- Видели бы вы реакцию его матери и сестры! Им показали газету. Марианна не поверила, сказав, что это провокация, а мать разрыдалась, а потом обрушилась на собственную дочь: мол, она доверилась этому пройдохе Астахову, написала письмо, которое и навело жандармов на след Тадеуша...
      Дальше Планк поставил перед Соколовым две задачи: во-первых, он должен был немедленно связаться с Турхановым и добиться от него согласия на включение ложного отряда в состав Интернационального отряда советских партизан и доставить выписку из приказа в абвергруппу. Во-вторых, к воскресенью надо подготовиться к нападению на жителей деревни Бохеньки.
      - В субботу вечером пошлете к деревенскому солтысу двух своих бойцов с требованием самогонного спирта. Их схватят наши переодетые в гражданскую форму солдаты и расстреляют перед жителями села. Об этом вам сообщит сам солтыс или его жена рано утром. После этого устройте митинг, накалите страсти до предела и поведите свой отряд в деревню, приказав в отместку за двух "партизан" забросать костел ручными гранатами. Когда разорвутся первые гранаты, с группой бойцов в пять-шесть человек забегите в церковную сторожку и сидите там до тех пор, пока капитан Нордау со взводом автоматчиков полностью не расправится с "партизанами". Тогда вы "сдадитесь" в плен. Дальше все пойдет, как мы наметили по плану. Действуйте. К партизанам вас поведет Юманов. Он хорошо знает здешние леса. Дорога в Интернациональный отряд ему тоже известна.
      - Разве он из отряда Турханова? - поинтересовался Соколов.
      - Нет, мы его собирались забросить туда. Поэтому ему пришлось тщательно изучить местность...
      Юманов действительно кратчайшим путем привел Соколова на партизанскую базу. Часовые, задержавшие их на внешней линии сторожевых постов, были предупреждены об их возможном прибытии и проинструктированы. Поэтому они и виду не показали, что знают Соколова. Тот представился как капитан Астахов, командир соседнего партизанского отряда, а Юманова отрекомендовал своим помощником. Соблюдая инструкцию, часовые вежливо предложили им сдать оружие, а потом, извинившись, завязали глаза и доставили в штаб отряда.
      Юманов храбрился, хотя, по правде говоря, душа у него ушла в пятки: один из часовых, с которым он некоторое время находился в лагере военнопленных, мог не только опознать его, но и рассказать о его подозрительном поведении. Но когда развязали глаза, он почувствовал себя совсем плохо: оказывается, его знал также и капитан Савандеев.
      - Вот неожиданная встреча! - воскликнул он, когда Соколов представил Юманова руководителям отряда. - Вы тоже ушли в партизаны? А мы в лагере были уверены, что группа подпольщиков старшего политрука Переверзева была раскрыта по вашей вине.
      Услышав это, Юманов еле удержался на ногах. Группу Переверзева, наладившего в лагере выпуск стенгазеты, действительно выдал он. Гестапо тогда жестоко расправилось с подпольщиками: Переверзева и двух его товарищей приговорили к публичной казни, и их трупы три дня висели на аппельплаце, а остальных двенадцать человек увезли неизвестно куда.
      Тут за Юманова заступился Соколов.
      - Да оставьте моего помощника в покое! - сказал он, обращаясь больше к Турханову, чем к Савандееву. - Он зарекомендовал себя как деятельный и преданный командир. Собственно говоря, мой отряд держится только на нем. Я ему доверяю, и этого, думаю, достаточно, чтобы уберечь его от всяких подозрений.
      - Действительно, товарищи, чем мы занимаемся! - поддержал его Турханов. - Сейчас время ужина. Товарища Астахова я приглашаю к себе, а Юманова угостите вы. Причем проявите к нему полное уважение. Он наш гость, а гость, как известно, лицо неприкосновенное.
      Партизаны и правда оказали Юманову "полное уважение". За ужином Байдиреков предложил первый тост за нашу победу. Юманову пришлось осушить полный стакан самогонки. Затем были предложены тосты за Красную Армию, за Родину, за советский народ... Отказаться было невозможно. Юманов опьянел и свалился под стол. Тогда его отнесли в пустую землянку, под охрану специально выделенных часовых.
      Избавившись таким образом от абверовского соглядатая, командование отряда приступило к разработке окончательного плана ликвидации "Осиного гнезда".
      На военном совете, как назвал Турханов совещание в штабе, кроме руководителей Интернационального отряда советских партизан присутствовали и представители третьего военного округа Армии Людовой во главе с майором Краковским. Первым выступил Соколов. Он рассказал о разработанном в абвергруппе плане уничтожения жителей деревни Бохеньки силами специально созданного для этой цели фальшивого партизанского отряда и высказал свои соображения, каким образом лучше всего сорвать его. Эти соображения и легли в основу плана разгрома абвергруппы 505...
      Глава тридцать четвертая
      Полковник Планк был совершенно спокоен. Ему казалось, что все предусмотрено, успех операции обеспечен и возможность провала полностью исключается. Мысленно он ставил себя на место опытного гроссмейстера, которому предстояло сразиться на шахматной доске с начинающим игроком. Остается начать игру, сделать несколько привычных ходов, и победа гарантирована. По его мнению, все фигуры к воскресному утру уже заняли свои места и только от него зависело, как их передвигать. Но старый провокатор при этом не учел одно обстоятельство: оперировать ему придется живыми людьми, а не шахматными фигурами. Люди же могут не подчиниться его воле и действовать по своему усмотрению. Абверовцев, в том числе и самого полковника Планка, побуждал к действию прежде всего страх, а он может гнать людей на смерть, воодушевить же на победу не сможет. Для этого нужны другие, благородные побуждения. Они были у партизан. На борьбу их воодушевляла благородная идея защиты Родины, идея освобождения народов из-под гнета германского фашизма.
      Немаловажное значение имели и личные качества тех, кто возглавлял противоборствующие силы, - шефа абвергруппы 505 и командира Интернационального отряда партизан. Турханов строил все свои планы с учетом реальной обстановки, трезво оценивая силы противника. Тщеславный и высокомерный Планк, ослепленный фашистской теорией о превосходстве арийской расы, явно переоценил свои силы, а на противника смотрел как на жалкое сборище полудикарей, которых можно без труда использовать в своих целях. Потому он был так уверен в легкой и полной победе. Казалось, иначе и не может быть: все подготовлено для претворения в жизнь плана "Финдлинг". Жители села Бохеньки, напуганные слухами о том, что партизаны будут мстить за двух своих погибших товарищей, собраны еще с вечера в костеле, о чем доложил Планку капитан Нордау. Ему и в голову не приходило, что Соколов послал в Бохеньки двух предателей - Шалтайкина и Шашкова, которых и расстреляли подручные Планка. Поэтому никто не собирался мстить за них жителям польской деревни.
      Планк же, получив сообщение от Нордау, спокойно лег спать и проснулся только с восходом солнца. Настроение у него было бодрое. Выйдя на балкон, он услышал со стороны хутора Сепатовского шум выстрелов, но это у него не вызвало никакого беспокойства. "Очевидно, жена солтыса уже сообщила о казни партизанских разведчиков, и люди из нашего фальшивого отряда стреляют из своих ржавых винтовок. Молодец Астахов! Теперь он поведет отряд в Бохеньки, а там Нордау, со взводом автоматчиков, ждет их еще со вчерашнего вечера", думал шеф абвергруппы, радостно потирая руки.
      Но прошел час, потом другой, а со стороны Бохенек больше не слышно было ни выстрелов, ни взрывов, ни автоматных очередей. Это удивило Планка. Он уже хотел связаться с Нордау, но в это время дежурный ввел к нему запыхавшегося Юманова. Он был растрепан, облеплен колючками, забрызган грязью.
      - Что такое? - встревожился полковник. - Что с вами случилось?
      - На нас напали поляки. Они окружили хутор. Капитан Астахов послал меня к вам с письмом. Я еле добрался сюда тайной тропинкой через болото, доложил предатель, подавая своему хозяину смятое письмо.
      Планк торопливо разорвал пакет и прочитал следующее: "Господин полковник! Весть о гибели Тадеуша Бохеньского оказалась ложной. Сегодня на заре он сам пришел ко мне и предложил вместе напасть на абвергруппу с целью освободить его мать и сестру. Я его обезоружил и арестовал, но, узнав об этом, его бойцы окружили хутор и требуют освободить их командира. Чтобы выиграть время, я затеял с ними переговоры, но дело часто доходит до стрельбы. Теперь они предъявили ультиматум: если до восьми часов мы не отпустим поручика Бохеньского, они перебьют нас всех до единого. Без боя мы не сдадимся, но у нас мало боеприпасов, да и численное превосходство на их стороне. Поэтому даже в лучшем случае продержимся не больше двадцати минут. Прошу срочно прислать на выручку танки и взвод автоматчиков. Капитан Астахов".
      Начальник абвергруппы посмотрел на часы. До истечения срока ультиматума оставалось меньше сорока минут. "Если не выручить Астахова, - решил Планк, Тадеуш улизнет. Тогда выполнение плана придется отложить на неопределенное время, а в связи с наступлением красных едва ли нам представится еще раз такая возможность. Надо спасать положение".
      Разумеется, полковник Планк не мог знать, что произошло на самом деле. Никакого нападения поляков на хутор Сепатовского не было, а письмо это написал Соколов только для того, чтобы полковник вывел из крепости взвод и тем самым открыл партизанам дорогу для наступления на "Осиное гнездо".
      Планк вызвал командира второго взвода.
      - Какие силы в твоем распоряжении? - спросил он лейтенанта.
      - Кроме часовых, занятых в непосредственной охране, имеется двадцать два солдата, один фельдфебель и три унтер-офицера. Экипажи танков мне не подчиняются.
      - Передай танкистам, чтобы они немедленно выехали в хутор Сепатовского, напали там на поляков из Армии Крайовой, окруживших людей капитана Астахова, и привезли ко мне поручика Бохеньского. Вы со своими бойцами на грузовике сопровождайте танки и в случае необходимости поддержите их огнем из пулеметов и автоматов. Через пять минут должны быть в пути!
      - Слушаюсь! - отчеканил лейтенант.
      - Исполняйте!..
      Немцы действовали четко, как часовой механизм. Ровно через пять минут два танка и грузовик с солдатами, поднимая облако пыли, помчались по направлению к хутору Сепатовского. На полпути к нему протекала небольшая речка с довольно высокими и крутыми берегами. Через нее был перекинут деревянный мост. Первый танк благополучно миновал переправу, но на другом берегу подорвался на мине. Второй танк взорвался на середине моста. Перепуганный шофер остановил грузовую машину. Тут же в кузов полетели ручные гранаты. Несколько солдат успели соскочить на землю, но и они попали под ураганный огонь партизан. Таким образом, бой у моста продолжался не больше четверти часа и закончился полным разгромом второго взвода охраны абвергруппы.
      По плану, разработанному командованиями советских партизан и батальона Армии Людовой, взрывы у моста должны были послужить сигналом для начала атаки на господский двор. И вот рота Байдирекова перешла в наступление. Полковник Планк с ужасом смотрел из своего окна, как меткий огонь партизан сразил часовых. Пулеметы на вышках пока еще держали наступающих на приличном расстоянии, но и они несли большие потери от огня снайперов. Чтобы отбить атаку партизан, надо было немедленно вызвать первый взвод охраны из деревни Бохеньки. Планк схватил телефонную трубку, но связь уже не действовала. Хорошо еще, что капитан Нордау по своей инициативе принял решение и на двух грузовиках с солдатами первого взвода поспешил на выручку. Но когда грузовики приблизились к кустарнику, через который пролегала дорога к господскому двору, они попали под сильный ружейно-пулеметный огонь роты из батальона Адама Краковского. Скоро оба грузовика вспыхнули, а немецкие солдаты, преследуемые поляками, в беспорядке начали отступать.
      Эта была катастрофа. Уже замолчали все пулеметы на вышках. Партизаны ворвались в господский двор, перебили артиллеристов, захватили тюрьму и, окружив дворец, завязали бой с защитниками абвергруппы, которые отстреливались из окон. Но вот кто-то метнул в окно ручную гранату, и последний немецкий пулемет замолчал. Тут же группа партизан бросилась к парадной двери. Впереди шли командиры. Среди них Планк узнал Астахова. Матерый провокатор понял наконец, что попал в собственные сети. Теперь надо было уничтожить секретные документы, и он кинулся в комнату секретного делопроизводства, но в коридоре его остановил грозный окрик:
      - Хальт! Хенде хох! <Стой! Руки вверх! (нем.)>
      Планку уже нечего было терять. Он приставил к виску пистолет, но Турханов тут же нажал на спусковой крючок автомата, и рука немецкого полковника повисла как плеть, а пистолет упал на пол.
      - Постыдились бы, полковник Планк! - не удержался Турханов от насмешки. - До сих пор я считал вас опытным военным разведчиком, а вы, оказывается, только плохой актер, играющий трогательную роль неудачника в мелодраме. Санитар, перевяжите ему раны, а вы, товарищ Соколов, снимите те две картины, которые по приказанию Планка были подделаны самим автором!..
      Глава тридцать пятая
      Разгромив немцев, Турханов под усиленной охраной автоматчиков увез на подводах полковника Планка и все захваченные документы абвергруппы 505. За ними следовали подводы с трофейными продуктами и оружием.
      Соколов подъехал к домику садовника. У калитки валялся убитый часовой. Дверь была заперта изнутри.
      - Марианна, откройте! - крикнул Соколов. - Выходите, вы свободны!
      Дверь распахнулась. Щурясь от яркого света, показалась Марианна. Увидев улыбающегося Соколова, она бросилась к нему.
      - Мама, посмотри, кто пришел! - радостно воскликнула она. - Ты не веришь русским, капитана Астахова считала провокатором. Иди убедись! Он сдержал свое слово!
      - Садитесь на подводу, нам надо торопиться. Я вас отвезу к Тадеушу. Быстрее! Обо всем поговорим в пути! - остановил ее Соколов.
      Женщины сели на повозку, и возница быстро погнал лошадей. За повозкой неотступно следовали трое верховых. В лесу они обогнали несколько небольших колонн партизан. Лица у них были серьезные, но, увидев Соколова, они приветственно улыбались ему.
      - Господин Астахов, расскажите же наконец, как все это было? - спросила Марианна, не отрывая от него восторженного взгляда.
      - Я не Астахов, - улыбнулся Соколов. - Чужое имя я вынужден был принять, чтобы обмануть полковника Планка. Обман удался, его шайка ликвидирована, а сам он попал к нам в плен. Теперь я могу открыться перед вами: меня зовут... - и он коротко рассказал о себе.
      Незаметно проехали они километров восемь. Впереди между огромными елями показался просвет. Лошади пошли шагом.
      - Через несколько минут вы будете у цели, - предупредил Соколов и соскочил с повозки.
      - Я тоже хочу размяться. Помогите мне! - попросила Марианна, протягивая руки.
      Мать строго посмотрела на нее, но она будто и не заметила ее многозначительного взгляда и спрыгнула с повозки.
      - Как хорошо в лесу! - воскликнула девушка, глядя вокруг широко раскрытыми глазами. - Пусть они отъедут немножко, а мы отстанем! - добавила она тихо.
      - Терехин! - окликнул возницу Соколов. - Подожди те нас на опушке леса!
      Тот быстро погнал лошадей вперед. За ним поскакали конники.
      - И здесь кончается наше путешествие? - спросила Марианна,
      - Да. Рядом с лесом есть маленькая деревня. Там расквартировал батальон вашего брата.
      - Боже мой! Неужели мы больше никогда не встретимся? - с грустью спросила она. - Мне так хочется отблагодарить вас...
      - Это желание само по себе лучше всякой благодарности. Мне самому хотелось бы встретиться с вами после войны где-нибудь на молодежном балу и танцевать краковяк. Но это только несбыточная мечта, - вздохнул лейтенант.
      - Почему?
      - Война еще не кончилась, а пути наши расходятся. Кто знает, где мы будем через неделю, через месяц? Хотя по натуре я оптимист, но очень сомневаюсь, что нам приведется когда-нибудь встретиться.
      Лес кончился. Впереди показалось поле, залитое летним солнцем. Невдалеке виднелась деревня.
      - Попрощаемся здесь, - предложила Марианна. - Не хочу, чтобы на нас смотрели. С момента нашей первой встречи и до сегодняшнего дня я все время думала о вас. Теперь, как вы сказали, наши пути расходятся, и мы больше никогда не встретимся, но я вас не забуду. Вы добрый, бескорыстный друг, находчивый, смелый герой. Прощайте, мой дорогой спаситель!
      Она кинулась ему на шею, обняла, прижалась к нему. В глазах у нее блестели слезы, хотя она силилась улыбнуться. "Эх, война, - думал Соколов, вытирая слезы с ее лица. - Она случайно столкнула нас, она же и разлучает".
      - Прощайте, Марианна!
      Когда они подошли к повозке, пани Матильда была явно не в духе.
      - Что с тобой, дочь моя? - по-французски заговорила она. - Почему ты так любезна с этим плебеем?
      - Мама, ничего особенного не случилось, - тихо ответила Марианна и, чтобы скрыть слезы, низко опустила голову.
      - Брось! - проворчала пани Бохеньская. - Он даже не русский. Ты не знаешь, что чуваши - это всего-навсего полудикий народ. А ты дворянка! Забудь о нем и ищи себе друга среди молодых людей из цивилизованного общества.
      - Когда смерть витала над нами, твои цивилизованные молодые люди почему-то не пришли на помощь, хотя мы с нетерпением ждали их! А этот "дикарь" появился без зова, вырвал из рук палача топор, занесенный над нашими головами, а нас выпустил на свободу. Скажи на милость, чем же он хуже других? - рассердилась Марианна.
      Мать не ответила. Так молча и подъехали они к большому каменному дому в центре деревни. Возница остановил коней. Соколов соскочил на землю, помог сойти сначала графине, потом ее дочери. В это время из дома выбежал молодой человек в штатском и с криком "Мама!" бросился обнимать пани Матильду, потом схватил Марианну, приподнял ее, закружил, начал целовать. Слезы умиления появились на глазах у матери, когда она увидела эту радостную картину. Партизаны поняли, что они здесь лишние, и повернули лошадей.
      - Постойте! - остановил их молодой человек. - Рад вас приветствовать, господин Соколов! По правде говоря, я не верил в такой счастливый исход вашего рискованного предприятия. Ну что ж, значит, ошибся. Благодарю вас за спасение матери и сестры. Может, зайдете у меня есть бутылка шампанского.
      - Спасибо, господин поручик. Нам некогда... Простите за нескромный вопрос: почему ваши офицеры и солдаты не прибежали сюда поздравить ваших родных с освобождением? - спросил Соколов.
      -Их здесь нет, - ответил Тадеуш, - мы меняем дислокацию.
      - Далеко уезжаете?
      - Батальон, уже третий день в Варшаве. Я остался ради них, - показал поручик на мать и сестру.
      - Что ж, желаю вам успеха на новом месте. Всего хорошего!
      Глава тридцать шестая
      Пока Алина Вольская занималась полковником Планком, Турханов зашифровал, а Ева передала в эфир радиограмму о полном разгроме "Осиного гнезда", о захвате всей документации и пленении начальника абвергруппы. В случае такого исхода генерал Барсуков еще раньше обещал прислать самолет. Теперь он подтвердил свое обещание. Посадочная площадка была давно подобрана. Турханов приказал выслать туда людей, чтобы они к ночи подготовили условленную сигнализацию.
      В штабе уже подвели итоги операции. Партизаны потеряли убитыми пять человек, тяжело ранены одиннадцать. Немного меньшими были потери у батальона Адама Краковского. Общие же потери немцев составляли семьдесят семь человек, в том числе убитых пятьдесят пять и захваченных в плен пять. Из них троих, а именно Планка, Альтауса и Нордау, доставили на партизанскую базу, врача и медицинскую сестру оставили в господском дворе вместе с тяжелоранеными солдатами и офицерами. Судьба около двадцати немцев, в том числе двух следователей абвера и фельдфебеля, исполнявшего обязанности палача, была неизвестно. По всей вероятности, они успели скрыться. В результате быстрых и решительных действий партизан и роты Армии Людовой было спасено от верной гибели все население польской деревни Бохеньки и выпущены на свободу двадцать два человека, содержащиеся в заключении в тюрьме абвергруппы. Но главное было даже не в этом. В результате совместных действий польские подпольщики и советские партизаны сорвали опасный план абвера поссорить поляков с русскими. Теперь боевая дружба польского и советского народов укрепилась еще больше.
      Работа в штабе кипела. Савандеев с помощью Кальтенберга и Яничека просматривал секретные документы абвергруппы 505. Им удалось обнаружить несколько списков шпионов и провокаторов, засланных полковником Планком в части и подразделения Армии Людовой и Армии Крайовой, в различные подпольные антифашистские организаций польских патриотов и в отряды советских партизан, в том числе и в отряд Турханова, Списки эти содержали подробные социально-демографические данные с указанием домашних адресов агентов абвера. Но, как ни странно, оба провокатора, направленные в Интернациональный отряд советских партизан, по неизвестной абверу причине к месту дальнейшей службы не прибыли, и связь с ними прекратилась. К списку были приложены фотографии предателей. Турханов приказал показать их всем командирам рот и начальникам служб. Те подтвердили, что этих людей никогда и нигде не встречали. Несмотря на это, в штабе сняли по две копии с каждого списка, чтобы познакомить с ними заинтересованные организации и командования партизанских отрядов и польских воинских частей.
      До прибытия самолета оставалось чуть больше четырнадцати часов. Турханов решил использовать это время для допроса полковника Планка с целью уточнения некоторых сторон деятельности абвергруппы, направленной непосредственно против Интернационального и других отрядов советских партизан, находящихся на территории Келецщины. Но прежде чем начать допрос, он решил посоветоваться с Соколовым, который только что прибыл на базу после встречи с поручиком Бохеньским.
      - К нам присылают самолет за полковником Планком и документами абвергруппы. Но кроме членов экипажа и груза он может взять восемнадцать человек. Я думаю отправить на Большую землю всех тяжело раненных и больных. На борту самолета находится врач, нужно еще дать одного автоматчика-конвоира. Таким образом, из трех пленных мы можем отправить только двух. Как ты думаешь, кого лучше оставить - Альтауса или Нордау? спросил Турханов.
      - По-моему, места хватит всем. Больных и раненых у нас не четырнадцать, как вы сосчитали, а всего тринадцать, - ответил Соколов.
      - В число раненых я включаю и Эсфирь, - уточнил полковник. - Врач опасается, что если она не попадет к опытному ортопеду, то на всю жизнь может остаться хромой. Жалко девушку. Надо немедленно доставить ее в клинику.
      - Да, хромота для женщины, пожалуй, не лучше смерти. Зденек знает?
      - Пока нет.
      - А если он не захочет с ней расстаться?
      - Придется. Живы будут - встретятся после войны. А девушку мы должны спасти.
      - Хорошо, я скажу Яничеку. Он подготовит ее к отправке в Советский Союз. Здесь я предлагал бы оставить Альтауса. И расстрелять.
      - Да, смерти он, конечно, заслужил. Но для разоблачения Планка, возможно, понадобится свидетель.
      - Ничего, - засмеялся Соколов. - Нордау это сделает не хуже Альтауса. Только постарайтесь поссорить его с Планком.
      - Каким образом? - улыбнулся и Турханов.
      - Очень просто. Позвольте ему подслушать допрос Планка, а того заставьте высказаться о Нордау. Я уверен, этого будет вполне достаточно.
      - Кажется, ты не совсем равнодушен к этому молодому фашисту, - заметил Турханов.
      - Он не состоит в нацистской партии и человек вроде бы неплохой.
      Полковник согласился с ним. Соколов перешел в соседнюю комнату, отделенную от штаба перегородкой. Конвоиры привели капитана Нордау. Увидев советского полковника, он вытянулся и, как положено по уставу, отдал честь.
      - Садитесь! - предложил Турханов. - Я вызвал вас, господин Нордау, чтобы расспросить об абвергруппе 505, в частности о ее начальнике.
      - Прошу прощения, господин полковник, военная присяга запрещает мне говорить с противником о служебных делах.
      - Надеюсь, вы понимаете, чем это может кончиться для вас?
      - Я - солдат, а солдат всегда готов к смерти, - твердо ответил капитан.
      - Что ж, ответ неплохой. Мы поговорим на эту тему позже, а пока идите в ту комнату, - сказал полковник, показывая на перегородку.
      Увидев Соколова, сидевшего у маленького окошечка, Нордау оживился.
      - Господин Астахов, вы тоже попали в плен? - спросил он.
      - Об этом после, - предупредительно подняв руку, остановил его Соколов. - Мы получили возможность вы слушать исповедь полковника Планка. Помолчим и послушаем, что он скажет о нас.
      Нордау молча сел. В это время в землянку ввели шефа абвергруппы.
      - Я протестую! - заявил он. - Согласно Женевской конвенции, меня, раненого военнопленного, вы обязаны лечить, а не мучить допросами!
      - Не кривляйтесь, полковник Планк! - оборвал его Турханов. - Когда подвергали зверским пыткам пленных партизан, вы хоть раз вспомнили о Женевской конвенции?
      - Она распространяется только на регулярные войска, а не на партизан, отпарировал Планк.
      - А если не распространяется, чего же тогда требуете от нас их соблюдения? Будьте логичными!
      Наступило тягостное молчание. Слышно было, как ерзал и тяжело дышал Планк.
      -Но мы, в отличие от фашистов, не подвергаем пленных пыткам и даже не расстреливаем без суда, - продолжал Турханов. - Вас я на самолете отправлю в Советский Союз. Более того, если честно ответите на мои вопросы, предоставлю вам возможность спасти жизнь вашего адъютанта. Здесь у нас нет лагерей для военнопленных, а там 6н может облегчить вашу жизнь и, кроме того возможно, Даст показания в вашу пользу.
      - Там он мне не понадобится, - отрезал Планк.
      - Подумайте, полковник. Если вы не согласитесь спасти капитана Нордау, можете нажить в его лице непримиримого врага.
      - Вы дали понять, что его здесь ждет смерть. А для меня мертвый враг лучше живого свидетеля. Оставьте Нордау у себя и делайте с ним что хотите.
      -А как с моими вопросами? Вы будете на них отвечать?
      - Отвечу, если они не касаются моей служебной деятельности.
      - Нас интересует именно это.
      - За разглашение служебной тайны меня ждет смерть, а я еще хочу жить.
      - Смерть вас ждет в любом случае.
      - Объясните!
      - Гестапо вас расстреляло бы за то, что допустили разгром абвергруппы со всей ее охраной. Но это не самое страшное. Где бы вы ни находились, вас убили бы абверовцы за предательство.
      - Не понимаю, о чем вы говорите.
      - О плане "Финдлинг", изложенном вот здесь. Турханов извлек из полевой сумки толстую тетрадь в коричневом кожаном переплете и показал ее Планку. Тот побледнел, широко раскрыл глаза и инстинктивно протянул руку к своему дневнику, но Турханов быстро спрятал тетрадь в сумку.
      - Вы читали? - тихо спросил Планк.
      - Пока только просмотрел бегло. Мы можем опубликовать дневник. Кальтенбруннер, арестовавший Канариса, узнал бы из него, как вы с адмиралом, за спиной Гитлера, не только допускали возможность восстановления независимой Польши, но и готовили для нее президента. Лучшего доказательства для обвинения Канариса в измене фюреру, пожалуй, трудно было бы найти. Думаю, теперь вы понимаете, что скоро вашей смерти будут жаждать не только в ведомстве безопасности, но и среди доверенных адмирала. Длинные руки гестапо и абвера не смогут дотянуться до вас только в одном случае, если вы будете находиться в Советском Союзе. А для этого вам надо сотрудничать с нами. Иного выхода для вас нет и не может быть.
      Полковник Планк впервые подумал об этом еще во дворце Бохеньских, когда Турханов прострелил ему руку и тем самым предотвратил самоубийство. Но тогда он думал об этом как об отдаленном будущем. Теперь он понял,
      Что это уже насущная необходимость. Поэтому он решил покориться судьбе.
      - Хорошо, я буду отвечать на ваши вопросы. Но прежде чем приступить к делу, прошу вас, ответьте мне на один вопрос.
      - Пожалуйста!
      - Как вы узнали о целях и задачах абвергруппы 505? Из моего дневника или из других-источников?
      - Методы своей работы мы не обязаны раскрывать, но могу вам сказать одно: о ваших планах мы знали давно. Мое появление в Келецком воеводстве было вызвано необходимостью сорвать провокацию, которую вы деятельно готовили против советских партизан, а план "Финдлинг" тесно связан с этой провокацией. Вот нам и пришлось сорвать оба ваших плана.
      - Значит, из моего дневника вы ничего нового не почерпнули?
      - В общем, да. Ваш дневник был для нас не источником информации, а доказательством преступной деятельности абвера, в том числе адмирала Канариса.
      - Где я прятал дневник, кроме меня знал только один человек. Выходит, меня выдала моя жена? Турханов засмеялся:
      - Это к делу не относится... Скажите, полковник: месяц назад вы заслали в мой отряд двух провокаторов. Какова их дальнейшая судьба?
      - Одно время для нападения на деревню Бохеньки я рассчитывал использовать роту Айгашева и послал своих агентов к нему. Мои расчеты не оправдались. Во время случайного столкновения партизан с отрядом НСЗ оба моих агента были захвачены поляками и по ошибке расстреляны.
      - Еще кого вы засылали к нам?
      - Готовили, но заслать не успели. Турханов посмотрел на часы:
      - Время обеда. Нашу беседу мы продолжим после. Сейчас вас отведут на обед, - сказал он, сделав какую-то отметку в блокноте.
      - Любопытно будет отведать партизанской пищи, - улыбнулся Планк. - Как говорят русские: "Щи да каша - пища наша". Так ведь?
      -Да, но ничего нового вы в нашей пище не найдете. Ведь мы пользуемся вашими же продуктами. А у вас у самих не всегда густо, а чаще всего пусто, засмеялся Турханов.
      Когда конвоиры увели Планка, из-за перегородки вышли Соколов и Нордау.
      - Ну как, капитан, вы все еще намерены заступаться за своего шефа? спросил Турханов.