято происходило на большой джонке, ни в то, что сказал Скраггер, Знали обо всем только Кулум и Робб. От них Мэри никак не могла узнать о By Квоке. Значит, она должна была получить эти сведения от самого By Квока -- или от Дзин-куа. Но каким образом? -- Имя как имя, -- сказал он наконец. -- Почему ты спросила?