Турханов осмотрелся. Оказалось, что блиндаж, который они заняли, здесь не единственный. По всему склону небольшой лесистой высотки тянулись гряды траншей, на стыке которых были вырыты землянки и блиндажи. Время не все пощадило, у многих обвалились крыши, обрушились стенки, но были и такие, которые могли пригодиться партизанам.
      Когда полковник подошел к месту вчерашней встречи с поляками, окончательно рассвело. При дневном свете все выглядело иначе. Костер был разложен не среди кустарника, а на краю поляны, которую пересекала лесная дорожка. Очевидно, по этой дорожке убежал мальчик после допроса, а потом, в поисках деревни, ушли спутники Евы. Вдруг в утренней тишине послышался топот лошадей, а через минуту мимо промчался экипаж, запряженный парой вороных. Человек на козлах размахивал ременной плеткой, то и дело опуская ее на крупы лошадей. По всему видно, он очень спешил.
      "Это неспроста, - решил Турханов. - По всей вероятности, случилось что-то важное, надо кого-то предупредить. Может, приближаются немецкие каратели, а я совершенно забыл об осторожности, стою почти у самой дороги". Он вошел в лес, разыскал оставленные Евой радиостанцию и парашют, спрятал их в другое место, подальше от дороги.
      "Глобе, если он приедет, тоже не следует открываться сразу, - стал размышлять полковник. - Что-то не понравились они мне с поручиком... Кто их знает? Хотят ли они воевать с немцами, как уверяли, или же преследуют иные цели? Прежде чем доверить им судьбу Евы, надо убедиться в их честности и порядочности".
      Все же рисковать не стоило. Еще поразмыслив, Турханов принял решение. Вырвав листок из блокнота, он написал записку: "Дорогой поручик! Прошу извинить за беспокойство, но обстоятельства сложились так, что подвода нам уже не понадобится. Примерно через час после Вашего ухода мне удалось договориться с одним человеком: он едет в город и отвезет Вашу спутницу в больницу. Он же согласился познакомить меня с надежным человеком. Мы уезжаем. Прощайте!"
      Записку он не подписал. Прикрепив к палке, оставил возле потухшего костра. "Если пан Глоба приедет с недобрым намерением, она направит его по ложному следу. Пускай ищет! Тем временем мы что-нибудь придумаем", - решил он и, убедившись, что вокруг никого нет, пошел по дороге. Дорога привела его на лесную опушку. Тут он, свернув в сторону, прошел еще шагов сорок и замаскировался в густом ельнике так, что просматривалось поле, по которому, извиваясь змейкой, бежала дорога и терялась затем за ближайшей деревней. По топографической карте и компасу Турханов быстро определил свое местонахождение, отметил на карте и дорогу, по которой пришел, и поляну, на которой ночью горел костер, и высотку, где в блиндаже оставил Еву.
      В это время из деревни выехала подвода. На ней сидело пятеро: четверо из них - в синих мундирах польской полиции, с винтовками, пятый, правивший лошадьми, держал на коленях автомат. Турханов еще издали узнал в нем Глобу.
      "Вот мерзавцы! - выругался про себя полковник. - Значит, решили выдать нас полиции. Ну, погодите же!.."
      Он хотел их подпустить на расстояние верного выстрела и скосить всех из автомата. Но это могло привлечь внимание тех полицейских, которые, вероятно, остались в деревне. Потом не миновать облавы. Впрочем, в таком большом лесу скрыться от горстки полицейских не составляло особого труда, но приходилось думать о безопасности Евы, которая никак не могла уйти с ним в глубь леса. Пришлось отказаться от мысли немедленно наказать изменника.
      В лесу возница остановил лошадей. Полицейские спрыгнули на землю.
      - Дальше поезжай один, - предложил хорунжий <Хорунжий - офицерский чин, равный младшему лейтенанту>.
      Когда привезешь их обоих, мы выскочим из-за кустов и свяжем их. Только смотри, чтобы они не успели применить оружие.
      - Будьте покойны, пане хорунжий! Как только увижу вас, сразу схвачу его за руки. А девка и без того неопасна, - заверил плютуновый.
      - Не забыл? За каждого советского парашютиста немцы платят десять тысяч злотых, а за полковника заплатят вдвойне. Если операция пройдет успешно, повеселимся всласть...
      - Можете считать, что они здесь, - махнул кулаком Глоба.
      Он быстро погнал лошадей по дороге, но скоро вернулся обратно.
      - В чем дело? - спросил хорунжий, выходя ему на встречу.
      Вместо ответа Глоба протянул ему записку Турханова.
      - Улизнули, черти. Вон, видите, следы, - показал плютуновый на дорогу.
      Там действительно виден был свежий след экипажа.
      - Написано по-русски. Переведи-ка, - возвратил хорунжий записку.
      Глоба перевел. Полицейские приуныли.
      - Может, попробуем догнать? - предложил один из них. - Наверно, недалеко уехали.
      - Не стоит, - решил хорунжий. - Девку мы, если захотим, найдем в больнице, а полковник наверняка успел скрыться. Лучше вот что сделаем: никому о них ни гугу! Узнают немцы, что упустили, дадут нам прикурить!
      - И то правда...
      - Поехали!..
      "Ну и вояки! - усмехнулся Турханов. - Боятся собственной тени... Но пока миновала только одна опасность. Сколько еще впереди... Совещание руководителей антифашистского подполья открывается завтра... Значит, к утру мне надо быть в Парчевских лесах. Что же делать с Евой?"
      Глава седьмая
      Захватив радиостанцию и парашют, Турханов вернулся в блиндаж. Ева лежала. Глаза ее были открыты.
      - Ну как? - с надеждой спросила она. - Прислали они за мной подводу?
      - Прислали, но пришлось отказаться от их помощи.
      Полковник рассказал все, что видел.
      - Какая мерзость! - задыхаясь от гнева, воскликнула девушка. - Боже мой, какая подлость! Вы приехали, что бы помочь нам, а они хотели вас продать за деньги. Мне стыдно перед вами за своих земляков...
      - Ничего, Ева, в жизни всякое бывает. Но придет время, и вся эта нечисть окажется в мусорной яме - там ее место... А пока нам придется самим позаботиться о себе... Скажите, как вы себя чувствуете сегодня?
      - Очень плохо, - заморгала она. - Боюсь, у меня начинается сепсис.
      Турханов коснулся ее лба и быстро отдернул руку.
      - Ну и ну! - покачал он головой. - Да у вас температура не ниже тридцати девяти.
      - Я знаю... Простите, пожалуйста!
      - Разве вы виноваты?
      - У вас особое задание, а приходится возиться со мной...
      - Что же делать!
      - Не повезло мне... Видать, такая судьба... Оставьте меня, идите.
      Девушка закрыла лицо руками и горько заплакала. Турханов присел к ней, положил руки на спину, ласково погладил.
      - Мы сделаем иначе. Только, чур, не возражать! - с нарочитой строгостью предупредил он.
      - Не буду, не буду...
      - Должно быть, ночью вы плохо перевязали рану. Да и трудно было самой... Надо при свете осмотреть ее, промыть, продезинфицировать, сменить бинты. Разденьтесь, Ева.
      Девушка густо покраснела.
      - Мне стыдно, - прошептала она. - Вы же не врач...
      - Да, не врач, но оказывать первую помощь умею. Придется вам согласиться. Ну, не упрямьтесь же!
      Ева согласилась.
      Как и предполагал Турханов, рана была в ужасном состоянии. Пришлось удалить из нее множество острых, как иглы, заноз. Девушка морщилась, иногда громко стонала. Турханов тщательно промыл рану раствором марганцовки, посыпал ее белым стрептоцидом, перевязал новым бинтом.
      - Вот и все! - вздохнул он с облегчением. - Теперь выпей аспирину и спокойно полежи, пока я приготовлю завтрак, - сказал он, переходя на "ты", словно вся эта процедура еще больше сблизила их.
      Странное чувство испытывала Ева. Когда Турханов чистил рану, было нестерпимо больно - хотелось кричать, бить его по рукам. Было стыдно, но в то же время и приятно! "Как же так получается? - недоумевала она. - Своим , землякам я не разрешила, а ему, чужому человеку, позволила... Хорошо это или плохо? Но ведь иначе нельзя было..."
      Дымок, вьющийся над блиндажом, мог бы привлечь внимание, и Турханов решил не топить печку. Пришлось довольствоваться вчерашним чаем. Ева наотрез отказалась от бутербродов, а шоколад пососала лишь потому, что не хотела обидеть Турханова.
      - Теперь внимательно выслушай меня, - предложил Турханов после завтрака. - Скрывать не стану: положение у нас очень серьезное. Думаю, без помощи добрых людей не обойтись.
      - Но где же их найти?
      - Надо искать. Ты оставайся здесь, а я пойду похожу по лесу. Может, встречу кого. Главное - найти человека, который согласился бы тебя приютить и вызвать врача.
      - А может, останемся здесь еще на некоторое время? Мне, кажется, уже легче. Уверена, что через пару дней поднимусь...
      - Хорошо, подумаем об этом. Но сидеть сложа руки тоже нельзя. Надо что-то предпринять. Иначе и сами пропадем, и сорвем дело, ради которого прибыли сюда.
      Ева поняла, что возражать бесполезно. Конечно, Турханов прав.
      - Когда вернешься? - тихо спросила она.
      - Если ничего не случится, к вечеру приду обязательно, - пообещал он. А если не вернусь к завтрашнему утру, то не жди. Тогда уж полагайся только на себя.
      Страх охватил Еву. "Неужели он хочет бросить меня? Нет, быть этого не может! Он не такой... И все-таки..." - мучительно подумала она, пристально глядя на полковника.
      Турханов заметил ее волнение и догадался, что ее беспокоит
      - Ты что, не веришь мне? - покачал он головой. - Думаешь, что я оставлю тебя? Как тебе не стыдно! Посмотри мне в глаза: разве я способен на такую подлость?
      Девушка зарделась. Схватила его руку, прижала к груди, потом поднесла к губам и, несмотря на сопротивление Турханова, поцеловала.
      - Прости меня, глупую! - прошептала она. - Я действительно нехорошо подумала о тебе. Теперь я верю. Иди!..
      Глава восьмая
      Турханов пошел по следу экипажа, запряженного парой вороных, - в ту сторону, откуда экипаж приехал. Следы привели его к одинокой лесной сторожке, обнесенной со всех сторон высоким забором. Должно быть, тут жили хозяйственные люди: со двора доносилось мычание коров, блеяние овец, хрюканье свиней, кудахтанье кур. Скрипнула дверь, и тут же заржала лошадь. Из трубы приветливо вился дымок. Пахло жареным мясом. Мирная жизнь... Казалось, можно смело подойти к домику и постучать в окно. Но, разумеется, делать этого Турханов не стал. Он решил взглянуть на сторожку с противоположной стороны и под прикрытием леса обошел ее кругом. И тут остановился как вкопанный: в ста шагах от него стоял забрызганный весенней грязью вездеход, на ветровом стекле которого красовалась подкова - эмблема немецкой полевой жандармерии. Правда, самих жандармов возле машины не видно было, но следы сапог тянулись к калитке.
      "Вот тебе и мирная жизнь! - подумал полковник, хватаясь за автомат. Интересно, что привело их сюда?"
      Турханов выбрал удобное для наблюдения место в противопожарной канаве, заросшей густым кустарником, тщательно замаскировался и стал ждать. Предчувствие, что здесь происходит что-то значительное, не обмануло его. Не прошло и получаса, как Турханов услышал:
      - Будь ты проклят, предатель! - выругался кто-то по-русски.
      - Пся крев! - ответил ему бабий голос.
      Тут же раздался глухой удар, и что-то тяжелое плюхнулось в грязь. Видимо, началась потасовка. Вскоре пятеро жандармов, вооруженных винтовками, вывели из калитки четырех советских летчиков. Руки их были связаны сзади. Турханов сразу узнал их. Коренастый подполковник - командир экипажа самолета, на котором он, Турханов, прилетел сюда. Остальные - члены экипажа. Вероятно, их немилосердно били - лица у них были в кровоподтеках и ссадинах. Жандармы бросили летчиков в кузов вездехода и приказали лежать неподвижно.
      Конечно, одному напасть на пятерых - рискованно, но если есть шанс спасти своих товарищей... Турханов поднял автомат. Как раз в это время из калитки выбежал лысый человек в форменной одежде лесника. Это был тот, кто утром промчался на экипаже.
      - Панове! Панове! - звал он жандармов, протягивая им планшет. - Здесь карты русских. Вы забыли на столе...
      "Он выдал жандармам наших летчиков, - догадался полковник. - Ну, мерзавец, пусть первая пуля будет твоей".
      Жандармы окружили лесника. Офицер взял планшет, остальные начали прощаться, дружески пожимая руку предателю. Турханов выпустил длинную очередь из автомата. Все повалились на землю. Только жандармский офицер успел залечь за большой камень и начал отстреливаться.
      - Нет, собака! Все равно захлебнешься своей черной кровью! - крикнул Турханов и снова выстрелил.
      Одна из пуль пригвоздила немца к земле.
      Победа окрыляет бойца: уничтожены предатель и пять фашистов! "Теперь я не один! Товарищ Бурлак вооружит свой экипаж. Начнем громить фашистов!"
      Летчики тоже не зевали. Развязав друг другу руки, они спрыгнули на землю и побежали к жандармам - видимо, чтобы подобрать оружие, но в это время с противоположной стороны поляны прогремел выстрел. Подполковник Бурлак упал как подкошенный, остальные укрылись за вездеходом. Стоило кому-нибудь из них высунуть голову, выстрел раздавался снова.
      "Откуда же это? - удивился Турханов. - Может, где-то здесь рядом еще немцы? Пока не поздно, надо спасать летчиков".
      Он выскочил было из укрытия, но тут же грянул выстрел, пуля просвистела над головой. Пришлось спрятаться.
      Завязалась длительная перестрелка. Хотя, по всей вероятности, враг был один, преимущество оказалось на его стороне: он видел Турханова, а себя не обнаруживал.
      - Эй, обезьяна! - вдруг крикнул кто-то по-немецки рядом. - Бросай оружие, руки вверх!
      Вместо ответа последовал оглушительный взрыв гранаты.
      - Бежит! Бежит! - закричал другой по-русски. - Догнать его, сукиного сына!
      Затрещали выстрелы, взрывались гранаты. Шум боя постепенно удалялся, потом совсем затих.
      "Кто же это помог нам? - недоумевал полковник. - Уж не партизаны ли?"
      Однако раздумывать было некогда. Он подбежал к вездеходу.
      - Вооружайтесь! - крикнул он летчикам.
      Те выбежали из-за вездехода, подобрали винтовки и боеприпасы, после чего собрались около своего командира. Тот лежал с простреленной головой.
      - Эх, всего несколько минут - и спасся бы... - сказал штурман самолета, снимая пилотку.
      Остальные тоже обнажили головы.
      - Но откуда взялся убийца? - спросил Турханов.
      - Это водитель вездехода. Когда нас бросили в кузов, он дремал в кабине, а услышав автоматные очереди, незаметно вылез и побежал в лес, ответил радист.
      - А вы сами как попали к ним в лапы?
      - Как сказочный колобок в пасть к лисе... Приземлились мы на этой поляне. Видим - домик. В окне приветливо мигает ночник. Ну и постучались. Дверь открывает этот лысый черт, - показал он в сторону лесника, лежащего в луже крови. - Вроде бы обрадовался. "А, русские братья! - закричал он, увидев нас. - Заходите, заходите смелее. Не к чужим пришли, к своему, русскому. Родился я на Смоленщине, остался здесь после первой империалистической... А теперь вот помогаю пленным, партизанам... Проходите, садитесь. Небось проголодались? Сейчас на кроем стол". - "Немцев, спрашиваем, - нет?" - "Нет, - отвечает, - нет! Днем изредка заезжают по пути, а ночью боятся леса, что черт ладана. Чувствуйте себя как дома". Мы и поверили. Выносит из чулана окорока, колбасы, чет верть самогонного спирта. Первый тост, конечно, за нашу победу. Предложил сам хозяин. Выпили. Потом второй, третий... Должно быть, он нам что-то подсыпал. Все мы заснули прямо за столом... а проснулись в руках жандармов.
      - Да, не повезло вам, - посочувствовал им Турханов. - Что же вы намерены делать дальше?
      - Как что? - удивился радист. - Пробьемся к своим. Теперь нас голыми руками не возьмешь. Ведите нас, товарищ полковник, к линии фронта. Будьте нашим командиром вместо товарища Бурлака. Эх, жаль, нет рации! Связались бы с аэродромом...
      - У ваших спутников, кажется, была портативная рация? - подсказал штурман. - Кстати, где они теперь?
      - Мужчины оказались предателями. Девушка приземлилась неудачно. Лежит тут недалеко, в заброшенном ста ром блиндаже. Рация с нею.
      - Вот и прекрасно! - обрадовался радист. - Сейчас же свяжусь с аэродромом. Позывные знаю, шифр в планшете командира. Ночью прибудет самолет.
      - Тогда не будем терять времени - пошли в блиндаж! - предложил штурман.
      - Подождите! - поднял руку Турханов. - Слышите? Вдали послышались приглушенные голоса. Они быстро приближались.
      - Эй вы, возле вездехода! Кто вы такие? - спросили с той стороны поляны сначала по-немецки, а потом по-польски и по-русски.
      - Свои, - ответил Турханов. - А вы кто?
      - Тоже свои. Надо нам поговорить. Пусть один из вас выйдет на середину поляны, но без оружия.
      - Хорошо, - согласился Турханов. - Выйду я. Пришлите своего представителя.
      Полковник снял с шеи автомат, отдал его штурману и пошел на указанное место. Скоро с противоположной стороны вышел человек в немецкой форме тоже без оружия. Как было условлено, они встретились в центре поляны, приветствуя, отдали честь.
      - Лейтенант Соколов, - представился человек в немецкой шинели. Командир Интернационального партизанского отряда.
      Соколову было лет двадцать - двадцать два; пышная русая шевелюра, приятное лицо, голубые улыбающиеся глаза, тонкий нос с горбинкой, два ряда ровных белых зубов - настоящий красавец, от таких без ума девушки. К тому же крепкий, сильный, мускулистый...
      Турханов назвал себя и коротко рассказал о злоключениях летчиков.
      - Вот как! - оживился лейтенант. - Мы как раз их искали.
      - Откуда вы узнали о них? - удивился полковник.
      - Ночью видели, как немецкие зенитки подожгли самолет. Нам показалось, что он упал в этом районе. Значит, решили мы, и летчики могли спуститься на парашютах где-то поблизости. Вот и стали разыскивать, чтоб принять их в наш отряд.
      - Кстати, почему вы его называете Интернациональным?
      - Потому что в нем представители разных народов. Сам я чуваш, мои заместители - чех и немец. Есть у нас русские, украинцы, татары, башкиры, марийцы, один еврей...
      - Пленный?
      - Нет. Немцы евреев в плену не держат. Либо расстреливают на месте, либо отправляют в лагерь смерти. Оттуда, как известно, выход один - через трубу крематория. Наш еврей из местных. Поляки скрывали его в деревне, но гитлеровцы все же пронюхали. Вот он и попросился к нам. Ведет переговоры с местными жителями. Те нас снабжают продуктами, одеждой, а иногда и трофейным оружием.
      - Вот оно что... А много людей в отряде?
      - Тридцать человек. Пойдемте, познакомлю, - пригласил Соколов.
      - Нет, давайте лучше соберемся у сторожки. Между прочим, мы ведь с вами земляки.
      - Вы тоже чуваш? - обрадовался лейтенант. - С сорок первого года, как пошел в армию, впервые встречаю земляка. Надеюсь, вы не забыли родной язык?
      - Нет. Думаю, еще пригодится, - сказал полковник по-чувашски.
      - С вашего разрешения, я позову товарищей. Соколов поднял правую руку и помахал над головой.
      Тут же из лесу вышли партизаны. Одеты они были кто во что горазд, вооружены - тоже: у одних - немецкие винтовки, у других русские, кое у кого за спиной висели охотничьи двустволки, у некоторых же вообще не было стрелкового оружия, а из карманов торчали длинные деревянные ручки немецких ручных гранат.
      - Конрад Кальтенберг, лейтенант вермахта, - показал лейтенант на высокого молодого человека. - На нашу сторону перешел добровольно... А это бывший студент Пражского университета Зденек Яничек. Отец у него известный ювелир, поэтому в шутку мы его зовем ювелиром. Настоящий полиглот. Знает чешский, словацкий, немецкий, французский, польский и русский. Был мобилизован в немецкую армию, кажется, после прошлогодних студенческих волнений в Праге. Вместе с Конрадом добровольно перешел на нашу сторону.
      Худощавый человек в роговых очках протянул руку Турханову.
      - Товарищ Соколов перехвалил меня, - сказал он по-русски. - Не все эти языки я знаю хорошо. По-русски, на пример, могу только читать и говорить, а писать еще не научился.
      - Научишься, Москва не сразу строилась, - сказал Соколов. Потом повернулся к смуглому детине богатырского телосложения: А это наш сосед татарин Алим Мурзаев. До армии работал шофером грузовика. Славится своей необыкновенной силой. Как-то напали мы на немецкий обоз. Во время перестрелки была убита лошадь. Так он ни за что не хотел оставить ее и один притащил в отряд. Не человек, а настоящий медведь.
      Все засмеялись, громче всех - сам Мурзаев.
      Узнав, что полковник еще вчера был на Большой земле, партизаны попросили его рассказать о положении на фронтах.
      - Расскажу обязательно, - пообещал Турханов, - но не сейчас. Сейчас нам надо поскорее убраться отсюда. Домик этот немцы использовали в качестве приманки, чтоб ловить наших парашютистов, партизан, людей, бежавших из немецких лагерей. Поэтому надо его сжечь. А имущество, которое принадлежало предателю, конфискуем. Грузите все на этот вездеход и две повозки, стоящие во дворе. Скот и живность тоже берите. За дело, товарищи!
      Глава девятая
      Отряд Соколова существовал всего десять дней, поэтому у него еще не было организационной структуры воинского подразделения. Не было штаба, не соблюдались элементарные требования устава. Людей этих, разных по национальному происхождению и государственной принадлежности, объединял только высокий авторитет их командира.
      - Куда мы повезем все это имущество? - спросил Турханов, когда отряд двинулся в путь.
      - У нас нет постоянной базы. Ведем кочевой образ жизни... Где застанет ночь, там и располагаемся на отдых, - ответил Соколов.
      - Я знаю одно укромное место. Там есть старые блиндажи и землянки, рядом протекает маленькая речушка. Если хотите, можно устроить там базу, предложил полковник.
      - Далеко это?
      - Нет. Не будет и пяти километров.
      - Везите нас туда.
      - Мне нужен врач. Нет ли среди вас медиков?
      - К сожалению, нет даже простого санитара. Нам самим доктор нужен как воздух. Есть больные, а сегодня тот жандарм, что убил летчика, ранил одного нашего бойца.
      - В волостном центре, в десяти километрах отсюда, раньше была больница, - вмешался в разговор один из партизан. - Немцы ее закрыли, но кое-кто из врачей все еще проживает в поселке.
      - Откуда вам это известно? - удивился Турханов.
      - Познакомьтесь, Лев Давыдович Зильберман, - представил его Соколов. Раньше он жил здесь недалеко.
      Полковник крепко пожал ему руку.
      - А хирурга среди них нет?
      - Даже два. Занимаются частной практикой. Я их знаю.
      - Может, пригласите кого-нибудь из них? Мы хорошо заплатим.
      - Что ж, можно попробовать, - согласился Зильберман.
      - Ему нельзя, - сказал Яничек. - Там синяя полиция. За еврея немцы платят так же, как за партизана. Полиция никогда не упустит возможности заработать лишний злотый. Лучше поручите это дело нам с Конрадом. Мы переоденемся в мундиры убитых жандармов и на их машине привезем вам хирурга.
      Это предложение одобрили, но решили послать за врачом не двоих, а пятерых, во главе с Соколовым.
      Конфискованного имущества оказалось много. Были тут мешки с мукой, крупой, картофелем и другими съестными припасами, кадка с солониной, ящики с копченостями, тюки с одеждой и постельными принадлежностями, разная посуда. Пришлось совершить два рейса, после чего пять партизан поехали в волостной центр, а остальные принялись за хозяйственные дела.
      Надо заметить, что лейтенант Соколов, то ли по молодости, то ли по склонности характера, часто пускался в рискованные предприятия, граничащие с авантюрой. Другой на его месте давно бы распрощался с жизнью, но ему везло, и он почти всегда выходил сухим из воды.
      Конечно, поездка за врачом могла бы обойтись и без фокусов, но Соколов не был бы Соколовым, если~5ы избрал прямой, безопасный путь. Было бы куда проще приехать без шума в волостной центр, расспросить, где живет нужный человек, явиться к нему и уговорить или заставить поехать куда следует. Соколов же предложил заехать сначала в полицейское отделение, нагнать страху на блюстителей порядка и заставить их выполнять любое приказание. Мысль эта понравилась всем, особенно Кальтенбергу, который и сам очень любил всяческие приключения.
      И вот автомашина с переодетыми партизанами, оглушительно воя, ворвалась среди бела дня в волостной центр. Появление немецкой полевой жандармерии обычно сопровождалось облавами и арестами, а иногда и массовыми расстрелами. Поэтому жители селения поспешили спрятаться.
      Между тем вездеход с черными крестами на бортах и изображением подковы на переднем стекле остановился перед зданием волостной полиции. Из кабины вышел Кальтенберг, одетый в форму жандармского офицера, поправил фуражку с высоким верхом и, подражая эсэсовским головорезам, с высокомерным видом прошел мимо застывшего у входа караульного полицейского. В коридоре не было ни души.
      - Пан начальник у себя в кабинете, - показал на одну из дверей караульный.
      Конрад вошел без предупреждения. За столом сидя спал хорунжий. Это был начальник отделения.
      - Хайль Гитлер! - заревел Кальтенберг.
      Хорунжий вскочил как ошпаренный. Увидев перед собой жандармского офицера, он растерялся и еле слышно, заикаясь, пролепетал:
      - Х-х-хайль Г-г-гитлер!
      - Мне нужен хирург. Срочно! - сразу приступил к делу Конрад.
      - Можно найти... Но не лучше ли доставить раненого прямо в Билгорай? Там есть военный госпиталь, - сказал хорунжий.
      - Не твое дело указывать нам! - грубо оборвал его Конрад. - Найдешь ты нам опытного хирурга или нет?
      - Простите... Сейчас пошлю за ним... Их у нас двое, узнаю, где он живет, и мы возьмем его с собой.
      Хорунжий на минутку задумался. "Было бы надежнее послать пана Малевича, но жалко. Они наверняка его прикончат, если не сумеет спасти раненого жандарма. А он ведь нужен нам самим, он всегда сообщает, если к нему обращаются за помощью партизаны. Пани Вольская после ареста мужа нас всех ненавидит. Вместо того чтобы оказать помощь, нарочно может угробить жандарма, - рассуждал про себя начальник полиции. - Ну и пускай. Жандарма нам не жалко. Зато и они ее прибьют. А мы избавимся от этой вредной бабы".
      - Пойдемте покажу, - предложил он.
      За жандармской машиной следили тайком сотни глаз.
      Алина Вольская, молодая женщина лет тридцати, тоже смотрела на улицу из-за занавески. Сердце ее екнуло, когда страшная машина остановилась перед ее домом. "Неужели настал и мой черед? - прошептала она. - Мужа замучили в гестапо, папу убили в концлагере Майданек. Ах, почему я не послушалась совета, не ушла к партизанам... Не надо было бы тогда сидеть здесь и терпеть издевательства этих извергов..."
      - Хирург живет в этом доме, - показал хорунжий. - Зовут ее Алиной Вольской. Окончила Берлинский университет, до войны работала вместе с мужем, ординатором хирургической больницы имени Святого Креста. Только боюсь, не согласится поехать с вами...
      - Поедет или не поедет - это уж наша забота, - отрезал Кальтенберг. Вы свободны, герр хорунжий, можете идти! - добавил он, заметив за оконной занавеской женский силуэт.
      Начальник полиции поспешил удалиться. На улице остались Алим, сидевший за рулем, и Конрад, внимательно наблюдавший за тем, что происходит вокруг. Остальные вошли в дом.
      - День добрый, пани Вольска! - приветствовал хозяйку Яничек. - Простите за беспокойство!
      - Чему я обязана появлением в моем доме немецких жандармов? - не отвечая на приветствие, спросила Алина.
      - Простите, мы вовсе не жандармы, - улыбнулся Зденек.
      - Как не жандармы? - удивилась Алина. - Тогда кто же вы?
      - Партизаны.
      - А ваши мундиры?
      - Сплошной маскарад. Чтобы обмануть бдительность синей полиции.
      - Даже не верится... Я слышала разговор того офицера с хорунжим. Так мог говорить только немец.
      - Он действительно немец по национальности. Но он - наш. Разрешите познакомить вас с командиром. Лейтенант Соколов. Вместе бежали из лагеря военнопленных.
      - Алина Вольская, - протянула руку женщина. - Вы русский?
      - Я советский офицер, - ответил Соколов, пожимая протянутую руку.
      - Вот не ожидала! - обрадованно воскликнула хозяйка. - Садитесь, будьте гостями.
      - Нет, товарищ Вольская, как-нибудь в другой раз.
      Вас там ждут раненые. Если можете, поедемте поскорее.
      - Далеко ехать?
      - Не очень. Отряд находится в Яновских лесах. Женщина задумалась. "Вот удобный случай уйти к партизанам, - размышляла она. - Никто не помешает... Полиция считает, что меня увезли немцы. Гестапо тоже ничего не узнает. Правда, мне бы хотелось попасть в Армию Людову... Но ведь советские партизаны борются вместе с нами... Поеду!"
      - Что мне взять с собой?
      - Перевязочные материалы, лекарства, одежду. Вы же не покинете нас, пока не вылечите больных и раненых?
      - Тогда грузите вот это, - показала она на два кожаных чемодана и железные ящики, стоявшие в соседней комнате. - Там есть все необходимое хирургу в походных условиях...
      Через несколько минут вездеход, нагнавший на местных жителей такой страх, покинул поселок. На всякий случай Соколов решил запутать следы и направил машину в сторону Билгорая, а не к Яновским лесам. Это привело к неожиданной встрече. Как только партизаны, отъехали километров шесть, вдали показалась легковая машина.
      - А что, если нам поинтересоваться, кто в ней едет? - спросил Соколов.
      - В самом деле, - согласился Кальтенберг. - Должна быть большая шишка едет на "адмирале" < "Опель-адмирал" - марка автомобиля.>.
      Партизаны остановили вездеход так, чтобы он загородил часть дороги. В легковой машине, очевидно, заметили это. Она сбавила скорость, но знакомая эмблема на ветровом стекле и форма полевой жандармерии, должно быть, успокоили пассажиров - машина подъехала почти вплотную. Там было три человека: полковник с серебристыми витыми погонами, что указывало на его принадлежность к инженерным войскам, шофер-солдат и ефрейтор-автоматчик. Соколов и Кальтенберг, оба с автоматами в руках, подошли к ним.