Итак, решено!

Для Хайдена Стрейкера результат гадания на стеблях тысячелистника означал, что каньцев так или иначе вынудят уйти — убраться вместе со своими кораблями не только из системы Осуми, но, скорее всего, и из квадранта Кюсю вообще. Теперь войска префекта неотвратимо и победоносно двинутся вперед и Хайдена продолжало беспокоить только одно: до сих пор никто даже словом не обмолвился об амигдале.

Его охватило чувство огромной вины. Жрецы обратились к оракулу и тот дал свой ответ. Сражение теперь состоится непременно. И большое сражение, в котором погибнут люди. Множество людей. Погибнут ужасной смертью. К тому же, разве не славились самураи своей давней традицией захватывать, а затем самым варварским образом убивать своих пленников?

И разве не правда то, что все это будет исключительно его рук делом? Случится по его вине?

Бесспорно.

Присутствующие разразились оглушительными криками «Бандзай!». Хидеки Рюдзи, тем временем, жестом подозвал Хайдена Стрейкера и велел ему присесть рядом с собой.

— Ну, и что ты на все это скажешь?

Хайден растерянно взглянул на даймё, не зная что ответить. Его смущало присутствие такого количества людей, ожидающих, что же он скажет. Наконец он откашлялся и произнес:

— Пристало ли мне высказывать свое мнение, господин? Ведь я почти ничего не знаю о ваших способах ведения войны.

— И тем не менее, мне хотелось бы знать твое мнение.

— Не думаю, что я в достаточной степени…

Хидеки Рюдзи властно перебил его:

— Да как ты смеешь спорить со мной, наглец?! Я приказываю тебе высказаться!

Возбужденные офицеры напряженно слушали и тишина стала казаться какой-то оглушительной. Под взглядом даймё лицо Хайдена медленно залилось краской. Как же объяснить, что единственное его желание — избежать кровопролития? Что больше всего он желал бы встречи Садамасы-сана с каньскими военачальниками, на которой он убедил бы их в подавляющем превосходстве своих сил и напугал настолько, что они покатились бы без оглядки до самой границы Триста Тридцатого Градуса? И нет совершенно никакого смысла губить тысячи человеческих жизней.

— Господин, — медленно начал он, наконец поняв, что Хидеки Рюдзи нисколько не интересуется его мнением, а старается добиться от него проявления покорности в присутствии подчиненных. — Мне кажется, ваша армия с легкостью уничтожит все каньские подкрепления. — Он сделал паузу. — Хотя, конечно, у их гарнизона в Каное прекрасные лучевые орудия…

— У нас тоже великолепные орудия!

Это было сказано так неожиданно и громко, что Хайден растерянно заморгал. Он заметил, как генералы и советники, окружающие Хидеки Рюдзи, и сыновья префекта, стоящие справа и слева от него, даже выказывая почтение своему господину, ни на миг не спускают с него глаз, будто именно его слова могли либо укрепить их уверенность в своих силах, либо, каким-то непонятным образом, подорвать ее. Хайден понял: он просто не может не высказать того, что думает на самом деле, независимо от того придется это им по вкусу, или нет.

— Да, мой господин, мне это известно, но орудия каньцев все же превосходят ваши.

Наступила мертвая тишина, но тут же вскочил Хидеки Нобору и возмущенно воскликнул:

— Это оскорбление! Каньское оружие не может быть лучше нашего!

Даймё бросил на младшего сына предостерегающий взгляд и молодой человек сразу замолчал. Присутствующие молча с удивлением взирали на него. Затем префект чуть наклонился вперед, лицо его посуровело.

— Приношу извинения за поведение своего сына. Просто он еще слишком молод и несдержан. А поскольку, будучи обременен многочисленными государственными делами, я был лишен возможности воспитывать его как должно, он и вырос вот таким неотесанным чурбаном, оскорбляющим зрение приличных людей подобно куче собачьего дерьма.

Тут, ко всеобщему удивлению, юноша заговорил снова:

— Отец, в таком случае, прошу вашего разрешения совершить…

Реакция Хидеки Рюдзи была мгновенной:

— Запрещаю!

— Отец, но я требую…

— Ты забываешься!

Юноша убито поник. Уставившись глазами в какую-то невидимую точку на циновке футах в двух от себя, он застыл как изваяние. Не шевелился даже ни один мускул на его лице.

Хидеки Рюдзи почувствовал, что его фудаи в душе одобряют то, как он поставил на место своего невоспитанного младшего сына. «Я все не терял надежды на то, что Нобору когда-нибудь станет более-менее приличным человеком, — с горечью подумал он. — Но, похоже, он вообще вряд ли доживет до этого времени. Успев узнать, что Путь самурая — смерть, он так и не понял самого главного: вассал представляет ценность для господина только до тех пор, пока он ему безгранично предан. Нобору же слишком занят собой и от этого еще и жалок, слабохарактерен, недалек и ни на что не годен. К тому же, его юношеская несдержанность постоянно ставит меня в неловкое положение».

Так он несколько мгновений размышлял, машинально разглаживая ткань своего дзинбаори, затем неожиданно снова обратился к американцу:

— Ответь мне вот на какой вопрос: Насколько мощный луч могут каньцы выпустить с орбиты?

— Насчет каньцев, господин, сказать не могу, но, как вам, наверное, уже известно, у самого мощного орудия Каноя-Сити инжектор мощностью в 95 гигаэлектронвольт. — Он сложил кончики большого и указательного пальцев в кольцо, демонстрируя примерный диаметр аргентиумовой трубки такого орудия. — То есть, лучу подобной мощности требуется всего от трех до пяти миллисекунд, чтобы справиться с полностью фазированным отражающим плексом. Можете представить себе какие потери понесут обе стороны, если…

Хидеки Рюдзи слегка кивнул, прерывая его.

— На Эдо есть лучевое орудие, которое называется «Летняя Молния Тохоку». Я собственными глазами видел его в действии. Один только лафет весит пятьсот восемьдесят ваших тонн, а аргентиумовый питающий элемент в диаметре достигает двадцати двух дюймов. Луч этого орудия способен нарушить межмолекулярные связи чистого супраформного плекса на расстоянии… более двухсот тысяч ваших миль.

Среди горделивого молчания присутствующих Хайдену Стрейкеру оставалось лишь удивленно покачать головой. Трудно было поверить в существование столь мощного лучевого орудия, но, даже имейся оно на самом деле, и окажись каким-то чудесным образом здесь, на Осуми, все равно оно было бы не в состоянии предотвратить бойню, которая начнется завтра. То, как префект унизил своего сына, и потрясло Хайдена и вызвало у него негодование». Я даже представить себе не мог, что такое возможно, — подумал он, — но, по сравнению с этим человеком, мой отец просто ангел. Похоже, самолюбию Нобору нанесен непоправимый ущерб».

Префект выпрямился.

— Надеюсь теперь ты понимаешь почему тебе по моему мнению не стоило хвастаться в Ямато чужеземным оружием?

Вокруг раздались довольные смешки.

— Да, мой господин, но… — начал он и запнулся.

Хидеки Рюдзи окинул взглядом стоящих на коленях самураев. Лицо его было непроницаемо.

— В чем дело? Хочешь еще что-то сказать?

— Господин, вы ведь сами приказали мне высказаться откровенно.

— Так высказывайся.

Он обернулся и взглянул на Нобору.

— Прошу прощения, но каньские орудия действительно лучше. Хотя они и немного меньшей мощности, но отличаются хорошей конструкцией и идеально отвечают здешним условиям.

А еще он хотел добавить, что благодаря своим более скромным габаритам они гораздо легче наводятся и куда скорострельнее. Ему хотелось громко выкрикнуть, что ходят слухи — всего лишь слухи, но зато какие! — будто каньцам в конце концов удалось изготовить сингулярную пушку. Этот ужасный вид оружия десять лет назад уже использовался в войне американцами и японцами, но после ее окончания в 2442 году был полностью запрещен специальным договором. Конечно, никому в точности не было известно, какие технические прорывы за это время втайне удалось совершить каньцам, но, учитывая, что Ганеш Рамакришна в свое время покинул Американо и теперь находился пси знает где, возможно именно достижения в области сингулярной технологии позволили Санаду с такой легкостью объявить войну Американо. А что если эти слухи были правдой?

Он обвел взглядом невозмутимые лица окружающих его людей, их внушительные доспехи, и ему страшно захотелось, чтобы они поняли — все это просто ни к чему. Чистое безумие спускать всю эту свору безжалостных искателей славы на город. Ведь единственной целью было изгнание каньцев из Каноя-Сити с тем, чтобы там могла возобновиться честная торговля. И самым реальным путем к этому были мирные переговоры! Именно на них люди доброй воли улаживали бы свои разногласия! Именно в этом ему виделся здравый смысл и истинное достоинство. Но когда даймё вытащил из-под своей хакама удивительно знакомый бластер и направил его на Хайдена, все эти слова так и застряли у него в горле.

— Узнаешь эту штуку? — резко спросил Хидеки Рюдзи. И снова в воздухе повисло напряжение.

— Да, господин, — признался он, чувствуя как его охватывает ужас. Это был один из его бластеров.

— А эту? — Появился второй бластер.

— Да.

— А эту?

Непонятно откуда появился третий.

Префект довольно усмехнулся. Те кто заметил это, тоже начали иронически ухмыляться и пересмеиваться. Но тут Хайден Стрейкер сделал нечто такое, от чего присутствующие разразились громовым хохотом — он невольно опустил взгляд и с удивлением обнаружил, что его собственные бластеры как всегда на месте, совершенно целые и невредимые.

Они все еще надрывались от смеха когда Хидеки Рюдзи разложил свои неведомо откуда взявшиеся бластеры перед ним.

— Ну-ка, посмотри!

Он так и сделал, вертя их по очереди во внезапно ставших мокрыми от пота руках, внимательно рассматривая плексовые детали, знакомые рукоятки с выгравированными на них орлами. Бластеры были полностью идентичны его собственным.

— Мои оружейники изготовили их для меня всего за два дня, — сказал Хидеки Рюдзи. Он снисходительно улыбнулся, чуть наклонил голову и не отказал себе в удовольствии поиздеваться над Хаденом еще немного: — Тебе не кажется, что они как две капли воды походят на твои? В таком случае, советую задуматься: возможно все, что вы, американцы, столь высоко превозносите обладает лишь иллюзорной ценностью. Сам посуди, эти копии значительно превосходят оригиналы по дальности боя, точности и мощности разряда — минимум на десять-двадцать процентов. Так что не стоит больше рассказывать мне о каких-то там особых талантах твоих соотечественников к производству оружия. — С этими словами он встал и обратился с речью к членам своего Военного Совета. Хайдену оставалось только слушать его с совершенно упавшим сердцем.

— Я выслушал предсказание оракула, — громко сказал им префект. — Оно оказалось полностью созвучно моим собственным мыслям. Я много размышлял над данным вопросом и пришел к выводу, что нам просто необходимо перехватить инициативу! В этой нашей партии «го» мы и так уже добились положения «сенте» и, чтобы полностью покончить с противником, нам всего-навсего нужно получить еще один белый камень. Так что выступаем завтра, дабы одержать великую победу…

Слушая обращение префекта к своим подданным, Хайден Стрейкер вдруг почувствовал, что его бьет нервная дрожь. Спина промокла от пота, а лицо покраснело будто диск Антареса, красного карлика класса М1, украшавшего герб сектора Ямато. Хайден чувствовал себя человеком, вдруг выпустившим на свободу тигра. Он полностью утратил контроль над ситуацией и теперь был бессилен как-либо на нее повлиять.

Неожиданно даже для себя он вдруг поднялся.

— Прошу вас! Умоляю! Измените свое решение! Ведь это только снова вскроет рану, которая в конечном итоге погубит всех! — Хайден Стрейкер слышал себя как бы со стороны. Собственный голос казался ему на удивление слабым по сравнению со громовыми раскатами речи префекта. — Пожалуйста. Вы должны начать переговоры. Как истец в этом деле, я требую…

Присутствующие члены клана Хидеки буквально ушам своим не поверили. Это гайдзин не только посмел перебить самого префекта Кюсю, но и поставил под сомнение правильность решения принятого их господином!

Не успели они оправиться от потрясения, вызванного этим неслыханным святотатством, как Нобору внезапно вышел из ступора — лицо юноши ужасно исказилось от охватившей его ненависти, он вскочил, выхватил свой длинный меч и, крепко стиснув оружие обеими руками, занес его над головой и с ужасным воплем пригнувшись бросился вперед.

Хайден Стрейкер смотрел на рванувшегося к нему Нобору и чувствовал, что не может пошевелить ни рукой ни ногой. Он не успел даже испугаться, а времени уклониться от удара у него просто не оставалось. Только когда меч со свистом начал опускаться ему на голову, он наконец осознал, что Нобору напал именно на него.

К этому моменту Хидеки Рюдзи уже заметил как растет внутреннее напряжение в душе его младшего сына. Публичный позор подтолкнул его к самому краю Бездны и последние несколько секунд он балансировал на ее краю, как человек, вдруг оказавшийся перед самым страшным выбором. Невероятным усилием воли префект сумел заставить себя забыть о том, что Нобору — его сын, и сконцентрировать все свои аналитические способности, сведя их в исключительно точный фокус. Обращенный на любого самурая, подобный взгляд господина мог означать только одно: Бездну, грань между жизнью и смертью. Все инстинкты Нобору были сформированы «Трактатом о Потаенных Листьях», а в особенности его центральной коаной, гласившей: «Выбирая между жизнью и смертью, долг самурая предпочесть смерть».

Тайные сигналы ниндзюцу, подаваемые рукой, с давних пор являлись обычным средством общения Хидеки Рюдзи с Горо и его помощниками, которые затем передавали указания господина лучникам с микродинамиками, вживленными в слуховой проход, всегда стоящим наготове за бумажными ширмами.

— Взять на прицел Нобору-сана и ожидать моего приказа! — заранее просигналил он, поэтому в тот момент, когда юноша выхватил свой катана, луки уже были нацелены на него.

И теперь Хидеки Рюдзи молниеносно сделал знак стрелять. Лучники отреагировали мгновенно.

Стрелы длиной в ярд, выпущенные с трех сторон, пронзили матовые бумажные экраны и устремились к Нобору, одновременно угодив ему в шею, в лоб и в правый глаз. Не успело еще затихнуть в зале эхо его воинственного клича как он уже рухнул на пол. Его меч бессильно вонзился в застеленный циновками пол, а через мгновение бездыханное тело молодого человека тяжело рухнуло на рукоять так, что древней работы клинок со звоном сломался под его тяжестью.

В этот момент всем присутствующим стало совершенно ясно, что цикл своеобразной судьбы Нобору завершен. И оставалось только размышлять над смыслом его существования в более широком контексте и о соотношении роли его достаточно заурядной судьбы с гораздо более сложной судьбой гайдзина.

— Взгляните, мистер Стрейкер! — сказала Ясуко, указывая вдаль на картину, открывающуюся по правую сторону от сора-сенша. — Американские здания.

Взглянув в указанном направлении, Хайден заметил вдали виднеющиеся на окраине Анклава колонны особняка Джоса Хавкена. К горлу снова подступила тошнота, заставившая его на время забыть о неудобствах, которые он испытывал в доспехах с чужого плеча, и о тугих ремнях, которыми он был пристегнут к тесноватому сидению. Ему вспомнилось, как накануне вечером он с ужасом смотрел на Хидеки Рюдзи, стоящего над телом убитого по его приказу сына и вдохновляющего своих генералов на завтрашнюю битву. Когда префект закончил свою речь, они отправились обратно в расположение своих частей полностью уверенными в победе, хотя кое-кто из них все же помнил о том, как легли стебли тысячелистника во время гадания, и что теперь, с гибелью Нобору, смысл гадания изменился. Согласно предсказанию оракула, старшему сыну предстояло командовать, а младшему — вывозить трупы. Теперь же, после гибели Нобору, младшим сыном становился Синго-сан.

«А как же я? — подумал Хайден. — Когда сражение закончится, мне что же — как ни в чем не бывало возвращаться в Каноя-Сити? Получается, что, после того как каньцы будут наказаны, я вернусь к отцу и снова окажусь в его власти?

Он смотрел на проплывающие мимо знакомые места. В душе росло напряжение, усиливающееся за счет царящего среди находящихся вместе с ним в гондоле небесного танка суровых воинов приподнятого в предвкушении битвы настроения. Перед машиной разворачивалась пыльная лента Накасендо — дороги, ведущей в Каноя-Сити, к реке Такигава и лагуне, в которую она впадала. Как и большинство дорог на Осуми, ее, с тем, чтобы ограничить возможности передвижения крестьян и других потенциальных возмутителей спокойствия, практически никогда не ремонтировали. Вскоре справа показался возвышающийся посреди сонного скопления убогих деревянных хижин и бамбуковых изгородей холм, где на небольшом кладбище покоился в урнах прах предков клана Хидеки. А за всем этим до самого горизонта простиралось нефритово-зеленое бескрайнее море.

В гондоле находилось около пятидесяти вооруженных до зубов воинов. Хотя, в принципе, машина могла бы двигаться и на автопилоте, на борту имелся пилот и его помощник, в обязанности которого входило принимать по радио приказы и обеспечивать взаимодействие с другими машинами. В чем конкретно заключалась роль остальных находящихся на борту воинов Хайдену было не совсем понятно. Наконец Ясуко принялась объяснять:

— Эти сидения — катапультирующиеся кресла. Как только мы окажемся на передовой, они будут выстрелены из машины. Таким образом наши воины смогут практически сразу оказаться в самой гуще сражения.

— Вы хотите сказать, что они собираются драться врукопашную?

— Конечно. Нет ничего почетного в том, чтобы убить врага издалека, анонимно. Идеал поединка для самурая — это двое сошедшихся лицом к лицу противников, стоящих на расстоянии двух клинков друг от друга и сжимающих в руках лишь остро отточенные мечи.

Где-то над южным горизонтом сверкнула молния.

«Еще одно знамение судьбы, — подумал он. — Жесткий свет звезд чуть смягчаемый проплывающими по небу облаками, странные тени, пробегающие по колышущейся под легким ветерком зелени рисовых полей, покачивающиеся верхушки деревьев. Каждый раз, видя все это, я снова и снова поражаюсь тем переменам, которые вызывает на земле, в море и в небе нечто столь отдаленное, как критическое расположение нексусов! Они оказывают влияние на погоду и пси-воздействие на человеческий разум. Становятся причиной северных сияний и огней Святого Эльма. Ураганов и вспышек безумия. В них кроются корни доисторической земной астрологии и обнаруженной на Луне пси-аномалии. Японцы наверняка знают, что нексусы близятся к квадратуре. Пси милостивое, ну почему же все должно было выйти именно так? К чему эта кровавая битва, в результате которой тысячи людей отправятся в могилу? И все это из-за меня!»

Теперь их ориентиром стал силуэт особняка Хавкена и, глядя на этот торчащий посреди скачущего вверх-вниз пейзажа из то и дело сворачивающей и ныряющей машины снежно-белый призрак, Хайден вдруг почувствовал головокружение. За особняком когда-то рос высокий голубой бамбук. Но какой-то шальной луч скосил его и теперь узловатые стволы были разбросаны по земле подобно гигантским стеблям используемого при гадании тысячелистника. Опустевший и разграбленный неизвестно кем особняк был уже совсем близко. Вытащенные из него вещи из него были раскиданы на лужайках снаружи, а ставни и двери сорваны с петель. У подножия парадной лестницы догорал разведенный кем-то костер. «А ведь в этом особняке должна была состояться моя свадьба, — с удивлением вспомнил он. — Свадьба с женщиной — впрочем, нет, с девушкой — с американской девушкой по имени Аркали Хавкен, лица и голоса которой я уже почти и не помню. Неужели мы с ней и вправду сидели здесь, гуляли в окрестных лонгановых, хурмовых и тамариндовых рощах, и бросали золотой кобан в озеро, загадывая при этом наше общее желание? Ведь это было еще совсем недавно! А впечатление такое будто все это происходило чуть ли не в прошлом веке, в какой-то иной жизни. — Он вздрогнул. — Да это была совсем другая жизнь. Похоже здесь на Осуми даже само время течет не так как везде».

— Наши разведчики установили, что все эти купеческие дома пусты, — весело сообщил Синго, заметив, что Хайден разглядывает богатые загородные особняки. — Видите как быстро каньцы дали отсюда дёру?

— Они просто отступили под прикрытие защитных полей Каноя-Сити, — возразил он, до глубины души потрясенный царящим здесь запустением. А сам тем временем думал о том, что каньцам впервые доведется сразиться с армией самураев на одном из их родных Домашних Миров. Возможно ли вообще остановить такую силищу после того как она пришла в движение? Или эти сами не свои до войн лунатики будут гнать каньцев до самой Сацумы, полностью уничтожат находящийся там китайский анклав и широко разольются вдоль всей границы, как не раз уже бывало в ходе конфликтов между Ямато и Санаду? Господи, какой же кошмар я выпустил на волю?!

Наконец он оторвался от созерцания разгромленного особняка Хавкена и сказал:

— Мы уже совсем близко.

— Сражение начнется очень скоро, — сказал Синго.

— Даже немного жаль, что с нами нет Хайго Годзаэмона, — заметил он, выдавая тем самым, что нервничает. — Если вы и вправду собираетесь сражаться врукопашную, то ему бы здесь просто цены не было. — Машина заложила очередной крутой вираж и он с усилием сглотнул. — Хотя, с другой стороны, если бы Годзаэмон-сан сейчас был жив, то нас бы здесь наверняка не было.

— Если бы да кабы! — раздраженно огрызнулся Синго. — Все это сущая бессмыслица. Никаких «если» и «то» быть не может. Просто вы, гайдзины, живете исключительно в своих безумных, самонадеянных мыслях и потому совершенно не понимаете окружающего вас мира. Только Дзэн учит правильно воспринимать действительность: во Вселенной нет никаких «хотелось бы» и «могло бы», а есть только то, что есть, да и это — чистая иллюзия. Не мешало бы и вам научиться это понимать.