Ямато (№2) - Звездные самураи

Ее волосы были завязаны в пучок. Она распустила их и начала расчесывать направляясь в душ. Там она вылезла из своего комбинезона и через голову стянула рубашку. Рассеиватель душа был покрыт коркой солевых отложений. Вода еле текла. Полуцилиндрическая дверь душевой кабины тут же начала закрываться. Автоматика была рассчитана на то, чтобы мощные струи случайно не залили пол в каюте. Но сейчас даже при полностью открытом кране струя была слабенькой. Аркали взяла губку, намочила ее и приложила к лицу. Ощущение было просто восхитительным.

Затем она принялась по очереди подставлять под воду шею, плечи и грудь, намазалась жидким мылом и растерла кожу губкой. Закончив процедуру она вытерлась и отправилась спать. У нее оставалось приблизительно еще полчаса бесценного времени до тех пор пока не отключат электричество и потухнет лампа, и она собиралась перед сном сделать очередную запись в дневник.

Стук в дверь удивил ее.

— Кто там?

— Не волнуйтесь, миз Хавкен. Это я — Рохан.

— Комендант Рохан? Но я… я уже легла.

— Тогда советую вам встать. У меня для вас сюрприз.

— Что еще за сюрприз?

Она накинула на себя юкату и набрала код на ионном замке. Диафрагма открылась и, увидев кто за ней стоит, она сначала отступила на шаг… а потом почувствовала что падает.

Хайдену Стрейкеру еще никогда не приходилось видеть как человек падает в обморок. Он успел подхватить девушку до того как ее тело коснулось пола. Он отнес ее на кушетку и уложил, а Рохан тем временем отправился за аптечкой.

Хайден склонился над Аркали и понял, что она приходит в себя. Глаза ее открылись, взгляд прояснился и наконец она узнала его. Затем она протянула руку и коснулась его обожженного лица: его подбородка, небритых щек и губ. Там кончики ее пальцев задержались и она наконец расплакалась, протянула к нему уже обе руки, обхватила его за шею и притянула к себе, сотрясаясь от рыданий.

Он взял ее за запястья и мягко попытался расцепить ее руки, но она не отпускала его. Она как будто опутала его проволокой и тогда ему волей-неволей тоже пришлось обнять ее. Она долго не отпускала его и только всхлипывала, не говоря ни слова.

Когда она наконец смогла заговорить, первыми ее словами были:

— О, Хайден! Хайден! О, Хайден! Неужели это и вправду ты? Я всегда знала, что ты обязательно вернешься ко мне. Точно знала. О, Хайден, ну скажи же что это действительно ты. Скажи, что это не сон.

Он не находил в себе сил, чтобы ответить ей.

Появился Рохан с аптечкой и, увидев как она прильнула к нему, молча дал ей успокоительный пластырь и тактично оставил их, закрыв за собой диафрагму.

Она обнимала его еще долго-долго.

— Обними меня. Обними меня, Хайден, — шептала она каждый раз когда он пытался высвободиться. Ее щека была мокрой от слез. Он чувствовал как соленая влага пощипывает его ожоги. Дыхание ее вырывалось судорожными толчками.

— Аркали, — мягко сказал он. — Аркали, послушай меня. Нам нужно поговорить.

— О, да. Конечно нужно. Я столько должна тебе рассказать. Ну ничего — теперь мы вместе и уже навсегда. У нас впереди целая вечность. Я люблю тебя, Хайден. Обними меня крепче. Обещай, что мы никогда больше не расстанемся.

— Я не могу обещать этого.

В глазах ее застыл немой вопрос. В этот момент она показалась ему такой беззащитной, ее душа была так обнажена и открыта перед ним, что он просто не находил в себе сил продолжать. Правда была кинжалом, который ему предстояло вонзить в ее сердце. Как же он мог это сделать!

— Аркали, нам… нам нужно поговорить.

Он присел рядом с ней, держа ее за руки. Ситуация была для него настоящей пыткой. Как объяснить ей, что любовь, которую она испытывает ко мне, не находит во мне равноценного отклика? Уже одного этого достаточно для того, чтобы помешать расцвести подлинной любви. О, Боже милостивый, как мне сказать ей, что я люблю Ясуко? Хотя мы и разлучены и я даже не знаю, увижу ли ее вновь, время проведенное с ней полностью меня изменило. Теперь я не просто не могу жениться ни на ком другом.

Он никак не мог собраться с духом и сказать ей все это напрямую, но потом вспомнил, что трусость многолика и мужчина может проявить ее не только в пылу сражения.

— Аркали, ты ведь знаешь — я готов на все, что угодно, лишь бы не огорчать тебя, но никаких обещаний я тебе дать не могу.

Она заметила сочувственные нотки, прозвучавшие в его голосе, но не придала им значения.

— Обними меня, Хайден. Любимый мой!

Он отодвинулся.

— Прошу тебя, выслушай меня. Я страшно рад видеть тебя, Аркали и знать, что с тобой все в порядке. Я все время ужасно мучался от мысли — вдруг ты из-за меня пострадаешь. Меньше всего на свете мне хотелось бы доставить тебе хоть какие-то неприятности.

— Хайден, со мной все в порядке. Теперь опять все хорошо. Мы с тобой снова вместе, как и прежде. Скоро придет корабль, мы поженимся на Сеуле и нам будет казаться, что все это просто кошмарный сон.

— Нет. Это не кошмарный сон. Это реальность. И мы уже не те, что прежде. Я изменился. Да и ты тоже. — Он выпустил ее руки и приклеил седативный пластырь на тыльную сторону ее ладони. — Ты сейчас поспи. А когда проснешься, мы поговорим о будущем.

Она уставилась на пластырь.

— Спать? Как же я могу спать? Не оставляй меня, Хайден. Ты мне нужен. Больше никогда не оставляй меня, слышишь?

Она снова прижалась к нему, обвила руками его шею и он почувствовал, что Аркали вся дрожит. Она была прекрасна, ее огненно-рыжие кудрявые оттеняли бледное лицо. Под тонким хлопчатобумажным юката были заметны бугорки ее маленьких грудей, а зрачки расширились так, что, казалось, она ими пытается жадно впитать его в себя.

В нем боролись противоречивые чувства. Ее запах вдруг показался ему каким-то приторным. Волосы лезли в рот и глаза. Он отстранился. Я должен придумать, как сказать ей об этом, в отчаянии подумал он. Не хочется причинять ей боль, но сказать надо. Каждая минута, которую я позволяю ей продолжать верить в свою любовь, делает рану только глубже, а обман — грязнее. Нужно сказать ей, что я больше не могу видеться с ней. И объяснить почему.

Она заговорила задыхаясь, торопливо и в то же время требовательно.

— Я даже не представляла насколько хочу тебя, Хайден. Останься на ночь со мной. Ложись ко мне. Я просто не вынесу, если ты уйдешь. Я ни за что не засну, если твои руки не будут обнимать меня. Иди ко мне. Я хочу тебя!

Она легла на кушетку не отрывая от него взгляда. Ноздри ее трепетали. Губы влажно поблескивали в свете лампы, а кожа на лице, шее и даже груди покраснела. Она явно боролась с начинающимся действием успокоительного пластыря, но он подействовал на нее довольно странным образом. Она готова была прямо тут же отдаться ему. Затем она чуть приподнялась, сорвала с себя юкату и небрежно отшвырнула ее прочь.

Хайден мучался в агонии нерешительности. Ситуация жгла его как звезда А-типа. Тело взывало, чтобы он сделал как она хочет, оделил ее столь необходимым ей чувством в одном страстном акте физической любви. И ведь это так просто! Но знал он и то, что если поцелует ее, или даже просто прикоснется к ее обнаженному телу, момент будет безвозвратно потерян. Он понимал, что должен подняться и уйти, но не мог.

Он нагнулся и поцеловал ее. Затем снял со своей шеи ее руки и запинаясь начал свое объяснение, хотя и готов бы был отдать все что угодно только бы этого делать.

В личных тропиках Рохана воздух было душно и воздух казался спертым. Человек в маскировочном комбинезоне, полускрытый царящими среди пальм тенями, пристально глядел на диафрагму каюты, находящейся за апартаментами коменданта. Его глубоко посаженные глаза были устремлены на призрачно светящийся прямоугольник рядом с диафрагмой, а уши напряженно ловили приглушенные неразборчивые мучительные для него звуки, доносящиеся из каюты. Это были слова, исполненные самоуничижения и горького сожаления, произносимые негромким голосом, за которыми последовали громкие рыдания, сменившиеся еще более громкими пронзительными мольбами. Только это смогло заставить его забыть о своих обязанностях. Его люди сейчас несли вахту у сканеров, в ожидании возможного нападения каньцев. А нападение это, как он точно знал, должно было произойти очень скоро и тогда все они погибнут.

При каждом новом звуке голосов Истман в своем комбинезоне начинал обильно потеть. Ему казалось, что проклятый флексиплекс нарочно мешает ему расслышать о чем идет речь, а позволяет только определить эмоции, режущие его душу подобно лучам «вессонов».

Лицо его было в капельках пота, а воротник пропитался настолько, что лип к шее. От удушливой жары и пота все тело свербило, но он затаив дыхание и замерев прислушивался к звукам рыданий и сбивчивым словам, которые вырывались из-за диафрагмы. Из своего укрытия он видел тени мечущиеся по потолку полутемного коридора — призраки борьбы, проецирующиеся наружу благодаря точечному глазку запертой на ионный замок диафрагмы.

— Он насилует ее, — прошипел он. — Проклятый ублюдок пытается овладеть ею против ее воли!

Он вспомнил о той ужасной ночи в бункере в Каноя-Сити. Ужасные воспоминания полностью захватили его и он затрясся от мстительного гнева, который не в состоянии был больше сдерживать.

Он сорвал с себя капюшон и бросился вниз к складским помещениям. Плевать на метракоровские правила, думал он. Замки там очень надежные, но диафрагму все равно можно открыть… если к примеру отключится питание. Он мгновенно сжег из бластера пульт управления и диафрагма с шипением раскрылась. Он ворвался в личную оранжерею коменданта с ее увядающими воспоминаниями. Его переполняла какая-то маниакальная сила. Удары сердца глухо отдавались в голове, а руки и ноги дрожали от ярости. Он едва сознавал, что только что выпалил из бластера и тем самым привел в действие аварийную сигнализацию. Его глаза дико обшаривали помещение в поисках пути, ведущего на галерею.

Но подняться туда снизу было невозможно. Разве только взобраться по одному из банановых деревьев с верхушки которого можно будет дотянуться до плексовых перил.

Донесшийся из каюты пронзительный крик и последовавшие за ним рыдания окончательно лишили его способности рассуждать здраво. Теперь он слышал как она кричит:

— Нет! Нет! Нет! Я тебе не позволю! Не позволю!

Он хотел было крикнуть ей, что идет на помощь, но уж слишком ему хотелось застать Хайдена Стрейкера врасплох.

Банановые деревья росли в кубических плексовых ящиках объемом примерно в кубометр, наполненных влажной землей. Так что когда он будет лезть по стволу опрокинуться дереву не даст примерно около тонны почвы. Он начал взбираться по стволу. Подниматься мешали многочисленные листья, отходящие во все стороны от ствола. Когда он наступал на них, одни угрожающе дрожали, а другие цеплялись за комбинезон, мешая подниматься. Одним словом банан оказался не столько деревом сколько пучком листьев, взобраться по которым оказалось просто невозможно.

С трудом взобравшись на несколько футов, он неуклюже подпрыгнул, обломив несколько листьев, и одной рукой все же ухитрился уцепиться за край балкончика, где и повис, пытаясь подтянуться и влезть на него.

В это время у себя над головой он услышал звук открывающейся диафрагмы и хотя Аркали по-прежнему рыдала, Истман знал: он сделал то, что был должен сделать.

— Беги, ты грязный пси-проклятый ублюдок! — крикнул он. И тут рука его соскользнула и он с высоты в десять футов спиной рухнул на растения внизу.

При падении он сильно ударился головой, ссадил оба локтя и сильно ушиб ногу, но тем не менее тут же вскочил, резко развернувшись как ниндзя, и с удивлением увидел, что его окружили трое с направленными на него бластерами.

Он все еще был оглушен падением, но оправился достаточно, чтобы спросить:

— Чего уставились?

Они вытаращив глаза продолжали смотреть на него как на сумасшедшего тигра и так крепко сжимали бластеры будто от них зависела их жизнь. Затем появился сердитый Рохан в одних штанах с дюжиной солдат у одного из которых на шее висел мощный излучатель и принялся отдавать приказы.

Теперь Истмана стоящего посреди искалеченных банановых деревьев заливал яркий свет ламп. Затем на краю балкончика над его головой появилась фигура в белом хлопчатобумажном юката. Был смутно виден белый овал лица, рука прижатая ко рту, глаза полные слез и ниспадающие каскадом рыжие волосы. Она увидела его и снова разрыдалась, отвернувшись так резко, что он снова впал в отчаяние. Затем она исчезла.

— Кто здесь? Господи, да что здесь происходит? Эй, ты! А ну стой! — Рохан приблизился к нему. — Истман? Что вы здесь делаете? — Он поднял с пола обломанный банановый лист и потряс им у Истмана перед носом. — Ваша работа? Вы что — пьяны, или совсем из ума выжили?

В этот момент вой сирены резко оборвался но лишь для того, чтобы смениться настойчивым пульсирующим звуком разносящимся по всему Бейкеру из вмонтированных повсюду динамиков. Это был сигнал о возможной опасности нападения извне. Рохан заколебался, затем послышались крики с мостика. Оказывается в поле зрения сканеров появился следующий транзитом корабль. В районе Тет-Два-Девять был замечен всплеск энергии Мертца. Комендант развернулся на каблуках, сунул лист Истману в руки и напоследок сказал:

— А с вами я разберусь попозже!

Оказавшись у себя, Рохан оделся. Его тревожило замечание наблюдателей о том, что корабль почти наверняка каньский. Тет-Два-Девять находился на расстоянии около двух световых часов и засеченный ими тормозящий корабль сейчас был уже на много миллионов миль ближе, чем тогда когда его впервые обнаружили детекторы. Создавалось впечатление, что он пожирает пространство со скоростью превышающей скорость света, хотя на самом деле его действительная скорость никак не могла быть выше половины световой.

Если неизвестный корабль действительно несется на полусветовой скорости и не собирается тормозить, то сейчас пожалуй находится уже на полпути к Осуми. Если он не тормозит и не отклоняется на несколько градусов к северу от эклиптики, остается надежда, что это «Балкан» направляющийся к Два-Восемь, но корабль быстро тормозил и направлялся прямо к Осуми. Так что это наверняка был не «Балкан». Скорее всего это неприятельский корабль и следовательно Армагеддон уже начался.

Он подошел к своему командирскому креслу, где его встретил Шадболт, люди которого сидели за приборами, и сообщил ему последние новости.

— Корабль, комендант. Тысяч пять тонн, а то и больше. Лег на курс и похоже, направляется прямо на маяк Осуми. Сохраняет полное радиомолчание.

— Приготовить мезонный аппарат и произвести выстрел. Вы знаете что делать.

Шадболт был потрясен.

— Так точно… есть, сэр.

На станции был только один мезонный аппарат. В метракоровских аварийных инструкциях он назывался «оружием на крайний случай». Его следовало использовать лишь в самых критических ситуациях, поскольку ради него требовалось извлечь из силовых генераторов аргентиумовые трубки и использовать их для снаряжения бомбы. Без энергии же с Бейкером было полностью покончено, равно как и со всеми, кто на нем находился. После выстрела бомбу уже невозможно было отозвать, а при точном попадании она денатурировала плекс корпуса приближающегося корабля настолько чтобы при сближении со станцией его легко было уничтожить обычными видами оружия.

В последовавшие за этим часы лица техников Шадболта становились все более тревожными по мере того как отключалось оборудование станции и становилось все холоднее. С вражеского корабля не поступало никаких сигналов ни в одном из диапазонов электромагнитного спектра. Он просто не пытался выходить на связь.

Когда корабль приблизился на достаточно близкое расстояние для выстрела, Рохан связался с орудийным расчетом.

— Ну, что скажете? Канец?

— Скорее всего, сэр.

— Какой тип?

— Пока непонятно.

— Проклятье.

Затем он переговорил с оружейником — педантичным коротко стриженным человеком в аккуратном красном кителе.

— Трубки извлечены?

— Все кроме двух, комендант, — медленно протянул тот. — Если вытащим еще одну, отключится все вспомогательное оборудование. А когда вытащим последнюю, энергии останется только на то чтобы любоваться звездами сквозь обшивку.

— Действуйте.

— Есть, сэр. Но тогда пусть лучше все пристегнутся.

Через час исчезла искусственная гравитация. По всей станции прокатился жалобный стон. Техника сидевшего слева от Рохана тут же стошнило прямо на пульт и по воздуху во все стороны медленно расплылись зловонные шарики рвоты.

— Есть! — вдруг воскликнул один из операторов. — Корпус каньского производства, это точно. Да и двигатели тоже. Они входят в зону поражения и даже ухом не ведут. Сами идут нам в руки. Их двигатель по-моему вот-вот дырку прожжет в моем макро. Вид такой, будто собирается драться. И похоже совершенно не боится нас. Господи, вы только взгляните на этот корпус!

Заработали опознавательные устройства и из динамиков донеслись знакомые комбинации звуков.

— Отставить!

— Это не канец!

Рохан ошалело помотал головой.

— Отставить стрельбу! Лумис, а ну сними свою чертову руку с пусковой кнопки!

— Слава тебе Господи!

Рохан закричал в микрофон:

— Черт бы вас побрал, ведь мы едва не отправили вас всех к праотцам. Кто вы такие, мать вашу?

— Может флотские? — предположил оружейник.

— Выкинь это из головы! — Рохан потер глаза. Никто из метракоровских офицеров — как правило бывших десантников с Огайо — флотских и в грош не ставил. Оружейник, очевидно, тоже не был исключением. С тех пор как адмирала Маскулла постигло несколько неудач подряд, ко всему связанному с адмиралтейством и флотом с еще большим пренебрежением.

На экранах теперь был ясно виден корабль, похожий на большого серебристого ската. Совершенно очевидно, что сошел он с китайских верфей на Шанхае.

— Кто вы?

— Черт тебя побери, Рохан, — внезапно прорычал голос из динамика. — Человек прилетает на новеньком с иголочки корабле, только что захваченном флотом в качестве трофея, а ты так и норовишь понаделать в нем дыр. Лучше распорядись, чтобы эти самые трубки вставили обратно на место, да включай-ка свою кофеварку.

— Ответ на ваш вопрос, комендант. — Эллис бросил на стол перед Роханом мешок с дипломатической почтой. — Вот что я привез вам на этот раз. И больше ничего. Но думаю, этого скорее всего окажется достаточно.

Все затаили дыхание.

Двадцать человек — метракоровцы и все оставшиеся на станции офицеры Рохана стояли вокруг и ждали. Привез ли он им оружие? А может трюмы «Шанса» забиты провизией? Или там у него новые роботы, которых так не хватало их перегруженным ремонтным бригадам. Не успел Эллис Стрейкер появиться из переходного туннеля, как все бросились к нему и обступили кругом, но он был неразговорчив.

— Думаю не все так плохо как вам кажется.

— Уж больно здорово Маскулл нам подгадил, Эллис, — садясь заметил Лоутон.

— Да уж, он и в космосе, и на земле оказался одинаково бездарен.

— Значит, у вас новый корабль? — спросил Рохан.

— Ага.

— Похоже вам удалось-таки уладить свои дела на Сеуле?

— Думаю, вскоре мне представится такая возможность.

— Говорят богатый человек — счастливый человек.

— Об этом говорить пока рано.

— Мы уж думали вы нас бросили, Стрейкер. Тут поговаривали, что вы отправились в Тайский квадрант и встречались там кое с кем из пиратов. — Рохан повернулся к Лоутону. — Маскулл что-то упоминал насчет корейцев. В частности, о человеке по имени Ким.

— Да они почти все Кимы.

— Речь идет о пиратах, Эллис. Ну, знаете, тех паразитах, из-за которых постепенно увядает и гибнет торговля.

Эллис знал, кого имел в виду Рохан: пиратов Свободной Кореи, которые в настоящее время орудовали в обширном поясе Зоны, тянущемся через экваториальную часть этого сектора. На начальном этапе корейского восстания они заручились поддержкой сангокудзинов — этнических китайцев, обитающих за пределами Санаду — в основном на планетах колонизированных Ямато. Некоторые из них были политическими беженцами, кое-кто — потомками военнопленных или беглых преступников, многим не нравилась существующая в Ямато система ханов и поэтому все они жили на неосвоенных планетах сектора или сбежали в Свободную Корею.

Многие из этих людей с тех пор успели поссориться с корейцами как в свое время они поссорились со своими номинальными правителями-самураями. И уже долгие годы довольно значительное их число добывало себе пропитание тем, что грабило заходящие в Зону корабли. Эллис Стрейкер поддерживал с ними отношения с очень давних пор — еще со времен своих первых экспедиций в Зону. Ему долго пришлось объяснять Ким Вон Чуну сколь огромную выгоду можно извлечь из взаимного уважения — равно как и то, насколько дорого обойдется ухудшение отношений.

Несмотря на то, что переговоры оказались достаточно непростыми, закончились они довольно успешно. Были обговорены условия. Корабли Кима рыскали в пространстве как стая волков и нападали на всех без разбора. На своих не нанесенных ни на какие карты базах — обычно очень странных, негостеприимных местах вроде крепостей, устроенных внутри астероидов или сооруженных на небольших лунах гигантских планет в необитаемых системах — они скопили несметные сокровища. Поговаривали, что их шпионская сеть охватывает пространство в двести тысяч кубических парсеков Зоны — от Головы Змеи до района созвездия Микроскоп. В обмен на защиту своих кораблей, своих грузов и жизней своих людей, Эллис обещал им кое-какие услуги.

Стряхивая с сигары пепел Эллис вспомнил о соглашении которое он торжественно заключил много лет назад с Ким Вон Чуном. Ему тогда страшно не повезло и он угодил прямо в лапы корейскому пирату.

Я предложил ему стать его шпионом в самом сердце МеТраКора. Да, тогда он уже готов был отрезать мне яйца.

«Да брось ты, Ким, — сказал я ему. — Кому нужны мои яйца кроме меня самого?» — И тогда я заметил как его глаза затуманиваются. Он был немного разочарован тем, что не удастся позабавиться, но я оказался совершенно прав, сочтя его прежде всего деловым человеком.

«Понимаешь, Ким, — сказал я, — самая большая твоя проблема в том, что твоим сенсорам все корабли издали кажутся одинаковыми. Ты никогда заранее не знаешь на кого наткнулся до тех пор пока не окажется слишком поздно. А ведь корабль может оказаться и жирным грузовиком, и вооруженным до зубов сторожевиком, а то и флотским фрегатом, замаскированным чтобы ввести тебя в заблуждение. А вот что я тебе предлагаю…»

Помню тогда еще эта стерва, Азиза Поуп, узнав об этом, в глаза назвала меня пособником самого крупного из всех пиратов Освоенного Космоса. Но, конечно, не на людях — на это у нее никогда не хватило бы ни прямоты, ни духу.

Что ж, в общем-то я этого и не отрицаю. Я и помогал ему и кое в чем даже участвовал. Но все равно это было очень хорошее деловое соглашение, очень простое и в то же время оба мы от него только выигрывали. Я снабжал Кима через его агентов информацией: расписание движения грузовиков МеТраКора, пункты назначения, сведения о грузах — одним словом все, что удавалось получить. А еще его молодцы узнавали какие из кораблей на самом деле являются метракоровскими корветами — самыми настоящими осами с ядовитыми жалами в брюхе, а не какими-то там навозными мухами, только издали выглядящими опасными — и старались держаться от них подальше. А мне Ким приносил пользу избавляясь от моих самых серьезных каньских и японских конкурентов, да и от прочей сошки поменьше. Потому-то я так быстро и разбогател. Тогда мной владела настоящая жажда наживы, да простит меня пси и я не был таким мягким как сейчас. Я всегда знал чего мне хочется.

Он с невинным выражением лица недоуменно приподнял брови.

— Пираты, говорите?

Лоутон проворчал:

— Всем известно, что вы имеете с ними дело, Стрейкер.

— Знаете, Лоутон, по-человечески вы мне очень симпатичны. Поэтому будем считать, что я этого не слышал. Наверное вы просто находитесь здесь еще недостаточно долго, чтобы запомнить какие вопросы мне лучше не задавать.

Рохан внимательно осмотрел опаленный лучом дипломатический мешок. На нем красовалась плексовая табличка на которой крупными буквами было написано:

Ф.П.К. БАЛКАН

БАР-ХАРБОР, ЛИБ.

— А я-то надеялся, что им все же удалось добраться до Сеула. Или что они задержались на Пусане. Так значит его все-таки захватили?

— Нет он погиб в нексусе. Вав-Три-Ноль, в боковой цепи Палавана. — Эллис сильно затянулся и окурок сигары в уголке его рта разгорелся красным огнем. — Но может вам будет интересно взглянуть на кое-какие бумажки, что были на борту.

— Бумажки? Вы хотите сказать дипломатическую корреспонденцию?

— Само собой я не обертку от мяса имею в виду.

— Но ведь она всегда опломбирована, Эллис.

— Ну и что?

— По закону и согласно правилам МеТраКора, только аккредитованный дипл…

— Какие еще правила МеТраКора? Бросьте, комендант. И потом я все равно уже вскрыл ее.

— Вы сделали что..?

— Вскрыл и прочитал. А что я по-вашему должен был сделать? Сидеть и любоваться на нее? Еще не хватало!

— То есть вы признаете, что встречались с пиратами, — тут же вмешался Лоутон. — И выторговали у них вот это? Ну все, теперь вы у нас вот где, Стрейкер!

— Полковник, не гоните вы свою чертову волну. По крайней мере наше последнее правительство считало Кима нашим союзником. А с тех пор мало что изменилось.

Присутствующие начали перешептываться. Глаза у Рохана горели. «Балкан» шел с Либерти и был бы первым кораблем, который после появления Маскулла доставил бы им свежие новости из Американо.

— А вам известно, что незаконные действия с дипломатической корреспонденцией — это уголовно наказуемое преступление?

Эллис пожал плечами.

— Я все равно буду все отрицать.

— А вам известно, что за это вас могут подвергнуть зондированию?

— Пусть сначала поймают. Как, нравится моя новая посудина? Вот, думаю назвать ее «Хрен вам!».

Скорее всего и Рохан и Лоутон отлично понимали, что новый корабль он получил от пиратов Кима и, вполне возможно, в обмен на федеральный почтовый корабль «Балкан».

— Горбатого могила исправит, верно? — с отвращением сказал Лоутон. — Стрейкер, то чем вы занимаетесь — это позор. А ваши методы дурно пахнут.

Эллиса эти слова явно задели.

— Полковник, нравится вам это или нет, но я только что спас ваши жизни. Уж могли бы испытывать ко мне хоть какое-то чувство благодарности.

— Благодарности? Сукин вы сын, все что вы делаете, вы делаете только себе во благо.

— Да бросьте. Чего вы упираетесь? Почему бы вам просто не взять да и не открыть чертов мешок?

Воцарилось молчание.

— А как он к вам попал? — требовательно спросил Лоутон. — Ведь мешки с диппочтой просто так из нексуса не выплывают.

— Я кажется уже предупреждал вас, чтобы вы не совали нос в мои дела.

Снова наступило молчание. Лоутон откинулся на спинку кресла, на лице его застыло многозначительное выражение.

— Предположим, что вы и в самом деле получили его от пиратов.

— Можете предполагать все что угодно. Я — человек, который всегда держит глаза и уши открытыми. Просто мне попалась достаточно интересная вещица и я решил, что ее стоит приобрести — естественно за счет МеТраКора, сами понимаете.

Да, если б ты знал, чего мне это стоило, подумал он. Этим мешком Ким полностью расплатился со мной за нешуточную услугу: в один прекрасный день его жизнь оказалась в моих руках и я решил сохранить ее, предвидя, что когда-нибудь это мне пригодится. Он тогда дал мне честное слово, что в долгу не останется, а он хоть и бандит, и кореец, но человек действительно честный. Впрочем, к чему бы мы пришли, не будь такого понятия как честь? Но факт остается фактом — только от меня зависело казнят его вместе с остальными на Пенсильвании тогда в сорок шестом. Но что проку с мертвеца? Именно этот вопрос я и задавал себе, когда срывал лучшую из операций Флота с времен вторжения. Исключительно деловой человек, старина Ким, и в то же время всегда умеет вовремя стушеваться, когда речь идет о цене за его жизнь. Так что пришлось мне списать этот его большой долг передо мной да еще приплатить четверть транша ауриума — аж сороковую часть всего нажитого за жизнь непосильными трудами — и все за этот жалкий мешочек. Но Ким знал, что в нем, еще как знал. И то, что он запросил за него, было сущей ерундой по сравнению с его действительной ценностью.

— Что вы имеете в виду, говоря «за счет МеТраКора»? — подозрительно спросил Рохан. Он потянулся было к мешку, но Эллис тут же опустил на него руку.

— Э, нет!

— Сколько?

— За то, чтобы заглянуть вот в этот самый мешок? — Эллис с шумом втянул в себя воздух.

— Что в нем, Стрейкер?

— То, что я уже знаю, а вам еще только предстоит узнать.

— Сколько, Стрейкер?

— Десять траншей и по рукам.

— Десять траншей? — взорвался Лоутон. — Ну вы и наглец! Продаете нам федеральную собственность! Побойтесь Бога, Стрейкер! Ведь десять траншей — это просто астрономическая сумма!

Эллис улыбнулся.

— Вы ведь не знаете что покупаете!

Рохан вздохнул.

— А стоит он того? — тихо спросил он, игнорируя возмущение Лоутона.

— Могу гарантировать только одно: эти бумаги спасут Бейкер. И не только его.

— Спасут форт? — Рохан медленно обдумывал услышанное, задумчиво пожевывая нижнюю губу. Потом прошелся взад и вперед и неожиданно обернулся.

— Правда? Вы уверены? А как?

— Я же сказал: это спасет Форт-Бейкер. И кое-что еще.

— А что еще? — спросил Лоутон.

— Это вернет вам и Каноя-Сити.

— Но это невозможно!

— Отчего же, сэр?

У Лоутона задрожали щеки.

— Послушайте, Маскулл прибыл сюда с тридцатью кораблями, в том числе с тринадцатью десантными. С двенадцатью ротами по тысяче человек в каждой. С восемью тысячами десантников. Черт побери, Стрейкер, если уж им это не удалось, то как это может сделать какое-то жалкое письмо?