- Скажите, каковы наши дела на фронте? - спросил его бородатый солдат.
      - Смотря что понимать под словом "наши", - ответил чех. - Если ты имеешь в виду словаков, радоваться не приходится. Фюрер вам не доверяет, почему вы и прозябаете на тыловой службе, где железного креста не заработаешь. Если же ты говоришь о немцах... Немцы одерживают победу за победой.
      - Но они отступили под Курском, сдали Киев, сняли блокаду с Ленинграда, - возразил бородач.
      - Ты что, не читаешь сводки верховного командования сухопутных войск? То, что ты называешь отступлением, фактически является стратегическим отходом с целью выпрямить линию фронта. Все засмеялись.
      - А ликвидация Корсунь-Шевченковского котла - тоже стратегический отход? - не сдавался бородач. - Сколько там полёгло наших, сколько тысяч сдалось в плен?
      - А ты что хочешь? Отходом называю не я, а немец кое командование. Фюрер приказал выпрямить линию фронта, вот они и выпрямили.
      Словаки опять рассмеялись.
      - Ты думаешь, что Левобережную "Украину мы оставили тоже по приказанию фюрера? - опять спросил бородатый.
      - А как же? Без ведома фюрера ничего не делается на этом свете. Например, за то, что упустили беглецов, вас завтра или послезавтра всех повесят. Думаешь, это произойдет без ведома фюрера?
      - Ничего я не думаю, - отвернулся солдат.
      - Ах, простите, я и забыл: за вас ведь думает фюрер, зачем же самим ломать голову? К тому же погибнете вы не за какого-то там продажного пастора <Марионеточный президент Словакии Тисо был католическим священником>, а за великую Германию, - издевался Яничек.
      Турханов, видя, что эта беседа ничем не грозит Яничеку, что никакой опасности пока нет, пошел вдоль железнодорожного состава. Из вагонов доносился шепот, а в одном даже пели. Мелодия песни показалась знакомой, и полковник подошел к вагону вплотную. Каково же было его удивление, когда он услышал старинную чувашскую песню! Значит, среди военнопленных есть и его земляки! Где-то далеко-далеко, в лесистом краю Среднего Поволжья, они оставили своих родителей, любимых подруг, братьев и сестер, деток ненаглядных и теперь спрашивают у пролетающего над ними белокрылого лебедя, не видал ли он их - отца, брата, мать и жену. И лебедь отвечает, что отец и брат погибли на войне, а матери и жене приходится пахать поле. Когда, мол, он пролетал над ними, они просили передать сыну и мужу в далеком краю, чтобы скорее разгромили врага и с победой возвратились домой. "Как же нам победить врага, когда руки и ноги у нас в кандалах?" - пел хор. "Будьте смелее! отвечал им лебедь. - Рвите цепи, а из железа и стали выкуйте себе мечи..."
      В голосах поющих слышалось рыдание.
      "Да, да! - прошептал Турханов, отходя от вагона. - Плен - это не только несчастье, но и позор. Позор смывается кровью, пролитой в борьбе. Мы вам поможем обрести свободу, вложим в ваши руки острые мечи, а вы идите и громите врага. Только тогда вам простят родные и близкие, простит Родина..."
      Из вагона вышли Кальтенберг и Майоров. Надпоручик приказал конвойным открыть все вагоны, высадить военнопленных прямо в поле и построить их в колонны по сто человек. Словаки быстро выполнили приказание. Напротив вагонов выстроились четыре колонны. В первых трех было ровно по сто человек, в последней немного больше.
      - Мы поедем вперед, а вы покажите конвоирам дорогу, - сказал Конрад Турханову.
      Машина тронулась бесшумно, увозя Кальтенберга и Майорова. Майоров был пьян, еле держался на ногах. Его усадили, вернее, уложили на заднее сиденье, и он тут же захрапел. Турханов повел колонну военнопленных по знакомой дороге к заброшенному хутору, где их поджидали переодетые партизаны. Там же был и Яничек.
      - Начальники наши так наклюкались, что не могут даже выговорить "мама", - сообщил Зденек конвоирам. - Всех пленных закройте в эти два сенных сарая. До утра их будут охранять солдаты нашего полковника, а вы иди те в дом ужинать. Там для вас накрыт стол. Есть сало, колбаса, бимбера <Бимбера самогон.> Ешьте, пейте, но не напивайтесь, - добавил он.
      Но его слова не прозвучали как запрещение - скорее, это был намек на то, что они не хуже своих офицеров и, если подвернется удобный случай, могут пить сколько угодно. Те это так и поняли. Загнав большинство военнопленных в большой, а последнюю колонну в маленький сараи, словаки передали охрану "солдатам полковника" и вслед за чехом пошли пировать. Яничек привел их в мрачную комнату с ободранными обоями, служившую когда-то гостиной. Она освещалась тремя лампадками, которые поляки обычно зажигают на могилах родных и близких. Хотя свет и был тусклый, солдаты быстро разглядели на столе аппетитные яства. Особенно привлекло их внимание ведро с мутноватой жидкостью, откуда исходил специфический запах самогона. Зденек налил всем по кружке.
      - Ну, дорогие мои сограждане по бывшей Чехословацкой республике, обратился он к словакам, - за что будем пить - за вашего президента или начнем прямо с фюрера?
      - Нам все равно, - лишь бы кружка не была пустой, - ответил за всех один из унтер-офицеров.
      - Можно и так, - согласился Яничек. - Тогда выпьем за то, чтоб им было пусто.... то есть чтобы кружки были пусты, - поправился он, уловив на себе пристальный взгляд бородача.
      Солдаты не стали разбираться в подтексте тоста, все поспешили опорожнить свои кружки. Все, кроме бородача. От Зденека не ускользнула эта деталь. Он незаметно начал наблюдать за солдатом, который не понравился ему еще тогда, на станции. Через некоторое время Яничек налил по второй кружке. Бородатый солдат нагнулся к соседу и тихо шепнул ему на ухо:
      - Но пей, земляк! Не нравится мне этот чех, и вообще что-то подозрительно здесь. Давай незаметно улизнем и предупредим надпоручика.
      Яничек без труда догадался, о чем говорил бородач.
      - Дорогой друг, - обратился он к нему, - почему ты не пьешь? Или тебе не нравится наша компания?
      - А что ему тут нравится?. Кулак проклятый. До армии с таких, как мы, драл семь шкур. Здесь вечно трется возле начальства. Пусть идет к чертовой бабушке! - выругался один из солдат.
      - Да, пусть уходит! - поддержал его другой. - Иди, стервец!
      - Братцы, чего вы? - взмолился бородач, - Я не против компании. Мне просто по нужде...
      - Так бы и сказал. Пойдем покажу, а вы, друзья, не теряйте дорогого времени - ешьте, пейте, веселитесь. Мы скоро вернемся, - сказал Зденек.
      Делать было нечего: бородачу пришлось согласиться, чтобы еще больше не разозлить товарищей. Пропустив его вперед, Яничек вышел в темный коридор, отвел подальше и стукнул его по темени рукояткой пистолета. Тот стал палиться на пол, но Зденек схватил его левой рукой, а правой ударил еще раз и передал подбежавшим партизанам.
      - Скрутите ему руки как следует и заприте в чулан.
      Не забудьте заткнуть рот, чтобы не кричал, когда очнется.
      - Будьте покойны, шуметь он не будет. Мы все время, следили за вами. По всему видать - предатель, - шепотом ответил партизан.
      - Как с оружием? - спросил Зденек.
      - Отнесли в машину. К утру раздадим пленным.
      - Хорошо. Вы продолжайте наблюдать, а я вернусь к солдатам. Надо уложить их спать. Правда, без оружия они безопасны, но пускай лучше пока не мешают.
      Глава тринадцатая
      Еще по дороге, переходя от одной колонны к другой, Турханов разыскал своих земляков. Их было больше сотни. Было непонятно, почему конвой построил всех пленных по национальному признаку: впереди шли русские и украинцы, за ними - чуваши, а в третью сотню входили примерно поровну чуваши, марийцы и мордва. Среди этой разношерстной публики надо было найти людей, которые могли бы оказаться полезными для партизанского отряда. Во второй сотне Турханов заметил одного такого человека. Он шел в центре, явно среди своих единомышленников: стоило ему кашлянуть, как во всей сотне сразу наступала тишина. Чувствовалось, что это - кадровый военный: ступал он твердо, выправке его мог бы позавидовать курсант военного училища.
      Был час ночи, когда наконец хутор стих. Кроме партизан, все уснули.
      - Первая часть плана выполнена - военнопленные в наших руках. Приступим ко второй части, - сказал Тур ханов. - Товарищ Яничек, доложите, как обстоит дело со словаками.
      - Все обезоружены и спят мертвым сном. По-моему, с этой стороны нет никакой опасности, - заверил Зденек.
      - В нашем распоряжении двадцать винтовок и десять автоматов. Надо подыскать среди пленных людей, внушающих доверие, и раздать это оружие.
      - А как узнать, кто из них внушает доверие? - спросил Конрад.
      - По пути я приметил одного. Кажется, человек надежный. Спросим его, может, укажет других.
      Они подошли к сараям. В одном, кажется, все спали: слышен был громкий храп. Многие бредили, задыхались от кашля, жалобно стонали. Из другого сарая доносились голоса. Турханов приоткрыл дверь. Сразу стало тихо. Турханов зажег карманный фонарь. Пленные притворились сидящими, только тот самый человек лежал с открытыми глазами.
      - Вставайте! - сказал по-русски полковник. - Пойдемте с нами.
      Человек не стал возражать, быстро поднялся. Начали было подниматься и остальные, но он кашлянул, и все опять легли на свои места.
      "Сразу видно, знают толк в конспирации", - усмехнулся Турханов.
      Они подошли к автомашинам.
      - Товарищ полковник! - обратился часовой, охранявший машины. - Прибегал товарищ, охранявший дом бородатого. Говорит, он пришел в сознание. Спрашивал, оглушить его еще раз или пускай так лежит.
      - Идите, передайте: если лежит тихо, оглушать больше не надо.
      Услышав этот разговор, пленный заволновался:
      - Что это такое? Сон... или вы разыгрываете какую-то комедию?
      - И не сон и не комедия. Вы попали к советским партизанам, - объявил Турханов и представился. - Теперь скажите, кто вы?
      - Капитан Савандеев Иван Петрович. В плену скрывался под именем сержанта Ястребова. Значит, предчувствие меня не обмануло... Я еще на станции стал подозревать, что вы не фашисты.
      - Что ж, это свидетельствует о вашей проницательности. Среди конвоиров тоже оказался один проницательный. Пришлось обезопасить... Скажите, есть среди ваших Товарищей коммунисты, комсомольцы, вообще надежные люди?
      - Найдутся. Сколько вам надо?
      - Пока человек тридцать. Мы хотим передать им оружие, отобранное у конвоиров, чтобы усилить охрану. Находимся рядом с шоссейной дорогой, по которой проезжают немецкие машины. Надо выставить посты, выслать дополнительные патрули. Внезапное появление фашистов может сорвать нашу операцию.
      - В лагере мы организовали подпольную антифашистскую группу. В ней насчитывалось до ста человек. Хотя со Дня ее создания прошло больше года, у нас не было ни одного провала. Из этой группы в наш эшелон попала только половина. Среди них шесть офицеров, в том числе один политработник, все они состояли в партии или комсомоле.
      - Прекрасно. Приведите их всех. Мы вручим им оружие.
      В сопровождении одного из партизан Савандеев отправился в сенной сарай и привел полсотни человек. Вид у всех был плачевный: небритые, их обмундирование превратилось в сплошное рубище, у многих не было обуви, ноги обернуты в тряпье. Но, несмотря на это, шли они бодро, как настоящее воинское подразделение.
      Руководители партизан были довольны, что среди военнопленных оказались люди, готовые взяться за оружие. Но, как известно, ложка дегтя может испортить бочку меда. Радостное настроение партизан было омрачено неожиданным происшествием. Услышав шум, проснулись пленные в соседнем сарае.
      - Что там? - спросил кто-то.
      Люди, лежавшие возле стены, глянули в щель и увидели, что вооруженный человек в немецкой форме выводит из соседнего сарая группу пленных.
      - На расстрел ведут! - крикнул один. Все вскочили.
      - Чего мы ждем? Нас много, а их - горстка. Уберем фрицев - ив лес!
      - Правильно! Мы не бараны, чтобы нас резали! Люди нажали на дверь. Она затрещала, рухнула на землю. Возбужденная толпа, подобно горному потоку, прорвавшему плотину, вырвалась на волю, ринулась в сторону леса. Часового, пытавшегося остановить ее, сбили с ног, отобрали оружие. - Когда руководители партизан прибежали на место происшествия, от колонны не осталось и следа.
      - Опасность всегда подкрадывается не с той стороны, откуда ее ждешь, заключил Турханов, разобравшись в происшедшем. - Мы остерегались карателей, а о такой возможности и не подумали...
      - Да, не уберегли товарищей, - горестно вздохнул Савандеев. - Если не попадут к партизанам, немцы переловят их как зайцев. Жаль ребят...
      - Без оружия спастись им будет не легко, - согласился с ним полковник. - Возможно, мы еще встретимся... А сейчас надо будить всех. Пока не рассвело, тронемся в путь.
      - Как быть со словаками? - спросил Яничек.
      - Оставим здесь. Хотя за службу немцам они и заслуживают наказания, возиться с ними некогда. Пусть выспятся и убираются восвояси.
      Глава четырнадцатая
      Весеннее солнце только взошло, когда все три колонны военнопленных добрались до партизанской базы. Группа Зильбермана, предупрежденная Турхановым через специального посланца, приготовила хороший завтрак, для чего был заколот десятипудовый боров, вывезенный из лесной сторожки.
      После завтрака путем опроса установили число коммунистов. В бывшей подпольной группе Савандеева оказалось пятнадцать членов и пять кандидатов партии. В двух других колоннах нашлось в общей сложности еще двенадцать членов партии. Турханова познакомили с политработником, о котором упомянул утром Савандеев. Это был мужчина с рыжей козлиной бородкой, необыкновенно худой, болезненный, в рваной солдатской шинели. Звали его Комиссаровым Антоном Поликарповичем. До плена был инструктором политотдела дивизии в звании старшего политрука. С виду он казался невзрачным, но, поговорив с ним наедине, Турханов понял, какая доброта и ум скрываются в этом человеке, понял и то, что с ним он сработается. Поэтому и поручил ему провести первое партийное собрание отряда. Затем полковник поговорил с Соколовым: было решено создать новый отряд на основе Интернационального партизанского отряда Соколова.
      Пришли лётчики из экипажа погибшего подполковника Бурлака. Они доложили об установлении радиосвязи с аэродромом.
      - Днем проходимость радиоволн значительно ухудшается, поэтому вчера наши сигналы не доходили до радиостанции полка. Вечером же слышимость улучшилась, и около двенадцати часов ночи мы установили связь. Командир полка обещал сегодня прислать за нами небольшой одномоторный самолет, доложил штурман, принявший на себя обязанности командира экипажа.
      - На сколько пассажиров рассчитан этот самолет? - испросил Турханов.
      - На шесть.
      - Хорошо. Кроме вас мы отправим двух раненых и немецкого инженер-полковника. Я обещал сохранить ему жизнь. Пусть знает, что советские офицеры умеют держать слово.
      - Верно, - согласился штурман. - К тому же этот немец вполне заслужил снисхождение. Он помог вам освободить военнопленных.
      -Да, хотя и не сознательно, но помог. Мы удачно воспользовались сведениями, которые он нам сообщил. Кроме того, на Большой земле он тоже может пригодиться. Договоримся так: за час до прибытия самолета мы доставим вам на "аэродром" раненых и полковника.
      - Хорошо. У нас есть к вам просьба. Вы не сможете выделить в наше распоряжение сигнальщиков? - спросил второй пилот.
      - Сколько?
      - Хватит трех.
      - Берите пять. Только научите их самостоятельно принимать самолеты. Такие специалисты нам пригодятся в будущем.
      Летчики пообещали. Когда дверь захлопнулась за ними, Ева повернулась к Турханову.
      - Володя, - обратилась она к нему, - на станции у вас были бои?
      - Нет. Пленных мы освободили без единого выстрела.
      - Тогда откуда эти раненые?
      - Какие? - не понял Турханов.
      - Которых ты хочешь отправить на самолете.
      - Ах, эти! - улыбнулся полковник. - Один лежит у Соколова, другой - вот здесь, - он ласково похлопал ее по спине.
      - Никуда я не поеду! - решительно заявила девушка.
      - Успокойся, - погладил он ее стриженые волосы. - Сама видишь, условий для правильного лечения тут нет. Я не могу взять на себя ответственность за твою жизнь. Ничего не поделаешь, придется покориться судьбе.
      - Никогда! Ни за что! - вспыхнула Ева. - Ты пони маешь, что говоришь? Ведь я все последние годы рвалась на родину, чтобы отомстить швабам за маму, за десятки, сотни тысяч других невинных жертв! Неужели теперь, когда я почти у цели, ты заставишь меня выйти из борьбы?
      Что сказать ей в ответ на эти слова? Ведь Турханов хорошо знал, о чем она мечтает. С той минуты, когда немецкие фашисты убили ее мать, вынудили покинуть любимую родину, она думала только об одном - о скорейшем разгроме захватчиков. Ради этого она готова на любые жертвы. Действительно, было бы жестоко лишить ее возможности участвовать в освободительной войне. К тому же, благодаря врачебному искусству Вольской, Ева стала поправляться.
      - Хорошо, ты останешься здесь, - решил он после продолжительного раздумья.
      От радости Ева, забыв о своих ранах - вскочила на ноги.
      - Милый, добрый, хороший! - воскликнула она, глядя на Турханова огромными, удивительно красивыми глазами. Потом подошла к нему, прижалась к его груди.
      Турханов поднял ее, как маленького ребенка, походил по блиндажу и бережно положил на кровать. За дверью послышались шаги.
      - Товарищ полковник, разрешите доложить: коммунисты ждут вас на лужайке! - сообщил, не открывая дверь, Мурзаев.
      - Ладно, сейчас приду, - ответил Турханов. Наклонился к девушке, поцеловал ее и выбежал из блиндажа.
      Глава пятнадцатая
      Люди сидели на земле. Увидев Турханова, Комиссаров хотел поднять их, отрапортовать о цели сбора, но полковник остановил его:
      - Не надо. Партийное собрание проведем согласно Уставу партии, без рапортов начальникам. Если все готово, товарищ Комиссаров пусть откроет собрание.
      Таким образом, собрание коммунистов сразу приняло деловой характер. После избрания президиума и объявления повестки дня первое слово предоставили Турханову.
      - Товарищи коммунисты (а в том, что все вы коммунисты, хотя при себе не имеете партийных билетов, я не сомневаюсь), в жизни каждой воинской части, в том числе и партизанского отряда, партийная организация имеет огромное значение. На митинге освобожденных военнопленных вы единогласно решили создать партизанский отряд. Таким образом, рождение нового отряда юридически оформлено. Остается нам оформить его организационно. Вот по этому вопросу мне хотелось посоветоваться сначала с вами как с коммунистами.
      Далее он рассказал о предполагаемой организационной структуре будущего отряда. По его мнению, он должен состоять из трех рот, каждая из которых, в свою очередь, будет разбита на три взвода диверсионно-подрывной команды и некоторых мелких подразделений специального назначения.
      . - В соответствии с указанием Штаба партизанского движения, основное внимание наш отряд должен уделять разведке. Я думаю, эту обязанность мы возложим главным образом на первую роту, а остальные роты будут обеспечивать успешную работу первой роты. Распределение людей по подразделениям следует производить с учетом этих специфических задач. Я надеюсь услышать от вас дельные замечания и рекомендации.
      Теперь поговорим о назначении командиров подразделений и начальников служб, - продолжал полковник. - Среди освобожденных военнопленных шесть человек имеют офицерские звания. Их мы, безусловно, поставим во главе подразделений и служб. Не хватает нам офицеров на должности командиров взводов. Конечно, придется выдвинуть их из более способных и подготовленных сержантов и рядовых.
      Хочу ознакомить вас с предварительными соображениями. По просьбе товарищей обязанности командира отряда временно, до решения Штаба партизанского движения, исполнять буду я. Заместителем командира отряда по строевой части наметили лейтенанта Соколова, начальником штаба - капитана Савандеева, командиром подрывников - майора Громова, его заместителем лейтенанта Кальтенберга, командирами рот: первой - лейтенанта Волжанина, второй - лейтенанта Байдирекова...
      В это время на лужайку вышли двое. Один - высокий и худой, с маленьким угреватым лицом и пугливыми беспокойными глазами, другой - коренастый, с открытым лицом простого деревенского парня. Оба подошли к собравшимся.
      - Случайно узнали, что здесь происходит собрание коммунистов. Да, коммунистов. Разрешите участвовать, - попросил высокий.
      - Кто вы такие? - спросил Комиссаров, председательствовавший на собрании.
      - Майор Айгашев, член партии с тридцать седьмого. Бывший командир кавалерийского эскадрона, - представился тот.
      - Старшина Колпаков, член партии с сорокового года, - доложил другой.
      - Постой, Айгашев, - вмешался Савандеев. - С каких это пор ты стал коммунистом? В лагере мы с тобой были в одном блоке. Помнишь, сколько раз я пытался вовлечь тебя в нашу подпольную антифашистскую организацию, но ты всегда отмахивался от меня как от назойливой мухи, а последний раз даже пригрозил сообщить блоковому.
      - Я считал тебя провокатором. Да, провокатором...
      - Кто может подтвердить, что вы офицер и коммунист? - спросил Турханов.
      - Колпаков подтвердит. Мы с ним служили в одной части.
      - Могу подтвердить, - сказал Колпаков. - Действительно, мы с майором Айгашевым служили в одном полку. Сначала он командовал сотней, но, когда полк попал в окружение и понес большие потери, он заменил погибшего командира эскадрона.
      - Хорошо, садитесь и слушайте, - разрешил Комиссаров.
      - Вы, кажется, распределяли обязанности. Прошу меня назначить на должность в соответствии с моим званием. Да, с моим званием. - У Айгашева была странная привычка повторять последние слова фразы.
      Все зашумели, заспорили. Видимо, Айгашев зарекомендовал себя среди товарищей скорее с отрицательной стороны. По просьбе Турханова объявили перерыв. Тут же вокруг него собрались командиры и, отойдя в сторону, начали обсуждать создавшуюся ситуацию. Мнения разошлись. Офицеры, находившиеся с Айгашевым в одном лагере, были против, его назначения на командную должность, остальные предлагали доверить ему третью роту Временно, с испытательным сроком на один-два месяца. Большинство поддержало второе предложение, о чем Турханов и сообщил собранию после перерыва. Но Айгашева это не удовлетворило.
      - Не согласен! - запальчиво заявил он. - Вы не принимаете во внимание мое высокое воинское звание. Меня, майора, хотите назначить наравне с лейтенантами Командиром роты. Дайте хотя бы должность начальника Штаба. Да, начальника штаба.
      - Довольно спорить! - рассердился Комиссаров. - Посмотрим, как проявите себя на месте командира роты. Если оправдается доверие, будем говорить о повышении
      Собрание одобрительно загудело.
      - Остается обсудить еще две кандидатуры, - продол жил свое выступление Турханов. - В должности замести теля командира отряда по политической части мне хоте лось бы видеть старшего политрука Комиссарова, а в должности заместителя командира по материально-техническому обеспечению товарища Зильбермана. Первого вы сами хорошо знаете, второго - нет. Думаю, стоит послушать его. Товарищ часовой, пригласите к нам Льва Давыдовича.
      Тот махнул рукой, и на лужайке появился Зильберман. По просьбе председателя собрания он рассказал свою биографию. Родился он в России, в бывшей Житомирской губернии. Родители были ремесленниками. Накануне первой мировой войны вся семья уехала в поисках лучшей доли в Галицию, которая в 1918 году вошла в состав Польши, и Зильберман оказался ее гражданином. Началась война. Немцы оккупировали Польшу. Фашисты приступили к поголовному истреблению евреев. Родители и многие родственники Льва Давыдовича попали в лагеря смерти, а сам он скрывался в деревне у знакомых поляков. Однако синяя полиция, сотрудничавшая с оккупантами, напала на его след. Зильберман решил уйти к партизанам. Попал в отряд Соколова. Здесь пригодилось его знание польского языка и знакомство с некоторыми деятелями местного подполья, через которых он доставал продукты питания для отряда. Так получилось, что он стал помощником командира по хозяйственной части. Со своими обязанностями справлялся хорошо.
      Выслушав Зильбермана, коммунисты согласились с мнением Турханова.
      - Пусть будет помощником командира отряда по МТО, - выразил общее мнение Комиссаров.
      После короткого делового обсуждения собрание одобрило рекомендации Турханова и от имени всех коммунистов поручило ему с заместителями приступить к реализации этого решения.
      Затем избрали временное партийное бюро в составе семи человек, куда в числе других вошли Турханов; Комиссаров и Соколов. По традиции собрание закончилось пением "Интернационала". Торжественные звуки партийного гимна возвестили о рождении еще одного отряда народных мстителей в глубоком тылу немецких войск.
      Глава шестнадцатая
      Разбивка людей по ротам даже в условиях регулярной армии, где пополнение поступает согласно заявкам, предусматривающим людей нужной квалификации и соответствующей подготовки, представляет собой весьма сложную задачу, а в партизанском отряде с его случайным контингентом является настоящей головоломкой. Нужны, например, разведчики, радисты, пулеметчики, а поступают в отряд музыканты, подводники, танкисты, которых нельзя использовать в партизанской войне по прямому назначению. Приходится их переквалифицировать, а для этого нужно время.
      Подобные трудности возникли перед Турхановым в первый же день работы на посту командира отряда. Особенно сложно было укомплектовать первую роту, предназначенную для, разведывательной деятельности. К счастью, командир роты подсказал ему ценную мысль.
      - Моим бойцам предстоит работа среди местного на селения. Для этого одного знания польского языка недостаточно. Надо еще во всем походить на поляков... - сказал он.
      - Резонно, - согласился с ним полковник. - Хотя я, и не сторонник комплектования подразделений по национальному признаку, ничего не поделаешь, в данном случае придется пойти на это. Выберите себе русских, украинцев и белорусов.
      Лейтенант Волжанин так и сделал.
      Во вторую роту вошли в основном чуваши. В третью попали чуваши, марийцы, татары и другие.
      После командиров рот к Турханову явились начальники служб. Первым он принял Зильбермана, который просил выделить для хозяйственной команды пятнадцать человек. Полковник согласился дать десять, предложив укомплектовать команду из нестроевиков. Затем он принял Алину Вольскую и назначил ее начальником санитарной службы.
      - Под лазарет я облюбовала небольшую землянку. Солдаты ее вычистили, подремонтировали. Теперь могу принимать больных и раненых, - доложила она.
      - А много их? - спросил Турханов.
      - Пока за помощью обратились трое. У двух опухли ноги, у третьего цирроз печени. Первых двух обещаю вернуть в строй, а последнего надо госпитализировать. Иначе пропадет человек.
      - Жаль, конечно, но это не в наших силах. Ведь в местную больницу его не устроишь.
      - Да... А нельзя, чтобы летчики вместо шести взяли на борт самолета семь человек?
      - Это не положено. И все же мы его отправим на Большую землю.
      - Как? - удивилась Алина.
      - Вместо радистки. Она ни за что не хочет покинуть отряд. Скажите, можем мы ее вылечить здесь?
      - Можем. Опасность уже миновала. Дней через десять она поднимется на ноги.
      - Тогда подготовьте к отправке вчерашнего раненого и этого больного.
      - Они уже готовы. Ждут прибытия самолета. Будут еще указания? - как заправский военный встав по стойке "смирно", спросила Вольская.
      - Да. Надо выяснить, нет ли среди наших людей больных заразными болезнями. Придется подвергнуть всех медицинскому осмотру. Если обнаружатся такие больные, изолируйте их немедленно. Дело это важное и весьма срочное. Выясните также, нет ли среди вновь прибывших медиков. Начальник штаба выделит вам двух санитаров. Он является вашим непосредственным начальником. Поэтому не стесняйтесь, требуйте от него помощи и внимания...
      Командир саперного подразделения майор Громов еще при первом знакомстве произвел на Турханова хорошее впечатление. До войны он работал подрывником на строительстве горных дорог. Инженер по образованию, он внес много нового во взрывное дело. О наиболее крупных работах по взрыву скальных пород, которыми он руководил, не раз сообщалось не только в специальных журналах, но и в газетах. Когда немецкие фашисты напали на Советский Союз, он добровольно ушел на фронт. Его знания и опыт пригодились и здесь. В сорок первом году, когда Красная Армия вынуждена была отступать, ему было поручено уничтожение военных объектов. Вместе со своей группой Громов минировал и взрывал мосты, посадочные площадки аэродромов, узлы связи, железнодорожное полотно, крупные склады боеприпасов и прочие сооружения. Все это надо было делать, как правило, после ухода наших войск, часто приходилось вступать в бой с немцами, пробиваться к своим. Летом сорок второго года, когда наши войска отходили к Сталинграду, подрывники Громова после уничтожения одного из аэродромов попали в окружение и почти все полегли в неравном бою, а тяжело контуженный командир попал в плен.
      Теперь Турханов поручил ему создать команду подрывников.
      - Людей я подобрал, - доложил он полковнику, - дело за малым - надо раздобыть взрывчатку.
      - Взрывчатка будет. Если придет самолет, я напишу в Штаб партизанского движения. Будем надеяться, в ближайшие два-три дня наши знакомые летчики прилетят и сбросят на парашютах оружие и боеприпасы.
      - Нам бы топографическую карту, - подсказал Громов. - По ней мы заранее наметили бы, какие объекты разрушать.
      - Хорошо. Попрошу прислать и карты, - заверил полковник.
      В это время Алим принес обед, и первая половина рабочего дня, до предела насыщенного событиями, закончилась.
      За последние двое суток Турханов ни на минуту не сомкнул глаз. Сон и усталость одолевали его, поэтому он решил после обеда немного вздремнуть. Но не тут-то было! Прибежал начальник штаба.
      - Бред какой-то, - выпалил он. - На втором посту задержаны словаки.