Офицерская охота

Фомин явно намекает не на «клок» и не на «шерсть» — бери выше.

— Короче, наши с тобой отношения — на уровне сегодняшних требований. Как думаешь, думцы покупают престижные машины и строят особняки на свою, так называемую, зарплату?… Даже подумать смешно. Возьми меня, дружище, разве можно прожить с семьей при нынешних ценах на две тысячи баксов?

Фомин помолчал, ожидая реакции подчиненного: сообразил ли тот, что спрятано под ссылкой на скудную оплату тяжкого труда начальника или придется из»ясняться в лоб? Поспелов счел нужным сочувственно повздыхать.

Не дошло? Ну, что же…

— Короче, время — деньги, экономика должна быть экономной. Кажется, так вещал наш очередной любимый вождь… Мне не нужны слезливые благодарности и скудные ресторанные ужины. Беру немного — десять процентов с зарплаты. Значит, с тебя ежемесячно сто баксов. Осилищь или разбежимся? Знаешь, сколько претендентов на место водителя-инкассатора? Армия сокращается, офицеры бегают в поисках работы — выбирай, не ленись.

Фомин по старой привычке говорил долго и напористо. Будто вбивал «гвозди» в деревянный лоб недогадливого глупца. Сначала — мелкие, намекающие. Не достают. Потом более крупные — гнутся. Наконец, плюнул на порядочность и загнал такой огромный, что Поспелов вытаращил глаза.

— Конечно… я понимаю… все будет, как вы сказали, Степан Иванович…

Лучше девятьсот баксов, чем ни одного. Пройдет время, Федор вживется в обстановку, обрастет кругом знакомств, отыщется возможность приработка. Не может быть, чтобы инкассаторы и водители ограничивались зарплатой!

Неожиданно вспомнился наезд на банк, худой парнишка, показавший начальнику охраны ствол пистолета, доверительная беседа с ним в машине…

Вот тот самый «приработок», о котором он мечтает!

Опасно? Да, конечно, опасность загреметь под статью уголовного кодекса есть и немалая. Но это будет зависеть от его способности находиться «за кулисами». А в свои таланты Федор свято верит, ибо они внушены ему с самого рождения восхищенной своим первенцем матерью и уверенном в себя отцом. Прадедовские гены дополнены родительским воспитанием — вот и вырос некий мутант с мозгами, расположенными не только в голове — во всем теле.

В награду за понимание и согласие подпитывать частью своей зарплаты «скудный» заработок начальника Поспелов получил новенькую «волгу». Правда, о её достоинствах и недостатках судить он не мог — двигатель, шасси, разные фильтры и регулировки были для нового водителя тайной за десятком печатей, но он не собирался елозить под машиной или ковыряться в двигателе. Для этого существуют механики и слесаря. Отставной старший лейтенант умел главное — рулить и по отзывам полковых знатоков рулил неплохо.

В дополнении к машине новому сотруднику вручили пистолет «макаров» и три снаряженных обоймы. Без торжественных напутствий и духового оркестра. Буднично. Получил и расписался в журнале. Все дела.

А вот с напарником Поспелову явно не повезло. Инкасатор — угрюмый немолодой верзила, из которого лишнего слова не выжмешь. Всегда прищуренные глаза смотрят на окружающих со злобной подозрительностью, будто вычисляют: сразу набросятся на инкассаторские «мешки» или сделают это через пять минут?

Федор боится таких людей, не доверяет им. Предпочитает раскованных, веселых, с которыми можно и за бутылем посидеть и к бабам смотаться. А с Граховым разве только в одной камере сидеть, да и то — в общей.

— Обнюхаемся? — предложил инкассатор после того, как Фомин их познакомил. — Вместе работать.

— Старший лейтенант запаса Поспелов Федор Семенович, — весело отрекомендовался новый водитель. — Для тебе — просто Федя. Служил командиром роты, ожидал выдвижения на батальон, — не преминул похвастаться весельчак. — Естественно, женат. Детей, слава Богу, не имею. Водку пью, при желании могу познакомить тебя с бабцом без комплексов… Нет, нет, не с проституткой, избави Боже!

— Молчать можешь? — угрюмо осведомился напарник и Поспелов ощутил во рту нечто, вроде загнанного кляпа. — В нашем деле меньше говорить — дольше прожить… Грахов Сергей. Подполковник запаса. Все.

В первые дни, вернее — вечера, Поспелов нервно оглядывался. На рядом идущий транспорт, на прохожих, на деревья, за которыми может укрыться бандит, на окна домов, откуда может вылететь пуля. Грахов вел себя спокойно и уверенно — ни капли боязни, ни грамма сомнений. Выносил из обменных пунктов мешки с выручкой, аккуратно складывал их на заднее сидение. Кобура застегнута, сдвинута на брючном ремне не вперед, как принято, — назад, почти на позвоночник. Весь вид подполковника утверждает: не бойся, малявка, никто на нас не нападет — побоятся.

Поспелов с нетерпением ожидал первой получки. Не из-за того, что дома не было денег — они были, отцы-генералы попрежнему «подпитывали» обнищавших детей — из-за самоутвержения. Мучаясь бессоницей, по ночам разрисовывал в самые яркие краски сцену вручения Клаве девятисот долларов. Держи, мол, клушка, и заруби себе на конопатом носу — у тебя есть трудолюбивый, талантливый муж-добытчик, с которым не пропадешь. Только корми посытней и ласкай в постели пожарче, остальное — не твоя забота.

С неменьшей гордостью Федор представлял себе, как появится в квартире любовницы, которая сменила настоящего парня на черномазого кавказца. Небрежно швырнет на тахту пачку долларов и развалится в кресле, положив обе ноги на журнальный столик. Взметнется ожившая дамочка, замахает пухлыми ручками, бросится раздевать перспективного любовника. помчится в ванную комнату — готовиться. Кавказец тут же будет отвергнут…

В последнее время Поспелов мечтал не только по ночам — даже сидя за рулем. Однажды, так задумался — едва не протаранил пенсионный «запорожец». Спас дремлющий рядом Грахов — с силой крутанул руль.

— Еще раз проколешься — считай, не работаешь. Забыл, что возим?

Пришлось дать торжественную клятву впредь быть более внимательным.

Постепенно Поспелов вживался в новую жизнь. Единственно, что его тревожило: отсутствие приработка и непонятное молчание Лягаша. Если вдуматься, две этих проблемы можно слить в одну — без криминального бизнесмена никаких приработков не предвидится…

И вот — появление Кариеса.

— Молоток, дружан, — успокоительно взял под руку дрожащего от страха старшего лейтенанта лягашский посланец. — Считай — банкуешь. Только не просади понты, не сдай назад… Кто напарник?

Казалось бы, Федор должен был успокоиться — встречается с Кариесом уже не в первый-второй раз — но при виде угрюмого, нескладного бандита зубы начинали сами по себе выбивать барабанную дробь, по телу потекли ручейки пота.

— Противная рожа, — пришел в себя Поспелов. — Никому не верит, молчит. Будто манекен рядом сидит, не живой человек…

— Помнишь шпионские романы — вживайся? Вот и ты тоже… Не трусь, кореш, не пачкай белья, возьмем капусту, станешь жиган-лимоном… Когда время придет — скажу, что делать. Ништяк, пробьемся…

После первой встречи с бандитом Федор узнал о двух застреленных парнях. От офицеров в кафе «У Сержа». Сначала охватил страх, в голове — хороводом мысли о появлении оперативников — браслеты на руках, вонючая тюремная камера следственного изолятора. Постепенно успокоился. Ему-то чего бояться, не он же стрелял, пусть боится Кариес…

А Кариес, действительно, боялся. Засел на квартире, нанятой у надежных людей Фомкой, и жрал стаканами водку. Так же, как и Поспелову в голову настырно лезли видения тюремной камеры, жесткие нары, решка на окнах, мерзкая сечка на обед… Состряпают дело — по совокупности совершенных преступлений десять лет на ушах гарантировано.

Лягашский телохранитель систематически нарушал законы от «А» до «Я», но знал их в совершенстве. На всякий случай. При каждом удобном случае заглядывал в библиотеку, интересовался новыми веяниями в юриспруденции, изменениями и дополнениями в статьях кодекса.

Поэтому он ловко увильнул от непосредственного участия в задуманной акции. Дескать, ещё не все поручения босса выполнены, придется ему побегать по столице, встречаться с нужными людьми… Конечно, после того, как волна, поднятая ликвидацией в районе военного городка топтунов, пойдет на убыль.

Подготовкой к нападению на инкассаторов занимался Фомка. Победно посверкивая стеклышками очков, инструктировал пехотинцев, вдохновенно чертил на карте Москвы маршрут машины Поспелова, рисовал разными фломастерами место, где её остановят.

— Федьку мочить? — единственный вопрос, который Фомка не мог решить. — Фрайер знает тебя в лицо, может заложить.

Кариес тоже колебался. С одной стороны, Фомка прав: оставлять в живых опасного свидетеля — добровольно идти в Бутырку, с другой — как посмотрит на самовольство Лягаш? Судя по прощальной беседе с ним, босс очень рассчитывает на перспективного офицерика, намечает способы дальнейшего его использования.

И так больно, и так колется!

— Погодим мочить, — угрюмо решил телохранитель, вдумчиво очищая ноздри корявым пальцем. — Побазарю с боссом… А чтобы не кололся — повяжем кровушкой. Она получше самых сильных клятв.

— Как — с напарником? — задал Фомка второй вопрос, не менее болезненный, но решаемый легче первого.

— Мочить, паскуду! — пристукнул кулаком по столу Кариес. — Погоди, дружан, мыслишка пришла, — он повертел в воздухе рукой, будто пытаясь поймать ускользаюшую «мыслишку». — Напарника пусть замочит офицерик!

— Понты не просадит? — усомнился Фомка. — Не жиган же — дерьмовый фрайер…

— Ништяк, назад не сдаст — повязан банковским делом. Завтра же побазарю.

Выползать из надежного беста Кариесу не хотелось — боялся. До хрипоты в горле, до дрожания ног и рук. Заливал страх водкой, тот не поддавался, то там, то здесь выпячивался, щемил сердце, прерывал дыхание. Но кто. кроме лягашского доверенного может пойти ещё на одну встречу с агентом? Фомка? Поспелов с ним незнаком, вполне может с перепугу сбежать. Других вариантов не существует.

Как не крути, придется рисковать.

Сговорились по телефону. Не называя место встречи, упомянув о «перекрестке» где старлей познакомился с «другом». Неподалеку располагается банк, сокровищницей которого так и не удалось завладеть. Приметное местечко и, главное, памятное Поспелову.

Молоток, офицерик, с полуслова понял!

В назначенное время прилично одетый господин интересовался рекламными щитами. Даже записывал что-то в блокнотик, вдумчиво жевал элегантную ручку. Будто высчитывал дивиденты, которые он получит, вложив свой капитал в рекламируемое предприятие.

Рядом с ним остановился Поспелов. Перебросились несколькими словами и медленно пошли по улице. Они не обратили внимания на седого мужчину, идущего с хозяйственной сумкой в руке по другой стороне улицы, не придали значения кокетливой девице, которая призывно улыбнулась Поспелову.

— Что нужно?

В вопросе — тревога и надежда. Возможно, повторное появление Кариеса — возможность того самого «приработка», о котором мечтает старший лейтенант. Тревожное чувство, охватившее его, тоже поддается анализу: ведь за лягашским посланником могут следить сотрудники уголовного розыска, как бы они не повязали и убийцу, и его собеседника…

— Завтра поедешь другим маршрутом. Напарнику скажешь: улица ремонтируется, проезд по ней закрыт. Увидишь впереди «жигуленка» зеленого цвета, стоящего поперек дороги — замочишь мужика…

— Как это замочу? — не понял Федор. Вернее — сделал вид, что не понял. — Так не договаривались…

— Базарили! — зло прошипел Кариес, оглядывая улицу. — Усохни, падла! На пику захотел? Капусту так просто не получают… Врубился, дерьмо офицерское?… Не замочишь напарника — кранты тебе…

Как всегда, Поспелов поник. Возражать, стоять на своем не было сил, былая гордость, самолюбие, будто испарились. Он остановился возле входа в коммерческий продуктовый магазин, уставился на пустую витрину. Рядом устроился тот самый седовласый мужик, до этого находившийся на противоположном тротуаре.

— Говорят, здесь мясо дешевое продается… Случайно не слышали? — вежливо обратился он к Федору. — Знаете, пенсия маленькая, жить трудно…

— Не видели и не слышали, — грубо вмешался лягашский телохранитель. — Скоро подохнешь, отец, и мясо не потребуется… Иди, иди, паскуда, милостыни не подаем… сами просим, — захохотал он, откидывая голову.

— Извините…

Старик, шаркая подошвами по асфальту медленно пошел прочь. Подскочившая девица взяла его под руку и, что-то нашептывая на ухо, увела за угол.

Кариес, проводив их подозрительным взглядом, громко, с хрипом втянул в себя воздух. Повернулся к собеседнику.

— Чего с лица сбледнул, дружан, — с напускным участием пробурчал он. — Не штормуй, капуста наша будет. Заживешь жиганом-лимоном, на Канарах побываешь, телки вокруг — хороводом, разные «опели» да «линкольны «— под задницей… Живи — не хочу!

Поспелов немного приободрился. Не потому, что представил себя разъезжающим по канарам на «линкольне» в сопровождении красавиц — его успокоила уверенность Кариеса в благополучном исходе задуманной акции.

Может быть, обойдется. Тогда и «капуста» окажется нелишней.

Последний мешок опечатан и уложен на заднее сидение. Грохов передвинул кобуру с пистолетом со спины на живот, оглядел улицу. Что-то пробурчал нелестное.

— Что, Серж, балуешься с пушкой? — удивился Поспелов, пытаясь унять нервную дрожь в руках. — Всегда носишь на заднице, а сейчас…

— Предчувствие, — неохотно ответил инкассатор. — Двигай да поскорей.

«Поскорей» — Федору не хотелось, он старался отодвинуть страшную минуту, когда выстрелит в отставного подполковника. А что остается делать? Не выполнишь приказание бандитов — они отправят на пику, выполнишь — попадешь под секиру закона, тоже не помилуют… Как сказано в старой сказочке: налево пойдешь… направо пойдешь…

И все же единственный выход — стрелять. Поймают сыщики или не поймают — спорный вопрос. Сейчас столько убивают людей, что ни один уголовный розыск не справится с поисками убийц. Тем более, кому придет в голову заподозрить в убийстве отставного офицера, бывшего командира роты?

На перекрестке «волга» свернула направо.

— Куда едешь? — заволновался Грахов. — Наш маршрут — прямо.

— Об»езд, — в точном соответствии с инструкцией Кариеса пояснил водитель. — Ремонт, движение перекрыто.

Сергей снова откинулся на спинку сидения, закрыл глаза.

Кажется, поверил, мысленно перекрестился Федор, дай-то Бог, чтобы и дальше прошло, как задумано. В Бога старлей упрямо не верил, но в сложных ситуациях предпочитал на всякий случай призывать его на помощь.

Инкассатор заворочался, расстегнул кобуру. Неужели заподозрил неладное? Впрочем, пусть подозревает на здоровье, жить ему остались считанные минуты.

Поворот налево… Сейчас… сейчас… сейчас — учащенно выбивает сердце азбукой Морзе. Вспотели руки, скользят по баранке руля. Поочередно вытирая ладони, Поспелов незаметно для соседа тоже расстегнул кобуру. Постарался утихомирить дыхание, успокоиться. Не дай Бог промахнуться!

Впереди поперек дорожного полотна — зеленый «жигуль». Рядом с ним — трое парней. Один возится в двигателе, остальные нетерпеливо ожидают конца «ремонта». Когда «волга» затормозила, три парня с пистолетами в руках бросились к ней.

— Федор, стреляй!

Грохов высунулся в открытое окно, первым же выстрелом свалил одного из нападающих. Вторично выстрелить ему не удалось — пуля из пистолета водителя пробила голову…

Поспелов бросил оружие, открыл свою дверь и ринулся в проход между двумя зданиями. Позади — тихо. Видимо, пехотинцы Кариеса схватили инкассаторские мешки и уехали на «отремонтированном» зеленом «жигуленке».

Федора подгонял страх, хлестал его по нервам почище кучерского кнута. Женщины и старики, отдыхающие на лавочках детской площадки, с удивлением и тревогой смотрели на безумного человека, с растрепанными волосами, перепрыгивающего через штахетники и скамейки. Руки держит он впереди, около груди, будто боится в чем-то испачкаться… В крови Грахова.

Согбенный дед поторопился домой — вызвать милицию.

Пробежав по двору, Поспелов выскочил на параллельную улицу. Метров десять прошел шагом и снова сорвался в бег. Завернул за угол и… остановился.

Дорогу загораживали двое: Пахомов и Кудряш. Обернулся, с надеждой посмотрел назад — вдруг удастся ускользнуть, укрыться в другом дворе. Не удастся — позади стоят Секретарев и Бузин.

Жаль, нет Наташи, обожгла его нелепая мысль, мужики — жестокие люди, не пощадят, женщины — добрые существа, уговорят того же командира пятерки…

— Доигрался, Федор, допрыгался.

Слова — жесткие, царапающий до крови. Взгляд бывшего армейского друга пронизывает насквозь.

— Что с ним разговаривать! — подошел вплотную Бузин. — Приговор есть, обжалованию не подлежит… Да и какое может быть обжалование?

— Погоди, Костя, — остановил боевика Николай и снова повернулся к бледному до синевы Федору. — Все таки ты — офицер. Сейчас я разряжу обойму, оставлю в ней один патрон… Застрелись сам. Хоть умри по человечески.

— Что ты делаешь, Николай? — схватил командира за руку Секретарев. — Разве можно верить предателю? Он пустит пулю не себе в висок — в нас…

Неожиданно Поспелов дико закричал, замахал руками, лицо исказила гримаса бешенства.

— Строите из себя порядочных, да? А я — не порядочный, я — бандит! Потому что хочу ездать на Канары, кататься на «линкольнах», пользовать туземных красоток… Понятно! Прошло ваше время, идейные глупцы, прошло! Ненавижу вас, импотенты, убивать буду, резать…

Два выстрела в упор погасили истерику.

Очередной смертный приговор Главного Штаба Удава приведен в исполнение.

На очереди — Лягаш и Кариес.

Глава 25

Нефедов угрюмо изучал бумаги. Морщился, пил соду — давала знать респроклятая язва, заработанная ещё в молодые годы. Раньше обострялась только весной и осенью, сейчас оборзела — даже летом не дает покоя. Но сильнее язвенной боли донимали служебные дела. На двух уровнях, в двух пространствах. Служба безопасности Удава так переплелась с работой в Управлении внутренней безопасности — не разорвать.

Вот и сейчас — раскручиваемое дело Лягаша вышло на финишную прямую. Его посланца контролируют и подчиненные Нефедову сыщики, и ребята из контрразведки Удава. Кто кого опередит?

Казалось бы, генерала это не должно тревожить — в обоих случаях он «на коне». Повяжут бандита сыщики — почет и уважение со стороны руководства, ликвидируют ребята из Удава — молчаливая благодарность членов Главного Штаба.

Что больше в цене?

Скорей всего, Удав.

Не его это дело, гоняться за бандитами — пусть бы поработали Аббакумов и Сомов. Один выслеживает авторитетов, второй ликвидирует их. У каждого — свои задачи, своя служба. Так уж получилось — Неелов подсуетился, вышел на след преступников, как этим не воспользоваться?

Генерал отложил в сторону папку с входящими-исходящими, потянулся до хруста в больном позвоночнике. Жена гонит к врачам, дети и внуки вторят ей, а Нефедову постоянно не хватает времени. Еще бы, попробуй уравиться сразу на двух противостояших должностях. Приходится «ловить» боевиков Удава по обязанности руководителя одной из служб министерства и защищать их по праву члена Главного Штаба, отвечающего за безопасность организации.

Пора вызывать слишком уж разворотливого сыщика.

Неелов — тут, как тут. Будто неведомый «источник» сообщил есу по космической связи о желании генерала пообщаться… Источник не источник, но нюх у парня — отменный, прямо-таки сыщицкий нюх — неоценимое качество любого детектива.

— Чем порадуешь старика, Ваня?

Неелов скорчил ехидную гримасу — побольше бы таких стариков, но тут же согнал её с лица. В последние годы обидчив стал начальник, как бы эта его «обида» не отрыгнулась сыщику при очередном проколе.

— Избитые парня заговорили…

— Не сомневался. И что же они продекламировали?

Иван рассмеялся. Удивительно задорный смех у сыщика — выплескивается изо рта, из глаз, от худой, но крепкой фигуры.

— Говорят, пытались свести близкое знакомство с приглянувшейся телкой, а та развернулась и превратилась в маленького черта. Одному в»ехала пяткой по горлу, после добавила ручонкой. Второму попортила мужские причиндалы — по сей день ходит согнувшись, придерживая их рукой. Боится — отвалятся.

— Дело по факту избиения возбудил?

— Прокуратура отказалась заниматься этим делом. Сказали — мелочь, самая бытовая из всех бытовух. Убийств нет, ограблений не отмечено, Дескать, дай-то Бог, чтобы все девушки с таким умением защищались от насильников…

— Правильно отказала!

Значит, можно быть спокойным — Наташа вне подозрений. Можно выпускать девицу на волю. Завтра же проинформирую Сомова.

— Что с Кариесом-Лягашом?

— Коза сообщила — выезд завтра. Не на машине — электричкой. Думаю, Кариес боится гаишников, значит, везет с собой что-то недозволенное…

— Версии?

— Похоже, лягашский телохранитель принимал участие в нападении на инкассаторов. Только вот что странно: инкассатор Грохов застрелен в машине, а водитель найден на другой улице. Мертвым. И еще. Водитель — старший лейтенант запаса Поспелов недавно поступил на работу по рекомендации, тоже отставника, майора Фомина… Прослеживается интеренсная линия…

Слава Богу, что «прослеживается», с облегчением подумал Нефедов. Пусть разворотливый служака и дальше разбирается в «пенсионных» делах недавних офицеров. Лишь бы не пошел по другому пути — к Удаву.

— Вернемся к Козе.

— Девица пообещала позвонить перед выездом. Либо из дому, либо с вокзала. Если Кариес окончательно решит ехать на элекричке. Думаю, вязать в Москве не стоит — пусть проводит наших парней до самого логова Лягаша…

— Резонно.

Как и всегда в летнее время, Савеловский вокзал напоминает бурное море в шторм. В основном, пользуются железнодорожным транспортом пенсионеры, владельцы садовых участков, расположенных далеко от города. С двухколесными тележками, с тяжеленными, плотно набитыми хозяйственными сумками, с завернутыми в тряпки и газеты саженцами или деревянными брусками.

Перроны забиты, возле касс — столпотворение, зато у комков, торгующих питием и жратвой — пустота. Цены уже не кусаются — бреши выгрызают в и без того рванных карманах нищих и полунищих москвичей.

Возле выхода из метро скромно ожидают свою электричку три человека: двое мужчин и разбитная, перекрашенная женщина. Кариес, Корень и Коза. Рядом сложены пожитки — застегнутая на молнию сумка и небольшой чемодан. В сумке — пожитки завербованной проститутки, в чемодане — Кариеса. Не зря он поставил на него ногу. Корень едет налегке, сослался на баксы в кармане — на месте купит все необходимое. Если, конечно, живым останется.

Билеты куплены до Савелово, конечной станции электрички. Делать больше нечего — троица лениво зубоскалит. До отпраления — целых двадцать минут.

— Подрядил я тебя, Коза, не попробовав. Доверился дружану. Вдруг ты не придешься по вкусу хозяину, кто в ответе? Я.

— Попробуй, — шепелявит проститутка. — У меня, как в поезде: плати и езжай.

Телохранитель придвигается ближе, незаметно от стоящих рядом пассажиров, оглаживает крепкие женские бедра. Краснеет пятнами.

— Может прогуляемся куда-нибудь, — растерянно оглядывается он, выбирая место для уединенной «беседы».

— Раньше думал бы, дырокол, — смеется Коза. — Сейчас поздно, — дурачась, напевает. — Уже другому отдана и буду век ему верна…

— Другому? Все равно на твоих фуфелях попрыгаем — я и Корень. Повеселим босса…

Фривольная беседа с сексуальным уклоном набирает темпы. Корень равнодушно разглядывает прилепленные к фонарному столбу об»явления, у страстного Кариеса дрожат колени.

— Ой, вспомнила — позвонить пообещала… Я — мигом…

— Кому звонить? — насторожился Кариес.

— Не хахалю же — подружке. Вместе снимаем зарубежников… До отхода — целых десять минут — успею.

— Стой, лярва, пришибу! — с трудом удерживаясь от крика, шипит Кариес — С места позвонишь. Ежели босс позволит…

Настырная телка ноет, будто больной зуб… Подружка обидится… Она попросила одолжить несколько пачек японских презервативов, а Коза начисто позабыла показать, где лежат… Двухминутный разговор, не больше…

Наконец, Кариес уступает.

— Скажешь откуда звонишь — пополам разорву, кишки выпущу, моргалы выбью…

Сопровождаемая угрозами, Коза бежит к автомату. Действительно, тратит на разговор две минуты, но речь — не о презервативах. На другом конце провода — Неелов.

— Савелово. Кариес и Корень.

Возвратилась, смешливо пояснила — подружка сама нашла презервативы, зря она волновалась…

Метрах в пятидесяти от первой группы молча стоит Пахомов, по другую сторону оживленно беседуют Секретарев и Бузин. Пятерка в усеченном составе — не хватает Наташи, которую генерал Сомов держит взаперти дома. На заверения Нефедова о полной безопасности внучки он не особенно полагается. Что касается Кудряша — он находится на «передовых», в самом центре бандитского окружения.

Трое закамуфдированы под садоводов-дачников. На спине Бузина — плотно утрамбованный видавший виды рюкзак. У ног Секретарева — такая же пухлая хозяйственная сумка, из которой выглядывает колбаса в полиэиленовом пакете, завернутый в газету батон хлеба. На голове Пахомова — поношенная соломенная шляпа, дурацкая принадлежность пенсионеров, коотрую Николай напялил на голову только после настойчивых просьб Наташи. Опирается командир пятерки на двухколесную «тачку» с привязанным к ней мешком.

Недобрые предчувствия мучают командира пятерки. Казалось бы, нет необходимости подставлять Кудряша — Кариес вычислен и блокирован, он и без Славки приведет боевиков к лежбищу Лягаша, самое разумное вывести бывшего фельдшера из игры. Но, во первых, возражает Кудряш, во вторых, он уже завязан, исчезновение неизбежно насторожит лягашского посланца.

Боевики ни на минуту не выпускают Кариеса и сопровождающую его девицу из-под контроля. То один, то другой, перебрасываясь шуточками, нет-нет да и бросят на подопечных вопросительный взгляд: не исчезли ли они, не находятся ли рядом охраняющие главных действующих лиц шестерки?

Бузин беспокойно поглядывает вокруг — ожидает появления Неелова с компанией оперативников и омоновцев. О преступниках Костя не волнуется — из такого плотного окружения им не вырваться, а вот появление сыскарей может испортить обедню. Захочет Ванька в очередной раз выпятиться, показать служебную прыть — повяжет Кариеса — прости-прощай, Лягаш, спокойно залечивай лапу и твори свои черные делишки во славу обильно политого кровью «бизнеса».

Подходы со стороны вокзала блокировали нефедовские парни — из контрразведки Удава. Стоят, пересмеиваются, попивают из жестяных банок зарубежное пойло, почему-то именуемое «пивом», заигрывают с девчонками. Короче, ведут себя в точном соответствии с неписанными правилами поведения молодежи.

Маскироваться им ни к чему — приговоренного к смерти дальше поведут пахомовцы, задача контрразведчиков обеспечить безопасную «посадку» в поезд, исключить любую неожиданность. Типа вмешательства в ход операции Фомки со своими людьми.

Но, по мнению осведомленных сйчас во все тонкости боевиков, главная опасность — в сыскарях. Ибо только они могут помешать благоприятно развивающейся акции. Успеет Ванька или не успеет, гадал, будто на соцветии, Бузин. Дай Бог, опоздает, задержится на службе, в очередной раз пропесочит его нудный начальник, вызовут сыщика на место какого-нибудь преступления, любой «бытовухи».

О том же думает и Пахомов, но разговаривать, советоваться ему не с кем — сейчас находится он, как выражаются мореходы, в «отдельном плавании». Отсекает преступников от переполненного перрона.

— Как думаешь, Павел, что хранится в чемодане, который так бережно прижимает Кариес ножкой?

Косте невмоготу молчать, когда разговариваешь, время летит быстрей, стрелки на вокзальных часах, кажется, ускоряют движение.

— Одно скажу, не бельишко и не туалетные принадлежности.

Павел смеется. Странно видеть на его всегда угрюмом лице раскованное выражение, в мутном взгляде — радость. Молодому отставнику невдомек — вчера Секретарев оплатил вторую долю по счету: ликвидировал изменника, информатора банды — Поспелова. Одна из двух пуль выпущена его рукой. Пусть законники твердят про аморальность мести, священнослужители — о всепрощенчестве. Говорить такое — их обязанность и право, а вот бывший офицер не намерен прощать, именно закон мести и привел его в Удав.

— Ты меня не слушаешь? — обиделся Костя. — Что за манера: говорить одно, думать о другом… — отставной сыщик не мог долго обижаться. — Я почти уверен — в чемодане ворюга везет деньги, взятые у убитого инкассатора…

— Я тоже так думаю…

Медленно, будто нащупывая безопасную дорогу, к перрону причалила электричка. Подхватив тележки, узлы, сумки, пассажиры, толкаясь и оттирая друг друга, пошли на приступ открытых вагонных дверей. Шум, крики. Кому-то отдавили ногу, кто-то споткнулся о чужой чемодан и растянулся на асфальте. Ребенка затолкали, мать потеряла его и теперь кричит на весь бурлящий перрон: Коля!… Коленька!

Кариес, «охраняемый» с двух сторон Корнем и Козой, придвинулся к входу в третий вагон, но в толчею не полез. Придется немного постоять — не беда, за московской кольцевой народу поубавится, расползутся пенсионеры по садовым кооперативам — отыщутся свободные места. Зато чемоданчик с башлями будет в сохранности. Да и оглядеть повнимательней пассажиров не мешает — вдруг среди них сыскарь?

Боевики тоже не торопятся. Пахомов приготовился сесть в тот вагон, куда войдут преследуемые. Секретарев втиснется в соседний. Минует электричка город — переселится к командиру. Бузин докуривает пятую по счету сигаретину, опасливо следит за иссякающим потоком пассажиров. Нет ли среди них нееловских парней, большиство из которых отлично знакомы отставному сыщику? В последний момент перед закрытием дверей Костя отбросил окурок и прыгнул в вагон. Электричка, будто в приступе эпилепсии, дернулась, раз, второй, и покатила по рельсам.

В это время на перрон, запыхавшись, выбежали опоздавшие сыщики уголовки. Неелов грыз ногти, поливая про себя мутным потоком матерных выражений дотошливого генерала, задержавшего его поучительными инструкциями и нудными наставлениями.