Был пятый день месяца и на ней был халат расшитый множеством фиолетовых ирисов которые должны были отгонять злых духов Шики, делавших людей лжецами.

Дворец мирно спал в духоте ночи. Сегодня не задувал даже легчайший ветерок с востока, и доски террасы, окружавшей Яшмовую Башню были теплыми наощупь. Когда-то это место, где высоко над спящим миром среди ночных теней и даже самих звезд уединялся великий господин, было едва ли не священным. Сегодня же здесь состоится праздничная трапеза, а потом в ознаменование победы они будут заниматься любовью. Потому что сегодня вечером наконец-то потерпели крах планы американца с неверной супругой и над ними одержана окончательная победа.

Миобу в своем самом соблазнительном наряде стояла на коленях около Хидеки Синго. Она массировала ему виски и слушала как музыкант Мацудзиро настраивает свой сямисен с длинным грифом. Трехструнный инструмент больше всего смахивал на тыкву. Когда сидящий за ширмой Мацудзиро наконец начал играть, его помощники уселись возле него на корточках со сложенными на коленях руками. Подобные ледяным родникам питающим верховья великой реки, волшебные захватывающие и тревожащие звуки уносились в высокое небо — древняя мелодия, рассказывающая о тех днях, когда еще не было нынешней Вселенной и когда боги любили друг друга в беспредельности космоса.

Щелкнув пальцами Миобу подозвала к себе слугу. Ширма раздвинулась.

— Принеси чаю, — повелительно изогнула она губы.

Слуга был совсем молод — еще подросток — несчастен и теперь страшно боялся ее. Прежде он считал себя лучше всех остальных, и даже лучше ее самой. Поэтому по ее особому предложению его и прихватили с собой с Осуми, чтобы здесь, где это было гораздо легче сделать, научить надлежащей покорности.

Она слушала ровные звуки песни, а тем временем мысли ее свивались и раскручивались, как доли нексуса, как клубок змей. Как верно я поступила, объединившись в этой распре с Исако-сан, думала она. Какой она блестящий политик! И как мудро с ее стороны было придумать посадить в шкатулку крайта. Синго-сама скоро проснется и тогда я узнаю, что произошло. Эта его жена и так все время играла на руку Исако-сан, а теперь подписала себе смертный приговор, оставив в моей полной власти человека, который должен стать следующим префектом квадранта Кюсю.

Ширма снова раздвинулась и юный слуга поставил возле нее поднос с расписанными черно-серебристыми узорами и сверкающими как звездное небо чайными чашками, и изящный чайничек жасминового чая.

Она наблюдала за тем как мальчишка наливает чай, а потом резко велела ему убираться. Он тут же вернулся к сидящим за ширмой музыкантам. Затем она выпрямилась и предложила Синго засахаренный кусочек дыни. Потом Миобу запела. Ее голос искусно следовал за летящими в воздух звуками сямисена. Она пела для Хидеки Синго песнь Праздника Ирисов — песнь, которая должна привести его в хорошее расположение духа, песнь, которая должна сделать его податливым — таким, каким становится любой мужчина после обильной еды и питья, да еще когда ощущает рядом с собой жар женского тела.

Оси такабе

Камо саэ кииру

Хара но Ике но я

Тамамо ва

Мане на кири со я

Ой мо цугу га ни я

Ой мо цугу га ни.

Гуси дикие,

Чирки,

И даже утки

Слетаются к Священному Пруду.

Ой да не коси траву под корень!

Ой да лучше дай ей подрасти!

Пусть себе высокая растет!

Она пела, а сама тем временем думала. Словам этой песни две тысячи лет, а они до сих пор трогают нас. Как Синго-сан был бы недоволен, узнай он, что это народная песня кодзуке, заклинание против дурного пси. Впрочем какая разница откуда она пришла к нам? — ведь она вполне отвечает моим целям, целям, которые меня учили достигать.

Миобу помассировала его скулу. Ее длинные покрытые черным лаком ногти скребли по его небритым щекам. На ее пальце ядовито поблескивал перстень с большим изумрудом — тайное вместилище наркотика, изготовленного из яда высокогорных змей, высушенного и перетертого в порошок с семенами ююбы. Только куртизанке была воистину известна великая правда мира — женщины стремятся любить одного мужчину, в то время как мужчинам нравится иметь много женщин. Кому как не мне знать это? А те, кто не понимают, что души мужчин и женщин совершенно непохожи, просто плохо знают жизнь, следовательно я не так уж глупа. Как умно я поступила, прислушавшись к советам Исако-сан. Как же здорово она разбирается в политике. Как искусно, словно ножом, она пользуется своим сыном.

Миобу поджала губы, отказываясь от протянутого кусочка мидори. Блеснула платиновая брошь, приколотая к отвороту ее кимоно и чувственно оттягивающая ткань.

— Нет, господин, мне нельзя это есть. Иначе сядет голос.

— Сегодня ты должна петь о любви, — сонно сказал Хидеки Синго. Его рука начала гладить ее по обтянутому полупрозрачным материалом кимоно бедру. Его глаза были устремлены на нитку небольших жемчужин, вшитых в ирисовый орнамент одеяния едва прикрывавшего ее грудь.

— Выпейте. Сегодняшний вечер должен стать вечером вашего удовольствия, мой господин. Вечером, когда сбываются все мечты. Вам предстоит сделаться могущественным даймё и все ваши желания исполнятся. — Она налила в редкой красоты чашку еще чаю и застенчиво протянула ее вдоль линии их устремленных друг на друга взглядов. — Я живу лишь для того, чтобы служить вам.

Он взял чашку и отхлебнул, наслаждаясь вяжущим букетом напитка.

— После сегодняшних побед у меня наконец-то появилось время по достоинству оценить вашу красоту, Миобу-сан.

— Благодарю вас, господин. Вы оказываете мне большую честь и в благодарность за это я доставлю вам удовольствие как гейша из Рая. — Миобу вдруг почувствовала необыкновенную легкость. Висящая над их головами большая лампа с бумажным абажуром отбрасывала на дощатый пол колеблющиеся тени, образующие удивительные силуэты. Окружающее их, пространство, ограниченное со всех сторон разноцветными навесами и ширмами, купалось в свете тысяч звезд, мерцающих в бездне неподвижного неба. Ей показалось, что она видит короткий проблеск света в темноте — падающая звезда, дух отделившийся от тверди, который довелось увидеть лишь ей одной — или, проще говоря, кусок обшивки садящегося шаттла. Она взяла пальцами кусочек маринованного кальмара со стоящего возле них подноса, а Синго открыл рот.

— Самая вкусная пища та, что попадает в рот из рук прекрасной женщины.

— Мой господин, это ничтожное подношение такому великому человеку как вы.

Потом она приготовила для него на небольшом нефритовом блюдечке изысканный десерт: тонкие ломтики свежего манго и папайи. Она, чувствуя, что уже и сама проголодалась, стала брать их по одному и скармливать Синго. На подносе были и креветки в соленом соусе, огуречный рулет, тай или тонкие ломтики мяса красной черепахи, мясо моллюсков акагаи и аваби. На смазанных маслом листьях было разложено мясо моллюсков со сливами и кокосовой мякотью, кусочки морского угря и брюха тунца.

Она кормила его до тех пор пока он не насытился, и его глаза не начали сонно блуждать по бледному небосклону, впитывая в себя таинственное свечение Галактики и удивительных маленьких лун Эдо.

— Скажите мне, — попросила она, — о чем вы думаете?

— Я думаю, что это чудесный вечер.

В кронах деревьев пели соловьи. На фоне Млечного пути, между созвездиями, которые американцы называли Геркулесом и Орлом выделялся зазубренный темный силуэт Яшмовой Башни.

— Да, действительно чудесный.

— Теперь американец в тюрьме. Его амигдала у Хонды Юкио-самы, люди которого сегодня ночью ворвутся в апартаменты Сакумы Хиденаги. Они убьют сёгуна, а если он уже и так мертв, то уничтожат всю память о нем, а затем умрет и Сакума Киохиде.

— А Ясуко-сан? — прошептала Миобу. Ей не хотелось упоминать соперницу, но обязательно следовало выяснить, что у Синго на уме.

Он устремил взгляд прямо в зенит.

— Ясуко-сан воровка и изменница. Она вернется со мной в Мияконодзё. А затем, когда я стану властителем Осуми, она ответит за свои преступления в соответствии с имперскими законами.

— Да, в соответствии с законами.

Сукеко разбудила ее среди ночи.

Правда ночь как будто уже подходила к концу. Вот-вот должно было рассвести. Маленькая оранжевая луна похожая на огромный кроваво-красный рубин собиралась исчезнуть за горизонтом. Пламя ламп ослабло и уже не справлялось с ночной темнотой. На подоконниках поникли цветы в вазах. Увлажненная росой пыльца лотосов превратилась в кашицу.

Сакума Хиденага был мертв. Хайдена Стрейкера отправил в тюрьму Сакума Киохиде. Исако и Синго-сан переиграли их. Все очень плохо — настолько плохо, что хуже уже некуда.

Сукеко снова молча дотронулась до нее. С тех пор как два дня назад погибла Нисо, девушка не произнесла ни слова.

Во дворе и в саду слышались чьи-то шаги. Крики и вопли женщин. Звуки выстрелов. На потолке мелькали отсветы ярких вспышек бластеров.

Она подбежала к окну.

— Нет!

За окном были видны всадники. В своих похожих на хвосты омаров шлемах и шнурованных доспехах они напомнили ей Хайго Годзаэмона. Примерно с дюжину человек пыталось вручную открыть двери в подземные бункеры, но всадники уже устремились к ним. Во внешнем дворе началась стрельба. Звуки ее усиливались эхом от стен. Метались какие-то люди. Кто-то пытался пробиться сквозь стражу охраняющую ворота. Кто-то падал со стен, с глухим тошнотворным стуком ударяясь об землю. С церемониальных ворот, сухое старое дерево которых занялось уже в нескольких местах, фонтанами сыпались искры.

Сукеко схватила ее за руку, в глазах служанки читалась мольба.

— Нет! Лучше останемся. Здесь безопаснее всего. Здесь нам не причинят вреда.

В душе же Ясуко думала иначе. Самым ужасным было то, что ее возможно переиграли. Синго-сан и его алчущая власти мать передали кристалл Хонде Юкио, тем самым подтолкнув его на кровавый и бессмысленный переворот.

— Дураки! Слепые дураки!

Послышались чьи-то шаги на крыше, затем сверху сбросили веревки и по ним скользнули вниз фигуры одетых в черное людей — бойцов, набранных в знаменитых школах боевых искусств Кусуноки, с торчащими из-за мускулистых спин прямыми короткими мечами, с надетыми на левую руку стальными тигриными когтями и со странными зарешеченными капюшонами на головах. Некоторые из них действовали короткими мечами, другие метали сюрикены — острые как бритвы метательные звездочки — бесшумно снимая стражников.

За деревянным переплетом окно вниз упала веревка. Убийца ловко как паук скользнул вниз. Оказавшись на одном уровне с ними, он замер. Стали видны покрасневшие белки его глаз. Сукеко вырвалась и бросилась прочь. Паника погнала ее по коридору и к выходу. На бегу она раскачивалась и дико размахивала руками. Ясуко рванулась за ней и проскочила через толпу оцепеневших от ужаса женщин к выходу.

— Сукеко-сан! Стой! Вернись!

Она свернула за угол и остановилась оглядываясь и пытаясь понять куда побежала Сукеко. Неподалеку на деревянном полу она увидела тело Утимаро, их слуги. Удар меча рассек ему грудную клетку. Пол вокруг тела был залит кровью.

— Сукеко!

И тут она заметила приоткрытую дверь. Ясуко распахнула ее и увидела девушку неподвижно замершую от ужаса на пороге. Не более чем в двадцати ярдах от нее через ухоженный сад неслось с дюжину всадников размахивавших окровавленными мечами. Они гнались за воинами из дворцовой стражи. Те в ужасе пытались хоть куда-то скрыться, но всадники настигали их и рубили в куски.

Она затолкала Сукеко внутрь и захлопнула тяжелую деревянную дверь за мгновение до того как в нее с грохотом врезалось человеческое тело. Через мгновение раздался отчаянный крик — несчастного насквозь проткнул наконечник нагинаты.

Обезумевшая от ужаса Сукеко тоже закричала. Она была в шоке и справиться с ней было нелегко — руки и ноги отказывались ей служить. Ясуко втащила ее в темную комнату, где в каменном полу был пробит колодец, питавшийся водой подземного ключа. Колодец представлял собой темное круглое отверстие, в котором звонко отдавалось эхо. Вокруг обложенного камнями края колодца стояло около сотни больших кувшинов для воды, в которые предполагалось запасать воду на случай осады. Здесь они и спрятались — Ясуко обняла свою служанку и они опустились на корточки между пыльными глиняными сосудами.

— А вдруг они придут и сюда? Вдруг нас найдут?

— Никто не сможет поднять такой кувшин, когда он полон воды, Белочка. Посмотри какие они толстобрюхие и тонконогие. Мы можем заползти еще дальше так, что в этом лабиринте нас не найдет ни один солдат.

Когда стрельба и крики наконец затихли, Сукеко дрожащим голосом спросила:

— А кто эти люди?

— Убийцы. Сторонники претендента, люди из клана Хонда.

— Внука великого сёгуна?

— Да.

— А вдруг он победит, Ясуко-сан? Что если он убьет сёгуна и законного наследника и захватит дворец? Что тогда будет с нами?

— Тшшш, Белочка. Постарайся уснуть. Я разбужу тебя когда все кончится. Когда станет совсем безопасно. Тогда мы вернемся к остальным. Все в порядке.

Но она-то знала: все совсем не в порядке. И вполне может получиться так, что бежать будет некуда. Если эта подлая гиена Хонда Юкио-сан выиграет, подумала она, нам придется оставаться на Эдо еще очень долго — в качестве заложников, ожидающих смерти. И соответственно, если Сакума Киохиде-саме удалось избежать покушения на свою жизнь, он тоже вряд ли будет питает добрые чувства к тем, из-за кого стала возможна попытка переворота.

Надеюсь, что ты жив, Хайден Стрейкер. От всего сердца надеюсь.

Наконец кровь была смыта, трупы сожжены, а пожары потушены.

Хайден Стрейкер спотыкаясь поднимался по ступенькам. Деревянное колесо, тяжело давило на запястья и шею. Вчера ночью он прислушивался к звукам боя сквозь прутья которыми было забрано окошко его темного и сырого подземелья, отчаянно пытаясь понять, на чью же сторону склоняется чаша весов. Это была ночь напряженно ожидаемая всеми силами, которым предстояло формировать будущее Ямато, все последние годы славного правления угасающего Сакумы Хиденаги.

Всю ночь Хайден провел в камере, проклиная свою несчастную судьбу, собственную глупость и перебирая в уме возможные варианты того как змея могла оказаться в шкатулке, где, по клятвенному заверению Ясуко, находилась амигдала.

Остается только молиться, что она не покинет меня, думал он, в сопровождении стражников направляясь в сумрак зала для аудиенций. Дай Бог чтобы победил Сакума Киохиде, в противном случае надежды нет и мы все покойники, а американским интересам в целой четверти Освоенного Космоса по крайней мере на ближайшее поколение — а может и навсегда — пришел конец.

Отец был прав. Человечество распадается. Освоенный Космос является пространством заселенным людьми, по большей части цивилизованными, но при этом обладающими совершенно различным образом мышления. Все обстоит совсем не так как в свое время на Древней Земле, где с течением времени жизненного пространства становилось все меньше. Мы больше не интегрируемся, наоборот, мы дифференцируемся. И связать нас воедино способна только торговля. Американцам никак нельзя уходить из Ямато. И ни в коем случае нельзя позволять каньцам превращать его в свою вотчину.

Просторный зал дворца сёгуна в утреннем свете казался очень чистым и прохладным, воздух в нем благоухал. Стража подталкивала закованного в колодки и в косо нахлобученной на голову фуражке Хайдена вперед. Он стоически нес свое деревянное бремя. Вдоль стен зала для аудиенций стояли неподвижные шеренги вооруженных стражников. Все они были в полных боевых доспехах. В открытые окна врывался легкий ветерок, несущий с собой первый жар надвигающегося солнечного полудня. Дойдя до возвышения на котором восседал новый сёгун, Хайден Стрейкер насчитал семь окружающих его придворных. Двое из них видимо были особенно важными персонами, поскольку позади них неподвижно стояло на коленях по двое их собственных слуг. Но при виде восьмого — массивного человека в расшитом богатыми узорами халате, он в отчаянии воскликнул:

— О Боже! Как же я раньше не догадался!

Когда он предстал перед Сакумой Киохиде, тот наконец пошевелился. От его внимательного взора не ускользало ничего. На нем был расшитый золотом дзинбаори — генеральский кафтан, который следовало носить поверх доспехов, и сейчас почти скрывавший нагрудную пластину.

И тут Хайден увидел то, что врезалось ему в память на всю оставшуюся жизнь. В рукояти невероятно богато изукрашенного меча Сакумы Киохиде красовался сверкающий менуки — прозрачный камень, формой напоминающий миндалевидный бриллиант, в котором казалось пылало само адское пламя. Камень власти. Это зрелище заставило его остановиться и замереть.

На возвышении слева от Сакумы Киохиде почти столь же пышно одетый и в таких же доспехах сидел на корточках его помощник и пятеро генералов. У всех у них были столь же богато украшенные мечи и наводящие страх маски пришнурованные на груди. Они переглянулись, по-видимому ничуть не удивленные реакцией американца. Потом каньский генерал улыбнулся и оцепенение с Хайдена спало.

Вид у китайца был крайне величественный, на лице красовалась ухоженная редкая бородка, а на обеих руках по три пальца было защищено серебряными колпачками. Одеяние отличалось роскошью и прекрасным покроем. С теми кто сидел по обе стороны от него он похоже находился в прекрасных отношениях и полностью контролировал ситуацию.

Секретарь-переводчик представил его:

— Звездный маршал Чинь, член совета директоров компании «Чайна Продактс», секретарь ассамблеи Сацумы личный посланник Вдовствующей Императрицы при дворе Верховного Главнокомандующего Его Императорского Величества.

Сказав это он сложил руки на коленях и отвесил иронический поклон.

Сакума Киохиде наконец отвел испытующий взгляд от каньца и что-то прошептал. Хайден Стрейкер, продолжающий взирать на разумный кристалл, сверкающий в рукояти меча, со своего места не расслышал что именно. За его спиной слышалось журчание воды в искусно украшенном драконами фонтане. Этот звук казался какой-то завораживающей музыкой.

— Итак?

Колесо больно давило на плечи. При малейшем движении звенели цепи. Все тело было искусано паразитами и невыносимо зудело. Пропахшая потом одежда была в грязных пятнах. Хайден постарался взять себя в руки. Похоже сёгун хочет, чтобы я поклонился маршалу Чиню, подумал он. Поклонился каньцу. Но я не сделаю этого!

В горле после времени проведенного в камере страшно пересохло, в животе все сжалось от страха, но голос оставался твердым.

— Негоже этому подметальщику сидеть рядом с вами, ваше превосходительство. Я отказываюсь приветствовать его.

Голос Сакумы Киохиде прозвучал неожиданно громко и резко.

— Делай что положено!

Новый сёгун коротко кивнул стражникам, окружавшим пленника. Один из них тут же сбил с него фуражку. Другой сделал шаг вперед и Хайден почувствовал резкий удар в живот. Он невольно упал на одно колено и тут же на плечи ему легли руки, удерживая в таком положении. К горлу тут же приставили меч и когда кончик меча процарапал ему адамово яблоко, а по деревянному кругу потекла тоненькая струйка крови, Хайден задрожал от страха.

Но страх этот был смешан с чувством вины. Ужасная горечь из-за того, что он провалил свою миссию, не сумел выполнить своих обещаний, оказался недостойным своего отца охватила его. Он сердито поднял голову и устремил взгляд на каньца, которого, как он прекрасно знал, вполне устраивало именно такое его положение.

— А вы сообщили истинную причину своего пребывания здесь, маршал? — с вызовом спросил он. — Вы рассказали о своих контактах с Хондой Юкио? О том, что сёгуном вы планировали сделать именно его? А затем назначить префектом квадранта Кюсю Сибату Юнкея?

Маршал задумчиво выпятил губы, очевидно ничуть не задетый словами американца и явно не собираясь даровать ему ничего кроме, разве что, куска веревки достаточно длинного для того, чтобы на нем можно было повеситься.

— У сёгуна несомненно есть свои достаточно веские причины, чтобы столь радушно принимать китайское посольство, — насмешливо сказал он. — Что же до нас, то господин Ю желает лишь одного — чтобы квадрант Кюсю управлялся законным наследником. Только в этом случае можно ожидать нормализации наших торговых отношений.

— Каньская торговля! Исключительно каньская, потому что конкурировать с вами будет некому. Разве не так? Стоит вам только избавиться от американцев и очень скоро у вас под пятой окажется весь Ямато. А вы случаем не рассказывали сёгуну, что намерен сделать Ю Сюйень с ним и ему подобными после того, как из сектора будет изгнан последний американец?

Он взглянул на Сакуму Киохиде. Он терялся в догадках, пытаясь определить насколько полно новый сёгун осведомлен о намерениях каньцев и о том, кого они намерены посадить префектом в Мияконодзё. Сибата Юнкей стремился к власти над квадрантом Кюсю еще со времени имевшего место восемь лет назад корейского вторжения. Хотя Сибата и не был рожден самураем, еще ребенком его продали в семью дворянина пятого ранга. Со временем он женился на младшей дочери Тёсо Ёсинобу, тогдашнего префекта квадранта Кюсю. Затем Сибата сделал карьеру в армии Ёсинобу. Но тут в систему вторглись корейцы и все изменилось. В битве при Кокубу погиб Ёсинобу. В результате единственный сын старого префекта Тёсо Ёсисабуро был вынужден вступить в соперничество за престол со своим зятем и первым кузеном.

Сибата принял сторону Тёсо и за поддержку был вознагражден постом даймё Кирисимы, но корейцы захватили самую мощную крепость планеты и взяли его в плен. В надежде получить выкуп, они перевезли его в свою крепость на Ульсан, где он и томился в заключении, мало-помалу начиная сознавать, что мечта стать префектом постепенно становится все более и более призрачной.

Да, вспоминал Хайден, глядя на отправившего его в тюрьму человека, в то время как Сибата Юнкей томился в заключении на Ульсане, пост префекта квадранта Кюсю по приказанию Сакумы Хиденаги был отдан Хидеки Рюдзи. Сёгун воспользовался своим неотъемлемым правом самому решать, кто из его вассалов достоин править квадрантом Кюсю, тем более что Сакума Хиденага никогда не любил своевольных представителей клана Тёсо. Поэтому меня ничуть не удивляет тот факт, что Хидеки Рюдзи даже и не думал выкупать Сибату Юнкея из плена. Тому пришлось провести в тюрьме семь лет, пока кто-то не заплатил корейцам требуемый ими выкуп. Кто же это? Кто вызволил тебя? Кто же еще, как не Ю Сюйень?

— С каким наверное удовольствием вы с Хондой Юкио-саном разрабатывали планы избавления от Сакумы Киохиде-самы, — заметил он маршалу Чиню. — Но ваш заговор провалился. Вы неверно рассчитали. Проиграли, а теперь пытаетесь укрепить свои позиции при дворе нового сёгуна!

Он с вызовом взглянул на Сакуму Киохиде.

— Ваше превосходительство, я всегда придерживался мнения, что у вас есть несомненное право властвовать здесь, на Эдо. Квадрант Кюсю в вашем полном распоряжении, правда лишь в том случае, если у вас хватит сил удержать его. Но сближаясь с Ю Сюйенем вы восстановите против себя Американо. И это с вашей стороны будет более чем неосмотрительно.

Сакума Киохиде на мгновение полуприкрыл глаза, затем ответил:

— Это мой сектор, американец. А не ваш. И не каньский. И ошибку совершили как раз американцы, сделав Хидеки Рюдзи-сана своим вассалом и заставив его выступить против своего законного господина.

— У нас нет вассалов. И мы не стремимся из приобрести. Хидеки Рюдзи-сан был избран в качестве префекта вашим высокочтимым отцом. С нашей точки зрения квадрант Кюсю — это неотъемлемая часть Ямато, а вовсе не независимое владение. И у Американо никаких амбиций по отношению к нему нет. Наше единственное желание иметь возможность спокойно существовать и мирно торговать там, как мы это и делали с тех пор как МеТраКор более десяти лет назад впервые обосновался в Анклаве Осуми.

Он заметил, что равнодушное выражение постепенно сходит с лица Сакумы Киохиде.

— Хиденага-сама мертв. И кто теперь возьмется утверждать, что Сибата Юнкей-сан не может править квадрантом Кюсю?

— Этого я и не утверждал, — осторожно возразил он. — Если конечно вам угодно сделать именно такой выбор. Единственное о чем я хотел бы предупредить вас, так это чтобы выбор префекта Кюсю, или даже даймё Осуми, Сацумы или любого другого из провинциальных миров не явился выбором каньцев.

Услышав такое Сакума Киохиде вдруг выпрямился, лицо его исказилось от ярости.

— Отец завещал сёгунат мне. И поэтому все решения принимаю только я. А не каньцы, и не какой-то там американец!

Дьявольщина, сказал он себе. Один неверный шаг и они вырежут тебе сердце. Хайден решил помолчать, дожидаясь, пока не уляжется гнев Сакумы Киохиде, и все же неожиданная вспышка гнева сёгуна удивила его. Он вдруг понял, что должен поставить на нее свою жизнь. Очень отчетливо на своем лучшем японском, тщательно выговаривая каждое слово, он произнес:

— Сакума Хиденага не имел права завещать кому-либо сёгунат. Только император на Киото может…

Тут же вскочил старший помощник Сакумы Киохиде.

— Придержи язык, ты, грязный гайдзин! Ты просто наемный убийца! Ты пытался убить нашего господина. Это как раз ты хотел привести к власти презренный клан Хонды. Но ничего, скоро мы найдем Хонду Юкио и его голова скатится в пыль! Таков удел всех узурпаторов и убийц!

Для Хайдена Стрейкера это было подобно тому, как если бы ранним утром вдруг рассеялся туман, застилающий протянувшуюся внизу долину, или как если бы вдруг поднялось скрывающее ее облако. Он больше не испытывал страха перед внезапно распахнувшейся у его ног бездны. Он лишь почувствовал, что выступивший на спине пот вдруг будто превратился в лед, а в голове возникло ощущение необычайной ясности мысли.

Он усилием воли заставил себя отвести взгляд от маршала Чиня.