Глава 19

Ровно четуре года тому назад, день в день, супруга начальника штаба артиллерийского полка в Сибири поехала в ближайший город за продуктами. Военторг обеспечивал семьи офицеров в гарнизоне довольно сносно, но жене подполковника хотелось в очередной раз побаловать мужа вкусными деликатесами. Тем более, что, наконец-то, пришел приказ о его переводе в Москву, в Главное артиллерийское управление.

Как не отметить такое событие!

Детей у Секретаревых не было, для женщины ребенком — единственным и поэтому любимым до безумия — сделался муж. Отсюда ежедневная забота о нем, выглаженное, начищенное обмундирование, свежее накрахмаленное белью. И — главное — вкусная, питательная еда.

Всегда приветливая, веселая — Секретарев не упомнит ни одного скандала, даже едва заметного недовольства — женщина создала в небольшой квартирке самый настоящий рай. Павел старался не задерживться на службе, торопился в родное гнездо, а если все же задерживался — звонил через каждые полчаса. Офицеры и завидовали семейному счастью начальника штаба и втихомолку подсмеивались над мужиком, прочно привязанным к женскому подолу…

От гарнизона до районного центра, гордо именуемого городом, — пятнадцать километров. Сообщение — «школьный» автобус утром или рейсовый — через каждый час. На школьный Секретарева опоздала — не управилась с глажением выстиранного вечером белья, пришлось ехать после обеда рейсовым.

Начальник штаба полка готовился к от»езду, сдавал дела преемнику: обходил с ним казармы, парки, стоянки боевой техники, учебные здания и полигоны. Сдача — дело не трудное, но хлопотное, занимающее массу времени. Подполковник по натуре — пунктуален до тошноты, ему не хотелось, чтобы после убытия из части его поминали недобрым словом.

В тот день он просидел в штабе до полуночи. Несколько раз звонил домой — никто не подходил к телефону. Значит жена все ещё в от»езде. Беспокойства не было — она часто задерживалась, приедет последним автобусом.

Возвратившись домой и не увидев ожидающей супруги, празднично накрытого стола, обязательной свежей газеты возле обеденного прибора и непременной пачки любимых сигарет, по другую сторону, Секретарев удивился, но не встревожился. Мало ли что могло задержать женщину в райцентре? Скажем, заглянула в библиотеку к работающей там подруге, жене начальника боепитания. Или допоздна простояла в очереди за какой-нибудь сногсшибательной рубашкой лля мужа и решила не рисковать ехать ночью, заночевать в городе.

Утром жена не появилась.

Подполковник зашел к командиру полка, доложил о «семейном ЧП», получил разрешение отправиться на розыски.

Ни у подруги-библиотекарши, ни у других знакомых Секретарева не появлялась. В гостинице, больше известной под названием Дома Приезжих, не регистрировалась. Павел мучительно перебирал в памяти адреса и телефоны живущих в городе многочисленных подруг и знакомых жены, пытаясь подавить тревогу, мотался по этим адресам, выслушивая повсюду недоуменные ответы: нет, не была… нет, не видели…

Пришлось обратиться в милицию.

На третий день поисков изуродованное до неузнаваемости тело женщины нашли в леске на окраине райцентра. Вызванный в местный морг для опознания боевой офицер, прошедший Афган, потерял сознание. До того был страшен вид изнасилованной и замученной женщины, его жены…

Как водится, розыск убийц ничего не дал. Впору поверить в то, что пострадавшая сама себя изнасиловала и убила. Местные сыщики беспомошно разводили руками, привычно обещали «принять все необходимые меры», смутно информировали о неких сдвигах и достижениях.

Горе горем, а приказы в армии положено выполнять, не взирая ни на какие сложности и беды. Бывший начальник штаба вылетел в столицу. После полутора лет службы на новом месте по заключению медкомиссии был уволен в запас.

С тех пор боевик Удава Павел Секретарев ежемесячно по вечерам ставит перед собой фотокарточку беззаботной красавицы с распущенными по плечам пышными белокурыми волосами, с ямочками на румянных щеках, и разговаривает с ней, запивая каждую фразу ядовитой водкой. Обычно не пьет, не выносит одуряющего напитка, твердит: и без того с души воротит от дерьмовой действительности. Но «разговаривать» с убитой женой без алкоголя — ума можно решиться.

По утрам не похмеляется, бережно заворачивает в лощенную бумагу портрет супруги, укладывает его в специальную папочку, хранящуюся в ящике стола. До следующего свидания через месяц. Ибо «видеться» чаще боится — не выдержит, свезут на кладбище либо в госпиталь. А у него ещё не полностью оплачен счет мести — «перечислен» лишь первый «взнос».

Тогда подполковник пристрелил в парке маньяка, который оглушил ударом кулака пятилетнего малыша, стянул с него штанишки и пристроился сзади. Выпустил в мерзкого насильника три пули. Не волнуясь и не раздумывая, будто не человека убил — прихлопнул комара, сосущего кровь.

Это было ещё до вступления в Удав…

После бессонной ночи Секретарев хмур и немногословен. Даже Наташа, признаная любимица подполковника, не в силах развеселить Павла, вызвать на его лице если не улыбку, то хотя бы едва заметную расслабленность.

А чему улыбаться, когда рядом, по московским улицам и проспектам ходят убийцы и насильники, когда душа требует мести, а Пахомов держит боевика на вторых ролях? Или бережет для более серьезных акций, или не доверяет.

Все же пришлось доложить командиру о нарушении отданного им приказа: «не высовываться на улицу без сопровождающего», предварительно не поставив в известность командира. Дескать, Папаша попросил и мы с Костей навестили «родственницу» бандита.

Наташа не удержалась от хвастовства — вот, дескать, какая я сообразительная и удачливая, за несколько минут расколола бывшую супругу Козыря, откопала серьезнейшие сведения. Что касается подполковника, он доложил сам. Бывший начальник штаба отлично понимает: командир должен знать все, без этого ему не выработать верного решения.

В отличии от Наташи Секретарев ограничился коротким сообщением: видел, удалось узнать где будет вечером. И — все, без разных прилагательных и местоимений.

Пахомов принял оба «доклада» на удивление спокойно. Можно даже сказать — равнодушно. Только действительное имя Лягаша — Василий Комов вызвало у него одобрительную улыбку.

— На ликвидацию Козыря пойдут…

— Я пойду, — решительно перебил Павел. — Прошу…

Пахомов думал направить Кудряша в паре с Бузиным, но услышав горячую просьбу-требование Секретарева, заколебался. В свое время Сомов посвятил командира пятерки в биографии его боевиков, Николай принял к сердцу трагедию Павла, ибо она сродни трагедии мальчишки, на глазах которого замучили родителей.

— Ладно, Паша, пойдешь… Кого хочешь в помощники?

— Никого. Сам управлюсь.

— А вот этого разрешить не могу. В нашем деле без подстраховки легко проколоться. Не только самому — остальных подставить. Предлагаю Бузина. Он тоже ещё не нюхал пороху, пора приобщаться.

Секретарев задумался. В перегруженной водкой и воспоминаниями голове мысли проворачивались тяжело, казалось — со скрипом и скрежетом. У Кости замучили друга, но друг — не жена и не отец…

— Тогда — Наташу. Она тоже пороха не нюхала. Пора.

Николаю страшно не хочется подвергать опасности девушку. Почему? Обычный боевик, хотя и женского пола, никаких не должно быть преимушеств. Даже учитывая её родственную связь с генералом Сомовым. Скорей всего, корни непонятной жалости лежат глубже, куда Пахомов боится заглянуть.

— Решено. Идет Сомова, — поспешил согласиться командир. — Только осторожно и продуманно.

— Может быть, не стоит торопиться с ликвидацией Козыря? — неожиданно влезла в мужской разговор Наташа. — Вдруг он связан с Лягашом? Не зря же они вместе фотографировались? Уберем Валиулина — потеряем надежду на встречу с Комовым…

Пахомов пренбрежительно отмахнулся.

— Мало ли кто с кем фотографируется или даже дружит. Призрачная возможность выйти на бандита, один процент из ста. Нужно искать более верные пути…

Девушка упрямо склонила голову, но доказывать обратное не стала. Командир есть командир, его слово — последнее.

— Есть небольшая просьба, — повернулся к Бузину Пахомов, когда Павел и Наташа ушли. — Как у тебя отношения с Нееловым?

— Нормальные, — усмехнулся Костя. — Правда, встречаемся реже, чем раньше, но — по-приятельски.

На самом деле, прежней откровенности и дружеских об»ятий не было. Если раньше Ваня звонил другу почти ежедневно, вытаскивал его чуть ли не силой на вечерние «посиделки», теперь встречались через день, иногда — два раза в неделю. Говорили на посторонние темы, не касающиеся ни борьбы с преступностью, ни непонятных убийств авторитетов. Ограничивались воспоминаниями о старом времени, когда Бузин был не отставным — действующим сыщиком. Отводили душу удачными прошлыми слежками, освобождением заложников, захватом преступников.

О недавнем напряженном разговоре и неудачной «вербовке» — ни слова. Будто её не существовало, приснилась.

Но не посвящать же в это Пахомова!

— Тогда попроси его прокрутить через криминальную лабораторию вот эти бумажки, — Николай достал из кармана плотно набитый конверт. — Почти ежедневно нахожу в почтовом ящике дерьмовые послания. Типа вот такого, — Пахомов поглядел на потолок и процитировал. — «Хочешь жить, падла, перестань якшаться с мышинными тузами». Естественно, без подписи и обратного адреса. Или — ещё один образец словотворчества бандюг: «Яйца вырежем, надуем через зад и запустим в космос». Согласись, это уже смахивает на интеллектуальность. Даже космос приплюсовали, артисты… Может быть, я там наследил своими «пальчиками» — извинись…

— Попробую, — нерешительно пообещал Бузин, не зная, как отреагирует на просьбу «новый» Неелов. — Как скоро нужно?

— Не будем назначать сроков, скажи только Ивану: чем быстрей — тем лучше…

Распрощавшись с Бузиным, Николай поехал домой. Там его ожидал «квартирант» — Кудряш. Они поочередно наблюдали в бинокль за квартирой Поспелова, искали либо доказательств предательства старшего лейтенанта, либо фактов, отвергающих измену.

Пока все чисто, нет ни того, ни другого. Да и что можно увидеть через тюлевые занавески? Разве только семейный скандальчик с размахиванием руками и битьем посуды. Беззвучно, будто в древнем немом кинофильме.

Сейчас Пахомов далек и от предстоящей ликвидации Козыря, и от пронырливого Лягаша, и от хитроумного Федора. Причина — последнее «дипломатическое» послание Светланы. Настаивает бывшая супруга на немедленном разводе, прямо пишет — имею семью, новый муж — бизнесмен, не жизнь — райское наслаждение. «Супруг», дескать, соглашается усыновить пацанов, дать им свою «кавказскую» фамилию. Вот только требует платы за это «благодеяние» — по пять тысяч баксов за «голову».

Мерзость какая! Неужели Светка не видит, с кем связывает жизнь? Еще и развода требует, дуреха.

Зачем, спрашивается, ей нужен развод?

Жила бы на здоровье, без второго штампа в паспорте, без второго свадебного застолья! Сплошные брачные официальности: регистрации, чоканье бокалами с шампанским, криками «горько, горько!», перепившиеся гости за свадебным столом… Разве это укрепляет брак, намертво приклеивает друг к другу нередко разных людей?

Судя по всему, побаивается Светлана за свое «счастливое» будущее. Сбежит кавказский муженек, оставит её без наследства и «компенсации», вдобавок из дому выбросит. Вместе с пахомовскими сыновьями.

Пахомовскими!

Закололо в сердце. Слишком много свалилось в последний год на многострадальную голову отставного капитана. Увольнение из армии, которой он отдал лучшие свои годы. Развал семьи. Неудачи с ликвидацией Лягаша. Теперь — судьба сыновей. Развод сам по себе мало его трогал — они со Светланой, начиная с первых лет совместной жизни, были по сути разными людьми. Муж не задумывался о достатке, считал — семье хватает получаемого им денежного содержания. Если не хватает — нужно сократить расходы, поджаться, не итти же ему с ножом или с пистолетом на ночную улицу?

Жена основное внимание уделяла деньгам. Принимая их от мужа, старательно пресчитывала, слюнявя пальцы и шевеля губами. Жаловалась — мало, нельзя купить престижный спальный гарнитур, сменить старые шторы, купить приглянувшийся ей костюм-тройку, модную обувь… Себе, себе… О муже и детях — ни слова, ребятишки походят в старом, к чему покупать, когда все равно вырастут, мужу дают форму, зачем ему, спрашивается, гражданский костюм?

Нет, нет, по жене Пахомов не тосковал. Если и скучал — в первые две недели.

А вот дети…

Николай положил под язык таблетку валидола. Попытался встряхнуться, забыть о семейных неурядицах, переключиться на дела Удава. Обычно это «переключение» и успокаивает и тревожит, но «служебные» тревоги воспринимаются все же легче тревог личных.

Сейчас его беспокоила ликвидация Козыря-Валиулина. Нет, не сама ликвидация — судьба боевиков. Особенно — Наташи. Как бы они не натолкнулись на бандитскую засаду, не попали на мушку козыревским телохранителям?

Неелов воспринял просьбу Бузина равнодушно. Не исключено, что равнодушие напускное, нечто вроде маскировки действительных мыслей и желаний. Внешняя простота сыщика — нечто вроде маскировочной накидки, под которой прячется изощренный ум, изворотливая хитрость.

— Все же — вербовка? — ехидно спросил он, взвешивая на ладони солидный пакет. — Один раз сказал, повторяться не стану… Садись, вздрогнем, — предложил он, небрежно засовывая конверт в карман пиджака. — Что у меня за житуха, скажи на милость? Вместо того, чтобы потрепаться о бабах, лучший друг пытается заманить в противозаконную организацию. Вместо выпивки — подсовывает работенку. Ни стыда, ни совести, ни жалости…

Костя, скрывая понимающую улыбку, выслушал «многостраничный» монолог, заполненный жалобами и упреками. Пусть спустит пары, думал он, расслабится, потом потребит пару рюмок и сразу сделается другим человеком.

— Начальство, ладно, его можно понять — сверху давят, выжимают соки. Тебе-то что нужно от несчастного сыскаря, стоимостью в две с небольшим гаком тысячи? Постыдился бы…

— Стыжусь, — повинился невесть в каком грехе Бузин, призывно чокаясь наполненной рюмкой. — Еще как стыжусь. Разве не видишь — краснею.

Иван демонстративно оглядел румянную физиономию отставного сыщика. Вздохнул.

— Наверно в отставку отправили по всемогущему блату. Здоровый ты до невозможности. Не то, что я. Недавно на диспансеризации столько набросали диагнозов — сбесишься… С трудом таскаю ноги…

Выпили. Как всегда, закусь скудная, бомжи в подземных переходах лучше закусывают свое нищенское пойло.

— А ты врачей меньше слушай, — посоветовал Костя и неожиданно спросил. — Как быстро сделаешь?

Неелов переставил пустую рюмку поближе к уже ополовиненной бутылке, недоуменно вытаращил глаза. Перегруженный слезливыми жалобами он успел начисто позабыть о пакете.

— Мои бумажки, — пояснил Бузин.

— Вот ты о чем! — с новой энергией зарокотал сыщик. — Мои дела тебя не интересуют, все гребешь под себя, живоглот чертов. Нет того, чтобы пожалеть друга, которого позавчера едва твои дружки не подстрелили…

— Какие друзья? — насторожился Костя.

— Еще и спрашиваешь, подонок? Из Змеи или Кобры, хрен его знает…

Оказывается, какие-то чужаки вмешались в разборку двух конкурирующих преступных группировок. Досталось и одной и другой — шесть трупов. Подскочившие сыщики и омоновцы попытались захватить нападающих, те ответили огнем. Настоящее сражение.

— Взяли кого-нибудь?

— Так они и дались. Слиняли…

Это не наши, думал успокоенный боевик, пятерки Удава имеют жесткое приказание: с милицией не связываться, при её появлении уходить. Значит, появилась ещё одна организация мстителей. Надо бы связаться с ними, попытаться присоединить к себе… Впрочем, это дело не рядового боевика — Главного Штаба. Пусть Пахомов адресует добытые у Ивана сведения генералу Сомову, тот найдет им применение.

— Я так и не понял — когда обработаешь мои бумажки?

— На неделе. Есть один дружок в техническом отделе, попрошу — сделает… Сам понимаешь, пустить по официальным кана…

Закончить фразу Неелов не успел — раздалась короткая автоматная очередь, вдребезги разлетелось оконное стекло, осколки усыпали стол. Выхватив пистолет, Иван бросился к окну. В конце улицы — красные габаритки мчащейся легковушки.

— Вот так и живу, — посетовал сыщик. — Третье покушение за последнюю неделю. На испуг берут, мерзавцы…

Боевики приехали по адресу, данному бабкой жуликам, к половине восьмого. Надеяться на пунктуальность мордатого Козыря все равно, что считать солнечное затмение лекарством от чесотки.

В палисадничке под разросшимися кустами сражались в неумирающего козла четверо пенсионеров. С выкриками, прибаутками, изо всех сил пристукивая костяшками. Будто не играли — выполняли ответственную, увлекательную работу, за которую им выплатят небывало большое вознаграждение.

Павел присел на ящик из-под бутылок, принялся с интересом следить за игрой. Подсказывать, рекомендовать не решался — азартные старички могут и матом оглоушить непрошенного советчика, и с ящика ненароком спихнуть.

— Ожидаешь кого, паря, или бездельем маешься? — не отрываясь от зажатых в руках костяшек, спросил толстый игрок с нависшим над верхней губой здоровенным носом. — Может что подсказать?

— Да вот пришел с племяшкой к другу, а его нет дома. Ожидаем, может появится…

— Ну-ну, жди-пожидай…А я вот отдуплюсь! — неожиданно заорал он в полный голос и так прихлопнул костяшкой — шаткий столик задребезжал.

Наташа оперлась на ограждение палисада, о чем-то заговорила с высунувшейся из окна первого этажа девчонкой. Та азартно терла газетной бумагой и без того чистое стекло и безостановочно работала заостренным язычком. Сомова поощряла говорунью короткими вопросами, заинтересованными возгласами.

«Дядя» с «племяшкой» приехали в гости, поцеловали запртую дверь и теперь ожидают появления «приятеля», видимо, ушедшего в ближайший магазин. Девчонка сожалеюще заохала, но к себе не пригласила — поопаслась. Черт их знает, вдруг — жулье, а на комоде стоит новенький «шарп».

Маскировочка под «дядю» и «племянницу», прямо скажем, хлипкая, насквозь просвечивается, но попробуй отыскать более капитальную. Не представляться же супругами или отцом с дочкой…

Ровно в восемь — вот это точность! — появились квартирные жулики. Естественно, не ножками и не на такси — прибыли на девятке, вымытой и отлакированной. За рулем — телохранитель. Валиулин, высоко подняв гордую башку, как и положено солидному бизнесмену, восседает на заднем сидении.

Гуськом порядке проследовали в под»езд. Впереди «бегающие глаза», за ним — мордатая физиономия. Шествие замыкает с рукой, засунутой в карман, телохранитель.

Вдруг побудут несколько минут и появятся, спохватился Секретарев, не стрелять же в нелюдей на глазах старичков и ветхих бабушек, в присутствии выгуливающих своих чад мамаш и резвящихся детишек?

Оставалось молить Бога — или Сатану — чтобы он задержал гостей. Пусть подольше оглядывают «покупаемую» квартиру, ковыряются в унитазе, выстукивают оконные рамы, щелкают выключателями. Ведь не дерьмовую колбасу за стольник приобретают — солидную недвижимость!

Мольба помогла.

Козырь вместе с сопровождающим его парнем, украшенным на носу багровой бородавкой, задержался у бабуси. То ли спаивая её, то ли пытаясь скостить назначенную цену квартиры. Последее маловероятно — жулики не собираются расплачиваться со своей жертвой, к чему им торговаться, зря терять дорогое время?

Часов в десять, когда стало смеркаться, пенсионеры разошлись по домам. Старушки последовали их примеру. Мамаши вкатили в под»езды коляски с малышами, зазвали ужинать детишек.

Мстители устроились добротно. Детская площадка заставлена иномарками, на небольшом, оставшемся свободным клочке земли — скамейка со сломанной спинкой. Под ней — несколько опорожненных бутылок из-под водки. Самый народный напиток: и карман не шибко тянет, и хорошо одуряет — забываешь о годами не выплачиваемой зарплате, бешенных ценах, семейных баталиях. Бомжи резвились или местный молодняк — какая разница?

Вот на этой лавочке и устроились боевики Удава.

— Твоя задача — задержать телохранителя. На несколько минут. Хватит. Стрелять не надо, примани по-женски. В крайнем случае — стукни по башке пистолетом.

— Этим? — рассмеялась девушка, доставая из сумочки дамский «вальтер», который знатоки именуют мухобойкой. — Ладно, найду чем отключить парня — не помешает.

Все решено, остается ожидать. Но молчание не свойственно жизнерадостной Наташе, оно тяготит её, мучает.

— Павел, почему вы не женитесь? Нельзя же всю жизнь оставаться холостяком, это противоестественно. Хотите, познакомлю с приличной женщиной? Есть одна на примете — молодая, красивая, двухкомнатная квартира, без детей…

Наташа деловито перечисляла достоинства будущей невесты, даже загибала пальчики. Секретарев молчал. Ему и в голову не приходило создать новую семью, начать жизнь с нуля. Это казалось идиотской шуткой, мерзкой и непристойной.

— Почему вы молчите? — так и давила собеседника девушка, так и вгрызалась в его деформированную душу. — Познакомить?

— Не надо, Наталка. Давайте не будем говорить об этом… Покажите ещё раз вашу мухобойку.

Девушка поняла — настаивать, требовать от вдовца положительного ответа бесполезно и оскорбительно для него. Молча раскрыла сумочку, передала Павлу пистолетик. Тот сноровисто извлек обойму, высыпал на широкую ладонь патрончики, пересчитал.

— Толковая штука для ближнего боя, метров на пять. Не держи в сумочке. Лучше спрячь, — он оглядел тонкую девичью фигуру, — за лифчик, что ли… Нет, станет выпирать. В карманчик платья? Черт побери, похоже, у тебя — ни одного карманчика…

— Не волнуйтесь, Паша, успею при необходимости достать…

Наконец хлопнула дверь в под»езде. Появился мордатый маклер в изрядном подпитии. Его подхалимисто поддерживал телохранитель с бородавкой. Запихнул босса на заднее сидение, оббежал вокруг машины, попутно по привычке попинал ногой скаты. «Бегающие глаза», видимо, остался у старушки проследить за поведением жертвы. Как бы она не бросилась за советом к соседу или, не дай Бог, в милицию.

Сесть за руль телохранитель не успел. Припомнив ухватки Дуплишки, Наташа, покачивая бедрами, подошла к парню. Прижалась к его плечу тугой грудью.

— Не могу открыть дверь в квартиру… Пожалуйста, помогите… Я заплачу…

Слово «заплачу» выдано с многозначительной паузой, которая четко обозначила систему «оплаты». Способ общения тоже скопирован с Дуплишки.

На заднем сидении заворочался хмельной босс. Под влиянием водки или коньяка он помягчел, излучал волны доброты и понимания.

— Иди, Шкворень, трахни бабенку. Я пока вздремну. Не задерживайся — на скоростях.

Замирая от унижения и страха, Наташа повела водителя в темный под»езд.

Секретарев резко открыл дверь, ткнул стволом в мордатое лицо.

— Привет тебе от дяди Мити, паскуда, — выстрелил он прямо в открытый в крике рот. — А это — от замученной жены, — вторая пуля в лоб. — А эта — за родителей Коли… За друга Кости…

Павел выпустил всю обойму. Пистолет с глушителем, поэтому выстрелы прозвучали не громче хлопков в ладоши. Оглядев мертвого бандита, он с силой захлопнул дверь.

Из черного провала под»езда раздался женский крик. В нем не было мольбы о помощи — гнев и ненависть. Секретарев ринулся спасать Наташу.

Получив приказание босса особо не задерживаться, телохранитель решил не откладывать «мероприятия». Вырвал из её рук сумочку, которую она машинально выставила перед собой, отбросил в сторону. Задрал подол и одним движением профессионально разорвал на двое трусики. Одной рукой прижимая телку к стене, второй так же умело расстегивал ширинку.

Рассвирепевший Секретарев прижал глушитель к затылку парня, нажал на спуск… Щелчок!… Идиот, он же всю обойму использовал на Козыря! Парень обернулся, мгновенно выхватил свой пистолет, но выстрелить не успел — нежная женская рука с неженской силой ударила ребром ладони по горлу. Павел перехватил пистолет и обрушил его на голову телохранителя. Тот перегнулся в поясе и рухнул на грязный пол.

Не стесняясь Павла, девушка стащила с себя разорванные трусики, брезгливо отбросила их в сторону и… заплакала злыми слезами. Отвернулась к стене, колотила по ней кулачками.

— Какая же я дура… Дура, дура…

Секретарев нашел сумочку, бережно отряхнул её и вдруг засмеялся.

— Впервые вижу плачущего боевика. Прекрати истерику! Все позади. Пошли пока соседи не вызвали милицию…

Следствие по делу о застреленном в машине господине Валиулине и о зверском избиении его телохранителя вел Неелов. Он догадывался, кто застрелил Козыря, но помалкивал. В колоде аналогичных убийств, не подающихся разгадке, появилась ещё одна «карта».

В беседе со следователем прокуратуры Иван высказал свое мнение: очередная разборка. Скорей всего, преступники не поделили сфер влияния, конкуренты схватились между собой. Обычная история, не стоит мучить себе мозги, наживать нервные расстройства. Разве мало нераскрытых преступлений — добавится ещё одно.

— Так-то оно так, — сомневался молодой парнишка, недавно окончивший юридический институт и впервые столкнувшийся с убийством. — Только вот телохранитель твердит о какой-то телке. Никогда не слышал о женщинах-убийцах…

Неелов тоже не слышал и не видел, но согласиться с сосунком считал позорным и обидным.

— Мало ли что может почудиться человеку, которого оглушили. Одна из версий: решил трахнуть красотку, а тут подвернулся её хахаль. Вот вам и разборка на любовной почве…

— Странная девица, — не унимался следователь. — Пострадавший показал: врезала ему по горлу. Профессиональный удар… Нет, как хотите, но в этом убийстве придется покопаться.

Копайся сколько тебе будет угодно, озлобленно подумал Неелов, все равно ничего не выкопаешь, малышка. Слабо тебе догадаться о существовании офицерского Удава, не говоря уже о том, чтобы повязать таких, как Костя Бузин. Потому что они — профессионалы, а ты пока воздушный шарик на слабой ниточке.

— Сейчас девицы научились себя защищать, — устало твердил Иван. — Вон сколько их заканчивают курсы восточных единоборств. Удар по горлу насильника — не доказательство. Дай-то Бог, чтобы все телки умели так действовать — нам меньше работы…

Неелов раздражен до предела. Попытки внедриться в банду Лягаша, заменить некстати убитую Дупленку другим агентом оканчивались неудачами. Сидит криминальный босс на подобии паука в искусно сплетенной паутине и дергает то за одну нитку, то за другую. Соответственно, происходят новые покушения, ограбления, убийства.

Сыщики вместе с оперативниками хватают преступников, не без этого, но, как правило, в расставленные силки попадают шестерки, пехотинцы. «Паук» остается недосягаемым…

А этот сосунок собирается ковыряться в убийстве очередного преступника…

Глава 20

— Один ты у меня остался, дружан, — в очередной раз плакался Лягаш. покачивая ноющую руку. — Не сомневайся — расплачусь. Такую отвалю капусту — богатым станешь, на «мерседесах» будешь разъезжать, на Канарах жить, баб заведешь гарем…

Кариес молча кивал, закатывал маленькие глазки, всячески изображал благодарность и довольство. На самом деле, в его недоразвитый мозг закрался болезненный винтик сомнения. Вкручивается все глубже и глубже. Не такой человек Лягаш, чтобы делать богатым и независимым шестерку, телохранителя, каких босс может набрать себе десятки. Как бы обещанные Канары не превратились в могилу на местном кладбище, а капуста израсходована на оплату похорон.

Несмотря на природную тупость, Кариес отлично изучил повадки хозяина. На ум приходили шестерки, которых он замочил после того, как они стали ненужными.

Аналогичные мысли роились и в голове босса.

Слишком много знает телохранитель, слишком во многое посвящен. Отыщется ему замена — пику в бок или пулю в голову. А пока — нахваливать, напускать благостного тумана.

— Дупло скурвилась, Корень сбежал, — привычно жаловался Лягаш, пронизывая Кариеса ощупывающими взглядами злющих глаз. — Вот и Козырь приказал долго жить. Севастьянова убрали, паскуды мерзкие… Отстреливают, будто фазанов, моих верных шестерок, оставляют меня голеньким… Ништяк, перебьемся!… Очень прошу тебя, кореш, будь поосторожней, не подставляйся. Не приведи Господи, уберут тебя, тогда — кранты…