Тай-Пэн - Роман о Гонконге

      -- Это всего лишь формальность. Нельзя только жениться. Скраггер повернулся к ним и произнес короткую речь. Снова раздался дружный смех.
      -- Я сказал, что они должны подчиняться вам как Господу Всепроклято-могущему. За исключением прелюбодейства. -- Он вытер пот с лица. -- Ву Фан Чой сказал им, что они твои на пять лет. Так что волноваться не о чем.
      -- Почему же ты так нервничаешь?
      -- Да нет, ничего. Ничего, говорю тебе.
      Фонг продолжал читать дальше. Все разом замолчали, потом кто-то попросил прочитать очередной пункт с начала. Скраггера он заинтересовал еще больше. Речь шла об оплате. Те, кого будут готовить на капитана, должны были получать пятьдесят фунтов в первый год, семьдесят -- во второй и третий, сто -- когда получат удостоверение первого помощника и сто пятьдесят -- с капитанским патентом. А также шестнадцатую доли прибыли на любом корабле, которым будут командовать. Назначалась премия в двадцать фунтов тем, кто выучит английский за три месяца.
      -- Полторы сотни серебром -- это больше, чем они зарабатывают здесь за десять лет, -- заметил Скраггер.
      -- Хочешь получить работу?
      -- Благодарствуйте, я доволен той, что имею сейчас. -- Вдруг в голову ему пришла какая-то мысль, и он прищурился. -- Ву Фонг не станет платить столько серебра, -- настороженно проговорил он.
      -- Никто и не будет его об этом просить. Эти ребята отработают каждый пенни, можешь быть уверен. Или я спишу их на берег.
      -- Покуда моему начальнику не придется раскошеливаться, ты можешь платить им сколько угодно и пускать на ветер свои денежки.
      После того как Фонг закончил читать документ, Струан заставил каждого пирата написать по-китайски свое имя на отдельном экземпляре контракта. Писать умели все. Потом он заставил каждого обмакнуть левую ладонь в густую тушь и отпечатать ее на обратной стороне листа.
      -- Это еще зачем?
      -- Ладонь каждой руки имеет свой рисунок. Теперь я знаю, кто есть кто, как бы их там ни звали. Где мальчики?
      -- Отвести людей к лодкам?
      -- Да. -- Струан дал Фонгу фонарь и подтолкнул его к пляжу. Остальные молча последовали за ним.
      -- Умно ты обставил этот свой отбор, Тай-Пэн. Опять же, документы все эти... Да, чего-чего, а ума тебе не занимать. -- Скраггер задумчиво покусывал кончик ножа. -- Я слышал, ты славно поддел Брока. И с серебром тоже: посадил его голой задницей на горячую сковородку.
      Струан хмуро посмотрел на Скраггера, сразу насторожившись.
      -- Брок говорил мне, что в нападении на него участвовали европейцы. Ты был одним из них?
      -- Если бы Ву Фан приказал мне заняться этим, Тай-Пэн, все бы закончилось иначе. Ву Фан не любит неудач. Должно быть, это кто-то из местных висельников. Страх, да и только. -- Скраггер пристально огляделся вокруг. Убедившись, что они одни, он зашептал с заговорщицким видом: -- .Ву Квок родом из провинции Фукьен. Он с острова Квемой выше по побережью. Ты, наверное, знаешь этот остров?
      -- Да.
      -- В ночь на Иоанна Предтечу там будет большой праздник. Ву Квок приедет обязательно. Что-то, связанное с предками. -- В глазах Скраггера появился злобный блеск. -- Если поблизости случится быть одному-двум фрегатам. Господи, да он попадется, как проклятая крыса в бочонок.
      Струан презрительно усмехнулся:
      -- Что верно, то верно!
      -- Говорю тебе, это правда, клянусь Господом. Даю тебе честное слово. Этот мерзавец обманул меня, заставил дать тебе клятву, хотя знал, что эго будет ложь, и этого я ему не прощу. Слово Скраггера не хуже твоего!
      -- Ага. Конечно. Только неужели ты думаешь, что я поверю человеку, который продает своего хозяина, как крысу?
      -- Он мне не хозяин. Мой начальник Ву Фан Чой. и больше никто. И присягал на верность я только ему, никому другому. Даю тебе слово.
      Струан внимательно посмотрел на Скраггера.
      -- Я подумаю насчет Иоаннова Дня.
      -- Я даю тебе слово. Я хочу, чтобы этот сукин сын отправился к праотцам, клянусь Богом. Честное слово человека -- это все, что стоит между ним и вечным проклятьем. Эта свинья отняла у меня мое, да поразит его Господь, и я хочу, чтобы он своей жизнью заплатил за это.
      -- Где мальчики?
      -- Они станут денди, как ты говорил?
      -- Торопись, мне надоело торчать здесь.
      Скраггер повернулся и свистнул в темноту. Три маленькие тени выскользнули из сампанов. Мальчики осторожно сошли по качающейся доске на берег и заторопились к ним по тропинке. Глаза Струана широко раскрылись, когда свет фонарей упал на их лица. Один был китайцем. Другой -- евразийцем. А третий -- маленьким грязным английским постреленком. Китайский мальчик, богато одетый, с толстой, аккуратно заплетенной косичкой, нес с собой сумку. Двое других были одеты в трогательные подобия европейского костюма: сюртук из домотканого сукна, маленькие помятые цилиндры, вручную сшитые брючки и маленькие туфли с грубыми застежками. На плече каждый нес палку, на конце которой болтался узелок.
      Все трое отчаянно -- и безуспешно -- пытались скрыть свой страх.
      -- Это Ву Пак Чук, -- сказал Скраггер. Китайский мальчик нервно поклонился. -- Он внук Ву Фан Чоя. Один из них, но не от Ву Квока. А это мои собственные ребятки. -- Он с гордостью показал на постреленка, который невольно вздрогнул. -- Вот этот -- Фред. Ему шесть. А это Берт, ему семь.
      Он слегка шевельнул рукой, и оба мальчика взяли на отлет свои цилиндры, поклонились и пробормотали что-то, запинаясь от страха, а потом посмотрели на отца, чтобы узнать, все ли они сделали правильно. Берт, евразийский мальчик, прятал свою косичку под шляпу, но теперь, после всей этой неловкой возни, она болталась у него за спиной. Грязные волосы английского мальчишки были, как и у его отца, перевязаны сзади обрывком просмоленной бечевки.
      -- Подойдите сюда, ребятки, -- мягко подозвал их Сгруан.
      Младший взял на руку своего сводного брата, и оба они медленно сделали шаг вперед. Потом остановились, затаив дыхание. Английский мальчик тыльной стороной ладони вытер мокрый нос.
      -- Тебя зовут Фред?
      -- Да, ваша милость, -- прошептал тот едва слышно.
      -- Говори громче, -- сказал Скраггер, и мальчишка тут же выпалил:
      -- Да, ваша милость, меня зовут Фред.
      -- А я Берт, ваша милость. -- Евразийский мальчик весь сжался, когда взгляд Струана остановился на нем. Он был высокого роста, выше других, с приятным лицом, красивыми ровными зубами и золотистой кожей.
      Струан посмотрел на Ву Пака. Тот опустил глаза и приблизился, едва поднимая ноги.
      -- Он не говорит по-английски?
      -- Нет. Но вот Берт говорит на его языке. И Фред знает пару слов. Мама Берта из провинции Фукьен. -- С каждой минутой Скраггер чувствовал себя все более неуютно.
      -- А где твоя мама, Фред?
      -- Умерла, ваша милость, -- выдавил из себя малыш. -- Она умерла, сэр.
      -- Вот уже два года, как она померла. Цинга ее прикончила, -- добавил Скраггер.
      -- У вас на кораблях есть англичанки?
      -- На некоторых есть. Ну-ка, ребятки, давайте назад, -- сказал Скраггер, и его сыновья со всех ног припустили туда, куда он показал рукой, и неподвижно замерли неподалеку, где не могли слышать разговора взрослых. Ву Пак было заколебался, потом побежал за ними и всгал рядом.
      Скраггер понизил голос:
      -- Мать Фреда была заключенной. Ее выслали на десять лег за то, что она глубокой зимой крала уголь. В Австралии нас обвенчал священник, но он был отступником, так что, может, это и не считается. Но для меня мы все равно были женаты. Я поклялся ей перед смертью, что позабочусь о сыне.
      Струан вынул еще какие-то бумаги.
      -- Эти документы делают меня опекуном этих грех мальчиков. До тех пор, пока им не исполнится двадцать один год. Ты можешь подписать их для своих сыновей, но как быть с Ву Паком? Это должен быть родственник.
      -- Я поставлю свое имя на всех трех. У тебя есть один листок для меня, чтобы я мог показать Ву Фану? Что я подписал?
      -- Да. Один можешь взять.
      Струан начал вписывать имена, но Скраггер остановил его.
      -- Тай-Пэн, не пиши про моих ребят "Скраггер". Поставь другое имя. Любое, какое захочешь... нет, мне не говори, какое, -- быстро добавил он. -Любое имя. Придумай, какое получше. -- Его лоб покрылся испариной Пальцы дрожали, когда он взял карандаш и поставил внизу свою подпись. -- Фред должен забыть меня. И свою мать. Позаботься о Берте, хорошо? Его мать все еще со мной, и она неплохая женщина на свой лад. Позаботься о них, как о родных, и я твой друг на всю жизнь. Клянусь тебе в этом. Их обоих научили молиться, как положено. -- Он громко высморкался и вытер пальцы о штаны. -Ву Пак должен раз в месяц писать Дзин-куа, Да, вот еще что, ты будешь пересылать Дзин-куа счета за обучение и все остальное. Раз в год. Они должны ходить в одну школу и вообще держаться друг друга.
      Он махнул рукой маленькому китайцу. Ву Пак неохотно вышел вперед. Скраггер ткнул большим пальцем в направлении лодок, и тот послушно повернулся и заторопился к ним. Затем он подозвал сыновей:
      -- Ну, мне пора, ребятки.
      Мальчики подбежали к нему, прижались к полам сюртука и наперебой стали умолять его не отсылать их; из глаз у них катились слезы, маленькие круглые мордашки перекосились от страха. Но он оттолкнул их и заставил свой голос звучать жестко:
      -- Ну, хватит, пора. Слушайтесь Тай-Пэна. Он теперь будет вам вместо отца.
      -- Не отсылай нас, папа, -- жалобно тянул Фред. -- Я ведь был хорошим мальчиком. Берт и я, мы оба были хорошими мальчиками, папа, не отсылай нас.
      Они стояли, раздавленные громадностью своего горя, их маленькие плечи вздрагивали и судорожно вздымались.
      Скраггер шумно прочистил горло и сплюнул. После секундного колебания он выдернул нож и ухватил Берта за косичку. Евразиец пискнул от ужаса и забился в его руке, как птенец, пытаясь вырваться. Но Скраггер одним ударом отсек косичку и шлепнул заходящегося в истерике сына по щеке, шлепнул достаточно сильно, чтобы привести его в чувство, но не сильнее.
      -- О, папа, -- проговорил Фред своим высоким дрожащим голоском, -- ты же знал, что Берт пообещал своей маме всегда носить волосы, как положено.
      -- Лучше это было сделать мне, Фред, чем ждать, когда это сделает кто-то другой, -- ответил Скраггер, и голос его сорвался. -- Бергу она больше не нужна. Он будет денди, как и ты.
      -- Я не хочу быть денди, я хочу остаться дома, с тобой. Скраггер в последний раз взъерошил волосы Берта. И Фреда.
      -- Прощайте, ребятки мои. -- Он бросился прочь, и ночная тьма поглотила его.
      Глава 3
      -- Зачем уходить так рано, Тай-Пэн? -- спросила Мэй-мэй, подавив зевок. -- Два часа сна прошлой ночью мало для тебя. Ты растеряешь всю свою силу.
      -- Полно, девочка, что за глупости ты болтаешь! И я же предупредил тебя вчера, чтобы ты не ждала меня.
      Струан оттолкнул тарелку с завтраком, и Мэй-мэй налила ему еще чаю. Утро было чудесное. Лучи солнца проникали через зарешеченные окна, образуя на полу красивый узор.
      Мэй-мэй старалась не слышать стука молотков и визга пил, доносившихся с берега Счастливой Долины, где вовсю шло строительство, но все ее старания были тщетны. Уже четвертые сутки проводили они в новом доме, и этот шум не прекращался ни днем, ни ночью, заглушая все остальные звуки.
      -- Дел много, а я хочу быть уверенным, что все готово к балу, -говорил Струан. -- Он должен начаться через час после захода солнца.
      Мэй-мэй затрепетала от восторга, вспомнив о своем тайном наряде и о том, как он великолепен.
      -- Завтракать с рассветом -- это варваризм.
      -- Варварство, -- поправил ее Струан. -- И сейчас уже не рассвет. Девять часов пробило.
      -- А мне кажется, что рассвет. -- Она поправила свой бледно-желтый шелковый халат, чувствуя, как напрягшиеся соски трутся о гладкую ткань. Сколько еще будет продолжаться эта ужасающая шумность?
      -- Через месяц или около того шум поутихнет. И по воскресеньям, разумеется, все работы прекращаются, -- ответил он, слушая ее вполуха и размышляя о том, какие дела ему предстояло закончить за сегодня.
      -- Шумности слишком много. И что-то очень не гак с этим домом.
      -- Что? -- рассеянно спросил он, занятый своими мыслями.
      -- Что-то от него исходит плохое, ужасно плохое. Ты уверен, что фен шуй правильный, хейа?
      -- Фен что? -- Он удивленно поднял глаза, отвлекшись на время от своих забот.
      Мэй-мэй испуганно смотрела на него:
      -- Ты не приглашал сюда джентльмена по фен шуй?
      -- Кто это?
      -- Кровь Христова, Тай-Пэн! -- выдохнула она в полном отчаянии. -- Ты строишь дом и не спрашиваешь про фен шуй! Ты просто безумный сумасшедший! Лй-й-ай! Я займусь этим сегодня же.
      -- А что делает этот джентльмен по фен шуй, -- едко спросил Струан, -кроме того, что стоит денег?
      -- Как?! Удостоверяет, что фен шуй правильный, конечно.
      -- А что такое, скажи на милость, фен шуй?
      -- Если фен шуй плохой, духи дьявола проникают в дом, и у тебя будет ужасно плохой йосс и ужасная болезнь. Если фен шуй хороший, тогда ни один дух зла не войдет внутрь Все знают про фен шуй.
      -- Ты добрая христианка, и гебе не пристало верить в злых духов и всяких гам мумбо-юмбо.
      -- Я абсолютно соглашаюсь, Тай-Пэн, но в домах фен шуй фантастически важный. Не забывай, что это Китай, а в Китае есть...
      -- Хорошо, Мэй-мэй, -- сказал он, уступая. -- Пригласи своего джентльмена по фен шуй, пусть он поворожит, если это уж так необходимо.
      -- Он не ворожит, -- с важностью сказала она. -- Он проверяет, чтобы дом стоял правильно для течений Неба -- Земли -- Воздуха. И чтобы его не строили на шее дракона.
      -- А?
      -- Господи всеблагой и милосердный, как ты иногда говоришь! Это было бы ужасно, потому что тогда дракон, который спит в земле, больше не сможет спать спокойно. Кровь Господня, я надеюсь, что мы у него не на шее! Или на голове! Ты бы смог спать с домом на шее или на голове? Разумеется, нет! Если потревожить сон дракона, конечно, произойдут фантастически наихудшие вещи. Нам придется переехать незамедленно!
      -- Это смешно!
      -- Фантастически смешно, но мы все же переедем. Вот я, я оберегаю вас. О да. Очень важно, чтобы каждая женщина оберегала своего мужчину и свою семью. Если мы построились на драконе, мы переезжаем.
      -- Тогда тебе стоит сразу сказать этому феншуйному джентльмену, чго для него будет лучше, если он не обнаружит тут никаких драконов, клянусь Богом!
      Она вздернула подбородок.
      -- Джентльмен по фен шуй не будет обучить тебя, как управлять кораблем, -- почему же ты хочешь обучить его про драконов, хейа? Это очень благословенно трудно -- быть джентльменом по фен шуй.
      Струан почувствовал прилив радости от того, что к Мэй-мэй начинает возвращаться ее былая неукротимость. Он заметил, чго со времени возвращения в Кантон из Макао и всю дорогу до Гонконга она казалась раздраженной чем-то и рассеянной. Особенно последние несколько дней. И она была права: шум с берега очень мешал.
      -- Ну что же, мне пора.
      -- Можно я приглашу сегодня Мэ-ри Син-клер?
      -- Да. Только я не знаю, где она сейчас и прибыла ли вообще на остров.
      -- Она на флагмане. Приехала вчера со своей амой, А Тат, и бальным платьем. Оно черное и очень красивое. Встанет тебе в двести долларов. Ай-йа, если бы ты позволил мне заняться этим платьем, я бы сэкономила тебе шестьдесят, семьдесят долларов, можешь не беспокоиться. Ее каюта рядом с каюгой ее брата.
      -- Откуда ты все это узнала?
      -- Ее ама четвертая дочь сестры матери А Сам. А на что еще годится рабыня с таким прожорливым ротом, как у А Сам, если она не содержит свою мать в курсе и не имеет полезных знакомств?
      -- А каким образом мать А Сам передала ей все это?
      -- О, Тай-Пэн, ты такой смешной, -- воскликнула Мэй-мэй. -- Да это не мать А Сам, а я. Все китайские рабыни зовут свою госпожу "мать". Точно так же, как тебя она зовет "отец".
      -- Вот как?
      -- Все рабы называют хозяина дома "отец". Это древняя традиция, и это очень вежливо. Поэтому А Тат, рабыня Мэ-ри, сказала А Сам. А Сам, которая никуда не годный, ленивый червяк и ждет хорошей порки, сказала своей "матери". Мне. Видишь, все очень просто. Ах да, и чтобы быть абсолютно правильным, если бы ты мог говорить на кантонском, ты бы называл А Сам "дочь".
      -- Зачем ты хочешь видеть Мэри?
      -- Скучно ни с кем не разговаривать. Я буду говорить только на кантонском, не тревожься. Она знает, что я здесь.
      -- Откуда?
      -- А Сам сказала А Тат, -- объяснила она, словно разговаривая с ребенком. -- Естественно, такую интересную новость А Тат передала своей матери -- передала Мэ-ри. Эта старая шлюха А Тат знает секретов больше, чем есть нефритов в нефритовой шахте.
      -- А Тат -- шлюха?
      -- Кровь господня, Тай-Пэн. это только фигурная речь. Тебе на самом деле следует вернуться в постель. Ты что-то очень простоватый сегодня утром.
      Он допил свой чай и отодвинул тарелку.
      -- Вот уж действительно: сижу тут и слушаю всю эту ерунду. Сегодня я обедаю с Лонгстаффом, так что я передам Мэри твое приглашение. Какое время ей указать?
      -- Спасибо, Тай-Пэн, но это не нужно. А Сам будет лучше. Тогда никто не узнает, кроме слуг, а они и так все знают, ладно.
      Лим Дин открыл дверь. Он был не только поваром, но и личным слугой Струана -- невысокий крепкий человечек на шестом десятке, выглядевший очень аккуратно в своих черных штанах и белой рубашке. На его круглом, довольном лице прыгали туда-сюда хитрые глазки.
      -- Масса. Мисси и Масса приходить твоя видеть. Мозна?
      -- Масса какой? -- Струан был поражен тем, что кто-то мог оказаться настолько невежливым, чтобы прийти к нему в дом без приглашения.
      Лим Дин пожал плечами.
      -- Масса и Мисси. Хотеть спросить какой Масса, какой Мисси?
      -- Нет, ладно, -- ответил Струан и поднялся из-за стола.
      -- Ты разве ждешь гостей? -- спросила Мэй-мэй.
      -- Нет.
      Струан вышел из комнаты и очутился в небольшой передней. Он открыл дверь в противоположной стене и плотно прикрыл ее за собой. Теперь он находился в коридоре, который вел к прихожей и его отдельным апартаментам в передней части дома. Выйдя в коридор, он сразу понял, что его гостьей была Шевон. Тонкий аромат ее духов -- она специально выписала их из Турции и таких не было больше ни у кого -- распространился по всему дому.
      Его сердце забилось быстрее, а недовольство быстро улеглось, пока он шел по коридору, постукивая каблуками коротких сапог из мягкой кожи по каменным плитам пола. В конце коридора он свернул в гостиную.
      -- Хэллоу, Тай-Пэн, -- приветствовала его Шевон, когда он появился в дверях.
      Двадцатилетняя Шевон была грациозна, как газель. Ее темно-рыжие, темнее, чем у Струана, волосы длинными завитыми локонами падали на плечи. Полная грудь под скромно декольтированным платьем зеленого бархата вздымалась над восемнадцатидюймовой талией. Из-под доброй дюжины нижних юбок выглядывали крошечные ножки и точеные щиколотки. Она надела зеленый капор в тон платью, а ее зонтик от солнца оказался неожиданно яркого, оранжевого цвета.
      Да, подумал Струан, девушка хорошеет с каждым днем.
      -- Доброе утро, Шевон, Уилф.
      -- Доброе утро. Извините, что пришли без приглашения. -- Уилф Тиллман чувствовал себя крайне неловко.
      -- О, ну полно вам, дядя, -- беспечно заметила Шевон. -- Это просто добрая старая американская традиция пожелать новому дому счастья и процветания.
      -- Мы не в Америке, дорогая. -- Тиллман ничего так не желал, как оказаться дома, особенно сегодня. Больше всего ему хотелось, чтобы Шевон наконец благополучно вышла замуж за Джеффа Купера, и он смог бы сложить с себя ответственность за это сумасбродное создание. Черт бы побрал эту девчонку. И Джефф тоже хорош, мысленно добавил он. Ради всего святого, чего дожидается этот человек, почему он официально не попросит ее руки? Тогда я смог бы просто-напросто объявить о свадьбе, и дело с концом. Все это хождение вокруг да около выглядит смешно. Джефф только и знает, что твердит: "Дадим ей время. Времени у меня много". Но ведь я-то, черт побери, прекрасно вижу, что теперь, когда Струан овдовел, времени у него совсем нет. Готов голову дать на отсечение, что Шевон навострила свои коготки на Тай-Пэна. Зачем же еще ей так настаивать на визите сюда сегодня утром? И зачем постоянно расспрашивать о нем?
      Всю дорогу до дома Струана он размышлял о том, насколько разумен был бы союз между Струаном и Шевон. Естественно, это сулит прямую финансовую выгоду, но Струан совершенно не приемлет нашего образа жизни в Америке, он просто не желает его понять.
      Разумеется, он настроит Шевон против нас, думал Тиллман. И станет через нее вмешиваться в наши дела. Джефф будет взбешен тем, что потеряет ее, и, скорее всего, выйдет из компании "Купер и Тиллман". И я никак не смогу ему помешать. Если компания окажется на мели, откуда брать деньги для брата Джона на те роскошные приемы, которые он регулярно устраивает в Вашингтоне. Политика -- вещь дорогая, а без связей в политических кругах жизнь для семьи станет по-настоящему тяжелой. К тому же нам отчаянно нужна любая помощь против этих чертовых северных штатов. Нет, клянусь Небом. Шевон выйдет замуж за Джеффа, а не за Тай-Пэна. И никаких разговоров.
      -- Извините, что пришли незваными, -- повторил он.
      -- Я очень рад видеть вас обоих. -- Струан знаком показал Лим Дину на графин и бокалы. -- Шерри?
      -- М-м, благодарю вас, но мне кажется, нам уже пора бы откланяться, -сказал Тиллман.
      Шевон рассмеялась и премило наморщила свой вздернутый носик.
      -- Но мы же только что пришли. Я хотела первой поприветствовать вас в вашем доме, Тай-Пэн.
      -- И вам это удалось. Присаживайтесь. Вы очень хорошо сделали, что пришли.
      -- Мы купили кое-какие подарки для нового дома. -- Она открыла свою сумку и извлекла оттуда маленькую буханку хлеба, крошечную солонку с солью и бутылку вина. -- Это старинный обычай, он принесет дому удачу. Я бы пришла одна, но дядя сказал, что это было бы проявлением самого дурного вкуса. Это вовсе не его вина.
      -- Я рад, что вы пришли. -- Струан взял в руки хлеб. Хлеб был душистый, с хрустящей золотисто-коричневой корочкой.
      -- Я испекла его вчера вечером. Струан отломил кусочек и попробовал.
      -- Да он просто превосходен!
      -- О, вообще-то есть его не полагается. По крайней мере... видите ли... это только символ. -- Она опять рассмеялась и взяла свою сумку и зонтик. -Ну, а теперь, когда я выполнила свою обязанность, мы действительно пойдем.
      -- Мои первые гости могут даже не надеяться, что я отпущу их просто так. Я настаиваю: хотя бы глоток шерри.
      Лим Дин поднес им бокалы. Шевон взяла свой и удобно устроилась в кресле, Уилф Гиллман нахмурил брови. Лим Дин удалился, шаркая ногами.
      -- Вы в самом деле испекли его сами? И никто не помогал? -- спросил Струан.
      -- Я считаю, что каждая девушка должна уметь хорошо готовить, -ответила она и с вызовом посмотрела ему прямо в глаза. Тиллман потягивал шерри.
      -- Шевон готовит очень хорошо, -- заметил он.
      -- Я с удовольствием буду брать по буханке в день, -- сказал Струан. Он сел в большое кожаное кресло и поднял бокал: -- Долгих и счастливых вам лет!
      -- Вам тоже.
      -- У вас очень милый дом, Тай-Пэн.
      -- Благодарю вас. Когда он будет закончен, я бы хотел показать его вам -- Струан догадался, что Шевон сгорала от желания удостовериться, насколько правдивы слухи о переезде Мэй-мэй. -- Аристотель во время нашей последней встречи говорил, что вам нездоровится.
      -- О, эго была всего лишь простуда.
      -- Он пишет для вас еще один портрет?
      -- Пока еще я только думаю об этом, -- невозмутимо ответила она. -- Ах, дорогой миспер Квэнс, меня так восхищают его картины. Дядя и я, мы все время пытаемся уговорить его провести один сезон в Вашинт гоне. Мне кажется, он заработал бы там целое состояние.
      -- В таком случае я бы сказал, что вам удалось заполучить к себе этого госгя. -- Глядя на невинное выражение ее лица, Струан никак не мог определить, была ли эта невинность искренней или девушка только кокетничала. Он перевел взгляд на Тиллмана -- Как идут дела?
      -- Превосходно, благодарю вас. Джефф возвращается из Кантона сегодня днем. Жизнь в поселении бьет ключом. Вы намерены вернуться туда?
      -- Через несколько дней
      -- Я слышал, "Голубое Облако" и "Серая Ведьма" идут голова в голову. Один из наших кораблей, возвращавшийся из Сингапура, встретил их два дня назад, они летели на всех парусах. Желаю вам удачи.
      Пока мужчины вежливо беседовали о делах, не интересуясь по-настоящему мнением друг друга, Шевон потягивала шерри и разглядывала Струана. Он был в летком шерстяном костюме, хорошо сшитом и элегантном.
      Ты редкий мужчина, думала она. Ты можешь и не знать этого, Дирк Струан, но я собираюсь выйти за тебя замуж Интересно, чго представляет собой эта твоя восточная наложница; я чувствую ее присутствие в доме. Наложница там или нет, я -- та девушка, которая нужна тебе. И когда я стану твоей женой, тебе долго не понадобится смотреть на сторону. Очень долго...
      -- Ну чю же, думаю, нам пора, -- сказал Тиллман, поднимаясь. -- Еще раз извините, что мы пришли без приглашения
      -- Мой дом всегда открыт для вас.
      -- О, кстати, Тай-Пэн, -- обронила Шевон. -- Насколько я понимаю, леди не приглашены на сегодняшний поединок. Не поставите ли вы за меня гинею на бойца от нашего флота?
      -- Господи милосердный, Шевон, -- возмутился пораженный Тиллман. -Разве можно говорить о таких вещах? Эго просто верх неприличия для дамы!
      -- Тогда вы, дядюшка, являете нам верх нечестности и старомодности, -живо парировала она. -- Вы, мужчины, находите удовольствие в призовых схватках, почему же нам нельзя? Вы, мужчины, любите держать пари, почему же нам запрещается это делать?
      -- Хороший вопрос, Шевон. -- Струана забавляло замешательство Тиллмана.
      -- В конце концов, это и восточная традиция тоже. -- Она с невинным видом посмотрела на Струана: -- Я слышала, китайцы все время играют на деньги, особенно женщины.
      Струан с непроницаемым лицом пропустил замечание мимо ушей.
      -- Азартные игры -- это очень вредная привычка, -- назидательно изрек Тиллман.
      -- Я совершенно с вами согласна, дядя. Сколько вы поставили?
      -- Это здесь абсолютно ни при чем. Струан расхохотался.
      -- С вашего позволения, Уилф, мы уважим ее просьбу. Гинея за флот?
      -- Благодарю вас, Тай-Пэн, -- произнесла она, прежде чем Тиллман смог что-либо ответить, и протянула Струану руку в перчатке. -- Тут все дело в принципе. Вы отнеслись ко мне с огромным пониманием.
      Он задержал ее руку в своей на мгновение дольше, чем было необходимо, затем коснулся ее губами, завороженный мыслью о том, сколько удовольствий сулит будущему владельцу приручение этой своенравной лошадки, и проводил их до двери.
      -- До встречи сегодня вечером.
      -- Предупреждаю, если я не получу ваш приз на сегодняшнем балу, я рассержусь не на шутку. И к тому же окажусь в долговой яме.
      -- Тебе это не грозит, Шевон, а вот твоим несчастным, многострадальным отцу и дяде -- пожалуй, -- заметил Тиллман. Когда они ушли, Струан вернулся в покои Мэй-мэй. Та встретила его холодным взглядом.
      -- Что случилось?
      -- Эта сладкоречивая чертовая кукла ухлестывает за тобой. Вот что случилось!
      -- Прекрати болтать глупости и сквернословить! Да и как ты вообще могла ее видеть?
      -- Ха! У меня что, глаз нет? Носа нет? Зачем бы я сидела над планами дома, а? Час за растреклятым часом, а? Затем, чтобы он получился таким, чтобы я видела, кто сюда прихо дит, кто проходит мимо. А они меня нет. Ха! Эта начиненная навозом кукла с коровными выменями ухлестывает за тобой, чтобы замужествовать.
      -- Выйти замуж, -- поправил он.
      -- Руку целовать, а? Мою руку почему не целовать, а? -- Она с громким стуком поставила чайник на стол. -- Почему сидеть там смотреть на нее коровными глазами, хей? Ай-й-йа!
      -- Прибереги свое "ай-йа" для себя самой. Услышу что-нибудь подобное еще хоть раз -- получишь шлепка. Тебе хочется быть отшлепанной?
      -- Муч-чины! -- Она гневно вскинула голову. -- Муч-чины!
      -- Мужчины, а не муч-чины. Сколько раз тебе нужно повторять?
      -- Мужчины! -- Мэй-мэй дрожащей рукой налила себе чаю, потом с треском поставила чашку и вскочила на ноги. -- "Я слышала, китайские муч-чины играют на деньги, особенно женчины", -- передразнила она Шевон, приподняв руками свои маленькие груди, чтобы они казались больше, и виляя задом. -- А ты рассиживаешься там и пожираешь глазами ее грудь. Почему на мой грудь ты так не уставляеваешься, хейа?
      Струан аккуратно поставил свою чашку на стол и поднялся на ноги. Мэй-мэй тут же отступила к противоположному концу стола.
      -- Я ничего и не говорю, ладно, -- торопливо добавила она.
      -- Я так и подумал. -- Он спокойно допил свой чай, а она, не шевелясь, следила за ним, готовая убежать в любую минуту.
      Он опустил чашку на блюдце.
      -- Подойти сюда.
      -- Ха! Я тебе не верю, когда твои глаза горят зеленым огнем.
      -- Подойди сюда. Пожалуйста.
      Ее глаза сделались почти косыми от ярости, она сейчас казалась ему похожей на одну из тех сиамских кошек, которых он видел в Бангкоке. Точь-в-точь, как они, и такая же злобная, подумал он.
      Она осторожно приблизилась к нему, готовая тут же бро- ситься прочь или пустить в дело ногти. Он нежно потрепал ее по щеке и пошел к двери.
      -- Вот послушная девочка.
      -- Тай-Пэн! -- Мэй-мэй повелительным жестом протянула ему руку для поцелуя.
      Сдерживая улыбку, он вернулся и галантно поцеловал протянутую руку. Затем, прежде чем она сообразила, что происходит, он развернул ее и звонко шлепнул пониже спины. Она ошеломленно разинула рот, вырвалась из его рук и метнулась назад, ища спасения по другую сторону стола. Очутившись в безопасности, она швырнула в него чашку. Чашка ударилась в стену рядом с его ухом, она туг же подняла другую.
      -- Не бросай ее.
      Она медленно поставила чашку на место.
      -- Вот умница. Одна -- это нормально. Две -- уже излишество. -- Он взялся за ручку двери.