Ямато (№2) - Звездные самураи

Он в одиночестве стоял на коленях посреди покрытого галькой островка в самом центре Сада Кудан Гёена в этот последний час уходящего дня, с закрытыми глазами обдумывая проблему. Наконец-то у него хватило решимости заняться ей вплотную, как в свое время советовала ему мать.

Синго стоял в самом центре маленького островка. С берега сюда можно было добраться по торчащим из-под воды камням. В неподвижной воде между ними отражалась глубокая небесная синь, а на поверхности плавали лотосы трех разновидностей. Их белые с розовыми ободками цветки на тонких стеблях поднимались над листьями. Под водой же, в тени этого темно-зеленого едва колышущегося живого настила медленно шевелили плавниками апатичные старые золотистые карпы, подарок Вдовствующей Императрицы.

Дыхание Синго было медленным. Его полуобнаженное тело купалось в косых лучах вечернего солнца, а кожа все еще блестела от мазей, которыми массажист еще совсем недавно растирал его новую руку. Плечо уже почти зажило и медитация сосредотачивала его мысли на трудном выборе который ему предстояло сделать.

Наконец, глубоко вдохнув и выходя из прострации, он вернулся к действительности. Несколько взмахов мечом на пробу и на лице его расцвела улыбка. Боли больше не было и даже чувство трения в плечевом суставе почти исчезло. На Эдо имелась технология быстрого клонирования, так что чужую временную руку можно было ампутировать, а на ее место приживить другую, выращенную из его собственных тканей. Так и было сделано. И теперь чувство брезгливости, причинявшее ему такую душевную боль столь долгое время, почти прошло.

Да, подумал он. Теперь я готов ответить да.

День был необычайно скучный и душный, настоящий день тигров. И он, подобно тигру, сначала возлежал с Миобу, потом с ее служанкой, после чего немного вздремнул и перекусил. Но перед самым полуднем задул прохладный ветерок. И атмосфера сразу как-то неуловимо изменилась. К нему пришла мать и требовательно прошипела слова своего ультиматума:

— Так как ты намерен с ней поступить? Если и дальше будешь сидеть сложа руки, то действовать придется мне, сын мой. Медлить больше нельзя. Надвигаются другие события. Времени больше нет!

Сейчас эти надвигающиеся события буквально ощущались в воздухе. Подобно какому-то новому непривычному запаху, явственно чувствовалось незаметное ускорение темпа жизни во дворце сёгуна. Признаки его не бросались в глаза, но были вполне определенными. Посыльные, старающиеся не казаться чересчур торопливыми. Замена стражников на более опытных и более доверенных людей. И всюду — перешептывания.

Вчера вечером были и другие предзнаменования: в бане какая-то старуха-провидица вдруг завыла, но ее быстро заткнул управляющий. На вершине башни барона Харуми вдруг начали ссориться четыре седоголовые вороны и дрались до тех пор, пока одна из них замертво не упала вниз. У одного из молодых принцев во время молитвы вдруг начался припадок и четверо слуг тут же унесли его прочь…

Вообще, четыре было исключительно несчастливым числом.

Вчера вечером он во время прогулки верхом доехал до Куданских Врат — четырех тории храма Омура Масудзиро. И так сильно было ощущение надвигающихся перемен, что на обратном пути он даже поднял голову и внимательно оглядел небо в поисках возможно появившихся там комет. В эфире явно было неспокойно и он подсознательно ощущал волны пси-возмущений исходящих от неспокойного нексуса.

Синго встал и, перейдя по камешкам пруд, отправился на поиски матери.

Госпожа Исако сидела на занавешенном балконе зала для приемов по соседству с апартаментами Хидеки. Она с нетерпением ждала возвращения сына. Одну из стен длинного классических пропорций зала украшал ряд ниш, складных ширм и дюжина или даже более полных доспехов. Противоположная стена была отделана панелями розового дерева, покрытыми столь искусной резьбой, что подобной ей видеть еще не доводилось. Лучи солнца наполняли помещение прохладными тенями. Вообще, было в этом зале что-то неопределенное, что все время не давало ей покоя. И дело было не пахнущих камфорой военных трофеях сёгуна, а в каком-то совсем другом, едва уловимом аромате.

— Сын мой, ну как — ты наконец решился? — церемонно спросила она.

— Да, матушка.

— И все сделаешь так, как я тебе велю?

— Сделаю.

— И наконец доверишься мне полностью?

— Да.

— Надеюсь, с чистой совестью в том, что касается твоего отца?

— Да. И вы матушка, будете моим единственным советником.

Она широко раскрыла глаза.

— Хорошо. Очень хорошо. Ты не пожалеешь о том, что решился на это.

Исако почувствовала как все ее существо захлестывает волна торжества. В качестве инструмента политики отца Синго-сан был вынужден действовать на Эдо с величайшей осмотрительностью. Поэтому он не мог предпринять каких-либо шагов в отношении Ясуко-сан из боязни не только оскорбить своего повелителя, но и из страха породить волну слухов и вызвать скандал, который мог бы окончательно погубить его.

Тут она вдруг поняла, что в воздухе чувствуется едва уловимый аромат жасмина. Он-то и не давал ей покоя. Это был запах баснословно дорогих духов, которыми иногда пользовалась Ясуко-сан, с необычайно стойким запахом. Ага! Значит она была в этом зале. Когда? Вчера вечером? Зачем?

— Корнем твоих проблем по-прежнему является Ясуко-сан.

— Да.

— Тогда расскажи, что посоветовала тебе эта волчица.

— Она сказала, что я должен преподнести доставленный гайдзином камень Хонде Юкио.

— Вероятно под тем предлогом, что в этом случае он, унаследовав от Сакумы Хиденаги пост сёгуна, откажется от своих притязаний на квадрант Кюсю.

— Именно так она и сказала.

— Значит она снова лгала тебе! — Исако смахнула с колен невидимую пыль, как будто легко избавляясь от первой проблемы. — Очевидно она, давая такой совет, рассчитывала поссорить тебя с Юкио-самой. Она наверняка предполагала, что ты автоматически поступишь наоборот и таким образом отдашь предпочтение Сакуме Киохиде. Неужели ты не понимаешь?

Он уставился на нее, пораженный ее интуицией.

— Откуда ты знаешь?

— Да потому что я знаю насколько изворотливый ум у этой волчицы, и знаю что на уме у твоего отца. Так, а как там интересно наш американец?

— А почему ты вдруг заговорила о нем?

Она терпеливо объяснила:

— Роль Стрейкер-сана во всем происходящем не так уж незначительна.

Губы Синго недовольно скривились.

— Он все еще пытается уговорить Юкио-саму передать сёгуну свое прошение выступить в защиту американской торговой компании. Он пытался вступить в контакт и с Киохиде-самой, но ответа до сих пор так и не получил. И не получит. Какие дела могут быть у самурая Первого Ранга с каким-то ублюдком?

Исако улыбнулась.

— В этом-то, как у тебя еще будет возможность убедиться, и заключается суть всех проблем. План твоего отца…

— План моего отца — всего лишь плод отчаяния, и поверить в его успех может только глупец, — перебил он.

— Нет! Ничего подобного. — Высоко подняв изогнутые брови, она бросила на него пристальный взгляд, убеждаясь, что он внимательно слушает. — Это великолепно сотканная паутина, позволяющая ему сохранить все свои возможности до тех пор, пока не появится шанс ими воспользоваться.

— Не понимаю…

— Прежде всего, Рюдзи-сама уверен, что ты приложишь все силы к тому, чтобы добиться подтверждения его должности префекта. Ты просто вынужден добиваться этого. Нам следует предположить, что Сакума Хиденага знает о разногласиях между чужеземцами, которых так опрометчиво допустили в квадрант Кюсю. Если он неправильно истолкует эти сведения и решит заменить Рюдзи-саму на посту префекта кем-нибудь другим, то тебе Синго-сан никогда не унаследовать этого поста. В этом случае ты станешь просто вторым сыном смещенного и опозоренного генерала, который однажды проиграл сражение с чужеземцами, и твои притязания на Мияконодзё станут ничтожными, как собачий кал. Твоему отцу это отлично известно. И еще ему известно, что тебе это известно. Поэтому ты вынужден — что бы ты о нем не думал — стараться для него изо всех сил.

Синго медленно кивнул.

— Так вот почему он доверил мне американскую амигдалу! Чтобы я преподнес ее Сакуме Хиденаге и никому иному. И именно это мне следовало бы сделать, не скрывайся Сакума Хиденага в недрах своего дворца. Его фудаи — слабые и трусливые люди, а все остальные члены его правительства находятся на содержании либо у Сакумы Киохиде, либо у Хонды Юкио. Я просто не могу добиться встречи с сёгуном — так же как и американец. Мое терпение на исходе.

Исако дождалась пока он не закончит и продолжала объяснять.

— Здесь требуется не терпение, а нечто большее, сын мой. Я знаю, ты гордый человек, но должен понимать, что Рюдзи-сама просто пытается нейтрализовать тебя, посылая с этой совершенно бесполезной миссией в то время как ослаблена его собственная власть. Твое ранение было для него просто даром небес: благодаря ему тебя можно было под благовидным предлогом отправить на Эдо на время когда в Кюсю вершатся реальные дела. Пока ты здесь, твой брат стоящий во главе армии, готов наказать каньцев и изгнать их из систем Осуми и Сацумы. И при этом ему нечего беспокоиться о том, что творится у него за его спиной в столице.

Хидеки Синго стиснул зубы.

— Мой отец связался с собаками и помогает этой американской Межзвездной Транспортной Корпорации!

— Прошу тебя, выслушай до конца! В-третьих, он послал сюда не только тебя, но и Ясуко-сан, и тоже с тем, чтобы она выбрала кому ты должен будешь преподнести новую амигдалу. Здесь единственное место, позволяющее ей одним выстрелом убить двух зайцев: защититься от твоего супружеского гнева и в то же время постоянно находиться рядом, чтобы руководить тобой и оказывать на тебя влияние.

— Амигдала у меня! У меня — Осуми но Хидеки Синго! Она надежно заперта в сейфе в моих апартаментах и охраняется днем и ночью.

— Да, хранится она у тебя, это верно. Но Рюдзи-сама знает, что правильно распорядиться ей может только Ясуко-сан. Скорее всего, ей также отдан приказ найти возможность влиять на американца, поскольку есть и другое важное дело, не имеющее ничего общего с новой амигдалой. Ей было велено подсказать тебе правильный выбор, но даже при этом, у нее есть еще гораздо более важное поручение.

Он пораженно уставился на нее.

— Какое еще поручение?

— Ты знаешь, что твой отец поручил Ясуко-сан собирать информацию о намерениях каньцев?

— Да она просто дочь обмана!

— Благодари богов, что хотя бы в последний момент у тебя открылись на нее глаза.

Он непонимающе смотрел на нее.

— Почему ты так говоришь?

— Неужели ты не чувствуешь ветров дующих на террасах столицы сёгуна? Это ветры великих перемен. Разве в большой политике не всегда так? Столь долгое ожидание, столько надежд и крушения надежд, а когда наступает настоящий кризис, все, кроме самых проницательных, оказываются к нему не готовы. Так что ты должен сделать свой выбор именно сейчас — в эти последние несколько часов.

— Последних часов перед чем?

Она указала на слегка колеблющиеся стебли растущих перед балконом цветов.

— Разве ты не знаешь, что такое этот ветерок? Это дыхание небес. Власть утекает из рук Сакумы Хиденаги. Его дух готовится покинуть тело и отправиться в последний путь. Тело нашего сёгуна готовится быть преданным огню, а его имя — войти в историю.

— Что же тогда делать мне? — спросил он, не будучи в силах сам найти ответ самостоятельно. — Кому же отдать Камень Власти? Сыну сёгуна, или его внуку? Дяде или племяннику? Киохиде-саме или Юкио-саме?

— Ты должен отдать амигдалу тому, кто предложит за нее наивысшую цену. Возьмем племянника. Для него камень жизненно важен. Именно поэтому он настолько более открыто ведет себя по отношению к тебе, чем Киохиде-сама, который ведет себя отстраненно. Если Хонда Юкио не получит камень твоего отца он потерпит поражение в борьбе за власть и сёгуном станет Сакума Киохиде. А заполучив новую амигдалу Юкио-сама вполне может добиться успеха.

Он взглянул на нее, совершенно не понимая откуда ей столько известно.

Госпожа Исако улыбнулась. Бедный мой мальчик, подумала она. Как же твои предрассудки мешают тебе правильно судить о происходящем. Твой ум заблокирован настолько, что ты просто не способен разбираться в высоких материях. Если бы ты только знал в какой степени политика делается с помощью циркулирующих во дворце слухов. Мало кто из мужчин чувствует потрясающие Эдо события так же ясно как мы, женщины. Они просто не понимают их значения. Так как же я могу заставить тебя понять, что битва, в которой ты едва не погиб, определенно была наиболее важным сражением последнего времени? И что она возможно даже явилась самым важным событием в истории Ямато на протяжении последних семи поколений.! Как могу я, женщина, объяснить это тебе, гордому воину? И как я могу тебе сказать, что именно гайдзин, которого ты так ненавидишь, является той осью на которой в настоящее время вращается судьба Ямато?

— Я сделала правильный выбор, купив тебе Миобу-сан, — сказала она. — Годы учебы она провела именно здесь и поэтому является щедрым источником информации. Она считает, что в действительности Ясуко-сан хочет, чтобы ты преподнес камень Киохиде-саме, поскольку скорее всего именно он из двух возможных наследников более расположен к идее продолжения торговли Американо с Ямато. И это действительно так, поскольку Хонда Юкио-сама имел секретные сношения с каньцами.

— А какое это может иметь значение?

— А вот какое: поддерживая американцев в борьбе против тех, кто уничтожил армию твоего отца, Киохиде-сама скорее всего станет человеком, который восстановит славу японского оружия. Он непременно захочет помочь американцам разгромить презренных каньцев, а Рюдзи-сама, армия которого уже и так помогает американцам в их борьбе, окажется слишком ценным и стратегически выгодно расположенным союзником, чтобы ставить на место префекта Кюсю кого-нибудь другого.

— А я тебе говорю: мой отец связался с презренными псами! Киохиде-сама никогда не пойдет на это. Никогда обладатель священного меча сёгуна не опустится до того, чтобы вмешаться в мелкую ссору гайдзинов и каньцев. И моему отцу не следовало делать этого.

— У него нет выбора. Ты должен постараться понять — как следует понять — что все изменилось. Буквально все! Каньцы разбили армию твоего отца с помощью сингулярной пушки. С тех пор, как сообщают наши агенты, в систему Осуми были стянуты новые тысячи каньских и американских солдат, прибывших на дюжинах кораблей, чтобы продолжать войну. Миллионы крестьян были вынуждены оставить свои поля, поскольку обе враждующие стороны лупят лучами куда ни попадя. Это подрывает нашу экономику. Осуми стала жертвой войны, оказавшись между двумя совершенно посторонними армиями. Должно быть уже многим приходит в голову вопрос сколько еще священных миров Ямато будет разорено прежде чем удастся покончить с чужеземцами. А многие уже и теперь небось спрашивают: какую же армию придется посылать следующему сёгуну, чтобы поскорее выдворить из Ямато и гайдзинов и каньцев? Или, если он все еще в состоянии…

Она видела, что Синго в полном смятении. Разум его явно сопротивлялся — его отталкивала сама мысль о том, чтобы признать ее правоту, но в конце концов он все же кивнул, в душе понимая, что мать говорит умные вещи.

— Поэтому, — мягко продолжала она, — Сакуме Киохиде нужен союзник в Мияконодзё. Более того, ему нужен человек, которого уже знают и которому доверяют американцы. Кроме того, Киохиде-сама конечно же хочет, чтобы его признавали как законного наследника своего отца. Если он преуспеет в этом, то естественно будет склонен оставить Рюдзи-саму даймё Осуми, поскольку назначал его еще его отец. Так что Киохиде-сама в принципе и не мог бы сместить твоего отца, даже если бы и захотел.

— Да.

Она развернула складной бумажный оги и начала обмахиваться.

— А теперь, сын мой, мы должны поговорить о Ясуко-сан.

— Понимаю. — Он произнес это так сдавленно, будто во рту у него полно едкой желчи.

Исако объяснила ему как по ее мнению ему следует решить проблему жены, затем снова откинулась назад. Заходивший волнами по залу воздух снова донес до ее чувствительных ноздрей аромат жасмина. Это была императорская эссенция, которой, как говорили, пользовались женщины при дворе.

— Со десу ка, — наконец сказала Исако, очень довольная собой. — Лично я считаю, что сильной стороной твоего отца является как раз его по-настоящему государственный ум. Он искусный и в то же время исключительно трезвомыслящий политик.

— Так значит Ясуко-сан все же права? И я действительно должен отдать кристалл Киохиде-саме?

Она положила руки на стоящий перед ней низенький столик.

— Напротив, у меня есть идея получше. Миобу-сан говорит, что хотя Хонда Юкио-сама и стремится стать сёгуном, он тем не менее страшно боится меча. Поэтому я думаю он не забудет и щедро отблагодарит человека, который сделает его обладателем амигдалы.

Он удивленно взглянул на нее.

— А почему вы хотите, чтобы сёгуном стал Юкио-сама?

Она мрачно ответила:

— Потому что я считаю его более циничным игроком, чем Киохиде-сама. Думаю, получив сёгунат, он приложит все силы к тому, чтобы сталкивать каньцев и американцев лбами где только возможно и заставлять их рвать друг другу глотки. А затем, пока победитель не оправился от войны, он обрушится на него и полностью уничтожит.

Синго не мог скрыть свою радость.

— В таком случае я отдам камень Хонде Юкио!

— Нет, сын мой. Не нужно ему его отдавать. — Она улыбнулась. — Ты должен его продать.

— Как это?

— Отправляйся к нему прямо сейчас и скажи следующее: что тебя послал твой отец, который после поражения похоже тронулся умом. Скажи, что он разъезжает по Осуми, с омерзительной услужливостью целуя задницы чужеземцам. Скажи Юкио-саме, что это именно ты решил передать новую амигдалу ему вопреки желанию твоего единственного оставшегося в живых старшего брата Садамаса-сана. Скажи Юкио-саме, что считаешь его единственным лидером, отношение которого к гайдзинам кажется тебе правильным. Скажи: Юкио-сама, если только вы исполните мое самое заветное желание, я готов вручить вам ключ к Эдо. Сделайте префектом Кюсю вместо моего отца меня! И не пожалеете об этом.

— О да, да!

— И после этого мы можем улетать отсюда. Вскоре мы снова окажемся в Мияконодзё и ты сможешь свести все свои старые счеты.

Да, подумала она, а сыграв отведенную тебе роль, можешь оставить волчицу мне. Ох и злую же шутку сыграла с ней вольготная жизнь на Эдо. Проводя столько времени с американцем она практически предопределила свою судьбу. До сих пор она была достаточно умна, чтобы избегать оставлять доказательства своих тайных встреч с гайдзином. Но лишь до сих пор. Уже завтра мы получим неопровержимые доказательства ее неверности.

Синго вскочил, воодушевленный мыслью о том, что наконец-то сможет избавиться от гнетущей его заботы о странном пси-активном кристалле и вернуться в столицу Осуми, которая вскоре будет принадлежать ему.

Неудивительно, что у всех Хидеки такая ужасная судьба. С тех пор как впервые появились эти гайкокудзины все пошло вкривь и вкось. Да уж, действительно, над любым человеком который имеет хоть малейшее отношение к этим отвратительным камням будто довлеет проклятие. И теперь понятно почему всем нам так не везло. Ведь кристаллы чудовищно искажают пси и удача, которая от природы могла бы сопутствовать человеку, полностью покидает его. Интересно, правду ли говорят, будто один камень уничтожает злую силу другого если сложить их вместе? Лично мне кажется, что обладатель обоих камней получит всего лишь вдвойне искаженное пси, но может быть они действуют и как магниты. Хотя впрочем, я почти ничего не понимаю в этих технических вопросах…

Синго поднялся и собрался уходить. Провожая его взглядом, Исако краем глаза заметила за грозного вида военными трофеями сёгуна какое-то движение.

У нее едва не остановилось сердце.

Темный силуэт за лаковыми ширмами замер.

Шпион!

О! Как глупо поставить охрану у входа и в то же время не обыскать помещение! Что же было сказано? Думай! Что ты могла ляпнуть? Нет, сначала нужно взять себя в руки!

Глаза ее расширились, но она справилась с собой и плавно вышла вперед, согнувшись в поклоне вслед уходящему сыну и стараясь, чтобы волнение никак не отразилось у нее на лице.

Синго ничего не заметил и только когда он миновал стоящую у дверей охрану, она дала волю своим чувствам.

Сначала она пришла в ужас. Потом — в ярость. В ярость от того, что кто-то из прибывших с ними в составе посольства Кюсю людей осмелился тайком подслушивать ее частную беседу. Затем она лихорадочно принялась перебирать возможности.

Кто же это? Ты должна знать! Что ты говорила и кого это могло интересовать? Вопрос очень тонкий. Исако, будь осторожна!

Когда шаги Синго затихли вдали, она двинулась по направлению к ширме, по пути как бы невзначай остановившись и нажав потайную кнопку вызова слуг. Тот кто прятался за ширмой, оказался в ловушке. Теперь просто невозможно было выскочить и убежать, не выдав себя. Поэтому единственным что оставалось шпиону — это сидеть и надеяться на лучшее.

Исако изо всех сил старалась вести себя так, будто ничего не подозревает. Но когда в зал вошел Утимаро, ее старший слуга, она стояла совсем рядом с тем местом, где прятался неизвестный. Охватившее ее возбуждение стало почти невыносимым. То, что было сказано и могло быть подслушано представляло собой исключительно важные и даже взрывоопасные сведения. Действовать следовало без промедления.

— Пусть ко мне немедленно зайдет Миобу-сан.

— Да, госпожа, — церемонно ответил он и удалился.

Теперь Исако буквально наслаждалась моментом, даже несмотря на то, что все будущее балансировало на острие клинка. Она сочла, что шпион на время полностью в западне и это делало происходящее восхитительной пыткой. Кто же прячется там за ширмой? Кто бы там ни был, его придется заставить замолчать — тем или иным способом — и сейчас самым полезным в этом деле помощником была бы именно Миобу-сан. В разговоре с ней я могла бы даже нарочно выдать еще несколько секретов. Секретов, которые, естественно, либо и близко к правде не лежат, либо представляют собой правду искаженную настолько, чтобы ввести подслушавшего в заблуждение. А если это не поможет, мне может сослужить добрую службу отравительница, которую привезла с собой Миобу-сан.

Исако вдруг охватило чувство собственного всемогущества. Затем — чувство острого предвосхищения. Через несколько мгновений появилась куртизанка.

— Да, моя госпожа?

— А, Миобу-сан. Проходите. Присаживайтесь. Не хотите ли чаю? Или, возможно, немного супа?

Они продолжали обмениваться любезностями, но Миобу-сан с утонченной вежливостью отказывалась от всех предложенных угощений.

Исако наблюдала за ней, улыбаясь про себя. Вместе — ты и я — мы представляем собой силу, с которой нельзя не считаться, подумала Исако. Действуя в соответствии с моим планом и позволив Хонде Юкио удовлетворить желания его любимым и столь отвратительным способом — который должно быть еще и очень болезнен — ты заслужила если не его доверие, то уж во всяком случае благодарность. Твои растительные снадобья развязали язык гайдзину и нам удалось узнать истинную причину его пребывания здесь. Мы также узнали насколько Хонда Юкио зависит от нашей амигдалы. Единственное чего нам пока не удалось выяснить, так это что он думает по поводу каньцев и какие именно у него намерения в отношении их.

Она разочарованно вздохнула. Как утомительно! Я просто мечтаю сыграть в чудесную игру с тем кто меня подслушивал, но как же мне сообщить о своих намерениях Миобу-сан? Стоит мне только попытаться как я тут же вызову подозрения у человека за ширмой.

Она еще раз прикинула что можно сделать. Нет, дело слишком важное, чтобы рисковать. Наверное все же лучше всего заставить этого шпиона, кем бы он ни был, замолчать.

Она что-то шепнула своему слуге, который тут же молча удалился, затем отвела куртизанку в дальний конец зала и негромко сказала:

— Миобу-сан, вы можете выяснить, какие планы у Хонды Юкио-самы?

— В отношение чего, достопочтенная госпожа?

— Каньцев, конечно.

— Он не любит распространяться на этот счет.

— Вы говорили, он демонстрировал древние часы, подаренные ему каньским генералом.

— Только затем, чтобы одержать верх в споре с гайдзином.

— Так как же нам узнать, что у Хонды Юкио на уме в отношении каньцев?

— Сам он никогда не расскажет. — Глаза Миобу на мгновение переместились на ажурные занавеси, окружающие балкон, затем снова устремились на Исако. — В любом случае, если и узнаем, то этого придется добиваться довольно грубыми средствами.

— Что вы имеете в виду?

— Госпожа, зачем нам выдавливать из него кровь по капле, когда нам и так известен человек, знающий об отношениях Хонды Юкио с каньцами абсолютно все?

Исако кивнула, обрадованная этим предложением. В свите Ясуко была одна очень необычная самурайка. Необычная, поскольку это была не женщина, а переодетый мужчина. Он был одним из самых доверенных гонцов Рюдзи-самы. Ясуко-сан привезла с собой целый кобан ауриума — несомненно для того, чтобы использовать его на взятки. Люди Исако по меньшей мере дважды видели как она что-то спускает на веревке с городской стены прямо среди ночи. Довольно странная рыбалка. Хотя в пышной зелени у подножия стен вполне возможно водились и более чем странные угри.

Исако напряженно обдумывала ситуацию.. Ее ноздрей опять коснулся слабый аромат жасмина, напугавший ее и наконец заставивший решиться.

— Ясуко-сан, — выдохнула она так, будто ее ударили ножом.

Конечно же, Ясуко-сан! Это запах ее духов витает в воздухе! Это она прячется за ширмой! О дьявол всех дьяволов! Я легко могла бы заставить навеки умолкнуть любую служанку. Я могла бы запугать или купить молчание практически кого угодно другого. Но только не ее! Не ее! Что же мне теперь делать?

— Верно, госпожа. Ясуко-сан. — Миобу-сан кивнула, не подозревая о том, что их подслушивают и о той двойной игре, которая на уме у Исако. Она недоуменно посмотрела на владелицу своего контракта и спросила:

— Госпожа моя, вы хорошо себя чувствуете?

— Да. Да, вполне, благодарю вас.

Миобу-сан продолжала:

— Следует предположить, что каналы связи Ясуко-сан с Осуми весьма надежны, и что курьерские корабли Хонды Юкио скорее всего находятся под наблюдением, а возможно их даже перехватывают. Более того, мне известно, что она подружилась с тем маленьким противным корейцем, который сторожит личный космодром господина сёгуна. Даже если Хонда Юкио-сама пользуется для связи с Осуми автоматическими зондами…

Исако поднятием руки остановила ее.

— А вы уверены, что не хотите чаю, моя дорогая?

— Еще раз благодарю вас, госпожа. Но нет.

Где же мой слуга? почти в отчаянии подумала Исако. Ведь если не будет свидетелей, я не смогу обвинить Ясуко в подслушивании. Особенно после всего того, что я тут наговорила. Теперь будет слишком трудно подсунуть ей ложную информацию, к тому же, что бы я теперь ни сказала это не будет важнее уже сказанного. Как же быть?

И тут вдруг она внезапно успокоилась.

Оставался только один выход. Удар, который упростит всю ситуацию. Какой подарок! Как же я не поняла этого раньше? Это настолько идеальное решение, что даже не верится. Произойдет ужасный несчастный случай…

Когда снова появился Утимаро, она велела ему привести кого-нибудь из охраны. Вошел, прижимая к груди длинный штурмовой бластер, стражник и низко поклонился, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Эти доспехи здесь в зале напоминают мне об очень многом. — Она повернулась к Миобу и отвела ее к двери. Так чтобы не было слышно. — Дорогая, вы когда-нибудь видели что делает с человеком прямое попадание из лучевого ружья? — спросила она.

Куртизанка была явно удивлена таким вопросом.

— Нет, госпожа, не видела.

— В таком случае позвольте вам показать. — Она засучила рукава и негромко сказала стражнику: — Ты. Солдат. Я хочу чтобы ты выстрелил в доспехи. Вон в те. Целься так, чтобы попасть в центр забрала. Если промахнешься, пеняй на себя.

Хайден Стрейкер наблюдал за Хидеки Синго приближающемуся к нему по дощатому тротуару и чувствовал как в душе его буквально кипит ненависть. С тех пор как Синго избил Ясуко, они с ним впервые встречались наедине.

Это наше место, подумал он. Мое и Ясуко. Тебе здесь делать нечего. Ты оскверняешь его и от этого мне становится не по себе.

Вдоль досок тротуара протянулись длинные тени — тени бронзовых драконов, горбатого мостика и высокой украшенной скульптурами Яшмовой Башни. Сейчас при свете дня искусственные озера потеряли всю свою таинственность и превратились в обычные пруды с мутной стоячей водой. Настоящая жижа, особенно теперь когда после жарких летних денечков. Вода, в которой больше нет рыбы, а только разные личинки да москиты, несметными полчищами вьющиеся над темной поверхностью. Удивительно изменчивая погода Эдо делала жизнь непредсказуемой. Десять дней назад по черепичным крышам дворца сёгуна колотил град, зато в полдень любого ясный день последней недели под лучами здешнего солнца вполне можно было печь хлеб. Он все еще чувствовал как жар нагревшихся под солнцем досок проникает в подошвы ног, удивляясь как это Синго удается выдерживать такую жару во время ежедневных медитаций под открытым небом, когда на нем не одето ничего кроме фундоси, прикрывающего наготу.

Хайден Стрейкер пришел сюда, чтобы увидеться с Ясуко. Они договорились об этом свидании два дня назад и с тех пор он никак не мог избавиться от страстного желания, чтобы время оставшееся до встречи вдруг оказалось позади. Он ждал и ждал, но в назначенный час она не пришла, а вот теперь вместо нее в условленном месте появился Синго.

— Сибараку десу, не? — Давненько мы с вами не виделись, верно?

Он не ожидал от Синго приветствия, но машинально ответил формулой, содержащей благодарность за их прошлую встречу.

— Коно маэ ва аригато годзаимасита.

— Что ж, неплохо, — сказал Синго. — Вы наконец научились верно выражать свои мысли. Когда мы встретились впервые, вы сказали «Икага десу ка», что было не вполне уместно. Мне кажется, гайдзины вообще слишком часто осведомляются о здоровье друг друга, хотя по-моему в большинстве случаев спрашивающему нет до этого никакого дела. — Он помолчал. В глазах его светилась глубокая ярость, которую он пытался скрыть под внешним спокойствием. — Похоже, вы немало узнали о нас. Возможно даже слишком много.