Герои без вести не пропадают

      - О полковнике ничего не слышно? - с тревогой спросил замполит.
      - Болтают всякое. Мы не поверили.
      - А что именно? - забеспокоился и Савандеев.
      - Даже не хочется повторять. Меня удивляет другое: куда же могла запропаститься третья рота? Искали повсюду, спрашивали у местных жителей никто не знает, словно все сто человек сквозь землю провалились или испарились...
      - Надо поговорить с местными подпольщиками, - подал мысль Комиссаров. Может, они помогут...
      Те действительно согласились помочь. В тот же день в селение Камень-гура, расположенное недалеко от места переправы отряда через Вислу, на крестьянской повозке выехала жительница деревни Смелово. Староста обеспечил ее нужными документами. Вернулась она через два дня и рассказала, что, по словам жителей деревни Камень-гура, в тот день у понтонного моста произошел бой между партизанами и карателями. У немцев были танки и пушки. Партизаны взорвали мост и ушли в горы. На переправе остались убитые и раненые. Крестьяне похоронили убитых в братской могиле, а раненых отвезли в дальние деревни, где устроили через знакомых в больницы. Сколько было убитых и раненых, никто толком не знал.
      - Я была на братской могиле, положила там букет цветов. Говорят, вместе с бойцами похоронили и какого-то командира. Может, это ваш командир, закончила женщина.
      Эта весть сильно встревожила руководителей отряда. Никому не хотелось верить, что они лишились любимого командира. И все же... Если бы Турханов был жив и невредим, наверняка давно бы разыскал свой отряд. Значит, с ним что-то случилось. Теперь надо было думать о том, как вывести отряд из Смелова, тем более что утром дважды появлялась немецкая "рама" и долго кружила над долиной, высматривая добычу. Правда, партизаны хорошо замаскировались, но все же в лесу было бы надежней.
      По уставу Красной Армии, в случае отсутствия командира части его обязанности временно исполняет начальник штаба. Руководствуясь этим, командование отрядом принял на себя Савандеев, о чем он и сообщил всему личному составу, а после обеда в сопровождении небольшого отряда автоматчиков выехал на рекогносцировку с целью определения местонахождения немцев и подыскания подходящего леса для создания новой базы партизанского отряда.
      На следующий день польские и советские партизаны покинули гостеприимное селение Смелово. По указанию командования третьего округа Армии Людовой батальон Адама Краковского отправился в район Свиной горы (Свиня гура) в Сухеднювских лесах, километрах в шести-семи от деревни Талас. Для Интернационального отряда советских партизан Савандеев выбрал место поближе, в глухом уголке горного леса. Пешком можно было пройти туда в течение двух часов, но из-за отсутствия дорог обозы пришлось отправить кружным путем.
      Глава вторая
      После переправы через Вислу, бросив раненых и убитых, Айгашев повел свою роту на запад, но в первом же лесу сбился с правильного направления. В результате партизаны проблуждали весь день, а к вечеру, измученные, буквально валились с ног. Пришлось заночевать в лесу. Бойцы разожгли костры, обсушились, выпили горячего чаю и, завернувшись в шинели, легли спать под открытым небом.
      Надо признаться, что в этот богатый событиями день досталось всем - и бойцам и командирам. Неся на себе оружие и боеприпасы, а также недельный запас продовольствия, они проделали по дорогам и без дорог почти полсотни километров. Но больше всех намучилась Эсфирь. Когда во время обстрела на переправе появились первые раненые, она передала санитарную двуколку одному из Партизан, сама же побежала оказывать помощь раненым. Кругом рвались снаряды, свистели пули, а девушка, перебегая от одного к другому, делала перевязки. Тем временем рота ушла далеко вперед. Она кричала, умоляла пробегавших мимо, чтобы они помогли унести раненых, но никто не услышал. Даже тот партизан, который принял от нее двуколку, не остановил ее в укрытии, как она просила, а умчался вперед. Несмотря на это, она все же привела двух бойцов, один из которых был серьезно ранен в голову, а другой в плечо. Опираясь на Эсфирь, они хотя и с трудом, но все же могли передвигаться. Догнав роту на привале, девушка еще раз перевязала им раны, а когда рота двинулась вперед, посадила их на двуколку. Самой же ей пришлось весь день идти пешком. Но ее мучения на этом не кончились. Когда рота устроилась на ночлег, Она опять принялась за своих раненых - приготовила ужин, накормила, обсушила и уложила спать. Даже лошадь пришлось самой распрячь и стреножить. Хорошо еще, дело это ей было знакомо - она родилась и выросла в деревне, иначе бессловесному животному пришлось бы всю ночь простоять в упряжи. Наконец, закончив дела, она достала из вещмешка сухари, намочила их в остывшем кипятке и начала ужинать. В это время к ней подошел Сергеев, ординарец командира роты, маленький, кругленький, как мяч, молодой солдат, которого все звали "Малыш".
      - Доктор!. - сказал он. - Иди скорее к майору. Он плохо себя чувствует.
      Бросив еду, девушка схватила сумку с медикаментами и поспешила за Сергеевым. Тот ее привел к шалашу, сделанному из плащ-палатки и еловых лапок.
      - Заходи, он там, - указал Малыш на вход, завешенный плащ-палаткой.
      Эсфирь, пригнувшись, вошла. В шалаше лежал Айгашев.
      - Что с вами, товарищ майор? - тихо спросила она.
      - Со мной? Ничего. Да, ничего! - ответил из темноты голос Айгашева.
      - Мне передали, что вы заболели. Скажите, что вас беспокоит?
      - Что меня беспокоит? Будто сама не знаешь!
      Он взял девушку за руку и потянул к себе. Страх и отвращение придали Эсфири силы. Она вырвала руку и пулей вылетела из шалаша.
      - Ха-ха-ха! - весело заржал Айгашев, - Подумаешь, недотрога какая! И пошутить нельзя... Сколько живет среди солдат и все разыгрывает из себя деву пресвятую. Ну и черт с тобой! Иди к... - и он грязно выругался.
      Правда, девушка этого уже не слышала. Выйдя из шалаша, она бросилась в лес и бежала до тех пор, пока не начала задыхаться. Тут она упала на землю и горько зарыдала...
      Второй день также прошел в безрезультатных поисках основных сил отряда. Вместо того чтобы разослать во все стороны разведчиков и через них узнать, где могут находиться остальные роты, Айгашев заставлял бойцов бессмысленно шагать по лесу, подниматься на холмы и снова спускаться в долину. Первая половина третьего дня прошла в таких же поисках. Наконец измученные люди не выдержали, и, когда рота поднялась на очередной холм, без команды повалились на землю.
      - Здесь мы временно расположимся лагерем, - объявил командир роты. Два часа отдыха, а потом приступим к оборудованию землянок.
      Люди, разморенные жарой и усталостью, получив разрешение на отдых, подложили под головы шинельные скатки и уснули. Айгашев тоже устал, но тяжелые мысли не давали ему покоя. Взяв бинокль, он взобрался на вершину холма и начал рассматривать окружающую местность. Внизу, посередине широкой долины, голубой лентой извивалась довольно широкая река. Вдоль правого берега этой реки тянулась асфальтированная дорога. По ней то и дело проезжали автомашины. Горное ущелье соединяло эту продолговатую долину с другой, казавшейся рядом с ней небольшой круглой чашей. В центре этой зеленой чаши находилось селение, а там, где узкое ущелье прорезало горы, стоял красивый двухэтажный дворец, окруженный с трех сторон красными кирпичными строениями; с четвертой же стороны к нему примыкал парк, разрезанный прямыми аллеями. Айгашев развернул топографическую карту и определил свое местонахождение. Селение в центре круглой чаши называлось Бохеньки, а там, где красовался дворец, на карте стояла надпись "Г. ДВ.", что означало "господский двор".
      "Значит, помещичье имение, - подумал майор. - Наверно, живет какой-нибудь граф с красавицей графиней. Вот бы прогнать его из дома... Пожить бы хоть недельку в настоящем дворце... А ведь это вполне реальная вещь, - продолжал он мечтать, разглядывая в бинокль белую колоннаду. - Эх, скорее бы стать командиром! Теперь в нашем отряде никого выше майора нет. А майоров всего два: я и Громов. Громов-человек деловой, честолюбивые мысли его не занимают. С ним я договорюсь без труда. А вот захотят ли другие командиры признать меня? Начнем с Соколова. Турханов назначил его своим заместителем по строевой части. Но он всего лишь лейтенант, его нельзя считать серьезным соперником. Опаснее всех-Савандеев. Как начальник штаба, он, конечно, принял командование отрядом и едва ли захочет уступить. Чтобы устранить его, надо восстановить против него других командиров. А как добиться этого? Да, как добиться этого?"
      Айгашев задумался. Он начал припоминать подобные ситуации, описанные в книгах или же случившиеся в жизни, и утвердился в мысли, что победителем он может выйти лишь в том случае, если ему удастся поссорить между собою всех претендентов и восстановить их против главного претендента. "Так мы и сделаем, - злорадно ухмыльнулся Айгашев. - Напишу-ка Байдирекову и Волжанину. Одному пообещаю пост заместителя командира по строевой, другому должность начальника штаба, если они согласятся поддержать меня. Тогда обе роты присоединятся к моей, и Савандеев останется ни с чем. Да, ни с чем!"
      Приняв такое решение, он тут же приступил к его осуществлению. Прежде всего он написал дружеские послания двум командирам рот, потом вытащил из сумки чистую общую тетрадь и крупным шрифтом вывел на обложке: "Книга приказов. Интернационального отряда советских партизан". На первой странице он набросал проект приказа. "Наш любимый командир, полковник Турханов, писал он, - в боях с фашистскими извергами получил смертельную рану и скончался на моих руках. Перед смертью он возложил на меня обязанности командира отряда. Выполняя последнюю волю своего незабвенного Друга и начальника, а также в соответствии с требованиями Боевого Устава пехоты, с сего числа приступаю к исполнению обязанностей командира Интернационального отряда советских партизан и приказываю:
      1. Весь отряд сосредоточить в горном лесу юго-восточнее соления Бохеньки.
      2. Всему личному составу дать недельный отдых.
      3. Всем командирам подразделений и начальникам служб продолжать исполнение своих обязанностей.
      4. Неисполнение данного приказа влечет за собой суровое наказание вплоть до расстрела.
      Приказ объявить всему личному составу..."
      Здесь Айгашев остановился и глубоко задумался. Он понимал, что попытка самовольно захватить власть может привести к тяжелым последствиям, однако и тут нашел утешение. "Победителей не судят, - подумал он вслух, а что победителем буду именно я - не может быть никаких сомнений. Ведь все любили Турханова, и кто посмеет не выполнить его последнюю волю?"
      Эта мысль успокоила его. Он прочитал свой приказ вслух и поставил подпись. Затем вернулся к своим бойцам, разыскал среди спящих ротного писаря и велел приготовить три копии. Потом разбудил командира первого взвода Колпакова.
      - Что случилось? - недовольно проворчал тот. - Спать не дают ни днем, ни ночью!
      - Хватит дрыхнуть, есть дела поважнее. Ты вроде хвастался, что у тебя во взводе есть люди, которые в огне не горят и в воде не тонут...
      - У меня все такие.
      - Все не все, дай мне трех. Одного пошлю в Штаб отряда, а двух других к командирам рот.
      Через несколько минут Колпаков привел к командиру сержанта и двух рядовых.
      - Вот сержант Измайлов, - показал он на высокого, плотного детину с рябоватым лицом. - Прошел огонь, воду и медные трубы. Будет старшим.
      - В картах разбираешься? - спросил Айгашев.
      - В полковой школе обучали. Координаты-мурдинаты, азимуты-мазимуты. Кажется, не забыл, - ответил Измайлов, улыбаясь.
      - Чего зубы скалишь? - сердито крикнул командир роты. - Дело серьезное. Надо разыскать штаб отряда. Он находится вот в этом районе. Смотри и запоминай. Отсюда спуститесь вдоль вот этой горной речки, потом свернете налево и пройдете вон в тот лесной массив. Там узнаете у местных жителей, где партизаны. Понял?
      - Понял, товарищ майор!
      - Вот этот пакет передашь капитану Савандееву, - сказал майор, вручая Измайлову сложенный вчетверо лист бумаги. - А та передашь это письмо командиру первой роты лейтенанту Волжанину, - обратился он к другому бойцу. - Знаешь его?
      - Лейтенанта Волжанина? Кто его не знает!
      - Вручишь ему в собственные руки. Если покажешь еще кому-нибудь, запомни: расстреляю вот из этого пистолета, - похлопал по кобуре Айгашев.
      - Будет исполнено в точности, - пообещал боец.
      С такими же предостережениями передал майор второму бойцу письмо на имя Байдирекова, после чего Колпаков проводил их до лесной тропинки, ведущей к горной речке. По пути он дал им несколько дельных советов и, пожелав успехов, распрощался.
      Оставшись один, Айгашев подошел к санитарной двуколке. Там спала Эсфирь. Жаркие лучи солнца немилосердно жгли ее, но, видно, она так измучилась, что спала как убитая, расстегнув ворот гимнастерки. Взгляд Айгашева остановился на ослепительно белой шее девушки, и он уже было нагнулся к ней, но тут его окликнул замполит Пуяндайкин:
      - Ты что это облизываешься, как кот на сметану? Айгашев быстро выпрямился.
      - А сметана того, первый сорт, - попытался он отшутиться.
      Пуяндайкин взял его под руку и отвел в сторону.
      - Константин Сергеевич, вот что я тебе скажу: оставь ты ее в покое.
      - И пошутить нельзя? - ухмыльнулся Айгашев.
      - Знаем, как ты шутишь. Она рассказала. Советую тебе не выходить за рамки...
      - А почему? Кто она такая? Подумаешь, цаца... Обыкновенная баба, да еще еврейка. Должна радоваться, что такие люди оказывают ей внимание...
      - Ты это серьезно говоришь? - с изумлением посмотрел на майора Пуяндайкин.
      - А как же! Знаешь, что бы с ней было, если бы мы ее не приютили? Сгорела бы уже давно в крематории... А она, вместо благодарности, наговаривает.
      - Константин Сергеевич, ей-богу, я был о тебе лучшего мнения. И как только у тебя повернулся язык сказать такое? Она пришла к нам с чистой душой, старается изо всех сил помочь нам громить фашистов, а ты...
      - Знаю я, почему она пришла к нам. Некуда было деться, вот и попросилась...
      - Да, фашисты преследуют их, охотятся, как за дикими зверями. Но тот, кто хочет воспользоваться в своих низменных целях их трагедией, не лучше нацистского негодяя!
      - Выходит, меня надо уничтожить? - с издевкой спросил Айгашев. - Нет, мой дорогой, руки коротки! И запомни: рано или поздно, а Эсфирь будет моей. Да, моей!
      - Нет, не бывать этому! А если попытаешься действовать силой, придет Яничек, и от тебя только мокрое место останется.
      - При чем тут Яничек?. - насторожился майор.
      - При том, что они любят друг друга. А Зденек, как тебе известно, обиды никому не прощает.
      В глазах Айгашева вдруг появился страх.
      - Я этого не знал, - словно про себя, тихо проговорил он. - Ну, ладно! Забудем об этом. Даю тебе слово, девушку даже пальцем не трону. Пускай живет и милуется со своим чехом...
      ГЛАВА третья
      На следующий День Айгашев отправил в деревню Бохеньки трех разведчиков, приказав разузнать, каково настроение местных жителей, кому принадлежит двухэтажный дворец, кто там проживает в настоящее время - если семья помещика, то как относятся к ней крестьяне окрестных деревень. Разведчики в тот день обратно не вернулись, но это мало беспокоило командира роты. Куда больше его интересовали люди, посланные в штаб и в две другие роты. Измайлов появился на четвертый день.
      - Ну и ну! - укоризненно покачал головой Айгашев. - Ты, оказывается, не очень-то торопился выполнять задание.
      - Товарищ майор, разрешите доложить! - обратился сержант. - На том месте, которое вы указали, никого из наших мы не нашли. Штаб отряда и первые две роты находятся совсем в другом месте, километрах в десяти отсюда, если считать по прямой. Позвольте, укажу на карте.
      - Давай показывай, - разрешил Айгашев. Измайлов подошел к столу, нашел на карте нужное место и обвел его красным карандашом.
      - Как они там? Савандеев принял пакет? Что сказал? Да, что сказал?
      - Принял и ничего не сказал. А товарищ Комиссаров передал вам вот эту записку, - извлекая из кармана смятый лист бумаги, доложил Измайлов.
      Айгашев схватил записку и быстро пробежал ее глазами.
      - Больше ничего не передавали? Может, что-нибудь устно?
      - Я спросил. "Приедет, сам узнает", - ответил начальник штаба.
      - Так-так, - задумчиво проговорил майор. - А как остальные? Где они? Выполнили мое приказание?
      - Их оставили в штабе. Сказали, что нужны будут для связи с вами. А письма ваши взял начальник штаба.
      - Как это взял? Почему они отдали? - всполошился Айгашев.
      - Капитан Савандеев сказал, что всякое письменное распоряжение командира отряда должно быть зарегистрировано в штабе.
      Айгашев понял, что дела его совсем плохи. "Заседание партбюро - это только предлог, чтобы заманить меня в ловушку. Но мы тоже не лыком шиты, сами в петлю не полезем... А проучить вас следовало бы. Только - как? Что придумать?"
      - Эх, натравить бы на них немцев! - забывшись, произнес он вслух. Посмотрел бы я тогда, как они обойдутся без моей помощи!
      - На кого натравить немцев? - спросил Измайлов, с изумлением глядя на командира.
      - Ты все еще здесь? - заорал Айгашев. - Иди, ты свободен! Или не ясно?
      - А как быть с радисткой? Она хотела поговорить с вами, - только сейчас вспомнил Измайлов.
      - Какая радистка? Где она?
      - Полька, которая работала в штабе. Осталась у дежурного. Может, позвать ее?
      - Давай зови, - разрешил майор.
      ...Когда партизаны веселились в селении Смелово, Ева не принимала участия в играх молодежи, в танцах и плясках. Она сидела одна и ждала Турханова. Но прошел день, другой, третий, а его все не было. Тогда она обратилась к Савандееву с вопросом, что известно о командире. Тот ничего сказать не мог, напомнил только, что полковник остался подтянуть растянувшуюся колонну третьей роты. Об этом знали все, в том числе и Ева. Так как Савандеев при этом держал себя как-то странно, неестественно, Ева решила, что от нее скрывают правду.
      Отряд перебрался в лес. Для радиостанции построили отдельный блиндаж, но он был маленький, очевидно рассчитан только на одного человека. А ведь она, Ева, жила вместе с Турхановым. "Значит, его здесь не ждут, - испугалась Ева. - Что же случилось с ним? Почему мне прямо не говорят?"
      Как-то утром к ней в блиндаж зашел Савандеев. Как всегда, он вежливо поздоровался и передал девушке текст радиограммы.
      - Зашифруйте и передайте генералу Барсукову, - предложил он.
      "Полковник Турханов погиб смертью храбрых в бою при переправе через Вислу. Все партизаны тяжело переживают утрату. По предложению большинства коммунистов и командиров обязанности командира отряда временно выполняю я. Но командир третьей роты майор Айгашев тоже провозгласил себя командиром отряда. Жду ваших распоряжений. Капитан Савандеев", - прочитала Ева.
      - Не верю! - закричала она. - Все это - ложь! Ложь! Ложь!..
      - Успокойтесь, товарищ Болеславская, - подчеркнуто официальным тоном заговорил Савандеев. - Сначала мы тоже не поверили, но только сейчас от Айгашева получили подтверждение, и сомнения наши рассеялись. Ничего не поделаешь, приходится мириться с жестокой действительностью. От имени командования и всех партизан выражаю вам искреннее соболезнование.
      Ева быстро пробежала глазами приказ Айгашева.
      - Неужели вы верите этой клевете? - спросила она, сверкая глазами. Турханов никогда бы не назначил Айгашева на должность командира отряда. Наоборот, он даже сомневался, целесообразно ли оставлять его командиром роты.
      - Возможно, и так. Но гибель полковника - все-таки факт. Если бы он был жив, дал бы нам знать об этом. Так что передайте радиограмму.
      - Не могу.
      - Почему?
      - Рука не поднимается.
      Савандеев сурово посмотрел на нее. Ева видела, как зажглись злые огоньки в его глазах. "Пускай, но я не могу это сделать. Я не верю, что он погиб..."
      - Нет, товарищ Болеславская, радиограмму все же придется вам передать, а свои личные чувства спрячьте подальше.
      - Если бы я и хотела, все равно не смогла бы передать: ключи к шифрам и таблицы позывных, которые меняются каждые сутки, Турханов всегда носил с собой, у меня их нет.
      - Значит, не передадите?
      - Нет! - решительно ответила радистка. Савандеев вспыхнул, но сдержал себя.
      - Советую вам подумать, - процедил он сквозь зубы и, сердито хлопнув дверью, покинул блиндаж.
      До сих пор в отряде Ева чувствовала себя полноправным членом большого и дружного коллектива, так сказать, деталью сложного механизма. Все без исключения относились к ней доброжелательно. Неужели она ошибалась? Неужели желаемое принимала за действительное? Как понять поведение Савандеева? Ведь он высказался недвусмысленно...
      "Должно быть, меня терпели здесь только из-за Турханова, - с горечью подумала она. - Не стало его, и всем я чужая... Работать я в таких условиях не смогу. Да и жить без него нет смысла. Но прежде чем решиться, надо узнать правду. А вдруг он жив?"
      С этой мыслью она быстро переоделась в гражданское платье, взяла сумочку и вышла из блиндажа. Тут она столкнулась с Измайловым.
      - Здравствуй. Куда это ты спешишь?
      - Надо возвращаться в роту, но сначала я хотел повидаться с вами, замялся сержант.
      - Вот и хорошо, что встретились. Я забыла, в какой ты роте?
      - В третьей.
      - У Айгашева? Но как ты сюда попал? - удивилась девушка.
      - Принес пакет от него. Там был приказ. По дороге мы прочитали его. Объявляет себя командиром отряда. Здесь решили не оглашать его приказ.
      - О приказе слыхала. Что он пишет там о Турханове? - спросила Ева, желая узнать, что думает Измайлов обо всем этом.
      - Пишет, что будто бы он перед смертью назначил его командиром отряда. Мы не верим ему. Я хотел предупредить вас...
      - Почему не верите?
      - Потому что жили они недружно. Айгашев часто при всех называл его зазнайкой, выскочкой, бессловесным рабом устава и другими оскорбительными словами... Полковник не мог назначить его своим преемником.
      - А о его смерти он говорит правду? 
      - Кто его знает! Я служу в первом взводе, и мы прошли раньше, чем немцы открыли огонь. Ребята из третьего взвода рассказывали, будто снаряд разорвался близко и он упал вместе с лошадью. Вроде бы они хотели подойти к нему, чтобы унести, но Айгашев погнал их дальше, угрожая пистолетом. Поэтому никто толком не знает, что с ним случилось.
      - Но, может, его не убило, а только ранило? - с надеждой спросила Ева.
      - Может, и так. Айгашев-то знает. Говорят, он был возле полковника некоторое время.
      "Да, он, и только он, знает правду, - подумала девушка. - Конечно, он может солгать, но я увижу это по его глазам. Надо пойти к нему, расспросить подробно..."
      - Слушай, Измайлов, возьми меня с собой. Я хочу поговорить с вашим командиром роты.
      - Что же, пойдемте! - согласился сержант. - Только идти далеко. Доберемся не раньше завтрашнего утра.
      - Ничего. Я ходить привыкла. За меня не бойся... Так оказалась она в расположении третьей роты.
      - Можно войти? - спросила Ева, постучав в дверь землянки командира. Здравия желаю, товарищ майор!
      - Привет, красавица! Что тебя привело сюда? Собственные дела или повеление начальства? Говори, я тебя слушаю, - ответил Айгашев, глядя на девушку подобно цыгану, осматривающему лошадь. "Черт побери, какая прелесть! - подумал он. - Не чета нашей аптекарше. Та чернявая, плаксивая, глупая, а эта - настоящее золото. Смотри, как сверкает! Да, у Турханова вкус был неплохой".
      - Пришла сама. Скажите, что случилось с полковником? Только говорите правду.
      - А зачем мне врать? Скажу правду, и только правду: на моих глазах вражеский снаряд разорвал его на куски. Я хотел собрать останки и привезти в отряд, чтобы похоронить по-человечески, но потом подумал; зачем пугать людей?
      Голос у него был неуверенный, глаза бегали. Ева не поверила ни одному его слову. Сейчас она еще больше была уверена, что Турханов жив.
      - Предположим, что так, - проговорила она. - Но вы похоронили его?
      - Не успел. Немцы же стреляли. Сказал жителям ближайшей деревни, чтобы похоронили и его и других погибших.
      - Как называется эта деревня? Айгашев посмотрел на карту.
      - Здесь был понтонный мост... Вот эта деревня. Называется Камень-гура.
      - Вы взяли хоть его вещи?
      - Какие вещи? - насторожился майор.
      - Документы, карты, ордена и медали, деньги, оружие, да мало ли что.
      - А денег у него было много?
      - Много. Отрядную кассу он носил с собой.
      - Какие деньги - советские или польские?
      - Всякие. Одних долларов и фунтов стерлингов не сколько тысяч. Имелись и золотые монеты царской чеканки. Так я говорю? - спросила Ева, испытующе глядя ему в глаза.
      На лице Айгашева отразилась досада. "Дурак я, - подумал он. - Не догадался обшарить его карманы и захватить полевую сумку. Если бы отрядная касса попала ко мне, зачем тогда мне должность Турханова? На что мне Отряд? С такими деньгами можно припеваючи жить и в оккупированной Польше. Эх, вовремя не догадался!"
      - Некогда было мне возиться с его вещами. А тебе небось долларов захотелось? - язвительно улыбнулся он.
      - Нет, зачем же? Деньги государственные, пусть они останутся в отрядной кассе. Мне хотелось бы сохранить на память его пистолет. Если можете, пожалуйста, дайте его мне.
      - Нет у меня его пистолета. Говорю же, некогда мне было возиться с его вещами! Должно быть, все досталось этим проклятым мужикам, которые пошли его хоронить. Не могу подарить тебе даже пуговицы с его... мундира, который ты так часто расстегивала...
      Ева решительно поднялась.
      - Извините, мне пора...
      - Куда ты спешишь? Ты же любишь командиров, не правда ли? Раньше Турханова, теперь... меня. Оставайся! Я тебя пригрею не хуже его. Да, не хуже его!
      Девушка была оскорблена до глубины души, но сдержалась, более того, решила обратить все в шутку.
      - Эх, товарищ Айгашев, - сказала она, - женщина, которая хоть раз видела Турханова, на другого не взглянет...
      И Ева повернулась к двери. В ту же минуту Айгашев схватил ее за руку, рванул к себе и повалил на нары, зажав ей ладонью рот так, что она чуть не задохнулась.
      - Не взглянет, говоришь, - зашипел он. - Посмотрим! Не брыкайся, все равно будешь моей. Да, будешь моей!
      Деликатничать уже не приходилось. Изловчившись, Ева изо всех сил ударила насильника коленом в живот. Тот охнул, свалился на земляной пол, скорчился, застонал, а Ева выбежала из землянки.
      Глава четвертая
      Не везло в жизни Айгашеву. Сколько он терпел поражений, сколько планов и замыслов рассыпалось в прах! Пора было уже привыкнуть к неудачам, но он все еще не хотел сдаваться. Да и мог ли он допустить, что из единоборства выйдет победительницей Ева? Такая нежная и хрупкая? К его несчастью, он всегда переоценивал свои возможности, недооценивая при этом силы противника. Вот и теперь пришлось ему испить горькую чашу поражения. Он и сам не знал, сколько времени пролежал на полу. Когда боль немножко утихла, поднялся, ахая и охая, сделал несколько шагов, открыл дверь и жалобным голосом позвал ординарца. Как назло, того на месте не оказалось. Пришлось ждать почти полчаса. Наконец ординарец, просунув в дверь голову, весело спросил:
      - Вы меня звали, товарищ майор?
      - Звал сто раз! Где ты шатаешься, подлец? - чуть не плача, спросил командир.
      - Ходил во взвод Юркина. Тамошние чуваши раздобыли где-то губную гармошку и наяривают наши песни и пляски. Когда заиграли "Линка-линку", не утерпел я, тоже пустился в пляс. Вот было смеху!
      Айгашев смотрел на своего ординарца, как удав смотрит на кролика, собираясь проглотить его. А тот ничего не замечал, возбужденный веселой пляской, стоял перед начальником в своей обычной неуклюжей позе, покачивая плечами, словно все еще отплясывал "Линка-линку". Это окончательно вывело майора из себя.
      - Где мой пистолет? - заорал он на беднягу. Услужливый парень быстро нагнулся, подобрал с полу пистолет и протянул разгневанному начальнику.
      - Вот он, возьмите, - сказал он дрожащим от страха голосом.
      - А радистка где? - продолжал кричать Айгашев. - Я тебя спрашиваю: где эта сука?
      - Разве она не заходила к вам? Когда вы позвали, я ее привел к землянке.
      - Зайти-то зашла, да только сразу убежала. А ты знаешь, где она теперь?
      - Где же ей быть, как не на кухне? Каша уже готова, сидит, наверное, и уплетает за троих.
      - Олух царя небесного! Так она там и сидит! Сидит и ждет, когда ее арестуют!
      -Зачем же ее арестовывать?
      - Затем, что она - враг! Понимаешь ты, глупая башка, немецкого шпиона упустили! Я ее разоблачил, хотел арестовать, а она удрала. И все из-за тебя! Вот тебе мой приказ: возьми кого-нибудь из бойцов, догони ее и приведи сюда. Если не подчинится, стреляй. Но если вернешься без нее, так и знай: завтра же прикажу повесить тебя при всем честном народе. Понял?
      - Понять-то понял, но где ее искать?
      - Говорят тебе - убежала! А дорога одна. Если поторопишься, можешь догнать. Не теряй времени.
      Сергеев с детства привык безропотно выполнять требования старших. И это потому, что его били - били все, кому не лень: жестоко наказывал отец-пьяница, колотил старший брат, а когда вырос и пошел к одной вдове в примаки, немилосердно стала бить и она. Так он привык бояться всех - и своих и чужих. Эту пугливость и оценил в нем Айгашев. Страстный любитель издеваться над другими, он_ мог проделывать с этим трусливым человеком все, что угодно, не боясь его жалоб.
      Как всегда, Сергеев и теперь поверил угрозой Айгашева и пулей вылетел из двери. Тут он столкнулся с Измайловым.
      - Куда это ты? Тебе что, скипидару под хвост налили? - схватив его за шиворот, спросил Измайлов.
      - Пропал я, браток! Из-за, меня немецкий шпион сбежал! Девка эта! Будь другом, помоги догнать и при вести сюда. Иначе завтра меня повесят!